Миссия Шута

Робин Хобб, 2001

В королевстве Шесть Герцогств царят мир и спокойствие. В прошлом остались войны красных кораблей. Нет больше короля Верити. Страной, пока не достиг совершеннолетия принц Дьютифул, правит вдовствующая королева Кетриккен. Фитц Чивэл, бывший королевский убийца, давно отошел от дел и вот уже много лет живет в хижине неподалеку от покинутого городка Кузница. Но однажды к Фитцу является его старый учитель Чейд и зовет бывшего ученика в Олений замок – обучать юного принца владению древней магией династии Видящих. Навещает Фитца и давний друг, который некогда был шутом в Оленьем замке. Он также утверждает, что пришла пора вернуться в большой мир. Фитц не поддается на уговоры. Но вот приходит страшное известие – наследник трона бесследно исчез, и если его не найти, сорвется помолвка принца и не будет заключен союз, на который королева возлагала большие надежды…

IV. Колдунья

«В тех краях жила колдунья по имени Силва Копперлиф, чьи амулеты были такими сильными, что действовали в течение многих лет, продолжая защищать своих владельцев. Говорят, что она создала для Балдрика Видящего замечательное решето, которое очищало всю проходящую через него воду. Прекрасное подспорье для короля, ведь ему приходится постоянно опасаться ядов.

Над вратами окруженного стенами города Эклси колдунья повесила амулет против чумы, в течение многих лет в амбарах не водились крысы, а в конюшнях не появлялись блохи и другие насекомые. Город процветал под защитой амулета, пока старейшины не решили прорубить вторые ворота, чтобы расширить торговлю. И тогда хворь беспрепятственно вошла в город, и все люди умерли от второй волны кровавой чумы».

Селкин. «Путешествия по Шести Герцогствам»

Середина лета прошла для нас с Недом, как и в последние семь лет. Мы ухаживали за садом, домашней птицей, солили и коптили рыбу на зиму. Один день сменялся другим, работы было столько, что по вечерам мы буквально валились с ног. Отъезд Старлинг погасил пожар, который разжег в моей душе визит Чейда.

Я обсудил с Недом его будущее. Он с удивившим меня энтузиазмом говорил о столяре-краснодеревщике из Баккипа, чья работа привела его в восхищение. Я сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей, поскольку мне совсем не хотелось отправляться в Баккип, но Нед пришел к выводу, что я просто не в состоянии заплатить высокую цену, которую потребует Гиндаст. Тут он, скорее всего, был прав. Когда я спросил у Неда относительно других столяров, он со вздохом ответил, что есть еще корабел в городке Рубленый Фьорд, чью работу часто хвалят. Возможно, он попытает счастья у него. Конечно, этому корабелу далеко до столяра из Баккипа. Я с тоской подумал, что мальчик пытается ограничивать свои мечты в соответствии с глубиной моих карманов. Однако ученичество Неда определит всю его дальнейшую жизнь. Я не хотел, чтобы недостаток денег вынудил его заниматься нелюбимым делом.

И все же, несмотря на интерес Неда, мы обсуждали его будущее ученичество лишь во время поздних разговоров у камина. Мне удалось собрать кое-какие деньги. Я даже сказал, что мы можем есть поменьше яиц, чтобы у нас появилось побольше цыплят, которых можно продать на рынке. Однако я сомневался, хватит ли наших сбережений, чтобы внести Гиндасту требуемую плату. Конечно, крепкая спина и мозолистые руки могут купить юноше место ученика, но истинные мастера требуют за обучение солидных денег. Так принято в Бакке. Секреты ремесла никто не отдает даром. Если родители любят своих детей, они либо обучат их своему делу, либо хорошо заплатят достойным мастерам. Несмотря на наш скромный достаток, я твердо решил определить Неда в хорошее место. Именно в этом причина задержки, говорил я себе, — нужно собрать побольше денег. И дело вовсе не в том, что я не хочу отпускать мальчика.

Волк не спрашивал про путешествие, о котором я говорил раньше. По-моему, он вздохнул с облегчением. Иногда наступали дни, когда мне казалось, что слова Старлинг превратили меня в старика. С моим зверем годы обошлись жестоко. Я подозревал, что для волка он очень стар, хотя и не знал, сколько обычно живут его соплеменники. Быть может, иногда говорил я себе, именно наша связь придает ему сил. Однажды мне даже пришло в голову, что он забрал годы моей жизни, чтобы продлить свою. Но думал я об этом без малейшей злобы — мне очень хотелось верить, что у нас впереди еще много времени. Когда Нед начнет обучение, у меня останется только Ночной Волк.

Некоторое время я ждал, что Чейд нанесет мне повторный визит, но дни шли за днями, а на тропе, ведущей к нашей хижине, никто не появлялся. Я дважды ездил с мальчиком на рынок, мы продавали оперившихся цыплят, чернила, краски, редкие корни и лекарственные растения. Ночной Волк охотно оставался дома, поскольку не любил долгих прогулок по пыльным дорогам и шума рынка. В толпе я и сам чувствовал себя неуютно, но у меня не было выбора. Однако мы выручили гораздо меньше денег, чем я рассчитывал, — люди здесь предпочитали обмен и не привыкли расплачиваться монетой. И все же меня приятно удивило, что многие помнят Тома Баджерлока и радостно приветствуют.

Во время второй поездки на рынок мы встретились с колдуньей, про которую рассказывал Нед после визита в Баккип. Мы разложили наши товары на тележке, запряженной пони. Прошло несколько часов, и появилась колдунья, которая весело помахала рукой Неду. Я стоял в стороне, наблюдая за их разговором. Он с восторгом говорил о красоте Джинны, — оказалось, что Нед не ошибся, но я с удивлением обнаружил, что она ближе по возрасту ко мне, чем к нему. Я предполагал, что он увлекся Джинной, но она оказалась женщиной средних лет, с карими глазами, множеством веснушек и вьющимися золотисто-каштановыми волосами. Фигура у нее была округлой и пышной, как и положено зрелой женщине. Когда Нед поведал ей, что амулет против воров тут же украли, она весело рассмеялась. А потом объяснила, что именно на это ее оберег и рассчитан. Вор украл амулет, но не тронул кошелек Неда.

Когда мальчик стал оглядываться по сторонам, чтобы познакомить нас, она уже и сама меня увидела. Джинна смотрела на меня с легкой тревогой, как на отца, увидевшего новую подругу своего сына. Я улыбнулся и пожелал ей удачи, и она успокоилась, улыбнулась мне в ответ. Когда колдунья подошла поближе, я заметил, что она щурится, — наверное, зрение Джинны не отличалось остротой.

Она привезла свои товары на рынок и разложила на коврике в тени нашей тележки. Нед помог ей аккуратно расставить амулеты и снадобья, и они принялись весело торговать, обмениваясь новостями. Я слышал, как Нед рассказывает ей о своих планах отправиться учиться. Тут я окончательно понял, как сильно ему хочется попасть к столяру-краснодеревщику в Баккипе, а не к корабелу из Рубленого Фьорда. И стал размышлять, как это устроить: что, если попросить Чейда провести переговоры? Согласится ли он мне помочь? Что попросит в качестве ответной услуги? Из глубоких раздумий меня вывел Нед, ткнув локтем под ребра.

— Том! — запротестовал он, и я понял, что умудрился каким-то образом его смутить.

— Да?

— Видишь, я же тебе говорил, что он не будет против! — воскликнул Нед.

— Тогда большое вам спасибо, если вы уверены, что я не доставлю вам неудобств, — сказала Джинна. — Путь неблизкий, а расстояния между постоялыми дворами слишком велики, да и платить за комнату приходится немало.

Я кивнул, но только через несколько минут сообразил, что Нед предложил ей кров в нашей хижине, когда колдунья в следующий раз будет проходить мимо нас. Мне оставалось лишь тихонько вздохнуть. Нед любил редких гостей, но я по-прежнему относился к новым людям с опаской. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем мои тайны перестанут угрожать моей жизни?

Я улыбался и кивал, но в разговоре почти не участвовал. Через некоторое время я обнаружил, что изучаю колдунью по системе Чейда, но довольно быстро понял, что Джинна ничего от нас не скрывает.

Впрочем, я по-прежнему ничего о ней не знал. На любом рынке можно встретить колдуний и колдунов. Однако народ относится к их волшебству без особого почтения — совсем не так, как к людям, владеющим Силой. К тому же в отличие от Одаренных их никогда не преследовали. Большинство относилось к ним терпимо, но с некоторым сомнением. Некоторые колдуны часто оказывались настоящими шарлатанами. Они ловко вытаскивали яйца из ушей восхищенных зрителей, предсказывали им огромные богатства, молочницам обещали богатеньких женихов, продавали приворотное зелье — обычный настой на лаванде и ромашке — или приносящие удачу амулеты из кроличьих лапок. В целом совершенно безобидные жулики.

Однако Джинна была не из таких. Она не привлекала покупателей пустой болтовней, да и не носила вуаль и фальшивые драгоценности, как многие ее коллеги по ремеслу. Джинна была одета в простую зеленую куртку, штаны из оленьей кожи и мягкие туфли. Выставленные на продажу амулеты лежали в мешочках, сшитых из ткани разного цвета: розовые для любовных талисманов, красные для разжигания страсти, зеленые для хорошего урожая и другие, смысл которых оставался для меня загадкой. Она также торговала пакетиками с сушеными травами. Большинство из них я знал, кроме того, все они были правильно подписаны: гладкая кора вяза от воспаленного горла, листья малины от утренней тошноты. Вместе с лекарственными растениями Джинна продавала какие-то кристаллы, усиливающие их действие. Я подозревал, что это соль или сахар. На нескольких фаянсовых блюдах колдунья разложила полированные диски из нефрита, яшмы и слоновой кости, с начертанными на них рунами удачи, плодородия или спокойствия духа. Они стоили дешевле, чем амулеты, поскольку являлись лишь общими пожеланиями, но за пару лишних медных монеток Джинна «настраивала» их по желанию покупателя.

Она вела довольно успешную торговлю. До полудня ей удалось продать несколько амулетов, и трижды с ней расплачивались серебром. Если в товаре Джинны и содержалась магия, я не сумел ее уловить при помощи Силы или Дара. Однажды мне удалось разглядеть амулет: хитрое сочетание блестящих бусин и маленьких деревянных прутиков, украшенных пучками перьев. Джинна продала его человеку, желавшему привести в свой дом женщину, — он собирался жениться. Высокий, сильный крестьянин примерно моих лет и по-своему симпатичный. Я мысленно пожелал ему успеха.

После полудня появился Бейлор. Он приехал на телеге, запряженной быком, чтобы продать шесть связанных поросят. Я был с ним едва знаком, хотя он являлся нашим ближайшим соседом. Мы довольно редко встречались. Осенью мы иногда совершали обмен — нам доставалась свинина, а он получал цыплят, копченую рыбу или нашу работу. Бейлор был невысок, но крепок и очень подозрителен. Вместо приветствия он одарил нас хмурым взглядом. Затем, хотя рядом с нами почти не осталось места, втиснул свою телегу по соседству. Его появление не вызвало у меня радости. Одаренные всегда сочувствуют живым тварям. Я научился не пускать в себя чувства животных, но полностью закрыться мне никогда не удавалось. И я прекрасно знал, что его бык страдает из-за плохо пригнанной сбруи, не говоря уже об ужасе связанных поросят.

Поэтому мои слова прозвучали не слишком искренне:

— Рад встрече с тобой, Бейлор. Какие хорошие поросята. Тебе бы следовало их напоить, чтобы они получше выглядели, — тогда удастся выручить за них больше.

Он бросил на меня равнодушный взгляд:

— Сейчас их лучше не трогать, стоит ослабить путы — и они разбегутся. К тому же они превратятся в мясо еще до заката.

Я с трудом заставил себя промолчать. Дар — настоящее проклятие. Ужасно наблюдать равнодушную жестокость людей. Многие рассуждают о дикости и злобе животных. Но куда хуже презрительное отношение к ним человека.

Я бы с удовольствием закончил разговор, но Бейлор принялся разглядывать наши товары. Потом презрительно фыркнул, словно не понимая, зачем мы вообще приехали на рынок.

— Да, помет получился удачным, но в нем было еще три поросенка, — заявил он, пытаясь поймать мой взгляд.

Бейлор замолчал, ожидая ответа. Наши глаза встретились.

— Вас посетила удача, — сказал я, не понимая, к чему он клонит.

— Да, но три поросенка исчезли.

— Какая жалость, — посочувствовал я, но он не спускал с меня глаз, и я добавил: — Им удалось сбежать?

Он кивнул:

— Их было десять, а потом осталось только семь.

Я покачал головой:

— Сочувствую.

Он сделал шаг ко мне.

— Ты и твой парень. Вы их не видели? Иногда моя свинья забредала к вашему ручью.

— Нет.

Я повернулся к Неду. Он явно встревожился. Я заметил, что Джинна и ее покупатель замолчали, их внимание привлек напряженный голос Бейлора. Я ненавижу оказываться в центре внимания, кровь закипела в моих жилах, но я спокойно спросил:

— Нед, ты не видел трех поросят Бейлора?

— Разве что их следы или кучки дерьма, — мрачно ответил он.

Он стоял совершенно неподвижно, словно любой жест мог навлечь на него опасность.

Я повернулся к Бейлору.

— Сожалею, — сказал я.

— Ну, — угрюмо проговорил он, — получается как-то странно, верно? Мне хорошо известно, что ты со своим парнем и собакой часто лазаешь по горам. Вы бы могли что-нибудь заметить. — В его последнем замечании мне послышалась злоба. — А вам хорошо известно, что они принадлежат мне. И что их нельзя взять просто так. — Он продолжал пристально за мной наблюдать.

Я пожал плечами, стараясь сохранять спокойствие. Но на нас уже начали обращать внимание. Бейлор оглядел смотрящих на нас людей, а потом его маленькие глазки вновь уставились на меня.

— Значит, ты точно не видел моих поросят? Тебе на глаза не попался ни один из них и ты не скормил их своей собаке?

Я огляделся по сторонам. Лицо Неда пошло красными пятнами. Джинна заметно смутилась. И хотя обвинение в воровстве не было прямым, я чувствовал, как тает мое терпение. Несколько раз глубоко вздохнув, я все же заговорил спокойно:

— Я не видел твоих свиней, Бейлор.

— Ты уверен? — Он сделал шаг ко мне, приняв мою вежливость за податливость. — Понимаешь, это очень странно — ведь пропали аж три поросенка! Ну, одного мог сожрать волк, но трех разом? Ты точно их не видел?

Я стоял, опираясь на край тележки. Выпрямившись во весь рост, я расставил ноги пошире. Мне становилось все труднее контролировать свою ярость.

Однажды, много лет назад, меня жестоко избили, я едва не умер. После такого опыта характер человека меняется. Некоторые начинают всячески избегать любого физического контакта и никогда не оказывают сопротивления. Довольно долго меня преследовал унизительный страх. Однако жизнь помогла мне от него избавиться. Человек, который нападает первым, обычно побеждает. Теперь я стал именно таким.

— Я устал от твоих вопросов. — В моем голосе появились новые интонации.

Вокруг собрались любопытные. Теперь молчали не только Джинна и ее покупатель, торговец сыром, сын пекаря с подносом, полным свежих булок, — все смотрели на нас разинув рот. Нед застыл на месте, широко раскрыв глаза, румянец его сменился бледностью. Но самыми разительными оказались перемены в лице Бейлора — словно перед ним возник медведь с оскаленной пастью. Он отступил на шаг и отвел взгляд.

— Ладно, кончено, если ты их не видел…

— Да, я их не видел, — перебил я, и шум рынка стих; я смотрел только на Бейлора.

И я сделал шаг к нему.

— Ладно. — Он отступил еще на шаг и нырнул за свою телегу, так что между нами оказался его бык. — Я и в мыслях не держал, что ты имеешь какое-то отношение к пропаже поросят. Не сомневаюсь, что ты бы вернул их мне. Я просто хотел, чтобы ты знал. Ведь странно, что пропали сразу три поросенка, верно? Я должен был сказать тебе — вдруг у тебя пропадают цыплята. — Из его голоса исчезли примирительные нотки, и он стал похож на заговорщика. — Скорее всего, в наших горах появились Одаренные, вот они и крадут наш скот. Ведь им не надо бегать за поросятами, достаточно поманить — и скотина уйдет к ним. Все знают, что они на это способны. Скорее всего…

Мое терпение лопнуло, но мне удалось направить свою ярость в слова.

— Весьма возможно, что поросята сорвались с крутого берега и течение унесло их, или они просто потерялись. В горах водятся лисы и росомахи. Если хочешь, чтобы твой скот не пострадал, нужно лучше за ним присматривать.

— У меня весной пропал теленок, — неожиданно вмешался торговец сыром. — Потом куда-то запропастилась стельная корова, которая вернулась домой пустая. — Он покачал головой. — А теленка так никто и не видел. Однако я нашел затоптанный костер.

— Одаренные, — с умным видом заметил сын пекаря. — Недавно одну мерзавку поймали возле Хардиновой Мели, но она сумела сбежать. Никто не знает, где она теперь. Или где жила раньше! — И его глаза засверкали, словно в предвкушении травли.

— Ну, тогда все понятно! — воскликнул Бейлор и бросил торжествующий взгляд в мою сторону, но тут же отвернулся, увидев выражение моего лица. — Вот тебе и объяснение, Том Баджерлок. Мне хотелось только одного: предупредить тебя, как и положено добрым соседям. Так что присматривай получше за своими цыплятами. — И он многозначительно покачал головой, а торговец сыром согласно закивал в ответ.

— Мой кузен живет в Хардиновой Мели. Он видел, как эта Одаренная шлюха отрастила крылья и улетела. Веревки упали с ее плеч, и она спаслась.

Я даже не повернул головы в сторону говорящего. Зеваки потеряли к нам интерес и занялись своими делами, но все принялись делиться слухами о преступлениях Одаренных. Я остался стоять в одиночестве под палящим солнцем — совсем как злополучные поросята в телеге Бейлора. Сердце мучительно колотилось в груди. Момент, когда я мог убить Бейлора, прошел — так минует лихорадка, когда болезнь отступает. Я заметил, как Нед вытер рукавом пот со лба. Джинна положила руку ему на плечо и что-то негромко сказала. Он покачал головой, закусив побелевшие губы. Потом посмотрел на меня и неуверенно улыбнулся. Все закончилось.

Но слухи продолжали курсировать по рынку. Люди были готовы объединиться против общего врага. К горлу подкатила тошнота, мне стало стыдно, что я молчу и не выступаю против очевидной несправедливости. Вместо этого я взял повод Клевера.

— Пойду напою пони, а ты займись торговлей, Нед, — сказал я.

Мальчик молча кивнул. Я чувствовал, что он не сводил с меня глаз, пока я уводил Клевера. Водопой занял много времени — я не торопился. Когда я вернулся, Бейлор улыбнулся и приветствовал меня. Я сумел ответить лишь кивком. Вскоре подошел мясник и купил всех поросят Бейлора с условием, что тот довезет их до лавки. Когда бык с натертой шеей и несчастные поросята уехали, я облегченно вздохнул. Спина болела от напряжения.

— Симпатичный у вас сосед, — заметила Джинна.

Нед громко рассмеялся, даже я сумел улыбнуться. Позднее мы разделили с Джинной трапезу — крутые яйца, хлеб и соленую рыбу. У нее нашелся мешочек с сушеными яблоками и колбаса. Мы устроили настоящий пикник, а когда я расхохотался над одной из шуток Неда, Джинна заставила меня покраснеть.

— Ты кажешься злым человеком, когда хмуришься, Том Баджерлок. А когда ты сжимаешь кулаки, мне не хочется иметь с тобой дело. Но стоит тебе рассмеяться или улыбнуться, твои глаза говорят, что ты совсем не такой.

Нед захихикал, заметив мое смущение, и мы прекрасно провели остаток дня за дружеской болтовней. Когда стало темнеть, выяснилось, что Джинна выручила немало денег. Ее запас оберегов заметно уменьшился.

— Скоро я вернусь в Баккип, чтобы сделать новые амулеты. Мне гораздо больше нравится эта работа, чем торговля, хотя я люблю путешествовать и встречать новых людей, — призналась она, складывая непроданный товар.

Мы с Недом обменяли большую часть товаров на полезные в хозяйстве вещи, но денег выручили совсем немного. Он постарался не выдать своего разочарования, но в его глазах я увидел тревогу. Что, если наших денег окажется недостаточно даже для ученичества у корабела? Должен признаться, меня и самого одолели сомнения.

Однако мы не стали говорить о своих тревогах вслух. Переночевав в тележке, чтобы сэкономить, на следующее утро мы отправились домой. Джинна пришла попрощаться с нами, и Нед напомнил, что мы готовы дать ей приют. Колдунья обещала воспользоваться нашим гостеприимством, но с сомнением посмотрела на меня, словно не была уверена в моей искренности. Мне пришлось кивнуть, улыбнуться и подтвердить приглашение.

Обратная дорога прошла очень приятно. В небе появились легкие облака, свежий ветерок нес прохладу. Мы лакомились медовыми сотами, которые Нед получил в обмен на цыплят, болтали о разной чепухе: я сказал, что рынок стал гораздо больше с тех пор, как я в первый раз побывал там, и что на дороге нам гораздо чаще, чем в прошлом году, попадаются путники. Ни один из нас не упомянул о Бейлоре. Потом мы миновали развилку — отсюда шла дорога на Кузницу. Колея успела зарасти травой. Нед спросил, когда люди снова там поселятся. «Надеюсь, что не скоро, — ответил я, — но рано или поздно железная руда приведет сюда кого-то с короткой памятью».

Потом наш разговор перекинулся на события в Кузнице во время войны красных кораблей. Я пересказывал их Неду, как если бы сам слышал от других. Не стану утверждать, что это доставило мне удовольствие, но мальчику необходимо знать историю. Жители Шести Герцогств должны помнить о тех событиях, и я вновь дал себе слово попытаться написать историю того времени. Я вспомнил о нескольких неудачных попытках, о свитках, сложенных на полках над моим письменным столом, — кто знает, сумею ли я закончить свой труд?

Неожиданный вопрос Неда оторвал меня от размышлений.

— Скажи, Том, я — ублюдок, оставшийся от нашествия красных кораблей?

Я даже рот раскрыл от удивления. В разноцветных глазах мальчика я прочитал такую знакомую боль! Недотепа — так назвала его мать. Старлинг нашла его в небольшой деревне, среди мусора. Никто не хотел признавать мальчика. Вот и все, что мне было известно о его происхождении.

— Не знаю, Нед, — честно ответил я. — Возможно, ты сын одного из наших врагов. — Я не смог произнести вслух ненавистное слово.

Он смотрел прямо перед собой, продолжая шагать по дороге.

— Старлинг так сказала. Да и возраст у меня подходящий. Возможно, именно по этой причине никто, кроме тебя, не согласился принять меня в свой дом. Мне бы хотелось знать правду о своем происхождении.

— Я понимаю, — ответил я, чтобы не молчать.

Он дважды кивнул, а потом добавил:

— Когда я предупредил Старлинг, что должен рассказать тебе о ее муже, она сказала, что у меня такое же безжалостное сердце, как у моего насильника-отца.

Мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он был поменьше, — тогда бы я смог его обнять. Я положил руку ему на плечо и заставил остановиться. Пони продолжал брести вперед. Я не стал заглядывать Неду в глаза и постарался говорить не слишком серьезно:

— Я хочу сделать тебе подарок, сын. Мне потребовалось двадцать лет, чтобы его получить, так что оцени тот факт, что тебе он достанется в столь юном возрасте. — Я сделал глубокий вдох. — Не имеет никакого значения, кто твой отец. Твои родители произвели тебя на свет, но человека из себя ты делаешь сам. — Мальчик посмотрел на меня, и я не отвел взгляда. — А теперь идем домой.

Мы пошли дальше, и некоторое время я не убирал руку, пока Нед не похлопал меня по плечу. Тогда я его отпустил, позволив спокойно обдумать мои слова. Больше я ничего не мог для него сделать. Если бы сейчас мне попалась Старлинг, ей бы довелось услышать много неприятных вещей.

Мы еще не добрались до хижины, когда спустилась ночь, однако взошла луна, да и дорогу мы хорошо знали. Старый пони мирно трусил вперед, стук его копыт и скрежет тележки создавали странную музыку. Начался теплый летний дождь, прибил пыль и принес прохладу. Неподалеку от дома нас встретил Ночной Волк — словно совершенно случайно оказался здесь. Мы дружно шагали рядом, мальчик молчал, а мы с волком беседовали при помощи Дара. Наш обмен новостями был подобен долгому вдоху. Ночной Волк не понимал моих тревог о будущем Неда.

Он может охотиться и умеет ловить рыбу. Что еще ему нужно? Зачем отсылать его в другую стаю, чтобы он учился их жизни? Мы станем слабее, лишившись его силы. Ты и я не становимся моложе.

Брат мой, возможно, это главная причина, по которой нам следует с ним расстаться. Он должен найти собственный путь в жизни, чтобы к тому времени, когда он встретит подругу, Нед мог позаботиться о ней и детях.

А как же мы с тобой? Разве мы не поможем ему? Мы всегда можем присмотреть за его детенышами, пока он охотится, или добавить свою долю. Разве мы не одна стая?

У людей другие обычаи.

Такой ответ я давал ему тысячу раз за годы, проведенные вместе. Теперь я знал, как он их понимает. Человеческие обычаи бессмысленны, и он не станет тратить время, чтобы в них вникать.

А что будет с нами, когда он уйдет?

Я уже говорил тебе. Возможно, мы вновь отправимся в путешествие.

Ах да. Оставим уютное логово и надежный запас пищи. Столь же глупо, как отсылать мальчика.

Я ничего не ответил, поскольку Ночной Волк сказал правду. Возможно, вызванное посещением Чейда беспокойство было последним вздохом моей молодости. Быть может, мне следовало купить у Джинны амулет, помогающий найти жену. Время от времени я об этом размышлял, но этот способ казался мне слишком примитивным. Я знал, что некоторые так и поступают и им удается найти женщину или мужчину, чьи устремления более или менее совпадают с их собственными, а привычки не слишком раздражают. Из такого партнерства иногда вырастает любовь. Но для человека, пережившего волнения настоящей любви, такой путь казался невозможным. Нечестно просить другую женщину превратиться в тень Молли. За годы нашего общения со Старлинг мне и в голову не приходило предложить ей стать моей женой. Я задумался: возможно, Старлинг на это рассчитывала? Затем мои сомнения исчезли, и я мрачно улыбнулся. Нет. Старлинг обескуражило бы мое предложение; наверное, она нашла бы его смешным.

Последняя часть нашего пути прошла в полной темноте, поскольку узкая дорога по обе стороны заросла деревьями. С листьев падали крупные капли дождя, телега медленно ползла вперед.

— Зря мы не прихватили фонарь, — заметил Нед, и я с ним согласился.

Наш домик темным силуэтом выделялся на поляне, окутанной ночным сумраком.

Я зашел в дом, зажег камин и занес все, что нам удалось обменять на рынке. Нед взял фонарь и занялся пони. Ночной Волк тут же устроился поближе к огню, но так, чтобы не загорелась шерсть. Я подвесил чайник и положил несколько вырученных монет к тем, что мы скопили для Неда, и с грустью признался самому себе, что этого не хватит, чтобы отправить его учиться. Даже если мы с ним наймемся к кому-нибудь до конца лета, ничего не изменится. Да и не могли мы оба уйти из дома — ведь тогда наши цыплята перемрут без надлежащего ухода. А если один из нас станет сезонным рабочим, необходимая сумма наберется лишь за год или даже больше.

— Нужно было давным-давно начать копить деньги, — мрачно заметил я, когда вошел Нед.

Он поставил фонарь на полку, а потом опустился на стул. Я кивком показал ему на чайник, который стоял на столе, чтобы он налил себе чая. Между нами лежала жалкая кучка монет.

— Чего сейчас жалеть, — проговорил он и взял свою чашку. — Придется начинать с того, что есть.

— Именно. Как ты думаешь, вы с Ночным Волком справитесь здесь без меня, если я наймусь к кому-нибудь на работу?

— А почему ты должен наниматься на работу? — спросил он и спокойно посмотрел мне в глаза. — Ведь деньги нужны на мое обучение.

Мне стало немного не по себе. Я мог сказать: «Потому что я старше и сильнее и смогу заработать больше», но это было неправдой. Нед за последнее время стал почти таким же широкоплечим, как я, а что касается тяжелой работы, пожалуй, мог легко меня переплюнуть. Он с сочувствием ухмыльнулся, видя, что я наконец понял то, что давно было ему очевидно.

— Потому что я хотел бы сделать это для тебя, — тихо ответил я, и он кивнул, прекрасно понимая, что на самом деле значат мои слова.

— Ты уже и так дал мне столько, что я никогда с тобой не расплачусь. Благодаря тебе я теперь могу сам о себе позаботиться.

После этих слов мы отправились спать, и я улыбался, смежая веки. Гордость, которую мы испытываем за наших детей, пропитана чудовищным тщеславием. Я растил Неда, никогда особенно не задумываясь о том, чему я его учу и как объясняю, что такое настоящий мужчина. И вот наступает день, когда юноша смотрит мне в глаза и говорит, что может сам о себе позаботиться, а мое сердце наполняется восторгом, словно я с успехом выполнил возложенную на меня трудную миссию. Мальчик вырос, сказал я себе, продолжая улыбаться.

Возможно, размышления о жизни ослабили мою защиту больше, чем обычно, и ночью мне приснился сон, навеянный Силой. Такие сны посещали меня время от времени, дразнящие и не утоляющие жажды, поскольку они не подчинялись контролю и позволяли увидеть лишь обрывки разных картин, но не давали удовлетворения, которое дарует настоящий контакт. Однако этот сон переполняли возможности — я следовал за единичным сознанием, а не выхватывал отдельные мысли разных людей.

Он больше напоминал воспоминание, чем видение. В этом сне я, словно привидение, парил в Большом зале Оленьего замка, заполненном элегантными людьми в роскошных одеждах. Играла музыка, и я видел танцующие пары, но сам медленно двигался между группами беседующих о чем-то придворных. Кое-кто поворачивался в мою сторону, кивал мне, но мой взгляд ни на секунду не задерживался на их лицах. Я не хотел здесь находиться; и они меня не интересовали. На мгновение я заметил водопад роскошных медных волос. Девушка стояла ко мне спиной. На худой руке, которую она подняла, чтобы нервно поправить волосы, я разглядел несколько колец. Увидев меня, она присела в глубоком реверансе, я ей поклонился, поздоровался, а затем смешался с толпой. Я чувствовал, что она смотрит мне вслед, и это меня раздражало.

Но еще больше я разозлился, увидев высокого, элегантно одетого Чейда, который стоял на возвышении за креслом королевы. Он тоже за мной наблюдал. Потом наклонился и что-то прошептал на ухо Кетриккен, и она посмотрела на меня. Едва заметным жестом королева подозвала меня, и у меня замерло сердце. Неужели моя жизнь никогда не будет мне принадлежать и я не смогу делать то, что мне нравится? Медленно, словно в тумане, я повиновался зову королевы.

И тут, как это часто случается, мой сон изменился. Я лежал на одеяле около камина. Мне было скучно. Как же это несправедливо. Там, внизу, они танцуют, едят, а я должен оставаться здесь… мой сон изменил направление, будто подул легкий ветерок и по воде пробежала рябь. Нет, не так, мне не скучно, просто я ничего не делаю. Я медленно выпустил когти и принялся их разглядывать. Под одним из них я заметил перышко птицы, вытащил его, затем вылизал лапу и задремал у огня.

Что это было? — сонно спросил Ночной Волк, но, чтобы ему ответить, пришлось бы приложить определенное усилие, а мне страшно не хотелось шевелиться.

Я зарычал на него, а потом снова уснул.

Утром я немного подумал о своем сне, но быстро забыл о нем, посчитав смесью обрывков Силы, своих детских воспоминаний об Оленьем замке и беспокойства за Неда. Занимаясь привычными делами, я обратил внимание на то, что у нас осталось совсем мало дров. Значит, нужно пополнить запасы — не только чтобы готовить еду и не мерзнуть по ночам, но и потому, что пришла пора позаботиться о предстоящей зиме.

Заплечная сумка Неда, собранная наполовину, стояла у двери. Сам паренек вымылся и привел себя в порядок. С трудом скрывая возбуждение, он улыбнулся мне, когда накладывал в тарелки кашу. Я уселся на свое место за столом, он устроился напротив.

— Сегодня? — спросил я, стараясь скрыть огорчение.

— К чему зря тянуть? — мягко проговорил он. — На рынке я слышал, что в Кормене пора убирать сено. Это два дня пути.

Я неохотно кивнул, сказать мне было нечего, я понимал, что он прав. А ему не терпелось поскорее отправиться в путь. Пусть уходит, уговаривал я себя, прогоняя прочь возражения, готовые сорваться с языка.

— Действительно, откладывать не стоит, — с трудом выдавил я из себя.

Нед воспринял мои слова как благословение и принялся рассуждать о том, что после Кормена, скорее всего, пойдет в Дивден, — может быть, там ему удастся найти какую-нибудь работу.

— Дивден?

— В трех днях пути от Кормена. Помнишь, Джинна нам про него рассказывала? Она говорила, что ячменные поля там — будто океан, волнующийся под ветром. Вот я и подумал, что там может подвернуться что-нибудь подходящее.

— Звучит неплохо, — не стал спорить я. — А потом вернешься домой?

— Если больше не будет работы, — кивнув, ответил Нед.

— Ну конечно. Если больше не будет работы.

Через несколько часов Нед ушел. Я заставил его взять с собой побольше еды и дал на всякий случай несколько монет. Его раздражали мои советы и предупреждения о необходимости соблюдать осторожность. Он сказал, что будет спать у дороги и не станет останавливаться на постоялых дворах. И еще напомнил, что солдаты королевы Кетриккен патрулируют дороги и разбойники опасаются на них появляться. К тому же Нед заметил, что для воров он не представляет никакого интереса — взять с него нечего. По просьбе Ночного Волка я спросил, не возьмет ли он его с собой. Нед улыбнулся и задержался около двери, чтобы почесать волка за ухом.

— Он уже староват для таких приключений, — мягко проговорил мальчик. — Оставайтесь лучше вдвоем, будете друг за другом присматривать, пока я не вернусь.

Вот мы и стояли вдвоем и смотрели, как мальчик вышел на тропу, ведущую на большую дорогу, а я пытался вспомнить, был ли сам когда-нибудь так невероятно молод и уверен в себе. Впрочем, к моим грустным мыслям примешивалась гордость за Неда, которого я вырастил.

Заполнить делами остаток дня оказалось непривычно трудно. У меня было полно работы, но я не мог заставить себя заняться чем-нибудь полезным. Пару раз я приходил в себя, обнаружив, что стою и тупо таращусь в пространство. Дважды я подходил к скалам лишь затем, чтобы посмотреть на море, и один раз вышел на дорогу и принялся вглядываться сначала в один ее конец, потом в другой. В воздухе даже не осталось пыли после того, как ушел наш мальчик. Повсюду, куда ни кинешь взгляд, царили тишина и покой. Волк печально таскался за мной, я брался за разные дела и бросал их на полпути, прислушивался, ждал — сам не зная чего. Потом начал рубить и складывать дрова в поленницу, но неожиданно остановился и, стараясь не думать, вогнал топор в большой пень, взял рубашку, набросил ее на потные плечи и зашагал в сторону скал.

Неожиданно на пути встал Ночной Волк.

Что ты делаешь?

Хочу немного отдохнуть.

Ничего подобного. Ты идешь на скалы. К Силе.

Я вытер руки о штаны, мои мысли еще не обрели определенной формы.

Мне хотелось немного подышать свежим воздухом.

Как только ты туда придешь, ты попытаешься использовать Силу. Я чувствую твой голод. Прошу тебя, мой брат, не делай этого.

В его мыслях появились жалобные нотки. Я еще ни разу не видел, чтобы он так отчаянно хотел меня отговорить от чего-то, и это меня озадачило.

— Ну хорошо, не буду, если ты так сильно беспокоишься.

Я вытащил топор и снова взялся за работу, но через некоторое время сообразил, что машу топором с такой яростью, словно передо мной заклятый враг. Тогда я оставил его и принялся за нудное занятие, которое страшно не любил, — стал раскладывать дрова, чтобы они хорошенько высохли. Когда все было сделано, я снова взял рубашку и не раздумывая зашагал к скалам. Волк мгновенно встал у меня на пути.

Не делай этого.

Сказал же, что не буду.

Я обошел его, не обращая внимания на раздражение, которое меня охватило, и решил заняться прополкой огорода. Потом принес с реки воды и наполнил до краев кухонную бочку, вырыл новую яму для туалета, засыпал чистой землей старую… Иными словами, я набрасывался на работу, словно летний пожар, пожирающий сухой луг. Спину и руки нестерпимо ломило — не только от усталости, давали о себе знать старые раны, но я боялся остановиться. Зов Силы не стихал, упорно не желая оставить меня в покое.

Когда наступил вечер, мы с волком отправились ловить на ужин рыбу. Готовить еду для одного человека глупо, но я заставил себя сделать приличный ужин и все съел. Затем я вымыл грязную посуду и уселся отдохнуть. Впереди меня ждал долгий пустой вечер. Тогда я достал бумагу и чернила, но не смог хотя бы что-нибудь написать. Мысли не хотели выстраиваться, в них царил самый настоящий хаос. Наконец я вынул кучу вещей, которые давно требовалось починить, и принялся упрямо зашивать и ставить заплатки на всем, что попадалось под руку.

Когда в глазах начало рябить, я отправился спать. Я лежал на спине, прикрыв рукой глаза, и старался не обращать внимания на острые иглы, терзавшие душу. Ночной Волк тяжело вздохнул и улегся рядом с моей кроватью. Я положил ему на голову руку, раздумывая над тем, в какой момент наше затворничество превратилось в одиночество.

Тебя гложет не одиночество.

Что я мог на это сказать? Ночь была ужасной, и на рассвете я с трудом заставил себя подняться. Следующие несколько дней я по утрам рубил ольху для коптильни, а днем ловил рыбу, которую мы заготавливали на зиму. Волк с аппетитом поглощал требуху, но все равно постоянно бросал плотоядные взгляды на куски красной рыбы, которую я солил и вешал на крючки над маленьким огнем. Я добавил немного свежих ольховых веток, чтобы было побольше дыма, а потом плотно закрыл дверь. Когда спустился вечер, я отмывал руки в бочке с дождевой водой, пытаясь отделаться от рыбной чешуи и засохшей соли, как вдруг Ночной Волк повернул голову в сторону тропы.

Кто-то идет.

Нед?

Во мне вспыхнула надежда.

Нет.

Меня самого удивило, как сильно я огорчился. Я услышал отражение моих чувств в мыслях волка. Мы оба вглядывались в окутанную тенями тропу и вскоре увидели Джинну. Она на мгновение остановилась, видимо, ее испугали наши напряженные взгляды, затем приветственно подняла руку:

— Здравствуй, Том Баджерлок! Я решила воспользоваться твоим приглашением.

Подружка Неда, объяснил я Ночному Волку, который остался стоять на месте, настороженно разглядывая нашу гостью, когда я шагнул ей навстречу.

— Добро пожаловать. Не думал так скоро тебя увидеть, — сказал я и тут же почувствовал, что мои слова прозвучали не слишком вежливо. — Нежданная радость всегда бывает самой приятной, — добавил я, чтобы хоть как-то исправить положение, но понял, что изысканная галантность тоже здесь не к месту.

Неужели я разучился общаться с людьми?

Впрочем, Джинна улыбнулась, и я почувствовал себя увереннее.

— Мне редко приходится сталкиваться с честностью, оправленной в столь приятные слова, Том Баджерлок. Вода холодная?

Не дожидаясь ответа, Джинна, развязывая на ходу шейный платок, направилась к бочке с дождевой водой. Она двигалась с уверенностью женщины, которая много времени проводит на дорогах, она явно устала, но не более того. Огромная торба на спине казалась ее естественным продолжением. Джинна намочила платок и вытерла пыль с лица и рук. Затем еще раз опустила его в воду и вымыла шею.

— Вот так-то лучше, — с удовлетворением вздохнув, заявила она, а потом, повернувшись ко мне, улыбнулась, и в уголках ее глаз появились привычные морщинки. — В конце трудного дня я всегда завидую людям вроде тебя, у которых спокойная жизнь и собственный дом.

— Могу тебя заверить, что люди вроде меня часто завидуют тем, кто много путешествует. Заходи в дом, отдохни. Я как раз собирался готовить ужин.

— Большое спасибо.

Джинна пошла за мной к дому, Ночной Волк следовал за нами на некотором расстоянии. Не поворачиваясь и не глядя на него, Джинна заметила:

— Довольно странно, ты держишь волка вместо сторожевой собаки.

Я часто врал людям, что Ночной Волк — собака, очень похожая на волка. Однако вдруг понял, что обижу Джинну, если попытаюсь обмануть и ее. Я сказал ей правду:

— Я взял его, когда он был еще детенышем, и он стал моим верным другом и спутником.

— Да, Нед мне рассказывал. А еще — что волк не любит, когда на него смотрят незнакомые люди, но подойдет, когда составит обо мне собственное мнение. Ой, я, как всегда, начала рассказывать с середины. Несколько дней назад я встретила на дороге Неда. У него прекрасное настроение, он уверен, что непременно найдет работу и все у него будет хорошо. Я тоже так думаю. Мальчик обладает таким поразительным обаянием, что мне трудно представить кого-нибудь, кто сможет перед ним устоять. Он несколько раз повторил, что мне здесь будут рады, и не обманул.

Джинна вошла вслед за мной в дом, сбросила свою торбу, поставила ее на пол, прислонив к стене, затем выпрямилась и со стоном потянулась.

— Ну, что будем готовить? Я тебе помогу, не могу сидеть без дела на кухне. Рыба? У меня есть отличная приправа. Найдется толстостенный горшок с плотной крышкой?

Легко и естественно она взяла на себя половину забот по приготовлению ужина. Я не делил кухонные заботы с женщиной с тех пор, как провел год среди Одаренных, но даже и тогда Холли, как правило, помалкивала. Джинна постоянно что-то говорила, гремела кастрюлями и сковородками, наполнив дом дружеской болтовней и уютом. Она обладала поразительной способностью — вошла в мои владения и брала вещи так, что я не чувствовал неловкости или смущения. Я связался с Ночным Волком, он вошел в дом и занял свое обычное место у стола. Джинна совершенно спокойно отнеслась к его настороженным взглядам и, как будто так и заведено, бросала ему обрезки, которые он ловко ловил. Вскоре рыба, приправленная травами, тушилась в горшке, а я отправился в огород, где набрал молодой морковки и зелени, пока Джинна жарила в жире толстые ломти хлеба.

Ужин появился на столе будто сам собой, без всяких усилий с нашей стороны. Джинна не забыла поджарить кусочек хлеба и для Ночного Волка, хотя, думаю, он съел его из вежливости, а не потому, что был голоден. Рыба получилась мягкой и душистой, а в сочетании с разговорами показалась мне просто восхитительной. Впрочем, Джинна болтала не все время, ее истории всегда требовали ответа, и она слушала меня так же внимательно, как и ела. Мы быстро убрали грязную посуду, а когда я принес бренди, привезенный из Песчаных пределов, Джинна с восторгом воскликнула:

— Чудесное завершение прекрасного ужина!

Взяв стаканчик с бренди, она отошла к камину. Огонь, на котором мы готовили, почти погас, и она подбросила еще несколько поленьев, скорее для того, чтобы в комнате стало светлее, и уселась на пол рядом с волком. Ночной Волк даже ухом не повел. Джинна пригубила бренди, а потом повела рукой со стаканом, указывая в сторону моего заваленного бумагами стола, который было видно в открытую дверь.

— Я знала, что ты делаешь чернила и краски, но похоже, ты еще ими и пользуешься. Ты писарь?

— Что-то вроде того, — пожав плечами, ответил я. — Ничего изысканного, хотя иногда я делаю простые иллюстрации. Почерк у меня приличный, не более, но мне нравится записывать то, что удается узнать, когда появляется возможность.

— Для тех, кто умеет читать, — проговорила Джинна.

— Верно, — согласился я.

Она склонила голову набок и улыбнулась:

— Не могу сказать, что одобряю тебя.

Меня удивило не то, что она возражала против подобных вещей, а то, как мило она высказала свое мнение.

— Почему?

— Мне кажется, знание не должно быть доступным. Я думаю, его нужно заслужить. Например, мастер может передать его своему самому достойному ученику, а записывать на бумагу, чтобы оно стало достоянием любого, кому попадется на глаза…

— Должен признаться, что похожие сомнения появляются и у меня, — ответил я, подумав о свитках, посвященных Силе, которые изучает сейчас Чейд. — Однако мне известен случай, когда мастера неожиданно настигла смерть и все ее знания ушли вместе с ней, она не успела передать их самому достойному ученику. Гибель одного человека отняла опыт, накопленный несколькими поколениями.

Джинна некоторое время молчала.

— Печальная история, — признала она наконец. — Несмотря на то что великие мастера делятся с другими людьми своим искусством, самые главные секреты они берегут для лучших учеников.

— Возьмем тебя, — продолжал я, воспользовавшись полученным преимуществом в споре. — Ты занимаешься делом, которое скорее можно назвать искусством. У тебя полно тайн и умений, которыми ты делишься только с теми, кто практикует защитную магию. Насколько я понимаю, ученика у тебя нет. Однако могу побиться об заклад, что у тебя имеются собственные секреты, которые умрут с тобой, если тебе не суждено дожить до завтрашнего дня.

Она довольно долго на меня смотрела, затем сделала еще глоток бренди.

— Очень неприятная мысль, — грустно проговорила она. — Но видишь ли, Том, я неграмотна и не смогу перенести свои знания на бумагу, если мне не поможет кто-нибудь вроде тебя. Но и в этом случае я не буду уверена, что ты записал то, что я знаю, а не то, как ты понял мои слова. Половина тренировки ученика состоит в том, чтобы воспитанник запомнил все, что ты говоришь, а не то, что, как ему кажется, ты сказала.

— Ты права, — пришлось согласиться мне.

Мне часто казалось, что я понимаю наставления Чейда, а потом, когда я пытался смешать собственные настойки, у меня ничего не выходило или случались ужасные вещи. Мне снова стало не по себе — я представил, как Чейд учит принца Дьютифула по свиткам, в которых описывается Сила. Станет ли он наставлять его, используя опыт какого-нибудь мастера, запечатленный на бумаге, или внесет в свои уроки собственное понимание магии? Я заставил себя отбросить тревожные мысли. Я никому ничего не должен. Я предупредил Чейда, больше я ничем не могу им помочь.

После этого разговор как-то сам по себе увял, и Джинна отправилась спать в постель Неда, а мы с Ночным Волком пошли закрыть на ночь сарай с цыплятами и сделать обход наших владений. Стояла тихая летняя ночь, и вокруг нас царили безмолвие и покой. Я бросил последний тоскливый взгляд в сторону скал, — наверное, в свете луны кажется, будто волны украшены серебряным кружевом пены. Я запретил себе даже думать об этом и почувствовал облегчение Ночного Волка. Мы добавили еще несколько зеленых веток ольхи в огонь в коптильне.

— Пора спать, — сказал я.

Раньше в такие ночи мы вместе охотились.

Точно. Хорошая ночь для охоты. Дичь в свете луны чувствует себя плохо, и ее легко увидеть.

Однако он последовал за мной, когда я повернул к дому. Несмотря на наши воспоминания, мы оба понимали, что перестали быть сильными молодыми волками. Мы не испытывали голода, в доме было тепло, а отдых облегчит боль в суставах Ночного Волка. На сегодня с него хватит и снов про охоту.

Я проснулся утром, услышав, как Джинна наливает в чайник воду. Когда я вышел в кухню, она уже поставила его кипятиться над огнем, разведенным в очаге. Продолжая нарезать хлеб, она посмотрела на меня через плечо и сказала:

— Надеюсь, ты не сердишься, что я здесь хозяйничаю.

— Нисколько, — ответил я, хотя и чувствовал себя немного непривычно.

Когда я проведал домашнюю птицу и вернулся со свежими яйцами, на столе стоял горячий завтрак. Мы поели, и Джинна помогла мне все убрать.

Поблагодарив меня за гостеприимство, она сказала:

— Прежде чем уйти, я хочу предложить тебе обмен. Я могу дать тебе пару амулетов за желтые и синие чернила.

Я обрадовался, что Джинна решила немного задержаться, мне нравилась ее компания, да и защитная магия всегда интересовала. Мне представилась прекрасная возможность вблизи увидеть инструменты, которыми Джинна пользовалась в своем ремесле. Сначала мы отправились в сарай, где у меня стоял рабочий стол, и я достал для нее баночки желтых, синих и немного красных чернил. Когда я закрыл их деревянными пробками, а потом воском, она объяснила мне, что цвета усиливают действие некоторых амулетов, но она еще не слишком хорошо в этом разбирается и только изучает новую для себя область применения магии. Я кивнул, но не стал задавать вопросы — хотя ужасно хотелось. Я посчитал, что это будет не слишком вежливо с моей стороны.

Мы вернулись в дом, и Джинна поставила баночки с красками на стол, а потом открыла сумку и разложила амулеты в мешочках.

— Ну и что же ты выберешь, Том Баджерлок? — улыбнувшись, спросила она. — У меня есть амулеты для цветения садов, удачи на охоте, здоровых детей… это вам не нужно, убираю обратно. А вот что может оказаться полезным.

Она развернула амулет, и Ночной Волк тихо зарычал, шерсть вздыбилась у него на загривке, он подошел к двери и открыл ее носом. Я вдруг понял, что тоже пячусь от амулета, который она мне предлагает. Короткие деревянные палочки были расписаны яркими черными символами и связаны друг с другом под диковинными углами. Внутри там и сям виднелись отвратительного вида бусины и вырванные клочья шерсти. Амулет вызвал у меня острое неприятие и страх. Я бы бежал от него, если бы смог оторвать взгляд. Неожиданно я почувствовал, что прижался спиной к стене, понимая, что есть другой, более надежный способ спастись, только вот не мог вспомнить какой.

— Прости меня. — Слова Джинны, произнесенные очень мягко, долетали до меня словно издалека.

Я заморгал, и неприятный предмет исчез, Джинна спрятала его в мешочек и убрала. За дверью Ночной Волк перестал рычать и жалобно заскулил. А у меня возникло ощущение, будто я выплыл из-под воды на поверхность.

— Я не подумала, — извинилась Джинна, поглубже засовывая амулет в сумку. — Он предназначен для отпугивания хищников от сараев, где живут цыплята и овцы, — пояснила она.

Я понял, что снова могу дышать. Джинна не смотрела мне в глаза — она догадалась, что я обладаю Даром. И как же она использует свое знание? Испугается и навлечет на меня смерть? Я представил себе, как Нед возвращается и находит сгоревший дотла дом.

Неожиданно Джинна подняла голову и встретилась со мной глазами, словно прочитала мои мысли.

— Человек таков, каким он родился. Он ничего не может с этим поделать.

— Да, — пробормотал я в ответ, стыдясь облегчения, которое испытал.

Мне удалось отойти от стены и приблизиться к столу. Джинна на меня не смотрела, она что-то искала в своей сумке, как будто ничего особенного не произошло.

— В таком случае давай подыщем тебе что-нибудь получше.

Она принялась перебирать мешочки с амулетами, останавливаясь время от времени, чтобы прощупать их содержимое и вспомнить, что там лежит. В конце концов она выбрала зеленый и положила его на стол.

— Возьми вот этот. Повесишь в огороде, чтобы у тебя все лучше росло.

Я молча кивнул, поскольку еще не до конца избавился от пережитого страха. Несколько мгновений назад я сомневался в силе ее амулетов. Теперь же боялся их. Я сжал зубы, стараясь взять себя в руки, когда она достала садовый амулет, посмотрел на него — и ничего не произошло. Тогда я решился взглянуть Джинне в глаза и увидел там сочувствие. Она ласково мне улыбнулась, будто пыталась поддержать в трудную минуту.

— Дай руку, я должна настроить амулет на тебя. Затем мы вынесем его на улицу и повесим в огороде. Он действует на растения и на садовника одновременно. Ведь именно человек, обрабатывающий землю, заставляет ее плодоносить. Дай руки.

Джинна устроилась около стола и протянула ко мне руки ладонями вверх. После минутного колебания я уселся на стул напротив и положил руки на ее ладони.

— Не так. Жизнь и привычки человека написаны у него на ладонях.

Я послушно перевернул руки. Когда я был учеником Чейда, он объяснял мне, как узнать о прошлом человека по его рукам, но мы не занимались с ним предсказаниями. Мозоли от меча отличаются от тех, что остаются на ладонях писца или крестьянина. Джинна склонилась над моими руками и принялась их внимательно изучать. А я тем временем думал о том, сумеет ли она разглядеть на них следы от топора или весла или еще какие-нибудь приметы моей прошлой жизни. Когда она на меня посмотрела, меня поразило ее лицо — на нем появилась грустная улыбка.

— Ты очень необычный человек, Том Баджерлок! Глядя на твои руки, я бы сказала, что они принадлежат двум разным людям. Считается, что левая рассказывает о том, с чем ты родился, а правая — кем стал. Но я редко видела две такие разные руки. Смотри, что говорит эта, — мальчик с добрым сердцем, впечатлительный, ранимый юноша. А потом… На левой руке линия жизни обрывается. — Джинна выпустила мою правую руку и провела пальцем по линии жизни до того места, где она заканчивалась. — Если бы тебе было столько же лет, сколько Неду, я бы сказала, что смотрю на молодого человека, который должен скоро умереть. Но поскольку ты сидишь тут передо мной, а на твоей правой ладони отлично видна длинная линия жизни, мы и будем ее изучать. Согласен? — Джинна взяла мою правую руку в обе ладони.

— Пожалуй, — смущенно согласился я с ней.

Меня несколько вывели из равновесия ее слова, но не только. Мягкое, теплое прикосновение ее рук заставило меня посмотреть на Джинну как на женщину, и я отреагировал на свое открытие, точно неоперившийся юнец. Я принялся ерзать на стуле, и по лицу Джинны скользнула понимающая улыбка, от которой я смутился еще сильнее.

— Итак. Ты, я вижу, прекрасный садовник, хорошо знаешь травы и их назначение.

Я произнес что-то нечленораздельное. Джинна видела мой сад и огород и вполне могла сделать вывод, что я неплохо в этом разбираюсь. Она некоторое время разглядывала мою правую руку, потом провела большим пальцем по менее заметным линиям, словно пыталась их разгладить, затем мягко показала, как я должен сложить пальцы, чтобы ей было лучше видно.

— У тебя очень непростые руки, Том. — Джинна нахмурилась и снова сравнила мои ладони. — Левая говорит, что в той короткой жизни у тебя была нежная любовь, которая закончилась с твоей смертью. Однако на правой я вижу, что любовь то появляется, то исчезает в течение всех прожитых тобой лет. Верное тебе сердце было далеко от тебя, но скоро оно вернется…

Она подняла на меня свои ясные карие глаза, чтобы проверить, права ли она. Я лишь пожал плечами. Неужели Нед рассказал Джинне про Старлинг? Впрочем, вряд ли ее можно назвать верным сердцем. Когда Джинна поняла, что я не собираюсь ничего говорить, она снова занялась моей ладонью.

— Посмотри вот сюда. Видишь? Гнев и страх, соединенные темной цепью… она следует по всей линии жизни, словно черная тень.

Я постарался прогнать неприятные мысли, которые вызвали у меня ее слова, и наклонился вперед, чтобы посмотреть на свою ладонь.

— Может быть, это самая обычная грязь, — предположил я.

Джинна фыркнула и покачала головой. Но больше не стала изучать мою руку, просто накрыла ее своей и посмотрела мне в глаза:

— Мне еще не приходилось видеть таких разных рук у одного человека. Подозреваю, что временами ты и сам не знаешь, кто ты такой.

— Думаю, каждому человеку приходится задавать себе этот вопрос. — Я вдруг понял, что мне трудно смотреть в ее близорукие глаза.

— Хм-м. Но возможно, у тебя гораздо больше причин — причем веских, — чтобы спрашивать себя об этом. Ну ладно. — Джинна вздохнула. — Давай посмотрим, что я могу для тебя сделать.

Она выпустила мои руки, и я тут же их убрал и незаметно потер под столом, как будто хотел стереть прикосновение ее мягких щекочущих пальцев. Колдунья взяла свой амулет, повертела его, а затем развязала шнурок. Поменяв порядок бусин, добавила еще одну — коричневую, которую достала из сумки, и снова завязала. Потом Джинна взяла баночку с желтыми чернилами, окунула в нее тонкую кисточку, нарисовала несколько рун и принялась разглядывать свою работу.

— Когда я приду к вам в следующий раз, — сказала она, — надеюсь, ты скажешь, что у вас выдался очень удачный год, а растения, которые плодоносят над землей, там, где на них падают лучи солнца, превзошли все твои ожидания. — Она подула на амулет, чтобы высушить чернила, и убрала в сумку кисточку и банку. — Идем, повесим амулет в огороде.

Когда мы вышли из дома, она велела мне срезать рогатину длиной примерно в мой рост. Вернувшись, я обнаружил, что Джинна вырыла ямку в юго-восточном углу огорода, я поставил шест так, как она показала, и засыпал ямку землей. Когда налетел порыв ветра, бусинки мелодично затрещали, и тут же запел маленький колокольчик. Джинна прикоснулась к колокольчику пальцем.

— Он отпугивает некоторых птиц.

— Спасибо.

— Не за что. Здесь хорошее место для моих амулетов. Я с удовольствием их оставляю. А когда я приду в следующий раз, посмотрю, как они тебе помогают.

Джинна второй раз сказала, что придет еще. Во мне проснулись остатки манер, усвоенных при дворе.

— Когда ты придешь ко мне в следующий раз, тебе будут рады не меньше, чем сейчас. Буду ждать тебя с нетерпением.

Джинна улыбнулась, и на щеках ее появились симпатичные ямочки.

— Спасибо, Том. Я обязательно к вам еще раз загляну. — Она склонила голову набок и вдруг заговорила с неожиданной для меня сердечностью: — Я знаю, ты одинокий человек, Том. Так будет не всегда. Мне известно, что сначала ты не верил в мои заклинания. Ты продолжаешь сомневаться в том, что я увидела на твоей ладони. Но я знаю, что не ошиблась. Единственная и самая истинная любовь проходит через всю твою жизнь. Любовь к тебе вернется. Не сомневайся в этом.

Карие глаза Джинны встретились с моими, и я увидел в них такую уверенность, что не смог ни засмеяться, ни рассердиться на нее. И потому я просто молча кивнул. Она надела котомку на плечи и зашагала по тропинке, а я стоял и смотрел ей вслед. Меня взволновали ее слова, и в мое сердце попытались закрасться давно утерянные надежды, но я прогнал их прочь. Молли и Баррич принадлежат друг другу. В их жизни для меня не осталось места.

Я распрямил плечи, вспомнив, что у меня полно дел — сложить дрова, закоптить рыбу, починить крышу… Сегодня выдался отличный летний денек, и нужно его использовать, потому что даже теплым летом не следует забывать о том, что скоро придет зима.