Неточные совпадения
Я считаю,
что мои записки могут быть для них приятны и даже несколько полезны:
в первом
случае потому,
что всякое сочувствие к нашим склонностям, всякий особый взгляд, особая сторона наслаждений, иногда уяснение какого-то темного чувства, не вполне прежде сознанного, — могут и должны быть приятны; во втором
случае потому,
что всякая опытность и наблюдение человека, страстно к чему-нибудь привязанного, могут быть полезны для людей, разделяющих его любовь к тому же предмету.
Шнурок нужен, во-первых, для того, чтобы,
в случае надобности, можно было перенести мешок с прикормкою на другое место, и, во-вторых для того,
что если вы заденете за него удочкой, то можете вытащить мешок и крючок отцепить, а без шнурка вы оторвали бы его.
В таком
случае необходимо класть удилища на воду, если она, по отмели, далеко проросла травою, так
что удилище едва достает ее края, а иногда и не достает.
При вытаскивании крупной рыбы без сачка, увидев и услышав ее, надобно подводить к берегу, особенно крутому,
в таком положении, чтобы голова рыбы и верхняя часть туловища были наружи и приподняты кверху: само собою разумеется,
что это можно сделать с толстой крепкой лесою,
в противном
случае надобно долго водить рыбу сначала
в воде, потом на поверхности и подтаскивать ее к берегу очень бережно, не приподымая уже головы рыбьей кверху, и потом взять ее рукою, но непременно
в воде.
Если же по прошествии долгого времени рыба не отпутывается и слышно по руке,
что она крепко затянулась и задела на дне за корни травы или корягу, то надобно лезть
в воду и отцепить руками: тут сохранится иногда и удочка и рыба, или надобно достать длинный шест, вырезать на тонком конце его углубление (род рогульки) и, дойдя им по лесе до крючка и до корня травы, за которую он зацепил, легонько вырвать траву из дна или отцепить от коряги;
в этом
случае рыбу уже трудно сохранить.
Сидя тихо и смирно с удочкой на берегу озера или речного залива, проросшего травами, а иногда притаясь
в лодке
в густых камышах пруда, я имел
случай нередко, хотя поверхностно, наблюдать любопытную картину рыбьего боя: [Процесс метанья, или боя, икры даже этих трех пород, сейчас мною названных, наблюдать очень трудно, потому
что он происходит по большей части
в травах или камышах, а главное потому,
что рыба боится приближения человека.
[Я имел
случай убедиться,
что раки могут жить
в густой тине или
в речном иле глубиною более аршина от земной поверхности.
Ерши гораздо жаднее клюют со дна,
чем на весу, и потому
в таком только
случае не должно удить со дна, если оно травянисто или имеет задевы.
Клев карасей чрезвычайно неодинаков; иногда они берут беспрестанно и очень верно: тронутый наплавок дает около себя один или несколько кружков и отправляется
в сторону, но погружается редко; тут довольно времени схватить удилище и подсечь; тут можно удить на несколько удочек и разложить спокойно свои удилища на
чем случится; но иногда,
в том же самом пруду, караси начнут клевать до того осторожно, или, лучше сказать, неверно,
что надобно удить на одну удочку и держать удилище
в руке, потому
что должно уловлять, посреди троганья и поталкиванья, малейшую потяжку наплавка; промахов будет немало, но иначе ничего не выудишь;
в этом
случае гораздо вернее удить на хлеб.
Впрочем, и то надобно сказать,
что когда
в небольшом пруде выужено значительное количество карасей да у числа вдвое большего прорваны, оторваны [От сильной подсечки нередко совсем отрываются у карасей (и у всякой мелкой рыбы) губы, которые, точно как колечко, держатся на кожице, вытягиваясь
в нужном
случае наподобие небольшого хобота.] или поранены губы, то и карась, как он ни прост, должен сделаться осторожным.
Я имел
случай много раз наблюдать его
в прозрачных водах: завидя добычу, крупный окунь прямо бросается к ней, сначала быстро, но
чем ближе, тем медленнее; приближаясь, разевает рот и, почти коснувшись губами куска, вдруг останавливается неподвижно и, не делая движения ртом, как будто потянет
в себя воду: крючок с насадкой исчезает, а окунь продолжает плыть как ни
в чем не бывало, увлекая за собой и лесу, и наплавок, и даже удилище.
Другой
случай еще поразительнее:
в ненастную и ветреную погоду пришел я удить окуней у мельничного кауза, [Я уже сказал,
что кауз около Москвы называют «дворец».
Оба
случая, теперь описанные и иногда рассказанные мною не охотникам, не рыбакам, нередко возбуждали лукавые улыбки,
в которых ясно выражалось,
что мои рассказы годятся
в известную книжку: «Не любо, не слушай, а лгать не мешай»; но иногда ничего нет невероятнее истины и мудренее действительности.
Рыбаки понимают,
что это очень редкий и счастливый
случай.] во-первых, потому,
что вода сделается светлее и щуки издалека видят приманку, и во-вторых, потому,
что водяные травы от морозов опадут и щукам сделается не так удобно прятаться и не так ловко ловить мелкую рыбешку:
в это время они голодны и жадны.
Другой
случай был со мной недавно, а именно
в половине сентября 1845 года: пришел я удить окуней, часу
в восьмом утра, на свою мельницу; около плотины росла длинная трава; я закинул удочку через нее
в глубокий материк, насадив на крючок земляного червя; только
что я положил удилище на траву и стал развивать другую удочку, как наплавок исчез, и я едва успел схватить удилище; вынимаю — поводок перегрызен; я знал,
что это щука, и сейчас закинул другую удочку; через несколько минут повторилась та же история, но я успел подсечь и начал уже водить какую-то большую рыбу, как вдруг леса со свистом взвилась кверху: поводок опять оказался перегрызен; явно,
что и это была щука и уже большая, ибо я почти ее видел.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад,
что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя
в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною
случай:
в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Ну,
в ином
случае много ума хуже,
чем бы его совсем не было.
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах
в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при
случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только,
что тот не находится,
что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит
в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается
в разные платья
в продолжение пьесы.
Хлестаков. Да, и
в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё
случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же
в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная
в мыслях. Все это,
что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
)Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно
в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому
что я не так, как иной городничий, которому ни до
чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто
в награду,
случай доставил такое приятное знакомство.