Принцесса в лопухах

Маргарита Южина, 2008

Доморощенный детектив Аллочка Неверова втягивает своих родных в раскрытие очередного преступления. Погибла Виолетта, старшая дочь их знакомого богача Кирилла Назарова, и, хотя милиция считает происшествие несчастным случаем, у Аллочки сомнений нет: это убийство. Назаров несколько лет тому назад женился на очаровательной Жанне, подарившей ему дочку Машеньку. Многие прочат в преступники вторую жену Кирилла. Но мачеха души не чаяла в падчерице. И вдруг, не успела Аллочка развернуть бурную деятельность по поискам преступника, кроткая Жанна сделала ноги…

Глава 2

Кому нужны большие деньги?

Домой Неверовы вернулись скорее рано, нежели поздно. Им казалось — лишь только они доберутся до заветных кроватей, как тут же упадут без сил, настолько их вымотал сегодняшний тяжелый вечер. Сначала бурное веселье, потом такое потрясение в бильярдной, а затем еще долгие беседы с милицией…

Самих Неверовых опросили в первую очередь. Однако сыщица Аллочка из своего богатого опыта уже знала — стоит сейчас только уйти домой, и она никогда не узнает, что же удалось накопать милиции. За долгие годы своих поисков Аллочка не раз помогала милиции, делилась с ними своими находками, но вот милиция с Аллочкой — никогда! Поэтому, выйдя из бильярдной после разговора с сердитым усталым майором, она тут же развела бурную деятельность — прилипла к двери, а Варьку определила подслушивать к розетке в соседнюю комнату. Гутя же расположилась с другой стороны окна. Нетрудно представить, в каких скрюченных позах провели дамы остаток вечера. И ведь что самое обидное — ничего, за что бы можно было зацепиться, они так и не выяснили! Зато им по нескольку раз пришлось выслушать откровения каждого гостя.

— Ну и что? — набрасывались на Аллочку женщины, когда Фома вез их домой. — Надо было нам в этой засаде торчать столько времени! Ничего не узнали, а уже могли бы часа три спать.

Аллочка только сопела. Откуда она могла знать, что эти гости настолько непродуктивные.

— Нечего на нее нападать, — неожиданно поддержал ее Фома. — Зато представьте, сколько сил и времени она вам сегодня сэкономила. Это ж сколько свидетелей вам пришлось бы обежать, расспросить, если бы не ваши уши!

И Аллочка воспарила. Да! Она была права. И даже дома сыщица не успокоилась. Да и никто из Неверовых спать не торопился.

— Я все равно узнаю, кому могла помешать Виолетта, — громыхала по дому тапками Аллочка и, как флагами, размахивала газетами с известными уже угрозами.

— Ты все-таки хочешь сама распутать это дело, правильно я поняла? — напрямик спросила Гутя.

— А ты хочешь, чтобы я отправилась вслед за Виолеттой? — вскинулась Аллочка и сунула газеты прямо в нос сестре. — Вот! Ей ведь тоже послания приходили, а она, наверное, как и я — не верила. И вот тебе пожалуйста!

— А если… а если это не ей посылали, а она? Буквы печатные… даже переведены через трафарет… — осторожно заметила Варька. — Так что, кто это написал, мы не знаем.

— Это вы не знаете! А я знаю — не она! — бегала по комнате Аллочка. — Зачем? Зачем ей саму себя пугать?

— А если не себя? — предположила Варька. — Если она тебе, к примеру, это писала?

— Варя, у тебя последние мозги рассосались, — сообщила девушке трепетная тетя. — Зачем Ветке просить у меня денег, если я совершенно нищая?! Вот скажи, Гутя, когда ты мне в последний раз давала деньги? Говори-говори, не стесняйся! Не помнишь? А я скажу. В понедельник. Какие-то дохлые пятьсот рублей!

Как-то так случилось, что Алла Власовна нигде не работала. С ее отсутствующим образованием найти достойную работу оказалось очень не просто, и поначалу решили, что она будет сидеть дома и вести домашнее хозяйство Неверовых. Пока не подыщет работу. Потом как-то само собой выяснилось, что и хозяйство она вести не умеет, и работу искать ей уже не хочется, и вообще — гораздо удобнее так. Однако единственная вещь не давала Аллочке жить спокойно — у нее совсем не водилось денег. Гутя выдавала ей какие-то суммы, но так редко…

— А эти деньги — не те, из-за которых пишут записки! Это и не деньги вовсе, а милостыня, — все больше расходилась Аллочка. — Я бы даже сказала — пенсия!

— Аллочка, ведь это только на карманные расходы… — виновато заморгала Гутя.

— У меня, между прочим, не такие малюсенькие расходы. Да просто стыдно! За такие деньги на меня даже порядочный вор позариться не может. А только псих какой-то — только перепиской занимается. И конечно же, это не Ветка! Она знает, что писать надо Гуте, а не мне. Я недавно их с Жанной в магазине встретила, просто не знала, куда от стыда деваться. Они знаете как платья покупают? Знаете? Они просто фасон выбирают, а цену им уже на кассе говорят! А мы — сначала на ценничек глянем и уж, если только он подходит, ищем, что бы на себя натянуть.

Тут Аллочка рухнула на диван и театрально возложила руку на лоб.

— Как стыдно быть нищей, боже, как стыдно! — воскликнула она.

— Так иди работай… — наивно предложил Фома.

— Варька! — вскочила Аллочка. — Если твой муж еще что-нибудь скажет!.. Я вообще!.. Я не знаю что! Фома! Иди покорми кота Матвея! Он уже давно мявкает, а от тебя все равно никакого толку!

Фомка подхватил толстого кота и потащился с ним в кухню, жалуясь на судьбину:

— И как только мы, Матюха, с ними живем? Нет, я, конечно, могу и удалиться, но если кто-нибудь когда-нибудь попросит меня поставить градусник… Матвей, я тебе как мужик мужику обещаю… Такую клизму задвину!

— И все же, — настаивала Варька. — Почему Виолетта никому не говорила, что ей приходят такие записки? Может быть, она сама их и писала?

Аллочка уже вовсю сопела паровозом — она терпеть не могла, когда ее не слушали.

— Гутя! Объясни своей дочери, что Сигизмунду венок вручала какая-то тетка, и вовсе это была не Ветка, я же видела.

— Правда, Варя, что ты зациклилась? — упрекнула дочь Гутя. — И потом — откуда ты знаешь, что Вета никому не говорила об этих угрозах? Не станут ведь Назаровы распространяться об этом каждому встречному и поперечному. Надо поговорить с Жанной, с Кириллом Андреевичем, спросить…

Варька печально вздохнула:

— Их сейчас и трогать не хочется, у людей такое горе… Когда я с Жанной в той комнате сидела, думала, она с ума сойдет, честное слово…

— И меня Кирилл Андреевич чуть не пришиб, когда я ему об убийстве рассказала, — обиженно вспомнила Аллочка. — Так что вы тоже были на волосок от горя, сейчас, может быть, и меня бы оплакивали…

— Аллочка! Прекрати немедленно! Ну что за дурь тебе в голову лезет! — прикрикнула на нее Гутя.

Но Аллочке жутко понравилось себя жалеть, поэтому она фантазировала дальше:

— Вот придушил бы меня Назаров, как вы бы сейчас мучились! Гутя, ты бы плакала: «Аллочка, сестричка моя ненаглядная! Отчего я для тебя денег жалела! Какая я подлая! Жадина-говядина!»

— Хватит! — рявкнула Гутя и сурово скомандовала: — Всем спать. Уже вставать пора, а мы еще и не ложились. А ты, Аллочка, если хочешь и в самом деле убийцу найти, завтра к Назаровым поезжай и переговори с прислугой. Я надеюсь, ты хотя бы дня три пощадишь самих родителей.

— У меня уже намечены переговоры с Петровной, с Надей, кстати, нужно побеседовать и со Степаном — он очень ценный свидетель! И еще… Завтра не будите, мне надо иметь свежую голову и хорошо выглядеть. И потом, надо еще записать план действий!

И она величаво отбыла в опочивальню.

— Варь, дай что-нибудь успокоительное, — попросила Гутя и вдруг спросила: — А ты как думаешь — нашей Аллочке и в самом деле угрожает что-то серьезное?

Девушка с сомнением пожала плечами:

— До сегодняшнего дня я была уверена, что эти угрозы — чьи-то нелепые шутки, но… Я помогу Аллочке в поисках преступника.

— Что там — помогу, — вздохнула Гутя. — Все его искать примемся…

— Варька! Как пишется — «опросить» или «опрасить?» — высунулась из своей комнаты Аллочка.

— Да кто твои записки Шерлока Холмса проверять будет, — отмахнулась племянница.

— Несознательная! — сморщилась тетушка. — Я же потом свою тетрадь передам милиции! А может, и на телевидение ее пошлю, ну, чтобы потомки знали, и все такое…

— Гутиэра Власовна, — появился в комнате Фома. — Вы просили успокоительное.

— Так я у Варьки просила, а ты как догадался? — вздрогнула Гутя. — Опять, что ли, подслушивал?

— Не опять. И не подслушивал. А держал ситуацию под контролем! — гордо тряхнул кудрями Фома. — Кстати, поскольку я постоянно нахожусь на работе, то настоятельно требую — держать меня в курсе всех событий. И если атмосфера станет хоть чуточку накаляться… Я, как единственный мужчина в доме, приказываю — немедленно прекратить все передвижения и ждать меня, ясно?

— Так точно! — браво отсалютовала теща и тихо добавила: — Каждый суслик — агроном, ну прямо все командуют…

Наутро Фома унесся к себе в клинику, Варька побежала на работу, писать заявление на отпуск по семейным обстоятельствам, а Аллочка привела себя в порядок и направилась к Назаровым. Те были наслышаны о том, что Алла Власовна бредит детективами, поэтому должны были встретить ее с благодарностью. Во всяком случае уж не станут они отказываться отвечать на ее вопросы.

Но в доме ни Кирилла Андреевича, ни Жанны не оказалось. Да и прочей прислуги не наблюдалось, только в кухне Петровна одиноко гремела кастрюлями.

— Здравствуйте, а вот и я, — с улыбкой появилась в дверях Аллочка.

— Не очень-то и ждали, — буркнула пожилая повариха.

Аллочка на ее грубость даже не обратила внимания. Петровна всегда славилась своими изысканными блюдами и отвратительным характером. И каждый раз Кирилл Андреевич стоял перед вопросом — то ли уволить повариху за склочность и плюнуть на желудок, то ли пожалеть организм и начихать на всех остальных, потому что никому от Петровны просто житья не было. До сего дня, похоже, господин Назаров именно чихал, потому что вредная баба еще работала.

— А где я могу увидеть Кирилла Андреевича? — спросила Аллочка и потянула носом — от кастрюль веяло головокружительным ароматом, а пироги на столе просто дышали! — Или Жанну?

— Нигде! Вот завтра поминки будут, тогда милости просим, а сегодня нечего здесь околачиваться! — недобро сверкнула глазами повариха и проворчала себе под нос: — Ходют и ходют… того и гляди, сопрут что, а отвечать завсегда мне…

Но Аллочка не сдавалась:

— А Надя, горничная, где?

— Где-где! В Караганде. Нету вашей Нади. Исчезла, и никто не знает куда. Одна я тута за десятерых! Никаких рук не хватает.

У Аллочки от изумительных запахов что-то заскулило в животе.

— Еще брюхом тут урчит стоит! — зыркнула на нее тетка.

— Вы на меня не кричите! — не выдержала Аллочка. — Я, между прочим, к вам не просто так хожу, брюхом урчу. Я — детектив. Убийство расследую!

— Да все вы хороши! Кто дефектив, кто просто пожрать ходит. А вчера, между прочим, ктой-то тушу свиную спер из холодильника! А мне сегодня хозяин нагоняй устроил. А разве ж я за всеми угляжу? Вот ты чего толкешься, спрашивается? Чего выглядываешь? Курицу хочешь утянуть? Я тя половником-то! Ступай отсюда! Сказано тебе — никого нету.

И тут с Аллочкой случился приступ нежданной наглости. Она, спокойно глядя в глаза сварливой поварихе, схватила со стола пирожок и затолкала его в рот.

— Совсем совесть потеряла… — растерянно пробормотала та. — Одурела… Да я ж тебя сейчас пришибу сковородой! Да я ж убью тебя, дрянь такая!..

— Вот еще один сопру… — ухватила Аллочка второй пирог. — И убивайте на здоровье. За такие пироги и умереть не жалко.

Из-за этого неслыханного поступка пожилая женщина, вопреки всему, не кинулась на гостью с кулаками, а по-доброму хихикнула.

— Неужель так понравились? — лукаво блеснули ее глаза. — Это меня еще моя бабка научила стряпать. Возьми еще пирожок-то, чего по одному таскаешь… А дома и впрямь никого не найдешь. Сам хозяин носится, мечется с похоронами дочки, почернел весь, хозяйка повезла Машеньку к матери, чтоб не пугалась девчонка, а Надька… сбежала, наверное, откуда мне знать! Завтра в два похороны, в ритуальном зале все будут, а сегодня не до тебя им. Ступай домой, не гневи душу!

Аллочка решила, что и впрямь — лучше не гневить. Завтра в два она приедет и всех застанет.

На следующий день на похороны к Виолетте Неверовы собрались в полном составе. Хотели приехать сразу же в ритуальный зал. Однако в самый последний момент оказалось, что у Фомы какие-то неотложные дела с машиной — надо было что-то подтянуть, подлить и поменять.

— Вот у нашего Фомочки каждый раз так! — все больше зверела Аллочка, то и дело выглядывая во двор, где стояла Фомкина красавица, возле которой он крутился, словно ошпаренный пес. — Легче самой помереть, честное слово, тогда бы быстрее на кладбище добрались!

— Если тебе так не терпится, можешь такси вызвать, — не выдержала Варька. — А если он коврики не помоет, мы, может быть, и не доедем никуда.

Аллочка такси вызывать не хотела — не было лишних денег, поэтому она ненадолго примолкала и только строила в окошко страшные гримасы, но потом снова принималась ворчать.

В ритуальный зал они, конечно, опоздали, подъехали, когда люди уже бросали комья земли на гроб.

— Вот и хорошо, — шепнула Аллочка Гуте. — А то я как представлю Ветку… в этих цветочках искусственных…

Скорбящих было много, и все больше — знакомые родителей. Подруг Веты не было совсем, и мальчика, с которым Виолетта обещала познакомить Аллочку, тоже не было видно. Гости в своих черных одеждах «от кутюр» выглядели немного напыщенными и были, казалось, все на одно лицо. Правда, и Кирилл Андреевич, и Жанна отличались от прочих своим неподдельным горем и тем, что вовсе не обращали внимания на то, как в данный момент они смотрятся. Они держались друг возле друга, и оба словно немного сгорбились из-за этой беды.

— Странно как-то… — шептала Варька на ухо Аллочке. — А где подружки-то? Или хотя бы одноклассники…

— И я смотрю — одни старики какие-то, — бурчала Аллочка. — Словно на экскурсию пришли… Давай, Варвара, рассредоточиваемся, послушаем, что в народе говорят.

Варя послушно отлепилась от тетки и медленно прошла в толпу, прислушиваясь, о чем говорят люди. Говорили разное — кто-то обвинял родителей, что не доглядели, а кто-то хвастался, что удалось купить обалденный крем от целлюлита. Варька высмотрела среди провожающих грустного старичка в темном пальто и встала рядом с ним, печально опустив голову.

— Как жалко… — негромко проговорила она, явно рассчитывая на то, что старичок поддержит беседу. — Совсем еще девочка…

— Понимаю… — обиженно поджал он сморщенные губки. — А если я вот, к примеру, не девочка, так меня и не жалко будет, так, по-вашему?

— Да что вы! — добавила в голос сердечности Варька. — И вас жалко невыносимо, но… она ведь в это жизни еще совсем ничего не видела!

— Откуда вам знать, барышня? — прищурился старик. — Хотя… девочка, как видно, была не распущенной, как вся нынешняя молодежь. Сейчас ведь какая молодежь пошла, вы обратили внимание?

Варьке вовсе не хотелось пускаться в диспут по поводу молодежи, но старичок уже прицепился к ней намертво.

— Вы слышали, как они говорят?! Эти всякие «приколоться», «прикид», «стремно»! Они ведь совершенно не углубляются в дебри родного языка!

— А меня мой сын вообще ботом зовет или батоном, когда я пьяный прихожу, — обернулся к ним изрядно подвыпивший мужчина солидной наружности.

— Вот! — воскликнул старичок и припал к Варькиному плечу. — Вот вы, красавица, знаете, что такое «выползень»?

Варька тихонько вздохнула и постаралась высвободить локоть из цепких пальцев старичка:

— Я не знаю, но обязательно поинтересуюсь, — пробормотала она. — А вы не знаете, отчего Вету не пришли провожать одноклассники?

— Сейчас не об этом речь, — отмахнулся старичок и крепче ухватился за ее руку. — Выползень — это как раз таки насекомое, которое выползло из личинки!

Варьку передернуло.

— А пукля? Ведомо ли вам, что такое пукля? Это вовсе не болезнь живота, как вы думаете: это локон! Завиток из волос, да! Приходите ко мне сегодня же вечером, я вас погружу в мир удивительно забытых слов, прекрасных…

— Скажите, — невежливо перебила его Варька и указала на странную женщину, которая держалась чуть в стороне от остальных. — А вон та женщина кем Виолетте приходится?

— Да откуда я знаю! — обиделся старичок. — Я и вовсе здесь посторонний. Приходил к матушке, могилку убрать, а тут такие пышные похороны, да еще и журналисты с фотоаппаратами. Я так думаю: если меня щелкнут, я обязательно в газете проявлюсь.

Варька уже с силой освобождала свой локоть — не любила она посторонних зевак у могил.

— Ну? Что тут у вас? — подошла к дочери Гутя. — Вы так неприлично шумите…

— Да вот, — нахмурилась Варька. — Прицепился, никак не отрывается…

— Молодой человек, — обратилась Гутя к старичку. — Узнайте, в какой школе училась Виолетта. Нам неудобно, а вам все равно.

Старичок с готовностью закивал и потрусил выспрашивать нужную информацию.

У Фомы дела продвигались не многим лучше. Ему не пришлось прислушиваться к чужим разговорам: повариха Петровна узнала его сразу же и немедленно выбрала в качестве поддержки. Всем тучным весом она оперлась на руку Фомы и принялась тихонько выть, размазывая по щекам слезы.

— Ы-ы-ы-ы… бедное дитятко-о-о-о, — выла она, не забывая внимательно разглядывать скорбящих. — Ох ты, горюшко горькое-е-е… Глянь-ка! А Сифонов-то со своей новой приперся! Молоденькую урвал, старый боров. Ишь ты-ы, девка-то совсем, видать, из яслей, моложе нашей Ветки!.. Ой, ты ж Веточка-а-а, а и нет тебя с нами теперича-а-а… Слышь, как тебя? Фома, точно. Глянь, а Кикимовы-то какой веночек бедненький притащили! Прям только два цветочка на проволочке, вот жадюги! Ы-ы-ы-ы-ы!

Прервать ее монолог не было никакой возможности, однако Фома втиснулся:

— Я вот из родственников Виолетты здесь никого не знаю, только Кирилла Андреевича и Жанну, а еще кто-нибудь пришел?

— А кто придет-то? Больше и нет никого! Мать у ей есть, так она алкашиха! Это ж все знают! Ее сюда и не пустят, чего позорить могилу-то? Бабку звали, Кирилла Андреича мать, так она, как узнала, что с внучкой стряслось, сразу же и больной сказалась. У нее, видите ли, ноги отнялись! А мне так кажется — это она специально, чтоб лишний раз не волноваться. Она теперь все о здоровье своем печется, муж-то ей на двадцать лет моложе попался! А ноги… Да на хрена ей ноги? Ну, отнялись, так ей что ими — на соревнованиях бегать, что ли?

— А где мать Виолетты живет, вы не знаете?

— Как не знать! Ха! Она ж сперва-то к Ветке постоянно бегала, а Кирилл Андреич мне и говорит — ты, говорит, Петровна, одна ее отвадить можешь, у тебя язык-то, что помело, любого отбреешь. Ты, говорит, ее и проводи. Ну и когда мать-то Веткина пришла, я ее, как и велено было, — проводила. Аж до самой квартиры. Она, правда, упиралась, будто ее казнить ведут, ну да у меня не забалуешь. Я ж и Степку привлекла, водителя Кирилл Андреича. Это потом оказалось, что надо было только со двора ее погнать. Но как мне велели, так я и… зато уж потом я эту матушку!.. А и все одно — жаль бабу. На пьянку все променяла, а потом сама себе рада не была, да уж ничего не повернешь.

— Так где она живет? — снова напомнил Фома.

— Вот знаешь, где… — завертела головой прилежная работница. — Вот знаешь, где магазин «Оладушка»?

— «Ладушка»? — переспросил Фома.

— Ну да, «Ладушка», так вот в этом самом доме и проживает, прямо в нем. А квартира… на третьем этаже. Да ты спроси, где Верка Назарова живет, тебе и скажут. Мы тогда тоже — спросили да еще и рожу Веркину в окошко машины высунули, нам и показали.

— Так, значит, мать Виолетты Верой зовут?

— Ну да, еще и Григорьевной величают… Ой! Гляди-ка, а Трушина-то Лизка как намалевалась! Прям будто в цирк пришла, обезьяна!

Фома вновь постарался перевести разговор в нужное русло:

— Погодите, я слышал, что у Веты мальчик был. Что-то не видно его…

— А и не увидишь, — сверкнула глазами Петровна. — Он же ж какой тебе мальчик? Он же ж знаешь какой детина! Два тебя будут! А Веточка у нас худенькая… бе-е-едненькая-я-я… детонька-а-а… Его Максимом зовут. Там такой Максим! Максимище!

— А он где живет?

— Вот его я до дома не провожала, ничего сказать не могу, прямо хоть ты меня здесь всю изрежь!

Фома не собирался никого резать — на работе-то всех не перерезать, поэтому он замолк и постарался незаметно от дамы отделаться. Но не тут-то было.

— Ты ж, сокол мой, я слышала, хорошим доктором работаешь? — вдруг прищурилась Петровна. — Вот ты мне и скажи, вот у меня тут, в пояснице… дай-ка покажу… вот тут, повыше копчика, бывает, так кольнет, так кольнет, что хоть на стенку карабкайся, — это вот к чему? К перемене погоды, аль, может, какой орган у меня оторвался? Или, может, чего съела, так упало не туда?

Фома возвел глаза к небу и терпеливо постарался объяснить даме, что органы просто так не отрываются и так запросто ничего никуда не падает. При этом он настойчиво пытался освободиться от крепких дамских рук, но у Петровны по поводу ее здоровья накопилось еще множество вопросов, поэтому выпускать добычу она не собиралась.

Все время, пока родственники пытались добыть хоть какую-то информацию, Аллочка отиралась возле Кирилла Андреевича и Жанны и все выискивала момент, когда можно будет напомнить печальной чете, что она, собственно, уже почти взялась за дело, и ей надо только немножко помочь — назначить время, когда им удобно будет с ней переговорить. Однако удобного случая никак не представлялось. И Аллочка отважилась напомнить о себе более настойчивым образом.

— Кирилл Андреевич, Жанна, примите мои соболезнования… — уже в который раз трогала она за руку скорбящую женщину. — Я обязательно найду убийцу вашей дочери! Обязательно! Это мой долг!

— Спасибо, Аллочка, — вытирала мокрые глаза Жанна. — Вы чуткая женщина, но… вы нам ничего не должны…

— Да нет же, я по долгу службы…

— Жанночка! — подлетела к мачехе погибшей дамочка среднего возраста. — Ты так убита горем! Тебе надо врача… Куда у нас врач-то пропал? Леша! Ну куда врача подевали?

— Ирина, не надо врача, я еще держусь…

— Ну прямо! Держится она, я что — не вижу? Прямо вся черная, как старуха какая-то… Да Леша же!

Тут же подскакивали какие-то новые лица:

— Кирилл Андреевич, вас снимают, сделайте красивое лицо… Так! Отойдите все от отца девочки! Не загораживайте план! Не лезьте в кадр!

Среди всего этого безумия поговорить о деле не было никакой возможности. Когда от могилы девочки все потянулись к своим машинам, Аллочка предприняла еще одну попытку.

— Кирилл Андреевич, у меня к вам предложение… — начала было она, но в это мгновение произошло нечто непредвиденное.

Через толпу провожающих вдруг рванулась какая-то тень, кинулась к Аллочке и вцепилась ей в пальто:

— Это ты! Ты — убийца! Из-за тебя Веточка погибла! Из-за тебя, мразь!

Женщину мгновенно отцепили чьи-то крепкие руки и в ту же минуту отволокли в сторону здоровенькие ребятки из охраны Назарова. Аллочка даже не успела испугаться как следует, а ее уже нигде не было видно.

— Что это было? — ошарашенно повернулась она к Кириллу Андреевичу.

— Это небольшое недоразумение, простите нас… — качнул головой тот. — Охрана не доглядела.

— А кто эта женщина? — допытывалась Аллочка.

— Я… я расскажу вам об этом позже, если позволите… — тяжело вздохнул Кирилл Андреевич.

— Позволю, — немедленно оживилась Аллочка. — Значит, завтра, в десять утра, я и позволю, хорошо?

— Как вам будет угодно, — склонил голову Назаров, бережно взял под руку Жанну, и они двинулись к машине.

— Давно бы так… — вздохнула Аллочка и еще раз огляделась по сторонам — незнакомой женщины нигде не было видно.

В ресторан, на поминки, Неверовы решили не ехать. Они явно чувствовали себя чужими, а нужные разговоры все никак не получались.

— Давай, Фома, заводи свой «Мерседес», — скомандовала Аллочка, усаживаясь в машину.

— Ну… не «Мерседес», конечно, но уж и не «Запорожец», — обиженно бурчал Фома. — Уже и моя иномарка им не подходит, только «мерсы» подавай…

Действительно, среди крутых массивных авто Фомкина машинка смотрелась несколько бедновато, но это сейчас никого не беспокоило.

— Гутя, хоть ты не зря среди народа шныряла? — недовольно спросила Аллочка.

— Почему это я шныряла? — вздернулась Гутя. — Мы с Варькой, между прочим, узнали, что Виолетта училась в школе номер три, в десятом классе «А», завтра туда и наведаемся.

— А я вызнал адрес родной матушки Виолетты, — похвастался Фома. — Верой Григорьевной ее зовут. Пьет первая женушка Кирилла Андреевича, вот такая некрасивая история. Потом расскажу, как к ней наведаться, у самого точно не получится — работа.

— А что это за тетка на меня прыгнула, кто-нибудь узнал? — сурово вопрошала Аллочка.

Пассажиры переглянулись.

— Кто это на тебя прыгал, ты что? — покрутила пальцем у виска Гутя.

— И я ничего не слышала, — пожала плечами Варька. — Там вроде все нормально было.

— Да как же нормально-то? — накинулась на нее тетушка. — Я стою, значит, себе с Назаровым, мы высчитываем, когда он ко мне на прием сможет прийти, а тут откуда ни возьмись баба сумасшедшая! И прямо мне на грудь рушится! Вы куда смотрели-то?

— А-а, — закивал головой Фома. — И еще кричала, что ты — убийца, да? Я что-то такое слышал, но меня эта Петровна как арендовала на весь день, так я и вывернуться не смог. Я, кстати, и сам хотел вас спросить — что случилось?

Аллочка воздела глаза к небу и гулко застонала:

— О-о-ой, ну и помощничков бог послал! Пошли, называется, обстановку разведать. У них на глазах чуть ближайшую родню не растерзали, а они — ни ухом ни рылом! «Что случилось»! Какие из вас сыщики? Меня едва не отправили на тот свет, а вы даже глазом не моргнули.

Гуте уже надоели причитания сестрицы, хотя приходилось признать — кое в чем они сегодня и впрямь лопухнулись.

— Ну ладно тебе, расскажи лучше — что за тетка? Как выглядит, во что одета?

— А я разглядывала ее, что ли? — огрызнулась Аллочка. — Она на меня набросилась, как коршун на птаху. Конечно, я морально испугалась и не смогла четко разглядеть линии ее внешности…

— Понятно, ты такой же детектив, как и мы, — фыркнула Варька, — ее саму чуть не разорвали, а она даже лица не запомнила!

— У меня был шок! Слышала — звезда в шоке? Это как раз про меня придумали.

Спорить не хотелось. Хотелось побыстрее приехать домой, прийти в себя и уже с завтрашнего дня вплотную заняться ловлей преступника.

На следующий день Гутя с Варькой отправились в школу, где училась Виолетта.

Нашли не сразу, сначала помотались по городу — ни один прохожий не мог назвать ни одной школы. Справочная по телефону таких сведений не давала, оставалось только звонить Назаровым, а их следовало тревожить лишь в самую последнюю очередь. Потом Варьке пришла в голову идея — зайти в первый же книжный магазин и посмотреть в справочнике города, где же находится сие учебное заведение. Оказалось, что в другом конце города.

— Сейчас проездим туда-сюда, у детей уроки кончатся, — переживала Гутя.

Но этого, к счастью, не произошло. По школьным коридорам носились шумные толпы прилежных учеников, учителя осторожно прижимались к стеночкам, и только заливистый звонок вмиг вернул тишину в эти стены.

— С ума сойти, и как тут только учатся, — покачала головой Варька. — Так ведь без травмы точно домой не вернешься.

— Постарела ты, дочь моя, — фыркнула Гутя. — Когда я к тебе в школу приходила, вы еще не то вытворяли. И ничего — ты не боялась… Стой здесь, я к директору.

Гутя узнала у бабушки-дежурной, как найти начальство, поднялась на второй этаж и уверенно постучалась в дверь.

— Здравствуйте, — не дожидаясь ответа, смело шагнула она в глубь большого светлого кабинета. — Вы — директор этой школы?

За столом сидела маленькая, кругленькая, как дыня «Колхозница», женщина и быстро перелистывала бумаги.

— Вы по какому вопросу? — не отрываясь от них, спросила она.

— Я первой спросила, — настойчиво напомнила Гутя и уселась на стул перед женщиной.

— Ну да, да! Я директор, а что вы хотели? — она наконец взглянула на Гутю, и неожиданно глаза ее блеснули хищными блеском. — Ну наконе-е-ец-то! А я уж думала, вы до нас так и не доберетесь.

И директриса откинулась на спинку кресла, сложила ручки кренделем и с недоброй усмешкой стала разглядывать Гутю.

— А почему вы раньше к нам не могли добраться? Опять дела, да? Совсем нет времени, правильно я понимаю?

Гутя растерянно заморгала глазами, и пыл ее поубавился. И в самом деле — почему это они с Варькой на троллейбусе тащились, когда можно было поехать на такси, куда быстрее вышло бы.

— Да знаете, ведь пока мы вашу школу нашли… — начала она объяснять, но директриса закивала головой.

— Понятно-понятно… что-то подобное я и ожидала услышать. Спасибо за откровенность, — опять съязвила директор и, сдвинув брови, пошла в наступление: — А я бы хотела сказать, что вам надо почаще здесь появляться! Да! Вы сейчас с дочерью пришли?

— Да… — пролепетала Гутя, чувствуя себя отпетой негодяйкой. — Она тоже… только она на первом этаже осталась, робеет, так сказать…

Директриса округлила глаза и запела:

— Ах, так она у вас еще и робе-е-е-ть умеет! Какая приятная неожиданность! Значит, как в школьном дворе курить — она не робеет, учителя «козлом» обозвать — с нашим удовольствием, в унитаз дымовушку бросить — всегда пожалуйста! А как со мной поговорить, так девочка оробела!

Гутя, слушая ее, все шире раскрывала рот и хваталась за сердце, и, когда инфаркт был уже близок, она вдруг выдохнула с облегчением:

— Ф-ф-фу ты… Ну, напугали! Послушайте…

— Нет уж, это вы меня послушайте! Вы теперь обязаны внести в школьный фонд двадцать тысяч! И это только за унитазы. А за моральный ущерб — еще десять. И не надо мне говорить, что у вас нет денег, я прекрасно осведомлена о ваших доходах, — вскочила со своего кресла директриса и швырнула перед Гутей два исписанных листа. — У меня два педагога уволились из-за вашей девочки!

— Да нет же, — еле удалось Гуте вклиниться в ее разъяренную речь. — Моя дочка уже давно не девочка!

— А то кто-то этого не знает!

— Да дайте же мне сказать! — рявкнула Гутя, и директор рассерженно примолкла. — Я не то хотела… Моя дочь уже давно не ученица! Она у вас не учится, вы меня с кем-то просто перепутали. Я пришла по поводу Назаровой Виолетты!

Директриса все еще недоверчиво косилась на Гутю, но было видно, что женщина пока просто не находит слов.

— Виолетта убита, и я, как… как старший следователь, пришла к вам. Хотелось бы услышать, что это была за девочка, нужно опросить ее подруг, всех, с кем она общалась, учителей. А вы мне слова не даете сказать!

Теперь упражнения со ртом выполняла директриса.

— Вы? Следователь?.. Ой, боже мой, как же неловко вышло. Значит, так, о десяти тысячах за ущерб забываем, и с вашей девочки всего десять… за унитазы.

— Никаких унитазов! — категорически заявила Гутя. — Моя дочь к ним никакого отношения не имеет. Она тоже расследует убийство.

— То есть… — все еще с недоверием переспросила начальница. — Вы не мама Иры Щукиной, да?

— Нет, не мама.

— Очень плохо, — сникла директор. — У меня сегодня была назначена встреча с госпожой Щукиной, похоже, она опять проигнорировала наш сигнал… Тогда я не понимаю — а вы чего хотите?

Гутя ругнулась про себя, но постаралась объяснить еще раз:

— Я по поводу Назаровой Виолетты. Она погибла, мы ищем преступника.

— Ах, ну да, конечно-конечно…

— Вчера девочку хоронили, и от школы не было ни одного человека, — не удержалась Гутя.

— Как это — ни одного? Да от нас там и Зинаида Егоровна была, и Викентий Демидыч, и Анна Александровна! Мы их с уроков отпустили, специально. Но часы я им обещала поставить. Что вы такое говорите? — чистосердечно возмутилась директриса. — Мы еще и венок приносили. Там так прямо и написано — «От школы на вечную память»… ой, что я такое говорю? Просто «От школы»! Вы меня совсем запутали!

Гутя стушевалась. И в самом деле — вчера они высматривали только молодежь, а учителей и не догадались опросить…

— И все же, — не сдавалась она. — Мне интересно, почему не было девочек? Ребят? У Веты были плохие отношения со сверстниками?

Директриса немного помялась, потом нехотя заговорила:

— Да нет, я бы сказала — даже очень хорошие. А вот почему они не пошли… Об этом вы у них сами спросите. Сейчас я вызову Элю Прохину и Карину Пушко, они все расскажут.

Женщина вышла из кабинета, крикнула кого-то и дала задание — немедленно притащить сюда Прохину и Пушко.

— Только я бы хотела вас предупредить… — замялась милая женщина-директор. — Девочки выглядят немножко… я бы сказала — нестандартно. Но, надеюсь, вы прикроете на это глаза, все же, сами понимаете — трудности переходного возраста, поиск себя как личности к тому же, Каринин папа поставляет в школу компьютеры, а у Эли мама — директор строительной фирмы. Но… уж пожурите, не без этого.

Вскоре в кабинет вошли две высокие девушки весьма эпатажного вида. Одна носила прическу сочного малинового цвета, над глазами лиловыми тучами сгустились тени, а губы лоснились от помады. При этом она была увешана железными кольцами, браслетами, цепями и прочим металлоломом, а пуп ее был украшен самым настоящим замком от почтового ящика. Вторая девушка была стрижена наголо и голым пупом не сверкала, она была простенько одета в зеленый купальник и длиннющие сапоги — ботфорты. О том, что их родители весьма почитаемы в этом учебном заведении, девушки, видимо, не забывали ни на секунду, потому что в глазах их плескалась только смертная скука, а рты беспрестанно что-то жевали.

— Девочки, — ни капли не удивилась внешнему виду своих учениц директор. — С вами пришла побеседовать следователь. Вы ей о Виолетте расскажите. А я не буду вам мешать.

Директриса быстренько подхватилась и унеслась, оставив Гутю и девочек в кабинете одних.

Девчонки, не смущаясь, расположились в креслах, закинули ногу на ногу и с откровенным любопытством стали разглядывать «следователя». Гуте даже на мгновение сделалось не по себе, но в конце концов ее это даже разозлило.

— Не знаю, стоит ли вас опрашивать… — нахмурилась она. — Я вообще-то просила пригласить подруг Веты.

— А мы что — не подруги, что ли? — фыркнула малиновая. — Мы ваще с Веткой везде тусовались, скажи, Эль!

— А чё за опрос-то? — яростно жевала жвачку лысая Эля.

— То есть… вы и есть ее подружки? — наступала Гутя. — А что же вы не пришли на кладбище? Вчера вашу подругу хоронили, а вы даже веночка ей не принесли.

— Да потому что специально! — подалась вперед Эля, затрепетала ноздрями и уставилась в окно.

— Вы, наверное, подумали, что мы такие лахудры — забыли, что у Ветки похороны, то, се, да? — вскинулась и малиновая Карина. — А мы специально! У нас все продумано!

— И потому что у нас протест! Принципиально!

Гутя скорбно почесала нос:

— Боюсь, что вашего протеста Виолетта не оценила. Я даже больше скажу — она его не заметила, ей теперь все равно, хоть запротестуйтесь до посинения. А вот проводить в последний путь подругу могли бы.

— Вот именно! — подскочила Эля. — Ей теперь все равно, а эта ее мымра!

— А эта ее мачеха поймет! — подхватила Карина. — И вот пусть она теперь!..

— Погодите, погодите… — соображала Гутя. — То есть вы хотели выразить протест Жанне? А чем она вам так насолила? Ей и без вас горя хватило.

— Ха! Горя! — дрыгнула сапогом Эля. — Да она только рада, что Ветки теперь нет! Она ж ей всю плешь проела. Она ж ей дышать не давала!

— Не, ну мы вам правду говорим, чё нам врать-то?! Мы поэтому и протест придумали, — пояснила Карина. — Или мы такие дуры, да? Не понимаем, что эта Жанночка будет стоять там на кладбище и сопли в платок складывать от горя! Вроде как она так переживает, так переживает!..

— Да на этот спектакль просто смотреть не хотелось! — снова дернулась Эля. — Вот я бы, например, обязательно ей правду в глаза высказала, а ведь возле могилы это нельзя, там же тихо должно быть, скучно, все дела, вот мы и не пошли, чтоб не сорваться.

— Ага, точно, — мотнула головой Карина. — Вот так и протест показали. Но мы все равно как-нибудь этой Жанне…

— Да с чего вы так на нее накинулись? Чем она мешала жить Виолетте? — не могла понять Гутя.

— Да тем и мешала!.. — выкрикнула Карина и надула губки. — Однажды увидела, как мы возле подъезда пиво пьем, так потом Ветке с нами вообще запретила встречаться. Ну, дескать, мы такие оторвы, воспитание у нас ни к черту, все такое…

— И прикид ей покупала не модный! Сама, главное, на деньгах Веткиного папашки сидела, а одевала ее, как лохушку! Платьишко, юбочку, тьфу, даже вспомнить противно.

— А скажи, как она ее в клуб не пускала, да? Главное, у нас там тусняк, Ветка аж трубой ревет — просится, а та, блин, как упрется!

— Ага! Не, главное, папашке Веткиному все по барабану, а эта чума цементом прикинется, и не прошибешь!

— И мотоцикл не хотела покупать, а Ветка от мотоциклов ваще тащилась! А эта Жанночка, антилопа, блин! За головку ухватится, глазки закатит и давай на уши давить: «Ты не представляешь, как это опасно! Я не переживу!» Ага, не переживет она. Денег жабилась, да и все.

— А когда Ветка с Максом тусоваться стала, так Жанна ваще! В петлю скручивалась, а Ветку не пускала с ним! Даже телков хотела к Ветке приставить, — перечисляла Эля все обиды, причиненные мачехой их подруге.

— Простите, кого приставить? — не уяснила Гутя.

— Ну, охранников, типа, телохранителей, чё тут непонятного, — фыркнула Эля и от возмущения стала жевать жвачку в четыре раза быстрее.

— Ага, — поддакнула Карина. — А еще, главное, помнишь, Эль, Ветка рассказывала, сама, мол, ей говорила: «Когда ты познакомишь нас со своим мальчиком? Когда познакомишь?» А когда Ветка познакомила, та губы надула, морду скривила. И потом ей выдала: «Он тебе не пара!» Можно подумать, Ветка без нее не знает, кто ей пара, а кто нет! Эль, скажи, да?

— Да она ваще Ветку терпеть не переваривала!

Девушки еще долго возмущались, в каких нестерпимых условиях произрастала их подруга. Да этой мачехе, по мнению душевных подруг, надо было не на кладбище идти, а прямо сразу в ментовку! А потому, что это она толкнула Ветку на преступление. Не, ну, не на преступление, а на это… на собственное убийство. Ну и что, что не самоубийство, а потому, что Ветка бы все равно так долго не продержалась! И поэтому они вот как собрались все вместе, всем тусняком, и все! И на кладбище — ни ногой! А потому что — протест! Да и чё там делать? Там же все такие, как их… печальные же ваще… Не, ну а ваще они реально из-за принципа! Пусть эта чума теперь локти лижет!

Потом девицы стали повторяться, и Гутя поняла — больше ничего нового она не услышит.

— А вы не знаете, где живет этот парень? Его, кажется, Максом зовут? — спросила она у подружек.

Девчонки на минутку задумались, потом обе покачали головами.

— Да фиг его знает…

— Он в клубе постоянно трется, — вдруг вспомнила Карина. — В «Плесени». Там у любого можно спросить Макса, вам покажут.

— А если не того покажут? — осторожничала Гутя. — Фамилия-то у него есть?

Девчонки переглянулись.

— Не, а на фига нам фамилия? — искренне не понимала Эля. — Мы не знаем, может, у него и есть…

— У него на шее, сзади, татушка такая, дракончик маленький, так что не спутаете, — проявила сообразительность Карина.

Больше Гутя задерживать подруг не стала, тем более что и директриса уже раза два заглядывала в кабинет.

— Ну и как? — спросила Варька, встречая мать уже в школьном дворе. — Что-то ты долго.

Конец ознакомительного фрагмента.