Золотой дурман. Книга третья

Ю. А. Копытин

Золото – оно на протяжении многих веков бередило души алчных людишек: убийства, подлости, предательства – вот неполный список пороков, которыми золотой дурман отравил души искателей жёлтого металла. Действие романа происходит в XVIII веке на юге Западной Сибири. На доселе неизведанную Телеуцкую землицу обратила внимание императрица Екатерина II. Всё, что пришлось пережить главному герою, вы узнаете, прочитав этот приключенческий роман..Основано на реальных событиях..

© Ю. А. Копытин, 2023

ISBN 978-5-0055-2470-6 (т. 3)

ISBN 978-5-0055-0629-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Месть золотого идола

«Жизнь вдвойне воздаст за страдания

человеку, которого нещадно бьёт.

Нужно только не сломаться —

выстоять, оставаясь при этом самим собой».

Автор.

Чёрное озеро

Светлеющее утреннее марево сизой дымкой окутало спящую тайгу, крупные капли росы, отдающие ночную прохладу, повисли на высоких стебельках трав. Природа словно притихла в ожидании летнего дня после холодной июньской ночи и только ранние пташки лениво пересвистывались в ветвях деревьев, нахохлившись от влажной свежести зарождающегося утра. Где-то за частоколом просыпающегося скита запели первые петухи, следом за ними призывно замычали коровы, торопя хозяек на утреннюю дойку…

— Заорала ни свет ни заря, — позёвывая, молвила Авдотья, доставая сапоги из-под лавки. — Пойду доить.

— Тише ты! Мирона разбудишь, — вполголоса прикрикнул на неё Антип.

— Да пора уже вставать… — заворочался тот, давая понять, что не спит. Да и какой сон может быть, ежели сегодня он решил исполнить задуманное — таинственное Чёрное озеро не давало покоя ему с того времени, как он прочитал записи Ивана Зырянова. Мирон не раз мысленно представлял это загадочное место. Чем чаще он возвращался к своим мыслям, тем настойчивее становилось желание воочию увидеть эту наводящую страх на инородцев и староверов дьявольскую обитель.

— Может, пшеницы перемолоть? — выбрал он подходящий момент для отговорки.

— Да, пожалуй, надоть бы. Мука-то совсем на исходе, — поддержал его предложение Антип. — Ты перекуси да с собой чего собери. Али Авдотью дождись — утрешник* прихватишь.

— Да я с собой пирогов возьму, — кивнул Мирон на прикрытую тряпицей вчерашнюю выпечку, — и молочка холодненького вечернего налью — я парное не очень уважаю.

— Ну смотри, — лениво махнул рукой Антип. — Карьку возьми — он туды дорогу знат. Вон какой туманище по утрам стоить, так чо не мешай яму — он сам до мельницы дойдёть.

Забросив на Карьку мешок пшеницы, Мирон не спеша, по утренней росе, выехал на край покрытой туманом долины. Развернув тряпицу с начертанием пути к Чёрному озеру, он быстро определил направление по пробивающемуся сквозь пелену тумана диску восходящего солнца.

«Однако сперва на мельницу надо съездить, а потом уже и до озера добраться», — решил он.

Прикинув направление к мельнице, Мирон неторопливо направил лошадь в пелену тумана, окутавшего долину. Карька, поняв конечную цель пути, уверенно ступал по высокой росистой траве.

«Что же в прошлый раз меня не в ту сторону занесло? — в ответ своим мыслям пожал плечами Мирон. — Нужно было довериться Карьке, а не править самому, не зная дороги».

_____________________

Утрешник* — молоко, выдоенное утром.

Монотонное покачивание в седле клонило ко сну.

— Брр! — тряхнул головой Мирон, чувствуя, что засыпает. — Давай быстрей, Карька! — ударил он в бока скакуна. — А то так и уснуть можно.

Карька, коротко заржав, перешёл на быструю рысь. Поток влажного утренника ударил в лицо Мирону, смахнув с него подступающую дрёму.

— Эге-гей! — с задорным гиканьем продолжил он свой путь.

Слёзы ночной прохлады, покрывшие сочные стебли трав, разлетались в разные стороны от бегущего во весь опор скакуна. В редеющем тумане промелькнули берёзовая роща и дыхнувшая свежестью воды, протекающая по долине река. А вот и мельница тёмным силуэтом выплыла из тумана. Карька заржал, встав на дыбы возле вытекающего из-под мельничного колеса ручья.

«Как давно это было. Словно длинная череда лет минула с той прошлой осени», — с трепетом в сердце вспомнил Мирон встречу с Марьяной. Её весёлый смех щемящей скукой отозвался в его сознании.

«Как же любовь растягивает время расставания, — с печалью в глазах подумал Мирон. — Протекает день, но в разлуке он словно год».

Где же она, та, что растворилась как видение, оставив его растерянного с букетиком лесных цветов? Сколько раз возвращался он в тот далёкий день, вспоминая каждый жест, каждое слово своей прекрасной спутницы.

«Эх, может, она и забыла его давно», — тяжело вздохнул Мирон, снимая со спины Карьки мешок с зерном. Привязав коня и насыпав в кормушку овса, он направился к двери мельницы.

Хлебным ароматом пахнуло от впитавших дух перемолотой ржи бревенчатых стен. Запустив в работу жернова, Мирон быстро управился с привезённым мешком зерна.

— Ну, теперь и на Чёрное озеро можно, — с лёгкостью закинул он на плечо перемолотое зерно.

Насытившийся Карька, лениво пофыркивая, отгонял хвостом назойливых мух. Завидя Мирона, он приветливо заржал, показывая хозяину желание побыстрее отправиться в путь.

— Сейчас мы с тобой в одно место заскочим, — достал Мирон тряпицу с начертанием пути к Чёрному озеру. — Та-ак, — прикинул он направление, глядя то на карту, то на прояснившуюся долину. — В сторону тех холмов ехать нужно… Но-о! — запрыгнув в седло, Мирон легонько ударил в бока Карьку каблуками сапог. — Давай, давай… — более настойчиво направил он скакуна к намеченной цели.

Путь оказался намного длиннее, чем нарисованный на карте: приходилось объезжать глубокие овраги, переваливать через небольшие холмы, миновать болотистые места, не отмеченные Иваном Зыряновым. Но вот Мирон узнал уходящую вверх тропу — ту, которой вышел на инородцев, заблудившись на пути к мельнице.

«Где-то уже недалёко должно быть то самое дьявольское место», — подумал он, ещё раз сопоставив чертёж и направление своего движения. Огромный, пологий холм, поросший смешанным лесом, вырос на его пути. Множество ручейков вливались в образовавшееся у его подножия непроходимое зыбкое место с торчащими кое-где голыми стволами берёз. Карька тут же увяз по колено в зыбкой моховине.

— Назад! — развернул лошадь Мирон. — Придётся в объезд. Где-то здесь это Чёрное озеро.

Перелески и небольшие лесочки подступили к возвышенности с другого края — тут-то на карте и была изображена цель его конечного пути.

_______________________

Взгорок* — небольшая возвышенность.Варака* — утёс.

— Ну а где же здесь озеро? — внимательно оглядел окрестности Мирон. — Так, так, — почесав затылок, попытался он вспомнить текст рукописи.

«А как объедешь округ того взгорка* — так гляди расщелину в вараке*. За ей-то, саженях не боле трёхстах, оно и лежить-то — сатанинско озеро», — вспомнились строки Ивана Зырянова, не отмеченные на карте.

Мирон не спеша поехал краем смешанного леса. А вот и начались каменистые выступы, постепенно перерастающие в высокую стену.

«Вот она, та расщелина!» — резко остановил он своего скакуна.

— Давай-ка пощипай травку, — оставил он Карьку на зелёной поляне перелеска. Сбросив в тень берёзы мешок с мукой, Мирон, подтянув потуже пояс с кинжалом, направился к тёмной щели, прорезавшей стену варака.

Тихий и спокойный лесной мир встретил его по ту сторону расщелины. Жуткое безмолвие окружило ступившего в неизвестность человека, придавив душу оглушительной тишиной. Огромные, словно поднявшиеся на дрожжах деревья холодным сумраком накрыли землю от полуденного солнца.

«Что это?! — отскочил в сторону Мирон, едва не наступив на кости скелета. — Инородец, — определил он по истлевшей одежде. — Кто его?…Может зверь какой растерзал? — мелькнула догадка. — Странно, а голова направлена в сторону расщелины, словно торопился покинуть это место; и поза — словно не на ногах застала смерть бедолагу, а старался уползти… От кого? И почему ползком?.. Прибрать нужно будет на обратном пути — человек ведь».

Какой-то странный звук, похожий на свист, нарушил гробовую тишину. Неприятный холодок пробежал по телу Мирона.

«Пожалуй прав был Антип — будто сам дьявол, зазывая, показывает дорогу», — внимательно осмотревшись, взялся он за рукоятку кинжала.

Вдруг деревья отступили и небольшое, изумительной голубизны озеро, словно упавшее с неба, встало у него на пути, отодвинув в сторону только что пережитую неприятность.

«Какое же оно Чёрное? — спокойная, зеркальная голубая гладь», — встав на берегу, удивлённо отметил про себя Мирон. Но вдруг, словно переча его домыслам, причудливые круги со зловещим клокотом выступили на поверхности водоёма.

«Это, скорее всего, газы, — успокоил он себя, вспоминая познания в освоенных в Петербурге науках. — Так вот чего боятся инородцы, — коротко улыбнулся Мирон, присев на камень возле воды. — Какое красивое место, — разглядел он на другом берегу огромные поляны высоких диковинных фиолетовых цветов. — Чего же тогда Гурьян испугался? Даже заикаться стал».

Но тут же необъяснимое чувство беспокойства закралось в душу: какой-то обманчивой показалась эта безмятежная тишина, эти замысловатые круги на воде, эти радующие глаз цветочные поляны. Завороженным взглядом рассматривал Мирон открывшееся перед ним чудное место, словно особый неведомый мир окружил его. Сколько раз он мысленно отправлялся сюда, но созданные его воображением картины оказались далеки от реальности.

«Буйство зелени и цветов и что-то таинственно-пугающее в этой окружающей безветренной тишине», — отметил он про себя.

Природа словно прочитала его мысли, и со стороны цветочных полян пахнуло свежим ветерком. Какой-то неведомый аромат, проплыв над озером, окутал сознание Мирона. Дёргая носом, он старался понять, что это за незнакомое благовоние, откуда оно.

«С озера? Или с цветочных полян?.. А может это загадочное место, рождает букет неведомых запахов трав и деревьев?»

Резкий свист заставил его повернуть голову в сторону. Гигантская змея*, похожая на длинное тонкое бревно, прошуршав в высокой траве, выползла к воде в саженях двадцати от Мирона.

— «Откуда такая рептилия?!» — вскочил он, раскрыв от удивления глаза. В его представлениях о животном мире её можно было сравнить разве что с огромной анакондой.

______________________________

Гигантский змей* — это не выдумка автора. Газета «Алтайская правда» за 30 сентября и 7 октября 2006 года опубликовала ряд собранных журналистом Сергеем Мальцом рассказов крестьян, встречавшихся с реликтовым «горным змеем» — гигантской рептилией. Существует как минимум десяток официально задокументированных свидетельств очевидцев, которые встречали гигантского змея в период с 1876 по 1972 год.

Вот что, например, писала газета «Алтай» в августе 1913 года:

«На днях крестьянин села Ново-Белокуриха видел змею толщиной вершков пяти (25 см) и длиной пяти аршин (3,5м). Замечательно, что некоторые из крестьян говорят, что лет десять назад тоже видели такого змея».

— Быть того не может!» — тряхнул головой Мирон, стараясь прогнать видение, но змея не исчезла, а только замерла, пригревшись на жарком солнышке.

Холодок страха понемногу стал щекотать его душу. Незнакомые запахи всё настойчивее пробирались куда-то внутрь, затуманивая сознание. Круги на озере стали приобретать всё более замысловатые очертания, напоминая по форме неземных чудовищ.

— Мирон… — донёсся до него голос Марьяны. И вот она сама, восседая на вороном коне, расплывчатым силуэтом поднялась над забурлившими водами озера.

— Изыди, сатана! — отмахнулся Мирон от наваждения. Словно растаявший туман, исчезла Марьяна. Но змея — она зашевелилась и, издав холодящий душу свист, медленно поползла в его сторону.

«Видение это или явь?» — промелькнула в голове неуверенная мысль.

«Бежать нужно отсюда», — прошептал ему внутренний голос.

В полузабытьи, припадая к земле, кинулся он в сторону расщелины, держа наготове кинжал — на случай обороны. Враз нахлынувшее сильное потрясение молоточками застучало в его голове. Не страх его гнал отсюда, а внутреннее чувство самозащиты.

«Эти странные запахи — не они ли являются причиной помутившегося сознания? — едва доходило до Мирона суть происшедшего. — Эти видения… Внезапно навалившаяся слабость…»

С каждым шагом Мирон чувствовал, что силы постепенно оставляют его. Спотыкаясь о торчащие из земли корни деревьев, он торопился как можно скорее покинуть это злосчастное место. Худощавая фигура с перекошенным от злобы лицом, как видение из прошлого, встала на его пути.

«Помоги, сил уже моих нет, сейчас в пропасть сорвусь!» — голосом, полным мольбы, прокричала она. Какие-то смутные воспоминания проснулись в его памяти. Словно луч солнца, ворвавшись в темноту небытия, осветил потерянную связь с прошлым.

«Игнат! — чуть было не вскрикнул Мирон. — Это он столкнул меня в пропасть… За что?.. Золотой идол… Арест…» — стали всплывать в памяти отрывки прошлого. Болезненная пелена накрыла его сознание: перед глазами, в дьявольских обличиях, пробежали: Игнатий — с остервенением секущий Прокопия Столярова, Бакай — обвиняющий его в краже идола, конвоиры — стерегущие по пути в острог, крик просящий о помощи и как завершение тому — растаяла чёрная бездна той злосчастной пропасти, которая невидимой стеной отгораживала его от жизни в Сибири.

Собрав последние силы, Мирон в полусознательном состоянии выбежал в залитый солнцем пролесок. Карька, подняв голову от сочной травы, тревожно заржал и поспешил навстречу хозяину.

— Как же мне взобраться на тебя? — поднял Мирон мутный взгляд на своего скакуна. — Сил больше нет… — тщетно попытался он вскарабкаться в седло.

Жеребец, словно прочитав мысли хозяина, лизнул его руку и лёг подле Мирона на живот.

— Ах ты умница! — обхватил тот его шею, вскарабкиваясь на спину. — К Серафиме, дружок… — еле прошептал он на ухо лошади.

Карька постоял, покрутил головой и тихой рысью направился в сторону поселья Устина Агапова.

Прикрыв глаза от слепящего солнца, Мирон склонился в густую гриву коня. Открывшиеся вдруг потерянные эпизоды прошлого вновь туманной явью заполнили все его мысли. Перед глазами проплыли: Бикатунская крепость, куда его определили для службы в местный гарнизон, опасные горные тропы на сборе ясака, стычки с маньчжурами, не желающими покидать эту благодатную окраину России. В памяти воскресли последний поход в экспедиции Клюге, несправедливое и жестокое обвинение в краже золотого идола.

«Как же друзья? — сам по себе возник вопрос. — Что они теперь обо мне думают? Считают, что вор?.. А Марьяна? Ведь она поверила в несправедливость обвинения в краже шкатулки с драгоценностями. А теперь — хищение золотого идола, и опять он».

Мирон с горечью тряхнул головой.

«За что же, Господи, мне такие жестокие наказания?! Ведь есть же мера человеческого терпения!» — как ножом в сердце отозвался открывшийся провал в памяти.

Потянувший свежий ветерок с реки немного привёл его в чувство, а вон и мельница появилась на горизонте — ещё чуток, и они будут на месте…

Подойдя к частоколу вокруг поселья, Карька грудью торкнулся в ворота, но на этот раз крепкие засовы перекрыли дорогу гостям. Испустив протяжное ржание и не дождавшись никого из поселенцев, он развернулся и копытом стал бить в тяжёлые бревенчатые двери.

— Погодтя, погодтя!.. Эй, мужуки, пойдёмте-ка глянем, кто енто так в вороты бацкаить, — раздался приглушённый женский голос из-за частокола.

— А ты чо, испужалась, Аграфена? — иронически ответил мужской бас.

Через мгновение ворота со скрипом отворились и полная женщина, вскрикнув, взмахнула замаранными в земле руками.

— Ой, Господи, коняга в вороты торкается!.. А седок-то живой али нет?!

— Живой я, тётка, живой, — прохрипел Мирон. — К Серафиме бы проводила.

— Никак Антипов постоялец, — вышел вперёд худой рыжебородый мужичок.

— Он самый, — кивнул другой — здоровенный детина.

— И откеля ты такой? — участливо наклонила голову женщина.

— Потом… — махнул рукой Мирон.

— Ну чо стоите, рты раззявили! — прикрикнула Агрофена. — Проводьте до Серафимы.

— Да этоть мы мигом, — подхватил под уздцы Карьку сухощавый и скорой походкой повёл лошадь в сторону подворья Серафимы…

— А ты покедова, Федосий, брёвна отеши. Да смотри, чобы ровно — баня она ить щалей не любить…

Напахнувшие знакомым ароматом целебные травы, напомнили ему хлопочущую над отварами Марьяну.

— Давай-ка, Архип, его сюды — на лавку, — подхватила Серафима с другого бока Мирона. — Щас я подушку подложу.

— А чево это с им? Обыгается ли? — вопросительно глянул рыжебородый на знахарку.

— На всё воля Божья, — коротко ответила Серафима.

— Так-то оно так… — почесал затылок Архип. — Ладноть, пошёл я — баню мы с Федосием ставим… одна-то, поди, управишьси.

— Да иди уже — теперяча только мешаться будешь.

Всё поплыло перед глазами Мирона, видения больше не преследовали его, но тяжесть в голове прочно прижала к подушке.

— Накось попей, — приподняв голову Мирона, поднесла к его губам чашку с тёплым отваром Серафима. Приятная истома враз побежала по его телу, веки сделались тяжёлыми, и он тут же забылся безмятежным, спокойным сном.

— Ну вот — поспи, а там поглядим, чем тебя ишшо попоить…

Проснулся Мирон весь мокрый, в голове всё ещё стоял неприятный шум, но было уже немного легче.

«Где я?» — оглядывая помещение, силился вспомнить он. Яркая полоса света солнечной дорожкой протянулась по выскобленному добела полу. Усевшись на лавке, он резко потряс головой, как бы прогоняя остатки засевшей хвори.

«Сколько я проспал?» — взглянул Мирон на затянутое бычьим пузырём окно.

Но тут же мрачная картина встала перед его глазами — события выпавших из памяти дней вновь горькими воспоминаниями вонзились в душу.

«О Боже! Ещё одно клеймо вора незаслуженно повисло над моей головой. Фёдор… ведь он поверил в мою вину, — с болью в сердце вспомнил Мирон резкие нападки командира. — Никита, пожалуй, единственный из друзей, кто усомнился в этом. Как же теперь жить с таким позором?!»…

За дверью послышались неторопливые шаги.

— Вижу, обыгалси чуток, — вошла в горницу Серафима.

— Да, уже полегче, — всё ещё слабым голосом ответил Мирон. — До Антипа бы мне — беспокоиться будет.

___________________________

Швыдкай* — прыткий. Подсолнух* — голову.

— Сиди… Ишь какой швыдкай*! Смотри, как подсолнух* повесил. На шеи ишшо толком не дёржится. Побудешь у меня денёк-другой, травки попьёшь, а к Антипу я Фадейку послала — он и обскажет всё.

— Угу, — согласно кивнул Мирон.

— А теперяча сказывай как есть — откель ты такой заявилси… С Чёрного озера?! — прожгла его Серафима колючим взглядом.

— Оттуда… — виновато опустил голову Мирон.

— И чево тебя туды понесло? Один чуть заикой не осталси — ладныть, что скоро убёг оттель, а ты, видать, поболе задержалси.

— Да уж поразительно красиво озеро то, а когда ветерок подул, такой аромат нахлынул — прямо-таки внутрь лезет. Засмотрелся я на благообразие природы, а потом вдруг видения стали перед глазами: чудовищные круги на воде…

___________________________

Швыдкай* — прыткий. Подсолнух* — голову.

Марьяна — словно выплывающая из тумана… и гигантский змей на берегу, испускающий жуткий свист… Что это было?! — вопросительно поднял глаза на знахарку Мирон.

— А видение и было тебе, — загадочным тоном ответила Серафима. — Только змей — истинно там обитает. Вот почему инородцы обходят стороной то место — говорят, что сам шайтан, оборотившись змеем, стережёть Чёрно озеро. Одно скажу — дьявольско то место… Бывала я там, с Иваном Зыряновым. Это благовоние тебе голову затуманило, и через яво ты видения всякие усмотрел — шибкое потрясение оно в человеке вызыват. Сам диявол собрал вместе те дурманящие травы и замешиваить дух из их, а кто духу того хлебнёть — обессилит и, ежели возвернуться не поспешит, — там и останется.

— А как же вы назад выбрались? — с нотками недоверия произнёс Мирон.

— Так мы, милок, не в ето время туды ходили — отцвели уже те травки. Да и то, нутром дурно почуйствовали. Я сразу Ивану сказала: худо енто место — нечисто. А круги на озере том — диявол наводит. Оно и растения там — диковинные, иде ещё видал такия: деревья-то — страсть каки здоровущи. А уж как змеюку огромадну узрели — так взадпятки оттель, только молитвой «Живые помощи» и убереглись.

— Так оказывается, тот загадочный аромат причина моих видений.

— Загадочный?! — усмехнулась Серафима. — Диявол в ентом месте тайною всё опутал, и кто хочеть ту тайну разгадать — там и остаётся. Видал кости человечески? Никто теперяча не насмелится на то озеро пойтить — вон и инородцы яво далече стороной обходять.

— Значит, выходит, дьявол открыл мне то, что выпало из моей памяти, — задумчиво взглянув на знахарку, сделал вывод Мирон.

— Чево тебе открылось? — пристально посмотрела ему в глаза Серафима.

— Моя жизнь здесь, в Сибири. В одночасье я вспомнил то, что было сокрыто от меня в последнее время.

И Мирон рассказал всю историю начиная с похищения самородков.

— Вот так я оказался арестантом… — с печальным выражением лица закончил он свою речь.

— Да-а, — сочувственно ответила Серафима. — Сердешный ты — сколько беды на тебя навалилось. Не диявол тебе открыл глаза, а Господь вернул утраченное в памяти, через твоё потрясение. А от диавола только то, что осудили невиновного?.. Тяжко чужу вину на себе несть.

— А кто же тогда выкрал золотого идола? Тут, как ни крути, всё на мне сходится. Да только не я это! — с горечью выкрикнул Мирон.

— Не ты… — спокойно ответила знахарка. — А тот, за кем ты, как за малым дитём, ухаживал, — Игнатий.

— Но — не-ет, — недоверчиво отпрянул Мирон. — Ведь Игнат же всё время был с Бакаем — с ним и на охоту уехали. Когда же он успел?

— Не знамо, как Игнатий енто сделал, но апосля твоего рассказу душу я ево увидала, а в ней ужо ничево не скроешь — сатанинска у него душонка.

— Не знаю… Сомнительно всё это, — покачал головой Мирон.

— Твоё право сумлеваться. Это ты ему поверил — а меня не обманешь. Для чево он тебя в пропасть столкнул? Видала я ладошки твои — все изранены — шибко ты за жизню боролся, да только не смог за остры камни задержаться… А хотел он показать всем, что убёг ты, испугавшись наказания за содеянное.

— Ну, это ваши предположения…

— Пусть будет так, — мирно согласилась Серафима. — Может, чего покушаешь? — сменила она тему разговора.

— Не хочется… Тоска какая-то давит.

— Гони её, печаль, не твой ентот грех — ослободи свою душу… Вот — выпей травки да поспи ещё, — подала знахарка кружку травяного настоя. — А я твою одёжу пожамкую.

И вновь приятная истома потянула его голову к подушке, веки отяжелели, и он забылся крепким сном…

Голосистое пение петуха прервало сладостные сновидения. Ему откликнулся второй… третий. Мирон приоткрыл глаза — раннее утро сумрачным светом раскрасило стены горницы:

«Однако опять чуть ли не сутки проспал», — проснувшись в уютной тишине, подумал он про себя.

Звуки, доносящиеся извне, подсказывали, что хозяйка занята на дворе утренними делами…

Мирон потянул носом… запах свежеиспечённых шанег пробудил в нём неодолимое желание покушать.

«Уж не позавтракать ли мне без хозяйки? — кишки к спине прилипли», — сел он на краешек кровати. Его одежда, аккуратно свёрнутая, лежала рядом.

«Вот какая добродушная и внимательная: покушать приготовила, одежду постирала», — мысленно поблагодарил он Серафиму.

«Перекусить да пойти помочь по хозяйству?» — проглотив голодную слюну, взглянул он на прикрытый белой тряпицей стол. Мирон налил себе кружку молока и, перекрестившись, с аппетитом оголодавшего человека принялся за еду. Такими вкусными показались ему постряпушки Серафимы после нескольких дней болезни, что он и не заметил, как опустела тарелка с шаньгами.

«Вот теперь можно и поработать», — прикрыв стол тряпицей, выскочил Мирон в прохладное июньское утро. Пение петухов и мычание коров встречало занимавшуюся зарю…

Окинув хозяйским взглядом двор, он заметил сваленные в кучу берёзовые чурки — это то, что было нужно, оставалось найти топор. Видавший виды, поржавевший колун он сыскал в сараюшке. Скинув с себя верхнюю одежду, Мирон с охоткой и упоением взялся за дело…

— Ну вот, вижу, совсем обыгалси — до слова сделал*, — услышал он добродушный голос Серафимы. — Не знаю, как тебя и благодарить… А то мужукам всё некода, а Фадейку не допросишьси.

— Отблагодарить, говоришь, — шумно выдохнув, смахнул выступивший пот Мирон. — А ты бы мне заговоры да шепотки старинные показала. Чудодейственную силу, слышал, они имеют.

— Марьянка сказывала? — с едва заметной улыбкой спросила знахарка.

— Угу, — чтобы не выдать своего смущения, отвернулся Мирон в сторону.

— Чево стушевалси? — заметила Серафима его жест. — Вижу я, что зацепила тебя девка, — никуды ты от ентого не скроиси — у тебя на лице всё видать. Да и кто же мимо такой пройдёть?

— Ну так как — покажешь заговоры? — не желая выкладывать знахарке свои чувства, вернулся к просьбе Мирон своей.

_______________________

До слова сделал* — сделал без лишних разговоров.

— Ха!.. Заговоры… — враз посерьёзнев, прожгла она его пронзительным взглядом. — Не тебе эту мудрость познать, хоть и разумеешь ты, но не для всех сие писано. Здеся не головой, а душой принять надобно — ой как мало таких, кому дано это.

— А Марьяна? — вызывающе взглянул Мирон.

— Марьянка? — ей сам Господь Бог уразумение дал. Да вот только не схотела она принять ентой мудрости — колдовство, говорить… А вот от травок не отказаласи. Ну так ладноть, как на душу ей легло — чево теперяча об ентом.

— Ну да, — согласно кивнул Мирон. — Марьяна девушка необыкновенная — редко встретишь такую… Да и встретишь ли.

— Это верно сказал — необыкновенная. Много молодцев на Марьянку заглядывалось. Сколь уж батарашек* об её обломали, а всё без толку. Вот и ты туды же… Вижу, искренне твоё желание, да уж шибко колючи те веточки, иде ента ягодка схоронилась, только руки поиздерёшь — а не достанешь.

— Лучше руки изодрать о шипы и быть отвергнутым, чем отступиться и корить себя за это всю жизнь.

— Хмм, — с промелькнувшей одобрительной улыбкой отозвалась Серафима. — Это ты верно сказал… Бог в помощь тебе, Мирон.

— Благодарю вас, тётка Серафима… Сейчас чурки доколю, уложу в поленницу, и домой собираться нужно.

— Муку-то свою в амбаре забери… Штей похлебашь — да и с Богом…

Карька, недовольно фыркая от жары, размахивал хвостом, разгоняя назойливых мух. Седок не торопил коня, и тот медленной рысью продвигался по залитой солнцем долине. Летний зной струйками пота скатывался за воротник рубашки.

___________________________

Батарашки* — глаза.

Но Мирон, задумавшись, не замечал июньского полуденного солнца, горячими лучами обжигающего голову и спину. Враз открывшаяся картина выпавшего из памяти прошлого горестными мыслями стояла перед его глазами. В который раз всплывало покрытое мраком тайны происшествие с золотым идолом.

Словно какая-то злая неведомая сила, надсмехаясь над ним, второй раз поставила на нём печать вора…

— Ну чево, сходил на Чёрно озеро? — окинул исподлобья постояльца Антип.

— Сходил… — мрачно буркнул Мирон.

— Говорил я — дьявольско енто место, трандило тебе в лоб.

— Если так, то выходит, сам дьявол мне память вернул?

— Чево-чево?.. Каку память? — недоумённо сморщился Антип.

— Вспомнил я то, что выпало из моей памяти. И почему я оказался связанным, когда вы меня нашли.

И Мирон поведал всю историю с момента прибытия в Бийскую крепость, подробно рассказав о пропаже самородков и золотого идола.

— Вона что-о?! — в удивлённой задумчивости почесал затылок Антип. — Это ж надоть было кому-то всё так подвесть. Прямо кака беда за тобою по пятам ходить. И там загадка с бриллиянтами, и тута…

— Ой не говори, дядя Антип, — лучше бы оставалось всё это в неведенье, — тяжело вздохнул Мирон.

— Да-а, верно ты говоришь — в неведении оно лёгшее. Тяжко душе чужой грех нести.

— Что же делать?.. Кто поверит в мою невиновность?

— Думаю, не поверють в миру, — покачал головой Антип. — Искать будуть тебя…

Который день небольшой отряд под командованием поручика Зуева мотался по скалистым горным тропам. Третьего проводника уже сменили, а к селению Тойпынака так и не смогли попасть. «Может, и нет никакого демичи, чьи люди видели человека, похожего на Мирона Кирьянова?» — задавался сомнением поручик.

— Слышал я про такого, — объяснял толмачу проводник Туруш. — Да только особливо от всех он кочует — забрался в самую глушь… Вот вроде бы эти места, по рассказам охотников, — а никаких признаков жилья, — обводил он рукой уходящие вдаль скалистые отроги гор.

Не раз уже поминал поручик недобрым словом капитана Фролова, доложившего секунд-майору Тёрскому о мужике, похожем на Мирона, на которого наткнулись инородцы. «Да у них все русские на одно лицо, мало ли в горах беглого люда. Ежели бийские казаки упустили арестанта, то почему я должен отвечать за его поимку», — пробегали в его голове недовольные мысли.

Хотелось повернуть назад по причине бесполезных поисков, да строгое лицо господина Качки, лично давшего указание изловить опасного преступника, всё время стояло перед глазами поручика…

Опасные каменистые тропы в глуши горного царства ввергли в уныние бодро вступивший в Телеуцкую землицу отряд из десятерых служивых с бравым командиром. С мрачными чувствами тревоги поднимались люди после очередного привала. Что их, не ведавших горных походов, ожидает там, впереди, где на каждом шагу подстерегает смертельная опасность.

«Сами их превосходительство обещали награду за поимку лиходея», — подбадривал поручик упавших духом солдат…

Открывшийся внезапно пологий спуск в зеленеющую лиственницей и кедром долину отозвался радостным блеском в глазах служивых. Цветущие кусты смородины и заросли малины, дохнули чем-то близким, напомнив знакомые сердцу барнаульские леса.

— А вот и подходящее место для ночлега, — кивнул поручик на небольшую полянку с маленьким зеркальцем родниковой воды. Быстро разбили лагерь, и вот уже пламя костра с треском пожирало сухой еловый хворост.

— Поеду осмотрюсь, — коротко бросил Туруш и скрылся в чаще леса.

— Кабы не сбежал, — с опаской произнёс Иван Мальцев, кивнув на примятые лошадью проводника кусты. — Сгинем все в ентом дьявольском месте.

— Типун тебе на язык, — резко оборвал его поручик.

— Да не-ет, инородцы никода на тако не пойдуть, — лениво махнул рукой Макар Сорокин, служивый бийского гарнизона. — Вон Ефим Назаров сказывал, никода они человека в беде не бросят, — так что помолчи, нечего на добрых людей наговаривать.

— А я чево?! Просто сумление взяло, — вздёрнул сухощавыми плечами Иван.

— Давайте уже вечерять! — прикрикнул кашевар Егор Зорин. — Никуды он не сбежить — осмотрится и назад возвернётся.

Как бы в подтверждение его слов, из леса послышался хруст ломаемых веток и через мгновение показалось улыбающееся лицо Туруша.

— Нашёл! Нашёл! Тут совсем рядом.

— Чего нашёл? — удивлённо переспросил толмач.

— Растяжку нашёл — видать, недавно поставили. Самострел на взводе — наверняка люди Тойпаныка.

— Вот это хорошая весть! — радостно встрепенулся поручик.

— Теперь нужно охотников дождаться, — продолжил проводник.

— И долго нам их ожидать?

— Думаю, вскорости должны подойти. Ведь ежели добыча попадётся, надолго нельзя оставлять — зверьё растерзать может.

— Хорошо, возьми двух служивых и толмача — покараульте до утра, а то кабы не просмотреть их — ищи тогда ветра в поле…

Едва только влажное, прохладное утро опустилось в горную долину, как из леса послышался приглушённый взволнованный разговор. Как и предполагал Туруш, рано утром двое охотников приехали проверить ловушки и теперь, переговариваясь с проводником, торопились к лагерю, желая угодить высокому начальству из России. С нескрываемым интересом оглядев офицерскую форму поручика, они, почтительно кланяясь, предложили свои услуги, чтобы проводить отряд в селение Тойпынака.

— Ну как есть — он самый! — признал Мирона в оставленном Фёдором рисунке Макар Сорокин. — Я уж яво хорошо запомнил.

— Так говоришь, похож тот мужик, которого вы встретили, на этого? — указал на рисунок поручик, переведя взгляд на инородца.

— Похож, похож… — закивал головой худощавый паренёк.

— Он это — Мирон! — утвердительно заключил Зуев.

— Во-во!.. Вспомнил — так его имя, — выставил вперёд указательный палец Амырчак. — Я сразу его признал, да только мне не поверили.

— Тот, что сбежал, по-нашему хорошо понимал — так нам объяснил господин, который оставил рисунок. А этот ничего не мог объяснить — всё на пальцах, — возразил в своё оправдание Тойпынак.

— А лошадь, упавшую с обрыва, ваши люди нашли?

— Да, да — охотники Очы и Мунат, — закивал головой Амырчак.

— Наверняка всё это с умыслом — хитёр! — прищурил глаза поручик. — Покажете место, где вы его встретили.

Тойпынак пугливо переглянулся со своими людьми:

— Ну разве только где встретили, а дальше, к Чёрному озеру, — не пойдём! — со страхом в глазах затряс он головой.

— Хотя бы так, — со вздохом согласился поручик. — Дальше — вон, с Турушем будем искать.

— Я — нет! — замахал руками проводник, догадавшись о каком месте идёт речь.

— Втрое заплачу, ежели до места проведёшь!

— К шайтану?! На Чёрное озеро?!.. Дурная весть по улусам о том месте идёт. Не пойду!..

— Ладно, проводи докуда сможешь, а там будешь ждать нас обратно, — согласился Зуев, испугавшись, как бы инородцы не отказались и от этого…

…Уходящая вдаль зелёная долина исчезала в мерцающей дымке полуденного марева, сливаясь на горизонте с голубизной небосвода.

— Вон оттуда он пришёл, — щурясь от яркости красок, неопределённо махнул рукой Тойпынак.

— А пошёл назад вон по той тропе, — указал на едва заметный островок деревьев Чагандай.

— И где ж нам его искать? — вытащив зрительную трубу, медленно обвёл долину поручик. — Ну-ка взгляни, — протянул он оптический прибор Тойпынаку. — Может, чего усмотришь?

— А как это? — со страхом отреагировал на предложение демичи.

— Вот сюда смотреть будешь, — обхватив корпус, приблизил прибор к глазу Тойпынака поручик.

— О, шайтан! — с испугом отпрянул от окуляра демичи, протирая глаза рукой и всматриваясь в долину. — Злые духи горы пододвинули, — растерянно-оробелым взглядом обвёл он своих людей.

— Чернь неразумная! — едва успел подхватить ценную вещь Зуев. — Ладно, давайте спустимся вниз, а там разберёмся, в какую сторону идти… А ты здесь нас жди! — строго наказал поручик проводнику. — Смотри у меня! — вдруг окинул он Тойпынака колючим взглядом. — Ежели чего соврал — сожгу всё твоё инородское гнездо, а тебя в кандалы и на каторгу.

— Да чего же мне таить? Мы с властями завсегда в ладу хотим жить, — с вежливым поклоном ответил демичи.

— Это правильно, — кивнул поручик и, развернувшись, дал команду спускаться в долину…

— Как говорит этот демичи, оттуда пришёл Кирьянов, а ушёл туда, но ведь он мог повернуть — пойти прямо, — указал кивком головы вперёд Зуев. — Вот что мы сделаем — пойдём в сторону, откуда пришёл Кирьянов. Разглядывая с горы местность, заметил я тайгу по горизонту — туда и пойдём. Идти тихо, скрытно, чтобы ни шороху… Поняли?! — сурово произнёс поручик, окинув подчинённых строгим взглядом.

— Так точно, ваше благородие, — вразнобой ответили служивые.

— Тогда — вперёд! — махнув рукой коротко бросил командир.

Осторожно ступая, крадучись, направился отряд по направлению, указанному поручиком. Только фырканье лошадей да жужжание назойливых мух нарушало тишину.

— Ой, боязливо чевой-то, мужуки, — опасливо оглядываясь по сторонам, робко произнёс Иван Мальцев. — Слыхали, чего толмач перевёл? Чёрно озеро — прямо к сатане в пасть.

— Можа, и так. Места здесь глухия, а тихо-то как — ажно не по себе, — ответил Семён Карпов.

Послеполуденное солнце нещадно пригревало спины седоков, июньская жара молоточками стучала в их головах. Куда ни глянь — простиралась зелёная долина, чистое поле не оставляло надежды нырнуть куда-нибудь в тень раскидистых деревьев.

— Перекусить бы… — переходя на шёпот, произнёс кашевар Егор Зорин. — Хошь всухомятку, — просительно заглянул он в глаза поручику.

— Ещё немного, и перелески начнутся — там и перекусим, — не глядя бросил командир.

— Ох… — тяжело вздохнул кашевар, вытирая пот, струившийся по его раскрасневшейся круглой физиономии…

Как спасительный оазис замаячили впереди зелёные перелески. Служивые прибавили ходу, горя одним желанием — покушать и отдохнуть в благодатной тени деревьев.

— Огня не зажигать! — строго прикрикнул поручик на Ивана Мальцева, подхватившего огромную сухую ветку. — Двое в наблюдение — залезть на дерево и оттуда хорошенько посматривать по сторонам. Да прислушивайтесь: может, лошадь заржёт али ещё какой подозрительный звук. Ты и ты… Сполнять! — указал он на Ивана Мальцева и казака из бийского гарнизона — Матвея Бессонова. — Подсадите их! — бросил Зуев расположившимся на мягкой травяной подстилке служивым. Четверо тут же вскочили и без особых усилий подсадили наблюдателей до первых толстых веток дерева.

— И чего он их наверьх загнал? Этот Мирон, поди, уже давно утёк.

— Правда твоя, Захар. Я тожа так кумекаю, чевой-то этот арестант будет в тайге дожидаться… Слыхал, сколь он золота спёр? Бийские сказывали, их служивые его и упустили.

— И я про то жа, Семён… Давно теперяча этот тать гуляить в своё удовольствие, — шёпотом переговаривались Захар Попов и Семён Карпов — солдаты из барнаульского горного батальона…

Жгучее солнце медленно подкатывалось к горизонту, унося за собой весь зной летнего дня. Из обмякших от жары листьев послышались робкие птичьи голоса — первые пташки из пернатого царства почувствовали приближение вечерней прохлады.

— А ночевать-то иде будем — здеся? — с небольшим угодливым поклоном спросил у командира барнаульский служивый Тимофей Шубин.

— А тебе какое дело, где скажу, там и будем ночевать, — грубо ответил поручик — он и сам уже сомневался в душе, что в этом необъятном лесном море можно найти спрятавшегося человека, да и то — если он ещё не сбежал отсюда, — это словно иголку в стоге сена.

— С утра по лесу пойдём, куда уже сегодня — на ночь глядя, — немного поостыв, буркнул себе под нос Зуев…

— Ваше благородие, всадник! — надрывая глотку хриплым шёпотом, выдавил из себя Иван Мальцев.

— Что, где?! — словно подброшенный пружиной, подскочил поручик.

— Вона по полю — на карей лошади едет.

— Кто таков?! — задрав голову вверх, с волнением крикнул командир.

— А кто ж ево отселя разберёт.

— Матвей! — закружил поручик кругами под деревом. — Ты этого Мирона видал когда?

— Ну а как жа — сколь они с его дружком Никиткой с нас поту на строевой согнали.

— Держи зрительную трубу… Ну-ка киньте ему верёвку, а я за конец её привяжу. Смотри, осторожно, не урони — очень ценная вещица.

— И куды же здеся глядеть? — с опаской поворачивал в трясущихся руках оптический прибор Матвей.

— В окуляр гляди!

— А иде он?

— В маленькое круглое стёклышко.

— В енто, чо ли? — подставил к глазу зрительную трубу наблюдатель. — Ой-яяя! — Ничевошеньки не разобрать.

— Да ты фокус наведи!.. Недоумок.

— Это ещё че во? — заглянул спереди в прибор Матвей.

— Да ты возьмись руками за концы и разводи их в противоположные стороны — пока резкость не поймаешь.

— Каво поймашь?!

— Корову за хвост!…Раздвигай трубки друг от дружки и смотри в стекольце — пока ясная картинка не будет… Бельмес… — хрипло, раздражённым голосом закончил поручик.

— Ага, вот она! — с довольной улыбкой отозвался Матвей. — Только всадника не вижу.

— Поведи по сторонам трубой, — сипло скомандовал Зуев.

— Вот он! — словно ухватив что-то очень важное, выкрикнул наблюдатель.

— Это же Мирон! Ей-Боженьки, он! — перекрестился служивый. — Везёт чевой-то — мешок через спину коня перекинутый.

— Не упускай из виду, смотри за ним, — не обращая внимания на осевший голос, забегал вокруг дерева поручик. — Кабы не упустить, — едва слышно бормотал он. — Это ведь какая награда будет… Сам господин Качка… Да это же сразу повышение по службе. Это же… — закрутил поручик головой, не находя слов. — Точно Мирон Кирьянов?! — не веря до конца происходящему, переспросил Зуев.

— Да он жа, ваше благородие! — стараясь придать словам больше правдивости, выпучил глаза Бессонов.

— Запомнил место?!

— Ага!

— Давайте оба быстро спускайтесь и за ним — проследить, где его логово, а ночью в тёпленькой постели мы его и возьмём!

— Куда ружьё схватил?! Оставь здесь! — прикрикнул поручик на Ивана Мальцева.

— А коли пришибёт? — виновато согнулся долговязой фигурой тот.

— Ежели б не важность случая, я бы тебя щас пришиб!

— Можно мне пойтить, ваше благородие? — вызвался Макар Сорокин. — Я старый охотник, пройду — мышь не учует.

— Ммм… — почесал затылок Зуев. — Давай!

— Не кажный день тако высоко начальство награду обещают, — подмигнул Ивану Макар Сорокин, и наблюдатели скрылись в уходящих в тайгу перелесках.

— Краем леса пойдём, долиной опаска есть — заметить могёт, — быстро перебегая от дерева к дереву, потянул за собой товарища Макар. — Тольки кабы в тайге не скрылся, прежде как мы ево узреем.

— Неее… Как я его заприметил, до тайги ишшо добра верста оставалась, — затряс головой Матвей. — Давай-ка к тому дереву, оттедова вся местность открывается…

— Вон он! — раздвинув лапы могучей ели, выкрикнул Макар.

— Вижу — в тайгу, видно, направляется.

— Давай-ка ближе к ентому месту — сдаётся мне, чо туды его путь лежить, — с азартом охотника рванул краем леса Макар…

Уже в сумерках вернулись наблюдатели к своему отряду.

— Ну что?! — нетерпеливым вопросом встретил их поручик.

— Всё вызнали, — тяжело дыша, скороговоркой ответил Макар. — Всю дорогу оттедова бежали, чобы до ночи успеть.

— Ну, рассказывай! — чуть-чуть присев от нетерпения, дёрнул руками в стороны Зуев.

— Значится, так дело было, — торопливо начал Макар. — Заметили мы ево — ну и тихонечко, крадучись — за им. Благо по лесу на лошади шибко не разбежисся — так что шли следом — всё лицо ветками поисхлестало. Глядь! — расступилась тайга, а дале — поляна огромная, а на ей скит раскольничий, частоколом огороженный, а забор высоченный. Он туды, в ворота, и ушмыгнул. Я — на дерево, оттель и узрел Мирона, проследил, в каку избу он зашёл… Ну и бегом назад, к вам.

— Так, так, так… — ухватившись рукой за подбородок, прищурился, обдумывая ситуацию поручик. — Двое здесь останутся, с лошадьми, остальные за мной — пешими пойдём, так вернее будет… Запомнил, где этот скит? — повернулся он к Макару.

— Всё как есть отметил — где сломанной веточкой, а где хворостинкой, к дереву приставленной.

— Веди! — коротко бросил Зуев…

Тяжело дыша, служивые торопились засветло добраться до скита.

Арестант

Серое вечернее марево, постепенно сгущаясь, уступало время летней ночи. Белёсая луна, всплыв на потемневшем небосводе, готовилась вот-вот принять роль ночного светила.

— Вон тама он прижился, — кивнул Макар на открывшийся в последних отблесках вечерних сумерек частокол.

— Давай-ка на ту сторону — ворота нам откроешь… Только тихо — кабы собаки лай не подняли.

— Знамо… — с улыбочкой кивнул Макар. — Робяты, ну-кась подсадите…

Тихо, без скрипа отворились ворота, и, вся команда по одному просочилась за частокол. Макар уверенно повёл служивых в направлении избы Антипа.

— Двое останетесь во дворе, остальные за мной! — скомандовал поручик.

Крадучись, сдерживая дыхание, открыл он двери в горницу и, махнув рукой, дал знак остальным следовать за ним.

Грохот упавшего ухвата, задетого кем-то из идущих, заставил всех замереть на месте. Обернувшись, поручик яростным взглядом обвёл подчинённых.

— Ой, чё ето? — послышался из дальней комнаты голос Авдотьи.

— Туда!.. — коротко скомандовал Зуев.

— Бандиты! — громко вскрикнула хозяйка.

— А на тебе, получай! — последовал гневный возглас, и Матвей, коротко охнув, отлетел в угол комнаты от оплеухи Антипа.

— Дядь Антип, что случилось?!

— Тама он! — тут же отреагировал Макар на голос Мирона.

— Туда! — кинулся вперёд поручик и тут же налетел на увесистый кулак. — Хватайте его! — гневно зашепелявил он из угла комнаты, выплюнув выбитые зубы. — Разом, разом!.. Вяжите его!

По паре дюжих служивых повисли на руках Мирона.

— Вот теперя ты не уйдёшь! — плюясь окровавленной слюной, с нотками злорадства выпалил поручик. — А это тебе за выбитые зубы! — что есть силы пнул он удерживаемого солдатами пленника.

Чувство с успехом выполненного предприятия постепенно заглушало в нём приступ гнева.

— Отпусти мужука, чево тебе от яво надоть, — с мольбой в голосе крикнул вставший с кровати Антип. — Коли добро ищешь — так бери. Чево найдёшь — всё твоё.

— Не добро они ищут, дядь Антип, — я им нужен, — отозвался Мирон.

— Улизнуть хотел с золотишком, да куда там — от Зуева не уйдёшь… За всё сполна ответишь — в Змеиной горе колодником сгниёшь, коли не повесят, — приговорческим тоном закончил поручик.

— Все мы предстанем перед Богом, — спокойно ответил ему Мирон. — Только ответ держать будем по справедливости. И за это золотишко кто-то ответит вдвойне — и за воровство, и за наговор.

— А вот ты и поплатишься за всё! — ехидно улыбнулся Зуев. — И за самородки, и за идола.

— Да что ж вы над человеком галитесь?!* — вступилась Авдотья. — За чужо злодейство невиновного потакаете.

— А ты, бабка, помолси, не то прикажу всё ваше змеиное гнездо спалить. Ишь, укрыли лиходея, — присвистывая обеззубленным ртом, гневно зыркнул глазами поручик.

— Оставьте, тёть Авдотья, — махнул рукой Мирон. — Всё равно вы им ничего не докажете, а скит спалить — это они могут… Не хочу, чтобы из-за меня невинные люди пострадали.

— Куды яво прикажете, ваше благородие? — кивнул на пленника Матвей Бессонов, вытирая выступивший от духоты помещения пот.

— М-да, — зашарил глазами по сторонам Зуев, как бы высматривая место для арестанта.

— Часовенка здесь рядышком имеется, — услужливым тоном отозвался Макар Сорокин. — Я когда за им следил, так её с дерева приметил.

— А ну-ка, показывай где… Да свесей поболе захватите.

— Да здесь недалече, — засеменил впереди Макар.

Свежестью напахнул на служивых прохладный дурман ночной тайги.

— Хоросо-то как! — глубоко вздохнул полной грудью поручик.

Полная луна, предательски разливая мертвенный свет на окрестности, показывала путь, освещая бегущую мимо тёмных силуэтов изб тропинку.

________________________

Галиться* — издеваться.

И только собаки, учуяв непрошеных гостей, заунывным завыванием и лаем нарушали спящую тишину скита.

— Ну вот и пришли, — тихо пробурчал Макар, открывая скрипучую дверь часовенки.

Запах догоревших свечей, смешанный с ароматом елея, встретил служивых в небольшой молельной зале.

— Ну-ка, присвети! — скомандовал поручик.

— Это щас, мигом, — отозвался Тимофей Шубин, доставая прихваченные у Антипа свечи.

— Зажигай и эти! — кивнул Зуев на возникшие из темноты огарки церковных свечей.

Строгие лица святых, освещённые трепетным пламенем, словно осуждающе, выступили на бревенчатых стенах часовни.

— Господи, прости нам грехи наши! — истово перекрестился худощавыми перстами Иван Мальцев.

— Прости, Господи, — кланяясь, повторили служивые.

— Ну-ка, посвети туда. Там вроде какая-то дверь, — негромко произнёс поручик, дождавшись, когда солдаты закончат креститься.

Небольшая комнатка, наполненная церковной утварью, оказалась подходящей для временного содержания арестанта.

— Пускай до утра здесь посидит, а с рассветом в обратную дорогу двинемся…

Тоска и чувство несправедливой безысходности заполнили душу Мирона в темноте церковной каморки.

Усевшись на полу, он с тоской остановил свой взгляд на крохотное оконце под потолком комнаты. Бледный лунный свет, струясь через проём, едва заметной дорожкой пробегал по выскобленному тесовому полу.

— «Марьяна… Где она сейчас?» — устремил задумчиво-печальный взгляд в светящийся квадратик оконца Мирон.

Две крохотные звёздочки, пробиваясь в лунном свете, мерцая, глядели на него с высоты ночного небосвода.

«Может, они смотрят и в её окно там, в далёком Томске», — мечтательно пронеслось в его голове.

Как жалко, что он больше никогда не увидит её прекрасных глаз, не услышит нежный, вызывающий трепет сердца голос!

— Господи! Почему восторжествовала несправедливость?! — шёпотом выкрикнул он, поднеся к глазам сверкнувший в лунном свете образок. — Раз уж мне предписано закончить свой жизненный путь, дай силы до конца вынести все страдания — не сломаться, не пасть духом. Всё приму, уготовленное Тобой.

Внезапно раздавшийся откуда-то из-под пола шорох отвлёк его от грустных мыслей.

«Мыши?.. Крысы?..»

Но шорох, усиливаясь, замер посреди комнаты. Медленно поднялась освещаемая блёклым лунным светом тесовая половица.

— Что это?! — с застывшим от изумления лицом замер Мирон.

Половица поднялась выше, и из темноты подземелья появилось еле различимое лицо Антипа.

— Тсс! — прижав палец к губам, прошептал он, словно давая понять, что это не восставшее из темноты привидение, а живой человек.

— Ты откуда, дядя Антип? — так же тихо ответил Мирон.

— Погодь… — вылезая наружу, отряхнул с колен прилипшую землю неожиданный гость. — Фу-у!.. Притомился, — тяжело выдохнул Антип. — Подземельный ход отседова за ограду скита ведёть. Это Иван Зырянов скумекал прокопать яво, когда власти по горам и лесам добрых людей стали выслеживать. Дождутся, когда все на молебен соберутся, и всех разом возьмуть. А тут-то, пока запоры сломають — мы ужо все утекём. Покуда хватятся: иде да чо, да коли ещё лазею* сыщут — а нас ужо и след простыл.

— Во-от оно что, — понимающе протянул Мирон.

— А ты как думал?.. Я сразу скумекал, чо они тебя сюды посадють — боле-то некуда. Вот и пробрался тайным ходом в часовенку, чобы вызволить. Авдотья двух лошадей в лес к условленному месту приведёть. В Кедрову падь поедем — к Гурьяну, там они тебя не найдуть, даже если по следу итить будуть — не пройтить им через мочаг*.

________________________

Лазея* — отверстие в подземный ход. Мочаг* — топкое место.

— А как же скит? Сожгут ведь!

— Сожгут… — словно соглашаясь, опустил глаза в пол Антип.

— Нет, — покачал головой Мирон. — Разве стоит моя жизнь жизни десятков неповинных людей? Ведь не пощадят никого — ни стара, ни мала. Я благодарен вам, что пошли на такое ради чуждого вам по духу человека.

— Да какой же ты чуждый? Хоть и мирской, но сущность у тебя правильна. Не потерял ты свою душу, хотя и била тебя судьбинушка — не дай Бог никому такого.

— А ежели душу потеряешь, склонишься перед лихом — как тогда жить дальше? — пожал плечами Мирон. — Уж ежели суждено мне сгинуть преждевременно — значит, Богу так угодно, у Него для каждого свои планы.

— Правильно ты говоришь: веры разные, а Бог-то — один. И не по вере человек приближается к Богу, а по служению ему. Вот и ты — праведно ходишь перед Господом, а он бьёть того, каво любить, — так что на всё воля Божья. Ежелиф суждено — свидимся ещё, сынок, — положив на плечи Мирона свои тяжёлые ладони, отечески произнёс Антип.

— Одна просьба к тебе будет, дядя Антип, — передай это Марьяне, — снял с шеи драгоценный образок Мирон. — Ведь я так и не успел ей сказать, что люблю.

— Хороша бы пара из вас с Марьянкой вышла, да, видно, диавол встал на твоём пути, — бережно взял сверкающую бриллиантами иконку Антип. — Проси терпения у Господа — защитника нашего: тело потерять не страшно — главно душу спасти.

— Сколько же терпения нужно, чтобы нести этот крест. Думаю, не долго мне осталось страдать под тяжёлой ношей чужого греха, но верю — будет справедливый суд, — поднял кверху глаза Мирон.

— Будет! — уверенно кивнул Антип. — Ну что же — прощай! — с выступившей на глазах скупой слезой, обнял он Мирона.

— Прощай, дядя Антип. Благодаря тому роковому случаю, когда я едва не лишился жизни, мы повстречались на этой земле. И хотя вы оказались чуждой веры, в моей душе останетесь как самые близкие люди.

— Дай Бог тебе до конца вынести все испытания, — перекрестил Мирона двумя перстами Антип и, тяжело вздыхая, скрылся в темноте подземелья…

Раннее июньское утро влажной прохладой опустилось над просыпающейся тайгой. Редкий хруст веток, обломанных вышедшим на поиски пищи зверем, раздавался меж могучими кедрами…

Отряд служивых, сбивая сапогами холодную росу, пробирался к небольшой поляне, откуда слышалось приглушённое фырканье лошадей. Уставшие после бессонной ночи, голодные, торопились они к своему временному лагерю, радостно мечтая о скором сытном завтраке. И только одному безразлично шагающему пареньку было не до общей радости. Он не чувствовал крепких, впившихся в руки верёвок, не реагировал на покрикивание конвоиров, а лишь прощальным взглядом провожал ставшие родными места…

«Поймал! — ликовал в душе то и дело поглядывающий на арестанта поручик Зуев. — И расположение самого господина Качки заработал, и бийским казакам нос утёр, — предвкушал он похвалу высокого начальства. — Теперь только до Барнаула добраться…»

…Уходящий вечер темнеющей багряной полосой угасал над горизонтом. Торопящийся всадник подгонял вороного жеребца, чёрным силуэтом маяча на фоне надвигающейся ночи. Резко осадив коня у северных ворот Бийской крепости, он, задрав голову, стал всматриваться в тёмные квадраты дозорных башен.

— Отворяй! — голосом, охрипшим от усталости, крикнул он зазевавшемуся охраннику.

— Кто таков?! — басовито ответил часовой.

— Унтер-офицер Горного батальона! Депеша коменданту!

— Щас, мигом! — протирая заспанные глаза, засуетился дозорный.

Бросив беглый взгляд на склонившегося в полупоклоне служивого, гонец быстро исчез в сгущающихся сумерках.

— Унтер-офицер Чернов! — по-солдатски отрапортовал он корпящему над бумагами коменданту.

— Чем обязан? — поднял тот строго-сосредоточенное лицо, освещённое пламенем повсеместно зажжённых свечей.

— Депеша от их высокопревосходительства господина Качки, — протянул он заклеенный сургучной печатью свёрток.

Богданов молча разорвал конверт и впился глазами в исписанный мелким почерком лист.

— Василий! — позвал он денщика. — Накорми и определи на ночлег.

— Это с удовольствием, — с радостной готовностью ответил посланник. — Умаялся за день — с полудня без отдыха коня гнал…

— Пускай сотник Кузьма Нечаев и Ефим Назаров с утра зайдут! — крикнул комендант вслед денщику. — М-да… — задумчиво пробормотал он, ещё раз взглянув на освещённый пляшущим пламенем лист…

— Чего это нас Богданов вызывает? — удивлённо спросил товарища Ефим, столкнувшись с Кузьмой в дверях комендантского дома.

— Не знаю, — пожал плечами тот…

— Вот что, господа, — сразу перешёл к главному комендант. — Бандиты в горах свирепствуют, грабят улусы и поселения инородцев. Большая потеря ясаку Её величества случилась. Депешу я вчера от господина Качки получил — разбойников изловить нужно.

— Так что теперь нам — в горы, за бандитами гоняться? — непонимающе переспросил Кузьма.

— Ясак будете собирать и, если придётся, бандитов ловить, — бросил на Ефима красноречивый взгляд Богданов.

— Как у тебя, хорунжий, — всё готово?

— Да что шибко готовиться — впервой что ли?

— Знаю, Ефим, что не впервой тебе такое дело. Да только случай особый — большая нужда сейчас в государстве Российском. Так что как положено ясак собрать надо, да хорошо бы поболе… Ты, Кузьма, добавь ему ещё трёх человек. Рад бы ещё с пяток служивых, да боязно с патрулирования снимать — маньчжуры недалеко от крепости ходят.

— Соберём ясак, ваше высокоблагородие, — уверенно произнёс Ефим. — А коли чего, у Тойпынака добавим — туда бандиты не доберутся…

— Ну хорошо, если так… Вижу, всё поняли.

— Так точно ваше высокоблагородие! — по-солдатски отчеканил Кузьма…

— Ещё дай троих!.. — дёрнул головой Кузьма, спускаясь с крылечка. — А где я ему их возьму? — кивнул он на комендантский дом. — В дозорах каждый служивый на счету.

— Да и лекарь наш — Дмитрий Михайлов — лёжкой лежит. Избу свояку помогал ставить — там и надсадился, — добавил Ефим.

— Ну вот ещё загвоздка — куда же без лекаря, — сердито бросил Кузьма.

— На этот счёт у меня задумка есть — Илью Петрова уговорить с нами пойти, — успокоил товарища Ефим.

— Думаю, Илья только рад будет, — согласился сотник.

— А чтобы казаков с дозора не брать — Поликашку своего прихвачу, а то Лукерья уцепилась: в Барнаул его — лекарскому делу обучаться. Пускай сперва солдатской жизни понюхает.

— Ну и моего Захара бери — они ж погодки. Чего ему здесь за девками ухлёстывать — к казацкой службе пора привыкать.

— А третьего кого? — окинул Кузьма товарища озадаченным взглядом.

— Степана Соколова, — не задумываясь ответил тот.

— Степана?!.. Да ты что?! Он командиром в дозоре ходит, любой след прочитать может… А ты — Степана.

— Вот он-то и нужен — большая подмога была бы в поимке Мирона… Али забыл, что их высокопревосходительство приказал?

— Приказал… — иронически фыркнул Кузьма. — Поручику Зуеву изловить Мирона велено.

— Поймает, как же… — саркастически улыбнулся Ефим. — Да он их, как малых ребят, вокруг пальца обведёт… Уж я-то Мирона знаю. — Ну как насчёт Степана? — выжидательно посмотрел он на сотника.

— А-а… — забирай! — махнул рукой Кузьма. — Тогда и Фёдора возьми — если не его рисунки — не опознали бы инородцы в повстречавшемся мужике Мирона…

…Яркие зелёные краски вступающего в свои права лета украсили потянувшиеся за горизонт горы. Грохот вышедших из берегов стремительных рек заставлял переходить на крик едущих в сторону Телесского озера казаков.

— Поликашка, Захар! Ну-ка в строй, — стараясь превозмочь гул разбушевавшейся стихии, кричал урядник Никита Назаров. — Ну впрямь как дети, — отчитывал он пареньков, отъехавших к берегу горной речушки.

— Хорошо-то как! — радовался Захар, подставляя вспотевшее лицо под брызги разбивающейся о камни воды.

— Дай хоть немного охолонуться, — с укоризной глядя на урядника, вторил товарищу Поликарп.

— В строй, я сказал! — строго, приказным голосом повторил Никита.

Друзья нехотя развернули лошадей и подчиняясь требованиям своего командира, с сожалением оставили увлажнённый прохладной водяной пылью скалистый берег.

— Взяли вас на мою голову, — недовольно ворчал Никита.

— Пущай порезвятся, — вступился за молодёжь кашевар Корней Герасимов. — Помню, как в первый раз за ясаком направился, так меня их благородие при всём отряде кнутом отодрал, когда я по своему любопытству чуть было не утонул, — красноречиво взглянул он на Ефима.

— Было… — не оглядываясь, улыбнулся хорунжий.

— А ну-ка расскажи, — полюбопытствовал Захар.

— Да чего там рассказывать, — отмахнулся Корней.

— Расскажи, — поддержал Захара Макар Недосекин.

— Ну значить, так оно было… — на минуту задумался кашевар. — Вокурат в это же время случилося… Ехали мы берегом реки, вода прозрачна — всё дно как на ладони — громыхаит на камнях. Я таку напасть впервой увидал — вроде и река не широка, а бушуит — аж ухи закладыват… А тут глядь — блеснуло что-то на дне, и почудилось мне — золото. Слухи-то про эти места давно ходили — мол, золотишка здесь — не счесть… Приостановился я чуток — пока все вперёд не ушли, да и сиганул в реку. Ну, думаю, разбогатею, нужды теперяча знать не буду.

Схватил я тот камень, стал назад к берегу разворачиваться — да и поскользнулся на гальке. Ну, и понесло меня — то об один камень шибает, то о другой — на ноги встать ну никак не даёть. Взорал я что есть моченьки, а находку крепко держу. Чувствую, как меня кто-то за шиворот ухватил и на берег вытягиват, глядь — их благородие, — кивнул рассказчик на Ефима. — Ох и досталася мне — аж в седло после того не приятственно садиться было… А находка, как оказалось, — камень с жёлтой слюдой. Это мне уже рудознатец наш обсказал, — закончил свой рассказ Корней.

— Ну вот — до сих пор науку помнишь, — засмеялся Ефим.

— Смотрите, отдеру обоих! — потряс кулаком Никита в сторону Поликашки и Захара…

Незаметно минули Телесское озеро, а дальше потянулись крутые подъёмы, обрывистые пропасти, да стеной нависающие скалы. Друзья, впервой оказавшись в этих местах, отворачивались от окружающей их суровой красоты, стараясь крепче прижиматься к шее лошади.

— Господи, сохрани, — причитал про себя Захар.

— А тятеньке хоть бы что, — бросал частые взгляды в спину спокойно сидящего в седле Ефима Поликарп…

Миновав головокружительный перевал, спустились в узкую долину, и тропа побежала краем подступающего хвойного леса.

— Может, привал сделаем? — догнал Ефима Фёдор Иванов.

— Скоро лесом пойдём, там место хорошее: родник имеется, травка для лошадей — там и заночуем.

Багровеющий диск солнца лёг на вершину горы, маячащей верстах в двадцати по ходу движения отряда.

— Поторопись! — прикрикнул Ефим. — Не то в темноте лагерь ставить придётся.

Как по команде весь отряд перешёл на галоп, нарушая стуком копыт предвечернюю тишину. Перелески, каменные россыпи, кое-где торчащие скалы быстро мелькали перед глазами путников. Прижимаясь всё ближе к деревьям, тропа уводила отряд во мрак подступающей тайги.

— Стой! — поднял руку Ефим, выехав на небольшую поляну.

— Ты чего?! — сдерживая вставшего на дыбы жеребца, возмущённо бросил Степан.

— Приехали… Сейчас хворост соберём, повечерим да и заночуем возле костра. — Захар, Поликашка — давайте за хворостом! А вы, мужики, лошадей развьючьте да лагерь ставьте, — давал распоряжения Ефим.

Дружно закипела работа: кто занялся вьюками, кто лошадей накормить, кто за водой к роднику.

— Ужин пора готовить, а эти двое куда-то запропастились, — ворчал Корней Захаров.

— Да они про хворост уже забыли, — ехидно поддакнул Макар Недосекин.

Но, словно в противовес его словам, из леса выскочил Захар с перепуганным лицом и застывшими от страха глазами. За ним, ломая ветки, бежал Поликашка.

— Т-там!.. С-сапоги!.. — заикаясь, указывал Захар в сторону леса.

— Ага!.. Ага! — тряс головой Поликашка.

— Какие сапоги?.. Чего ты весь трясёшься? — удивлённо уставился Ефим.

— Н-ноги чьи-то торчат, — испуганно пояснил тот.

— Постойте, постойте!.. Давайте по порядку, — подошёл к друзьям Степан.

— Ну, з-значит, потащили мы сухую жердину мимо ложбинки, з-заваленной еловыми ветками, а они, ветки, п-подцепились за её. Глядь, из-под них с-сапоги торчат. Подошли ближе, а там чьи-то н-ноги, — перебивая друг друга, кое-как объяснили увиденное Захар и Поликашка.

— Ну-ка пошли, покажите, где это, — махнул рукой Ефим.

— З-здесь недалече, — развернулся в сторону леса Поликашка.

— Илья, давай с нами, ежели действительно так, как они говорят, то и тебе дело найдётся…

— Странно, что не похоронили, а просто взяли и закидали тело ветками — с товарищами так не поступают. Может, разбойнички, о которых предупреждал Богданов? — глядя на торчащие из-под еловых ветвей ноги, произнёс Степан. — Ну-ка давайте уберём ветки.

— Прав ты, Стёпа, — не товарищем он был, а жертвой. Не своей смертью ушёл из жизни этот бедолага — жестоко расправились с ним, — рассматривая убитого, заключил Илья.

— Как думаешь — давно его порешили? — обратился к нему Ефим.

— Видать, дня два здесь лежит — зверьё ещё не тронуло, и запашок уже пошёл, — красноречиво дёрнул носом Илья. — Только всё это показывает, что не убили его: ни следов от ударов, ни ножевых ранений.

— А что же тогда? Ведь всякое в горах может случиться, — вопросительно взглянул Степан.

— В муках помер несчастный… Сдаётся мне, что отравили его — по лицу заметно.

— Почему же рука в кулак зажата — никак дрался с кем? — заметил Ефим.

— Вот что, Ефимушка, дерутся двумя кулаками.

— Давайте вытащим его из этой канавы, — подошёл ближе Степан.

— Ну вот, что я говорил — никаких признаков убийства, — внимательно осмотрел тело Илья. — Видно, что отравили.

— Может, хотели что-то забрать? — указал на зажатую в кулак ладонь Степан.

— Может… — кивнул головой Илья.

— А ну-ка… — стал разжимать пальцы покойника Степан.

— Пуговка?! — удивлённо повернулся он к товарищам, показывая медную пуговицу.

— Дай-ка сюда, — протянул руку Илья. — Не мужицкая пуговка — дорогая. Вот и лошадь выбита, а сверху буква «П» — из зажиточных кто-то. Видать, перед смертью с убийцы её сорвал, а больше никак не объяснить, — положил он находку себе в карман.

— Странно всё это, — почесал затылок Ефим. — Места здесь глухие, мало кто сюда заходит. На разбойников не похоже — что взять с простого мужика. Свои, похоже, прикончили — вряд ли кто сторонний. Ежели, говоришь, какой-то зажиточный — то, может, поймал на чём непристойном бедолагу.

— Там недалече палатка, — сообщил осматривающий местность Захар.

— И костёр жгли, — добавил Поликашка.

— Ну-ка, ну-ка, показывайте… — заторопился в указанную сторону Ефим.

— Странно… — вылез он из палатки, держа в руках оставленные там вещи. — Сумка с вещами и сюртук… Сдаётся не с простого мужичонки — материя хорошая. И пуговицы такие же — с буквой «П». Скорее всего, того зажиточного… А хозяин где же?..

— Да-а… Кто-то на ночлег останавливался и, видать, вечеряли — вон и выброшенная заварка, — присел Илья около кучки испитой травы… — Но здесь вся трава хорошая, — внимательно перебрал он листочки… Странно…

— Думаю, подмешали отраву бедолаге, а после закидали ветками и бежали, — ответил ему Степан.

— Тогда чего ж они палатку, вещи и шкуры бросили — холодно по ночам в горах? — не согласился с ним Ефим. — Ладно — тёмное дело… Захар, Поликашка!.. Тащите лопаты, похоронить надо бы бедолагу. Грех человека на съедение зверям оставлять…

Крест из двух жердинок над свежей кучкой земли — это всё, чем закончились мечты Пахома о новой жизни, разбитые коварной рукой охваченного золотым дурманом Игната…

…Стуком копыт ворвавшись в горную тишину, небольшой отряд казаков пробирался к селению Бакая, оставляя позади крутые перевалы и головокружительные пропасти.

— Ежели чего у Бакая недоберём — к Тойпынаку идти придётся, — как бы между прочим, бросил Ефим рядом ехавшему Степану.

— Ну, так коли надо — поедем, — пожал тот плечами.

— Я это к тому, что ежели Мирон пойдёт за идолом — через Тойпынака пробираться будет. Мало кто знает те тропы.

— Ты думаешь, что люди демичи смогут поймать его и держать, пока мы за ним не придём? — саркастически улыбнулся Степан.

— Поймать — вряд ли, не сладить им с Мироном, а вот выследить — это пожалуй, — возразил Ефим.

— Ну, ежели так — то поручик Зуев уже сделал своё дело — ведь он же к Тойпынаку поехал. По слухам инородцев, там видели мужика, похожего на Мирона.

— Может, и так — да только к этому демичи вряд ли кто дорогу покажет. Обитает он как отшельник — в самой глуши, — возразил Ефим.

— Выходит, тогда нам беглеца ловить придётся? — понимающе поглядел на товарища Степан.

— Выходит — нам… Половину отряда отправим с ясаком в Бийск, а половина пойдёт к Тойпынаку — даже если ясака в достатке соберём…

…Ещё не въезжая в селение демичи, до казаков донёсся женский плач, скорбным эхом плывущий в вечернем мареве.

— Что-то случилось, — приударил в бока своего жеребца Ефим, и отряд, поднимая пыль, въехал в селение Бакая…

— Горе мне, горе! — причитал демичи, обхватив руками голову.

— Проходите, садитесь… — указал пожилой инородец Бекелей на места возле еле шающего очага.

— Экинек! — крикнул он стоящему у полога пареньку. — Подбрось дров да поставь разогреться котёл с мясом.

— Я мигом…

— Что произошло? — с тревогой в голосе спросил Ефим.

— Бандиты всё забрали, — скорбно ответил Бекелей.

— Расскажи, как всё случилось… Только постарайся успокоиться, — подошёл к Бакаю и как можно утешительней произнёс Илья.

— Да, да… — смахивая скупые слёзы, закивал головой демичи. — На охоте мы были, — взяв себя в руки, начал он. — Вернулись домой, а тут такое — всё разграблено: пушнину, вяленое мясо, араку, лошадей, что в селении оставались, — всё взяли. Да это бы ладно — самых лучших молоденьких девушек увели. И Капчаай среди них… Бедная доченька, что теперь с ней сталось? — снова запричитав, схватился за голову Бакай. — Не уберегли мы идола — вот и несчастья.

— Выходит, на беззащитных напали, — гневно произнёс Степан. — Дождались, когда мужчины на охоту уйдут.

— Из молодых Качкын оставался — торопился Капчаай к свадьбе сапожки дошить, да вот этот малец, — кивнул Бекелей на Экинека. — Так они Качкына… — махнув рукой, с горечью отвернулся он.

— Что?! — переспросил Ефим.

— Умирает Качкын… — скорбным, упавшим голосом ответил Бакай. — Бандиты расправились. Шаман уже который день не отходит от бедняги — да только с каждым днём он всё слабеет.

— Илья, сходи посмотри что с ним. Может, можно ещё чем-то помочь, — попросил Ефим.

— Конечно, только пусть меня кто-нибудь проводит.

— Экинек… — коротко бросил демичи.

— Пошли, провожу тебя, — кивком головы показал тот на выход.

— Подожди, я только соберу, что может потребоваться, — стал Илья выкладывать из сумки мази и снадобья.

— Помоги ему, Кайратах, — поднял глаза Бакай, когда Илья вышел из юрты.

— Бекелей, сколько бандитов было? — спросил Ефим у инородца.

— Да кто их знает — по всему селению с гиками и свистом носились. Били нещадно плетьми всех, кто под руку попадёт.

— Ну хотя бы примерное количество можешь назвать?

— Думаю, не меньше человек пятнадцати.

— Та-ак… — почесал подбородок Ефим. — Похоже, что это те разбойники, о которых сообщалось в депеше от господина Качки… Значит, говоришь, всю пушнину забрали.

— Забрали, забрали… — закивал головой Бакай. — И Топчаай увели, — опустил он прослезившееся лицо. — Помоги мне, Ефим, — верни мою дочь, найди этих разбойников. Ты же знаешь меня — сполна за всё отплачу, — поднял к Ефиму молящий взгляд демичи.

— Сочувствую твоей беде, — как бы извиняясь, опустил голову командир. — Да вот только приказ мне — в первую очередь ясак сполна собрать. У тебя всё бандиты взяли, поедем к Сангулу, Еркену.

— Хмм… — с иронической усмешкой помотал головой Бакай. — Там ещё хуже: мои мужчины хоть живы остались — на охоте были, а у тех многих поубивали. Вон ко мне несколько человек за помощью пришли — а чем я им помогу? — пожал он плечами. — Найди этих разбойников, у них-то и заберёшь свой ясак. И женщин наших вернёшь.

— Но где я их сыщу? Наверняка они отсиживаются где-нибудь в укромном местечке. Да и людей у меня — одиннадцать человек. Из них двое совсем мальцы, ну и лекарь с кашеваром. Вот и считай — семь боевых казаков.

— Не в этом дело, — вмешался в разговор Степан. — Коли знать, где они затаились, мы бы внезапностью их одолели.

— В этом я вам помогу и людей дам. Кучияк у меня здесь — от Еркена. Когда бандиты разграбили его селение, он по их следу пошёл — опытный охотник. Выследил где логово разбойников находится. И по-русски понимает. Я бы сам пошёл, да что мы супротив ружей — последних мужчин потеряем, да и только.

— Я думаю, дело говорит Бакай, — подал голос молчавший до этого Фёдор. — Ежели укажут место, где они затаились, справимся с разбойниками и ясак заберём.

— Хмм, — задумчиво улыбнулся Ефим. — Пожалуй, ты прав: и ясак соберём, и бандитов изловим. Тогда и в верхах закроют глаза на наше самовольство в поисках Мирона… Хорошо! — соглашающе кивнул он. — Дашь мне несколько человек для подмоги, чтобы незаметно пробраться к логову бандитов.

— Бери всех моих людей, только верни мне Копчаай и освободи наших женщин, — с засветившимися в глазах искорками надежды ответил Бакай.

Полог в юрту резко откинулся, пустив в душное помещение поток свежего воздуха.

— Ну что там? — последовал вопрос Фёдора.

— Как Качкын? — привстал Бакай.

— Пуля прошла рядом с сердцем — видать, в рубашке родился парень. Много крови потерял, — объяснил вошедший Илья.

— Ну и чего делать-то? — с тревогой произнёс демичи.

— Вытащить пулю, перевязать, травками попоить, да почаще смазывать — чтобы воспаление снять.

— Так, так, так… — понимающе отозвался Бакай.

— Аракой нужно напоить, чтобы боль не так чувствовалась, ну и помощника — держать больного в случае чего.

— Экинек, сбегай ко мне, принеси араку… Мою юрту бандиты как-то краем обошли — в стороне она, — пояснил Бекелей.

— Ну а помощником… давай ты, Стёпа, — это как раз по тебе, — приглашающе махнул рукой Илья.

— Пускай сегодня Качкыном занимаются, а завтра с утра к разбойничкам в гости пойдём… Илья здесь останется — не очень я доверяю вашему шаману, — заключил Ефим.

— Хорошо, как скажешь… — с промелькнувшей обидой за шамана ответил Бакай…

Последний бой Атамана

…Едва выглянувший над вершинами гор багровый диск солнца пурпуром окрасил упавший туман, как тут же бриллиантами засверкали капельки росы, рассыпанные по пастбищам горной долины. Сытые лошади, по колено утопающие в мокрой траве, лениво поглядывали на окружающее их разнотравье. Утренняя тишина пробуждающейся природы, не располагала к разговорам неспешно ехавший по долине отряд казаков.

— Жарко, однако, будет, — нарушил затянувшееся молчание Кучияк.

— В июне в горах обычное дело — ночью прохладно, днём жарит, — безучастно ответил Ефим.

— Точно знаешь, куда бандиты ушли? — испытующе посмотрел он на проводника.

— Да — за Каменный утёс. До туда я по их следу шёл, а дальше не решился — опасно, тропа там узкая, с обеих сторон скалы тянутся — спрятаться негде.

— Думаю, у Белой горы они, там пещеры есть — хорошее место для стоянки, да и тропа от Каменного утёса туда ведёт, — вставил своё слово охотник Сыгыр.

— Туулай от Еркена к ним ушёл, — с досадой произнёс Кучияк. — Когда стали бандиты по аилам разбойничать — тот и примкнул к лиходеям. Обиду он на шуленги* затаил за то, что дочь не за него, а за Салыма замуж отдал, — вот и решил отомстить. Сколько горя разбойники принесли нам через него.

— Все тропы знал — опытный охотник, да плохой человек, — добавил Сыгыр.

— Если нет козла, то и паршивая овца проводник, — иронически бросил Кучияк…

Ближе к полудню тропа, покинув долину, побежала по каменистым россыпям, поднимаясь всё выше и выше.

— Фу-у… жарко, — часто смахивали казаки выступающий от припекающего солнца пот.

— Долго ещё? — обернулся Ефим к проводнику.

— Скоро Каменный утёс будет, а от него недалече до Белой горы.

— А ежели их там нет? — с сомнением произнёс Степан.

— А куда им ещё деться? — уверенно ответил Кучияк. — Самое подходящее место для лагеря. Там и родник большой имеется, и пастбище недалече — за Белой горой по тропе можно в долину спуститься.

_________________________

Шуленги* — старшой в поселении инородцев.

Правда, опасно, но Туулаю не впервой звериными тропами ходить.

— А почему бы нам со стороны долины не зайти? — подал голос прислушивающийся к разговору Корней Герасимов.

— Опасно — бандиты могут лошадей на пастбища повести — а здесь мы.

— Это то-очно… — понятливо протянул кашевар. — Никакой внезапности тогда не получится.

Вскоре скалы, словно две огромные стены, обступили тропу с обеих сторон. Кучияк поднял руку вверх, давая понять, что теперь нужно двигаться с особой осторожностью.

— Отсюда недалеко уже Белая гора, — пояснил он.

— Надо бы вперёд людей выслать, чтобы в случаи чего дали знак — «быть готовым к встрече с бандитами», — произнёс Ефим.

— Верно говоришь командир, — поддержал его до сих пор молчавший старый охотник Тайчы. — Сколько беды они по аилам принесли, теперь будут осторожничать — ждать мести.

— Ну что, Ефим, может, мы с Фёдором?

— Нет, Стёпа, — тут нужно знающего тропу человека, думаю Кучияка послать — он разбойников за версту учует.

— Тятенька, можно и нам с Захаром пойти? Всё какая-то польза от нас будет.

— Ещё чего! — строго зыркнул на брата Никита. — Обузой только у Кучияка будете — лезете куда ни попадя.

— Правильно, Никита, — поддакнул Ефим. — Кучияк один справится — помощники здесь только в тягость… Всё понял? — пытливо взглянул он в глаза инородцу. — Тогда вперёд! Что узнаешь, сразу назад возвращайся.

Коротко кивнув головой, Кучияк ударил в бока своего жеребца, и тот, выбивая щебень из-под копыт, скрылся за поворотом тропы.

— Дальше не будем торопиться, — поднял вверх руку Ефим, когда в поле зрения появилась Белая гора. — Подождём возвращения Кучияка. Если бандиты действительно там, нужно будет подумать, как их захватить.

— Тогда, может, пообедаем, — предложил Корней Герасимов. — Всухомятку… — взглянув на командира, добавил он.

— Да, пообедать не мешало бы — когда ещё придётся, — поддержал его Степан. — Да и лошадей пора покормить.

— Привал! — скомандовал Ефим. — А вы, друзья, дайте овса лошадям, — кивнул он Поликашке с Захаром.

Казаки, тут же спешившись, стали доставать сухари, воду, вяленое мясо.

Не успели они закончить с трапезой, как приближающийся осторожный стук копыт дал понять о возвращении Кучияка.

— Там они… — спешившись, вполголоса сообщил он.

— А чего опасаешься? Боишься, что бандиты услышат? — улыбнулся Ефим.

— Привычка охотника, когда чувствуешь опасность, быть настороже.

— Хмм… — слегка улыбнулся командир. — Хорошая привычка. — Ну что — пусть Кучияк пообедает, а потом подумаем, как этих бандитов одолеть, — хлопнув себя по коленкам, приподнялся Ефим.

— Да-а, с таким войском придётся хитростью врага брать, — почесывая затылок, взглядом задержался на молодых друзьях Никита.

— Что ты постоянно над нами ехидничаешь?! — взъерепенился на брата Поликашка. — Мы ещё покажем себя!

— С девками на завалинке, — улыбнувшись, отпарировал Никита.

— Никита, прекрати! — строго прикрикнул на сына Ефим. — Не место и не время для шуток.

— Не сердись, я же просто любя, — потрепал брата по голове Никита.

— Любя… — обиженно повторил Поликашка…

— Сколько их? — обращаясь к Кучияку, перешёл к делу Ефим.

— Я не знаю — заметил только, что у Белой горы люди, пробрался ближе — понял, что бандиты, и сразу назад… Ты же приказал быстрей возвернуться.

— Та-ак… — раздумывая, опустил голову Ефим. — Вот что сделаем: выдвинемся как можно дальше вперёд, затаимся, пошлём разведчиков, чтобы посчитали, сколько бандитов и как ловчее будет незаметно пробраться.

— Господин хорунжий, можно мне с Захаром Нечаевым пойти? — по-солдатски обратился к отцу Поликашка.

— Ещё чего?! — удивлённо открыл глаза Никита.

— Хорошо, — не обращая внимания на возглас урядника, ответил Ефим. — Вы парни молодые, юркие — да и глаз у вас зоркий, чего Кучияк не заметит — увидите. Только не самовольничать, держаться Кучияка… Надеюсь, поняли! — добавил он.

— Поняли! — просиял Поликашка.

— Есть ли место поближе к Белой горе, где мы сможем незаметно затаиться? — обратился Ефим к инородцам.

— Неподалёку небольшое плато, оно уходит немного в сторону от тропы — там можно расположиться, — ответил Сыгыр.

— По коням, — негромко скомандовал Ефим. — И потихоньку, шагом, вперёд.

— Ваша задача смотреть и запоминать, — строго наказывал командир Поликашке с Захаром, когда отряд спешился в указанном Сыгыром месте. — Возьми, — протянул он сыну пистолет. — Воспользуйся в самом крайнем случае — если бандиты заметят вас и будут преследовать. Мы поспешим на помощь.

Проберитесь как можно поближе к их логову. Может, какой разговор услышите, пусть ребята послушают, — повернулся Ефим к Кучияку. — Чем ближе вы затаитесь — тем больше увидите, а это — ох как важно для нас. — Ну, с Богом! — хлопнул он по плечу Поликашку…

Оставив лошадей в лагере, разведчики пешими направились к Белой горе.

— Вот и для нас дело нашлось, — радовался Захар.

— Эх, сейчас бы бандита какого захватить — утёрли бы нос Никите, — с досадой бросил Поликашка.

— Тс-с… — приставил палец к губам Кучияк, давая понять, что недалеко логово разбойников. — За мной! — сделал он знак рукой и с ловкостью кошки вскарабкался на невысокую каменную стену, тянущуюся вдоль тропы.

Друзья последовали за ним и — где перебежками, где пригибаясь, — всё ближе подбирались к намеченной цели.

— Ложись! — махнул рукой вниз Кучияк, и вскоре с высоты каменной гряды, открылась картина разбойничьего лагеря.

Спрятавшись за валуном, разведчики стали наблюдать за действиями бандитов.

Встречный ветерок доносил обрывки разговора, из которого всё же можно было сложить ясную картину происходящего. Атаман сидел развалившись, опустив одну ногу в ушат с водой.

— Ну что, помоешь мне ноги, — инородская красавица? — ехидно улыбался он стоящей перед ним с гордо поднятой головой Копчаай. — Тебе здесь гордыня не поможет. Не смиришься — отдам на развлечение мазурикам*. — Чего мигоришь*?! — перешёл Атаман на грозный тон. — Али в толк не возьмёшь, о чём я бакулю*?.. Чухарь*! — поманил он пальцем Туулая. — Растолкуй ей, чего Атаман хочет.

— Да я… не расслышал о чём речь, — задёргал плечами инородец — он уже привык к кличке, данной ему с лёгкой руки Атамана.

— Чухарь, ты и есть чухарь, — брезгливо махнул главарь. — Сколько с нами ходишь, а всё не можешь усечь, чего тебе бакулят.

______________________________

Мазурики* — бандиты. Мигоришь* — глядишь. Чухарь* — глухой тетерев.

Бакулить* — говорить.

Ладно… — остановил он прищуренный взгляд на Копчаай. — Неохота мне сейчас с тобой валандаться — завтра побакулим. Эй вы, кубасьи*! Баранина готова?! — прикрикнул Атаман хлопотавшим возле огромного котла женщинам.

— Готова… Ежели чево — и такую сожрём, — задёргав носом, прошипел Шиш.

— Кулак! Тащи камырку*, созывай мазуриков, — продолжал распоряжаться Атаман.

В мгновение вся братия, оттолкнув в сторону поварих, собралась около исходящей ароматом баранины.

— Подставляй бухарики*! — оскалил лошадиные гнилые зубы Кулак, легко подхватив мощной рукой огромный турсук с аракой.

— Лей полнее! — наперебой кричали бандиты, наслаждаясь вонючим запахом молочной водки.

— Бес с Арканом, пожрёте и на стрёму*. Касьяна и Сову смените, а то кабы у них кишки к спине не прилипли. И Мартына с Косым тоже подменить надо, — кивнул Атаман в противоположную сторону. — Пискун* и Бирюк* — будете вместо них.

— Раз… Два… Три… — стал считать разбойников Захар. — Четырнадцать, — заключил он.

— И четверо в дозоре, — добавил Поликашка.

— Восемнадцать… — поправился Захар.

— Всё? — шёпотом спросил Кучияк. — Тогда пошли, — развернувшись, бесшумно ступил он на каменные россыпи…

— Восемнадцать их… — наперебой доложили командиру Поликашка и Захар.

— И Туулай ещё… — добавил Кучияк.

________________________

Кубасьи* — бабы. Камырка* — водка. Бухарики* — кружки. Стрёма* — охрана, дозор. Пискун* — комар. Бирюк* — угрюмый, нелюдимый.

— Очевидно, что два подхода к лагерю — с двух сторон дозоры стоят.

— А женщины? Где их держат? — перебил докладчика Фёдор.

— Женщин — семеро. Около них всегда кто-нибудь крутится. Бандиты за каждым их шагом следят. Согнали в кучу, заставляют готовить еду, а одну, думаю, главарь принуждал мыть ему ноги, но та гордо отказалась, — ответил Захар.

— Пообещал бросить её бандитам на потеху, — добавил Поликашка.

— Зорко они инородок стерегут, боятся кабы не сбежали, — заключил Фёдор.

— Да-а… — задумался Ефим. — Если не удастся внезапностью бандитов захватить — то они ими будут пользоваться как живым щитом.

— И оружие не поможет, — продолжил молча слушавший разговор Степан.

— То-то и оно, — красноречиво взглянул на него Ефим.

— И что теперь? — развёл руками Фёдор.

— А то, что нужно поразмыслить — как первым делом женщин освободить.

— Стёпа, ты думаешь, бандиты оставят их без присмотра? — вопросительно взглянул на товарища Ефим. — Не-ет — раз они приставили к ним охрану, значит, понимают, что в случае чего это их спасение… Надо искать выход… — озадаченным взглядом обвёл он казаков.

— Ладно, мужики, давайте утром об этом потолкуем — на свежую голову, — прервал разговор командир. — Антип с Епифаном, давайте в дозор. Макар и Корней, ближе к утру смените их…

Тихая, лунная ночь звёздным покрывалом накрыла землю, в холодном свете луны едва различались белоснежные шапки подступающих с юга гор. Причудливые очертания окружающих скал, отбрасывали тёмные силуэты на спящих после тяжёлого дня казаков. И только дозорные, изредка перебрасываясь словами, нарушали завораживающую душу тишину да тихонько перешёптывались Поликашка с Захаром.

— Ну так что? Я всё продумал, — шептал в ухо другу Поликашка. — После попойки все бандиты будут спать. Проберёмся к их лагерю — тем же путём, которым ходили в разведку, — удостоверимся, что все спят, а там уже перережем верёвки и освободим женщин.

— Да ты что?! За такое самовольство знаешь что ожидает? — не соглашался Захар.

— Если сделаем, как задумано, то окромя похвалы ничего не получим, да и Никите нос утрём — не будет больше нас подтрунивать.

— Всё у тебя просто: пришли, перерезали верёвки, освободили. Неужто наши не догадались бы так сделать — видать, не всё так просто.

— А вот и не догадались. Слышал — до утра отложили все разговоры об этом.

— Ну так давай расскажем о твоём плане Ефиму. Ведь если он действительно хорош — они с готовностью используют его.

— Используют, — криво усмехнулся Поликашка. — А мы опять в стороне останемся. Нас, скорее всего, оставят в лагере — лошадей сторожить.

— Ну ладно… — поддался на уговоры Захар. — Только хорошенько проследить надо, чтобы все уснули.

— Так это само собой, — с готовностью ответил Поликашка.

Тихо ступая, чтобы не привлечь внимания дозорных, друзья крадучись пошли по тропе, ведущей к лагерю разбойников. Добравшись до места, откуда они с Кучияком вели наблюдение, разведчики затаились, прислушиваясь к каждому шороху в стане разбойников.

— Тихо… Спят все, — прошептал Поликашка. — Пошли…

— Погоди, — Захар нащупал небольшой камень и бросил его в сторону тлеющих углей прогоревшего костра. — Спят… — кивнул он головой, выждав некоторое время.

— Пошли… — дёрнул его за рукав Поликашка.

Неслышно спустились они из своего укрытия и, осторожно ступая, стали пробираться на свет тлеющего костра.

Несколько разбойников, положив головы на изрядно похудевший турсук, спали тут же, неудобно развалившись на голых камнях. Невдалеке из большого грота раздавался разноголосый храп вдоволь попировавших лиходеев.

— Порядок, — довольно произнёс Поликашка. — Идём к малому гроту — там они пленниц держат.

Полная луна, словно помощница, бледным светом освещала место стоянки разбойников.

— Дрыхнут, — кивнул Поликашка на привалившихся у входа в грот бандитов.

— Тс-с, — дёрнул его в сторону Захар. — Слышишь? — поднял он вверх палец.

— Куда ложишь валета на кралю, — приглушённо донеслось из грота. — Думаешь, ежели ладно погуляли, то я и пеструхи* не разберу. Недаром у тебя кликуха Шур*.

— А у тебя — Ларь!*На лбу написано — шибко охоч ты до всякого барахла.

Подойдя со стороны входа, друзья заметили отсветы горящей лучины на стене грота.

— Что делать будем? — настороженно шепнул Захар.

— Подождать надо, пока их сон не сморит…

— Шур, ставлю на кон вот ту глазастенькую болдырку*. Атаман пообещал отдать их завтра нам на потеху. Так я уже её себе забил.

— Ладная филяха,* и базулки* клёвые… Идёт… соболями отвечаю, — донёсся хриплый бас.

— Только чур не мухлевать — на антирес жохаем*, — ответил другой.

_______________________

Пеструхи* — карты. Шур* — вор. Ларь* — сундук.

Болдырка* — метиска. Филяха* — девка. Базулки* — груди. Жохать* — играть.

Присев на корточки в тень, отбрасываемую огромным валуном, друзья стали выжидать, чтобы до конца довести задуманное дело.

— Всё, Ларь, — она моя! — раздался радостный возглас.

— Ладно, замётано. Давай кимать*, — протяжно зевнул тот.

— А марухи*?! Там теперь и моя среди них — а ну как ухнут*?

— Куда они повязанные денутся? С кряковками* все задом к друг дружке сидят…

— Пора! — выждав, когда из грота послышался храп, дёрнул за рукав друга Поликашка.

— Давай быстрее, пока не потухла, — кивнул Захар на горящую лучину. — Тс-с, — приставил он палец к губам готовым вскрикнуть от испуга женщинам.

— Режь верёвки, — шёпотом скомандовал Поликашка.

— Выходи… Только тихо, — стал выталкивать наружу освобождённых Захар. — Быстрее, быстрее… — подгонял он столпившихся у входа пленниц.

— Вроде все… Давайте наверх — вон туда, — знаками объяснил Захар обратный путь.

Поняв, что это выход из логова бандитов, девушки с ловкостью кошек стали карабкаться по камням.

— Надо бы соболей прихватить, вот наши обрадуются, — остановился Поликашка. — Видал, сколько их там в углу навалено… Я быстро… Догоню… — метнулся он назад к гроту.

Отыскав глазами огромный мешок, из которого, по-видимому, была изъята для игры пушнина, Поликашка стал спешно запихивать в него отобранные у инородцев отборные соболя.

_________________________________

Кимать* — спать. Ухнуть* — убежать. Марухи* — женщины. Кряковки* — связанные руки.

— Ну — всё, — с трудом засунул он в мешок последнюю шкурку.

Осторожно ступая и волоча огромную ношу, Поликашка направился к выходу.

Он и не почувствовал, как мешок зацепил ногу Ларя.

— Глазастую не отдам… Смухлевал, каналья, — заворочавшись, зло процедил тот сквозь зубы спросонья. — Буркала* повыкалываю! — вскочил он на ноги, выхватив из-за голенища кинжал.

— А это чего?! — остолбенело уставился Ларь на Поликашку.

Сунув в лицо разбойника мешок с пушниной, тот опрометью выскочил из грота.

— Стрёма*! — что есть мочи заорал опомнившийся Ларь и кинулся за беглецом. — Не уйдёшь, каплюжник*! — исходил он злобою, не отставая от Поликашки.

— Стреляй!.. Уйдёт!.. — послышались крики проснувшихся бандитов.

— Живьём взять! — перекрыл их грозный бас Атамана.

Ловко брошенный камень угодил прямо в ногу Поликашке.

— Захар, беги!.. — крикнул он собиравшемуся поспешить на помощь другу. — Помоги женщинам добраться к нашим. Мне уже не поможешь — оба пропадём.

И тут же несколько лиходеев разом осели на Поликашку.

— Где моя болдырка! — размахивал кинжалом Шур. — Кишки выпущу!

— Заткни свои брязги* в шкеры*, — растолкал мазуриков Атаман. — Я сам с ним побакулю.

— Мне ж её Ларь в пеструхи пропачил*, — с обидой в голосе не унимался Шур.

— Кончай канючить*… Вот ты с Ларем и острёмился*… Кому я доверил зетить*?.. Берите Клюва с Лукой и без марух не возвращайтесь.

____________________

Буркала* — глаза. Стрёма* — атас!. Каплюжник* — охранник, служивый.

Брязги* — пустые разговоры. Шкеры* — штаны. Пропачил* — проиграл.

Канючить* — надоедать. Острёмился* — оплошал. Зетить* — присматривать.

Ну что, каплюжничек, расскажешь нам — откуда ты такой взялся, — с ехидцей произнёс главарь. — Чичкан*, распали-ка костёр, чтобы получше рассмотреть, что это за фига*… Али не фига ты, а шнырь*?! — наклонил он голову, будто стараясь получше рассмотреть пленника.

— Лапухи* чур мне, — оскалился Чичкан, глядя на ладные сапоги Поликашки. — В самый раз будут.

— Ну что, давай побагулим: где каплюжники схоронились, где стрёму выставили, — снова подступил к Поликашке Атаман. — И не вздумай бурить* — а то вон… — кивнул он на лежащий в пламени костра конец железного прута…

— Видно, по-клёвому* у нас не получится, — так и не дождался ответа Атаман. — Ты как наш Чухарь, — зыркнул главарь на инородца. — Только у того кочева* шавыгой* набита — никак не может уразуметь нашей фени*, всё на пучках* с ним бакулим, а у тебя, похоже, болтун присох… А-а?! — сунул остриё кинжала меж зубов пленника лиходей. — Ну-ка… — бросил он красноречивый взгляд на костёр.

И тут же боль от раскалённого железа пронзила тело Поликашки. «Только бы Захар с инородками до наших успел добраться!» — заглушая нестерпимую боль, вонзилась в его голову свербящая мысль…

Обдирая руки об острые камни, перепрыгивая через расщелины, всё дальше от логова бандитов уводил инородок Захар…

Сообразив, что беглецы всё равно выйдут на тропу, лиходеи во всю прыть старались их опередить.

— Стойте!.. — поднял руку вверх Клюв.

— Чево ухляки* навострил? — состроил удивлённую мину Лука.

__________________________

Чичкан* — таракан. Фига* — лазутчик, шпион. Шнырь* — шестёрка.

Лапухи* — сапоги. Бурить* — врать. По-клёвому* — по-хорошему.

Кочева* — голова. Шавыга* — сено. Феня* — воровской жаргон.

Пучки* — пальцы. Ухляки* — уши.

— Слышите? — вытянул вперёд худощавое лицо Клюв.

Едва уловимый шум падающих камней донёсся со стороны, куда скрылись беглецы.

— Давай туда! — кивнул Ларь.

— Куда? Не угнаться нам за ними по каменьям, — прохрипел Шур. — Лучше на тропу спустимся — всё равно они туда выйдут. А тут уж мы их повяжем.

— А коли прямо к каплюжникам выйдем? — пропитым голосом отозвался Лука.

— По делу бакулишь, — поддержал его Клюв. — Атаману скажем, что по неосторожности в пропасть ухнули, — кто проверять будет… А каплюжники где-то здесь, рядом — я чувствую…

— Ну ты и забурил, Клюв, так тебе Атаман и поверит — в пропасть упали. Ходары* повыдергает! — впялился в него глазами Ларь.

— Тогда ты бакуль — а то чего зепало* скалить.

— Лады… скажем, на каплюжников нарвались, ну и постреляем для виду.

— Клёво ты, Ларь, скумекал! — одобрил Шур…

Разрядив в воздух ружья, бандиты спешно повернули в лагерь…

Раннее утро розовыми сполохами задребезжало из-за тёмных силуэтов гор.

— Скорей бы смена, — зевнул Макар, поглядывая на светлеющий горизонт.

Прозвучавший среди предутренней тишины ружейный залп вмиг сбросил с дозорных подбирающийся сон.

— Бандиты! — указывая в сторону выстрелов, крикнул Макар. — Давай подымай наших! А я их здеся встрену.

Не успел Корней сделать шагу, как топот бегущих людей насторожил обоих служивых.

— Я здеся останусь, — схватился Корней за ствол ружья. — Наши сами догадаются что тута чевой-то неладно.

— Вроде как бабы? — протянул Макар руку в сторону появившейся из-за поворота толпы. — Однако и мужик сзади, — разглядел он прихрамывающего Захара.

— Свои! — замахал тот руками, опасаясь, что дозорные начнут палить, приняв их за бандитов.

— Никак наш Захарка? — недоумённым взглядом обвёл напарника Макар. — А кто же там? — раскрыв рот, помаячил он пальцем в сторону лагеря.

— Ну да… — разделил его недоумение Корней.

_________________________

Ходары* — ноги. Зепало* — лицо.

Из лагеря уже бежали поднятые по тревоге люди.

— Беда, беда! — издали крикнул Захар. — Бандиты Поликашку схватили.

— Так вы же вроде как со всеми ночевать легли? — всё ещё не веря происходящему, произнёс Макар…

— Что случилось?! — окинул встревоженным взглядом беглецов Ефим.

— Вот… — показал Макар на Захара.

— Поликашку, Поликашку!.. — тыкал пальцем в сторону Белой горы Захар, задыхаясь от волнения и хватая воздух ртом.

— Что Поликашку?! — подскочил к нему Никита.

— Бандиты схватили, — слёзно-дрожащим голосом ответил Захар.

— Бандиты?! — подхватив ружьё, побежал к лошади Никита.

— Куда?! — встал на его пути Ефим.

— Убьют же его, тятенька! — оттолкнул тот отца.

— И тебя вместе с ним, — почувствовал он на своём плече сильную руку Степана.

— Что же делать?! — с отчаянием вскрикнул Никита.

— Не знаю!.. — мотнул головой Ефим… А эти откуда?! — словно проснувшись кивнул он на инородок.

— М-мы освободили, — виновато заикаясь, ответил Захар.

— Освободители хреновы… Выдрать бы тебя плетьми, да не время, — в сердцах бросил Ефим.

— Что делать будем? — вопросительно взглянул на командира Фёдор.

— Что делать, что делать!.. Думать надо. После этого они будут осторожнее — как теперь к ним подобраться?

— А если мы с Никитой зайдём с обратной стороны? Уберём дозорных, а вы с этой стороны пальбу устроите — вот под шумиху вытащим оттуда Поликашку, а там и повоевать можно — некем им будет перед нами козырять.

— Всё у тебя просто, Стёпа. Сколько наших побьют — ведь их поболе чем вдвое. Тем паче что они в обороне будут сидеть. Да и как ты Поликашку вытащишь на глазах у разбойников? Они тебя и его тут же и прикончат.

— Есть у меня задумка, — лукаво сощурился Степан. — Другого выхода у нас просто нет. Не осилить их нам, пока у них Поликашка, — приставят ему нож к горлу, и придётся нам выбирать.

— Хорошо, — махнул рукой Ефим. — Командуй, Стёпа.

— Вы сейчас подберётесь как можно ближе к лагерю. Внимательно смотрите за другой стороной — как только оттуда появится человек, сразу открывайте огонь по бандитам, отвлекая их от идущего с той стороны.

— Ладно, — пожал плечами Ефим, не поняв до конца Степанова плана. — Ты хоть объясни получше — ведь прикончат же тебя враз.

— Ежели всё получится — само собой всё объяснится.

— Тогда не будем терять времени, — поднялся Ефим. — Светает уже… Вот, возьмите ещё пару пистолетов… А ты здесь с Кучияком при лошадях останешься, — сердито бросил он Захару…

Расспросив подробно Сыгыра, как подобраться с тыла к разбойникам, Степан с Никитой бесшумно скрылись в подступающем к тропе нагромождении камней…

Осторожно ступая по каменным россыпям, они медленно пробирались по указанному Сыгыром пути. Вскоре никем не замеченные казаки оказались с обратной стороны разбойничьего лагеря.

— Эх, Адбая бы сюда!.. Метко ножи кидал, — с досадой произнёс Степан, разглядывая мощную фигуру Беса. — А прикид-то его мне впору будет… Как, Никита, — не дрогнет рука? Отец сказывал, что ты мастер ножи метать, — вот поэтому и взял тебя.

— Не дрогнет, дядь Стёп, — уверенно ответил тот.

— Ну тогда чему быть… — словно собираясь сделать большую работу, плюнул в ладоши и потёр ими Степан. — Ты бери того, что поменьше, — кивнул он на Аркана.

Два блеснувших в лучах зари лезвия кинжалов со свистом прочертили воздух в сторону дозорных. Не успев вскрикнуть, те замертво свалились наземь.

— Фу-у… — облегчённо вытер рукой выступивший пот Степан. — Теперь бы не оплошать… Я сейчас переоденусь — и в логово. Ты заляжешь как можно ближе к бандитам — если чего, прикроешь. Возьми все пистолеты — я одним обойдусь.

Быстро переодевшись в одежду Беса, Степан стал пробираться в лагерь разбойников…

Спустя немного времени ружейная канонада взорвала окружающую тишину. Напуганные грохотом и дымом, лошади разбойников, поднимая копытами куски земли, кинулись по сторонам — подальше от поля битвы.

— Каплюжники! — врезался в ружейные залпы визгливый голос Чичкана.

— Хватайте ружья!.. Куда разбежались все!… — перекрыл его бас Атамана…

Никто из бандитов не обратил внимания на приближающегося к их лагерю Степана. Полагая, что это спешащий на помощь Бес, разбойники, попрятавшись за валунами, вели ответный огонь по казакам.

«Все бандиты с нашими перестреливаются», — отметил про себя Степан, приближаясь к гроту.

— Поликашка… — тихо крикнул он в темноту пещеры. — Никого…

В малом гроте он сразу почувствовал присутствие людей. Двигаясь на ощупь по стенке, Степан наскочил на притихшего Туулая.

— Нет, нет! — замахал руками тот, думая, что лиходеи хотят вытащить его на поле сражения.

Удар кулака заставил утихнуть разволновавшегося инородца.

— Поликашка, ты здесь?..

— Дядь Степан, — послышался рядом слабый голос пленника. — Мы только хотели… — прослезился тот, стараясь подняться на связанные ноги.

— Ладно, ладно — не время сейчас, — перерезал путы Степан. — Давай-ка… — легко подхватил он Поликашку.

Всё ещё надеясь пройти незамеченным, Степан, зорко наблюдая за спрятавшимися в валунах бандитами, спешно зашагал к прикрывавшему его Никите.

— Эй, Бес! Ты куда каплюжника потащил? — услышал он позади себя встревоженный голос.

— Да, какой же это Бес? Этот битюк* поздоровше будет и зепало воротит…

— Стрёму нашу сняли! — эхом откликнулся хриплый бас Шура.

— Щас, я этого асмодея*… — вскинув ружьё, прицелился он в Степана.

Но в тот же самый момент согнулся под метким выстрелом Никиты.

— Филин, Шнырь, — давай за ними! — живо распорядился Атаман, кивнув в сторону исчезнувшего за валунами Степана. — Сдаётся мне, двое здесь. Не дайте им слинять.

— Лады, — понятливо глянул на главаря Шнырь и змеёй скользнул между валунов.

— Угу, — глухо, по совиному, отозвался Филин и последовал за ним…

— Осторожно! — метнулся в сторону Степан, увлекая за собой Никиту и Поликашку.

___________________________

Битюк* — крупный, здоровый. Асмодей* — дьявол.

Чутьё охотника безошибочно заподозрило погоню в едва уловимом шуршании в каменных россыпях.

— Тихо… — пожал плечами Никита, глядя в сторону прекратившейся ружейной пальбы.

— А ну-ка, давай во-он за тот камушек, — кивнул Степан на огромный валун. — Подождём гостей, а заодно и пистолеты зарядим. Сдаётся, втихушку пострелять нас задумали… Ну-ну…

— Да нет никакой погони — не до нас им, — недоверчиво помотал головой Никита. — Забились, наверное, в своё логово — откуда лиходеям знать, сколько наших на той стороне.

— Забились в логово, говоришь, — задумчиво произнёс Степан, вслушиваясь в окружающую тишину… Хорошо, кабы так…

И тут он резко вскочил и чуть ли не в упор выстрелил в ничего не подозревающего Шныря.

— Э-э-э! — закричал идущий следом Филин и, с ходу развернувшись, кинулся восвояси.

— Г-мм… — нервно проглотив слюну, удивлённо уставился на Степана Никита. — Вот это слух!

— Не охотник ты… — утвердительно качнув головой, бросил тот…

— Засада! — жадно хватая ртом воздух, выкрикнул запыхавшийся Филин, с опаской оглядываясь назад. — Шныря кончили!

— Обложили, — прищурив глаз, сделал выводы Атаман. — Много их?

— Не знаю — за камнями попрятались, а мы и выскочили на них.

— Вот что… — почесал затылок главарь. — Похоже, двое их, а сколь там — мы не знаем. Ежели с двух сторон полезут — людей много потеряем, коли будем брандычить*. Укроемся в пещерах, пущай сюда с вараки* попробуют спуститься — как мух

___________________________

Брандычить* — суетиться. Варака* — скала, утёс.

перешлёпаем, заодно и прикинем, много ль их на нашу душу пожаловало. А как стемняется, уходить будем, коль не по силам сладить окажется…

Держа наизготовку ружья, бандиты перебежками стали отступать к гротам, входы в которые тут же ощетинились ружейными дулами.

— Спугались! — воодушевлённый успехом, вскочил Макар Недосекин. — Давай-ка, ребята… — захлебнулся он от прозвучавшего из большого грота выстрела.

— Макар!.. — не успел остановить служивого Ефим.

— Жену и деток моих… — еле слышно вымолвил тот, стараясь уцепиться за гладкие края валуна.

— Эх, Макар… — скорбно произнёс Ефим в наступившей гробовой тишине, нарушаемой лишь тяжёлыми вздохами казаков. — Прямо под сердце… — покачал он головой.

— Сидеть и не высовываться! — строго крикнул командир. — Все здесь ляжем, коли рыпнемся… Хоть и назад казакам отступать не пристало — но и на погибель идти глупо. Сколь нас? — теперь уже одиннадцать: двое мальцы, инородцы только луками размахивают — вот и получается, семеро… Наших дождёмся, а там думать будем, как бандитов из этого логова выкурить.

— Из логова выкурить?.. — глядя в никуда, задумавшись, повторил Фёдор. — А это мысль, — загадочно посмотрел он на Ефима.

— Чего ещё удумал? — непонимающим взглядом ответил тот.

— Так, так… — как бы рассуждая с самим собой, продолжил Фёдор. — А ну-ка, снимай портки, — повернулся он к Антипу Сорокину.

— Чаво-оо? — по-деревенски растягивая слова, выпучил глаза тот.

— Снимай!

— Да вы шо, ваше благородие? У мине одне только — на сменку, — повернулся Антип к командиру, словно прося поддержки.

— Х-мм… — не понимая, пожал плечами Ефим, решив не вмешиваться в затею товарища.

— И чаво вам, господин хорунжий, мои портки снадобились, — ворча, стал выполнять приказание служивый.

— Тут всё с умом нужно сделать, — не слушая Антипа, бормотал себе под нос Фёдор. — Ну-ка, мужики, принесите живицы кедровой или пихтовой, охапку травы свежей и сухой да листьев любых.

— Зачем? — удивлённо открыл глаза Ефим, заинтригованный затеей хорунжего.

— Долго объяснять — увидишь, коли получится.

— Хорошо… — кивнул командир и дал указание Сыгыру выполнить просьбу Фёдора…

Только тот скрылся за поворотом тропы, как оттуда появились Степан и Никита.

— А куда Сыгыр направился? — первым делом поинтересовался Никита.

— Вон… — махнул Ефим в сторону Фёдора. — Удумал чего-то…

— А ты чего к бандитам в логово сунулся и Захара с собой совратил?! — строго взглянул он на сына. — Выпорю дома — сейчас не время.

— Мы… мы… хотели помочь… — всхлипнул Поликашка.

— За такие выходки будешь у печки матери помогать — там тебе место, горе-вояка, — назидательно-осуждающе закончил Ефим.

— Макара убили, — кивнул в сторону бездыханного тела Фёдор.

— Макара? — дрожащими губами повторил Поликашка.

— Макара… — с горечью подтвердил Ефим.

— Вот и отвоевался казак, — тяжело вздохнул Степан, опустившись на торчащий из-под земли камень…

— Хворосту бы — костёр развести, — после непродолжительного молчания отозвался Фёдор.

— Разводи — не перед кем уже таиться… Епифан, поищи чего для костра, — отправил служивого на поиски дров Ефим.

Вскоре, под удивлёнными взглядами товарищей, Фёдор вымачивал три куска нижней части каждой из штанин в разогретой живице.

— Та-аак… — шепча себе под нос, словами сопровождал он свои действия. — Теперь всё это порохом посыплем и ещё внутрь пороху заложим, концы завяжем — один не так туго, чтобы прутик, смазанный живицей и порохом, вставить, да и приспособу тогда не разорвёт. Пусть теперь живица захряснет, и запихаем всё это в кусок штанины поболе, туда же травку вокруг и прутик наружу… Ну вот, теперь только водичкой хорошенько смочить верхнюю штанину, чтобы от травки дыму поболе было. А в две другие штанины ещё и листьев добавим — дым погорше будет. И фитильки поставим покороче.…

— И откуда, Федя, ты всего нахватался? — поняв затею товарища, удивлённо произнёс Степан.

— С мальчишками в детстве баловались, — коротко бросил тот.

— Раз твоя затея — командуй, что нам дальше делать, — хлопнул Фёдора по плечу Ефим.

— Тебе, Стёпа, начинать… закинь-ка вот эту, с длинным фитильком, поближе к разбойничкам. Далее: мы с тобой берём две другие дымовухи и, подобравшись к гротам, зажигаем фитили и забрасываем внутрь. Вы же, — обернулся он к Ефиму, — спрячетесь недалече и возьмёте под прицел оба грота.

— Ну ты, Фёдор, и стратег! — уяснив задумку, с восхищением воскликнул Ефим.

— Ну, с Богом! Давай!..

Дымовуха с зажжённым фитилём, запущенная мощной рукой Степана, упала недалеко от потухшего костра. Вырвавшийся сноп пламени тут же сменился едкими клубами дыма, заполнившего всё пространство вокруг гротов.

— Пошли! — махнул рукой Фёдор. — Ты к малому, я к большому гроту…

Пробравшись сквозь дымовую завесу, казаки почти одновременно забросили самодельные дымовухи в отверстия вертепов* и тут же поспешили к засевшим неподалёку товарищам.

Через некоторое время удушливый кашель и проклятия донеслись из обоих гротов. Дым, разъедающий горло и глаза, гнал лиходеев наружу. Боязливо озираясь по сторонам и водя дулами ружей, они стремились скорее выбраться из окутавшего их лагерь смога, но выбравшись, падали под прицельным огнём казаков. Постепенно воздух стал проясняться, и только из чрева вертепов понемногу исходил скопившийся там чад…

— Неужто всех побили? — осторожно выглянул из-за валуна Корней Герасимов. — Ан нет!.. — прицелился он в высунувшуюся из-за укрытия физиономию Кулака.

— Эй вы, талыгаи*! — всматриваясь вдаль глазами затравленного зверя, выкрикнул Кулак.

— Постой! — резко опустил руку на ствол ружья Корнея Степан.

— Чево скудрошились*?.. За камнями прячетесь… Али уже в шкеры наложили? — видя, что казаки не стреляют в безоружного, вышел из своего укрытия лиходей. — А ну!.. У кого без пушки супротив меня буркала не заиграют?! — раскинув руки, сжал он огромные кулаки.

— Давай-ка со мной, — отложив пистолет, поднялся Степан.

— Стёпа, куда ты?! — попытался задержать его Ефим.

— Ну что?! Врукопашную?! — не слушая командира, засучил рукава Степан.

_________________________

Вертеп* — убежище. Талыгай* — военный.

Скудрошиться* — бояться.

— Ага! — злорадно оскалившись, выхватил спрятанный за спиной пистолет Кулак.

Прозвучавший выстрел вырвал клок сукна на плече казака, окропив кровью мундир.

— Тьфу! — зло сплюнул бандит, выхватив второй пистолет, тщательно целясь и живо отступая к своему укрытию.

— Ах ты зараза! — схватился за ружьё Ефим.

Но прозвучавший сбоку выстрел опередил его. Пистолет в руке бандита клюнул дулом вниз, Кулак изогнулся и, испуская проклятия, рухнул на землю.

— Так-то оно лучше, — приподнявшись, произнёс Никита.

— За мной должок! — зажав ладонью рану, сквозь боль улыбнулся Степан.

— Стёпа, что ты как малое дитя?! С кем на честный бой вышел?.. Давай перевяжу, — отчитал товарища Ефим. — Благодари Бога, что жив остался.

— Ну-ка, казачки, пойдём глянем, что там, — зазывающе махнул рукой Фёдор.

— Одиннадцать, господин хорунжий, — отрапортовал Антип Сорокин.

— Вижу, что не все, — задумчиво бросил Фёдор.

— И там трое, — добавил Ефим, кивнув в сторону побитого Степаном и Никитой дозора.

— Сдаётся мне, что главари затаились где-то, — настороженным взглядом обвёл он лагерь разбойников. — Гроты бы проверить надо… Пошли, ребята, только осторожно…

Тихо ступая, казаки медленно двинулись, прижимаясь к каменистой поверхности утёса. Тишина и задержавшийся сизый дым хлынули из чрева малого грота.

— Похоже, никого, — произнёс Ефим, всматриваясь в едкий смог.

— Инородец только… Очухался ли? Вроде несильно я его саданул, — взглянул на Туулая Степан.

— Он не помеха, — отмахнулся командир.

— Там они… — кивнул Ефим на затянутый дымом вход в большой грот.

— Как их только оттуда выкурить? — вопросительно взглянул на отца Никита.

— Дым весь кверху прижимает — не скоро этот грот проветрится, — стал рассуждать с самим собой Ефим. — Значит, залегли они на пол, и сунься мы туда, так сразу же получим пулю.

— А ежели?.. — задумчиво отозвался Степан, разглядывая распластанного на земле Кулака.

— Что, Стёпа?

— Да сапоги у него шибко приметные, Ефимушка, — расписные, — продолжил Степан. — Видать, у зайсана какого-то взял… Нашёл где-то на свою лапищу.

— Да что тебе его сапоги дались? — с ноткой раздражения бросил Ефим.

— А то, что сотоварищи его наверняка по сапогам признают, ведь выше из-за дыма толком ничего не разглядеть… Придётся мне ещё раз разбойничком вырядиться.

— Ловко придумал… Извини — не понял с ходу твоей задумки, — виновато взглянул командир. — А как же плечо, Стёпа? Ежели чего придётся…

— Терпимо… — прикрыл ладонью окровавленный рукав Степан.

— Возьми вот… — протянул Ефим четырёхствольный «Пеппербокс». — Епифан, сними-ка с этой злыдни обутки.

— В самый раз! — похлопал по расписным голенищам Степан. — Ну, коли чего — не поминайте лихом, — шагнул он в наполненную дымом темноту…

— Чего там?.. Кулак! — раздался откуда-то снизу хриплый бас Атамана.

— Обложили? — прошипел Шиш.

— Угу, — стараясь не закашляться от едкого дыма, ускорил шаг Степан.

— Да ты зепало пригни — снизу посвежее.

— Так это ж каплюжник! — взвизгнул Чичкан, разглядев подошедшего Степана.

— Не дёргайся! — наступил тот на ствол ружья попытавшегося выстрелить бандита. — Лежать, не шевелиться, иначе башку разможжу.

— Ой! А сладишь ли со всеми? — иронически прошипел Шиш. — Двоих приткнёшь, да и то… — осёкся он, узрев направленные стволы «Пеппербокса». — Сурьёзная пушка, — прокряхтев, подытожил Шиш. — Да мне всё одно — что здесь приткнёшь, что опосля в петле болтаться… Думашь, скудрошились?.. Пужаные уже, — пренебрежительно хмыкнул он и тут же молниеносно обхватив ноги Степана, резко дёрнул их на себя. Не ожидавший такого оборота, тот с размаху шмякнулся оземь. Острая боль пронзила его раненое плечо.

— Сюда, мужики! — выкрикнул он, успев перехватить руку с кинжалом.

Раздавшийся выстрел чиркнул пулей по потолку грота — это вовремя подоспевший Ефим успел помешать Атаману расправиться со Степаном.

Вмиг толпа казаков скрутила отчаянно сопротивлявшихся разбойников.

— Выводите! — бросил Ефим товарищам, крепко удерживающим лиходеев.

— Острёмились мы, однако, — с досадой произнёс Атаман, оглядев небольшой отряд казаков.

— Как последние лоховесы*, — добавил Шиш. — Это Филин, выгадок,* забазанил*, как бахалда:* «Засада!» — вот и острёмились… Почти всех наших порешили, — щурясь от яркого солнца, окинул он разбросанные вокруг тела разбойников.

— Тащите сюда этого предателя! — кивнул Ефим на малый грот.

Сыгыр и Епифан кинулись выполнять приказание и вскоре вытащили из пещеры упирающегося Туулая.

— Думал, забыли про тебя?!.. Не-ет! — придётся и тебе за содеянное ответить, — встретил его Степан, не задумываясь, что тот не поймёт русской речи. — Ну вот — теперь все здесь…

______________________________

Лоховес* — мужик, жох. Выгадок* — урод, выродок.

Забазанить* — закричать. Бахалда* — крикливая баба.

— А пушнины негусто, — озадаченно приподнял мешок, набитый Поликашкой шкурками, Никита.

— Куда награбленное дели? — обвёл сердитым взглядом бандитов Фёдор.

— А ты пошарься по округе, может, ещё чего сыщешь, — ехидно пробасил Атаман.

— Думаешь, они тебе скажут? — криво усмехнулся Ефим. — Западло у них добровольно награбленное сдать. Допытываться, куда пушнину и золото спрятали, — только время терять… Отправляться нужно, кабы к вечеру до Бакая успеть…

— Обыщи их, — бросил ему Фёдор.

— Это мигом, — быстренько, по очереди, обшарил бандитов Антип. — А ну, пошли! — замахнулся он ружьём, выгоняя лиходеев из их насиженного логова.

— По-ошли… — лениво повторил Атаман, неторопливо обводя окрестности загадочным, орлиным взглядом.

— Задумал что-то, — заметив поведение главаря, шепнул Фёдор на ухо Ефиму.

— Никита, присмотри-ка за ним повнимательней — не упускай из виду.

Раскалённые послеполуденным солнцем камни жаром дышали в лица пробирающихся по горной тропе людей.

— Передохнуть бы да по нужде сходить, — обливаясь потом, взглянул на Ефима просительным взглядом Мартын.

— Да, не мешало бы, — поддакнул Атаман.

— Скоро уже до лагеря доберёмся, там и передохнёшь, — с суровыми нотками в голосе ответил командир.

— Да моченьки уже нету, — не унимался Мартын.

— Ладно — привал! — согласно махнул Ефим. — Развяжи им руки, Епифан, — пущай нужду справят.

— Ой, свободушка! — потряс затёкшими кистями Мартын. — Теперя и помирать можно, — неожиданно, оттолкнув в сторону Епифана, кинулся он к краю пропасти.

— Держи его! — попытался помешать задуманному Степан. Да только и успел ухватить сзади холщевую рубаху, и каторжник с разбега кинулся в уходящую далеко вниз бездну.

— Прощавайте, мазурики!… — затихающе донеслось из глубины.

Весь отряд опешил от такой неожиданной выходки Мартына. Забыв о других разбойниках, все с замершими лицами глядели в сторону пропасти. Этим замешательством и воспользовался Атаман: выхватив из потаённых складок одежды небольшой нож, он сгрёб стоявшего неподалёку Епифана. Шиш в то же мгновение вырвал у него из рук ружьё.

— Куда! — схватился за пистолет Степан.

— А ну-ка, охолони, а то враз по горлу жуликом, — угрожающе придавил лезвие к горлу жертвы Атаман. — Да и ещё одного каплюжника следом отправим, — скосил он глаза на ружьё в руках Шиша.

— Троих… — поправил тот, кивнув на пару пистолетов за поясом у Епифана.

— Погоди, Стёпа! — рукой преградил путь товарищу Ефим.

— Что, побакулим? — расплылся в торжествующей улыбке Атаман.

— Поговорим… — тяжело вздохнул командир.

— Мы щас сплинтухнём* и этого с собой прихватим, — кивнул главарь на Епифана. — Ежели удумаешь чево — кочеву его в шкерах назад получишь. Коли же не будешь брандычить* — отпустим вашего каплюжника.

— Неужели ты думаешь, что я слову твоему бандитскому поверю?

— А куды ж тебе деваться? Нам терять нечего, ежели чего — четверых с собой утянем… А заместо вашего талыгая вот этого можешь забрать, — кивнул Атаман на подельника.

— Постой! — с недоумением приподнялся Чичкан. — Ка-ак? Своего мазурика каплюжникам сдаёшь?!

— Закрой пасть, ушлец*! — грозно прошипел Шиш. — Никогда ты мазуриком не был, присосался, баглай,* как чичкан, — лишь бы лещуху* набить. Может, ещё слам* с тобой раздербанить*?.. Шаркнуть* бы тебя — да каляжиться* неохота…

— Ну-у!.. Как?! — глядя на Ефима, хитро прищурил глаз Атаман.

— Хорошо… — тяжело согласился тот. — Да только недолго вам по горам бегать — конец будет один.

— А это ещё поглядим, — прошипел Шиш… Убери трущёхи*.

— Уберите… — скомандовал казакам Ефим.

— Так-то оно ловчее будет, — ощерился в довольной улыбке Атаман. — Уходим, Шиш…

— Ловаков* бы ещё… — почесал тот затылок.

— Пошли, пока лафа* идёт, а ловаков у аракшиков* возьмём, — стал медленно отступать Атаман, как живым щитом прикрываясь Епифаном.

__________________________

Сплинтухнуть* — убежать. Брандычить* — суетиться. Ушлец* — бродяжник.

Баглай* — дармоед. Лещуха* — пузо. Слам* — добыча. Шаркнуть* — убить.

Раздербанить* — поделить. Каляжиться* — мараться. Трущёха* — ружьё.

Ловаков* — лошадей. Лафа* — удача. Аракшики* — инородцы.

— Да-а… — недовольно мотнул головой Степан, когда разбойники скрылись из виду. — Ни Мирона, ни бандитов… Самых главарей отпустили… Стрелять надо было! — в сердцах крикнул он.

— В кого, Стёпа? В своего?! — вскинул плечами Ефим. — Мы в Епифана — они в нас — так выходит?.. А стрелять бандиты умеют. Ведь это Атаман Макара порешил. Успел заметить я: лишь на миг промелькнуло его лицо в проёме грота — и тут же выстрел, прямо под сердце вскочившему Макару. У самого душу выворачивает, что так получилось… Недоглядели… А вам приказано было глаз с бандитов не спускать — а ты?! — зло впился он взглядом в Антипа.

— Ну, так видал, чево ентот клеймёный сотворил — враз жизни себя лишил… Ажно нутро всё перевернуло.

— Я тебе так нутро переверну — век помнить будешь, — сунул служивому под нос кулак Ефим.

— Чего теперь кулаками размахивать, — махнул рукой Фёдор. — В погоню нужно отрядить половину людей — выследить и схватить их.

— Не так всё просто, Фёдор, — возразил командир. — Учуют погоню — уйдут и Епифана на куски порежут. Тогда уже точно упустим лиходеев… Подумать нужно, а сейчас пошли в лагерь — до ночи бы успеть до Бакая…

Молча, подавленные произошедшим, казаки добрались до оставленных под присмотром Кучияка и Захара лошадей…

— Ой-йой-ёй… — приговаривал Сыгыр, печально разводя руками и рассказывая Кучияку о случившемся.

Через короткое время разговор их перешёл на полушёпот, словно договариваясь о чём-то важном, инородцы то и дело размахивали руками.

— Ага! — поднимаясь с валуна, громко выкрикнул Кучияк и направился к Ефиму. Будто боясь, что кто-то со стороны услышит их разговор, он начал быстро нашёптывать на ухо командиру.

— А что — это можно попробовать! — просиял Ефим. — Бери коня, и ждём от тебя хороших вестей…

— Сыгыр укажет вам дорогу! — выкрикнул Кучияк, пришпорив коня…

Вкратце объяснив товарищам придуманную Кучияком затею, Ефим дал команду возвращаться в селение Бакая…

Утомлённое долгим июньским днём солнце краем багрового диска выглядывало из-за снежной шапки возвышающейся на западе горы, когда отряд Ефима подошёл к окутанному вечерней дымкой селению инородцев.

Конец ознакомительного фрагмента.