Даже если я упаду

Эбигейл Джонсон, 2019

Жизнь семнадцатилетней Брук изменилась в тот день, когда ее старший брат Джейсон убил своего лучшего друга Кэлвина. Лишившись тех, кто был ей дорог, Брук вынуждена будет отказаться и от давней мечты о профессиональном фигурном катании. Но вот она встречает Хита, младшего брата погибшего Кэлвина. Девушке кажется, что только он может понять ее, но парень предпочитает держаться от Брук подальше. Хит явно ненавидит ее, но Брук чувствует, что ее тянет к нему все больше и больше. Неужели преступление, которое совершила не она, может сломать ей жизнь?

Глава 12

Дафна ни разу не глохнет, пока я еду по нашей длинной подъездной дорожке и сворачиваю на Бойер-роуд. Мне нравится, что все дороги в округе грунтовые, и это особенно приятно после небольшого дождя, когда земля плотная и красноватая. Они как будто становятся живыми. До других домов несколько миль, но землистый запах скота и навоза ударяет в нос задолго до того, как я вижу ранчо Макклинтоков. Одинокие коровы поднимают головы, когда я проезжаю мимо, и я с нежностью оглядываю мягкие коричневые тела, пока они не исчезают из виду. Я поворачиваю на запад, на Пекан-роуд, которая уводит меня дальше от города, и дорога становится менее четкой, с пучками дикой травы между давнишними следами шин. Джейсон был прав, когда говорил о том, как редко теперь ездят по этим проселкам.

Чужак может даже не заметить выцветшего указателя, который отмечает поворот на Хэкменс-роуд, но я узнаю его и во сне. Вскоре я поднимаюсь на холм над берегом пруда и удивляюсь тому, как лихорадочно бьется сердце. Хит не ждет меня у раскидистого виргинского дуба, и я убеждаю себя в том, что он и не собирался сюда приезжать. Кажется нелепым всерьез думать о том, что мы договаривались, хотя и туманно, о встрече, и уж тем более надеяться на то, что кто-то из нас придет. И все же я здесь и не могу сказать, что не испытываю некоторого разочарования от того, что меня никто не ждет.

Я останавливаюсь на вершине холма, опускаю руки на колени и, пока двигатель работает на холостом ходу, заставляю себя посмотреть в сторону дерева. Этот участок дороги даже названия больше не имеет. В нескольких милях позади остался ржавый столб, но, если на нем когда-либо и висел указатель, никто не помнит, что он обозначал. Это дорога вдоль пруда Хэкмена, а уж как пруд получил свое название — такая же большая загадка, как и безымянный проселок. На мили вокруг нет ни дома, ни строения. Зеленые травы по обочинам растут высоко, дико и так густо, что при сильном ветре колышутся морскими волнами, переливаясь золотисто-желтыми брызгами полевых цветов.

Солнце все еще высоко, и гладкая поверхность пруда сияет янтарным блеском. Выгоревший добела причал пустынен, но я знаю, как приятно пройтись босиком по шелковистым изношенным доскам. Именно в такие летние дни мы с Лорой и Джейсоном спешили сюда, спрыгивали с велосипедов, скидывали обувь — если вообще были обуты — и мчались наперегонки к мосткам. Какую бы фору ни давал нам Джейсон, он всегда выигрывал. Обычно ему хватало времени развернуться, чтобы торжествующе улыбнуться нам и сигануть в воду, окатывая нас брызгами с ног до головы.

Мы стали реже приходить сюда, когда Джейсону исполнилось шестнадцать и он получил водительские права, но каждое лето нет-нет да и выпадали такие деньки — изнурительно жаркие, с липкой испариной, — когда Джейсон хитро поглядывал на нас с Лорой, и мы без слов все понимали. Тогда мы ехали к пруду не на великах, а на машине, но все равно устраивали гонки, как малые дети, соревнуясь, кто первым доберется до воды. Мое сердце сжимается все сильнее, когда я смотрю на пустой причал и мысленно вижу, как мы втроем несемся к воде. Больно вспоминать, но я никогда не сотру это из памяти.

Нет ничего притворного в облегчении, которое я испытываю оттого, что нахожусь здесь одна. Это совсем не то одиночество, что гнетет меня в окружении других людей и даже моей семьи. Здесь я могу плакать, если захочу, или кричать, а то и все вместе. Я могу думать о своих мечтах — надеясь на то, что хоть малая толика все-таки сбудется, — и о том, что даже мама больше не поддерживает меня в моих стремлениях.

Я могу думать о брате и не стесняться своих чувств, горюя о том, что его нет со мной и что мы никогда уже не будем теми детьми, что прыгают, хохоча, с мостков в пруд Хэкмена. Будь я не одна, поговорить о Джейсоне мне бы все равно не удалось ни с кем, а уж тем более с Хитом.

В стороне от дороги стоит раскидистый дуб, о котором упоминал Хит. Узловатые, похожие на щупальца ветки торчат во все стороны, как будто и впрямь когда-то двигались, а теперь застыли. Даже с расстояния я вижу светлые пятна на фоне серой коры, имена и инициалы, вырезанные несколькими поколениями местных жителей, еще из тех времен, когда эта дорога была единственной в городе. Помню, как Марк Келлер, первый и единственный в моей жизни мальчишка, с которым я целовалась, увековечил наши инициалы на стволе дуба чуть выше сердца, кропотливо вырезанного Джейсоном вокруг инициалов своих и Эллисон — девушки, на которой он собирался жениться после колледжа, о чем открыто заявлял.

Джейсон уверял, что расстался с Эллисон после ареста, запретил пускать ее в зал суда и навещать его в тюрьме. Он сказал, что не хочет разрушать ее жизнь сильнее, чем уже сделал, но у меня это вызывало недоумение. Да, Кэл был и ее другом, но с Джейсоном их вроде как связывало родство душ. Если бы она любила его — пусть не так сильно, как любил ее он, — то была бы рядом, даже если это больно, даже если только для того, чтобы попрощаться. Но она так и не объявилась. Девушка, которая бывала у нас дома так часто, что отец даже смастерил ей персональный стул, исчезла практически в одночасье. Она не пришла в суд на обвинительный приговор, не пришла и к нам домой, чтобы разделить горе с мамой. Она не искала утешения у единственных людей, которые понимали, какую потерю ей пришлось пережить. Насколько я могу судить, от нее до сих пор ни слуху ни духу. Не знаю, сказал бы ей Джейсон, что заставило его… сделать то, что он сделал той ночью, но я твердо знаю, что она не дала ему шанса даже попытаться все объяснить.

Двигатель Дафны глохнет, прежде чем я осознаю, что поворачиваю ключ в замке зажигания. Теплый ветерок треплет высокую траву вдоль дороги и берега пруда. Я прикрываю глаза от солнца и придерживаю пряди волос, чтобы не лезли в лицо, пока ищу под ногами нужный мне острый камень. Еще несколько шагов — и я исчезаю под сенью дерева, где градусов на двадцать прохладнее, и меня вдруг пробивает озноб, потому что кровь леденеет в жилах. Кто-то уже опередил меня, отделив инициалы Эллисон от инициалов моего брата. Там, где раньше были выцарапаны первые буквы имени Джейсона, теперь зияет дыра глубиной с мой кулак, как будто кто-то долбил топором, стараясь, чтобы не осталось ни строчки. Ствол покорежен так, что не уцелели даже инициалы Эллисон. Мои пальцы тянутся к ране и ощупывают дупло, а я прикусываю щеку, еле сдерживая слезы, наворачивающиеся на глаза.

Конец ознакомительного фрагмента.