Путь наверх

Андрей Фролов, 2013

Представьте себе город, где лифты не просто перевозят людей с этажа на этаж, а сами думают и принимают решения. Они разумны, одушевлены и с давних пор являются верными друзьями человека. У каждого Лифта – свой характер и своя профессия: есть спокойные, серьезные пассажирские Лифты, грузовые Лифты-трудяги, скоростные и веселые курьерские Лифты, важные Лифты для особых поручений… Именно в таком необычном месте жили наши герои, близнецы Дима, Витя и Настя. Однажды ребята тайно проникли в незнакомый Лифт Высокого класса, который привез их на очень странный этаж. И это стало началом приключений, таких увлекательных и опасных, что герои не могли о них даже мечтать!

Глава 2,

в которой запускается неповоротливый маятник судьбы, а кое-кто вынужден спасаться бегством

Сложно описать ужас, охвативший ребят в тот миг, когда железная плита отсекла их от овальной комнаты, больше похожей на дворец. Прижавшись спинами к двери, они взялись за руки и осмотрелись, не решаясь сделать ни шагу.

Поляна, на которую их привез странный Лифт, не соблюдавший протоколов Спасгорода, была не похожа ни на одну из виденных ими за всю их жизнь, в том числе на картинках в учебниках. Она не напоминала ни Лесные Чащи, где можно было погулять среди синтетических деревьев, ни Звонкие Каскады, где воздух был влажен и полон брызг. Это было не похоже даже на цеха, занимавшие большинство рабочих полян города. Место, куда их привело неуемное любопытство, казалось жутким и грязным подвалом…

Потолок тут был вдвое ниже, чем на Заботинске. Никаких облаков или яркого желтого потока, что рождал Светоч, не присутствовало и в помине — все необъятное пространство заполнял серый пыльный полумрак, какой может царить в погребе, если туда упадет случайный отсвет фонаря. Вместо десятков привычных Лифтовых шахт, в должном порядке убегавших в потолок поляны, все пространство занимали четыре необъятные туши незнакомых машин, поднимающихся вверх на много метров и почти подпиравших крышу. В диаметре странные титанические приспособления были настолько огромны, что с легкостью могли бы накрыть собой поселок механиков, если бы в этом вдруг возникла необходимость.

Это были зловещие и угрюмые механизмы, работающие в неспешном и даже замедленном режиме. Там, где огромные шестеренки на время образовывали просвет, позволяя заглянуть в недра агрегатов, наружу выбивалось болезненное зеленоватое свечение. Здоровенные железные обода, каждый из которых имел толщину в два человеческих роста, сковывали котлы механизмов, не давая обитавшей в них силе вырваться на свободу. Время от времени давление достигало критического уровня, и тогда на поверхности то одного, то другого великана открывались специальные клапаны. В этот момент, наполняя странную и пугающую поляну Спасгорода пронзительным визгом, вверх выстреливали горячие дымящиеся струи. Именно из-за них здесь царил влажный, застоявшийся воздух, от которого хотелось кашлять.

Стены и потолок, почти неразличимые в тусклом свечении великанских механизмов, покрывали потеки ржавчины и мерцающая плесень, которую дети до сих пор видели лишь в учебных фильмах по биологии. Все остальное пространство между чудовищными установками занимали пульты и станки меньшего размера. Они были повсюду, образовывая целые улицы, по размеру не отличавшиеся от проспектов Заботинска. Приборы трещали и щелкали, подмигивали лампами и клацали реле. Одни из них казались не использовавшимися уже долгое время, другие лоснились свежей смазкой.

Теперь и вы можете в полной мере испытать страх и удивление, охватившие наших героев, наконец разглядевших, куда же именно они попали.

— Мамочка, — простонала Настя, до боли сжимая в своей ладошке руку Димки. — Где же мы?

— Не знаю, Настя, — честно сознался Витька, по привычке говорящий шепотом. — Честное слово, даже не представляю…

— Может быть, мы уехали за пределы Спасгорода? — осторожно поинтересовался стоящий посередине Димка, и тут же смущенно умолк, устыдившись нелепости вопроса.

— Не говори глупостей, — стараясь рассуждать хладнокровно, поправил его брат. — Всем известно, что за пределами города ничего нет. Только опасность. Ни один Лифт, даже самый безумный, никогда не повезет человека туда… Особенно, — добавил он уже с большей уверенностью, — нашего папу.

— А куда он пошел? — вдруг вздрогнула Настя. — Я не вижу ни его, ни странного человека по имени Карл…

Дети осмотрелись: вправо и влево от скрытного Лифта уходили ряды совершенно одинаковых приборов и незнакомых станков.

— Не знаю точно, но нам за ним лучше не соваться, — убежденно прошептал Витя, — это место нагоняет на меня ужас…

— И на меня, — кивнула сестра.

И только Димка ничего не сказал, потому что в любой ситуации он пытался казаться храбрым.

— Нужно спрятаться, — разглядывая огромные, пышущие паром резервуары, к тому же мерцающие зеленым светом, он наконец-то отлепился от прохладной стены, не заметив, что ржавчина испачкала черно-желтую куртку. — Давайте укроемся вон за теми станками. Когда папа вернется, мы успеем быстро-быстро заскочить в Лифт.

— А если в этот раз они не пойдут на балкон? — неожиданно спохватилась Настя. — Нас же заметят…

— Признаюсь, это будет лучше, чем если мы случайно останемся, а Лифт уйдет к Заботинску без нас. — Голос Виктора был слаб, словно на школьном экзамене, который он не совсем прилежно выучил. — Хотя попробовать спрятаться, конечно, можно… Если на балконе находится пульт управления протоколами Лифта, им придется подняться…

— Тогда пошли, — подвел итог Дима, и все трое двинулись вперед по широкому коридору, образованному загадочными приборами.

Запах, пронизывающий воздух, стал еще более навязчив, и дети почти физически ощущали, как он оседает на их одежде, чтобы прилепиться навеки. Безграничная поляна, давящая низкими сводами, была заполнена странными, пугающими звуками — что-то шипело и свистело, где-то лязгала железяка, скрипел металлизированной резиной горизонтальный транспортер-эскалатор.

Стараясь не перепачкаться в машинном масле, стекавшем с рычагов и открытых деталей, они притаились в густой тени массивного прибора. Многочисленные лампы аппарата были погашены, все тумблеры переведены в положение «ВЫКЛ.».

— А если его до самого вечера не будет? — вдруг подала голос Настя, чем немало напугала сидящих в тишине братьев. — Или он на другом Лифте поднимется, на нормальном?

— Тьфу на тебя! — Но против собственного желания Димка все же нахмурился. — Не зови беду, дуреха, а то хуже будет…

— Тише, — вдруг прошептал Витя, и у детей заледенела кровь.

В третий раз за это (теперь ставшее весьма необычным, не правда ли?) утро он призывал их к тишине, и теперь в этом не было ничего забавного или интригующего. Прижавшись к брату всем телом, Настя подавленно всхлипнула, а Димка стал настороженно озираться. Его ноздри раздувались, а пальцы сжались в кулаки, как всегда бывало, когда на школьном дворе он намеревался проучить кого-то из старшеклассников за обидное прозвище или подножку.

— Кто-то идет, — снова прошептал Витя.

Он еще ниже пригнулся в тени и не заметил, как на плечо упала капля темного машинного масла, расплываясь неприличной кляксой.

— Папа? — жалобно и тихо спросила Настя, поворачивая голову. — Уже вернулся? Как здорово! А может быть, сразу выйти и признаться? Говорят, признание облегчает вину… Хоть не так страшно будет…

— Глупости какие. Никаких признаний, — вперед брата успел ответить Димка. — Да и вовсе тут не страшно. Как в цехе, только странном и слишком большом…

— Нет, это не папа, — наконец смог вставить и Виктор, и эти слова холодным ветром взъерошили их светлые волосы. — Потому что папа ушел налево вдоль стены, то есть в ту сторону. А шаги я сейчас слышу вон оттуда.

И он медленно повернулся, указывая пальцем в глубь поляны, прямо между двумя здоровенными установками неизвестного назначения. Да-да, совершенно верно, в мрачную глубину этого низкого яруса Спасгорода, наполненного клубами пара, провонявшего пылью и синтетической смазкой.

А затем чьи-то шаги среди шипения резервуаров, лязга и грохота различили и Димка с Настей. Торопливые шаги сразу нескольких человек, частые и звонкие, будто обувь была подкована железками. Но самое пугающее состояло в том, что перестук этот раздавался совсем рядом, едва ли не в ближайших облаках пара, скрывавших соседний переулок с приборами.

И тут (почти одновременно) произошло сразу два события. Сперва из клубов влажного тумана появились пять коренастых фигур, облаченных в грубые брезентовые комбинезоны, такие же шапки и сварочные очки с черными стеклами. А потом Настя так громко завопила от ужаса, что разом перекричала и свистки вырывавшегося под давлением пара, и лязг железа, и стрекотание шестеренок.

Но вы не должны думать, что она кричала, потому что была девчонкой (или даже трусливой девчонкой). На самом деле она была очень храброй, с юных лет воспитанная быть сильной, как все девочки Спасгорода. Просто иногда люди кричат не только от страха или переживаний, иногда они кричат от неожиданности…

Вот и Настя сейчас закричала именно от неожиданности, причем очень-очень громко. И вы знаете, многие на ее месте поступили бы так же — потому что пять фигур, появившиеся из пепельного тумана, выглядели весьма необычно. И даже не потому, что были одеты в грубые комбинезоны и поблескивающие очки — дело в том, что они были не совсем людьми.

Если присмотреться, их головы были значительно больше обычных человеческих голов. Руки же, наоборот, оказались такими маленькими, что выглядели крохотными и беспомощными. Разумеется, при внимательном изучении можно было догадаться, что и эти слабенькие ручки смогут нажать на рычаг или держать инструменты. Но вот поднять бревно, например, они бы точно не смогли. А еще у существ в клубах пара была бледная, почти белая кожа, при этом отливавшая зеленоватым свечением, и эта деталь резко усиливала непохожесть на нормальных людей.

Настя все еще продолжала кричать на одной ноте, перекрывая шум диковинной фабрики на поляне с низким потолком, а пятеро нелюдей вдруг замерли. Сбившись в кучку, они о чем-то громко зашептались, тыча крохотными ручонками в девочку и ее братьев и от волнения подпрыгивая на месте.

Когда Настя все же замолчала (может быть, устала надрываться), одно из необычных существ, одновременно напоминающих людей, но при этом весьма отличающихся от них, шагнуло к близнецам.

— Чужаки, — медленно сказал необычный человечек, и наши герои увидели, какие у него плохие, крайне гадкие зубы — желтые, расшатанные, сохранившиеся через один. — Стоять на месте.

Но дети, не сговариваясь меж собой, вдруг поняли, что делать этого нельзя ни в коем случае. Чувство опасности, которое принесли с собой из клубов пара эти человекоподобные уродцы, захлестнуло всех троих, и они выскочили из-за станка, бросившись наутек.

— Бежи-и-и-м! — только и успел крикнуть Димка, после чего они понеслись вперед.

Без оглядки, не разбирая дороги. Сворачивая в первые попадавшиеся проходы, не сбавляя скорости, но по-прежнему держась вместе, они бежали по гулкому металлическому полу. Их подошвы стучали, как стучали и сердца, от ужаса готовые выпрыгнуть из груди. Им было очень страшно, потому что беглецы слышали, как, что-то неразборчиво прокричав, пятеро странных существ с маленькими ручками и большими головами бросились следом…

Конечно, наши герои занимались спортом — всегда быть здоровым и сильным являлось обязанностью любого жителя Спасгорода. А еще каждое утро (и даже по выходным дням) они делали зарядку и в свободное время нередко ходили играть в футбол. Но даже при этом оторваться от погони было очень и очень непросто.

Они бежали и бежали, жадно вдыхая влажный воздух, пропахший чем-то кислым и противным. Бежали и бежали, хватая друг друга за рукава курток, чтобы не пропустить нужный поворот, куда вдруг решались свернуть. На разговоры не было ни сил, ни желания, а потому отступлением командовал тот, кто вырывался вперед. Сначала Настя, потом ее неожиданно обогнал Витька, а затем и Дима. Оглядываясь на каждом повороте, он внимательно прислушивался к топоту ног за их спинами, после чего они бежали дальше.

Но никакой марафон не может продолжаться вечно — он должен закончиться либо финишем, либо потерей последних сил бегуна. И вот когда дети уже начали понимать, что силы на исходе, а Витя тихонько заскулил от натуги, шумно сопя носом, они перестали бежать…

— Сто-сто-стойте… — Судорожно глотая дурно пахнущий воздух, Димка остановился первым, наклоняясь и упирая руки в бедра. — Ка-ка-жется, оторвались…

Остальные, тревожно оглядываясь, пытались прислушаться, но мешал стучащий в ушах пульс. Мешали и громкие звуки, доносящиеся теперь со всех сторон — грохот прессов, ворчание моторов, лязг металла, шипение клапанов и стрекотание шестеренок, двигавших транспортные ленты.

— Сюда! — приказал Дима, словно во время этого пугающего бегства стал командиром их крохотного отряда. — Пригибайтесь и пролезайте, тут можно спрятаться.

Никто даже не подумал спорить, и дети полезли под здоровенный прибор, больше напоминавший старинный клавесин, который они когда-то видели на концерте по амбивизору. Под механизмом было грязно, пыльно, хватало ржавчины, но они и не думали жаловаться или капризничать — бегущая по их следам опасность была столь необычной, по-настоящему жуткой и близкой, что они забыли обо всем, кроме необходимости спастись.

Едва они забрались под станок, как из-за поворота появились преследователи. Быстро перебирая короткими толстыми ножками, те неслись прямо к ребятам, словно уже точно знали, где схоронились беглецы. Очки странных человечков блестели в зеленом свете, падавшем сверху. В слабеньких ручках раскачивались жутковатые приборы, похожие на машинки для прививок, как в школьной больнице. Они все приближались и приближались, пока наконец не остановились прямо напротив прибора, напоминавшего клавесин.

— Туда побежали, Паленый, точно тебе говорю! — протяжно прорычал один из пятерки преследователей. — Нутром чую, что туда!

— А я говорю, туда! — перебил его новый рычащий голос. — Вторым Реактором клянусь, туда!

Настя, едва не вскрикнувшая еще раз, зажала себе рот перепачканными ладонями. Разглядывая неудобные и грубые ботинки странных существ, находящихся ровно в двух шагах от лежащих под «клавесином» детей, Витька последовал примеру сестры. И только Димка молчал сам, упорно стиснув зубы и не желая поддаваться страху.

— Туда идем, быстрее, — наконец принял решение тот, кого назвали Паленым. — За мной, отребье, или пожалеете!

И когда троим беглецам уже стало казаться, что беды не избежать, а кто-то из страшных человечков вот-вот догадается заглянуть под станок, грубые ботинки с брезентовыми отворотами торопливо удалились.

Под агрегатом, куда затащил их Димка, было холодно и темно, да еще хотелось чихнуть, но дети не торопились покидать убежище. Вслушиваясь в звуки поляны, они все пытались угадать, не ловушку ли устроили им хитрые существа с крохотными ручками, только сделав вид, что ушли.

Решение в конце концов опять досталось Диме.

— Выползаем, — убежденно прошептал он, — а то подхватим простуду или чего похуже…

И первым выскользнул из-под «клавесина», отряхивая свою, уже изрядно перепачканную, школьную куртку. Остальные выбрались следом, и первой весь ужас ситуации поняла сестра.

— Мамочка, где же мы? — прошептала она без сил, поднимая голову, и братья проследили за ее взглядом.

Нужно признать, положение действительно представлялось плачевным. Да-да, именно так — обычное, ничем не примечательное светлое утро вмиг стало по-настоящему жутким, теперь это понимали все. Даже отсюда, снизу, от подножий станков и приборов, было видно, насколько ощутимо дети сместились к центру поляны. Колоссальные установки, подпиравшие потолок, стали еще огромнее, нависая прямо над головами. Все трое могли разглядеть многочисленные веревочные и железные лестницы, украшающие железные бока, а также целую систему шатких подвесных мостков.

Петр Петрович однажды собрал такие мостки — он называл их «строительные леса», — чтобы покрасить их уютный двухэтажный дом. Но здесь их виднелись многие сотни — они окружали каждый из четырех резервуаров так плотно, что при желании по мосткам можно было обойти установку кругом.

Теперь вокруг великанских механизмов различались и аппараты попроще, но все равно крупные и незнакомые — они достигали в высоту два-три человеческих роста, плотными кольцами обступив резервуары, будто почетная стража.

— Как же мы найдем дорогу до того скрытного Лифта? — просипела Настя и снова прикрыла рот ладонью, словно приказывая себе ничего больше не говорить.

Братья подавленно молчали, озираясь и пытаясь обнаружить хоть какое-то различие улиц, образовывавших из станков и пультов настоящий лабиринт.

— Ну вот что… Слушайте меня. — Димка взлохматил шевелюру, как делал всегда на футболе, когда намеревался идти в прорыв. — Не паниковать, ясно! Это первое. Второе — сейчас мы попробуем вернуться к внешней стене и найти Лифт, понятно? Не так уж далеко мы убежали, согласны? Уверен, что за это время отец еще не закончил своих дел…

— Я согласен, — добавил Витя, тоже искренне желавший успокоить сестру. — Он все еще где-то на поляне, я точно знаю. А когда вернемся к Лифту, сразу дадим папке знать, что мы тут. Он защитит. Главное, мы вместе, а вместе нам ничего не страшно, вот увидишь… А пока будем возвращаться, старайтесь идти тише и держаться возможных лазеек — если что, сразу прячемся. Настенька, ты поняла?

Но сестра только кивнула, продолжая молча рассматривать возвышающиеся над ними резервуары и бесконечные ряды огромных, выше человека, установок. Казалось, они загипнотизировали девочку, и Димка недовольно дернул ее за подол куртки.

— Ты все поняла, Настюха? Мы справимся, вот увидишь. И запомни — если эти уродцы опять появятся, сразу прячься, ладно?

— Ладно, — шмыгнула носом она, попытавшись улыбнуться. — Главное, что мы вместе, так?

— Точно, — подтвердил Витя. — Знать бы еще, сколько таких страшил тут живет…

— Много, — вдруг подтвердил негромкий незнакомый голос, и дети от неожиданности подпрыгнули на месте. — Очень много. Больше, чем вам бы хотелось…

— Мама! — пронзительно закричал Витька, бросившись бежать, но от испуга поскользнулся на ровном месте и упал на бок.

Димка и Настя резко обернулись, отступая на пару шагов, и брат задвинул девочку за спину, поднимая кулаки. Захваченные врасплох, они приросли к полу, со смесью страха и любопытства разглядывая одинокую фигуру в соседнем проходе.

Бесспорно, это был один из них — невысоких крепких человечков со слабенькими руками и крупными головами. Но этот чем-то отличался от других, и дети, приглядевшись, смогли заметить разницу. Даже Витька, покрасневший от стыда и страха, торопливо вскочивший на ноги, теперь не пытался пуститься наутек, исподлобья глядя на незнакомца.

Тот был чуть выше, чем предыдущие пятеро, да и руки у него оказались не такие уж крохотные и скрюченные. Он также носил брезентовый комбинезон, но черные сварочные очки были сдвинуты на лоб, а не скрывали глаз. Лицо его еще не выглядело старым, но уже покрылось морщинами, глубокими и извилистыми. Цепко, внимательно осматривал он детей, не двигаясь с места.

— А теперь отвечайте, — негромко спросил он, щурясь, — что красивые и добропорядочные детишки делают на Реакторной Станции? Да в придачу совсем одни?

— Мы не одни, мы втроем, — перепуганно выдавила Настя, но тут же умолкла.

— Ха! Ладно, пусть так. Что трое детишек делают на Станции? Только правду отвечайте, я лгунов издалека чую… — продолжил уродец.

Но все трое насупленно молчали, не зная, как вести себя дальше. Этот житель неизвестной поляны, названной Реакторной Станцией, не пытался схватить их, в отличие от своих сородичей, да и вообще злобы не проявлял.

Словно устав выслушивать их молчание, тот вдруг тяжело вздохнул, шаркающей походкой направившись к «клавесину». Дети настороженно отодвинулись еще на два шага, но незнакомец лишь подошел к прибору, открывая планшет протоколов и щелкая тумблерами.

— Ну, не хотите, как хотите, — бросил он через плечо, увлеченный работой. — Но тогда и я вам не помогу, ясно?

— Кто вы? — внезапно осмелев, спросил Витька, и брат с сестрой зашикали на него, укоряя за безрассудный поступок.

Но незнакомец вдруг ответил, чем еще больше удивил детей:

— Можете называть меня Жадным… Все так зовут, привык уже.

— А почему Жадный? — спросила Настя, и Димка возмущенно ткнул ее в бок.

— Потому что чужое люблю, вот потому и Жадный, — со вздохом ответил человечек в брезентовом комбинезоне. — Может, теперь расскажете, как вас занесло на Станцию? Готов ручаться, детям тут не место… Хотя это вы, наверное, уже и сами поняли.

И он непонятно чему хохотнул, продолжая заглядывать в планшет и переключать рычажки. Братья и сестра удивленно переглядывались за его спиной, выразительным молчанием вопрошая друг у друга, понимает ли кто-то, что тут происходит. Однако ответ был очевиден — никто ничего не понимал.

— Мы заблудились, — наконец ответила Настя, не обращая внимания на Димкины тычки. — Отстали от папы и заблудились. Вы не подскажете, где мы и как отсюда выбраться?

— Выбраться? — Жадный снова хохотнул, коротко и гулко. — Так ведь со Станции, девочка, не выбираются. Потому и живем тут…

— Мамочки, — повторил Витька, клацнув зубами. — То есть как это? Совсем? Да что же это за место такое? И почему в учебнике географии про него ни слова? Вы нас обманываете, да?

— Обманываю? — Жадный даже повернулся к нему, щурясь, будто тусклое зеленое свечение его слепило. — А зачем мне это? Вовсе я вас не обманываю. Сами должны были знать, куда шли. Поляна Реакторная Станция, добро пожаловать.

Он продолжал бормотать сквозь шум заводских установок, что-то переключая на панели станка и время от времени сверяясь с расписанием ведения протокола.

— Заблудились они, так я и поверил… — ворчал Жадный, хотя особенного недовольства в его голосе не слышалось. — Правда, на ссыльных вы тоже не похожи… Да и не стали бы детей на Станцию ссылать, не до такой же они степени…

Не особенно понимая, о чем бурчит этот странный дядька, дети продолжали играть в молчаливые гляделки. Витька шмыгал носом, Димка все еще закрывал собой сестру, а та с интересом прислушивалась к словам Жадного.

— Ну и как же вас сюда занесло-то, горемычные?

— Я же сказала уже… мы заблудились… вместе с папой приехали, а потом потерялись, — ответила Настя, отчего-то гораздо больше мальчишек увлеченная беседой.

— Вы что, дети Смотрителей? Видел я таких, вы совсем не похожи.

— Нет, что вы, мы с Заботинска. Наш папа не Смотритель, он механик, хоть и очень высокого разряда. А что вы делаете?

— Как это, что я делаю? — Жадный отвернулся от кнопок и переключателей, окинув всех троих внимательным взглядом. — Вахту несу. Выполняю свою часть работы по управлению Реакторами, полировать твой хром. Неужели не понятно?

— Извините, — зачем-то сказал Витька. — Мы не сообразили.

— А, врем, значит?.. — улыбнулся Жадный, и дети увидели, какие у него грязные и неопрятные зубы. — Я же говорил, что врунов издали чую… Ну да ладно, мне дела нету. Не могу понять, откуда же вы тут взялись, но сразу видно, что и слыхом про Станцию не слыхивали.

— Ну и что с того? — вдруг вступился Димка. — Может, нам это просто еще не преподавали?

— У-у-у, дружок, — хмыкнул уродец, подстраивая очередное регулировочное колесико и прислушиваясь к его щелчкам, — такого вам и не расскажут. Ну скажи, зачем добропорядочным гражданам Спасгорода знать, что глубоко-глубоко под их ногами находится поляна, на которой недобропорядочные элементы до конца своих дней обслуживают старинные Реакторы?

— Не-до-бро-порядочные? — тихонечко поинтересовалась девочка, а Виктор задал другой вопрос.

— Что это значит, «до конца своих дней»?

— А то и значит, — сразу обоим ответил Жадный, и на этот раз более грубо, — что злодеев, законы города нарушающих, до самой смерти сюда ссылают. Даже если бы право на помилование было, все равно в соседстве с этими милыми агрегатами, — и он со злостью кивнул в сторону четырех гигантских резервуаров, — долго никто не протягивает…

— Ой, мамочка, — вдруг отшатнулся Витька, а лицо его побелело, что было заметно даже в полумраке. — Да я же знаю, кто вы такие! Вы — черви!

Жадный улыбнулся медленно и плотоядно, будто съел что-то очень вкусное и приятное. Неторопливо отложил планшет на край приборной доски.

— Да ты что несешь-то, Витька? — торопливо одернула брата Настя, с опаской косясь на взрослого, но предпочтя отступить на полшажка. — Дяденька Жадный, вы простите его, пожалуйста, он иногда…

— Да ладно тебе. — Тот вдруг приподнял мозолистую ладонь, уже начинавшую усыхать в размерах. — Прав братец твой, прав. Именно так нас и называют. Наверху. Да и сами себя мы нередко так кличем. Червями, в точности.

— Быть не может! Черви на людей не похожи! — отрезал Димка, но Жадный только хмыкнул.

— Как это, не может? Очень даже может. И вы, голубки, раз уж тут очутились — не знаю как, правда, — скоро такими же станете. Тут уж ничего не попишешь…

— А вы нам не угрожайте! — с вызовом насупился Димка, опять сжимая кулаки, и его брат встал рядом, поддержав.

— Такое в принципе невозможно! Мы — люди, мы не сможем стать… стать такими… — Витя замялся, с надеждой и страхом глядя на Жадного, но тот лишь продолжал ухмыляться.

— Вы, ребятки, не подумайте дурного, я-то лично вам зла не желаю… Но так у нас заведено, все новенькие через это проходят…

— Мы не новенькие, мы скоро уедем с папой на Лифте обратно на Заботинск! — вставил Димка, но работник Реактора будто не услышал его, продолжая:

— Сделают вам укольчик, что процесс ускоряет, а после него мутация быстрее пойдет, как по маслицу. Да вы, ребятки, не пугайтесь, один-единственный укольчик, это не больно вовсе — а вот без него нельзя. Без него Реакторы вас высосут, и пикнуть не успеете. А так, хоть в червей превратитесь, проживете дольше, на благо Спасгорода работая.

И он с грустью замолчал, глядя в ржавый железный пол.

— Я не стану червем! — со злостью выпалил Витька. — Я стану ученым и попаду на научные поляны!

— А я стану агрономом! — поддержала его Настя.

Она изо всех сил пыталась показать, что вовсе не напугана до кончиков волос словами Жадного. Словами, прозвучавшими как приговор. Сейчас ей казалось, что на ярусе стоит такой холод, что не спасала и курточка.

— Нет, друзья, — прошептал человечек в брезентовом комбинезоне, и теперь его слова были едва различимы в постоянном шуме Реакторной Станции, — уже не станете. Никогда.

— Ой-ой-ой! — пискнула вдруг девочка в полный голос. — Пожалуйста, я не хочу укольчик!

И она уже приготовилась по-настоящему разреветься, как тут со всех сторон раздался злобный каркающий смех. Сбившись в кучку и прижавшись к друг другу спинами, дети завертели головами. Но куда бы они ни бросали взор, везде видели окруживших их червяков, что гнались за ними от самого Лифта.

Один из них перегородил правый проход, второй стоял в левом, а остальные, нависая бесформенными тенями, сидели прямо на станках и приборах, хищно рассматривая беглецов с высоты. В тонких белых пальцах червей были зажаты палки и уже знакомые детям пистолеты, похожие на машинки для уколов.

— Попались, гаденыши! — завопил тот, кого звали Паленым.

Вожак кровожадно скалился, и теперь стали заметны блестящие металлические кольца, для украшения вставленные в его нос, правую щеку и верхнюю губу.

Жадный вдруг съежился, словно боялся, что сейчас его будут бить.

— Думали удрать? Куда там! Закон един — с нашей поляны никто не удирает! Держи их, ребята!

И помощники вожака поспешили к близняшкам, хватая тех за руки. Окружили, больно стискивая пальцы и притоптывая, радостно загоготали, крайне довольные добычей. Сам Паленый, неторопливо спускаясь с высокого узловатого механизма, улыбался шире всех.

— Эй, как там тебя? Жадный вроде? Ты молодец, Жадный, что детишек задержал! Я Старшему скажу, он тебя наградит!

— Да я не задерживал, в общем-то, — тихо-тихо и неуверенно промямлил тот, торопливо натягивая черные сварочные очки, пришитые к брезентовой шапке. — Они сами тут… Я даже не…

— Ладно тебе. — Паленый по-хозяйски похлопал его по плечу своей сморщенной ладошкой. — Не скромничай. Ну что, детишки, добегались? — Теперь он повернулся к пленникам, пахнув в лицо Димке кислой капустой. — Добро пожаловать. Не знаю, как вас сюда занесло мимо контрольного пункта, да и знать не хочу. Пошли, ребята, тащи этих неженок с собой!

И он развернулся на толстых каблуках, направляясь куда-то в центр поляны. Остальные, цепко держа детей в своих скрюченных лапках, двинулись следом. Конечно же, Димка и Витя, да и Настя тоже — все они пробовали отбиваться, в надежде вырваться из плотного кольца червей и убежать. Но слабенькие на вид руки держали на удивление крепко, а за каждый рывок кто-то из троицы тут же получал увесистую затрещину концом палки. А потому они по очереди (последним, разумеется, устал Димка) сдались, обессиленно повиснув на своих пленителях. Настя тихо плакала, текли слезы и по щекам Виктора. А червяки, не обращая на это никакого внимания, с хохотом продолжали тащить их куда-то вглубь, оставив за спиной съежившегося Жадного и его прибор, похожий на клавесин.

Трудно сказать, как долго черви волокли детей в глубину поляны (очень сложно следить за временем, если тебя куда-то тянут против воли). Но в какой-то момент злобные человечки под предводительством Паленого остановились, бросив уставших и напуганных пленников прямо на грязный пол. Стараясь держаться поближе друг к другу, те наконец смогли оглядеться, сразу же определив, как далеко-предалеко от внешней стены города унесли их похитители. Теперь четыре могучих агрегата, что своими тушами возносились прямо под потолок, окружали их ровно со всех сторон, светясь зловещим зеленым огнем и выпуская в воздух струи пара. А в проходах, ютясь меж незнакомых станков и странного вида приборов по накоплению энергии, раскинулся целый город.

Но город червей не был похож на уютный и чистый Заботинск, к которому так привыкли наши герои. Поселение, куда их притащили приспешники Паленого, больше напоминало отражение родного поселка механиков в дико искривленном зеркале. Распахнутыми от ужаса и удивления глазами близнецы разглядывали городок, обессиленные настолько, что не могли произнести ни звука.

Дома, абсолютно все одноэтажные, были изготовлены из железных прутьев и листов, больше напоминая огромные сита — совсем как сетчатые приспособления, через которые мамы обычно просеивают муку, — только увеличенные в сто раз. Дверей и окон, как таковых, не было — их заменяли наиболее широкие лазейки между прутьями. Кое-где, но далеко не на всех хибарах, прутья были завешены тряпьем или полиэтиленом, не давая увидеть, что происходит внутри.

Отсюда, снизу, из самого центра Червигорода, можно было разглядеть и леса (ошибочно принятые за строительные, помните?), опутывавшие агрегаты у них над головами. И вдруг оказалось, что на них тоже кто-то живет — там коптили крохотные печурки, разогревая обеды. Кто-то спал, завернувшись в старые одеяла. Кто-то шел в гости, с легкостью и без страха упасть, преодолевая уровень за уровнем. Обслуживая гигантские механизмы, черви жили прямо на их стенах, из тросов, железных балок и брезента создав над своей столицей сразу четыре подвесных поселка.

При этом на дне поляны жизнь кипела не столь активно — вероятно, большинство жителей находилось на вахтах. Между домишками были натянуты веревки, на которых сушилась грязная заношенная одежда, кое-где из кривых жестяных труб шел дым, пахло пригоревшей едой. В воздухе по-прежнему царили звуки работающей фабрики — шипение, свист, лязг и тарахтение механизмов. Но теперь они казались настолько привычными, что воспринимались, словно неотъемлемая часть этого жалкого городишки.

Кстати, улиц в привычном понимании этого слова тут не встречалось — слишком уж беспорядочно были понатыканы повсюду странные круглые жилища, обтянутые тряпками. В проходах между строениями, густо коптя черным дымом, горели костры, разведенные прямо на полу поляны или в высоких железных бочках. Воняли они нестерпимо, ведь на растопку шли обломки мебели, пластмасса и отходы с ферм. Греясь у огня мелкими группками по трое-четверо, повсюду стояли отдыхавшие от работы черви — кутались в брезентовую одежду и протягивали к огню тощие ручонки.

Судя по всему, их тут жило много, очень много, почти как жителей Заботинска, а может быть, даже больше, и от этого зрелища Настя опять заплакала.

О чем-то радостно переговариваясь с встреченными на улочках знакомыми, помощники Паленого довольно быстро передохнули и опять подхватывали детей на руки.

— Витька, не бойся! Настя, не плачь! — успел скомандовать Димка, и их вновь куда-то потащили. — Мы справимся, только не сдавайтесь…

Теперь со всех сторон на них уставились бездушные черные стекла очков, скрывавших крохотные злобные глазки местных жителей. Одобрительно качая гигантскими головами, греющиеся у костров черви обсуждали свежую добычу, принесенную в город Паленым. Внезапно заметив у костра-бочки нескольких женщин, Витька уже приготовился было закричать «тетенька, помогите!», но тут же умолк. С самого первого взгляда становилось понятно, что женщины Червигорода ничем не отличаются от своих жутких мужчин. Такие же большеголовые, с крохотными ручками, они казались даже еще более зловещими, потому что вдруг напомнили детям маму, попавшую в искаженный мир. Плотоядно облизываясь, червячихи смотрели вслед процессии Паленого, о чем-то перешептываясь.

Протащив хнычущих детей через половину поселения, Паленый и его бандиты остановились на большой (скорее всего, центральной) площади, украшенной по краям постаментами и грубыми подобиями флагов. Штандартов было много, десятка три, но без ветра их тяжелые полотнища лишь уныло свисали с флагштоков, больше напоминая грязные тряпки, чем добавляли общей картине долю уныния и скорби.

Сам Паленый тут же направился на дальний конец площади к просторному зданию, сплошь затянутому непрозрачной полиэтиленовой пленкой. Его удальцы, со смехом подгоняя добычу тумаками и тычками палок, двинулись в сторону флагов.

— Мамочка родненькая, — выдохнула Настя, только сейчас разглядев невысокую постройку под пьедесталом, к которой их тащили черви. — Ну пожалуйста, не надо…

Но бандиты оставались непреклонны, отпустив детей лишь перед длинным рядом низких ржавых клеток, огибавших площадь с одной из сторон. Лязгнули замки, со скрипом отворилась крохотная дверца ближайшей камеры, после чего наших героев одного за другим силой затолкали в клетку. Захлопнув за ними дверь и защелкивая замок, червяк мерзко захихикал, после чего банда Паленого направилась с площади прочь.

Наконец-то оставшись одни, пленники только сейчас прочувствовали и осознали весь ужас случившегося, а также возможные последствия.

— Мы ведь не умрем, нет? — спросила Настя, растирая по щекам высохшие слезы и грязь. — Это ведь не может так просто произойти, да?

— Тьфу на тебя, дуреха, не болтай, чтоб тебя Птица в зад клюнула! — Опускаясь на корточки, Димка принялся осматриваться, а Витька первым делом полез изучать замок тюремной камеры. — Нам умирать рано, папа всегда так говорит…

Потолок клетки был невысоким, но детям вполне хватало места даже для того, чтобы встать в полный рост. Решетчатые стены и такая же крыша позволяли с легкостью изучить центральную площадь Червигорода и ее редких посетителей. Как было заметно, все остальные камеры сейчас пустовали. Однако ни достаточное пространство клетки, ни хороший обзор не сулили близнецам ничего доброго — на двери висел ржавый, но очень и очень крепкий замок.

Еще в камере нашлись четыре драные синтепоновые подстилки, грязная миска и старый гнилой башмак. Влажные от пара флаги, укрепленные на пьедесталах над клетками, вяло раскачивались, повсюду стоял грохот и шум работающих агрегатов.

— Нужно бежать, пока они впрямь не сделали нам уколы, — очень серьезно прошептал Витя. Окончил осмотр клетки, опустился на пол и прислонился спиной к решетке. — Если черви владеют препаратом, изменяющим людей, мы должны сбежать раньше, чем они смогут им воспользоваться…

— Умник, тоже мне, — пробормотал Димка, злым пинком оценив прочность двери. — Хорошо сказать — бежать… Есть какие-то идеи?

— Пока нет, но я думаю, — спокойно ответил его брат, хотя было заметно, что внутри Витька совсем не спокоен. Он уже не плакал, но губы подрагивали. — Выход найдется всегда…

— Ребята, а то здание? — Настя всхлипнула, качнув подбородком в дальний конец площади, куда ушел Паленый. — Это у них что-то вроде поселковой Ратуши, так? Может быть, там есть кто-то нормальный? Ну вроде мэра или главы поселка… Кто-то, способный понять, что произошла ошибка?

— Я бы на это не рассчитывал. — Виктор закусил губу. — Видели их женщин?.. Думаю, на этой поляне с ума сошли абсолютно все, нормальных ждать не приходится…

— Но ведь папа будет нас искать, так? — спросила Настя, а братья молча переглянулись, поняв друг друга без слов и постаравшись, чтобы этого «диалога» не заметила девочка. — Может, пригрозить червякам?

— Тихо! — вдруг шикнул Димка. — Паленый возвращается.

Тот и правда покинул просторный железный дом, обтянутый полиэтиленом и бесцветными тряпками, и теперь пересекал совершенно пустынную площадь, направляясь к клетке с детьми. Однако на этот раз он был не один — рядом с бандитом вышагивали еще два червя. Первый был неприметен — серая брезентовая роба, все те же черные очки, уродливое лицо без блестящих колец. Хилыми ручками он катил перед собой скрипучую тележку, уставленную тарелками. А вот второй отличался от всех — поверх грубого комбинезона на нем был надет грязно-белый фартук, заляпанный розовыми пятнами. На голове вместо привычных очков с черными стеклами сверкала причудливая конструкция из множества увеличительных линз различного размера.

Конец ознакомительного фрагмента.