Последыш

Александр Холин, 2015

Эта книга вовсе не продолжение романа «Ослиная Шура», хотя главная героиня здесь – дочь Ослиной Шуры. Её, как и маму, зовут Александрой. Девочка при помощи своего друга познаёт перемещение во времени. Путешественник может переселиться в тело двойника, живущего в другой эпохе. В Средних веках двойник героини – молодая жена барона Жиля де Рэ, носящего прозвище Синяя Борода. Шура через двойняшку знакомится с колдовскими мистериями, которыми увлекался барон и помогает двойняшке избежать дьявольского пленения. С помощью машины времени она попадает в тело ещё одного двойника – монаха религии Бон По и узнаёт, что на земле уже была цивилизация. Но самая важная задача – помочь справиться с тёмными силами болярыне Морозовой, которая тоже оказалась одной из временных двойняшек Александры.

Глава 4

Время.

Спираль времени.

Измерение, снующее туда-сюда по Вселенной. Да, есть оно. Существует. Но зачем? Зачем ограничивает жизнь какими-то вечными рамками, зачем сводит людей и тут же разлучает? Зачем показывает частицу благодатного счастья и тут же отнимает?

Разве настоящий смысл существования только в том, чтобы, переступая со ступени на ступень, преодолевать какие-то препятствия, жизненные рогатки, решать важные и не очень проблемы? Зачем нужна такая лестница? Зачем нужна такая жизнь? Кому не опостылит существование, ежели человек всё же находит свою половину, как птица, у которой отрастает второе крыло, и тут же должен, обязан согласиться с потерей?

Ведь только тогда птица сможет взлететь, взмыть в поднебесье, только тогда она сможет окинуть землю внимательным глазом с высоты своего полёта, когда оба крыла поднимают её над всем сущим, помогают ощутить полёт, осознать всю его красоту и величие.

Но вдруг Фемида беспощадно обрывает, обламывает одно крыло и птица бесконечно падает в бездонную пропасть. Это тоже полет, но при нём почему-то возникает сакральное желание: упав на дно, разбиться в лепёшку, рассыпаться тысячью частиц по многослойному телу земли, чтобы никогда больше не изведывать проклятый соблазн полёта.

Только дна в пропасти нет, и как будто бы не было никогда. Полёт остаётся, но какой?! Существование ради существования? Правда, земные твари пытаются и здесь отыскать смысл: одни существуют, чтобы всё-таки начать жить и, в конечном счёте, начинают, а другие так и существуют, чтобы существовать. Одни работают, чтобы жить, а другие живут ради того, чтоб работать, не давая себе роздыху. Причём, если и свалится на кого мизерный кусочек счастья — это тут же отнимается Высшими или Низшими силами.

Шуре казалось, что такое безвыходное положение есть только в России, что весь остальной мир живёт пляша и поя, не изведав горечь потери, не познав печаль расставания. Девушка потеряла счёт времени, уже несколько дней бездумно, безвыходно шляясь по квартире Иннокентия Васильевича.

Собственно, квартира была теперь уже её личной, поскольку хозяин, как и обещал, оставил ей всё это в наследство. Весь вопрос заключался в другом: а надо ли? Зачем квартира, зачем эти бесценные книги, да и машина времени зачем, если рядом нет того, с кем можно поделиться сокровенными мыслями, спросить совета, помощи или самой оказывать какую-то помощь?

Шурочка не могла отвязаться от мысли — почему же всё так происходит именно с ней? Неужели на преодоление жизненных рогаток обречены все белые вороны, каковой девочка считала себя с рождения. Ведь остальной мир живёт, радуется и не замечает неприятностей, а тем более несчастий, свалившихся на голову. Почему в этом мире кому-то постоянно приходится страдать, а кому-то кушать шоколадки?

Сейчас девушка снова вспомнила, как безотрадно всё получилось, и слёзы снова подступили к горлу.

Иннокентий Васильевич дождался как-то вечером свою подружку, впорхнувшую к нему как обычно с сияющими от встречи глазами. Сашенька тысячу раз так появлялась в квартире Белецкого, и каждая встреча была бурной радостью для обоих. Но на этот раз, то ли меж пальцев встретившихся рук, то ли в зеркальном отражении глаз проскочила какая-то необычная искорка. Шура вдруг почувствовала пробежавшую по телу волну упоительной дрожи.

С ней такого ещё никогда не случалось и девушка непроизвольно, даже как-то автоматически прижалась всем телом к стоящему рядом Иннокентию Васильевичу. Он, естественно, тоже почувствовал электрический шок и мотнул головой, пытаясь сбросить оцепенение, но от этого трудно было избавиться. Тем более, рядом находилась его маленькая подружка, от которой исходил запах мускуса, перемешанный с летучим ароматом гиацинта, а этот летучий вкус мутил разум, заставлял подчиняться безропотно и всеобъемлюще.

Шура тоже чувствовала удивительный лёгкий запах, разливающийся от тела мужчины, и ей почему-то безумно захотелось поцеловать своего друга. Он был совсем, совсем рядом, только девушка была ниже ростом и не могла впиться желанным поцелуем в мужские губы. Она всё-таки исполнила своё желание, нанесла поцелуйную рану, но только в шею.

От неожиданности мужчина обмяк, то есть таял на глазах, готовый расплыться лужей по паркету. Но вдруг неожиданный водопад сакрального бешенства настолько охватил его, что Шура с удивлением и мурлыкающей радостью почувствовала на своём теле тысячу тысяч поцелуев, которые Иннокентий Васильевич, может быть, уже не раз мечтал подарить Сашеньке, да всё как-то не решался.

— Ещё! Ещё! — непроизвольно подзадорила она и откинула назад голову, будто падая на спину. Сильные мужские руки подхватили девушку. В следующее мгновенье она почувствовала себя летящей по воздуху, обвила руками за шею своего возлюбленного и на этот раз впилась в губы, как бы закрепляя тем самым свою главную победу.

Среди мужчин постоянно проскальзывает байка о том, кто и как выбирает партнёра, где ведущая роль предоставляется, конечно же, мужчине. При этом мужчина обязательно чувствует себя пусть не Казановой, но где-то около того, начисто забывая о том, что выбирать и выбрать — удел девушки. Как она это делает, не знает никто и вряд ли такое кому-нибудь станет известно. Скорее всего, женщина даже сама не понимает, как она делает свой заветный выбор и как приручает дикое свирепое животное, частенько брыкающееся, встающее на дыбы, но всё же соглашающееся подчиниться дрессировщице. Выбор сделан! Именно это почувствовала Сашенька в отношении к своему возлюбленному. Может быть, он смог бы ещё какое-то время посопротивляться для очистки совести, но это вовсе ненадолго.

Какое там! Никто ещё, барахтающийся в ласковых женских объятиях, не спасался от капитального поражения. Некоторые также для очистки мужской национальной совести считают себя вершителями судеб, но неуклонно подчиняются женским ненавязчивым советам. Хуже всех, конечно, приходится султанам в многочисленных многострадальных гаремах, только в таком курятнике петуху приходится исполнять роль свадебного генерала, а иногда и подраться с соседским петухом, но весь микромир налаживают, как обычно, курочки. Они это всегда умеют. Вероятно, у женщин чувство организации микромира просто от природы, от сущности, и они с этим всегда успешно справляются.

Но справляться с Иннокентием Васильевичем не надо было. Он который год уже жил выдрессированным и только ждал своего часа. Вот здесь уже ни мужчина, ни женщина не знают, когда этот час придёт и придёт ли? А сейчас оба почувствовали, поняли и приняли эту ступень переходного развития, этот всеобъемлющий зов природы.

Оказавшись в постели, Шурочка дала волю своим фантазиям. Ведь не только мужчину постигают мечты о том, как женщина будет выглядеть в постели! Лучшей половине человечества это в головку приходит значительно чаще, с той лишь разницей, что женщина никогда не старается размениваться на многих и заниматься полиандрией,^[16] а мужчина с ранних лет старается коллекционировать победные ночи, ничуть не подозревая, что среди многих женщин и случайных связей теряет свою личность, свою мужскую натуру и постепенно превращается в раба каскада страстей и сексуальных потребностей. Почти всегда мужчина соображает, что превратился в «сивого мерина», но соображение приходит слишком поздно. Такие обычно спиваются. Или же наоборот, пускаются во все тяжкие, надеясь хоть что-то урвать для себя.

На сей раз, страстям готовы были послужить оба. Влюблённые, соревнуясь в радости поцелуев, так увлеклись, что не ощущали больше ни окружающего мира, ни спиралей времени, захватывающих людей своими потоками. Шурочка сначала не поняла даже, что случилось, когда чувство сладостной боли пронзило всё её тело. Это было так восхитительно, так бесподобно, что девушка ничуть не отказалась бы ещё раз испытать такое. Но чаще всего с человеком случается что-то только раз в жизни и никак не иначе!

Сексуальные страсти отнимают очень много энергии и поселяют в душах влюблённых чувство лёгкого парения над землёй, вечного птичьего полёта, которое не оставляет обоих до тех пор, пока не начинаются бытовые разборки. Только нашим влюблённым бытовуха вовсе не мешала. Во всяком случае, пока. Оба, утомлённые, счастливые и умиротворённые в то же время, чувствовали, что стали сейчас двумя крылами одной удивительной птицы, парящей в поднебесье.

— Чижик мой, — прошептал Белецкий. — Возлюбленная моя, ты даже не представляешь, какая сегодня чудная ночь! Я сейчас почувствовал настоящий полёт над миром, увидел планету совсем другими глазами, понял очень много нужных вещей, разобрался, наконец, в самом себе. И это всё ты! Твой подарок!

Шурочка опустила веки, слушая восторженный голос любимого. У него даже интонации стали какими-то другими, более чувственными и проникновенными. Это был мужчина её мечты: настоящий, нужный, ласковый. В общем, Сашенька давно о таком и мечтала. Вот только до сих пор никаких любовных игр меж ними не наблюдалось.

Может быть, для кого-то это покажется удивительным, но девушка непроизвольно попала в отмерительницы. Ведь недаром говорится: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Наши предки не просто так выпускали в мир мудрые летучие фразы. Девушка все прошлые годы примерялась к Белецкому, вернее, несознательно примеряла его к себе. Это оказалось нужным для обоих. Пришло время и они отдались своим вызревшим чувствам полностью и безвозвратно.

— Любимый мой, — Шурочка подняла глаза не Иннокентия Васильевича. — Почему ты меня Чижиком назвал?

— Ах, это! — улыбнулся Белецкий. — Знаешь, я давно уже придумал для тебя это домашнее имя, да как-то сказать не решался.

— Почему именно Чижик? — не отставала Шура.

— Всё очень просто. В Петербурге на Фонтанке есть мостик, под которым в незапамятные времена городские власти водрузили крохотного бронзового чижика в память о народной песне: «Чижик-Пыжик, где ты был? — На Фонтанке водку пил». Слышала?

— Конечно, — кивнула Саша.

— Так вот, — продолжил её возлюбленный. — Этого крохотного бронзового чижика каждый год крадут из-под моста фанаты коллекционеры. Но городские власти всё же каждый раз восстанавливают чижика, как птицу Феникс. А я просто не отдам тебя никаким воришкам, даже самым молодым и привлекательным, потому что ты у меня одна единственная Чиженька.

— Не отдавай! — Шурочка снова прижалась к мужчине всем телом. — Никому не отдавай, хоть мне и так никто не нужен.

Всё же любовные страсти настолько вымотали человеческое тело, что оба незаметно отдались во власть тут же обрушившегося или просто налетевшего сна. Шурочке привиделся тот самый удивительный птичий полёт и, в то же время, пришло совсем иное понимание человеческого мира, в котором должно существовать вовсе не завоевание всего окружающего, а добровольное раздаривание биологической энергии. Именно тогда люди начнут развиваться по-настоящему, и развитие цивилизации пойдёт по другому пути.

А Иннокентий Васильевич чувствовал себя сразу греческим философом, которому вручили чашу отравленного вина; в то же время он был скифом, не покидающим седла; проповедником в стране Ариан Вэджа; русским князем Александром Невским; тем же англичанином Шекспиром, ставшим впоследствии знаменитым писателем и молодым сильным парнем, по имени Тришка. Даже во сне Иннокентий Васильевич сообразил, что все приснившиеся люди — его временные двойники. То есть, в тело любого из них он мог бы переселиться при желании.

Только сознание такой возможности уже не покидало голову. Более того, даже чем-то встревожило. Белецкий понял, что встреча со всеми двойниками неизбежна на спиралях времени и возможно даже очень скоро. Он об этом говорил уже Шурочке, только сам ещё не знал — когда! А сейчас все его двойники выстроились парадной шеренгой — этакий своеобразный парад планетных личностей, в котором не последнее место было приготовлено Иннокентию Васильевичу. Но почему двойники явились к нему? Неужели уже пришло время уходить в Зазеркалье? И прямо сейчас?!

Ведь только что им с Шурочкой было показано, что такое настоящее человеческое чувство любви! Неужели придётся так неожиданно расстаться?

Зачем?! За что?! Что я сделал не так?!

— Ни за что, а просто у всех нас своё время, — раздался чей-то успокаивающий голос из подпространства. — И не надо себя мучать бесполезным вопросом — что сделал не так, как надо? Лучше подумай, что не успел сделать? Ты же знаешь, никто не расстаётся навсегда, и вы сможете встретиться, но не сейчас. Тебе пора. Не трать себя на выспрашивание отсрочки, знаешь ведь, не поможет. У каждого своё время.

Сашенька каким-то седьмым или восьмым чувством восприняла, что в её жизни случилось какое-то неожиданное, непреднамеренное, что-то ужасное, неисправимое, не имеющее названия. Открыв глаза, она сразу принялась тормошить своего возлюбленного. И чем дольше он не просыпался, тем сильнее девушка трясла его отяжелевшее тело, испуская при этом жалобный звериный рык:

— О, Боже! Но зачем?! Почему?! За что мне такое?! Неужели это из-за меня?! Неужели нельзя никак иначе?! Господи! Верни его!! Я ведь действительно люблю его! Зачем же отнимать Свою любовь, или Ты не Бог, а палач?! Что мы Тебе сделали?! Боже, верни его… ну, пожалуйста!..

Крики девушки переросли в неутешное всхлипывание. Она даже потеряла сознание.

Очнувшись, и снова вникая в свалившуюся на голову беду, Шура уже не могла пролить ни капли слёз. Только снова попыталась зачем-то тормошить уже холодеющее тело возлюбленного.

Реальность заставляла поверить в случившееся. А ничего случайного в этом мире не случается. Это Шурочка усвоила прочно. Сколько раз сам Иннокентий Васильевич утверждал, что расставание неизбежно придёт. И всё-таки можно встретиться в потоках времени, потому что для любви нет ничего невозможного!

Именно эта мысль помогла ей справиться со свалившимися на её плечи заботами. Благо, что в это время бабушка оказалась в Москве и помогла внучке утрясти все бытовые неурядицы. К тому же, бабушка долго не хотела отпускать внучку из-под своей опеки. Только после нескольких серьёзных разговоров, Саше было позволено жить в квартире Иннокентия Васильевича.

Сегодня от печальных дум новую хозяйку квартиры отвлёк бабушкин звонок. Та обычно давала себе труд иногда поинтересоваться внучкиным здоровьем и настроением, особенно после утраты, ведь бабушка сама прошла сквозь эту неразбериху чувств, сознания и упаднических настроений.

Почуяв в голосе девочки невесёлые давнишние нотки, бабушка сразу же потребовала встречи. Она знала, что на Шуру нападает хандра после потери близкого человека, но, к счастью, умела легко разгонять внучкину тоску. Девушка поняла: надо было всё-таки что-то решать, ведь безделье всегда приводит душу к деградации, а сознанье к дистрофии.

Саша подошла к заветному письменному столу, на котором остались стоять часы с двусторонним циферблатом и рядом — изумрудно-прозрачный эликсир в бутыли с притёртой пробкой. Шура после первого раза ещё никогда не отправлялась в путешествие по времени, но вдруг временные петли позволят всё-таки встретиться с возлюбленным? Может быть, он не навсегда ещё потерян?

Почти не отдавая себе отчёт, Шурочка чуть ли не автоматически завела часы с обеих сторон, открыла бутылку, запустила туда ложечку, проглотила её горько-сладкую порцию, потом ещё одну…и ещё…

Зачем девушка приняла лишнее содержимое бутыли, она не знала, но подсознательно думала, что именно это позволит отыскать в потоке времени любимого. И, приняв очередной глоток эликсира, Саша вдруг обнаружила себя в мужском теле! Неужели среди её двойников в кольцах времени имеются мужчины? Видимо так оно и есть, потому что эликсир, посланный ангелами Белецкому, не мог при перемещении ментального человеческого тела совершить ошибку. А вдруг всё-таки какая-то ошибка? Вдруг она застрянет в мужском теле навсегда и не сможет отыскать предмета своей любви?

Стоило ли вообще снова начинать путешествия? Нет, вероятно, стоило, потому что иначе Иннокентий Васильевич никогда бы не отправил её в тело Мариэль, невесты Синей Бороды. Тогда получилось действительно странно: девушка побывала в теле невесты и сама стала невестой! Здесь её покинул возлюбленный, а у той, средневековой двойняшки, такая же судьба? Но сейчас этого девушка узнать не могла, потому что отправилась совсем в другую эпоху.

Во всяком случае, оказавшись в мужском теле, причём её двойником оказался то ли китаец, то ли индус, девушка инстинктивно сжалась в комок и подумала о ладанке, которая должна была оказаться сейчас на шее двойника. Ладанка болталась на месте, потому что двойник в это время потрогал оказавшийся на шее посторонний амулет и стал соображать, что же это такое. Тут же к его сознанью постаралась подключиться девушка и уверила двойника, что ладанка подарена настоятелем храма, возле которого он стоял. Из храма вышло ещё несколько китайцев в чубах,^[17] и остановились рядом.

Подсказанная мысль оказалась как нельзя, кстати, потому что Шурочкин двойник оказался сам ламой тибетского монастыря Гомпа, и в сопровождении шестерых мужчин держал путь на высокогорный кряж Гималайского архипелага, где находилось тайное и очень важное для ламы место.

Он не уставал думать о цели путешествия, и скоро Шура поняла, что это не только святое, но очень удивительное место. Гора, куда направлялись китайцы, называлась Кайлас. Девушка напрягла память и вспомнила, что в какой-то из прочитанных ею книг говорилось, либо в горе Кайлас, либо возле неё находится вход в Шамбалу. Что это за гора и как до неё добраться не знал никто, даже Шурочкин двойник. Однако у него были несколько точных примет, которые лама случайно обнаружил в манускриптах, хранящихся в одном из дацанов.^[18]

Выяснение точного адреса и времени, в котором Саша оказалась, пришлось отложить на потом. Достаточно было, что монах успокоился, поверив в подарок, и дальнейший путь в горы проделывал без волнения. Ведь, если подарок от настоятеля — значит, от Бога! А подарков Бога нельзя сторониться. Тем более, путешественников ожидал труднейший переход по Гималаям, которые являлись границей меж Индией и Тибетом.

Девушка обрадовалась, что двойник уверовал в подарок, и тоже попыталась успокоить себя, приняв посланное ей потоком времени тело, как данность и на всякий случай осмотрелась. Что говорить, любопытство не оставляло её никогда, как истинную женщину, а в данном случае — подавно. Всё-таки не каждой женщине дано распознать мужчину изнутри.

Её двойник был, конечно, не просто мужчиной, а ещё и священником жёлтой религии ламаизма, но это создавало даже какой-то особый шарм. Во всяком случае, очень помогло избавиться от психологической депрессии, ещё недавно удушливой волной захлёстывавшей сознанье. Тем более, тело мужчины носило особый запах!

Вообще-то, запахом простую вонь, исходящую от тела, назвать было трудно. Лама то ли не мылся от рождения, то ли монахам жёлтой веры просто запрещалось всякое омовение, только Шурочка в мгновение ока одурела от кисло-сладкого запаха пота, перемешанного с ароматом мускуса и свежего конского навоза.

Такая ароматическая гамма не могла не поразить, особенно женщину! Но что поделаешь, девушка сама переборщила с принятием дозы и оказалась совершенно в непонятном времени, в непонятном человеке, шедшим по каким-то своим делам в неизвестные края к таинственной горе с шестью странными попутчиками. Но выбирать не приходилось и девушке пришлось смириться с данностью. Во всяком случае, одно путешествие по Гималайскому архипелагу обещало доставить массу удовольствия и воспоминаний на всю оставшуюся жизнь.

После долгого утомительного перехода, отнявшего шесть ничем не отличающихся друг от друга дней, перед путешественниками открылся горный перевал. Чем выше в горы поднимались монахи, тем воздух становился более разряженным, но чистым. Это отметила даже Шура. Монахи, конечно же, не раз бывали в таких переходах, поэтому молча, безропотно шли за старшим. Наконец путешественники поднялись на самую высокую точку горного перевала и на недолгое время остановились.

Оказалось, это был не простой перевал, а подъём в высокогорное ущелье. Крутые жёлто-бурые скалы поднимались отвесно вверх, но меж ними виднелся довольно широкий проход. А в конце ущелья, словно диковинная египетская пирамида, возвышалась гора, увенчанная белой шапкой снега.

Вид этой горы заворожил девушку: высоко в горах была кем-то воздвигнута невиданных размеров пирамида? Как?! Какими средствами и механизмами?! Но, присмотревшись, девушка поняла, что гора в конце ущелья — не творенье рук человеческих. Это была вовсе не пирамида, а сотворённая Богом гора Кайлас, куда не смог подняться ещё ни один из живущих на нашей планете людей.

Поздний вечер грозился обрушиться на путников темнотой, которая в горах действительно обрушивается, как сель, как бешеная лавина. К тому же, люди настолько устали, что решили переночевать на краю достигнутого ими ущелья, тем более, что в этом месте всё-таки обнаружилось явное сооружение рук человеческих.

Оккупированное Шурочкой тело мужчины стояло возле какого-то, видимого культового сооружения, которое на вершине перевала занимало заметное, выгодное и почётное место на небольшой возвышенности. Отлогие склоны этого холма были покрыты густой изумрудной травой, а ближе к вершине росли ровные белесоватые кусты рододендрона, через которые вряд ли возможно было пробиться к самому сооружению.

Удивительный холм приковывал взор хотя бы потому, что нигде в высокогорном ущелье не было видно ни одного кустика, ни одной былинки. Везде только базальт, кварц, сланец и прочие горные породы, обнажившиеся на крутых склонах ущелья как украшенья вместо отсутствующей растительности.

В следующую секунду девушка уяснила, то есть разобралась в мыслях своего двойника и поняла, что придорожное горное сооружение, окружённое альпийской травой, носило название Чортэнь.^[19] Видимо, в этих местах принято у дороги оставлять на небольших холмах молельные вехи.

Чортэнь — древнее культовое придорожное сооружение с вертикальным полотнищем, украшенным десятками разноцветных шёлковых лент и хвостами яков. Такие встречаются по тибетским лэмам^[20] и тропинкам в Гималаях на очень непредсказуемых местах. Да и сам Гималайский архипелаг можно ли назвать предсказуемым? Во всяком случае, проезжих и пешеходных троп на всём Тянь-Шане очень мало, а «белых пятен» наоборот — предостаточно.

Обрывистые здешние нагорья хранят тайну Белозёрья, которое, если верить преданиям, находилось или находится в этих краях, где живут старообрядцы, покинувшие русское Белоозеро во времена гражданской войны семнадцатого века, развязанной патриархом Никоном и царьком Алексеем Михайловичем. Всё бы, может быть, на Руси сложилось иначе, если бы русский патриарх, считающий себя православным владыкой, не поклонялся Золотому Тельцу, принёсшему в Россию смуты и братоубийство похлеще княжеских междоусобиц, в царь не мнил бы себя владыкой мира, которому вольно всех казнить и миловать.

Здешние горы всегда были труднодоступными, даже во многих местах просто непроходимыми, поэтому, ни в Белозёрье, ни в Шамбалу дороги пока неизвестны, хотя во многих религиозных конфессиях существуют предания о таинственной стране Шамбале. Вернее, дороги эти всегда были известны, но только посвящённым. Именно эти посвящённые являются единственным связующим звеном между двух отдельных миров, существующих в одном временном пространстве с бредущими по разным дорогам представителями цивилизации.

Любопытно, что здесь поныне всякие грамоты и вести по населённым пунктам разносят лунг-гам-па, горные скороходы — это Саша тоже поняла автоматически. Поняла также, что оказалась в очень диких местах, куда монахи — их оказалось рядом с ламой ещё шестеро — забрели с целью посетить священное место.

Вот здесь, кажется, никогда не наступит победа научно-технической революции, так надоевшей Шуре в её технократическом веке. В горах люди жили и живут только по законам природы, полученным от Творца, а не сочинённым умудрёнными жизнью законниками, писарчуками и политиканами. Планета — это тоже живое существо и не надо диктовать ей условий существования.

— Ом-мани-пудмэ-хум, — забормотал лама походную мантру, упав на колени пред Чортэнем. Вдруг на том конце ущелья, где находилась гора Кайлас, пространство озарилось пронзительным светом. Это одна из граней горы-пирамиды на несколько мгновений превратилась в огромное зеркало и отразила последние лучи заходящего Солнца. Шура непроизвольно взглянула в ту сторону и была не на шутку поражена: одну сторону горы, ставшую зеркалом, пересекал огромный тёмный знак Тетраскеле.^[21]

Шурочкин двойник удовлетворённо кивнул и снова опустился на колени перед Чортэнем. Его спутники сделали то же самое. А Шура тем временем принялась разглядывать молельное место с висевшим при дороге полотнищем, потерявшим под солнцем, ветрами и дождями свой первоначальный цвет. Сейчас это была серо-грязно-лиловая тряпка с нарисованными на ней свежими письменами.

И тут сознание ламы сообщило подсевшему на жизненном пути «зайцу», что это соёмбо.^[22] Даже написанный текст стал Шуре понятен, как будто был написан на чистом русском:

«В огне ты пришёл, солнце и луна встретили тебя у дацана, но ты должен принести смерть, или же забрать её. Этому поможет Ян-Инь, единство истоков всего сущего. Это круговорот в прошлом, настоящем и будущем при помощи двух рыб. Значит, молящемуся решать — овладевать титанической силой или же оставить её под небом овладения».

Двойник Шурочки оглянулся. За ним на молитвенных саджадах^[23] стояли коленопреклонёнными шесть монахов в бардово-жёлтых одеждах. Девочка поняла, что спутники ламы тоже относятся ламаистской религии Бон-По, единственной и самой таинственной на Тибете. Впрочем, кого-нибудь чужого в этой компании просто не могло быть. Одно девушку удивило: монахи для молитвы пользовались ковриками, такими же, как и у мусульман! Это казалось невероятным. Впрочем, как незнающий религии человек может о чём-то рассуждать?

— Не опоздайте с изучением психической энергии в царстве Друк Юл, — услышала Саша свой надтреснутый старческий голос. — Не опоздайте с применением её…

Предоставьте старому миру бояться изучения психической энергии. Вы же, молодые, сильные и непредубеждённые, исследуйте всеми мерами и примите дар, лежащий у ворот ваших… Кто-то ждёт до сих пор Мессию для одного народа, это невежественно, ибо эволюция планеты имеет лишь планетарный размер. Именно явление всемирности должно быть услышано.^[24]

За многие дни путешествия по Гималаям, девушка уже успела привыкнуть к молчаливости монахов. Видимо, по дороге каждый отдавался чтению мантр и внутреннему созерцанию. Минувший в небытиё день ничем не отличался от предыдущих и только вот здесь, возле придорожного Чортэня, прозвучала первая проповедь.

Шурочка навострила уши. Обращение монаха к братии — было действительно занятное, и множество мыслей мигом пронеслись в сознании девушки, но она постаралась отогнать всё досужие мысли.

— Я покажу вам сегодня часть подземного государства, — продолжил лама. — Все ищут вход на самой горе Кайлас, но он здесь, в Чортэне. Лишь немногие знают это, и только поэтому Зазеркальный мир ещё хранит мудрость, которая сможет возродить жизнь на нашей планете без лжи, убийств, стяжательства и трусости. Но центр Зазеркалья находится в Аркаиме, ибо оттуда начинается сегодняшний мир, уже не первый на этой планете. Именно Бог дарует нам знаки, чтобы каждый смог понять: для чего он пришёл в этот мир и что ему делать здесь, чтобы заслужить Божественную смерть. Возможность и умение умереть — это одно из самых важнейших завоеваний человечества, без которого никто и ничто не смогло бы существовать, потому что жертва равна Богу во всём…

С этими словами старец кинул на землю неприметный, на первый взгляд, бамбуковый жезл и базальт перевала перед Чортэнем раскололся, будто открылась диковинная дверь, обнажив вытесанную из синего гранита глыбу, покрытую какими-то письменами. Старец подошёл к ней, ухватился за вбитое в отёсанную скальную дверь кольцо, потянул, громко читая заклинания, и глыба легко поддалась.

— Каждый человек должен открыть дверь… — мгновенно вспомнилось Шурочке.

За второй необычайной дверью виднелись ступени, уходящие вниз, в темноту наклонной шахты. На стенах коридора беспорядочно примостились люминесцентные шары, очень похожие на обыкновенный лесной гриб-дождевик. Может быть, в пещерных пространствах Тибета водятся скальные грибы, излучающие свет, но Шура нигде больше такого не видывала. Во всяком случае, они своим слабым, но всё-таки освещением, помогали монахам не спотыкаться на ступеньках. Лестница в скале вывела их на площадку пещерного грота, облепленного такими же светящимися грибами. Никакого пути дальше не было.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

16

Полиандрия — многомужество

17

Чуба — тибетский нагольный халат

18

Дацан — ламаистский храм

19

Чортэнь — придорожная молельня (тибет.)

20

Лэм — дорога высоко в горах (тибет.)

21

Тетраскеле — античная свастика.

22

Соёмбо — Древнейшая китайско-монгольская идеограмма. Подорожные письмена.

23

Саджад — молитвенный коврик

24

«Община», книга бесед Н. Рериха с мудрецами Бон-По.