Неточные совпадения
Когда мы воротились в город, моя
мать, видя, что я стал немножко покрепче, и сообразя, что я уже
с неделю не принимал обыкновенных микстур и порошков, помолилась богу и решилась
оставить уфимских докторов, а принялась лечить меня по домашнему лечебнику Бухана.
Я вслушивался в беспрестанные разговоры об этом между отцом и
матерью и наконец узнал, что дело уладилось: денег дал тот же мой книжный благодетель
С. И. Аничков, а детей, то есть нас
с сестрой, решились завезти в Багрово и
оставить у бабушки
с дедушкой.
Я собрался прежде всех: уложил свои книжки, то есть «Детское чтение» и «Зеркало добродетели», в которое, однако, я уже давно не заглядывал; не забыл также и чурочки, чтоб играть ими
с сестрицей; две книжки «Детского чтения», которые я перечитывал уже в третий раз,
оставил на дорогу и
с радостным лицом прибежал сказать
матери, что я готов ехать и что мне жаль только
оставить Сурку.
Когда
мать выглянула из окошка и увидала Багрово, я заметил, что глаза ее наполнились слезами и на лице выразилась грусть; хотя и прежде, вслушиваясь в разговоры отца
с матерью, я догадывался, что
мать не любит Багрова и что ей неприятно туда ехать, но я
оставлял эти слова без понимания и даже без внимания и только в эту минуту понял, что есть какие-нибудь важные причины, которые огорчают мою
мать.
К дедушке сначала вошел отец и потом
мать, а нас
с сестрицей
оставили одних в зале.
Видя
мать бледною, худою и слабою, я желал только одного, чтоб она ехала поскорее к доктору; но как только я или оставался один, или хотя и
с другими, но не видал перед собою
матери, тоска от приближающейся разлуки и страх остаться
с дедушкой, бабушкой и тетушкой, которые не были так ласковы к нам, как мне хотелось, не любили или так мало любили нас, что мое сердце к ним не лежало, овладевали мной, и мое воображение, развитое не по летам, вдруг представляло мне такие страшные картины, что я бросал все, чем тогда занимался: книжки, камешки,
оставлял даже гулянье по саду и прибегал к
матери, как безумный, в тоске и страхе.
Открыв глаза, я увидел, что
матери не было в комнате, Параши также; свечка потушена, ночник догорал, и огненный язык потухающей светильни, кидаясь во все стороны на дне горшочка
с выгоревшим салом, изредка озарял мелькающим неверным светом комнату, угрожая каждую минуту
оставить меня в совершенной темноте.
Как только
мать стала оправляться, отец подал просьбу в отставку; в самое это время приехали из полка мои дяди Зубины; оба
оставили службу и вышли в чистую, то есть отставку; старший
с чином майора, а младший — капитаном.
По моей усильной просьбе отец согласился было взять
с собой ружье, потому что в полях водилось множество полевой дичи; но
мать начала говорить, что она боится, как бы ружье не выстрелило и меня не убило, а потому отец, хотя уверял, что ружье лежало бы на дрогах незаряженное,
оставил его дома.
Хотя я был горячо привязан к
матери и не привык расставаться
с нею, но горесть сестрицы так глубоко меня потрясла, что я, не задумавшись, побежал к
матери и стал ее просить
оставить меня в Чурасове.
Неточные совпадения
А счастье было так возможно, // Так близко!.. Но судьба моя // Уж решена. Неосторожно, // Быть может, поступила я: // Меня
с слезами заклинаний // Молила
мать; для бедной Тани // Все были жребии равны… // Я вышла замуж. Вы должны, // Я вас прошу, меня
оставить; // Я знаю: в вашем сердце есть // И гордость, и прямая честь. // Я вас люблю (к чему лукавить?), // Но я другому отдана; // Я буду век ему верна».
— Зачем? — как ошеломленная спросила Соня. Давешняя встреча
с его
матерью и сестрой
оставила в ней необыкновенное впечатление, хотя и самой ей неясное. Известие о разрыве выслушала она почти
с ужасом.
Потом
мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору, на луг,
с строгим подтверждением няньке не
оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Но вот два дня прошли тихо; до конца назначенного срока, до недели, было еще пять дней. Райский рассчитывал, что в день рождения Марфеньки, послезавтра, Вере неловко будет
оставить семейный круг, а потом, когда Марфенька на другой день уедет
с женихом и
с его
матерью за Волгу, в Колчино, ей опять неловко будет
оставлять бабушку одну, — и таким образом неделя пройдет, а
с ней минует и туча. Вера за обедом просила его зайти к ней вечером, сказавши, что даст ему поручение.
— Знаете что, — сказал я, — вы говорите, что пришли, главное,
с тем, чтобы
мать подумала, что мы помирились. Времени прошло довольно, чтоб ей подумать; не угодно ли вам
оставить меня одного?