Заветное желание

Юлия Александровна Скоркина, 2020

Добро и зло всегда стоят рядом. И как бы не бесновалась тьма, всегда найдётся тот, кто побеждает светом. Страницы сборника расскажут, на что способны и те, и другие. Какова расплата за игры с нечистью, когда желаешь чего-то вопреки всему? Стоит ли развивать свой дар, ведь разговоры с мёртвыми не входили в планы? Безопасно ли наследство, неожиданно сварившееся на голову? Верим мы в потустороннее или нет, главное помнить, что не всегда тьма несёт погибель, а ликом добра порой прикрываются самые страшные злодеи.

Женские судьбы. Мавра

Мерзкий моросящий дождик впитывался в землю, словно в губку, превращая её в жидкое месиво.

Обдуваемые ветрами, стояли перед толпой мужчина, женщина и трёхлетняя малышка.

— Да что ж это делается, люди добрые! — раздался из толпы женский голос.

Трое мужчин в немецком обмундировании резко обернулись на звук. Толпа затихла.

Из-за немцев вперёд вышел человек с белой повязкой на рукаве.

— Говорил я тебе, Тимофей, не доведёт до добра твоя деятельность! — обратился он к главе семейства.

— Как был ты, Никодим, всю жизнь гнидой, так и…

Договорить мужчина не успел: автоматная очередь прервала его. Женщина, стоявшая рядом с мужем, дико закричала и бросилась к нему. Один из стоящих немцев подошёл ближе и выстрелил ей в голову. Малышка заплакала и кинулась к матери.

— Тимофей Рыков наказан за то, что оказывал помощь партизанам, — громко произнёс Никодим. — И вам всем нужно уяснить, что так будет с каждым, кто посмеет ослушаться. А сейчас расходимся! — гаркнул он.

Из толпы вышла пожилая женщина и направилась к заходящейся криком девочке.

И снова раздалась автоматная очередь. Женщина повалилась навзничь.

— Враг великого рейха, — на ломаном русском произнёс один из немцев. — Дефчонкаумирайт сам, забирать нихт, она есть враг.

— Быстро все по домам! — снова заорал Никодим.

Гудящая толпа, тяжело ступая по размыленной грязи, разбредалась по деревне. Три мёртвых тела остались лежать под сгущающейся моросью как предостережение для тех, кто ещё осмелится оказать помощь партизанам.

Сжавшись в комочек на земле рядом с мёртвой матерью, поскуливала от страха маленькая Варвара.

На деревню опускалась ночь.

В домах зажигался свет, раздавался пьяный хохот немцев. Девочка дёргалась от каждого шороха, словно испуганная мышка.

Совсем рядом раздались шаги. Варя подняла головку и со страхом вгляделась в темноту.

Высокая фигура в чёрном стремительно шла мимо лежащих на земле трупов и вдруг остановилась, разглядев трясущуюся от холода девочку.

"Твари бессердечные, — раздался громкий шёпот, — нехристи проклятые".

Из черноты облачения высунулась рука и тронула ребёнка за плечико.

— Вставай, дитя, — произнесла она и взяла Варю за руку.

В этот момент настежь распахнулась дверь дома, и яркий свет из проёма осветил место казни.

На крыльцо вышел пьяный Никодим. Он молча уставился на фигуру в чёрном, рядом с которой стояла перепачканная кровью родителей Варя.

— Кто посмел ослушаться? — рявкнул он, фокусируя пьяный взгляд.

Женщина сдёрнула с головы капюшон.

— Мавра! — не то удивившись, не то возмутившись, прикрикнул он.

— Закрой рот, Никодим, — произнесла женщина, — не бери большего греха на душу.

— Оставь девку, — произнёс мужчина, — она — дочь врага.

— Чьего врага, Никодим? Побойся Бога!

Полицай громко рассмеялся.

— Кто мне говорит про Бога?! — хохотал он. — Чёрная ведьма, что от добрых людей по болотам прячется.

Глаза Мавры сверкнули гневом.

— От того и прячусь, — прошипела она, — что люди добрые. Дай мне уйти с ребёнком.

— А иди, — вдруг произнёс полицай.

Женщина подняла Варю на руки.

— Только уступку тебе даю — пять минут. Успеешь убежать?

Ничего ему женщина не ответила, молча развернулась и стремительно пошла прочь.

Подойдя к кромке леса, услышала Мавра, как со стороны деревни раздались крики и собачий лай.

Женщина резко остановилась и, опустив малышку на землю, достала из кармана небольшой пучок сухой травы. Чиркнув спичкой, подожгла его.

"Приходи, морока,

Да с любого бока,

Кольцами вейся, в очах ряби,

В ушах гуди, на любую тропку

Не давай пути".

Прошептала ведьма заклинание, потрясла пучком чадящим и, подхватив малышку, скрылась в темноте леса.

Убегая, слышала и голос Никодима, и обрывки немецких слов, — только не боялась уже, что нагонят. Мавра своё дело крепко знала.

— Кто забрать дефчонка? Почему не кричать? — орал молодой фриц на Никодима.

— Не серчайте, господин офицер, — лебезил тот, — забрала девчонку местная знахарка. Она рядом живёт, на болотах. Как рассветёт, вмиг найдём и возвернём.

— Расстрелять дефчонкасо старуха, — горячился офицер, сдобренный крепкой выпивкой, уходя обратно в дом.

— Тьфу, ведьма проклятая, — в сердцах воскликнул полицай. — Под монастырь подвести захотела! И как я дал ей уйти? Ну, завтра устрою тебе!

Побубнив ещё какое-то время, Никодим со злобой метнул взгляд на место казни и тоже пошёл в дом.

***

— Ну что ты, моя лапонька, — успокаивала Мавра всхлипывающего ребёнка, смывая с её лица и рук кровь родителей.

"Ох ты, горе горькое, что ж делать-то теперь с тобой", — бормотала себе под нос женщина.

Мавра потомственной ведьмой была. Их род из деревни на болота выгнали, когда самой Мавры ещё и в помине не было.

Что мать, что бабка чёрными делами не брезговали, за что и были изгнаны.

Да они не особо-то и расстраивались.

Люди их хоть на болота и сослали, а тропу-то к ним всё ж натаптывали. Они и за повитух, и за травниц, да и вообще от хворобы любой помочь могли. А то, что чёрные, так то ж по просьбе.

На любой товар спрос есть. Кое-кто и за ворожбой к ним бегал.

А кое-кого они и сами к себе зазывали, так сказать, для продолжения рода.

В отличие от бабки и матери, Мавра совсем нелюдимой была. Не ведал никто да не проверял, связывалась она с чёрной магией или нет. Крайне редко Мавра к людям выходила.

Те, кто помладше в деревне жил, так вообще не знали, что при болотах лесных ведьма обитает.

А из старожилов никто её не чурался — если с просьбой обращалась, шли на уступки. Знали, что с ведьмой ссориться — себе дороже.

Да к тому ж, как прознала Мавра, что в деревню немцы пришли, так вообще по ночам передвигаться начала по делам своим ведьмовским. Людям на глаза попадаться вовсе перестала.

А в этот раз шла она в один из домов на конце деревни. Давеча сговорилась с хозяйкой, заприметив у неё несколько чёрных куриц. Пучок перьев да пара яиц надобны ей были. Да только дойти не успела. Зацепился взгляд за малышку плачущую, без вины за вину осуждённую.

Дрогнуло сердце ведьмино, мимо дитя запуганного пройти не смогла.

Как отмывать девочку закончила, раздела Мавра малышку, напоила её отваром травяным да спать уложила. А сама рядом села: думать, что дальше делать придётся.

В том, что Никодим к ней со своими прихвостнями заявится, она не сомневалась.

Всю ночь думала, глаз не сомкнула, глядя, как маленькая Варвара во сне вскрикивает да плачет…

***

Наутро, охолонувшись водой колодезной, собрал Никодим тех, кто с ним немецкими прихвостнями заделались: Ваньку Косого и Митрофана.

Что тот, что другой по жизни гадёнышами были. Недолюбленные неудачники, сейчас, распрямив крылья, козыряли по деревне своей вседозволенностью.

— И девку, и ведьму надобно доставить в деревню. Немцы их судить будут, — басил Никодим, обращаясь к своим помощникам.

— А как же ведьму-то? — подал голос Ванька. — А ежели она чего супротив нас удумает?

— Чего она удумает? — отозвался Митрошка. — Чай, не добрый молодец она, сдюжим.

— Да не о том я, — продолжил Иван. — Ежели она дела колдовские применит.

Митрофан громко расхохотался.

— Слышь, Косой, ты что ль совсем допился? — ухмыльнулся он. — Какие дела колдовские? Баба она и есть баба! Подумаешь, в травах разбирается. За шкирку прихватить да хворостиной отстегать — вмиг станет шёлковой.

Ничего не ответил Ванька. Он рос в полной семье, в отличие от друга, которого одна мать растила, и помнил бабкины присказки о болотных ведьмах и их делах чёрных.

— Будя лясы точить, — подал голос Никодим, — топать пора.

Низкие серые облака цеплялись за верхушки деревьев. В лесу было сумрачно и хмуро.

Трое мужчин шли по тропинке друг за другом.

— Никодим, зря мы здесь пошли, — начал Иван.

— Какая, к чёрту, разница? — буркнул полицай.

— Впереди могильник будет. Нужно было в обход идти, — словно пояснял Ванька.

— Эко ты, Косой, название дал громкое — могильник! — мерзко хохотнул Митрошка. — Ну вырыли яму, ну сбросили сюда мертвяков, кто супротив власти новой попёр. Так сколько ещё этих ям будет.

— Я смотрю, ты, Митрофан, на всё своё мнение имеешь, — злобно осклабился Иван.

— А я смотрю, что ты, Ваня, будто чистеньким перед всеми остаться хочешь! — выдал Никодим, остановившись и вперив хмурый взгляд в Ивана. — То ты ведьму испужался, теперь вот мимо мёртвых идти не хочешь. Думаешь, за тебя дела сделаем, а ты на опушке отсидишься?! Нет уж, впрягся, так иди до конца.

Ванька вжал голову в плечи и обиженно засопел. Дальше пошли молча…

***

Рано поутру проснулась Варя и лежит молча. Рассматривает жилище незнакомое. С осторожностью на Мавру поглядывает.

— Мама, — тихонько произнесла девочка, вспомнив вчерашний вечер, и вновь заревела.

Женщина подошла к ребёнку и легонько приобняла.

— Нету мамки, — тихо сказала она и поцеловала малышку в макушку. — Ох, мало дело твоё, да оно и к лучшему, — бормотала себе под нос ведьма, скручивая в тугой пучок сухую траву.

Поднесла к свече горящей. Повалил дым густой, белый, зачадил всю комнату. Девочка пару раз вдохнула и опять на постель повалилась, словно без чувств.

Подошла Мавра к ребёнку, руку ей на лоб положила и шепчет:

"Имена, голоса, касания,

Всё, что память хранила в сознании,

В сундуках своих, что сокрыла,

Судьбы прошлого — всё позабыла".

— Может, и не права я, — поговорила Мавра вслух, на девочку глядя, — но о родителях помнить не будешь. Да только нужна ли она, такая память?!

И, отойдя от спящего ребёнка, настежь отворила дверь, чтоб запах травы оморочной выветрился.

Вышла женщина на крыльцо. Тишина в лесу, покой. Словно не доходят до избы Мавриной ветра злые, что по деревням да весям землю студят.

И вдруг напряглась она. Глаза сузила и в глубину леса взгляд вперила. Потом подняла лицо к небу и, шумно втянув воздух, словно волчица, учуявшая чужака, произнесла:

"Не отступился, значит?! Ну, смотри, Никодим, как бы не оказался мой приём пострашнее немецких плёток!"

***

— Что это за запах? — спросил Митрофан, принюхиваясь.

— Гнилью болотной тянет, — отозвался Никодим.

— Да что я, не знаю, как болото пахнет! — отозвался Митрошка. — Тут другое что-то.

— Посмотрите, что там лежит? — вдруг подал голос Иван и указал пальцем в сторону.

Мужики остановились. В нескольких метрах от них лежала куча тряпья. Митрофан отделился от группы и подошёл к куче.

— Тьфу, пропасть, — бросил он, отворачиваясь. Под ногами лежал почти разложившийся труп мужчины. Тело лежало вниз лицом.

— Сдох кто-то, — прикрикнул он. Никодим и Иван направились к нему.

— Интересно, кто? — буркнул Ванька. — Местный иль пришлый?

— С деревни вроде никто не убегал, — задумчиво произнес Никодим. — Давно лежит, сгнил почти.

И вдруг тело пошевелилось. Медленно, оставляя на лесном мху остатки плоти, мертвец приподнялся на руках.

Первым заорал Митрофан и бросился бежать. Ванька стоял как вкопанный. Вспоминая всё, чему в детстве учила бабка, он начал неистово креститься.

Никодим, не веря в происходящее, шарил глазами по земле в надежде найти что-то, чем можно защититься.

Меж тем, издавая неприятный хруст, покойник сел. Сквозь сгнившую плоть проглядывали желтоватые кости позвоночника.

— Что ж ты, Ваня, и встать не поможешь? — раздался вдруг голос.

Ивана затрясло мелкой дрожью. От холодного пота рубашка тут же прилипла к спине.

Никодим стоял, открыв рот. Они оба узнали этот голос.

Конец ознакомительного фрагмента.