Без права обладания, или Выйду замуж на время кризиса

Юлия Шилова, 2017

Светлана совершила преступление – на трассе она сбила человека. Муж взял вину на себя, объяснив патрульным, что за рулем в этот момент находился он, и сел в тюрьму. Светлана нашла тайный дневник Павла, в котором он описывал свои многочисленные любовные похождения, и чуть не сошла с ума от горя – она очень любила мужа и доверяла ему. Семейный адвокат взялся помочь Павлу, но его убили в ее квартире. Испугавшись и окончательно запутавшись в своих переживаниях, Светлана решила спрятать труп адвоката в лесу…

Глава 1

Я никогда не забуду кошмарное утро, когда тебя арестовали. Был ранний час. В дверь позвонили. Мы с тобой ждали этого звонка, не спали всю ночь и уснули только с рассветом. Ты пошёл открывать, а я тут же схватила одежду и принялась одеваться. Я знала, что это полиция. До последнего не верила, что с ментами поедешь ты, а не я. Сомневалась: вдруг передумаешь и арестуют меня. Но ты оказался человеком слова — взял мою вину на себя. Ты быстро собрался и, перед тем как уйти, спешно сказал: «Делай всё, как договорились. Не скучай. Я скоро вернусь».

Ты ушёл. Я ещё плохо осознавала происходящее и бросилась к окну. Видела, как ты садился в полицейский автомобиль. Ты поднял голову, посмотрел на наше окно, и наши взгляды пересеклись. Достав платок, я вытерла слёзы и заскулила, как брошенная собачонка. Страшно представить, на твоём месте могла оказаться я! Я была выбита из колеи, плохо соображала и с ужасом смотрела на отъезжающую с нашего двора полицейскую машину.

В любом случае нельзя сидеть сложа руки. Необходимо действовать, ведь именно от меня зависит твоё благополучие в данный момент.

Дрожащими руками я достала из бара бутылку коньяка и налила себе полную рюмку. Попыталась представить камеру, где будет сидеть муж, и от этих картин моё тело покрылось мурашками. Нужны ли там мыло, полотенце и зубная щётка? Я слышала, требуется передать бельё и туалетные принадлежности, положить как можно больше пачек чая и сигарет. Не помешают так же сало, лук и чеснок. Одна моя знакомая рассказывала о нелёгких временах, когда её любимый сидел в СИЗО. Она приходила к девяти утра, писала заявление на имя начальника учреждения, вставала в очередь, чтобы отдать передачу. Это было унизительно… На это могли уйти почти сутки.

Прошел, наверное, час. Я услышала, что в дверь вновь позвонили. Поспешно открыла её и увидела Макара, Пашкиного брата.

— Заходи, — вздохнула я и впустила Макара в квартиру.

— А где Павел?

— Павла уже забрали.

— Что, уже?

— Утром. Ещё семи не было.

— Да уж…

Макар увидел початую бутылку коньяка и, не говоря ни слова, достал из серванта вторую рюмку. Налив нам по рюмке, он предложил выпить без всяких тостов и сунул в рот тоненькую дольку лимона.

— Ну, а как он вообще?

— Макар, ты странные вопросы задаёшь, — нервно заметила я. — Как может себя чувствовать человек, которого забрали ни свет ни заря для того, чтобы посадить в тюрягу? Пашка был бледный как смерть. Просто виду не показывал. Я очень за него переживаю.

— Ладно, прорвёмся. Нужно срочно его оттуда вытаскивать.

Пока Макар курил на балконе, я закрыла глаза и вспомнила тот страшный вечер…

Мы ехали с дачи. Шёл сильный дождь. Ехать было очень сложно. За рулём сидела я, так как этим вечером по телевизору шёл футбол, муж немного расслабился — выпил пива. Дождь лил как из ведра. Мы возвращались в город, потому что утром нужно было обоим на работу. Уж лучше бы мы поехали на работу с дачи. Просто встали бы пораньше, и всё.

В машине играла лёгкая музыка. Муж меня о чём-то спросил, я отвлеклась от дороги, повернулась в его сторону и сама не заметила, как сбила перебегающего дорогу человека. Скрип тормозов, мой отчаянный крик и Пашкины глаза, полные ужаса… Мы вылетели из машины и увидели лежащего под колёсами окровавленного человека. В том, что мужчина мёртв, не было сомнений. Сидя на корточках, я обхватила голову руками и глотала слёзы вместе с проливным дождём.

— Паша, меня же посадят! — вопила я. — Не хочу в тюрьму! Не хочу!

— А может, он сам бросился под колёса машины, — неуверенно произнёс Павел и растерянно покачал головой. — Как же так получилось?

Увидев остановившийся неподалёку автомобиль, муж схватил меня за руку и быстро повёл к машине.

— Поехали!

— Как же так? А полицию вызывать не будем?

— Ты что, с ума спрыгнула? В тюрьму хочешь?

— Не хочу я ни в какую тюрьму.

Сев за руль, Паша дождался, пока я захлопну за собой дверцу, и рванул с места преступления.

— Паша, нас же видели, — в отчаянии простонала я.

— Пусть докажут, — увеличил скорость Паша.

— Ты заметил, кто-то стоял у дороги? Да и машина за нами остановилась.

— Светка, я не могу понять, в чём дело? — зыркнул на меня Павел. — Если хочешь в тюрягу, так и скажи. Пойми, человеку, которого ты сбила, уже ничем не поможешь. Он мёртв. Понимаешь, мёртв! А ты живая, и тебе ещё можно помочь. Если хочешь, я сейчас вернусь, вызовем полицию, и ты во всём признаешься. Ну, скажи, хочешь?

— Нет, — мотнула я мокрой головой.

— Ну а в чём тогда дело? Что ты мне под руку причитаешь? Может, пронесёт. Не мы первые, не мы последние. Попасть в камеру всегда успеешь.

Я заложила мокрые пряди волос за уши, вытерла слёзы.

— Может, и пронесёт, — прошептала я.

А потом была бессонная ночь. Я плакала, а Пашка гладил меня по волосам и успокаивал.

На следующий день позвонил охранник стоянки, на которой находилась наша машина, и рассказал, что приезжала полиция, осматривала наш автомобиль. Мы сообразили, что скоро придут и к нам. Я ревела так, что содрогались стены.

— Светланка, успокойся. Я тебя вытащу, — заверил меня супруг. — Я дам денег, наймём лучших адвокатов. Тебе дадут условно.

Я подняла на мужа заплаканные глаза.

— Пашка, но ты хоть сам пронимаешь, что говоришь? Пока будешь меня вытаскивать, я сойду там с ума. Соображаешь, что я умру? Лучше убей меня, Паша. Лучше сразу убей!

— Не говори ерунду!

— Паша, я же у тебя как тепличное растение. Меня нельзя в другие условия. Ты же сам знаешь, я не смогу приспособиться. Я вообще не умею приспосабливаться. Я слышала, что там творится. В тюрьме ужасные условия, чесотка, сексуальные домогательства, болезни, драки, переполненные камеры, злобные надзиратели.

— Послушай, ты пробудешь там совсем недолго. Тебе необходимо капельку потерпеть. Я всё улажу.

— Я не смогу пробыть там и дня. Лучше сразу руки на себя наложу.

— Света, что ты говоришь? А хочешь, возьму вину на себя?

— Как это? — опешила я.

— Если нас всё же припрут к стенке, скажу, что за рулём был я.

— А если кто-то видел…

— Если есть свидетели происшествия, они могли видеть только как наш автомобиль сбил бедолагу. Но кто именно сидел за рулём, вряд ли. Тем более я чистосердечно во всём признаюсь. Им, по большому счёту, какая разница, кого наказывать — тебя или меня?

— И ты за меня сядешь?

— Совсем на чуть-чуть. Ты же меня вытащишь. Сразу позвони Жоржу, сними деньги с нашего счёта и профинансируй всю его деятельность. Посижу немного, и всё. Конечно, неплохо бы подлечить деньгами тех, от кого зависит дело, и меня выпустят на свободу без всяких судов и разбирательств. За недостаточностью улик. Ты же понимаешь, всё стоит денег. На крайний случай дадут условно.

— Пашенька, и ты готов ради меня пойти на подобное? Ты меня так любишь?

— Конечно, люблю… А ты разве во мне сомневалась?

— Никогда.

Эту ночь мы почти не спали, а на рассвете за мною пришли, но вместо меня отвечать по закону отправился Павел.

Я вновь прокрутила в памяти эти события и, дотянувшись до коньяка, налила себе полную рюмку.

— А тебе что, компания не нужна? — Макар вернулся с балкона и плеснул себе в рюмку коньяка. — Зачем глушишь в одиночку? — Он уселся в кресло. — Давай вместе страдать. В конце концов, арестовали не только твоего мужа, но и моего брата. Что-то мне кажется, дело тут тёмное, — пробурчал он и потянулся за долькой лимона.

— Ты о чём?

— О том, что Пашка водить машину даже с закрытыми глазами может. Как он мог этого мужика сбить? У него ведь даже ни разу намёка на аварию не было. Пашка — профессионал.

— Был сильный ливень, — отвела я глаза и слегка покраснела. — Тяжело машину вести в такую непогоду.

— Он как вчера вечером позвонил и сказал, что сбил насмерть человека, я своим ушам не поверил. Павел мастерски водит тачку.

— Я же говорю, дождь шёл, скользко. Подобное может случиться с каждым. Нас ещё в школе учили, что от тюрьмы зарекаться нельзя. Несчастный случай. — Я старалась говорить как можно убедительнее.

— В какой странной школе ты училась, — заметил Макар. — Нас такому не учили. С нами предпочитали говорить на другие темы, совершенно не связанные с тюрьмой. — Он подозрительно посмотрел на меня, словно о чём-то догадывался и боялся произнести свои сомнения вслух. Взгляд был очень колючим и цепким. — Пашка предупредил, чтобы после его ареста позвонили Жоржу.

— Да, конечно.

Я потянулась за трубкой и набрала номер нашего семейного адвоката. Рассказав о произошедшем, я предупредила, что буду всегда на связи.

— Жорж очень толковый адвокат. Он поможет. — Поправив прядку волос, я украдкой посмотрела на брата мужа. — Хочу ему передачу собрать. Что передавать разрешают, ты не знаешь?

— Чай и сигареты, — отозвался Макар. — Даже если человек не курит, там это на вес золота. Чай как заменитель водки. Это средство общения. В передаче обязательно должно быть то, что содержит витамины. Условия там просто жуткие. Поэтому лук, чеснок, лимон жизненно необходимы. Только для начала надо узнать, а положена ли ему передача? Ведь передачи могут лишить даже за незначительное нарушение режима. Пашка парень горячий. Может нагрубить какому-нибудь менту, и всё, пиши пропало. Павел не привык к ограничениям и плохому обращению, а там оно не просто плохое, а скотское. Да и передачу нужно собирать с умом. Главное, учти: всё, что ты ему соберёшь, он будет есть не один. Должен делиться.

— И как он со своей язвой там будет? Здесь я хоть за его желудком следила.

— Будем надеяться, это ненадолго. Ты когда передачу соберёшь, готовься в очереди сидеть. Бывает, там сидят с сумками по полсуток. Света, теперь от твоего спокойствия и умения владеть собой зависит слишком многое. Главное, не паникуй.

— Я стараюсь.

— На алкоголь тоже сильно не налегай. Первое время почувствуешь облегчение, а потом нервы окончательно сдадут и грянет депрессия.

— Я даже не знаю, куда его увезли. Жорж обещал всё выяснить. Должен перезвонить через пару часов.

— Это несложно. Надо просто позвонить в дежурную часть или обратиться к участковому. В СИЗО тоже есть что-то наподобие справочного бюро. Сообщаешь данные, и тебе отвечают, у них Пашка или нет. Скажут, что ему положено, а что нет. Я думаю, пусть лучше этим займётся адвокат. Уже сегодня он даст тебе полную информацию. Кто бы мог подумать, что Пашка вляпается в подобное? — вздохнул Макар. — Ладно, Паша такой мужик, что его никто и ничто не испортит. Он справится. Главное, чтобы Жорж вытащил его как можно быстрее. У меня сосед по лестничной клетке вернулся. Правда, срок был недолгим — всего год. Я вчера у него в гостях был.

— Ну и как, он сильно изменился?

— Ничуточки. Стал ни лучше, ни хуже. Просто у него появилось чувство благодарности. С жены глаз не сводит. Они до того, как его посадили, не очень дружно жили. Он понял, как зависит от близких. Остался такой же рассудительный. Правда, мне один на один признался, что ему сложно проходить период адаптации к вольной жизни. Только вот похудел он, просто кошмар. Я его не сразу-то и узнал. Не то что дистрофик, а настоящий человеческий скелет.

Я прикусила нижнюю губу и сжала кулаки.

— У меня почему-то в ушах звенят слова: «Лицом к стене! Руки за спину!» — прошептала я с болью в голосе. — Макар, а его там не бьют?

— Если будет себя спокойно вести, никто его не тронет. А вот если начнёт выпендриваться и качать права, может и получить. Я ему ещё вчера, когда он позвонил, сказал, чтобы вёл себя спокойно. Конечно, в идеале лучше бы самому явиться с повинной, но мне кажется, Пашка до последнего верил, что его не найдут.

— Он мобильный дома оставил. — Я кинула взгляд на телефон, лежащий на тумбочке.

— Правильно. У него бы его сразу отобрали. Там выворачивают все карманы, даже вытягивают шнурки из ботинок.

— А как там, в камере?

— Для начала его разденут, прошмонают, потом сделают флюорографию, медосмотр, потом отведут в камеру или «подследственную хату», как её называет мой сосед. Он говорил, что в первый день ареста получил дубинкой из-за того, что после команды «Лицом к стене!» и «Руки за спину!» попытался оглянуться. Ментам же надо показать свою власть. Их хлебом не корми, а дай поиздеваться над беззащитным человеком. Многие только за этим в полицию идут, потому, что без ментовской формы ничего из себя не представляют. А надел форму — сразу царь и бог. Прикрываясь формой и законом, можно творить беспредел и упиваться собственной властью. Сосед рассказал, как там эти гады отрываются, издеваются, не расставаясь с полицейскими дубинками. Двигаться по тюремным коридорам можно только бегом, а если останавливаешься — смотреть в стену. В такие момент менты ой как любят подгонять дубинками, наносят удары по самым болезненным местам. Пашку должны сфотографировать и снять отпечатки пальцев. Затем поведут в баню, сполоснут тёплой водой и — в холодный отстойник.

— А что такое отстойник?

— Это карантин, перед тем, как попасть в общую камеру. Скорее всего, Пашка сейчас там. Такое небольшое помещение с нарами.

Я представила Пашку, лежащего на нарах, и почувствовала невыносимую боль в сердце. Господи, а ведь на этих нарах должна лежать я…

— В отстойнике человек проводит дня два-три, а потом его перекидывают в камеру. Перед тем как отправить заключённого в камеру, тюремные врачи должны сделать ему все анализы и дождаться результатов. Сосед рассказал, что после того, как его вывели из отстойника, ему выдали грязный матрас, подушку, набитую прелым тряпьём, алюминиевые кружку и ложку. В камере нужно быть готовым к провокациям как со стороны тюремной администрации, так и со стороны сокамерников.

— Я не хочу это слышать! Заткнись! — закричала я и, схватив начатую бутылку коньяка, замахнулась на Макара.

— Сдурела?! — Макар отскочил от меня.

— Уходи прочь! Не могу это слышать! Что ты мне соль на рану сыплешь?!

— Но ты же сама просила рассказать…

— Вали отсюда, а то запущу в тебя бутылкой! Считаю… Раз, два, три…

Макар вскочил на ноги.

— Ухожу, ухожу, тише. Успокоишься — позвони, расскажи, что выяснил адвокат. Держи меня в курсе дела. — Он выпил ещё рюмку и спокойно покинул мою квартиру.