Школа над преисподней

Эли Фрей, 2021

Это могла быть обычная история о школьных буднях: о первой любви и первом предательстве, дружбе и травле, борьбе за лидерство и слепоте взрослых. Это могла быть история об отчаянной, болезненной привязанности изгоя Жени из 11 «б» к популярной красотке Саше из 11 «а»… …Если бы не разбитое окно, которое запускает цепочку жутких событий. И вот уже два дружных класса враждуют. Конфликт перерастает в кровавую войну, которая грозит обернуться… убийствами. Война в параллели все переворачивает с ног на голову. Саша и Женя меняются ролями: теперь она – изгой, а он – в лидерах. Саша уверена: кто-то специально стравливает классы. И он не успокоится, пока не превратит школу в преисподнюю. Но вдруг монстр окажется тем, кого ты впустил в свое сердце?

Оглавление

Урок 8. Бойкот как форма влияния: природа, ресурсы, возможности

Женя

Я на тусовке. На настоящей, реальной тусовке в гараже у Марка. Он позвал весь 11 «б», и меня — тоже. Я не верил до сих пор. И вроде я сидел на продавленном диване, залпом допивал третий стакан с колой и «Уайт Хорс», и вокруг все галдели, смеялись, вели себя так, будто я не чужой, все по плану, но я упорно не верил. Оставался настороже, нервничал. Вот сейчас кто-нибудь обратит на меня внимание и рыкнет: «А этот что тут делает?» И тогда все наконец-то поймут, что я тут лишний. Но пока все шло как шло.

В гараже Марка не было ни одной машины, а только продавленный диван, пара кресел и стеллажи со всяким хламом. Под ногами — дощатый пол с люком, ведущим в подвал, в царство банок с соленьями. Над головой — железный потолок с висящей на проводе лампочкой Ильича. В воздухе стоял запах сырости, железа и спирта.

Все обсуждали драку. Ашек было больше, нас — меньше, но если бы не Валерия Антоновна, мы бы их уделали. Все обсуждали, какие мы дружные и сплоченные.

Вдруг Марк посмотрел на меня и нахмурился. Сердце сжалось: вот и случилось то, чего я боялся. Сейчас меня выгонят. Я — изгой. Этого не изменить.

— Эй, подлейте Жеке! У кого виски? — бодро крикнул Марк.

Кто-то мигом налил мне четвертый стакан. Марк подмигнул и поднял свой.

— Хочу выпить за Жеку! Он просто гребаный Халк, раскидал всех одной левой! Жек, если бы не ты, я бы сейчас был в больничке. За тебя!

— За Жеку! — поддержали все, и я очумело чокнулся со всеми, до конца не осознавая, что же сегодня произошло.

О надвигающейся стрелке я узнал после того, как Саша меня отбрила, — когда выходил из школы. У ворот я увидел ссору между 11 «а» и 11 «б». Панферов наезжал на наш класс: только что прошел учительский совет, на котором решилась судьба Тани. Ее исключили. Проходящий мимо учитель, сурово посмотрев на ребят, велел расходиться. И тогда ашки позвали бэшек на Собачью Поляну. Это место для разборок: уединенный пустырь, отгороженный деревьями. Судя по угрожающему тону ашек, я понял, что это не просьба. Если бэшки не пойдут, будет хуже. Бэшки согласились, хотя их было меньше.

— Я с вами! — сказал я. Что-то меня дернуло, я даже подумать не успел.

Ашки хмыкнули, бэшки посмотрели одобрительно. Марк благодарно кивнул мне. Им сейчас были нужны все.

Мы дошли до пустыря в гробовом молчании, а потом разделились на два лагеря. Первым выступил Панферов. Обратился он прямо к Марку:

— Таню исключили из-за вас. Она не крала ваш дерьмовый ежедневник, вы сами его украли и взломали журнал, а подставляете невиновных. Пора ответить.

— Панферов, ты вообще в своем уме? — огрызнулся Марк. — На хрена нам самим себе оценки портить?

— Меня это не волнует. Вы сами взломали журнал, а теперь Чайку исключили!

— Ваша Таня просто дрянь. — Марк выступил вперед. Со стороны ашек навстречу тоже вышло несколько человек. — Она получила что заслуживает.

— А может, ты сам спер ежедневник, Черепанов? Мразотная крыса. — Панферов сплюнул в сторону Черепанова. Марк толкнул его.

Вся армия Севера тут же накинулась — пятеро на одного. Завязалась драка. На одного бэшку приходилось по одному-два ашки. Каждый дрался со своим противником, а вот Марк — с четырьмя в одиночку. Его быстро повалили. Я ринулся на помощь, но меня тоже прижали к земле. Мы продолжали яростно отбиваться. Марк перевернулся и подставил противнику подножку, тот упал, а я тут же вскочил и кинулся еще на кого-то из нападавших. Тут нам помогли другие ребята. Марк умудрился подняться на ноги.

Раньше я не подозревал, что во мне столько сил, — дрался я за троих. Марк не отставал. Вдвоем мы взяли четверых: стояли спиной к спине, действовали на удивление слаженно, как будто тренировались драться в паре много месяцев.

Девчонки поначалу не лезли в общую свалку — цапались больше на словах. Но тут наша Соня вцепилась Чайке в волосы, девчонки-ашки тут же накинулись на Соню и стали бить ее сумками, девчонки-бэшки в ответ тоже замахали сумками и принялись толкаться.

Непонятно, чем бы все кончилось, но тут появилась Сашка, а следом — Валерия Антоновна. Учительница остановила драку и лишила нас бала. Все заверещали, стали спорить и оправдываться. Тогда я и понял, что Осенний бал — очень важное для одноклассников мероприятие и потерять его — катастрофа. А самое ужасное — все с ненавистью уставились на Сашку. Я понял: крайней будет она, а не училка.

Валерия Антоновна, разогнав нас, проследила, чтобы оба класса отправились по домам. Я так и не увидел Сашку. Я не знал, что делать; шел в стороне ото всех. Бэшки обсуждали драку, возмущались и ругались, на меня никто не обращал внимания. Вроде еще пять минут назад я был частью коллектива, и вот снова — изгой. Там, в эпицентре драки, я почувствовал, как в груди разрастается удивительно теплое и сильное чувство — чувство принадлежности. Теперь оно испарилось. Я снова один, как и всегда. Я уныло плелся позади всех. Но тут Марк обернулся, замедлил ход и поравнялся со мной.

— Эй, Жек, давай с нами в гаражи? Обсудим все, выпьем.

И вот я в гаражах, со всеми. Я — герой. За меня пьют, меня хлопают по спине, хвалят, восторгаются моей отвагой.

— Чего такой хмурый? — Рядом села Дина. — Все празднуют, а у тебя похороны. Это мне они грозят, моя же мама драку спалила, и все на мне ка-а-ак оторвутся…

— Да вряд ли тебе что-то сделают, — успокоил ее я. — Если кому и сделают, то Сашке Орловой. А ты вообще не парься.

— Ага, а как же твой папа? Зверствовал он, а мстили тебе…

Вспоминать это было тяжело, но я снова возразил:

— Там другое. Я своего отца поддерживал, а ты на мамину сторону не встаешь.

Дина залпом выпила полный стакан.

— Эй, эй, чего-то ты резво! — ошарашенно воззвал к ней я.

Чтобы Дина рвалась напиться? Это что-то новенькое! Но она уже требовательно протянула пустой стакан Марку, который был на разливе.

— Да достало все, — в сердцах сказала Дина и, получив новую порцию, отпила. — Паршиво, когда мама — учитель. Все косо смотрят на тебя: «Ну с этой все понятно, у нее пятерки в картонной коробке вместо кукурузных хлопьев хранятся».

Я вдруг почувствовал с Диной удивительное родство. Она озвучила мои давние мысли.

— Как знакомо, — грустно улыбнулся я. — А ведь у тебя на самом деле не дом, а казармы, и пашешь с утра до ночи… И никому ведь не докажешь…

Дина подняла на меня глаза, протянула стакан, и мы чокнулись.

— А сейчас еще и старый хрыч этот вечно к нам таскается, — процедила Дина. — Мама заставляет с ними сидеть за ужином, грозится скотчем привязать к стулу, если сама не соглашусь. Ненавижу его, а все еще прикалываются надо мной, будто я только и рада видеть его кости у себя дома.

— Да расслабься, они не со зла! — Я легонько приобнял Дину.

— Все равно, бесит, — кипятилась она. — Сдался он мне тыщу раз. Нашелся батя!

— Ну, если тебя задевают шутки, покажи всем, что ты не одобряешь этот роман.

Дина задумчиво посмотрела на меня.

— И что мне сделать? Публичное заявление?

— Да нет, но нужно как-нибудь показать, что ты со стадом. А если… если ты со стадом, то тебя не тронут, такие правила.

Динка замолчала, разглядывая пыльную банку на стеллаже и обдумывая мои слова. Но уже скоро ее попросили спародировать нашу латиничку — у Дины здорово получались такие сценки. Она вышла в центр гаража и изобразила, будто спит. Потом, вздрогнув, проснулась, покопалась в невидимой сумочке, достала воображаемую фляжку, смачно к ней приложилась и пустилась в пляс. Гараж взорвался смехом.

Я ушел в свои мысли. Думал я теперь о Саше и о нашей ссоре.

Я жалел, что выбросил чертов кофе в урну. Повел себя как ребенок, который не получил того, чего хочет. Глупый обиженный мальчишка… Мне уже семнадцать. В семнадцать надо по-другому решать проблемы. И смотреть на них шире.

Когда Дина закончила выступление и все обновили стаканы, я решил сказать тост.

— Я хочу выпить за нас. — Я поднял стакан. Пятый? Седьмой? Я не знал. — Вы не поверите, как я рад быть рядом с вами. Марк, спасибо, что позвал. Еще пару дней назад я и подумать не мог, что буду со всеми вами в одной компании за пределами школы. Вы не представляете, как это для меня важно. Кто-то из вас знает, что со мной произошло. — Я обвел взглядом старожилов. — Кто-то нет. В любом случае знайте, что раньше я был совсем другим. Но я изменился, и я рад, что вы дали мне новый шанс. Теперь я — часть компании. Я чего-то стою.

Марк чокнулся со мной и произнес:

— За тебя, бро. Я рад, что ты с нами.

Саша

Когда Валерия Антоновна разогнала всех с Собачьей Поляны, я ушла одной из первых — из-за страха, обиды и злости, как на учительницу, так и на одноклассников, нынешних и бывших. Как Валерия могла так сказать? Надо же так подобрать слова! «Если бы Саша не сказала…» Прозвучало так, будто я настучала. А я ничего не рассказывала ей. Ляпнула про Собачью Поляну на нервах, но сразу поправилась. Почему Валерия Антоновна ко мне прицепилась? Какого черта она побежала за мной? А одноклассники? Эти их возмущенные взгляды… Они что, действительно подумали, что я позвала Валерию? За кого они меня принимают?

Я шла быстро, пиная опавшие листья, тяжело и шумно дыша. Хотела как лучше — остановить драку, а получилось — хуже не бывает! Что завтра будет в школе?

— Орлова! А ну подожди! — раздался сзади требовательный голос Севера.

Моей первой мыслью было пуститься наутек, но гордость не позволила. Не хотелось показывать, что я боюсь его. Я остановилась и обернулась. Ко мне направлялась небольшая группа ашек — Панферов и его эскорт. Дело плохо.

— Саш, я что-то не до конца понял слова Валерии. — Сева начал миролюбиво, но взгляд — цепкий, колючий — выдавал его истинные намерения. — Про тебя.

Он остановился рядом и вопросительно на меня посмотрел. В его белесых волосах мелькали еловые иголки.

— Я не знаю, откуда она узнала про поляну, — сухо отозвалась я.

— У тебя же с ней были в это время занятия. И она сказала — от тебя. С чего бы?

— Не знаю. Я ничего ей не говорила.

— Совсем ничего? — Север словно пытался залезть мне в голову. — Может, все же дала какой-то намек? Случайно?

Он всегда умел влиять на людей: все ему расскажешь помимо воли. Я вздохнула и… выложила правду. Как увидела толпу на пустыре, как сбежала от Валерии, соврав про затопленную квартиру. И про то, что упомянула Собачью Поляну, тоже.

— Я случайно сказала про поляну, без подробностей. А Валерия зацепилась. Я не приводила ее! Она, видимо, сама что-то почуяла или посмотрела в окно.

Север кивнул и задумался. Казалось, мои слова его убедили. Я немного выдохнула. Он должен мне поверить!

— Знаешь, во всем этом есть одна нестыковка, — наконец снова заговорил Север. В животе у меня словно завязался тугой узел. — Перед тем как Валерия объявилась, ты кричала о том, что сюда идут учителя.

Я похолодела. Я совсем забыла об этом! Панферов торжествовал. Он-то все помнил с самого начала и проработал каждую свою реплику. А я попалась в ловушку, у меня ведь просто вылетело из головы, как я кричала об учителях.

— Я соврала! Я хотела остановить драку. Я не стучала.

Панферов поморщился.

— Орлова, прекрати уже врать. Уши вянут.

— Признайся, что стуканула, найди силы, — добавил Дима.

— П-п-просто скажи. Мы понимаем, что т-т-ты хотела как лучше, — миролюбиво сказал Рома.

Они говорили все. У всех были разные методы, у кого-то кнут, у кого-то пряник. От их слов кружилась голова, а я так устала что-то доказывать. В груди поднялось возмущение: почему я должна оправдываться?

— Мне больше не о чем с вами говорить. Я этого не делала. Точка, — твердо сказала я и, развернувшись, быстро зашагала прочь.

— Не точка, а запятая-тире, Орлова. Будут последствия, — ледяным тоном бросил Север мне в спину.

Я боялась, что меня догонят, но на удивление от меня отстали. На сегодня.

Придя домой, я выпила залпом три стакана воды — так пересохло в горле от нервов. И чего я нервничаю? Я не виновата.

Я наскоро поела и сразу взялась за уроки, потом — за домашние дела: хотелось отвлечься. Я запустила стирку, убрала кухню и ванную, помыла полы и приготовила ужин. Родители, вернувшись, очень обрадовались. За едой мама спросила, как мои дела, но я отделалась общими словами и перевела тему, спросила, как дела на работе. Маму понесло — она обожает такую болтовню. Стала жаловаться, что новый заказчик не понимает, чего хочет, а так как клиент «сытный» — это в переводе с маминого языка означало «приносит фирме много денег», — начальник маму из-за него активно пинает, хотя тоже не понимает, чего тот хочет. Папа о работе говорить не любит, хотя она у него определенно поинтереснее. Мама работает в рекламе, а папа — в игровой индустрии. Мой папа для нашего класса что-то типа иконы, он участвовал в создании сценариев для очень популярных игр. А вот я игры не любила и абсолютно в них не разбиралась.

Всю весну и часть лета родители работали дома из-за пандемии, но с июля вернулись в офисы. Я сначала очень радовалась их удаленке — я за всю жизнь родителей столько не видела, сколько за эту весну. Но потом их ежедневное присутствие дома стало утомлять. Я ведь привыкла к полной самостоятельности: сама решала свои проблемы, отвечала за дом, а тут с меня вдруг сняли эти полномочия. Более того, родители стали активно вмешиваться в мои дела и чуть ли не уроки проверять, как у маленькой! Б-р-р.

Ночью я долго ворочалась с боку на бок. Все мне мешало. Было то жарко, то холодно; подушка казалась то слишком жесткой, то чересчур мягкой. Все тело затекало, я никак не могла подобрать удобную позу, но хуже всего были мысли. Они бесконечно вертелись в голове. Я накручивала себе все новые последствия сегодняшних неприятностей. Насколько они будут ужасны? Что меня ждет?

* * *

Когда я проснулась наутро, ситуация с одноклассниками уже не казалась мне такой катастрофической. До чего же по-разному воспринимаются проблемы ночью и утром! Сейчас я удивлялась своей ночной реакции на происходящее. И чего я разнервничалась?

В школьном холле, у зеркала, я увидела Свету. Она поправила прическу и направилась в раздевалку.

— Свет! Свет, подожди! — крикнула я, но подруга меня не слышала.

Я нагнала ее в раздевалке.

— Ты чего не отвечала на сообщения? Я вчера тебе отправила штук двадцать! И звонила.

Света повесила вещи и молча вышла из раздевалки.

— Эй, ты чего? — Я возмутилась: она меня даже не подождала!

Быстро сняв и повесив куртку, я ринулась догонять Свету.

— Ты уже в курсе, что вчера произошло? — спросила я подругу, поравнявшись с ней в коридоре. Светы не было на разборках, она ушла раньше. — Наши все передрались из-за Таниного исключения, а потом Валерия пришла. У нас сейчас что? Химия? Эй, Свет? Свет? — Я пощелкала пальцами перед лицом подруги. Она будто меня не видела. — Эй, ну ты чего? Снова на что-то обижаешься?

Света молчала. Шагая рядом по лестнице, я судорожно думала, что сделала не так.

Нас обогнали бэшки. Среди них был Марк.

— Крыса! — бросил Черепанов, а Кауц схаркнул мне под ноги. Я с каменным лицом обошла плевок и сделала вид, что мне вообще все равно. Это было почти правдой. Сейчас меня больше волновало отстраненное поведение Светы. Что с ней опять?

Мы зашли в кабинет.

— Всем привет! — поздоровалась я.

Я ожидала, что на меня сейчас, как всегда, накинется толпа, чтобы отобрать тетрадь и переписать домашку. Но все сидели и… молчали. Никто на меня не смотрел. Сердце кольнула тревога, но я стала успокаивать себя: это они такие из-за Чайки.

Я села к Свете, за нашу парту. Но подруга мигом схватила свои вещи и пересела в другое место. Голова у меня окончательно пошла кругом.

— Не поняла? Может, объяснишь нормально, что я сделала не так?

Света проигнорировала вопрос. К ней подошла компания — Север, Рома и Карина, одна из фанаток Севера, постоянно вившихся вокруг него.

— Свет, не хочешь сегодня с нами к пруду? Мы хотели катамаран арендовать. Погода такая хорошая, последние теплые деньки, — предложил Север.

— В-в-винишка возьмем. — Рома подмигнул ей.

— Я не против. — Света обрадованно кивнула. — Во сколько?

Компания стала обсуждать время. Я хлопала глазами. Куда я попала? В какой-то альтернативный мир? Света не выносит Панферова, а теперь собралась с ним тусить? Во дела! Чем же я ее так обидела, если она уже готова бухать с Севером?

Я решила повторить химию, обнаружила, что забыла дома учебник, и обернулась.

— Толь, можно твой учебник? — спросила я. Толя проигнорировал вопрос. — Я быстро. — Ноль реакции. — Толь?

И снова нет ответа. Толя уткнулся в телефон. Я схватила с его парты учебник, и только тогда он отреагировал: выхватил его у меня и положил подальше.

— Ну ладно, ладно! — Я примирительно подняла руки и обернулась к сидящей через ряд Юле. — Юлек, можно учебник на пять минут? Быстро повторю.

Юля тоже на меня не реагировала.

Я встала и огляделась. Все сбились в кучки, в одной что-то обсуждали, во второй обучались новым приемам пенспиннинга. На меня — ноль внимания. Обычно я, наоборот, находилась в центре суеты, а сейчас меня просто взяли — и выселили на периферию.

В голове наконец мелькнула смутная догадка. Мой класс объявил мне бойкот!

— Эй! Кто-нибудь? Але, народ, вы меня слышите? — громко позвала я. Не услышать было невозможно. — Что с вами? Вы прикалываетесь? Але, Дим? Маш? Лиза? Ром? Салтыков, не делай вид, будто ты чем-то увлечен в телефоне, ты пялишься в черный экран! — Я прошлась по рядам. — Я знаю, что с вами происходит, — сказала я с наигранной веселостью. — Это из-за вчерашнего, да? Решили меня бойкотнуть?

Все продолжали заниматься своими делами: писать в тетрадях, сидеть в телефоне, общаться, крутить ручки.

— Вы серьезно? Думаете, это такое наказание, да? Ошибаетесь. Вы сами себе вырыли яму. Только попробуйте попросить у меня домашку! И не ждите, что я стану после этого организовывать вам дискотеки и походы. И Осенним балом занималась в основном я. Если бы не я, его бы не то что отменили, его бы просто не было! — На последних словах я уже перешла на крик, настолько обозлилась.

Я остановилась у парты Севера, копавшегося в телефоне. Все упорно делали вид, что меня нет, а я никак не могла отдышаться и прийти в себя. А потом я взяла — и смахнула вещи со стола старосты. Вниз полетели учебник, тетрадь. По полу покатились ручки. Север молча все собрал, даже не взглянув на меня. Это было так на него непохоже! Я отступила, плюхнулась на свой стул, взяла телефон и занялась скачкой электронного учебника. Посмотрим, кому этот бойкот сделает хуже. Да вы без меня и дня не продержитесь!

На переменах я копалась в телефоне, снова и снова обновляя новости в соцсетях, где ровным счетом ничего не происходило; просматривала посты, совершенно мне не интересные; писала сообщения, которые тут же стирала, не отправив. Я вышла отвечать домашку и на химии, и на биологии, и на литературе, и везде у меня были пятерки. Я вовсю изображала, что мне нет никакого дела до этого бойкота, гордо и молча пережевывала злость и скрывала обиду. Но обида была. И потрясение.

Как они могли так поступить? И с кем — со мной! Как могла моя Светка? А Толя? Я же всегда давала ему списывать! Юле, Вите и другим помогала с лабораторками, Малика выручала в столовой — давала когда 50, когда 100 рублей, и не всегда он возвращал. Про Ваню я вообще молчу! Я спасла его от бэшек! А теперь он спокойно отвернулся от меня, как все? Я не узнавала одноклассников. Вдруг оказалось, что люди, которых я знаю много лет, совершенно мне чужие. И непредсказуемые. Я всегда выкладывалась ради них. Клянчила нам поездки, дискотеки и праздники. Все на себе тащила. И вдруг выяснилось, что это ровным счетом ничего не значило. Они отвернулись по щелчку. Значит, вся наша дружба была понарошку, у меня здесь нет настоящих друзей.

К пятому уроку обида задушила гордость. Увидев, как Света на перемене куда-то выходит, я направилась за ней. Она зашла в туалет. Я влетела за ней и захлопнула дверь. Света обернулась.

— Тут никого нет, — сказала я. — Так что перестань делать вид, будто я невидимка. Что происходит, Свет? Что за цирк вы устроили? — Я заметила, что Света смотрит на дверную ручку. — Я не выпущу тебя, пока мы не поговорим.

Вид у Светы был беспомощный. Она колебалась, нарушить бойкот или нет. Наконец, она тяжело вздохнула и решилась все мне объяснить.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я