Психология с подковыркой

Ренат Янышев, 2007

Дайте женщине рычаг – и она перевернёт землю. Тот, кто попробует обокрасть психолога, горько пожалеет о содеянном, потому что для поимки вора будут применены все последние достижения психологии. Что и продемонстрировала главная героиня Валерия Верницкая после пропажи денег, одолженных у подруг на покупку автомобиля. Вот только, как говорят, «её бы энергию – да в мирное русло»!

ПСИХОЛОГИЯ с ПОДКОВЫРКОЙ

ГЛАВА 1

— Аллах Акбар! — раздался гортанный голос, выводя меня из дремотного, тяжелого сна.

Я пошарила рукой по полу рядом с кроватью, но будильник куда-то запропастился, а ровно через десять секунд вновь воспроизвел мусульманский клич. Теперь я смогла запеленговать его и застонала от отчаяния. Звук шел с верхушки секретера.

А это значит, что надо вставать, иначе он никогда не заткнется.

— Аллах Акбар! — подстегнул меня ненавистный горлопан.

Делать нечего, пришлось самым решительным жестом откинуть одеяло и подняться, ахая и охая, навстречу новому дню. Тут же раздалось приглушенное мяуканье — это одеяло накрыло Кэри. Сиамская выпросталась из-под завала, окинула меня недовольным взглядом и отправилась на кухню проверять, что сегодня на завтрак.

Пока нашелся халат, пока я убирала книги со стула, пока думала, полить ли цветы сейчас или чуть погодя, будильник изорвал мне все нервы. Но я специально не торопилась к нему, пусть не воображает, что имеет надо мной власть. Пусть сколько угодно орет, в качестве контрмер можно уйти на кухню и там отсидеться, пока батарейки не сядут.

С будильником такую свинью подложил мне Сережка, прирожденный истязатель, и по совместительству — мой муж. Он его нарочно убирает подальше, чтобы подъем был неотвратим, как восход солнца.

Наконец, тапки устроились на ногах, стул занял исходную позицию, а я дотянулась и стащила негодника вниз. И, оставаясь на стуле, жестоко расправилась с ним, посильнее вдавив кнопку в тщедушное тельце. Он еще попробовал выдавить из себя последнее:

— Алла…

Но засипел и сдался.

— Вот так-то, — мстительно заявила я и, вытерев рукавом пыль с подошвы будильника, набранную на верхотуре, положила его в карман.

В это время в дверях показалась сиамская. Она выразительно посмотрела на меня и, постукивая хвостом по полу, вернулась на кухню. Делать нечего, пришлось идти следом. Ну конечно, никто не удосужился налить для кошки воды и насыпать корма. Вечно приходится делать все самой. Приготовив завтрак для сиамской, я решила вознаградить себя чашечкой кофе в утренней тишине. Поставила чайник и стала искать банку кофе.

И представьте себе! Я НОЧЬЮ вернулась из командировки, потому что мой самолет задержали на пять часов из-за каких-то ужасно-технических причин, а в доме не осталось ни крупинки кофе. Увы, хоть и был произведен самый тщательный обыск, единственно наглядным итогом оказались просыпанный на пол рис, да разбитая старая чашка!

В холодильнике тоже было хоть шаром покати. Только банановая корка. Такое в духе моей семейки. Они подъедают все, что я им наготовлю впрок перед отъездом. А потом начинают голодать, изображая из себя покинутых и неухоженных. Эта картина, по их мнению, должна душераздирающе подействовать на мое сострадательное сердце. Что в свою очередь, следуя их извращенной логике, приведет, в конце концов, к отказу от командировок. Можно подумать, это зависит только от моего желания.

Но вот оставить меня даже без кофе! Это верх цинизма. И Сережке еще придется вечером ответить по всей строгости семейного права. Я ему что-нибудь устрою!

И даже в кладовке не обнаружилось стратегических запасов кофе. Однако окончательно подкосила меня собственноручная записка, прикрепленная на «доске объявлений». Еще с доисторических времен в нашей семье сложилась традиция вывешивать дацзыбао на дверях туалета. Это неплохой способ противодействия моей забывчивости.

«Привет! Ты помнишь, что тебе сегодня на работу?»

Всё! Я кое-как дотащилась до кухни и рухнула на диванчик. Конец мечтательным планам о тихом, домашнем отдыхе. Вчера, пока я бездельничала в аэропорту, мне позвонила Людка, заведующая нашей кафедрой, и трагическим голосом сообщила, что она заболела, и теперь мне предстоит прочитать вместо нее лекцию третьему курсу. Мои вялые попытки отказаться ни к чему не привели.

— Твой самолет прилетает не поздно, — увещевала меня начальствующая подруга. — Успеешь подготовиться. Ты ведь читала этот материал в прошлом году? Читала! Так что спокойненько заменишь меня. Ну все, пока!

Вот так я и осталась без выходного. Мечтательные планы развеялись как дым на ветру. Только и осталось, что влить в себя две чашки чая, погрызть сухарей и отправиться выгулять Кэри. Утренняя прогулка была обязательным ритуалом после моих возвращений из командировок. Хотя в принципе сиамской на улицу было начхать. Она вполне довольствовалась территорией квартиры.

Естественно, пришлось немножко привести себя в порядок, подкраситься, уложить волосы. Уже в коридоре я еще раз взглянула в зеркале на свое отражение. Волосы (мои каштановые волосы с бронзовым отливом, которые некоторые глупые дальтоники называют рыжими) были небрежно рассыпаны по плечам. Глаза я лишь слегка подвела, чтобы не заглушать изумрудный огонь, пылавший во взоре. И немного мазнула помадой по припухшим губам, совсем чуть-чуть, просто чтобы подчеркнуть их чувственность. Морщинок за время командировки не прибавилось. Так что, не найдя изъянов, я удовлетворенно воскликнула: «Хороша!» и покинула квартиру.

Мой выход из подъезда по времени совпал с полднем.

Исходя из понимания биологического ритма, я справедливо рассудила, что собачников на дворе уже не будет, и не стала брать шлейку. Уж очень Кэри ее не любила. За подобную самонадеянность меня тут же наказала судьба.

Из соседней парадной, одновременно с нами, вышла нервическая дама с французским бульдогом. Дама явно жаждала общения, поскольку сразу устремилась в мою сторону, заранее приоткрыв рот для словоизвержения.

Я попыталась ее предостеречь, чтобы она была осторожней — у меня сиамская. Но дама лишь еще больше просияла, узрев в моих словах благовидный повод для завязывания знакомства:

— Ну что, вы, душечка, мой Фордик совсем не агрессивный. Он не тронет вашу кошечку. Вы знаете, ему уже три года, а он все такой же добрый, как щенок. Он даже стесняется выставляться. Хотя экстерьер великолепный. Это все мои приятельницы могут вам подтвердить. А у вас кошечка или котик? Вы давно живете в этом доме? Мы совсем недавно сюда переехали. Это из-за мужа. У него сменилась работа…

Кэри хоть и выходила гулять, но предпочитала ограничиваться сидением на моем плече. Она брезговала ходить по грязной земле или асфальту. Откровенно говоря, я бы тоже не рискнула босиком пройтись по нашему двору. Но в самый разгар фонтанирующего словоизвержения, когда я с тоской думала, как избавиться от говорливой дамы, произошло роковое стечение обстоятельств. Сиамская, перебираясь на другое плечо, оступилась и, естественно вцепилась в то, что было под ее лапами. Это оказался мой любимый шарфик. Я ничего не успела сделать, как они вместе свалились вниз.

На беду, именно в этот момент бульдог решил обнюхать мои сапоги, за что и поплатился. Кэри свалилась прямо на него и, желая сохранить равновесие, вцепилась когтями в собачью шкуру. Пес, ошалев от свалившейся на него напасти, взвизгнул и стал нарезать круги вокруг нас. Тогда сиамская, не желая свалиться со скакуна, посильнее запустила когти в Фордика, что придало ему еще большее ускорение. А красно-желтый шарф развевался за ними, как победный вымпел.

Дама сразу же завизжала, беспомощно выпустив поводок из рук:

— Уберите свою кошку с Фордика! Вы слышите? Она выцарапает ему глаза!

После нескольких попыток я все же сумела наступить на поводок и остановить это безумство, сняв Кэри с истошно визжащего бульдога. Поверьте — это было нелегко. У меня сразу же появились подозрения, что Кэри это проделала нарочно, но с доказательной базой было, увы, слабовато.

Видимо это у них генетическое. Ну не любят индокитайцы французов. Мне, правда, от этого было не легче, поскольку скандал в этот момент приобрел логическую стройность:

— Бедный мой песик! Вы посмотрите только, что с нами сделала эта бешеная! Она же нам всю спину изодрала. Боже, мы же кровью истечем!

Она стояла, причитая подобным образом, не забывая шарить глазами по сторонам — есть ли зрители. Впрочем, Форду действительно досталось. Он жался к ногам хозяйки и жалобно поскуливал, искренне не понимая, за что получил трепку.

Лишь после многочисленных заверений, что ущерб, нанесенный собаке, будет возмещен, я смогла ретироваться с места сражения.

Одна Кэри от случившегося получила моральное и физическое удовлетворение. Возвращаясь на моих руках домой, она плотоядно облизывалась и довольно урчала.

Из-за этого происшествия времени осталось только, чтобы перечитать материал, набить сумку и выскочить на улицу. Безрезультатно прождав маршрутку, я решила взять такси.

При виде моей руки, нещадно подрезая остальные машины, с левой полосы рванула какая-то забрызганная донельзя, а потому неопределенного цвета, колымага выделки середины 80-х. Я хотела было отказаться от услуг сомнительного качества, но стекло передней двери опустилось, и оттуда выглянула красная шляпа с загнутыми полями:

— Куда едем?

Шляпа была женской, впрочем, как и голос. Меня это заинтриговало и я ответила, что надо на Финляндскую. Там находилось вторая институтская площадка, использовавшаяся преимущественно для занятий с заочниками.

— Садись. За сотню считай ты уже там.

Я забралась в салон и только там повнимательней рассмотрела владелицу авто. Яркая брюнетка с резкими чертами лица, лет за пятьдесят, в брючном костюме, отчаянно лихачила, ввинчиваясь в малейшие разрывы между машинами. Она постоянно сигналила, жестикулировала и курила одну за другой папиросы, вставляя их в длинный изящный мундштук.

Она олицетворяла собой независимость. Независимость от быта, от мужчин, от тысячи мелочей, опутывающих женщину в современном мире. Конечно, это была иллюзия. Иначе бы ей не пришлось подрабатывать частным извозом. Тем не менее, она ездила на машине. А я, имея семилетней давности права, вынуждена лишь мечтать об этом. И я тяжело вздохнула.

— Что загрустила, подруга? — повернулась ко мне, пока мы стояли у светофора, брюнетка.

В ее глазах я увидела искреннее сочувствие и неожиданно для себя самой призналась в сокровенном:

— Да вот, все о машине мечтаю.

— О какой? — тут же решила уточнить собеседница.

Она бесцеремонно мне тыкала, но это не вызывало отторжения, поскольку в ее устах казалось совершенно естественной манерой общения.

— Не знаю, что за модель. Я ее только один раз видела. Такая маленькая, уютная, красного цвета, с раскосенькими глазками. Двухдверная.

Для вящей достоверности я стала помогать себе руками, показывая плавные обводы моей мечты.

Она состроила гримаску и пожала плечами:

— Нет. Так не понятно. Тебе надо просто взять, полистать несколько автомобильных журналов и ты сразу же найдешь, что тебе надо.

Это вызвало у меня очередной вздох:

— А дальше что?

— Что именно? — не поняла меня брюнетка. — Берешь деньги и покупаешь. Можешь — так новую, нет — так старушку какую-нибудь. Вот я, к примеру. Захотела на машине ездить? Сама видишь результат — уж третий год на этом «Гольфе» катаюсь. Ты пойми — это же жизненный принцип. Мне вот тоже муж никак не хотел подарить машину. Я его просила, просила. А потом поняла, что раз он не хочет мне помочь, то плевать на него. Сама решу свою проблему. Записалась на курсы тишком, сдала экзамены и вперед. Заняла у знакомых и купила! Ты запомни, все мужики снобы и помощи от них не дождешься. Надо самим свою жизнь устраивать.

Я сидела, слушая откровения автомобильной мессии, и поражалась. До чего же простое решение моих затруднений!

Дело в том, что на Финляндскую я ездила только изредка. А большинство занятий вела у черта на куличках, поскольку основные учебные корпуса нашего института располагались на Московском проспекте. Может, кому-то это и было удобно. Но только не мне, поскольку я вынуждена была добираться до работы на перекладных и тратить на дорогу больше часа в один конец. И маленькая машинка кроме чисто эстетического удовольствия могла принести и большие выгоды, а может быть и экономию времени.

Осталось решить, кто же возьмет на себя трудное бремя моего спонсорства. Но тут мои размышления были прерваны.

— Всё, приехали, — жизнерадостно объявила Красная шляпа. — И помни подруга! Не давай себя в обиду. Хочешь машину — наизнанку вывернись, хоть на спор голышом по Невскому пройдись, но раздобудь монеты и купи. Знаешь, как потом сама себя уважать станешь? И самооценка повысится. Хе-хе! Жить надо в тонусе…

Какое-то время я простояла на тротуаре, размышляя о том, почему она упомянула самооценку: догадалась о месте моей работы, или это простое совпадение? Но потом спохватилась и побежала на занятия. Отчитав материал третьему курсу, я еще успела сдать бумаги в бухгалтерию и поехала домой.

По дороге пришлось заскочить в пару магазинов. Но при этом в голове навязчиво мелькала мысль: «А если бы была машина? Да я бы хоть в три магазина, хоть в четыре заехала!»

Едва я переступила порог квартиры, как на меня насела вся семейка. Сиамская стала нагло и громко мяукать, требуя корюшку, которую она почуяла в пакетах. В унисон с ней Натка запричитала, что она больше не будет ходить в школу, потому что ей совершенно нечего одеть.

— Надо мной уже вся школа смеется! — добавила она, округлив для убедительности глаза.

— И начальные классы тоже? — спросила я, пытаясь пристроить пакеты на пол.

— Да ну тебя, — обиделась дочка и резко развернувшись, убежала в свою комнату, хлопнув при этом погромче дверью. — С тобой ни о чем нельзя поговорить.

Я стала раздеваться но, увы, не в тишине. Теперь на сцену выступил супруг:

— Привет, малыш! Как съездила? А мы тут отощали слегка. Видишь, какая Наташка бешеная? И когда твои поездки закончатся? Ну, неужели ты не можешь их прекратить?

Все, завелась шарманка, это надолго. Я отключила сознание и прошла на кухню готовить ужин. Пока я строгала, жарила и чистила, семейное радио доложило мне обо всех мелких и крупных событиях, как в обществе, так и в нашей отдельно взятой ячейке. Я вяло кивала головой, иногда поддакивала, где надо даже умудрялась вставлять вопросы, а сама думала, где взять денег.

Уже сидя за столом, я стала рассуждать вслух:

— На защиту диссертации лежит две тысячи долларов. У Машки Назаровой можно перехватить еще тысячи полторы. Ну и в институте у девчонок набрать с миру по нитке — может, еще тысячи две наскребу.

— Мать, ты это о чем? — враз насторожился Сережка.

— Машину решила купить, — коротко пояснила я.

У Натки аж уши зашевелились при этих словах, но более она ничем своего внимания не выдала, продолжая хрустеть жареной корюшкой. Сиамская проснулась, сощурилась, но подумала, что я блефую, и вновь улеглась спать. Зато Сережка подавился, и пришлось хлопать его по спине и всячески хлопотать возле него.

Отношение Верницкого (это наша фамилия) к автомобилям было сформировано давно и непоколебимо, как скала. Вкратце тезисы сводились к следующему: автомобиль — нарушает экологию; расходы на его содержание тяжким бременем ложатся на хрупкий семейный бюджет; на дачу и так легко добраться; машина в семье — источник раздоров и так далее. Вслух не упоминался только один, самый главный, фактор. Когда-то Сережка настойчиво пытался овладеть навыками вождения. Но так и не смог преодолеть свой страх перед дорогой. Поэтому в ход и пошли более рациональные объяснения.

— Ну и что ты с ней будешь делать? — выкрикнул, прокашлявшись, глава семьи.

— На работу ездить, — солидно парировала я, потом подумала и добавила: — И в магазины, и в гости, и в театр!

— А хранить где будешь? Под окнами? Так ее украдут сразу! — последовало торжественное заявление.

— Гараж куплю, — парировала я выпад, — или на стоянку поставлю.

Но сразу последовал новый укол:

— А ремонтировать кто будет?

— Да уж не ты! — огрызнулась я. — Найдутся умельцы.

Сережка тяжело засопел и пустил в ход тяжелую артиллерию:

— Значит, денег где занять, уже решила, причем без меня! И как же ты их отдавать будешь? Или защиту диссертации отложишь? Или твои кредиторы безропотно будут ждать годами, когда ты с ними расквитаешься?

— Не твои заботы, — не очень удачно ответила я, а потом добавила. — Раз не хочешь помогать, то и нечего тут умного из себя корчить.

Такое заявление, конечно, не очень правильно с точки зрения психологии семейных отношений, но иногда так хочется слегка поскандалить.

— Да ты ведь ездить не умеешь! — пустил муженек в ход запрещенный прием. — Вот разобьешь машину и останешься у разбитого корыта.

Я тут же живо представила себе, во что может превратиться моя маленькая красненькая машинка, аж на глаза слезы навернулись.

— Ну и гад же ты, Верницкий. Не успокоился, пока не довел меня до слез, — заявила я и побежала в ванну смывать попавшую в глаз тушь.

На правах угнетенного меньшинства я наотрез отказалась мыть посуду и ушла с кухни. В гостиной, одновременно являющейся нашей спальней, я поудобнее устроилась на диване и оккупировала телефонную трубку. На робкое пожелание супруга посмотреть футбол, последовало мое категорическое «нет»:

— Я хочу поговорить по телефону, а ты мне будешь мешать. Иди на кухню, там смотри.

— Но кухонный плохо показывает, — не желал смириться с поражением Верницкий.

— Ничего, — закончила я диспут. — Ты все равно будешь следить за ходом игры, а не за мимикой игроков.

Разговоры по телефону занимают удивительно много времени. Сколько себя помню, мне еще никогда не удавалось поговорить за один вечер более чем с четырьмя приятельницами. Тем более что после обмена новостями я собиралась затронуть финансовый вопрос. И все же сегодня был поставлен личный рекорд — удалось обзвонить девять человек. Семь из них согласились помочь в трудном деле приобретения железного друга. Конечно, за деньгами еще предстояло покататься, но! В моей виртуальной копилке оказалось за вечер пять тысяч долларов! Осталось выяснить, сколько же стоит моя металлическая мечта.

Но это можно перенести и на другой день. Глянув на часы, я обнаружила, что уже давно первый час ночи. Верницкий, обидевшись, устроился дрыхнуть на кухне. Дочь тоже заснула, так и не дождавшись меня для примирения. Ничего, я же не в бирюльки играла.