Магическая полицейская академия. Третий (не) лишний

Ясмина Сапфир, 2018

Марина работала себе дизайнером, не знала забот, пока не получила повышение до начальника рекламного отдела. Ее подставили подруги, попытавшись обвинить в недостаче. Марине пришлось уволиться. В полном расстройстве она напилась успокоительных и… прямо через компьютер попала в другую реальность. Оказывается, через страдания Марина стала сильным магом. Теперь ей предстоит в считанные месяцы выучиться на магического сыщика и пройти последнее испытание – возвращение в болезненную ситуацию, встречу с предательницами… Только тогда ее либо вернут в родной мир, либо дадут работу здесь. А еще… Еще ей нужно выбрать между двумя претендентами на свое сердце…

Глава 2

Аль отсутствовал долго. Мы успели съесть булочки и даже начать разговаривать, на что я уже не надеялась — такая напряженная тишина повисла в комнате.

— Предлагаю делегировать Марви управление нашим трио, — произнес после долгого молчания Ястин.

— Ты же у нас гений! — фыркнул Аркарис. — Она и так управляет! Ты просто не понял.

Надгар насупился, втянул побольше воздуха для «достойного ответа», вирн сжал кулаки, но я вмешалась:

— Ребята. Вы мне лучше вот что скажите. Как Прав наблюдает за нами? То есть он прямо все видит или так, изредка проверяет?

— Прав вроде как чувствует каждое расследование и даже при необходимости магически вмешивается. Как он это делает, никому неизвестно. Но вот как-то так. Можешь не сомневаться — Прав знает обо всех наших телодвижениях. Будет заминка — подскажет и поможет. Если уже этим не занимается, — отозвался Аркарис — я заметила, что он всегда умудрялся первым взять слово. Ястину же оставалось только ждать, когда напарник закончит тираду.

— А как мы позовем Чи или Роса? — обратилась я к надгару, чтобы уравнять общение.

Парни заметили, почти одинаково ухмыльнулись, и Ястин ответил:

— Вроде они приходят по зову. Ты зовешь — они приходят. Ну я так слышал.

— Просто по имени? Типа приди к нам такой-то и такой-то? — нерешительно уточнила я у Аркариса. Почему-то вспомнился ритуал вызова Кровавой Мери. Перед глазами замаячила картинка, как мы медитируем перед зеркалом в окружении десятков свечей и скандируем имена преподов.

Ребята опять оценили равноправие в общении и заулыбались.

— Не совсем. Они приходят, когда действительно нужны, и ты их призываешь. Вроде того, — путано объяснил вирн.

Я задумалась. Вот любопытно. Если Рос и Чи действительно нужны, а я не призываю — придут? Или наоборот буду очень звать, просить, хотя могу справиться самостоятельно?

Чем больше я узнавала про процесс обучения, тем загадочней он выглядел. Внутри зрел и беспокоил еще один вопрос — как мы вернемся отсюда в Академию. Из вуза в разные миры и места вели порталы сквозь стены. Возле замка Аля я не видела ни тех, ни других, и никаких других устройств для обратной телепортации. Этот вопрос я и адресовала ребятам, чтобы те не развели очередные альфа-самцовые разборки.

Аркарис и Ястин переглянулись.

— Вроде Прав помогает вернуться обратно. Когда нужно. А иногда сами адепты возвращаются в Академию. От магии ребят зависит… Кажется, — после недолгой паузы откликнулся вирн.

Хм… ясно, что ничего неясно. Вроде бы все адепты, кроме меня, землянки, имели представление — как учатся в Академии, что происходит, и как нужно действовать. На деле же никто ничего толком не знал.

— А вот мне любопытно, — озвучила я следующие умозаключения. — Почему адептов вначале не учат, как в обычных школах и вузах. Не дают теорию, не рассказывают в подробностях о практике. Зачем такая странная методика — сразу с корабля на бал? Поступил — иди расследуй. А?

Ребята обменялись очередными многозначительными взглядами. Ястин нахмурился и бросил Аркарису.

— Ты у нас самый умный, объясняй!

Вирн пожал плечами, словно говорил — ну раз тебе слабо, без проблем, и разродился:

— Видишь ли. Считается, что сыскная магия пробуждается только в процессе расследования. Ее можно направлять, контролировать, даже блокировать, при острой необходимости. Но чтобы научить магическим расследованиям, требуется пробудить магию. В общем, как-то так…

И снова я получила мутный, не совсем понятный ответ, от которого любопытство разгорелось лишь сильнее. Наше трио очень напоминало мне интернов первого года обучения. Вот только мы не знали ни медицины, ни азов фармакологии, даже перевязки и те не умели делать. Но почему-то сходу отправились к больным — врачевать и спасать. Наверное, что-то в этом крылось.

Возможно на самом деле сыскную магию иначе пробудить нельзя. Но впечатление складывалось странноватое.

И самое любопытное — чем больше я об этом думала, тем больше росла и крепла в душе уверенность, что нас будут направлять. На расстоянии, не подавая виду, но следить за каждым шагом и корректировать их по мере необходимости. Так, чтобы магия пробуждалась, но носители ее не натворили черт знает чего. От этих мыслей, ощущений на душе резко полегчало. Ребята задумчиво переглядывались в ожидании очередных каверзных вопросов. Но я сменила тему. Дала возможность каждому немного рассказать о собственных расе и мире. Раз уж нам вместе работать, стоит познакомиться поближе. О моей немагической Земле парни, очевидно, наслышаны. А вот я про их миры и народы не имею ни малейшего представления… Надо исправлять досадное упущение. В особенности, если придется разнимать напарников снова. Выясню — на какие лучше давить рычаги, какие козыри припасти в рукавах.

И вот тут меня ждало еще несколько преинтересных открытий.

Надгары поголовно перешли на вегетарианство больше десяти веков назад, но у них до сих пор практиковалась смертная казнь. Аркарис несколько раз прошелся по этой теме ироничными замечаниями. Мол, убивать животных плохо, а вот сородичей — самое милое дело. Они ведь не какие-нибудь недостойные твари, они — существа высшего порядка!

Ястин парировал, излив море желчи по поводу традиций вирнов. Поедания «кровавого мяса», шаманских ритуалов по управлению природой и погодой, «сумасшедших» плясок вокруг костров вместо «нормальных балов и праздников».

По мере общения с ребятами я сделала выводы, что вирны — эдакие цивилизованные варвары. Дикие в плане обычаев, но цивилизованные и достаточно мирные, для того, чтобы ближайшие соседи уже не боялись набегов и грабежей. Надгары же больше напоминали аристократов времен расцвета французской монархии. С той лишь разницей, что они часто мылись и вообще чтили гигиену. С помощью магии обе расы достигли гораздо большего уровня жизни, чем люди с помощью научно-технического прогресса.

Что, впрочем, не удивительно. Если бы в моей земной трешке водопровод чинился несколькими щелчками пальцев, а электричество заклинанием… ммм… я жила бы себе припеваючи и горя не знала.

Может мне тогда и муж не понадобился бы… А ТСЖ, ЖКХ, ЖКУ и прочие жужжащие аббревиатуры звучали бы нелепым набором букв и рождали не злость — недоумение.

Вирны практиковали культ силы — как обычной, так и магической. Король и аристократы обязаны были владеть всем известным расе оружием и, желательно, боевой магией. Если в знатных семьях рождались «слабаки», их натаскивали всеобщими усилиями, развивали, чтобы не позорили вельможный клан.

Надгары силу уважали тоже. Но без умения изящно танцевать, пластично двигаться и решать математические задачки, в их мире продвинуться не получалось. Аристократы мира Ястина учились десятилетьями, чтобы поражать не только физической мощью, но и недюжинным умом. Однако по части смекалки и сноровки здорово уступали вирнам, которых считали туповатыми и недалекими.

Впрочем, все это выглядело больше данью традиции, расизмом и недопониманием. Насколько я успела понять — вельможные вирны учились тоже немало. Конечно, им почти не преподавали «культуру соседних миров и земель», «основы элегантности», «правила хорошего тона» и прочие немужские, по мнению Аркариса дисциплины. Но в науках обе расы преуспели отлично. Ничуть не хуже землян, хотя и обращались к физике-химии куда реже, предпочитая им магию.

Поначалу казалось — между народами напарников столько же общего, сколько общего между африканскими племенами людоедов и индейцами Майя. Но вскоре выяснилось, что вся эта культурная пропасть скорее надуманная, наносная, ненастоящая. Вирны отлично танцевали и блистали знанием наук не хуже надгаров. Надгары же сражались не менее азартно и ловко, чем вирны.

Вскоре мы дошли до собственно магии, и я вновь поразилась невероятным открытиям.

Среди вирнов рождалось три вида боевых магов. Огненные, водяные и ледяные. Среди надгаров аналогично.

Так вот, Аркарис родился огненным, а Ястин — ледяным. Я вообразила, как ребята стреляют пламенем и льдом, поджигают и замораживают. Но и тут меня ждал невероятный сюрприз.

Аркарис мог обращаться в огненного великана, а Ястин — в ледяного. Пострелять пламенем или льдом, заморозить или воспламенить ребятам также ничего не стоило.

Я поневоле задумалась — а что же такое эдакое умею я? И умею ли? Не хотелось бы вдруг в процессе расследования вспыхнуть костром или превратиться в водяной столб. Но и остаться «небоевой единицей», как выражались напарники, выполняя исключительно роль связующего звена, тоже не улыбалось.

Я и понятия не имела — какой магией теперь обладаю. А если бы и знала… все равно изменить ничего невозможно. Как сказал Прав — первичная инициация предательством самая мощная и непредсказуемая. Она вытаскивает изнутри давно дремавшие силы, умножает их и превращает ведьму в сверхсущество. Остается лишь пристегнуть ремни и получать удовольствие.

Пока ребята распинались про собственные миры, доказывали, насколько раса одного лучше расы другого, вернулся Аль. Позади него держался беловолосый мужчина чуть постарше. Если бы твердо не знала, что перед нами — Болн, родной брат «жертвы», никогда бы не подумала, что они родственники. Откуда такая уверенность? Понятия не имею. Информация пришла сама собой, без малейших усилий с моей стороны.

Аль выглядел мощным, крепким, приземистым, как дуб. Болн, при том же росте казался сухощавым, словно осина. Его собранные в белоснежный хвост волосы с легким голубоватым отливом доставали почти до пояса. Очень светло-серые глаза временами казались выцветшими, потухшими. В то время как яркие глаза Аля горели, будто подсвеченные изнутри.

Болн устало опустился в кресло, раздвинув полы своего пиджака из золотисто-желтой кожи арргулисов. Аль скрестил руки на груди и остался стоять.

Я ожидала, что братья принесут кипы документов, но они явились с пустыми руками. Только хотела удивиться, как Аль вытащил из кармана крошечную стопку бумаг и положил на стол. Стопка выглядела игрушечной. Но ровно до того момента, пока Болн не провел над ней рукой.

Перед нами выросла гора документов самых разных видов и форм. Треугольные папки соседствовали с прямоугольными, квадратные листки — с круглыми. Хм… они так заодно геометрию изучают что ли…

Аркарис приподнял уголок губы — подивился тоже. Ястин едва слышно хмыкнул. Братья не обратили на это ни малейшего внимания. Аль указал на стопку и пояснил:

— Те самые документы. Вернее, их магические слепки. Настоящие документы не должны покидать сейфы компании. Отдаю в полное ваше распоряжение. А теперь спрашивайте, что хотели. Мы все внимание…

Следующие пару часов мы расспрашивали о семье Аля так, словно точно знали — какие задавать вопросы. Хм… чудно… Еще недавно я и понятия не имела, как действовать и на чем заострить внимание. Но затем в голове сформировался план опроса. Сам собой. Будто из ниоткуда. Ребята не отставали.

Выяснилось, что почти все братья в семье Ваттарн — от разных матерей. У веллеров — расы Аля — сложились очень странные, почти неестественные для меня обычаи. Каждый мужчина женился только раз в жизни. Разводы и браки после смерти одного из супругов строго порицались обществом. Особенно знатью. Но детей веллеры могли иметь от разных женщин. Их не называли любовницами, только «матерями потомства». Обычно в таком случае мужчина обеспечивал всех «матерей потомства». А детей либо забирал на воспитание, либо селил в своих владениях вместе с любовницами.

В замке Ваттарнов они жили под одной крышей, вместе с женой лельда Омлиса — я так поняла, это титул, равноценный герцогскому.

Сам лельд многие десятилетья азартно разводил арргулисов, что у местной знати приравнивалось почти к спорту. Многие вельможные кланы пробовали себя на этом поприще, но мало кто преуспел, как Ваттарны.

Мясо и шкуры арргулисов с семейной фермы Аля очень ценились и стоили немало. Лельд решил вдруг отойти от дел и заняться чем-то еще. Что, по словам Аля, очень похоже на отца. Омлис любил затевать что-нибудь новенькое, желательно грандиозное, доводить до ума всеми силами и средствами. Но когда предприятие начинало приносить стабильный доход и уже не требовало ни рекламного креатива, ни оригинальных коммерческих решений, лельду становилось скучно. И он придумывал себе новое развлечение.

Мда… у богатых свои причуды.

О своем новом деле лельд пока не распространялся. Сыновья знали лишь, что он скупает земли где-то на окраине материка, неподалеку от моря. Прибрежную полосу закрывал громадный скальный массив. Из-за него-то туристические компании и не расхватали те «площади» и не отстроили там сотни отелей. Любопытный Аль предполагал, что Омлис решил воспользоваться новой технологией строительства прямо в скале, из материала самой породы.

Болн казался не слишком заинтересованным делами отца, да и управлять фермой, по-видимому, не жаждал. Но вот прослыть в семье подлецом, который вредит собственному предприятию, боялся сильно. Аль переживал тоже, но Болна прямо убивала одна мысль о таком будущем.

После двухчасовой беседы у нас с ребятами появилось множество подозреваемых. Причем, у каждого имелся мотив, и даже возможность совершить преступление.

Взять хотя бы «матерей потомства». Семь женщин, которые не имели ничего своего кроме того, чем одаривал их от широкой души лельд… Они представлялись более чем заинтересованными подставить Аля. Он-то родился от жены Омлиса и в любом случае наследовал львиную долю фамильного состояния. Остальные дети лельда получали лишь небольшой пансион от щедрот отца. Да и то лельд мог лишить их этих денег в любой момент. Но… если бы бастарды встали во главе семейного бизнеса… Вот тогда им принадлежало бы огромное, очень доходное предприятие. Так что… подставить Аля было выгодно очень многим. Но я никак не могла отделаться от мысли, что ведь бастарды — между собой тоже конкуренты. Конечно, ничто не мешало им сговориться против общего врага. Но, судя по скупым замечаниям Болна и пространным рассуждениям Аля, незаконные сыновья лельда не особенно дружили. Да и доверять кому-то из сводных братьев они бы не стали. Ничто не мешало счастливчику заполучить предприятие, а остальных выгнать взашей. Все знали — лельд не интересуется бизнесом, который отдал на откуп другим членам семьи.

Знали на примере двух весьма успешных предприятий Ваттарнов. Компания по добыче какого-то редкого на планете топлива сейчас принадлежала брату Омлиса, и лельд даже не брал с того положенный процент. Несколько плантаций дорогих ягод, которые выращивались только при определенных условиях и ценились выше остальных, лельд отписал дяде. И тоже словно забыл о них.

Вот почему рассчитывать, что наследник лельда оставит сводных братьев работать на ферме, позволит им получать приличный доход с нее, выглядело опрометчивым. И даже если бы братья заключили пакт о перемирии ради победы над единственным законным сыном Омлиса, ничто не мешало новому владельцу фермы разорвать все договоренности в одностороннем порядке. У него даже возможность такая появлялась. Сразу же после назначения главой фирмы.

Наследуя предприятие, сын лельда автоматически получал и титул — вот такие странные были на Йокарте обычаи и законы. Будущий владелец мог пообещать братьям за содействие что угодно и даже документально оформить обязательства. Но вот незадача! После того, как Омлис передавал ему ферму, все эти документы превращались в бесполезные клочки бумаги. Потому что наследник становился лельдом, и его прежняя, «незнатная» подпись становилась недействительной.

Конечно, ничто не мешало братьям объединиться против Аля все равно, в надежде, что потом они как-то уладят разногласия и проблемы. Но, если верить Болну, бастарды — все как один — унаследовали фамильный недюжинный ум и смекалку. И просчитать результаты своих действий могли легко. Ничто не мешало новому лельду сдать их с потрохами отцу или даже властям. Слово лельда против слов бастардов, с недействительными документами в качестве аргументов… Родственники и органы правосудия непременно встанут на сторону наследника. Как минимум это выгодно — поддержать нового владельца громадной фермы, надеясь на то, что им перепадет жирное местечко, хороший куш или что-то еще. Как ни крути, новому владельцу понадобятся помощники, заместители, управляющие. Как максимум это безопасно — ссориться с таким влиятельным вельможей себе дороже.

По всему выходило, что сводным братьям Аля, впрочем, как и их матерям, выгодно подставить друг друга. Но работать вместе — навряд ли.

С характеристиками братьев у Аля с Болном вышла заминка. Насколько похоже они рассказывали о наследовании и традициях, настолько по-разному описывали родственников.

Старшего брата Торна обе «жертвы», похоже, искренне любили. Наперебой твердили, что он не мог совершить ничего плохого, и вспоминали массу хорошего, что делал для родных бастард.

— В прошлом году Мант, второй сын отца, сломал плечо. Пытался поймать сбежавшего из загона арргулиса и неудачно приземлился. Дома оставались Торн, четвертый наш брат — Вунт и самый младший — Дарки, — с чувством повествовал Аль. — Отец отбыл по делам. Торн лично отвез Манта к лучшим врачам — у него хорошие связи в клиниках планеты. Старший брат занимается благотворительностью и почти весь свой «пансион» перечисляет в лечебницы, в отделения для самых тяжелых. В общем, если бы не Торн…

— Ты забыл одну важную деталь! — впервые за весь разговор перебил брата Болн. Так эмоционально он прежде себя не вел. — Мант заработал очень сложный перелом. Кость раздробилась в нескольких местах. И если бы Торн не помог вовремя, Манту потребовалась бы искусственная кость и множество операций. Но благодаря Торну, который отвез Манта в больницу сразу же, нашел лучших хирургов, плечо восстановили без проблем и осложнений.

— Ага… — радостно кивал Аль — ему очень нравилось рассказывать о подвигах старшего брата. — А пять лет назад Торн выручил деньгами семью Лама. Это третий наш брат. Отдал все сбережения, чтобы покрыть кредит брата матери Лама. Когда они еще вернут ему деньги… И вернут ли…

…Минут тридцать ушло у мужчин на красочные описания добрых дел Торна. В сомнительных предприятиях он не участвовал и почти всегда подставлял плечо, если просили друзья и родные. Складывалось ощущение, что Торн и, правда, очень неплох. По крайней мере, я с трудом представляла, чтобы кто-то притворялся десятилетиями, сдерживал дурные наклонности, не позволяя им даже на минуту прорваться наружу. Да и зачем? Торн ничего никому не должен… Но внутри зарождалась искра сомнения… Исключать Торна из подозреваемых казалось опрометчивым и преждевременным. Любой даже очень хороший человек, иномирец, способен на дурные поступки в крайних обстоятельствах. Вот только край у каждого свой… Для кого-то это болезнь близких, для кого-то — потеря любимого… А для кого-то — желчная зависть к чужому успеху, как у моих бывших подруг. Никто не идеален, как говорила моя мама. Иначе мы парили бы ангелами в небесах и не ведали земных тягот.

По поводу Вунта у Аля с Болном возник бурный спор. Они едва не поссорились прямо у нас на глазах. Угрюмый и молчаливый четвертый сын Омлиса казался Болну подозрительным и недружелюбным. Аль же считал, что он не от мира сего, но хороший и добросердечный.

— Да бро-ось! — размахивая руками, парировал выпады брата в сторону Вунта Аль. — Не верю, что он задумал дурное! Два года назад мы вместе ездили на конференцию по разведению арргулисов. Он даже выступить мне позволил. Хотя, как старший брат имел право первым взять слово. Но уступил. И он никогда не попрекал меня тем, что я законный сын лельда… Не намекал на мое особое положение, как многие сводные братья…

— Ну да! Нашел к кому подлизаться! — огрызнулся Болн, слегка остывая после жарких дебатов.

— Да не подлизывался он! — возмутился Аль…

Еще некоторое время они спорили, обменивались фактами, приводили доводы. Я же сделала вывод, что Вунт — себе на уме, и стоит к нему присмотреться. Хотя бы потому, что видел этот бастард определенно больше, чем остальные, но держал это «больше» при себе.

Лам прослыл в семье и в высшем свете как несерьезный мужчина, погрязший в развлечениях и любовных интрижках. Болн и Аль снова не сошлись во мнениях, но только в одном. Болн считал — у Лама достаточно мотивов и возможностей, чтобы попытаться завладеть фермой. У него уйма долгов, масса любовниц, незаконнорожденные дети. К тому же третий сын лельда привык жить на широкую ногу, часто одалживался у братьев. И ему единственному Торн никогда не давал взаймы. Тот случай, с матерью Лама, стал скорее исключением. Рукой помощи в отчаянных обстоятельствах.

Аль соглашался, что денежных проблем у Лама — вагон и маленькая тележка. Не отрицал, что третий сын лельда обожал пускать женщинам пыль в глаза. А это тоже немало стоило… Но Алю казалось, что Лам слишком поверхностный, эмоциональный и несерьезный, чтобы разработать детальный план и так хитро подставить братьев, как сделал это преступник.

Манта братья недолюбливали с одинаковой силой. Он преподавал где-то «в большом городе» и представлялся занудой, каких свет не видывал. Но все же Аль подчеркнул, что всегда и везде Манта знали как предельно честного веллера. Болн согласился. Даже припомнил случай, когда Манту случайно выдали дополнительную премию за научную статью, и он вернул ВУЗу все до последней монеты. Мне тоже не верилось, что Мант замешан. Похоже, его больше интересовали наука и преподавание, чем семейный бизнес. На ферме-то он появлялся лишь изредка. Да и зарабатывал так, что в деньгах не нуждался. Но это совершенно не исключало из подозрения мать Манта — Ландалину. Эта красивая, но незнатная женщина обожала дорогие украшения и роскошные наряды. Каждый ее выход в свет становился настоящим триумфом. Без отчислений с фермы лельда Ландалине пришлось бы одеваться и жить гораздо скромнее.

Младший Дарки представлялся мне темной лошадкой. Ничего плохого братья сказать о нем не могли. Но и хорошего тоже. Работал Дарки на ферме исправно и аккуратно, с родственниками общался вежливо и корректно. Матери — Ильмариде помогал, в чем-либо порочащем замечен не был. Но все, что о нем рассказывали, наводило на мысль о тихом омуте, где водятся те еще черти.

Аль и Болн закончили и деликатно покинули помещение, давая нам время обсудить услышанное.

Мы переглянулись, и я подытожила первой:

— Итак. У нас семь братьев-подозреваемых. Старший Торн — благородный мужчина, благотворитель и помощник. Второй — Мант. Занудливый ученый, помешанный на преподавании и науке. Третий — Лам. Мот, бабский угодник, несерьезный мужчина. Вунт — ученый как Мант. Умный, загадочный, не от мира сего и явно замечающий больше, чем говорит. Аль и Болн — пятый и четвертый. Дружные, хотя порой и не приходят к единому мнению. На мой взгляд, они хорошие и ни в чем не замешаны. Хотя Болну явно не так нравится заниматься семейным бизнесом, как Алю. И Дарки. Он вроде бы не совершал ничего дурного, но уж больно тихим и скрытным выглядит.

Я закончила и кивнула Аркарису. Казалось, если он не выскажется первым, то просто взорвется на сотни маленьких вирнов. Ястин прикусил губу от нетерпения, но возражать не стал. Передав мне бразды правления, напарники соблюдали «субординацию».

— С матерями поговорить придется. На мой взгляд, ни одну из них исключать нельзя. Но чисто интуитивно мне не нравятся двое: Торн и Дарки. Один скрытный, другой слишком хороший. Оборотная сторона медали, недостатки есть у каждого. Лам тоже не блещет честностью и порядочностью. Хотя, на мой взгляд, братья правы — в одиночку он вряд ли задумал бы такой хитромудрый план.

Я повернулась к Ястину в ожидании возражений — святое же дело поспорить с вирном, поправить его. Но надгар проглотил досаду и подытожил:

— Согласен. А еще мне кажется, нужно присмотреться к Вунту. Не думаю, что он замешан. Но определенно они с Мантом видят гораздо больше, чем говорят. Мант слишком умный, чтобы не заметить каких-то отклонений в поведении братьев и их матерей. А Вунт, я уверен, видит все, но предпочитает держать наблюдения при себе.

Мои выводы оказались примерно такими же.

— Но если Торн и замешан, не уверена, что он жаждет завладеть состоянием. С его характером это должно быть что-то другое… Мотив, я имею в виду, — задумчиво обронила я и вновь поймала себя на мысли, что рассуждаю так, будто на самом деле умею расследовать.

Аркарис уловил мое недоумение первым.

— Я же говорил — обучение не такое простое, как кажется на первый взгляд. Нас направляют, подсказывают. Вырабатывают навыки. Только без лекций и теории.

— Ждут, что проявится магия, — вставил свои пять копеек Ястин.

Я покосилась на напарников. Внезапно пришла информация, что сегодня мы пообщаемся еще с парой Ваттарнов. С теми, кого смогли застать и привести Аль с Болном. А документами стоит заняться уже завтра. Подальше от фермы, в тихой, спокойной обстановке. Даже вот любопытно — где она, такая обстановка в Академии. Впрочем, раз пришла такая мысль, значит, нужное место в Вузе отыщется. Мне начинало нравиться то, как сведения попадали в голову, ответы приходили сами собой. Я не запоминала — какие задавать вопросы, в какой последовательности вести дело. Просто чувствовала — как надо, и получала бесценный опыт. Даже предвидела некоторые события. Хотя, кто знает, может так проявлялся мой ведьминский дар?

— Ну что? Звать братьев? Я договорился с двумя. Еще трое будут завтра-послезавтра, как сможете, — уточнил Аль. Я подняла голову и заметила, что законный сын Омлиса висит на платформе, метрах в двух от пола. Один, без Болна.

Я покосилась на одного напарника, на другого и, заметив дружное одобрение на их лицах, ответила за всех:

— Ведите! А где Болн?

— Уехал по делам, — вздохнул Аль — похоже, ему не хватало поддержки бастарда, его участия. Сводных братьев связывали непростые, но, явно приятельские отношения. Такие, какие не всегда складываются между братьями. В особенности, если у них разные отцы и разные шансы наследовать семейное состояние.

— Такой вот он, — отмахнулся Аль. — Немного своеобразный, резковатый, всегда и на все имеет свое мнение. И вообще угрюмый временами. Но он один из самых честных в семье и очень добрый. Уж поверьте, я-то знаю.

С этими словами Аль эффектно поднялся наверх, а мы переглянулись.

— Не думаю, что Болн замешан, — опередил мое «разрешение» Аркарис. — И вообще не думаю, что ему интересна ферма. Но у Болна явно свои представления о чести и долге. И он очень не хочет, чтобы отец решил, будто гадости делал именно он.

Ястин согласно мотнул головой и добавил то, что пришло на ум и мне тоже:

— А еще мне кажется, у Болна есть какой-то свой мотив не желать, чтобы отец считал его подлецом. Мотив, о котором Аль ни сном, ни духом.

— Да-да! Я тоже это подметил! — поддержал Аркарис.

Мозговой штурм определенно шел на пользу напарникам. Они слаженно работали вместе, обсуждали и рассуждали без прежнего соперничества и недовольства друг другом. Разве что каждый постоянно стремился первым взять слово. Но эта проблема представлялась уже не такой серьезной, как прежние склоки вирна с надгаром, постоянно грозящие перерасти в драку.

Что ж… надо почаще устраивать мозговой штурм и пореже давать ребятам возможность сцепиться из-за какой-нибудь мелочевки.

Внезапно я поймала себя на странном ощущении. Мы с напарниками словно обменивались мыслями, впечатлениями, подозрениями даже на расстоянии, без слов. Кажется, начала просыпаться магия трио. И очень хотелось бы, чтобы она пробудила во мне хоть каплю боевого колдовства.

И вот стоило так подумать, как случилось непонятное. Теплая волна прошлась вдоль позвоночника, а затем холодная и снова теплая. Почудилось — на долю секунды тело стало невесомым, а в ладонях образовалось нечто. Вроде комков чего-то вязкого, плотного, но одновременно упругого… Я суматошно уронила взгляд на руки, но они оказались пустыми.

Комната покачнулась, или это я поменяла положение? Потолок накренился, пол поехал куда-то в сторону.

Я вздрогнула и со страхом оглянулась на вирна. Ребята поняли все моментально. Аркарис осторожно сжал мою руку в своей, Ястин завладел второй моей ладонью. Парни обменялись такими взглядами, что Северный ледовитый океан не только растаял бы — закипел, и вирн с чувством произнес:

— Не бойся, мы с тобой. Поможем, — голос его дрогнул, голубые глаза просияли искренним участием. Ястин хотел вставить слово, но в эту минуту платформа доставила в комнату новых гостей. Аль вернулся с… Торном.

Я торопливо высвободила ладони из рук ребят. Почему-то стало неловко от мысли, что наблюдательные веллеры заметят наши странные отношения, не совсем такие, какие складываются между сослуживцами.

Мужчина, лет тридцати пяти на вид, в отличие от братьев совсем не носил одежду из шкур арргулисов. Даже сапоги его были пошиты из другой кожи. Высокий, атлетически скроенный, он напоминал гимнаста и явно занимался спортом. Мелкие, красивые черты Торна выглядели очень благородно, аристократично. Гораздо более аристократично, чем более крупные, хотя и аккуратные черты Аля.

Бастард чуть прищурился, и его черные глаза, похожие на влажные маслины, странно сверкнули.

— Значит, Аль все же добился расследования? — Торн не обращался ни к кому конкретно — деликатно спрашивал всех троих.

Я покосилась на напарников и взяла слово:

— Да. И мы приложим все усилия, чтобы распутать дело и найти виновных.

— Насколько я знаком с вашей Академией, у вас все получится, — с внезапным участием приободрил Торн. И я поняла — почему братья так его любят. Он и впрямь производил приятное впечатление, даже аура бастарда казалась теплой, дружественной, располагала к себе.

Да и пахло от него приятно — то ли яблоками, то ли сливами.

— Ну что ж… я весь ваш на ближайшие… хм… — он вскинул глаза к потолку, словно искал там часы. — Полтора-два часа. Потом у меня встреча с одним врачом, — тень прошла по лицу Торна, но быстро исчезла. — Так что слушаю и отвечаю, — мягко улыбнулся он и присел в кресло напротив. Аль махнул на прощание рукой и вернулся на платформу.

— Если я сейчас не нужен… есть кое-какие дела на ферме, — извиняющимся тоном произнес он и улыбнулся.

Я кивнула. «Жертва» улыбнулся шире, и улетел на платформе.

Торн выпрямился в кресле, словно и не сидел вовсе — удерживал позу. И я снова вспомнила про гимнастов. Длинные тонкие пальцы мужчины выглядели жилистыми и сильными, не смотря на форму. И я вдруг поняла, что внешняя утонченность Торна обманчива. Он легко задаст жару любому обидчику — хоть кулаками, хоть магией. Но все равно я не чувствовала, что этот бастард задумал дурное. Все в нем — от позы до голоса — высокого, бархатистого, говорило о врожденном воспитании, благородстве и честности.

И все же что-то меня беспокоило. То ли эта мгновенная смена выражения лица Торна, когда он упомянул про больницу, то ли еще что-то… Но я кожей чувствовала подвох.

Очень странно… пожалуй нелепо. Я четко понимала, что Торн — хороший. Да, вполне себе положительный персонаж. И одновременно меня не покидало ощущение, что он в чем-то замешан. Черт! Неужели магия?

— Что вы знаете о происшествиях на ферме? — вопрос сорвался с губ сам собой, будто кто-то опять подсказал его.

Торн издал странный, недовольный звук — то ли фыркнул, то ли хмыкнул.

— Знаю не очень много и не слишком вдавался в подробности, — на мгновение лицо его исказила гримаса — так реагируют люди, наступив на коровью лепешку. — Вроде были проблемы с документами, сбежали десятки зверей, но их вернули. Случилась эпидемия, и много животных умерло, — последняя фраза прозвучала с заметной жалостью. Торн больше переживал за арргулисов, их страдания трогали его сильнее, чем семейные дрязги, и это бросалось в глаза. Черт! Почему же мне все равно казалось, что он имеет отношение к происшествиям?

— А про внутреннее расследование на ферме не слышали? — подал голос Ястин, впервые за наше знакомство опередив Аркариса с репликой. Я покосилась на вирна — тот казался задумчивым и даже почти отсутствующим и возмущаться пока не собирался. Фуф. Слава богу!

— Слышал, — сказал как отрезал Торн, и стало ясно — ему крайне неприятны результаты расследования. — У меня нет на этот счет никакого мнения. Я в курсе, что факты косвенно указывают на Аля и Болна. Но не верю этому. Давайте начистоту. Все равно докопаетесь. Алю отец планирует подарить новое предприятие. Так что мотива заполучить ферму у него нет. Зато у других есть веская причина удалить его с горизонта, выставить перед отцом в дурном свете. Все это указывает на то, что Аля подставили. Болн вообще никогда не интересовался разведением арргулисов. Он работает на ферме из-за какой-то договоренности с отцом. Я точно не знаю, в чем дело, и стараюсь не лезть во все эти вещи. Но знаю наверняка — Болн только и ждет, когда сможет распрощаться с семейным бизнесом и заняться тем, что интересно ему.

— Что же именно? — оживился Аркарис.

— Болн с отсрочкой в пять лет поступил в Полицейскую Академию. В ту самую, где учитесь вы, но на боевой факультет. Прошло уже три года. Я предполагаю, что отец обещал оплатить обучение в счет отработанного на ферме. А втайне надеялся, что Болн втянется в семейное дело и захочет помогать Алю в его новом предприятии. Отец доверяет этим двоим, видит, как они близки. И тешит себя иллюзией, что братская привязанность перерастет в крепкий предпринимательский союз. Но я так не думаю. И многие другие тоже. Впрочем, Болн очень поддержал Аля в нынешнем деле. Первым пошел к отцу и высказался в защиту брата. В общем… Он не слишком хитер, временами невыносим. Ужасно угрюм и молчалив. Но родню любит и верит, что честность и порядочность спасут мир. Вы-то знаете, что это не так… На личном опыте, — Торн произнес это настолько горько, безнадежно, будто рассуждал о личном, очень болезненном опыте. На какое-то мгновение лицо веллера исказила яростная гримаса. Но он моментально взял себя в руки и даже улыбнулся, чтобы скрасить неприятное впечатление.

— Как вы думаете, кому выгодно подставить Аля? — осторожно поинтересовался Ястин.

Торн полыхнул в сторону надгара таким взглядом, словно собирался проглотить его с потрохами. Но ответил очень спокойно, разве что немного чеканно:

— Я ничего не знаю. А утверждать без доказательств и фактов не в моих правилах. Выгодно? Многим. Наверняка вы это уже поняли. Моя мать сейчас ухаживает за сестрой от первого мужа. Жаклинта серьезно больна, и ей нужны дорогостоящие лекарства, лучшие врачи. Я задействовал все связи в больницах планеты. Но, сами понимаете, денег на все уходит немало. Так, что и у меня есть мотив. Средства? Да, есть тоже! Я прекрасно обучен родовой магии и управляюсь с арргулисами одним взмахом руки. Лам? Ему нужны деньги. Мант по макушку зарылся в науки, но Ландалина, его мать, спит и видит сына во главе фермы. Вунт — умный и рассудительный, развивает собственную сеть спортивных клубов в большом городе. Так что деньги ему не помешают. Его мать — Екластия, из очень бедной касты. Едва поселившись у нас, начала буквально купаться в роскоши. Дорогая еда, дорогие слуги, непомерные запросы… Так что у этой семьи тоже есть мотив. Тихий и скромный Дарки и его мама Квантилина — вообще загадки для всей семьи. У них своя маленькая команда. Они путешествуют каждые пару месяцев, посещают исторические памятники, курорты, достопримечательности. На первый взгляд, интересы Дарки и Квантилины сводятся к истории и археологии. У младшего даже есть свой маленький музей, и он его пополняет, развивает. Но деньги с фермы им с матерью очень бы не помешали. Хотя бы развернуться на это поприще. Как видите, мы все, каждый по отдельности и с матерями вместе, заинтересованы подставить Аля и заполучить семейный бизнес.

Торн замолчал, застыл каменным истуканом, втянул щеки. Я прямо чувствовала волну негодования веллера. Она плескалась в его ауре, окутывала удушливыми волнами. Торну очень не нравилось рассуждать о проблемах братьев, изобличать их тайные помысли и мотивы. Нет, определенно, он хороший. Хороший и все тут. Но также я все больше укреплялась в мысли, что старший сын Омлиса как-то связан с неприятностями Аля и происшествиями на ферме.

Тишина накрыла нас, зазвенела натянутой до предела струной. Несколько секунд находиться в комнате с разъяренным веллером казалось невыносимой пыткой. Мне стало жарко от его эмоций, голова загудела. Пробуждалась магия. Вот только какая? И как же не вовремя!

— Так! Давайте все успокоимся! Мне пришла в голову светлая мысль! — неожиданно почти весело сообщил Ястин.

Я обернулась к нему, Аркарис окатил напарника очередным испепеляющим взглядом. Торн не шелохнулся, но прищурился.

— Аль и Торн сказали кое-что важное. В деле замешан тот, кто хорошо владеет родовой магией. Арргулисы доверяли ему, пошли за ним. Съели отраву. Животные обычно чувствуют подвох. Значит этот кто-то подчинил их себе так, что арргулисы шли за ним как под гипнозом. Стало быть…

— Надо позвать братьев на послезавтра и посмотреть — как каждый из них сможет управляться с животными! — Перебил надгара вирн. — И матерей тоже.

— Матерей бесполезно, — отмахнулся Торн. — Только тот, в ком течет кровь лельда, способен работать с нашими арргулисами. У матерей нет ни капли родовой магии. Я помогу собрать семью, — пообещал так, будто его о чем-то просили.

Да, он действительно помогал с готовностью. Без лишних просьб и пожеланий. Торн представлялся очень интересным субъектом. И впечатление оставил приятное, но противоречивое.

После него Аль привел Лама.

Я почему-то ожидала увидеть изнеженного аристократа, вроде вельможи из свиты Короля-Солнце. Но лицом и фигурой Лам скорее напоминал Трандуила из «Властелина Колец». Красивый до безобразия, с огромными миндалевидными глазами — голубыми, как ясное небо, аккуратными, но совсем не женственными чертами, он сразу приковывал взгляд. Когда Лам грациозно приблизился, поцеловал мою руку, Аркарис глухо зарычал, а Ястин дернулся вперед, будто собирался ударить веллера.

Я осадила напарников возмущенным взглядом. Ребята напряглись, почти одинаково насупились, но сдержались.

Даже в простых брюках из грубоватой ткани и футболке под цвет глаз, Лам выглядел просто роскошно. Белоснежные волосы его рассыпались по плечам в художественном беспорядке.

Дамский угодник, мот и светский щеголь опустился в кресло, где недавно сидел Торн и первым нарушил звенящую тишину.

— Расследование… Всегда неприятно. Но куда же деваться? Спрашивайте! — всей своей позой Лам напоминал сейчас вальяжного кота, что лежит на хозяйском диване и в любой момент может выпустить когти. Его аура не казалась мне такой же приятной, как у Торна. Но и отвращения, злости не вызывала. Скорее настороженность, недоверие.

— Вы хорошо владеете семейной магией? — вдруг подал голос Аркарис.

Лам небрежно повел плечом, откинул за спину белоснежную прядь и ответил уклончиво:

— Неплохо. Меня обучали старшие братья и отец. Если поднимете документы, — он мазнул взглядом по стопке бумаг, которая ждала своего часа на столе. — То выясните, что лет семь назад я оставался за управляющего на ферме. Была такая ситуация. Братья оказались заняты, а отцу срочно потребовалось уехать. Если бы я плохо владел фамильным колдовством, лельд не оставил бы меня руководить фермой, верно же? — он изящно изогнул бровь и улыбнулся — скорее хищно, чем мило.

— Мы завтра проверим. Планируем посмотреть, как каждый из вас управляется с арргулисами, — с толикой вызова обратился к Ламу Аркарис.

— Да ради бога! — отмахнулся Лам. — Мне не сложно. Но лучше всех владеет семейной магией Торн. Аль чуть хуже, но почти также. Болн аналогично. И уже только потом я, — быстрый, многозначительный взгляд — и Лам продолжил так сладко, что у меня слиплось во рту: — Уверен, вы и это увидите. Похоже, вы хорошие сыщики.

— Мы адепты, — поправил его Ястин. — Учимся.

— Значит талантливые, раз выбор магии Аля пал именно на вас, — ничуть не смутился Лам.

По части комплиментов равных ему я не встречала. Мужчина и впрямь производил впечатление веллера, который привык к светскому общению — разговорам с двойным дном и полутонам. И чтобы сбить его с толку, требовалось нечто большее, чем тонкие намеки на толстые обстоятельства.

Как бы ни злились напарники, Лам явно чувствовал себя в своей тарелке и пользовался собственной мужской привлекательностью на полную катушку. Остановил на мне внимательный, бирюзовый взгляд и, словно между делом, проронил:

— Такая сыщица стала бы первой красавицей нашего двора!

Аркарис издал новый, уже гораздо более громкий, рык. Ястин переместился на край дивана и подался вперед, будто и впрямь собирался атаковать. На долю секунды я прямо ощутила желание напарников броситься в драку. И в эту минуту на меня нахлынуло…

Холодная волна, горячая, еще и еще. Меня будто окунали в горячую ванну и швыряли в снег, монотонно повторяя процедуру раз за разом. Мурашки побежали по спине, ладони потяжелели. Я невольно вскочила и обнаружила, что в одной руке горит пламя, из другой струится поток мелких льдистых иголок. Но и это было не все. Вокруг меня будто закрутился вихрь. Мощный, почти непобедимый, он поднял меня в воздух, и мужчины пораженно вскинули головы. Лам с трудом согнал с лица испуганную гримасу и ошарашено выдавил:

— Вы получаете все виды магии, которыми владеют окружающие?

Я плохо понимала, что происходит. Висела под потолком, фонтанируя огнем и льдом. Голова опустела, тело казалось чужим, неподатливым, язык одеревенел.

Аркарис и Ястин одновременно ловили магические атаки ладонями, и те исчезали бесследно. Мне жутко захотелось, чтобы потоки из рук иссякли… и они пропали в то же мгновение. Зато вихрь вокруг набирал обороты. Я зависла в воздухе и ощущала, что могу управлять животными, растениями водой… Эмм… Родовой магией Ваттарнов.

Лам медленно встал, осторожно приблизился, будто знал, что я очень опасна, и посоветовал:

— Представьте, что никого вокруг нет. Нигде, на многие километры нет ни единого живого существа, только камни и земля.

Я прикрыла глаза и вообразила себя в бескрайней мертвой пустыне.

Ни единого животного на многие километры вокруг, ни одной несчастной колючки. Только солнце и песок… И… ноги коснулись пола. Ощутив твердую опору, я выдохнула с облегчением, ребята подскочили, взяли за руки. Но случилось очередное происшествие.

Комната начала сотрясаться, пол заходил ходуном, потолок закачался. Сверху посыпалась мелкая каменная крошка и кусочки золотистой краски. Деревянный стол вдруг пришел в движение. С неприятным скрежетом сдвинулся он с места, а затем начал слегка подпрыгивать, грозя обрушить бумажную кипу на пол.

— Я понял! — проорал Аркарис. — Она не нашей магией управляет! Она черпает силы из любой магии вокруг. Земли, камней и других существ! Марви! Представь, что между тобой и всем остальным миром непроницаемый прозрачный купол. Сквозь него отлично видно, слышно, но ничего не просачивается. Давай же! У тебя получится!

Стол подпрыгнул выше, и Лам опасливо сдвинулся в сторону. Ребята же, напротив, предельно приблизились, будто готовились защищать меня собственными телами. Я вновь прикрыла глаза, вообразила, будто отрезана от мира невидимой преградой. Чем-то вроде полицейского зеркала-обманки. Подозреваемые видят только зеркало, а сыщик из своего кабинета наблюдает за допросом. Мир покачнулся, запахло раскаленными камнями, деревом, сыростью. Сердце зашлось от паники. А вдруг не получится? Я разрушу комнату, и нас погребет под землей? Или — того хуже — сюда ворвется вода, а потом хищные ящеры? Стоп! Надо успокоиться… Взять эмоции под контроль! Не так уж их и «приглушили», если я настолько поддалась панике…

Я стиснула челюсти, отодвинула ужас на задний план, и усилила образ. Секунда, другая сумасшествия вокруг. Светопреставления, землетрясения. И… тишина окутала приятным безопасным коконом. Я облегченно выдохнула. Открыла глаза и впервые за нашу беседу поймала честное выражение лица Лама. На нем отражалась сильная зависть. Даже губы веллера перекосило. Но едва наши взгляды встретились, Лам взял себя в руки. Натянул благодушную гримасу, улыбнулся, даже не сел — скорее упал в кресло и выдохнул:

— Вы восхитительны и внешне и магически!

Я устало опустилась на диван. Ребята осторожно поддерживали с двух сторон. Обменивались испепеляющими взглядами, но помалкивали. Я ожидала очередной сцены в стиле «я первый ее увидел!», «а у меня градусник длиннее». Но напарники приятно удивили. Ястин протянул чистую чашку, Аркарис налил чая. Надгар вложил в мои замерзшие ладони горячую чашку с напитком, а вирн ласково погладил по плечу. И, черт возьми, мне стало глубоко плевать — наблюдает Лам нашу странную идиллию или нет. Я купалась в заботе, наслаждалась ей так, как давно ничем не наслаждалась. Давненько никто обо мне так не пекся, не старался сделать приятное от чистого сердца. Взять хотя бы подружек. Воспоминания о них нет-нет да и всплывали в голове, раздражая «приглушенную нервную систему» очередной вспышкой безумной ярости. Как они притворялись! Как за меня стояли! Горой же! Как хвалили мои предложения по продвижению и рекламе на планерках! А потом… потом… Искреннее участие — вот то, чего мне так давно недоставало. Без подковерных интриг, затаенной злобы и зависти. Без желания подсидеть, отодвинуть, использовать…

Но поняла я это лишь сейчас, здесь, в чужом мире, среди малознакомых существ. Подростков, которые по духовному развитию годились мне разве что в сыновья.

Я хлебнула теплого чая, еще и еще, и немного расслабилась. Исчезло удушливое волнение, затаенный страх, что магия не подчинится, начнет чудить помимо воли, навредит другим. Я покосилась на Аркариса и встретила ясный почти синий взгляд — взволнованный и очень нежный, повернулась к Ястину — он смотрел так, что тепло разлилось по телу. Ребята почти одновременно спросили:

— Тебе налить еще чаю?

Я помотала головой, осушила чашку, выпрямилась, развела плечи и сфокусировалась на Ламе. Он успел снова развалиться в кресле в позе довольного кота перед миской сметаны. Страх, злоба, зависть стерлись с красивого лица веллера почти бесследно. Теперь он приторно улыбался, и смотрел с прищуром, словно нарочно демонстрируя длинные, загнутые вверх ресницы, каким позавидовали бы многие девушки.

— Итак, на чем мы остановились? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее. Лам даже не столько кивнул — медленно опустил голову и поднял снова, будто кланялся.

— Что можете сказать о происшествии? Ваше мнение? Подозрения?

Лам улыбнулся слаще прежнего. Мне захотелось срочно выпить еще чаю, а лучше даже закусить лимоном.

Ястин придвинулся и застыл в напряженной позе. Аркарис повторил его жест. Вначале я подумала — ну вот теперь-то они собрались побряцать мускулами, помериться крутизной. Но напарники промолчали, и я вдруг ощутила магию трио. Она окутывала, обволакивала и сейчас казалась очень приятной. Вдохновляла, помогала сосредоточиться, найти нужные слова и вообще настроиться на работу.

Видимо, ребята почувствовали то же самое. А еще я вдруг поймала себя на новой, интересной мысли. Насколько притягательной, по-настоящему, без колдовства выглядела аура Торна, настолько же отталкивающей, неприятной представлялась аура Лама. Нет, она не пугала, не сбивала с толку, скорее раздражала, как раздражают все, кто пытается пустить пыль в глаза, казаться лучше, чем есть на самом деле. Лам притворялся, и я чувствовала это кожей. Изнутри поднимались неприятие, злость. Видимо, так работала магия, инициированная через предательство близких.

Лам не сказал ничего, что мы уже не слышали от Торна. По факту он просто повторил рассказ брата о родственниках, только другими словами. Я обратила внимание на то, что Торн повествовал отстраненно, оценивал действия, возможности, но не личности братьев и их матерей. Лам же стремился поддеть каждого, вытащить на свет божий как можно больше грязного белья и потрясти им перед нами как флагом.

В адрес Торна он отпустил ремарку: мол, слишком хорош, чтобы не иметь камня за пазухой. Манта и Вунта окрестил «низкопробными умниками», тонко намекая, что матери обоих гораздо ниже по происхождению, нежели остальные любовницы лельда. Дарки походя назвал скрытным циником. А его мать «собирательницей старья». И намекал он не только на ее увлечение историей и археологией. Лам как бы между делом поведал, что у Квантилины новый мужчина, гораздо старше нее. Лельд на нее видов не имел, так что никаких законов женщина не преступила — ни моральных, ни планетарных. Но Лам счел своим долгом съехидничать на ее счет.

Аля и Болна он назвал нервными субъектами, которые слишком пекутся о мнении отца. Дескать — стоит ли так переживать из-за веллера, который устраивает сыновьям соревнование, да и вообще большую часть времени проводит невесть где, затевая новые проекты. Сыновьим уважением, не говоря уже о толике привязанности тут и не пахло. Лам пользовался положением сына лельда на всю катушку, ни в чем себе не отказывал, но не питал к отцу никаких родственных чувств.

Отчасти я понимала его. Лам родился вне брака, и жениться на его матери лельд никогда бы не смог. Даже если бы и захотел. А Омлис желания не изъявлял. Более того, в последние годы они с женой сблизились как никогда, и лельд даже остепенился, перестал ходить «налево». Хотя по меркам веллеров его можно было назвать скорее мужчиной средних лет, чем пожилым. Но ведь ничто не мешало Омлису поддерживать внебрачных детей на расстоянии, выделять им мизерный пансион, как поступали многие другие местные аристократы. Об этом Аль с Болном нам все уши прожужжали. Омлис же поселил всех бастардов в своем поместье, обеспечил им безбедную жизнь. И хотя бы за это его стоило уважать и благодарить. Тот же Лам не признал ни одного своего ребенка. Небольшие деньги на их содержание выделял. Но мало, изредка и нерегулярно, ссылаясь на финансовые трудности. Стребовать с него было нечего. Он же не лельд! Так, бастард. И не обязан придерживаться негласных законов знати. Об этом упомянул Болн, и в голосе его тогда явственно слышалось осуждение. Помню, Аль странно посмотрел на сводного брата, словно сетовал на его несдержанность, но промолчал.

Пожалуй, пока опрос Лама стал самым неприятным событием дня.

Когда мужчина закончил изливать желчь, делиться сплетнями и информацией, он вежливо распрощался, снова поцеловал мне руку и вылетел на платформе наружу. И не успела я подумать — как же теперь возвращаться в Академию, сможем ли мы, получится ли, как в комнате показался Аль.