Каждый второй уик-энд

Эбигейл Джонсон, 2020

Впервые они увидели друг друга на соседних балконах дома, в который должны были приходить каждый второй уик-энд. После смерти старшего брата шестнадцатилетний Адам замкнулся в себе, а его родители разъехались. Теперь он во всем винит отца, но вынужден навещать его два раза в месяц. Джолин мечтает стать режиссером и снимать фильмы. Но она поняла, что этой мечте не суждено исполниться, когда ее отец ушел из семьи. Жизнь не всегда похожа на кино со счастливым финалом. Но каждый второй уик-энд, который Адам и Джолин проводят вместе, дает им надежду на лучшее.

Второй уик-энд

9–10 октября

Джолин

Есть такой известный научно-фантастический фильм 1950-х годов об инопланетянах, захватывающих Землю, только люди не догадываются об этом вторжении, потому что пришельцы похищают людей и заменяют их братьями по разуму, которые выглядят точно так же. Там еще что-то про капсулы. Наверное, мне стоило бы выбрать время и посмотреть этот фильм, хоть я и не фанат научной фантастики, снятой до 1970-х годов.

И все же было бы полезно узнать, как люди победили инопланетян в том фильме — ведь они победили, не так ли? — потому что я была уверена на девяносто шесть процентов, что один из пришельцев поселился у меня на кухне.

Он выглядел в точности как моя мать. Оливковая кожа, гладкий темный пучок, руки «Сары Коннер из “Терминатора-2”». Но инопланетянка допустила одну роковую ошибку — нацепила фартук.

— Попробуй сказать мне, что ты пришла с миром.

— Ради всего святого, Джолин, у меня чуть сердечный приступ не случился. — Моя мать, инопланетянка, отмахнулась от меня и снова склонилась над гигантской кастрюлей, стоявшей на плите.

Держась по периметру кухни, я придвинулась ближе, пока не добралась до раковины на рабочей поверхности «островка». Я смочила пальцы водой и стряхнула капли на нее.

— Прекрати, Джолин. Что с тобой сегодня?

— Хм, значит, ты тоже видела «Знаки»^[10]. Я всегда думала, что пришельцы с их водобоязнью, прибывающие на планету, которая на две трети покрыта этим веществом, слишком глупы, чтобы выжить в таких условиях.

— Так вот ты о чем? Ты видишь во мне И-Ти?^[11]

— Скорее королеву из фильмов «Чужой». — Я выудила из ящика стола зажигалку для свечей и щелкнула ею, выбивая пламя. — А я — Эллен Рипли^[12].

— Ты смотришь слишком много фильмов.

— Кто-то же должен меня воспитывать.

Моя мать, инопланетянка, помолчала, а потом повернулась ко мне.

— Обидно, когда ты говоришь такие вещи.

В другой жизни, в другом фильме эта нотка боли в ее голосе заставила бы меня остановиться. Но все это не напоминало умильную сцену, в которой мать и дочь сначала ругаются, а потом одна из них разряжает обстановку, обсыпая другую пригоршней муки, и ссора перерастает в веселую кулинарную бойню с нежным примирением в финале. Мы с мамой никогда не дотягивали до хеппи-энда, и, если у меня и оставались какие-то сомнения относительно ее мотивов в тот день, коричневая стеклянная бутылочка, которую она тайком пыталась засунуть в карман фартука, избавила меня от них. В животе поселился знакомый холод. Эта бутылка явно не из кухни.

Я открыла рот, потом закрыла и снова открыла.

— Извини.

— Как дела в школе? Футбольная тренировка?

— Поучительно, как всегда. — Ладони взмокли, когда я уставилась на выпуклость в кармане ее фартука. — Как у тебя… Ты опять за свое?

Моя мать-инопланетянка пропустила вопрос мимо ушей.

— Ты голодная?

Все сжалось у меня внутри.

— Неправильно. Моя мать никогда бы не задала такой вопрос. И у нее нет фартука.

— Вообще-то фартук у нее имеется. И она стряпала еще до твоего рождения. Во всяком случае, некоторые блюда.

— Я тебе не верю.

Она вынула ложку из кастрюли и протянула мне, чтобы я попробовала.

Я с опаской посмотрела на суп. Как и моя мать инопланетянка, он выглядел совершенно безобидным снаружи, но я-то знала, что это лишь видимость.

Ее рука задрожала, когда я не ответила.

— Это минестроне^[13]. Я приготовила его для тебя.

— Сначала ты.

Ложка с грохотом упала на рабочий стол, и кипящая оранжевая жидкость расплескалась во все стороны.

— Проклятье, — прошептала она. И тут же хлынули слезы. — Почему ты не можешь быть доброй и открытой? Почему не можешь улыбнуться и съесть тарелку супа? Черт возьми.

Я дрожала всем телом, наблюдая за ней. Откуда мне знать, что она положила в этот суп? Логично предположить, что мое состояние после еды будет оцениваться как нечто среднее между «слишком больна, чтобы ехать к отцу» и «не настолько больна, чтобы мчаться в больницу». Она проделывала такое раньше — не часто, но этого хватило, чтобы я больше не ела ничего из ее стряпни перед отъездом к отцу на выходные.

— Ты обожгла себе руку.

— Я знаю. — Красные рубцы поднимались вдоль костяшек пальцев и тянулись к самому запястью. — Это просто суп, Джолин.

Никогда ничего не бывало просто чем-то.

— Теперь все труды насмарку. — Она подняла огромную кастрюлю с супом, которого хватило бы, чтобы накормить дюжину человек, и вылила содержимое в раковину. Крошечные овощи и половинки макарон засорили слив, не давая оранжевому бульону стекать быстро. Она повернулась ко мне, опускаясь на пол. — Почему бы тебе не поесть суп?

Живот скрутило так, словно я его уже отведала.

— Ты никогда не варила мне суп. Ты никогда ничего для меня не готовила.

— Я не инопланетянка.

Но другого объяснения я не находила; моя реальная мать никогда не крутилась на кухне.

— Именно так и сказал бы инопланетянин.

Все еще в слезах, она улыбнулась мне:

— Умница.

Прошло несколько минут, но из моей груди больше ничего не вырвалось. Из ее груди тоже. Суп все еще наполнял раковину. Мама по-прежнему сидела на полу — вернее, снова на полу, на этот раз в обнимку со стаканом, наполненным янтарной жидкостью, который подносила к губам.

Я обхватила себя руками.

— Ты же должна отвезти меня к отцу.

Долгий глоток был ее ответом.

— Я не сяду с тобой в машину, и у меня нет времени идти пешком.

Отцовская квартира находилась всего в десяти минутах езды от нашего дома, но добираться туда пешком пришлось бы гораздо дольше.

Она восприняла это замечание как тост.

Я опустилась на пол напротив нее, и мой голос дрогнул, когда я заговорила.

— Зачем ты это делаешь?

Вопрос так и остался открытым — на меня устремился безучастный взгляд, пока стакан не опустел и не наполнился снова. Смакуя вторую дозу, она остановилась и нежно провела пальцами по рубцам на своей руке.

— Иногда я думаю… была бы я до сих пор замужем, если бы у меня не появилась ты?

Если бы так сказала моя мать, меня бы это более чем покоробило. Я посмотрела на инопланетянку.

— А разве папа изменял тебе до того, как ты родила меня?

Инопланетянка уставилась в пустоту.

— Он всегда мне изменял. — Затем ее взгляд переместился на меня и дорожную сумку, которая все еще висела у меня на плече. — Иди и убери это.

Я медленно закрыла глаза и тут же снова их распахнула.

— Ты же знаешь, что я не могу.

— Джолин. Не спорь со мной сегодня.

— Я должна быть в квартире отца к шести часам.

— Это мои выходные.

Даже если она вдруг забыла — чего с ней никогда не бывало, — папин адвокат наверняка уже позвонил и напомнил ей, что, без сомнения, и вызвало демонстрацию домашнего ужастика с супом. Ярко-красные рубцы на ее запястье и руке явно причиняли ей боль. Даже трезвой ей было бы трудно вести машину. У меня возникло подозрение, что она это знала и, возможно, намеренно ошпарила себя, с одной-единственной целью.

Я подтянула колени к груди.

— Когда ты борешься с этим, всегда получается еще хуже.

Мой телефон зазвонил прежде, чем она успела ответить. Мы обе знали, что это папин адвокат, еще до того, как я посмотрела на экран.

— Здравствуйте, мистер Кантос. Да, я знаю, что это выходные у отца… Она здесь… — Я взглянула на инопланетянку, которая смотрела прямо перед собой, осушая второй стакан. — К сожалению, она не сможет меня подвезти.

Легкая улыбка заиграла на ее губах.

— Я вызову Uber, но могу немного опоздать… Нет, в этом нет необходимости… — От ужаса мой голос повысился на октаву. — Я действительно не думаю… мистер Кантос… — Я отвернулась и попыталась говорить шепотом, чтобы не услышала инопланетянка. — …Все мы знаем, что бывает, когда они приближаются друг к другу. — Я прикусила внутреннюю сторону щеки и осторожно подбирала слова, чтобы не ляпнуть чего-нибудь такого, что потом навлекло бы на меня неприятности. — Уверена, вы понимаете. — Я закончила разговор и уставилась прямо перед собой, как моя мать-инопланетянка.

За мной должна была приехать Шелли.

Адам

Это казалось невозможным, но папина квартира выглядела хуже, когда я увидел ее во второй раз. Конечно, я знал, что ремонтом он занимается, но все еще чувствовал мамины пальцы, вцепившиеся в мою рубашку, когда она обняла меня перед отъездом, и ощущал ее дрожь, которая передалась мне, когда она заставила себя отлепиться.

Так что да. Все выглядело хуже.

— Да ладно тебе, старик. — В голосе Джереми не угадывалось ни капли недовольства. Хотя мама цеплялась и за него. — Мы позвоним ей после ужина. Завтра и в воскресенье тоже. — Он закинул обе наши сумки в багажник и захлопнул крышку. Прямо-таки Эверест добродушия этот наш Джереми.

Два года назад я бы оценил этот жест.

Два года назад Грег не только сгладил бы острые углы, но и заставил бы нас вовсе забыть об их существовании.

Два года назад отец еще не съехал от нас и я не стоял на изрытой выбоинами парковке, в то время как моя мама проводила очередной уик-энд без сыновей. Я уже приготовился оглушительно хлопнуть дверцей машины, чтобы вконец разозлить Джереми, когда меня опередили — кто-то зверски хлопнул дверцей другой машины.

— Джолин! Я еще не закончила с тобой разговор!

Я оглянулся и увидел, как Джолин отходит от красной спортивной машины — с сумкой на одном плече и косой, перекинутой через другое плечо. Она повернулась, пятясь, чтобы ответить Шелли, которая стояла у распахнутой дверцы своей машины.

— Но тебе давно пора его закончить.

Шелли с таким же остервенением захлопнула свою дверцу.

— Я не виновата в том, что твоя мать швырнула мне в голову стакан.

Я почувствовал, как у меня округлились глаза, и взглянул на Джереми. Тот тоже, похоже, ошалел.

— Нет, но ты должна была сидеть в машине, — произнесла Джолин, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — С запертыми дверями и работающим двигателем. Вот что от тебя требовалось.

— Мы договаривались, что ты будешь ждать меня на улице.

Джолин остановилась. Она даже сделала несколько шагов в сторону Шелли, и я обратил внимание на ее растрепанную косу.

— Но ты ведь не хочешь знать, почему меня там не было? Ты не хочешь знать, что она напилась и повалила меня на пол, когда раздался звонок в дверь, или что до этого она пыталась отравить меня, чтобы я осталась в постели на выходные. Ты не захочешь ничего этого знать, потому что не можешь рассказать моему отцу или его адвокату, иначе суд решит, что мне лучше жить здесь постоянно.

Мы с Джереми оба повернули головы в сторону Шелли и увидели, как на ее лице сменилось несколько оттенков красного, прежде чем она отвела взгляд.

— То-то и оно. — Джолин отвернулась и зашагала к дому. — Вот почему тебе пора заткнуться. — Она рывком распахнула дверь и тут наконец увидела нас с Джереми. Надо отдать ей должное, выражение ее лица ничуть не изменилось. Она удерживала мой взгляд достаточно долго, чтобы у меня запылали лицо и шея, после чего вошла внутрь. Мгновение спустя Шелли проскользнула вслед за ней.

— Все еще хочешь жаловаться на жизнь? — спросил Джереми и, задевая меня плечом, направился к дому.

Я замер на пороге, уставившись на нее и гадая, не галлюцинация ли это. Голоса папы и Джереми вывели меня из ступора и заставили шагнуть в комнату. Я закрыл за собой дверь и запер ее на замок.

— Что ты здесь делаешь? Как ты вообще сюда попала?

Она, следуя моему примеру, понизила голос:

— Я переняла твою технику лазания по балконам. Хотя, скажу тебе, это гораздо труднее без преимущества в росте. Да и мокрый металл очень скользкий. Ты это знал?

Я едва заметно покачал головой.

— Подожди, давай начнем со «что».

— Что я здесь делаю? — Она жестом обвела кровать. — В твоей комнате?

В подтверждение я широко распахнул глаза, прежде чем метнуться взглядом к двери, которую фактически забаррикадировал своим телом. Если бы папа или Джереми услышали ее… Впрочем, Джереми уже ее слышал — мы оба слышали — там, на парковке. Когда она выкрикивала какие-то странные вещи о своей маме. Мой взгляд медленно скользнул по ней. Я еще раньше заметил ее небрежно заплетенную косу, но вблизи увидел торчащие во все стороны спутанные пряди, как и порванные на одной коленке джинсы — что не выглядело как дизайнерский замысел. Довершала картину царапина на щеке.

— Это все твоя мама? — спросил я, не в силах скрыть беспокойство в своем голосе.

— Что? — Она окинула себя взглядом и чуть не рассмеялась. — Ах это. Нет. Волосы растрепались от ветра, который так и норовил сбросить меня с крыши, пока я перелезала через перила, царапина — от слишком тесного контакта со стеной, а джинсы я порвала, когда приземлилась на твой балкон. Хотя в целом вышло изящно.

Я не очень-то ей поверил, но, прежде чем успел спросить что-нибудь еще, в дверь забарабанили кулаком.

— Адам. Выходи. Мы едем ужинать.

Я посмотрел на дверь, потом перевел взгляд на Джолин. Стук продолжался.

— Эй, открывай. Пойдем.

Она вскинула брови, словно ей было любопытно, как я выйду из положения, скрывая у себя в комнате девушку, в то время как отец и брат стоят за дверью. Учитывая, что она рисковала гораздо большим, чем просто сломанной ногой, перелезая на мой балкон, самое малое, что я мог сделать, — это послать брата куда подальше.

— Не могу. Меня тошнит. — Я расправил плечи, шагнул к двери и повернулся к Джолин вполоборота.

— Ты просто мелкий… — Ручка задребезжала, когда Джереми попытался силой открыть дверь. Отец спросил, в чем дело, и стук прекратился. — Все в порядке. Но Адама тошнит. Надо было остановиться где-нибудь по дороге, чтобы его вырвало.

Дверную ручку снова дернули, на этот раз более деликатно.

— Адам, с тобой все в порядке? Тебе что-нибудь нужно?

За меня ответил Джереми:

— Он в порядке. Пусть остается и отоспится.

Послышался разговор, но я особо не вслушивался. Все кончилось тем, что Джереми убедил папу уйти и оставить меня в покое.

— Мы тебе что-нибудь привезем, если потом тебе станет лучше, — сказал папа. — У тебя есть мой сотовый. — Входная дверь открылась и закрылась через минуту.

— Тебя ведь не тошнит на самом деле? — спросила она, пристально глядя на меня.

— Нет, это мой обычный цвет кожи. Я бледнолицый.

— Так я могу побыть у тебя немного? Не всю ночь, конечно, только до тех пор, пока Шелли не заснет?

— Да. — Я уселся в изножье кровати, довольный собой. Надо же, так легко избавился от Джереми и папы! — Оставайся сколько захочешь.

Она лучезарно улыбнулась мне и, когда я почувствовал, что снова начинаю краснеть, сжалилась надо мной и окинула взглядом комнату.

— Все очень даже мило. Похоже на номер в дешевом мотеле из ужастиков с резней. — Ее брови взметнулись. — В общем, уютненько.

Я огляделся. Пожалуй, это похоже на правду.

— Не расстраивайся ты так. Твоя квартира могла быть залита кровью, и я все равно нашла бы ее гораздо более привлекательной, чем моя хибара.

— Из-за Шелли? — спросил я, и мой взгляд упал на картинку с яблоневым садом над кроватью.

— Ну не умен ли ты?

Я вовсе не чувствовал себя умным. Меня как будто… загипнотизировали. С тех пор как я переступил порог, мне удавалось отвлечься от нее лишь на несколько секунд. Она приковывала к себе мое внимание, даже не прилагая к этому усилий. К тому же она много говорила. Ее голос становился немного сдавленным, когда ей не хватало воздуха, но она успевала выпалить еще одну-две фразы, прежде чем сделать глубокий вдох и продолжить. Шелли тоже поражала меня этим, но ее беспрерывная болтовня казалась удушающей. Напротив, многословность Джолин меня совсем не утомляла.

Она бродила по комнате, заглядывая в ящики комода и в шкаф. Все мои вещи лежали в сумке, так что я не возражал.

— Хочешь, я помогу тебе распаковать вещи?

— Зачем?

— Ты не собираешься их выгружать?

— Не планировал.

Джолин примостилась на углу кровати. Ее каштановые волосы были настолько длинными, что она практически сидела на них. Я никогда еще не видел таких волос в реальной жизни.

— Хочешь дам совет? Как товарищ по несчастью, ребенок разведенных родителей? — Она тут же вскинула руки, когда я попытался возразить. — Извини, как ребенок разведенных ребенку раздельно проживающих родителей. — По ее тону можно было догадаться, что она считает это различие формальностью. Я почувствовал, что во мне пробуждается злость, знакомая мне по первой нашей встрече. — Не трать энергию на пустяки.

— Пустяки?

— Да, ты знаешь, все эти мелкие акты бунта вроде жизни на чемоданах и…

— Курения?

Ее губы дернулись, и она сдержала улыбку, столь неуловимым движением мгновенно остудив мой гнев.

— Ладно, да, и курение тоже. Хотя в свою защиту могу сказать, что я вынуждена прибегать к средствам, которые напоминают обо мне даже в мое отсутствие, поскольку я почти не видела отца в течение нескольких месяцев. В последний раз, когда он стоял у моей двери и умолял меня пойти с ним поужинать… — она жестом показала на мою дверь, — это было… о, никогда.

— Серьезно?

— Нет, — ответила она, теребя свою косу. — Я все это выдумываю, чтобы ты меня пожалел.

И зачем она это говорит?

— Мне жаль.

— Не будем о нем. Давай лучше поболтаем о тебе. — Она снова вскарабкалась на колени, перекинула косу через плечо и стала расплетать пальцами спутанные пряди. — Ты так и не сказал мне, что твоя мама думает о нашей фотке. Понравилась, да?

Я недоуменно заморгал. Мне снова вспомнилась мама на кухне и выражение ее лица, когда я показал ей фотографию. С того момента я смотрел на фото глазами матери и видел на ней Грега.

— Дай-ка угадаю. — Джолин перекатилась на живот и свесилась через край, выискивая что-то под кроватью, так что ее невероятно длинные волосы растеклись по полу. — Она считает, что я слишком симпатичная для тебя. Не расстраивайся, — добавила она. — Когда выйдешь из лопоухого возраста, ты станешь невыносимо милым. — Тут она подняла глаза и увидела мое лицо — пылающее, но не от ее поддразнивания, а от мыслей о Греге. — Вау, какой ты чувствительный. — Она повернулась и села лицом ко мне, откинув волосы с глаз. — Я просто подкалываю тебя. И даже если не так, ты и сейчас сносно милый, Адам. Сносно — это, считай, милый. К тому же мне нравятся твои уши. Они у тебя первыми загораются, как светящий нос Рудольфа^[14], когда ты смущаешься.

Словно по команде, кровь прилила к моим ушам.

— Честно говоря, более чем сносно милый, но ты, вероятно, и сам это знаешь. Слушай, так вот почему ты так сильно краснеешь? А ты можешь использовать это как суперсилу флирта?

Своей неугомонной болтовней она буквально оттащила меня от края пропасти, даже не догадываясь о том, где я оказался и почему. Печаль, таившаяся в глубине моего сознания, когда я думал о Греге, отступила, когда щербатая улыбка Джолин затмила собой весь мир и заставила меня улыбнуться. И она еще думала, что это я обладаю сверхспособностями.

— Ну, так как? Как твоей маме фотография?

Оправившись от первоначального потрясения, мама довольно долго разглядывала портрет, после чего заметила, что Джолин очень симпатичная. И с этим не поспоришь. Оба раза, когда мы виделись в прошлые выходные, я обращал внимание только на ее косу, но теперь рассмотрел и сами волосы, густые и слегка волнистые. Красивые. И улыбалась она тоже красиво. Ее верхняя губа была чуть тоньше нижней, а подбородок немного заострен, и улыбка делала ее похожей на эльфа или другое сказочное существо. Озорное, склонное к чему-то опасному.

Я не думал, что мама смотрела на ту фотографию и видела что-то помимо Грега. Но она попросила сделать для нее еще одну фотку, и я не мог ей отказать, понимая, что маме нужно за что-то цепляться, когда нас с Джереми нет рядом, пусть даже это всего лишь картинка.

— Ей понравилось, — сказал я. — Так что да, миссия выполнена. И она ждет еще одну фотографию, если ты не против.

— Ну, не знаю. Ты опять будешь злиться на меня?

— Пока ты не лобызаешь меня в кадре, думаю, обойдется без скандала.

Джолин несколько раз постучала себя указательным пальцем по подбородку.

— Хм. Обычно я не люблю работать с такого рода творческими ограничениями, но если ты настаиваешь… — Она на коленях проползла ко мне через кровать и протянула руку. — Адам, как там тебя, думаю, это начало прекрасной дружбы.

Я бы назвал это началом просто чего-то.

Джолин

В субботу, когда я проснулась и выглянула в окно, мне открылась сверкающая белоснежная страна чудес — зрелище невероятно редкое для начала октября. Улицы еще не чистили, и машины внизу выглядели пушистыми белыми шарами. Впервые с тех пор, как начались мои выходные у отца, я не сразу натянула одеяло на голову в надежде сократить день, проспав как можно дольше. Какое странное ощущение, когда пробуждение одаривает не привычной хандрой, а бурей эмоций, не говоря уже о мурашках предвкушения. Идеи плясали в голове, когда я спрыгнула с кровати и снова подбежала к окну. Я схватила камеру и запечатлела туман моего дыхания на стекле, а потом нарисовала улыбающееся солнце высоко в углу.

Я замешкалась у двери, прислушиваясь. Тишина. И все же я медленно и осторожно повернула ручку. Шелли называла себя «жаворонком», но за все это время лишь пару раз встала раньше меня. Не то чтобы я горела желанием состязаться с ней. Я пробежалась глазами по гостиной, прежде чем распахнула свою дверь.

На цыпочках я поплелась на кухню, соорудила себе завтрак и даже обыскала овощной ящик Шелли: мне кое-что оттуда понадобилось для осуществления моих планов на день. Экипировавшись по-зимнему, я тихонько, как ниндзя, проскользнула в коридор, развлекаясь тем, что представляла себя в боевике в стиле Джона Ву^[15]: прижимаясь к стене, пробираясь бочком к квартире Адама. Я едва удержалась от попытки исполнить виртуозный номер паркура^[16], который мне наверняка бы не удался, но выглядел бы так круто в серии крупных планов.

Я остановилась перед квартирой Адама и прислушалась. Он сказал, что обычно просыпается намного раньше отца и брата. Я собиралась проверить это утверждение и тихонько постучалась.

Первое, о чем я подумала, когда он открыл дверь: как несправедливо, что его укладка «только что с постели» выглядит настолько стильно, когда у меня на голове творился такой шухер, словно я спала в реактивном двигателе. А следом пришла мысль о том, что он улыбнулся, увидев меня. И от этого мне вдруг стало жарко в пальто.

— Привет, — сказал он хриплым ото сна голосом. Видимо, это первое слово, он произнес сегодня.

— Привет. — Я раскачивалась взад-вперед на носках, необъяснимо возбужденная. — У меня есть идея насчет нашей следующей фотографии для твоей мамы. Это станет одновременно и сценой для фильма, над которым я работаю, если ты не возражаешь против небольшой услуги за услугу.

Он оглядел мой прикид, включающий шарф, шапку и перчатки.

— Конечно, дай мне секунду почистить зубы и все такое, а потом я хватаю пальто, и мы идем.

Видимо, у мальчишек сборы растягиваются на целую вечность. Шли минуты, и я вздохнула, опуская сумку с камерой.

Из квартиры напротив, через одну от Адама, вышел парень лет под тридцать с редеющими светлыми волосами и улыбнулся мне. Не знаю, чем это объяснить, но его улыбка меня совсем не тронула, не то что улыбка Адама.

— Привет. Не думаю, что мы встречались раньше. Я только что сюда переехал.

Я переступила с ноги на ногу, поворачиваясь к нему спиной, и вытащила свой телефон. У меня не было настроения любезничать с соседями. Ну, со всеми, кроме Адама.

— Сожалею, — пробормотала я.

Парень рассмеялся слишком громко для шутки, а я сделала вид, что отвечаю на звонок, надеясь, что он уловит намек.

Намек он понял, хотя и не сразу.

— Ладно, не отвлекаю. Надеюсь, как-нибудь поутру еще увидимся. Мы, ранние пташки, должны держаться вместе, верно?

Я вроде как кивнула и рассеянно махнула рукой в его сторону, делая вид, что увлечена разговором по телефону. После того как он ушел, мне пришлось прождать Адама еще пять минут, он появился в верблюжьем пальто с флисовым воротником. От укладки «только что с постели» не осталось и следа, зато поблескивали влажные волосы. Легкая щетинка на подбородке тоже исчезла, и теперь его кожа выглядела совершенно гладкой. Мне стало интересно — он побрился для фотографии или для меня?

Я подхватила свою сумку.

— Я себя сегодня чувствую пятилетней.

— Да ладно, — произнес он с неуверенной улыбкой. — А что это значит?

Я вытащила из кармана морковку от Шелли.

— Когда ты в последний раз лепил снеговика?

— Может, в детском саду.

— Тогда мы перенесемся назад, в те времена, когда ели зубную пасту и спали по часам. — Я схватила его рукой в перчатке, отчего он округлил глаза, и потащила к лестнице. — Не то чтобы я когда-нибудь ела зубную пасту. — Я оглянулась на него через плечо. — Но ты вроде как похож на тех, кто это делал.

— Ты довольно злая для девушки, которой я позволил болтаться в своей комнате весь вечер, — сказал он, но в его голосе прозвучал намек на смех.

— Ты не отрицаешь любовь к зубной пасте.

— А что ты тогда делала в детском саду?

— Я была воришкой. Таскала все самое вкусное из ланч-боксов других детей. А потом как ни в чем не бывало разгуливала с пакетами чипсов, спрятанными в колготки. Поверь, я бы предпочла быть пожирателем зубной пасты.

— Так ты была девочкой со странностями?

— О нет, я была очень популярна. — Я ухмыльнулась ему и толкнула двойные стеклянные двери подъезда. — У меня была самая вкусная еда.

Я повела его на площадку у соседней начальной школы, огороженную невысоким забором, перепрыгнуть через который не составляло труда. Конечно, дети могли уничтожить нашего снеговика в понедельник, но мне хотелось дать ему шанс.

Я наснимала много кадров с акцентом на руках Адама, пока мы скатывали фрагменты туловища и громоздили их друг на друга, после чего отступили назад, чтобы оценить результат.

— Хм, — ухмыльнулась я.

— Да, кажется, мы что-то не то сделали.

— Или, наоборот, сделали блестяще. Смотри, он будет снеговиком средних лет с пивным животом.

— Или мы случайно поменяли местами нижнюю и среднюю части туловища.

— В любом случае я его украшу. — Я добавила нос-морковку и отыскала два камешка для глаз. Он все еще выглядел незаконченным, но поблизости не оказалось ни одного дерева с ветками, до которых мы могли бы дотянуться, поэтому я размотала свой шарф и завязала его на шею снеговика. — Так гораздо лучше. — Я осмотрела наше безрукое творение и сделала медленный панорамный снимок. — Вот что чувствовал доктор Франкенштейн. Ха.

— Не совсем то, на что ты надеялась?

— Не совсем. Я имею в виду, посмотри на него. У него нет рта. Он не знает, как выразить свои чувства. — Я подалась вперед. — Ты счастлив, Мистер Снеговик? Ты будешь обвинять нас в своем паршивом детстве? — Я показала на нашего снеговика и повернулась к Адаму. — Ну, я ничего не могу сделать, когда он в таком виде. Может, у тебя получится поговорить с ним?

Адам шагнул вперед и положил руку на плечо Мистера Снеговика, одновременно проделывая что-то другой рукой, чего я не могла видеть. — Вот, — сказал он, отступая в сторону. — Он простил нас и готов воспитывать собственных неполноценных детей.

У Мистера Снеговика под носом был вырезан полукруг. Он улыбался. И я тоже.

Мы расположились перед Мистером Снеговиком, убедившись, что он хорошо виден на заднем плане, и сделали снимок. Адам не позволил мне даже прикоснуться к телефону и целую минуту внимательно рассматривал фотографию, прежде чем решил, что все получилось.

— Доволен собой? — спросила я, когда мы отправились на детскую площадку в поисках аттракционов, не успевших покрыться льдом.

В ответ он лишь пожал плечами. Ну и ладно.

Качели оказались единственным доступным развлечением.

— А твои родители ладят друг с другом? — спросила я, работая ногами и снимая на камеру свои коленки, в то время как Адам лишь слегка покачивался.

— Уточни, что значит ладят.

— Они могут разговаривать друг с другом без адвокатов? Или находиться в одном помещении, не выкрикивая непристойностей? Пристают к тебе с просьбами шпионить для них?

— На прошлой неделе моя мама испекла папе его любимый пирог и передала с братом. Просто так.

— Вау. Это… даже не знаю, как это назвать.

Адам повернулся ко мне, обвивая рукой цепочку качелей. Я не могла удержаться и на несколько секунд подняла камеру, делая вид, будто хочу убрать ее в сумку, а на самом деле — чтобы запечатлеть его.

— Все так запутанно. Люди расстаются, когда больше не любят друг друга. Когда мой отец съезжал, мама помогала ему собрать вещи. Они в буквальном смысле делали это вместе.

— Ты наверняка догадываешься, почему они разбежались.

Адам опустил взгляд на свои руки. Похоже, я задала не тот вопрос. Может быть, произошло что-то ужасное, как если бы его родители узнали, что они родственники. Я подавила дрожь и сменила тему разговора, пока Адам окончательно не впал в ступор.

Мы покинули качели и нашего снеговика и побрели обратно. Снег повалил крупными хлопьями. Чем ближе мы подходили к дому, тем медленнее протекал наш разговор, пока не иссяк на парковке.

— Что ж, было весело, — сказала я.

— Да. — Адам держал руки в карманах и с таким интересом разглядывал здание, словно забыл о моем существовании.

Супер.

Я взглянула на наш этаж.

— А там будет совсем не весело.

Его губы едва шевелились, когда он ответил:

— Да.

Я бы могла сказать, что уже и сейчас не весело, но сомневалась, что он услышит. Наверное, наивно было думать, что ему захочется весь день развлекать меня, спасая от Шелли, поэтому вместо того, чтобы показать свое разочарование, я приняла бодрый тон и попятилась к двери.

— Ну что ж, думаю, еще увидимся.

— Погоди, ты что, уходишь? — Он чуть не споткнулся, когда побежал за мной, не заметив выбоины в асфальте.

Я замедлила шаг.

— Ты получил фотографию, я провела съемку, и ты явно хочешь остаться наедине со своими мыслями, так что… — Я отступила назад.

Он слегка кивнул.

— Да, справедливо. Мне очень жаль, но я еще не знаю, как с этим быть. — Он бросил быстрый взгляд на окна квартиры своего отца и снова посмотрел на меня.

Я пожала плечами и тихо сказала:

— Никто не знает, как с этим быть.

— Но мы все равно должны это терпеть.

На это я ничего не ответила.

Он целеустремленно направился ко мне, и мое сердце неожиданно забилось быстрее, когда мне пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Сегодня действительно было весело. И, честно говоря, даже не знаю, что бы я делал, если бы ты не пришла и не забрала меня с собой. Я пойму, если тебе нужно идти, но, может, ты не… — Приподнялась его рыжевато-коричневая бровь, и у меня участился пульс.

Мои губы дернулись, и он покраснел.

— Мне не нужно идти, во всяком случае, если ты можешь предложить что-нибудь получше.

— Уточни, что значит получше.

— Только не Шелли.

Адам усмехнулся.

— Заметано.

Адам

Наверное, я — худший в мире игрок в покер.

Отец и Джереми уехали в закусочную, а мы с Джолин сидели на ковре в нашей гостиной с опустевшей миской из-под попкорна и растущей кучей соленых крендельков, конфет и всякой всячины, пригодной для ставок. Я поймал ее на слове, когда она попросила предложить что-нибудь получше, чем Шелли, и мы долго бродили по окрестностям, прежде чем вернулись в квартиру моего отца, как только они с Джереми уехали.

День получился на удивление веселый, хотя она практически обчистила меня час назад и уже присматривалась к моей футболке с лого «Филадельфия Флайерз»^[17]. Когда я проиграл еще одну партию, она закатилась злодейским смехом, подгребая к себе весь выигрыш.

— Ты жульничаешь.

— Почему неудачники всегда так говорят? — Она подмигнула мне и принялась сдавать карты.

— Нет. — Я откинулся назад и положил голову на сиденье дивана. — С меня хватит. Мне больше нечего проигрывать.

Джолин тоже откинулась назад, опираясь на руки.

— Я бы так не сказала.

Когда она снова покосилась на мою футболку, я расхохотался.

— На мне она будет смотреться гораздо лучше.

— С этим не поспоришь. — На ней все хорошо смотрелось, даже пухлое пальто, которое она надевала на прогулку. — Но я все равно завязываю.

Она направила на меня видеокамеру. Я уже начинал привыкать к этому, учитывая, что она почти не выпускала из рук свою игрушку.

— Да ладно тебе. Я прямо-таки чувствую, что на этот раз проиграю.

Я рассмеялся.

— Ты еще и врушка. Нет, ни за что. Я не собираюсь в прямом и переносном смысле проигрывать в карты последнюю рубашку. Оставь мне хоть каплю достоинства, ладно?

— Достоинство переоценивают. К тому же… — Она нахмурилась и зарылась в куче своей добычи. — Кажется, я выиграла его в последней партии. — Я пихнул ее ногой в носке, и она в ответ, отложив камеру, швырнула в меня печеньем «Орео». Я потянулся и поймал его ртом.

Мы оба хохотали, обстреливая друг друга мелочевкой, когда вошли папа и Джереми. Мой смех тут же оборвался. Джолин же потребовалось с полминуты, чтобы прийти в себя. И еще больше, чтобы последовать моему примеру и встать. Она то и дело поглядывала на меня, словно не зная, как реагировать, как будто ее никогда не застукивали за тем, что она не должна делать, и ей не устраивали головомойку наподобие той, что ожидала меня.

Папа бросил взгляд на наши карты и нехитрую снедь, а потом повернулся к холодильнику и сунул туда пакеты с едой навынос. Джереми стремительно шагнул ко мне.

— Ты — ничтожество, тебе это известно?

Мышца дернулась на моей щеке.

— Я не собираюсь ездить с ним обедать, чтобы облегчить ему чувство вины за то, что он ушел от мамы.

Джереми сделал еще один шаг ко мне, и Джолин пришлось отступить, чтобы он в нее не врезался. Она поскользнулась на разбросанных по полу картах и схватила меня за руку, чтобы не упасть. Я уже собирался отпихнуть Джереми, когда она восстановила равновесие и улыбнулась.

— Я в порядке. — Она посмотрела на моего брата. — Кстати, меня зовут Джолин. А ты, должно быть, Джереми. — Она представилась без малейшей неловкости, как будто не мой брат только что едва не сбил ее с ног. Он сглотнул, и на мгновение показалось, что ему стало стыдно. Затем его лицо снова посуровело.

— Я просто…

Джолин кивнула и уселась на пол, скрестив ноги, после чего собрала карты и начала их тасовать.

— Что скажешь, Джереми? Хочешь, тебе тоже сдам?

Мы оба с одинаковым изумлением уставились на нее.

— Полагаю, ты знаком с Техасским холдемом^[18]. Кстати, сколько, по-твоему, стоят твои часы?

Джереми хмуро посмотрел на нее, потом повернулся ко мне.

— Уведи ее отсюда.

Я оттолкнул его одной рукой.

— Ты так разговариваешь с девушками, но меня называешь ничтожеством?

— Да, и могу это повторить. — Джереми подался вперед. — Ты ноешь, жалуешься на головную боль, чтобы снова пропустить ужин с нами, а потом приглашаешь к себе подружку?

Мое лицо вспыхнуло, и я сжал кулаки.

— Это его право, — подала голос Джолин, открывая три карты. — И ты напрасно кипятишься.

Джереми все еще пытался пригвоздить меня взглядом. Эффект получился не таким угрожающим, как ему хотелось бы, потому что я был выше ростом.

Как будто осознав, что ему нужно увести Джолин из квартиры, пока его сыновья не перегрызлись, папа вернулся в гостиную.

— Адам, — сказал он. — Ты собираешься меня представить?

С огромным усилием я перевел взгляд с Джереми на него. На мгновение моя ярость из-за поступка брата перекинулась на отца. Но, когда он посмотрел на Джолин, выражение его лица оказалось полной противоположностью тому, что продемонстрировал Джереми. Он даже улыбнулся ей. Я кивнул и протянул ей руку, чтобы помочь подняться.

— Это Джолин. Из соседней квартиры. Джолин, это мой папа.

— Джолин? Так ты приходишься Шелли…

— Я — никто Шелли, — перебила она его, на мгновение почувствовав себя неловко, как и должно быть в подобной ситуации. — Шелли просто «встречается» с моим отцом. — Она добавила воздушные кавычки. И тут же мой гнев начал рассеиваться.

— Ну что ж, Джолин, приятно познакомиться. Ты можешь приходить в любое время, когда мой сын бывает здесь, пока я тоже дома, но Адаму не разрешается приглашать девочек, когда он один.

Она выглядела так, словно хотела рассмеяться, но у нее хватило здравого смысла сначала встретиться со мной взглядом. Настроение у меня поднялось, но губы лишь дрогнули.

— О, вы это серьезно? — спросила Джолин.

Джереми указал на дверь.

— Ага, так что лови намек и проваливай.

Отец не колебался ни секунды. Он схватил Джереми за плечо и потащил его на кухню, откуда вскоре донесся резкий шепот.

— Я все равно уже ухожу, — крикнула Джолин и похлопала меня по руке. Одним губами она произнесла «извини» и дернула уголком рта. Когда она наклонилась за камерой и туфлями, я тоже нагнулся.

— Ты не сделала ничего плохого, и тебе не нужно уходить.

— Да, — сказала она, поглядывая в сторону кухни, где отец распекал моего братца. — Но, думаю, мне пора. К тому же на сегодняшний вечер у меня запланировано пылкое свидание с Феррисом Бьюллером^[19].

Я сказал что-то насчет того, чтобы прогуляться завтра, и в этот момент, очевидно по настоянию отца, Джереми вернулся и принес самые скупые извинения.

Джолин попятилась к двери и открыла ее ровно настолько, чтобы протиснуться боком.

— Расслабься, Джереми. Именно понимание делает возможным для таких людей, как я, терпеть таких, как ты. Пока, Адам.

Я опустил голову, чтобы скрыть улыбку, и прошел в свою комнату, не взглянув ни на отца, ни на Джереми.

Примечания

10

Американский фантастический триллер 2002 года с комедийными и драматическими элементами.

11

Центральный персонаж фантастического фильма «Инопланетянин» (1982), режиссер С. Спилберг. Трогательное и беззащитное существо с огромными глазами и очень длинной шеей, которое случайно осталось на Земле, когда его «летающая тарелка» вынуждена была улететь.

12

Главная героиня серии фильмов «Чужой».

13

Блюдо итальянской кухни, легкий суп из сезонных овощей, иногда с добавлением макарон или риса.

14

Рудольф, красноносый северный олень — персонаж литературы и кинематографа, которого отличает от его сородичей красный светящийся нос.

15

Китайский и американский кинорежиссер, монтажер, сценарист.

16

Искусство передвижения в пространстве с использованием только собственного тела, когда окружающие предметы (скамейки, бордюры, деревья, лестницы) воспринимаются не как преграды, а как препятствия.

17

Профессиональный хоккейный клуб из Филадельфии.

18

Иногда просто холдем — самая популярная на сегодня разновидность покера, игра с двумя карманными и пятью общими картами, используемыми всеми игроками при составлении комбинаций.

19

«Феррис Бьюллер берет выходной» — американский комедийный фильм режиссера и сценариста Джона Хьюза.