Нефритовая война

Фонда Ли, 2019

Кланы Зеленых костей заключают вынужденное перемирие в связи с напряженной международной обстановкой. Эспения готовится к вторжению в Оортоко и требует от властей Кекона больше магического нефрита для вооружения своих солдат. Растет уровень контрабанды, а мелкие банды наглеют и начинают конкурировать со старыми кланами. Семья Коул объединяет свои усилия, чтобы противостоять опасностям, но невозможно предугадать все, особенно когда противнику чужды понятия чести, кодекса и традиций нефритового братства.

Оглавление

Глава 2. Прощание с Факелом

Коул Хилошудон стоял во главе многочисленных скорбящих, которые пришли отдать последнюю дань уважения его деду. Сегодня многие будут пристально его рассматривать и заметят, если он рассеян или взбудоражен, и потому Хило не сводил взгляда с обернутого в дорогую белую ткань гроба и усердно шевелил губами вместе с нараспев читающими молитвы монахами. И все же ему сложно было не отвлекаться от церемонии, невозможно блокировать Чутье в присутствии такого количества врагов.

Его дед прожил долгую и значимую жизнь. Коул Сен сражался за освобождение страны, а позже с помощью политики, деловой хватки и созданного им клана выстроил кеконскую государственность. В почтенном восьмидесятитрехлетнем возрасте он тихо скончался посреди ночи, сидя в неизменном кресле у окна семейного особняка. Безусловно, знак благоволения от богов. Если в последние годы жизни, когда у него развились деменция и непереносимость нефрита, дедушка стал жестоким и несносным стариком, полным горькими сожалениями, и не нашел ни одного доброго слова для самого нелюбимого внука, ставшего во главе Равнинного клана, — что ж, об этом простые смертные не знают.

Два дня и ночи в Храмовом квартале продолжались открытые для публики бдения, и Хило казалось, что на похороны явилось полгорода. Другая половина, вероятно, смотрит церемонию по телевизору. Смерть Факела Кекона отметила конец эпохи, уход краеугольного поколения, обеспечившего Кекону свободу от иностранной оккупации и позаботившегося о его процветании. Все значимые публичные персоны собрались здесь, чтобы принять участие в торжественной церемонии, включая Айт Мадаши.

Колосс Горного клана стояла с другой стороны, в окружении своих людей, она была в белом жакете и белом шарфе. Хило почти не видел ее со своего места, но в этом и не было нужды — он с легкостью Чуял густую нефритовую ауру. Приход Айт Мады на то самое место, где лежал, обращаясь в прах, его старший брат Лан, взбесил бы Хило, если бы он позволил себе об этом задуматься, но он не собирался доставлять сопернице такого удовольствия.

Вчера Айт выпустила публичное заявление с похвалами Коулу Сену, национальному герою, отцу нации, ближайшему другу и соратнику ее покойного отца Айта Югонтина, да узнают обоих боги. Она выразила огорчение по поводу недавней стычки между кланами этих двух великих людей и надежду, что печальные разногласия скоро разрешатся, дабы страна двигалась вперед в духе непоколебимого единства, когда-то продемонстрированного воинским братством Людей Горы.

— Брехня, — объявил Хило.

Он ни на секунду не верил, что Айт Мада откажется от стремления убить его и всю его семью и уничтожить Равнинных, получив полный контроль над поставками нефрита. Кровавый счет не сотрешь пресс-релизами.

— Это хороший ход на публику, — сказала Шаэ. — Напомнить людям о партнерстве дедушки с ее отцом и таким образом связать себя с наследием всех Зеленых костей.

Не считая этого краткого анализа, его сестра в последние семьдесят два часа говорила мало, даже после официальных двухдневных бдений. Хило взглянул на стоящую рядом сестру — спина прямая, но под белой траурной пудрой еще видны набрякшие круги под глазами. Обычно резкая нефритовая аура приглушена. Шаэ любила деда и всегда пользовалась его благосклонностью. Она горько рыдала, когда он умер.

Хило перевел внимание на толпу. Другие лидеры Горных тоже присутствовали, рядом с Айт Мадой стоял невысокий человек с прилизанными волосами — Ри Тураху, Шелест клана, а подле него — мужчина с резкими чертами лица и коротко стриженной бородкой с проседью, под стать волосам. Хило довольно мало знал о Нау Суэнцзене, который занял пост Штыря Горных после Гонта Ашченту, но слухи и лазутчики сообщали, что Нау обладает репутацией отчаянного партизанского бойца, занимавшегося диверсиями и убийствами для Айта Ю во время шотарской оккупации. Когда закончилась Мировая война, ему было всего двадцать три. Но то ли из-за непритязательной внешности, то ли из-за мягкой и прохладной текстуры ауры он не производил такого же сильного впечатления, как предшественник. Хило подозревал, что это обманчивое впечатление — само по себе повод для тревоги.

Монахи-дейтисты в белых похоронных одеяниях (по случаю таких важных похорон и такого количества людей монахов было двадцать) завершили долгую религиозную церемонию, несколько раз повторив «и да узнают его боги», и толпа подхватила слова. Хило закрыл глаза и сфокусировал усталое Чутье, прорываясь сквозь ментальные шумы дыхания и биения сердец многотысячной толпы. Вот оно: где-то за спинами Горных — знакомая дымная аура человека, которого он когда-то называл дядей. Бывший Шелест Равнинного клана, предавший семью Коулов. Юн Дорупон здесь, и он скорбит.

— Не дергайся, сегодня мы не станем его трогать, — сказала Шаэ полушепотом.

Вероятно, заметила сосредоточенное выражение его лица или просто Почуяла исходящую от него враждебность, но Хило удивился. Ему не пришло в голову, что она заметила Дору, что вообще обращает на что-то внимание.

Она, конечно же, права. В присутствии монахов и в день похорон деда они не могут развязать насилие, но есть и более прагматические соображения — слишком много здесь собралось воинов Горных, сотни Кулаков и Пальцев выстроились напротив бойцов Равнинных.

Тогда Хило расширил границы Чутья, и ауры всех Зеленых костей вокруг слились в гул нефритовой энергии, как бесконечная болтовня на оживленной улице. Кланы демонстрировали силу и численное превосходство, но сегодня соблюдали перемирие в честь одного человека.

Толпа начала редеть. Хило собрался с духом, приготовившись к долгой и неизбежной процедуре: принимать соболезнования от внутреннего круга клана и влиятельных сторонников — Фонарщиков, политиков, главных семей Зеленых костей. Чуть раньше у ворот кладбища возникла какая-то суета, и Маик Кен послал Кулака разобраться. Сейчас Кен появился рядом и тихо сказал:

— Говорят, ночью на кладбище нашли мертвеца.

Хило скривил губы.

— Только одного? Остальные восстали из могил и ушли?

Штырь фыркнул (единственное подобие смеха, которое Хило когда-либо от него слышал) и дернул широкими плечами.

— У ворот нашли могильщика с пулей в башке. Говорят, из-за долгов. Не похоже на что-то важное, но ты же знаешь людей — как выпьют чарку хоцзи, так начинают голосить про дурную примету.

Хило кивнул. Похороны Факела не должны омрачаться плохими новостями.

— Поговори с управляющим кладбища, чтобы замять дело. — Он с неохотой взглянул на длинную вереницу соболезнующих, с которыми придется встретиться. Айт и Дору он больше не Чуял. — Скажи Тару, через час я поеду домой, сколько бы желающих поцеловать меня в задницу здесь ни осталось.

Хило вернулся в поместье Коулов через два с половиной часа. Вся длинная подъездная дорожка и разворотный круг были уставлены машинами — за похоронами, открытыми для публики, последовал частный прием для членов семьи и Зеленых костей самого высокого ранга. Через приоткрытое окно машины Хило слышал музыку и чувствовал запах барбекю со двора. Если человек дожил до восьмидесяти — это повод для радости, это считалось знаком одобрения богов, постижением Божественных Добродетелей, гарантировало восхождение на небеса в день Возвращения. Хило подумал, что подобные верования имеют больше смысла во время войн и плохой медицины, но все же теперь, после окончания официального траура по Коулу Сену, белую драпировку сняли, а неформальный прием слегка отдавал духом праздника. Похоже, он продлится довольно долго.

Маик Тар подкатил «Княгиню Прайзу» прямо ко входу в главный дом. Помощник Колосса остановил машину и оглянулся через плечо.

— Хило-цзен, те люди, которых ты согласился сегодня принять, еще здесь. Послать их к тебе или избавиться от них?

— Где моя сестра? — спросил Хило. — Она уже дома?

— Ждет тебя внутри.

Смирившись с неизбежным, Хило погасил сигарету в пепельнице.

— Пришли их ко мне.

Тар бросил на босса сочувственный взгляд.

— Я приберегу для тебя тарелку с угощениями. Хочешь чего-то конкретного?

— Копченой свинины.

Хило вылез из машины, прошел к дому и с неохотой поднялся в кабинет. Когда-то это была любимая комната Лана, и Хило до сих пор не чувствовал себя здесь уютно. В конце концов он внес кое-какие изменения — убрал книжные полки, поставил телевизор и мини-бар побольше, а также удобные кресла, но каждый раз, когда он здесь находился, обстановка услужливо и безжалостно напоминала, что он не должен был стать Колоссом клана.

И потому обычно, встречаясь с подчиненными, Хило предпочитал кухню или внутренний двор, но сейчас там не уединишься. К тому же он не мог не признать, что кабинет всем своим видом заявляет о власти, а значит, больше подходит для встреч со сторонниками клана и просителями, перед которыми Хило следует приглушить свою репутацию юнца и уличного забияки и подчеркнуть семейное могущество и наследие.

Шаэ уже сидела там в кожаном кресле. Она смыла с лица пудру, снова накрасилась и переоделась в темную юбку и бежевую блузку, но глаза были запавшими и усталыми, смотрели почти с укоризной. «А любил ли ты дедушку?»

— Тебе не обязательно присутствовать, — сказал Хило. — Я сам разберусь.

— А если Фонарщик попросит тебя надавить на Королевский совет по поводу предстоящего закона об ограничении налогов на топливо? — отозвалась Шаэ.

Хило прищурился.

— Никто меня о таком не попросит.

— Ты прав. Никакого закона о налоге на топливо нет и в помине. Я только что его выдумала. — Она еле заметно улыбнулась, но в этом уколе не было и следа от их обычного доверия. — Я остаюсь.

Хило нахмурился, но воздержался от ответа — только лишь приняв во внимание ее горе. Это правда — он не разбирается в бизнесе и политике так же хорошо, как она, но тыкать его в это носом? Эту резкость и нелюбезность сестра наверняка унаследовала от дедушки.

Хило едва успел снять галстук и расстегнуть воротник, когда в дверь постучал Тар и впустил мужчину в сопровождении женщины с ребенком на руках. Увидев их, Хило тут же просветлел и тепло обнял гостя.

— Эйтен, дружище, — сказал он. — Как выросла твоя дочка! Ей точно всего девять месяцев? Да она уложит на землю двухлетнего!

Эйтен не обнял Колосса в ответ и не поднес сложенные ладони ко лбу в традиционном почтительном приветствии, но от слов Хило в его глазах засветилась гордость, и он слегка кивнул. Он был в накрахмаленной белой рубашке с короткими рукавами, прикрывающими обрубки отсутствующих рук, и мягких черных сандалиях.

— Она просто сущий кошмар, Хило-цзен, часами орет и все время требует, чтобы ее носили на руках.

Он сердито покачал головой, но тон отнюдь не был недовольным.

— Уж конечно, она будет такой же Зеленой, как ее папа, — сказал Хило.

Заметив кивок жены Эйтена, он улыбнулся. Обычно старое поверье, что из непоседливых детей вырастают хорошие воины, относилось только к мальчикам, но в нынешние времена в Академии Коула Душурона училось двадцать процентов девочек, появились женщины-Кулаки и даже женщина Колосс, так что буйная малышка вызывала гордость, а не тревогу.

— Вот только я волнуюсь, не будет ли она слишком Зеленой для замужества, — сказал Эйтен жене.

Хило поймал ее быстрый взгляд на Шаэ, а потом она опустила глаза.

— Может, к тому времени, когда она подрастет, люди не будут так думать, — слегка улыбнулась Шаэ.

— Шелест права, а кроме того, еще слишком рано об этом волноваться, — сказал Хило, положил руку Эйтену на плечо и провел семью к креслам. У ног Эйтена скакала коричневая обезьянка. Когда Эйтен сел, она прыгнула на подлокотник и уселась рядом, почесывая грудь.

Хило вытащил из мини-холодильника несколько бутылок газировки и поставил на кофейный столик. По приказу Эйтена обезьянка прыгнула на столик, открыла бутылку, вставила соломинку и принесла лимонад хозяину. Эйтен вынул ногу из сандалии и твердо зажал горлышко бутылки между пальцами. С лодыжки, которую он положил на колено другой ноги, свисал нефритовый браслет.

Хило сел напротив бывшего Кулака. Теперь он заговорил серьезно:

— Как ты справляешься? Тебе нужна еще какая-то помощь клана?

— Ты уже и так много для нас сделал. Жизнь у нас трудная, но с Зозо стало легче — он открывает двери, застегивает мне рубашки, даже задницу мне подтирает, — сказал Эйтен со смешком.

Один Палец рассказал Хило про шотарскую организацию, которая дрессирует обезьян для помощи инвалидам (после войны осталось много ветеранов), и Хило попросил Фонарщика все устроить.

Эйтен наклонился вперед, чтобы отхлебнуть из соломинки. Распрямившись, он встретился взглядом с Колоссом.

— Когда Гонт Аш отрезал мне руки, ты обещал убить его и забрать его нефрит и выполнил обещание. Ты велел мне прожить еще один год, чтобы я увидел месть клана, увидел рождение моего ребенка, а через год, если я еще захочу умереть, ты окажешь мне честь и лично выполнишь мое желание. — Его голос стал резким, но не дрогнул. — Год прошел, и вот я сижу перед тобой, Хило-цзен. Если я попрошу тебя выполнить обещание, не задавая вопросов, ты это сделаешь?

Жена Эйтена крепко сжала спящую малышку и опустила голову, кусая губы. Ее муж не смотрел на ребенка, он не сводил взгляда с Хило, а тот Чуял странное и колючее напряжение в гуле нефритовой ауры Эйтена.

— Да, — сказал Хило. — Как я и обещал.

Эйтен кивнул. Его аура успокоилась, он оглянулся на дремлющую дочь, и его лицо смягчилось в очевидном обожании.

— Ты был прав, Хило-цзен, мне есть ради чего жить, и больше я не хочу умереть.

Но Хило понял, что для Эйтена было важно знать — у него по-прежнему есть эта возможность, решать только ему, и он всегда может рассчитывать на Колосса. Эйтен снова посмотрел на Хило.

— И все же я не хочу провести всю оставшуюся жизнь в праздности и зависеть от других. Я был Кулаком Равнинных. Понимаю, теперь от меня нет проку, но если ты готов меня выслушать, я пришел просить тебя об одолжении.

— Проси что хочешь, я с радостью тебе это дам, если это в моих силах.

— Мой тесть делает хоцзи. Винодельня небольшая, но производит одно из лучших хоцзи в стране, тесть продает спиртное в дорогие магазины и рестораны. Он хочет расширить дело на новом месте, но постарел и нуждается в партнере. Понимаю, для клана это пустяк, но я прошу Шелеста поручиться за меня, чтобы я смог заняться семейным бизнесом жены. Пусть на теле у меня кое-чего не хватает, зато мозги на месте, и думаю, мне понравится расширять предприятие в качестве Фонарщика клана.

Хило с улыбкой повернулся к жене Эйтена.

— А вы что об этом думаете, госпожа Эйтен? Сумеет ваш муж производить хоцзи мирового класса?

— Мы оба много лет помогали отцу на винодельне, и он всегда хотел, чтобы мы когда-нибудь взяли дело в свои руки, — тихо, но уверенно ответила жена Эйтена. — Но мой муж был Кулаком и посвятил себя вам и клану, это всегда было на первом месте. Я рада, что он жив, и только благодаря вам, Коул-цзен, и сердцем чую, что это наш второй шанс. У него хорошо получится, а когда подрастет дочь, она тоже станет помогать, конечно же.

— Ты сказал, что вам нужно новое место, — снова обратился к Эйтену Хило. — Весь нижний этаж «Двойной ставки» как раз обновляется и расширяется. Можем предусмотреть место для твоей винодельни, там есть обширный подвал. Как тебе? Будешь поставлять хоцзи во все игорные дома на шоссе Бедняка.

Глаза Эйтена округлились.

— Хило-цзен, на такое мы и не рассчитывали…

— В этой части Трущобы мне нужен человек, которому я доверяю, — продолжил Хило. — Всегда есть риск, что Горные попытаются вернуть себе то, что мы забрали после прошлогодней победы. Штырь присматривает, чтобы этот район был хорошо защищен, но мне спокойнее, если прямо там будет находиться доверенная Зеленая кость, глядеть в оба и держать уши востро. Ты можешь делать отличное хоцзи и по-прежнему служить клану, Эйтен-цзен?

Эйтен сделал большой глоток и кивнул.

— Клан — моя кровь, а Колосс — его повелитель. Спасибо, Хило-цзен. Я всегда буду твоим воином, только попроси.

Хило заулыбался и встал, остальные тоже поднялись. Суета разбудила ребенка, малышка потянулась к материнской груди и заорала так пронзительно, что Хило зажмурился, а потом засмеялся.

— Идите, пора кормить маленького демона. С подробностями разберемся позже.

— Соберите финансовые записи тестя за последние пять лет и отправьте в офис Шелеста вместе с деталями просьбы о покровительстве, — сказала Шаэ. — И мы быстро все устроим.

Эйтен с женой рассыпались в благодарностях. Обезьянка выпила последнюю порцию персиковой газировки из бутылки хозяина и поскакала за ним, когда семья удалилась.

После встречи с Эйтеном, чьи дела шли настолько хорошо, насколько можно было надеяться, и выполнения его просьбы настроение у Хило значительно улучшилось. Следующие две встречи прошли без запинки. Небольшой клан Черный хвост послал представителя, чтобы выразить соболезнования в виде денег и цветов и заверить в непоколебимой дружбе.

— Сейчас он наверняка пошел прямо к Айт Маде и говорит то же самое, — сказала Шаэ, когда тот ушел.

Затем появился бизнес-партнер деда, желающий написать биографию Факела Кекона — с разрешения Колосса и после финального одобрения кланом, разумеется. Хило порадовался, как продвигаются встречи, и посмотрел на часы, когда в кабинет вошла госпожа Тейцзе.

У него тут же появилось чувство, что разговор вряд ли ему понравится. За своей спиной Хило ощутил легкое изменение ауры Шаэ, намекающее, что и она чувствует то же самое.

— Тетушка Тейцзе, — сказал Хило, поцеловав женщину в иссохшую щеку, — давно не виделись.

«Недостаточно давно», — подумал он и обрадовался, что гостья не носит нефрит и не может Почуять его истинное отношение.

— Тетушка, — сказала Шаэ, тоже притворившись, что рада встрече.

Госпожа Тейцзе была шестидесятилетней женой отцовского кузена. Только одна старшая сестра Коула Сена дожила до зрелых лет, она вышла замуж за Тейцзе Цзяна и родила четверых детей. Семья Тейзце была весьма многочисленной, что уже сделало бы ее одной из могущественных семей Кекона, но, несмотря на родство с Коулами, ни один представитель семейства не достиг высот и не получил руководящую должность в клане. Лишь горстка окончила Академию Зеленых костей; насколько помнил Хило, двое дослужились до Кулаков младшего ранга. Остальные Тейцзе были незначительными Фонарщиками или простыми обывателями, некоторые имели образование и приличную работу, другие нет, но почти все достигли каких-либо успехов только благодаря связям с Коулами.

«Боги выбирают любимчиков, — сказал как-то дедушка за обедом. — Они отняли благосклонность у одной части семьи и передали другой. Так будьте добры к кузенам — если у Тейцзе было бы больше мозгов или гуще кровь, кто знает, что стало бы с нами?»

Госпожа Тейцзе была пухлой женщиной с короткими жесткими волосами и плотно сжатыми губами, как будто пыталась проглотить что-то неприятное.

— Коул-цзен и Коул-цзен, — просипела она, — да благоволят вам боги. Вы моя единственная надежда.

Она рухнула в кресло и промокнула глаза скомканным бумажным платком.

— Что случилось, тетушка? — спросил Хило.

— Это все мой бестолковый сынок Рюно. Он влез в неприятную историю на островах Увива. Только богам известно, зачем он отправился в это греховное место, но из-за какой-то страшной ошибки его арестовали и бросили в тюрьму.

Хило подавил вздох и придал лицу ободряющее выражение.

— Тетя Тейцзе, неудивительно, что вы расстроены, но если это ошибка, как вы говорите, то наверняка все можно исправить, мы заплатим за освобождение Рюно. Каков размер залога?

— Ох, — смутилась гостья, — залог уже внесли, и две недели назад его выпустили. — Глядя на ничего не понимающего Хило, она поспешно продолжила: — Заплатили не мы, наша семья начала собирать деньги, но залог внес какой-то богатый иностранец, и Рюно выпустили.

— Что за иностранец? — поинтересовался Хило.

— Его зовут Запуньо, — сказала госпожа Тейцзе. — Говорят, это дурной человек, контрабандист. Нефритовый контрабандист. — Выглядела она так, будто сплюнула бы, если бы не прекрасный ковер в кабинете Коулов. — Этот человек держит моего сына в качестве «гостя», но не отпускает. Мы пытались с ним договориться, предложить денег, но этот Запуньо ответил, что будет разговаривать только с Колоссом клана.

Тетя Тейзце поднялась с кресла и встала на колени перед Хило, вцепившись в него руками.

— Пожалуйста, Коул-цзен, верните Рюно! Он своенравный и непоседливый, но он хороший мальчик. Мой муж отказался сюда приходить, будь проклято его упрямство! «Если мы попросим Коулов о помощи в семейных делах, они всегда будут смотреть на нас свысока», — так он говорит, но мне все равно. Я знаю вас как великодушного человека, такого же, как ваш дед, да узнают его боги.

Хило поморщился от неуклюжего сравнения, но похлопал тетю по вцепившейся в него руке. Он не взглянул на Шаэ, но почувствовал, как ее аура настороженно ощетинилась. Хило смотрел на жалобное лицо госпожи Тейцзе долгую минуту, прежде чем принял решение.

— Не волнуйтесь, тетушка. Сделаю все возможное, чтобы освободить Рюно и вернуть вам. Чем бы был Равнинный клан без семьи Тейзце? Я лично поеду на острова Увива и поговорю с Запуньо.

Госпожа Тейцзе всхлипнула, снова и снова поднося сомкнутые ладони ко лбу. Хило поднял ее на ноги и проводил к двери, поглаживая по согнутой в поклоне спине. Потом закрыл дверь и повернулся к сестре, все так же сидящей в кресле. Шаэ не выглядела довольной.

— Тебе не следовало внушать ей надежду.

Хило плюхнулся в кресло напротив и вытянул ноги.

— А что мне было делать? Отослать ее и позволить этому проходимцу с островов Увива безнаказанно удерживать ее сына? В конце концов, он член семьи, Зеленая кость.

Шаэ прищурилась.

— Ты же не будешь рисковать жизнью ради Тейцзе Рюно?

Рюно окончил Академию на три года раньше Хило и Шаэ. Он прекрасно пел, играл в рельбол, имел постоянно меняющийся список подружек, но и только. Выпустился он с единственным нефритовым камнем, а за два года службы Пальцем заработал еще один, после чего решил посмотреть мир в поисках удачи. Судя по слухам, Тейцзе охранял в качестве наемной Зеленой кости горнорудные и нефтедобывающие предприятия в раздираемых войной частях света, а также работал личным телохранителям богатого олигарха в Марку-куо. Хило не видел его много лет, да и не испытывал желания увидеть, он не уважал человека, использующего нефритовые способности для личной выгоды и ничего не дающего взамен клану, от которого получил нефрит.

— Мне плевать на Рюно, — сказал Хило, — но ты же понимаешь, дело не в нем. Война кланов — удобное время для контрабанды нефрита, и в последние пару лет этот падальщик Запуньо разжирел и осмелел. Учитывая недавние новости из Шотара, он получил еще больше причин считать, что черный рынок на подъеме.

В Шотаре разразился внутренний конфликт между правительством и проюгутанским населением восточной провинции Оортоко. Все шло к тому, что в стычку будут вовлечены главные мировые державы и вооруженный кризис разрастется, а это повысит спрос на нефрит как со стороны законных, так и незаконных вооруженных формирований по всему миру.

— Хило, — серьезно произнесла Шаэ, — Запуньо пытается принудить тебя к встрече на своих условиях, в своей стране с коррумпированным правительством и проплаченной полицией. Ты напрашиваешься на неприятности, если туда поедешь. Оно того не стоит, уж точно не ради этого бесполезного придурка Тейцзе Рюно.

— Но этот бесполезный придурок — член семьи, — сказал Хило, вставая и потягиваясь. Мышца на плече саднила, и он, поморщившись, развернул плечо. Прошлогодние внешние отметины после кошмарного избиения от рук Гонта Аша и его людей давно исчезли, но тело еще напоминало о нем в самый неподходящий момент. — Как это выглядит, если увиванец держит в заложниках кеконца, Зеленую кость, нашего кровного родственника? Запуньо знает, что мы этого не потерпим. Это его способ привлечь мое внимание.

— Пошли Кена или Тара с ним разобраться.

Хило покачал головой. Задача Шелеста — давать советы Колоссу, здраво взвешивая все преимущества и издержки, и Шаэ лишь делала свою работу, рекомендуя действовать осторожно, но она никогда не входила в боевую часть клана, а потому кое-чего ни за что не поймет. Хило завоевал авторитет, не прячась за чужие спины, когда разбирался с важными проблемами, и сейчас не совершит оплошность, полагаясь на то, что его репутация бывшего Штыря достаточна для Колосса военного времени.

— Я лично должен поговорить с Запуньо, — настаивал Хило. — Недопонимание между друзьями — это не страшно. Недопонимание между врагами — другое дело.

Шаэ, похоже, спорила бы и дальше, но тут в дверь постучал Тар, приоткрыл ее, сунул голову в щель и сказал:

— Уже темнеет, в саду все сворачивается. Что думаешь, Хило-цзен? Ты еще хочешь поговорить с Анденом?

Хило переменился: уголки губ опустились, плечи окаменели, словно на них давил груз.

— Я с ним поговорю, — тихо отозвался он и посмотрел на Шаэ. — Наедине.

Тар удалился.

Шаэ встала.

— Это я убедила тебя поговорить с Анденом. Ты много месяцев не хотел меня слушать, даже имени его не произносил, а теперь меня выпроваживаешь. — Она с негодованием и подозрительно уставилась на брата. — Ты собираешься угрозами или посулами заманить его обратно в клан, снова носить нефрит. Я тебя знаю, Хило.

— Я хочу поговорить с ним наедине, Шаэ, — отрезал Хило. — Случившееся в тот день касается только нас двоих. Нужно обсудить это как полагается.

Шелест окинула его долгим взглядом, ее аура ощетинилась. Потом Шаэ прошла мимо него к двери и молча удалилась, оставив Колосса в одиночестве в пустом кабинете его брата.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я