Сладость твоих губ

Кейт Харди, 2014

Что может быть общего у наследного принца и художницы, больше всего на свете любящей свободу? Его высочество Лоренцо Торелли живет в соответствии со строгими правилами. Короткий роман с Индиго Моран резко изменяет его взгляды. Однако Индиго не согласна на продолжение.

Глава 2

Когда всех пригласили к ужину, Лоренцо поменял местами карточки за столом, чтобы сесть рядом с Индиго.

— Неплохо сработано, мистер Торелли, — оценила она, когда он отодвинул для нее стул.

Обращение «мистер» было не вполне корректным, однако Лоренцо не собирался ее поправлять.

— Спасибо, — ответил он. — У вас очень подходящее для реставратора витражей имя, не говоря уже о том, что оно очень красивое и запоминающееся.

— Благодарю вас. — Индиго грациозно склонила голову.

— Вы давно занимаетесь витражами?

— С шестнадцати лет. Я посещала курсы по вечерам, пока готовилась к аттестационным экзаменам, а потом поступила в колледж искусств.

Какая поразительная целеустремленность для подростка! Лотти вроде бы упоминала о том, что Индиго покинула школу в четырнадцать лет.

— То есть вы всегда знали, чем хотите заниматься?

Индиго наморщила нос:

— Это ужасно слезливая история.

— Все же расскажите, — попросил Лоренцо. — Когда нарисуете мою карикатуру, я вспомню вашу историю и, может, не так сильно расстроюсь.

— Меня отправили в школу-пансион, когда мне было шесть лет.

С Лоренцо то же самое произошло в одиннадцать лет, но он хорошо помнил, каково это — покинуть дом, где ты вырос, где каждый сантиметр кажется родным, и оказаться среди незнакомых людей. Более того, в его случае незнакомой была еще и страна. Будучи ребенком, он воспринимал это как наказание — будто бы он виноват в несчастье, которое постигло его родителей. Теперь, когда ему была известна правда, Лоренцо понимал, что бабушка и дедушка пытались таким образом защитить его на случай скандала, если прессе станет известно, что на самом деле произошло. Но в тот момент ему было очень больно покидать родной дом.

— Я ненавидела эту школу, — призналась Индиго.

Как и он — свою.

— Каждую ночь я плакала.

Лоренцо тоже плакал бы, только мальчикам плакать было нельзя. Им приходилось проявлять выдержку, истинно английский характер. Всем, даже иностранцам.

— Единственным, что помогло мне выжить в этой школе, стала часовня, — продолжила Индиго. — Там были прекрасные витражи. Мне нравилась игра света на полу, когда лучи солнца проникали сквозь них внутрь. Я забывалась, глядя на нее.

Для Лоренцо спасением стала музыка. В музыкальном классе стояло пианино. Он мог закрыть глаза и представить, что играет Баха в библиотеке у себя дома.

— Да, если удается найти что-то, что поддержит в трудную минуту, становится легче, — мягко заметил Лоренцо.

— Я… э-э… часто исчезала. Как-то раз учительница нашла меня в часовне. Оказалось, что меня ищут почти час. Я боялась, она рассердится, но, видимо, она все поняла. Она принесла мне цветные карандаши и блокнот, и оказалось, что мне нравится рисовать.

Лоренцо обнаружил, что ему хочется обнять Индиго. Не из жалости, а потому, что он хорошо ее понимал. С ним в школе происходило то же самое.

— Но почему вы решили работать со стеклом, а не стали художником-карикатуристом? — поинтересовался он.

— Рисунки плоские. — Индиго поморщилась. — А витражи… все дело в том, как свет играет с оттенками. В том, какие чувства это вызывает.

В ее синих глазах горела страстная увлеченность, и Лоренцо вдруг захотелось увидеть, как в них вспыхнет страсть иного рода.

Совершенно безумная мысль.

Он не ищет отношений. В его жизни в данный момент и так много всего происходит. Даже если бы он хотел закрутить роман, реставратор витражей, любящая высмеивать людей в карикатурах, — не самый разумный выбор.

Кроме того, она, вероятно, занята. К такой красивой женщине, как Индиго Моран, поклонники наверняка выстраиваются в очередь.

— Вы любите свою работу, Индиго?

— Безусловно. А вы свою?

— Да, пожалуй, — уклончиво ответил Лоренцо.

У него никогда не было выбора. Он вырос, понимая, что в один прекрасный день станет королем. Это его долг. Его судьба. Возражения не принимаются.

— Чем же вы занимаетесь? — спросила Индиго.

Значит, она в самом деле не знает, кто он такой.

— Семейный бизнес, — заявил он. — Мой дед уходит на пенсию в следующем месяце, и я займу его место. — По крайней мере, это было близко к правде.

— Вы трудоголик?

Пожалуй что так. Но с этим он давно смирился.

— Да.

Не желая слишком подробно обсуждать свою работу, Лоренцо вернулся к теме витражей.

Улыбка полностью меняла лицо Лоренцо Торелли. Он уже не напоминал напыщенного индюка, как утром в саду. «Как же он красив», — подумала Индиго.

Она всерьез размышляла о том, чтобы попросить его ей позировать. Он стал бы прекрасной моделью.

— Если вас интересует, чем я занимаюсь, — сказала она, — можете взглянуть на мою мастерскую после ужина.

— С удовольствием, — согласился Лоренцо.

За едой они продолжили разговор, и Индиго чувствовала, что мысли о Лоренцо с каждой секундой занимают ее все сильнее. Она не просто хотела изобразить его на витраже — она жаждала дотронуться до него.

Но это безумие!

Она совсем не знала Лоренцо Торелли. В Эденс-филд он, похоже, приехал один, но это не значит, что он не женат. А ее внутренний маячок, призванный сигнализировать о наличии у потенциального бойфренда жены или каких-то абсолютно неприемлемых черт характера, в прошлом ее не раз подводил. И Найджел стал самой серьезной ошибкой.

В то же время Индиго понимала, что несправедливо считать всех мужчин лжецами и изменниками, готовыми бросить тебя на произвол судьбы, как это сделали ее бывший и ее отец. Дед Индиго, например, был не таким. И Гас не такой. И, судя по рассказам Лотти, их с Гасом папа просто душка и ни разу даже не посмотрел на другую женщину. Однако Индиго было трудно довериться мужчине. Поэтому после Найджела она даже не флиртовала ни с кем, не говоря уже о серьезных отношениях.

— Расскажете, о чем задумались? — спросил Лоренцо.

Ни за что! Индиго воспользовалась проверенной отговоркой:

— Начав работу над витражом, я часто витаю в облаках.

После кофе он поинтересовался:

— Вы правда покажете мне вашу работу?

— Конечно. — Индиго повела его в библиотеку. — Можно сказать, что работа началась здесь. Мы сняли стекло сегодня днем.

— Я смотрю, вы вставили в раму копию витража, — удивленно заметил Лоренцо.

— Кое-кто специально приезжает в Эденсфилд, чтобы взглянуть на окно с русалкой. Я не хочу разочаровывать посетителей, — объяснила она. — Однажды я была в Венеции, когда там ремонтировали мост Вздохов, но его изображение поместили на рекламном щите, который закрывал строительные леса. Мне эта идея понравилась, и с тех пор я поступаю так же.

— Да, хорошая идея, — согласился он.

— Можете посмотреть на русалку поближе. Она изумительна. Викторианский стиль. Очень похоже на Бёрн-Джонса.

Лоренцо улыбнулся:

— Я сегодня подумал, что, если надеть на вас платье из зеленого бархата, вы могли бы позировать кому-нибудь из прерафаэлитов.

— Спасибо за комплимент. — Индиго покраснела. Было видно, что ей приятно. — Это мое любимое направление в искусстве.

— И мое. — Он чуть было не сказал ей, что у его семьи есть коллекция картин, а Бёрн-Джонс написал портрет его прапрабабушки. Но тогда пришлось бы объяснять, кто он такой, а к этому Лоренцо еще не был готов.

— Я очень хочу поработать с витражами прерафаэлитов. — Лицо Индиго осветила мечтательная улыбка. — Может, когда-нибудь доведется. — Она провела Лоренцо в комнату, расположенную дальше по коридору. — Гас выделил мне это помещение в качестве мастерской. На всякий случай, конечно, пришлось огородить мой стол — я работаю с опасными веществами. На столе установлена камера, и видео передается вот на этот экран, так что все могут рассмотреть, чем я занимаюсь, и при этом остаются на безопасном расстоянии.

Она так спокойно об этом говорит!

— Вам не мешают посторонние? — спросил Лоренцо.

— Имение открыто всего несколько часов в день. — Индиго пожала плечами. — Посетители меня почти не отвлекают.

Стекло из библиотеки уже было разобрано на части; фрагмент с русалкой лежал в центре стола.

— Днем я сняла несколько крупных планов панели, так что все задокументировано, — сообщила Индиго. — Затем нужно все расчистить и начать реставрацию.

— И поэтому фотоаппарат — ваш рабочий инструмент. Простите, что принял вас за папарацци.

— Вы уже извинились, и довольно любезно, так что инцидент исчерпан. — Она взглянула на Лоренцо. — Хотя, если вы действительно хотите загладить свою вину, можете кое-что для меня сделать.

Стандартный дипломатический прием. Лоренцо был несколько разочарован тем, что она собирается о чем-то его просить. Он-то решил, что Индиго не такая.

— Что именно?

— Попозируйте мне.

Он удивленно моргнул:

— Попозировать вам?

— Я хочу вас нарисовать.

— Но почему?

— Потому что вы похожи на ангела.

Лоренцо бросило в жар. Неужели Индиго намекает, что считает его привлекательным? Что она испытывает то же непонятное притяжение, что и он?

— На ангела? — Лоренцо понимал, что повторяет ее слова как попугай, но ему было все равно. Непременно надо выяснить, к чему она клонит.

— Или на средневекового принца, — добавила она.

— И что конкретно это значит — попозировать? — решил уточнить он.

— Это значит сидеть смирно, пока я вас рисую. Однако это немного тяжело для мышц. Сидеть на месте, не двигаясь и сохраняя одно и то же выражение лица хотя бы десять минут, гораздо сложнее, чем кажется. Так что я готова на компромисс: я могу сделать несколько фотографий и рисовать уже с них, если вам так проще.

С этого-то все и началось сегодня утром.

— Вы меня поэтому сфотографировали?

Она кивнула:

— Вы хмурились, как темный ангел. С вас можно писать Люцифера.

— Что ж, спасибо, мисс Моран, — сухо отозвался Лоренцо.

— Так вы мне попозируете?

Предложение было заманчивым. Даже очень заманчивым. Но его жизнь и без того слишком насыщенна.

— Попросите меня как-нибудь в другой раз, — мягко ответил он. — Расскажите лучше о своей работе. Лицо русалки повреждено. Вы собираетесь заменить эту часть?

— Возможно, но это самая крайняя мера. Я хочу сохранить столько оригинального витража, сколько смогу. — Индиго поморщилась. — Хватит об этом. Я на эту тему могу говорить бесконечно, а вы заскучаете.

— Нет, мне интересно.

— Поверьте, вы измените свое мнение, когда я начну разглагольствовать о преимуществах эпоксидного клея, кремния и медной фольги.

— Хорошо. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. У этой русалки есть история?

— Гас вам не рассказывал?

— Дети, как правило, такие вещи не обсуждают, — заметил он, — а с тех пор, как мы окончили школу, у нас находились другие темы для разговоров.

— Ну, спасибо за выговор.

Лоренцо поморщился:

— Это не выговор. Лучше расскажите про русалку.

— По легенде, много лет назад здесь жил граф, который любил играть в карты. Он почти всегда выигрывал, но однажды за стол сел высокий мрачный незнакомец. Граф поставил на кон свой дом и все свои деньги и проиграл их. Оказалось, что тот незнакомец был сам дьявол. Он согласился простить графу карточный долг, но захотел взамен жениться на его дочери. Граф согласился, однако дочь была против и бросилась в озеро. Она превратилась в русалку и жила в том озере долго и счастливо.

— Я думал, русалки живут в море, — заметил Лоренцо.

— Да что вы, мистер Торелли, — рассмеялась Индиго. — Разве вы не знаете, что русалок на самом деле нет?

У Лоренцо были очень темные глаза. Очень красивые. Индиго до безумия хотелось написать его портрет, запечатлеть выражение его лица. Как жаль, что он отказался. Может быть, удастся нарисовать его по памяти?

Он протянул руку и намотал на палец ее локон.

— Вы напоминаете мне русалку: я так и вижу, как ваши великолепные волосы струятся за вами в воде, — тихо произнес он.

О боже! Его сексуальность она почувствовала еще во время ужина. Так просто было бы запрокинуть голову назад и позволить ему поцеловать себя… Так просто и так глупо.

Индиго хотела сделать шаг назад — на всякий случай. Но в этот момент Лоренцо придвинулся ближе и коснулся ее губ своими.

Поцелуй был нежным и поначалу почти робким — всего лишь легкое соприкосновение губ, от которого все нервные окончания в ее теле, казалось, затрепетали. А потом он сделал это снова. И снова. Дразня ее, заставляя запустить пальцы в его волосы.

В своей жизни Индиго достаточно целовалась, но никогда еще ей не было так хорошо. Даже с Найджелом — мужчиной, которого когда-то считала своей единственной любовью. В голове все плыло, ее переполняли эмоции, у нее подкашивались ноги.

Когда Лоренцо прервал поцелуй, она продолжила держаться за него, не в силах довериться собственному телу. Последнее, чего ей хотелось — рухнув ему под ноги, выставить себя на посмешище.

Хотя есть вероятность, что это уже произошло.

— Нам надо вернуться к гостям, — пробормотала Индиго.

— Беспокоитесь, что они подумают, будто вы заманили меня сюда не для разговора о витражах, а с какой-то иной целью?

— Нет. — Она почувствовала, как ее лицо покрывается румянцем. — Не говорите глупости. Все знают, как я отношусь к своей работе, и, должно быть, решили, что вы уже изнемогаете от скуки.

— Как интересно вы выражаетесь, мисс Моран. Пожалуй, изнемогаю, но только не от скуки, — весело заметил Лоренцо.

Она покраснела еще сильнее. Потому что мысленно уже представляла, как он изнемогает, пока она делает что-то запретное. Например, снимает с него одежду. Очень, очень медленно. И вовсе не за тем, чтобы написать его обнаженным, а потому, что ей хочется до него дотронуться. Водить пальцами по его коже. Не торопясь. Пока он не начнет умолять ее о большем.

Нет, надо взять себя в руки. Они только что познакомились. Столь внезапная вспышка страсти не в ее правилах. Почему Лоренцо вызывает у нее такую реакцию?

— Давайте пойдем обратно, — сказала Индиго, надеясь, что говорит не слишком взволнованно.

— Инди тебе показала, что она делает с русалкой? — спросил Гас у Лоренцо, когда они вернулись в гостиную.

— Да.

— Она просто гений. Может, тебе стоит заказать у нее портрет для коронации? Витраж, а не полотно, — предложил Гас.

Индиго нахмурилась:

— Для коронации? Чьей коронации?

Гас смутился:

— Ох! Кажется, я что-то не то ляпнул.

— Все в порядке, — сказал Лоренцо.

«О нет, не в порядке», — подумала Индиго. Похоже, до сих пор она видела только верхушку айсберга. Отчего забегали вдруг глаза Лоренцо?

Они еще немного поболтали с Гасом, но, когда Индиго и Лоренцо остались одни, молодая женщина, пристально глядя на него, задала мучивший ее вопрос:

— Так что там насчет коронации?

— В следующем месяце король Мельванте передаст престол своему внуку, — ответил он.

— И что? — поторопила она.

Лоренцо поморщился:

— Внук — это… гм… это я.

— Вы будете королем Мельванте?

Лоренцо кивнул:

— Дедушка уже передал мне многие обязанности. В следующем месяце ему исполнится восемьдесят лет. Я хочу, чтобы у него была спокойная старость.

— Так вот что вы имели в виду, упомянув семейный бизнес. Управление страной.

Лоренцо пожал плечами:

— Управление страной не так уж отличается от управления компанией.

И все же было обидно, что никто ей ничего не сказал. Лотти — ее самая близкая подруга. Индиго знакома с ее семьей уже много лет. Лоренцо, конечно, боялся, что она тут же побежит давать интервью журналистам, но Лотти и ее родственники должны были понимать, что она этого не сделает.

Будущий король.

Неудивительно, что он не хотел фотографироваться или позировать ей.

Это все меняет.

Всего несколько минут назад, когда Лоренцо поцеловал ее, Индиго подумала, что из этого может что-то получиться. Как глупо! Чтобы будущий король завел интрижку с кем-то вроде нее?! Конечно, ее отец был графом. Так что дело не в том, что он аристократ, а она простолюдинка. Тем не менее, когда Индиго родилась, папа был женат не на ее матери, а на своей графине. Если журналисты заподозрят хоть какую-то ее связь с Лоренцо, они вытащат эту историю на свет. К тому же нельзя забывать фиаско с Найджелом. Тоже неприятная тема. Король не может позволить себе быть вовлеченным в скандал.

Все это означает, что ей необходимо срочно восстановить способность мыслить здраво. Теперь совершенно ясно, что между ними не может быть ничего.

Ни в коем случае.

— Впредь я буду следить за своей речью и обращаться к вам, как подобает, ваше высочество, — сухо пообещала Индиго. — Жаль, что вы не сказали мне раньше.

— Это было не важно. Вы друг семьи, как и я. Кто мы за пределами Эденсфилда, не имеет значения.

— Все же следовало сказать.

— Каким образом? Когда вы назвали меня «мистер Торелли», я должен был указать, что для вас я «ваше королевское высочество принц Лоренцо»? — Он поморщился. — Вы сочли бы меня хвастуном.

Индиго вздохнула:

— Наверное, вы правы. Теперь я поняла, почему вы рассердились из-за фотографии.

— Я просто пытаюсь защитить свою личную жизнь. Я не считаю себя знаменитостью или исключительной личностью, перед которой везде надо расстилать красную дорожку.

— А как же охрана? — нахмурилась она. — Полагаю, у вас она есть, но, видимо, настолько ненавязчивая, что я ее не заметила.

— Здесь охрана не так пристально следит за мной — ведь это дом друга нашей семьи, — ответил Лоренцо.

— Но вы все равно не можете сделать что-то незапланированное или пойти на прогулку, не сообщив десятку человек, куда направляетесь. Ваша жизнь, должно быть, расписана буквально по секундам.

— Как правило, да, — согласился он. — Но сейчас я официально в отпуске. У меня есть немного свободного времени, чтобы, так сказать, привести мысли в порядок.

— Прежде чем стать королем.

— Да. Разумеется, я не совсем освобожден от обязанностей. Многим можно заниматься с помощью Интернета и телефона, но дедушка решил, что мне нужно время, чтобы подготовиться.

— Похоже, ваш дедушка очень разумный человек, — заметила Индиго. Таким был и ее собственный дед. — Все же простите мне мою несообразительность. Я редко читаю светскую хронику.

— Вы последний человек, которого я мог бы упрекнуть в несообразительности.

— Но мы только что познакомились. Откуда вам знать, может, у меня ветер в голове?

Лоренцо насмешливо изогнул бровь:

— Эй, не обижайте меня. Мне кажется, я способен достаточно быстро и точно понять, какой у человека характер.

— Да, учитывая ваше положение, вам, наверное, приходится заниматься этим постоянно. — Индиго немного помолчала. — А почему престол наследуете вы, а не ваш отец?

— Он погиб в автокатастрофе, когда мне было десять лет, — объяснил Лоренцо. — Вместе с мамой.

Индиго заметила боль в его глазах, но ее тут же сменило обычное учтивое выражение. Словно маска. Конечно, ему тяжело об этом говорить. Она могла его понять: в ее собственном прошлом были страницы, о которых она никогда не упоминала.

— Извините, — тихо проговорила она. — Наверное, трудно было такое перенести. И вам, и вашим бабушке и дедушке.

— С тех пор прошло много лет, — сказал Лоренцо. — Ко всему привыкаешь.

— Да, ко всему.

— Похоже, у вас тоже был печальный опыт.

Она кивнула:

— Меня тоже воспитали бабушка с дедушкой.

Индиго не могла заставить себя рассказать ему больше, потому что не хотела его жалости.

— Значит, у нас есть кое-что общее.

Не совсем. Она сомневалась, что родители Лоренцо были способны бросить своего ребенка. Его мама и папа погибли. В ее же случае отец решил держаться подальше от них с мамой еще до рождения Индиго. Единственное, что он для нее сделал, — частично оплатил ее обучение. Маму же больше интересовали поиски любви, чем воспитание дочери.

— Пожалуй, только это.

Лоренцо улыбнулся:

— Так даже интереснее.

«И сложнее», — подумала Индиго. Лоренцо Торелли был прекрасен. Совсем недавно, когда они целовались, ей казалось, что даже ее кости плавятся от страсти. И именно поэтому до тех пор, пока он не уедет из Эденсфилда, надо обходить его стороной.

— Я отвлекаю вас, — сказала она. — Следует дать вам возможность поговорить с остальными гостями. К тому же мне надо еще немного поработать. Было приятно познакомиться. Доброй ночи.

В ответной полуулыбке Лоренцо явно читалось: он уверен, что она струсила. Что ж, Индиго этого не отрицала — он пугал ее так же сильно, как привлекал. Она не могла допустить, чтобы он что-нибудь для нее значил.

Кроме того, будущего короля наверняка с колыбели обучали любезному обхождению. Внимание, которое ей уделял Лоренцо, было лестным. Но Индиго уже познакомилась с обратной стороной лести — в последний раз, когда она купилась на пустые речи, все закончилось слезами. На собственном горьком опыте она поняла, что любовь может подвести, а дело всей ее жизни, ее работа, — никогда.

— Доброй ночи, Индиго, — тихо отозвался Лоренцо, и она ушла.