Легенда о царице. Часть четвертая. Пир царицы Нейтикерт

Василий Фомин

Накануне своей свадьбы царица Нейтикерт вынуждена срочно вести войска на юг для усмирения восставших племен, решивших, что Египет под управлением молодой царицы слаб и самое время не только скинуть гнет, но и завоевать богатую страну. Но Нейтикерт необходимо тщательно скрывать свое участие в военном походе, иначе это разрушит все ее дальнейшие планы… Месть за отца по-прежнему является для нее смыслом существования.

Глава вторая. Голова буйвола

Как и донесла разведка, войско кушитов стояло слева от выхода из ущелья, занимая все пространство между скалами и холмом возвышавшемся далее на равнине. Справа отвесные желтые скалы тянулись далее на запад.

Египетские лучники рассыпались полукругом у выхода из ущелья.

Повинуясь взмаху руки царицы, колонна щитоносцев, не меняя походного порядка, побежала вперед, перекрывая пространство между скалами окончания ущелья и холмом, возвышающимся впереди, спеша отсечь войско противника.

Лев с сидящей на нем царицей бежал легким тротом справа от головы колонны, разворачивающегося в боевой порядок войска, следом, не отставая, легко бежали длинноногие телохранительницы.

Добежав до середины расстояния, лев остановился, повинуясь руке царицы запущенной в гриву. Царица Нейтикерт встала на спине льва, оглядывая открывшуюся перед ней картину будущего поля боя. Перед ней волновалось море черных тел, колыхались белые, желтые, красные страусиные перья в прическах, делая и так достаточно высоких чернокожих воинов еще выше. От раскрашенных красками тел рябило в глазах. Стена огромных, в рост человека, ромбовидных щитов колыхалась, словно заросли тростника на берегах священной реки. Черепа буйволов увенчивали головы некоторых воинов, черные хвосты зебр и антилоп украшали других.

Царица оценила длину и глубину строя кушитов. Шеренги египтян явно не хватало, чтобы заполнить промежуток между скалами и холмом.

— Много. Как же их много. — вполголоса сказала Нейтикерт, покачав головой. — Уж, очень много.

Затем она обернулась назад и, увидев небольшую осыпь у стены обрыва в тылу своего войска, скомандовала военачальникам, выкинув руку назад:

— Шатер мой там поставьте.

Лев легко трусцой направился в сторону холма.

Через некоторое время от стены кушитского войска, потрясающего копьями и издающего боевые выкрики, отделилась группа, человек пять-шесть и, пройдя половину расстояния, отделяющего их от противника, воткнула копья в землю и остановилась.

Несколько египтян подошли к ним и некоторое время о чем-то переговаривались. Затем к царице побежал воин.

— Ну что? — спросила Нейтикерт. — Сдаются ли они на мою милость?

Воин слегка приоткрыл рот и застыл.

— Говори. — приказала царица.

— Жизнь, здравие и сила, кушиты предлагают отложить сражение на утро, ввиду того, что Атум уже клонится к закату. Они клянутся своей честью, что не нападут на нас ни сейчас, ни ночью и если ты им, то же обещаешь, они расположатся на ночевку.

— Оу! — восхитилась царица. — Это слова храбрецов и благородных воинов! Передай же, воин, такие им мои слова, — царица Нейтикерт, чувствует себя так, словно попала в легендарные сказания, о благородных древности героях, и она клянется своей честью, что до утра, дает им время сдаться ей на милость, и, в этом случае, она, еще раз в том клянется, что будет милостива к ним, и не прольет ни капли крови, и, все они вернутся к своим матерям и дочерям и женам, в противном случае, она досыта упьется ихней кровью. Завтра! Утром! Это последнее мое слово!

Рот воина еще более приоткрылся, и он все продолжал смотреть во все глаза на свою юную царицу, то ли в недоумении, то ли в восхищении.

— Все запомнил, воин?

— О, да, моя царица!

— Может повторить?

— Я все прекрасно помню!

— Иди же! — прикрикнула царица. — Только не забудь захлопнуть рот.

Воин полетел как пущенный, причем в великом раздраженье, из пращи камень, а черные телохранительницы переглядывались, фыркали, хихикали и весело толкались, совершенно не заботясь о субординации. Все с интересом наблюдали, как воин подбежал к кушитским парламентерам, причем последние шаги он прошел степенно, почти величественно, и торжественно произнес слова, торжественно воздевая руки к небу и почтительно указывая рукой на царицу. Кушиты на некоторое время замерли, переваривая сказанное, затем расхохотались, выдернули из земли копья, взмахнули ими вверх, приветствуя смелую и безумную царицу, и удалились.

Через некоторое время, строй кушитов сломался и рассыпался, видно было, как они расходятся, смеясь, причем некоторые хватаются за животы. Посланцы сообщили что-то весьма смешное. Вскоре в их стане запылали костры, послышались звуки барабанов и бубнов.

Шеренги египтян занявших боевые позиции стояли неподвижно.

Рубиновый диск Атума клонился к горизонту.

Царица созвала военачальников в свой шатер. Каждого вошедшего для начала обнюхивал лев.

— Итак, кто из вас ранее сражался с кушитами? Какова у них тактика боя и каково будет их, завтра, построенье?

Вперед выступил Певасер:

— О, жизнь, здравие и сила…

— Достаточно! Давай еще я вспомню, что ты, отныне, хранитель плети и жезла, а ты не забывай, что к владыке обращаются только в третьем лице и все твои мысли должны бы исходить, яко бы, от его, то есть, моего лица… мы эдак не управимся до свету, а, я, хочу еще сказать кой-что всем моим воинам. Короче, — говори короче и только по сути дела. Я, твоя богиня, тебе приказываю говорить коротко и ясно и сугубо только по делу и без титулов. Ты понял, военачальник?

— Да. Я понял.

— Тогда говори!

— Царица, насколько я знаю, кушиты, раз они нас в числе явно превосходят, применят завтра строй под названием «голова буйвола».

— Ну вот, и все сразу стало ясно! Теперь мне, только, объясните, что это такое. Что это за голова такая буйвола? А почему не носорога? И не слона? Либо крокодила?

Все наперебой стали объяснять, что означает такой странный строй и объяснили, что «голова буйвола», ну, это, в общем-то, голова буйвола — в центре ударная масса лучших воинов, а слева-справа рога из быстроногих молодых и они охватят египетское войско с флангов, а…

–…а голова прижмет нас к этому обрыву и расплющит. — Певасер показал на северную стену шатра, за которой находился обрыв.

Царица сделала ладонями полумесяц, подвигала туда-сюда и сказала:

— Да, понимаю! Очень хорошо все понимаю! «Голова буйвола!». Здорово придумано! Великолепная задумка! Мы войско растянуть не можем — потеряем глубину, и плотнее сбивать тоже нельзя — так теряем мы пространство. Но,…фигня все эти головы! Кое-что я, все же, заметила — они ведь строй совсем не держат. Их этому не учат. Они просто стоят толпой и каждый сам за себя. А мы ведь все вместе! Не так ли военачальники? И легких воинов с луками, пращами и бумерангами у нас немало.

Царица оглядела своих военачальников и сказала уверенно:

— Мы завтра обломаем этому черному буйволу рога. А теперь зовите воинов.

Царица вышла из шатра. Атум коснулся горизонта. Со стороны кушитского войска доносились выкрики и ритмичный гул барабанов. Возле костров потрясая щитами и копьями, приплясывали воины.

Египтяне окружили полукругом шатер царицы. Она оглядела их своими бархатными глазами, в которых теперь не было обычной отстраненности владык Та-Кем, а был взгляд обычной женщины, матери, дочери, сестры. Но только очень красивой и очень величественной.

— Воины. — произнесла царица, вроде бы негромко, но все услышали ее очень четко. — Храбрецы мои. Славные сыны Черной Земли, я, ваша царица, знаю, о чем вы думаете сейчас. Вы думаете, что не все увидите завтра вот это. — царица указала на диск Атума погружающегося за горизонт. — Вы думаете, что многие не увидят завтра, как золотая барка Мескет выходит из Ахета и как барка Манджет уходит в горизонт Аменти.

Царица помолчала и кивнула головой.

— И это правда. Не хочу вам врать. Далеко не все, из здесь стоящих, увидят это чудо, что каждый день мы видим. А неправда совсем не в этом.

Царица вновь замолчала, давая возможность каждому прочувствовать момент последнего прощания с отцом небесным, и тут неожиданно сменила тему.

— Вы же все знаете, что говорят обо мне, о вашей царице. Ну? — она вопросительно посмотрела на свое войско. — Кто смелый? Кто повторит то, что летает по Дому души Птаха? Мы же завтра идем в бой вместе. Я буду драться, стоя плечо к плечу рядом с вами, разве можно нам оставить недосказанное за спиной?

Войско потеряло неподвижность, зашевелилось, воины переглядывались, но, конечно же, никто ничего не сказал вслух, даже как-то смущенно потупились.

— Вот видите, как великое, сразу отсеяло всю бессмысленную ерунду. Имеет ли сейчас значение — делает царица Нейтикерт из живых мертвых? Имеет ли значение — оживляет ли она мертвых? Значение имеет, что нас боги разделят завтра на живых и мертвых. Неправда в том, что вы не все увидите сиянье утреннего Хепри, блеск дневного Ра и умиротворенье Атума. Все совсем не так. Послушайте меня. Все, кто падет на поле брани с честью, увидят их в царстве моего отца Осириса. В этом не может быть никаких сомнений. Сегодня ночью я буду молиться отцу Осирису. Я ваша богиня и мои молитвы богами услышаны будут, вы уж в этом мне поверьте. Я знаю особые молитвы и особые и действенные заклинанья. Но молиться я буду не о дарование нам победы. О, нет! Совсем не об этом. Я и без всякой молитвы прекрасно знаю, что завтра битва будет наша. Я и без молитвы знаю, что здесь собрались лучшие сыны земель обеих, достойнейшие из достойных. Да! для меня, вашей царицы и земной богини, достойнейшие вы — воины и вы, простые люди « не знающие вещей», что пошли за мной на битву с голыми руками, а не вельможи в золоте и серебре и дорогих одеждах. А молитвы я вознесу Осирису-отцу, чтоб он благосклонно принял души тех храбрецов, что падут завтра на поле боя, а он прислушивается к моим просьбам, поверьте на слово своей царице, изучавшей тайные ученья. И у меня к вам, кто завтра уйдет за горизонт, есть просьба: рассказать моему отцу и моему любимому супругу, что, дочь его и его священная супруга, царица Нейтикерт, с честью несет славу потомков крови Гора и возвеличивает славу Черной Земли, но не одна, а вместе со своими подданными, со своим великим народом, как нам и завещали боги! А сейчас проводим вместе в свой горизонт золотую барку Ра, спев ей наш священный гимн.

Телохранительницы вышли вперед, сменив оружие на инструменты, заиграли торжественный мотив и запели:

— Рожденный, как Гор, живущий, как Ра,

— Как Атум, склонишься ты к странам Заката

— И в барке ночной, под названьем Месктет

— Найдешь возрожденье в водах Дуата…

(текст гимна подлинный)

Нежные голоса певиц и божественная музыка полетели вслед заходящему за горизонт солнцу, далеко разносясь в вечерней тиши. Воины притихли — слышимый не раз гимн, здесь, в далекой и чужой стране, вдруг, наполнил сердца мягкой печалью, напомнив далекую родину. Особенное впечатление песня произвела на набранных по дороге крестьян, ремесленников, пожелавших сражаться вместе с царицей. Многие из них, не стесняясь, вытирали глаза. Но вот замерли последние звуки, и к царице подошел Певасер. Отныне хранитель царских регалий.

— Дозволь, царица, по чарке вина выпить воинам на ночь. Ведь для многих она будет последней.

— А отчего и нет? Конечно, выпьем мы, и я с вами, и не по чарке. Споем еще веселые и боевые песни, а девушки нам станцуют. Пусть каждый выпьет столько сколько хочет, но пусть каждый помнит — если, кто-либо, не сможет завтра держать оружие в руках — того убью я собственными руками. Так что пить — пейте, только закусывайте хорошенько.

Царица вдруг весело и беззаботно улыбнулась.

— Воины! — прокричал Певасер. — Царица наша дает пир!

Быстро разгорелись костры, зашипело на углях мясо, тягучей струей полилось из бурдюков вино, запенилось пиво, весело зарокотали барабаны, задорно засвистели флейты и зазвенели лютни. Вначале запели телохранительницы. Запели веселую и несколько неприличную песню, чтобы сразу убрать стеснение в общении. Воины с азартом подхватили. Девицы спели еще и еще и вот, наконец, то там, то там, сами воины начинали петь наиболее известные и любимые песни. Девушки станцевали несколько египетских танцев, когда один из воинов, весело улыбаясь, попросил станцевать что-нибудь… ну этакое. Девицы переглянулись.

— А мы станцуем.

— Только не ослепните и в обморок не упадите.

— Иначе кто же будет сражаться завтра?

— Не мы же, девушки одни? Нежные создания.

— Нас, вообще-то, и так очень мало.

Черные танцовщицы, сначала небрежно пританцовывая и слегка покачивая бедрами, вереницей пошли между костров, речитативом запев что-то на своем языке под одобрительные хлопки воинов. Они шли, огибая костры и сидящих вокруг воинов, будто гигантская черная змея ползала по лагерю. Впереди шли барабанщицы, отбивая все убыстряющийся сухой и жесткий ритм. Движения танцовщиц все убыстрялись, становились резче, извивы черных тел смелее, голоса громче и надрывней, хлопки ладоней звонче. Какой-то посторонний звук начал вплетался в слова песни. И вот ритм достиг бешеной скорости и танцовщицы пришли в дикий экстаз. Тела дергались и изгибались, словно в припадке, руки дергались как атакующие змеи, ноги взлетали выше голов, сверкали зубы и глаза, сотни косичек хлестали как плети. Песня постепенно потеряла слова и теперь это было что-то совершенно дикое — визг, вой и рычание, но звуки эти строго сочетались. Теперь танцовщицы напоминали ночных демонов, которые наводили страх на человеческие создания еще десятки тысяч лет назад. Ритм достиг невообразимой скорости и было, похоже, что сражаются звери, но очень музыкальные. Но вот издав оглушительный вопль, танцовщицы остановились. Установилась тишина, и затем все войско, не сговариваясь, дружно крикнуло:

— Хей!

— Как зовут тебя, красавица. — спросил один воин желая пригласить черную девушку к своему костру.

— Мы дикие черные собаки из своры нашей царицы. Никто и никогда нас не зовет. Не было такого случая. Мы сами приходим, когда считаем нужным. Когда нам скажут — взять!

Веселый посвист флейт полетел над войском в предрассветном полумраке. Воины просыпались и смотрели на царский шатер, где готовились к церемонии встречи утреннего солнца — Хепри.

Первым из шатра вышел лев, осмотрелся вокруг, вытянулся вперед, прогнулся назад, выгнув хвост дугой, широко зевнул и разлегся поперек входа, посчитав утреннюю церемонию законченной.

Раздвинулся полог и в белом, просвечивающимся калазирисе, вышла, переступив через льва, царица Нейтикерт с обручем царской кобры на челе. Телохранительницы тут же упали на колени, приветствуя земную юную богиню, вышедшую на встречу с богом небесным. С глухим рокотом все войско также опустилось на колени.

К мелодии флейт добавился звон лютни и две служанки сняли с царицы калазирис и она предстала перед своими воинами полностью обнаженной, чтобы все могли любоваться совершенным телом прекрасной богини.

Служанки зажгли в чашах ароматические курения и, бережно подняв густую гриву волос царицы, приступили к ритуалу утреннего омовения.

Струи воды, настоянной на лепестках цветов, омыли тело, и оно словно засветилось в нарастающем сиянии золотой барки выходящей из Ахета.

Вот первые лучи упали на прекрасную деву и она воздела вверх руки, приветствуя своего отца и чистым звонким голосом прочитала приветственную молитву, затем ей на ладони поставили две чаши имеющих форму ежей, тихо зарокотали барабаны, телохранительницы запели гимн солнцу, и царица совершила ритуальное возлияние богу утреннего солнца — вечно юному Хепри.

Затем, царицу облачили в черный калазирис, застегнули на талии серебряный пояс с ножнами, на левую руку надели длинный серебряный браслет в виде гигантской сколопендры, на правую — браслет со скорпионом, на голову водрузили корону-шлем Нехебт и богиня-гриф бережно обхватила голову царицы крыльями.

Царица села на плетеное из прутьев кресло, на ноги ей надели золотые сандалии и вручили жезл и многохвостую плеть. Начальники отрядов подходили по очереди и удостаивались великой чести поцеловать ногу земной богини сидевшей неподвижно и глядевшей вдаль.

Нейтикерт взмахнула плеткой, барабаны гулко грохнули ритм, и войско двинулось вперед, навстречу колыхающейся черной массе, тоже медленно накатывающейся.

Первыми, легким и быстрым шагом, шли шеренги лучников стараясь отыграть как можно больше пространства. За ними двинулись пращники, скоро сломавшие ряды, ибо состояли в основном из набранных по дороге земледельцев и ремесленников. За поясами у них торчали дубинки.

Далее двинулась основная масса щитоносцев, вооруженных копьями и булавами. И если первые двигались как ветер, то щитоносцы пошли как каменная лавина. Они шли спокойно, почти лениво, как крестьяне, идущие на ежедневную, тяжелую, но необходимую и очень знакомую работу.

Несмотря на то, что шли они как-то небрежно и излишне вольно, ряды их держались ровно — щит в щит, и никто не выбился их строя. Они презительно катились навстречу врагу, совершенно уверенные в своем превосходстве, вне завсимости от количества врага. Эти отборные воины не боялись никого и ничего. Они знали главное — война это точно такое же ремесло, как и сельское хозяйство или, скажем зодчество, или, там, животноводство. Во всем есть свои секреты и свое умение. Волноваться совершенно не о чем — выполняй главные условия и будешь жив, сыт и пьян. Когда можно, конечно, а все остальное время, — выполняй главные условия — не ломай строй, и поддерживай товарищей справа и слева! Они, также знали, что иногда, им надо будет умирать, но ужаса у них это не вызывало. Это всего лишь, одно из условий их работы.

За щитоносцами двинулись шеренги воинов с небольшими щитами, вооруженные палицами, секирами и ножами. Эти тоже были профессионалы. Тоже ни хрена не боявшиеся, тоже проведшие в строю по десятку и более лет. Отряд секироносцев остался с царицей.

Две стены — черная и красная сближались и черная была гораздо массивней, но царица улыбалась, глядя на войска. Даже когда строй кушитов стал чуть вытягиваться вперед как бы расставляя ладони, она не перестала улыбаться, глядя на голову буйвола, готовившуюся боднуть, обхватить и расплющить ее маленькое войско.

Однако, не дойдя локтей двести друг до друга, войска остановились и со стороны кушитов прилетел сухой треск. Затем снова и снова.

От первого ряда отделилась фигура с рогами буйвола на голове и вышла на середину пространства разделившего войска. Войско кушитов, остановившись на месте, продолжало требовательно бить копьями в щиты.

И тут египетские щитоносцы тоже ударили копьями в щиты. Трум-тр-ум, тр — ум!

— Царица, это вызов. — сказал подошедший Певасер.

— Угу. — кивнула головой царица. — А я, вроде как, и не догадалась.

Командир секироносцев перекинул из руки в руку, как игрушку, очень тяжелую секиру с длинной изогнутой рукояткой обмотанной веревкой, сверкнув веселыми глазами.

— Дозволь мне, моя царица, сбить с него, наглеца, его рога. Вместе с головой. Ты не пожалеешь, то еще будет представленье!

— Не-ет. — вроде как зевнула царица, прикрыв рот длинной ладошкой. — Ой, Птах, мой творец, прости меня, господи! Не позволю. Я выполню свои обязанности, а ты выполняй свои. И для начала поднесите меня ближе.

Воины подхватили щит со стоящим на нем троном и понесли к предстоящему полю битвы.

Лев шел впереди. Царь зверей пребывал в игривом настроении и то одному, то другому египетскому воину отвешивал шутливую плюху по заднице. И еще бодался массивной головой. И скалился, показывая чудовищные клыки. Воины слегка шарахались и льву это очень нравилось. Ну у него такое было чувство юмора.

Вождь кушитов видел, как под грохот барабанов поверх голов египетских воинов движется трон с сидящей неподвижно женщиной, о которой ему рассказали столько удивительного. И вот она, повелительница загадочной страны, приближается к нему, для единоборства.

Ряды воинов расступились, образовав коридор для царицы, и каждый ряд поворачивался к ней, когда трон проплывал мимо, и бил копьями в щиты. Не доходя до первых рядов, царицу опустили на землю, и она пошла вперед, положив руку на гриву льва, ее сопровождавшего.

Кушитский вождь, ухмыльнувшись, взял копье наперевес. Вот в чем хитрость царицы — ну конечно, кто же поверит, что она и вправду будет с ним сама сражаться. За нее будет сражаться лев. Но воин не боялся, ни царицы, ни ее льва. В его племени мальчик считался мужчиной только после единоборства со львом. Причем без всяких там западней и луков. Копье и нож против клыков и когтей. Все трусы уже умерли давно и во всем войске остались только мужчины.

Однако повинуясь какому-то знаку, лев сел впереди войска, а царица направилась к черному воину в одиночку. Кушит в недоумении опустил копье и смотрел на приближающуюся деву.

Сухой и жаркий африканский ветер слегка шевелил густые черные волосы с каким-то странным багровым отливом. За золотыми сандалиями сзади змеились две струйки пыли. Таинственная царица приближалась, и все ясней становились черты ее лица. И черты эти оказались по-каменному неподвижны, бесстрастны и прекрасны и так же как камень холодны, а взгляд был совершенно отсутствующий.

Царица, медленно ставя ступню перед ступней, подошла почти вплотную к вождю и застыла, не сказав ни слова и по-прежнему глядя сквозь своего соперника.

Высоко вверху парил коршун, растопырив маховые перья. Гораздо ниже плавали в жарких воздушных потоках, поднимающихся от земли, грифы. Многие из них основательно усаживались на деревья, а некоторые только тянулись издалека. Многомудрые птицы очень хорошо знали, что значит такое скопление людей вставших друг против друга. Это означало обильную пищу.

Вождь с интересом разглядывал странную деву, стоящую прямо перед ним. На плечах ее лежал, льдисто поблескивая серебряными пластинами, ускх. Левую руку, от запястья до локтя обвивала серебряная сколопендра, а правую — браслет с чеканкой в виде скорпиона черного цвета. Талию женщины обхватывал серебряный же пластинчатый пояс с висящими на нем ножнами, из которых виднелась сине-зеленая полупрозрачная рукоятка с ременной петлей.

— Приветствую тебя, царица Темной Земли! — произнес воин, подняв вверх копье.

Царица, наконец, заметила вождя и внимательно осмотрела высокого кушита, с буйволиным рогами на голове, рассмотрела высокий ромбовидный щит с жуткой мордой на нем, изображающей, видимо какого-то африканского бога, очень напоминающего демона. Впрочем, в то время их как-то и не особо различали. Лицо воина, раскрашенное белой краской, представляло собой лик смерти — череп с темными глазницами, даже зубной оскал прорисован белыми линиями.

— Черной Земли. Приветствуй царицу Черной Земли. Именно она перед тобой.

— Да, конечно, царицу Черной Земли. — улыбнулся воин.

— И я тебя приветствую, храбрый воин. — юная царица приподняла руку. — Так ты признаешь меня своей царицей?

— Царицей признаю охотно. Но своею, а также царицею своей земли могу признать только в одном случае.

— И ты, — молодая девушка ткнула пальцем в грудь вождя, — об этом случае, сейчас же мне расскажешь. Не так ли?

— Я с большим удовольствием тебя признаю своей царицей, если мы объединим наши земли и ты, царица, меня признаешь своим супругом. Моя страна не менее твоей, царица, а многолюдьем так даже превосходит. Объединившись мы создадим великую державу.

Царица подняла голову вверх, разглядывая коршуна в вышине, затем посмотрела на кушита и слегка улыбнулась.

— Благодарю за предложение, храбрец. — она еще раз усмехнулась.

— Это для меня честь большая.

— Так ты согласна?

Царица задумчиво посмотрела теперь на грифов, усевшихся на деревьях.

— А как же птички?

— Какие птички? Ты о чем это, царица?

— Что же зря они летели за многие итеру? Голодными ты хочешь их оставить?

— Я не понимаю.

— Видишь ли, храбрец, тут с нашею женитьбой выходит некоторая закавыка. Знаешь, с женихами у меня уж явный перебор, и я решила их слегка уполовинить, а то, для бедной скромной девушки, уж очень труден выбор. Глаза, ну прямо разбежались, такая вот со мной случилась штука. Давай-ка здесь сейчас, с тебя мы и начнем, пожалуй.

— Пусть так и будет, надменная царица. Мне передали твои слова о жажде и об остальном, а так же, что у тебя теперь еще и голод. Что ж, мы дорогую гостью сейчас напоим и накормим, мы для всех гостей пир устроим, чтобы нас в скупости не упрекали. А ты лично, жаждущая крови и голодная до наших жизней, грядущей ночью в моем шатре уж постарайся отплатить мне за гостеприимство. Хочу я подержать в руках твое царственное тело.

— Хорошо, ты его подержишь. — как ни в чем не бывало, ответила царица. — И раньше, чем ты думаешь. Но надо же, по этикету, хотя бы напоить и накормить голодную девицу. Так что, для начала, все же, слегка подеремся.

— Ставь же воина, что за тебя со мной сразится.

Нейтикерт с удивлением посмотрела на вождя.

— Когда и где ты, воин, видел — чтобы Черной Земли владыка прятался за чьи-то спины? Вызов вождю страны Куш, шел от меня и если ты вождь, то ты и сражаться будешь, а если нет, то плетей за наглость ты получишь и это для начала только.

— Послушай, женщина…

В воздухе неожиданно свистнула медными пластинами плеть, неизвестно откуда появившаяся в руке царицы, и вождь, получив болезненный удар, отскочил от неожиданности.

— Так что предпочитает воин? Оружье или плетку? Будешь сражаться или еще разок тебя для храбрости огреть?

Царица решительно шагнула вперед, неожиданно улыбнулась вождю, и добавила.

— Воин, не смущайся, а сражайся так, как если бы сражался ты с мужчиной, а еще лучше, сражайся еще лучше, ибо в твоей силе и уверенности есть для тебя огромная опасность. Знай же, мой храбрый воин, — смерть уже смотрит на тебя вот этими вот черными глазами. Когда я говорила о невесте, то именно ее, твою смерть, ввиду имела. Я тебя предупредила.

Именно так все и вышло.

Закончилось все очень быстро и крайне неожиданно для всех. Нейтикерт крутанула кистью левой руки, в которой держала плетку, и хвосты ее с медными пластинами обвили копье воина у самого наконечника. Реакция у кушитского вождя была великолепна, он тут же с силой дернул на себя оружие и царица Нейтикерт, коротко взвизгнув, прямо-таки влетела к нему в объятия, не успев даже схватиться за меч.

Ряды красных тел египетского войска качнулись, по ним пронесся многоголосый вздох и следом за ним вопль отчаяния.

По колыхнувшейся черной стене кушитского войска тоже пронесся вздох, почти сразу же перешедший в хохот. Все получилось так, как и должно получиться — когда стоишь с оружием в руках, хитрость, изворотливость и коварство не помогут — необходима сила, ну и ловкость, так же, совсем не помешает, а все эти прелести девичьи…

Вождь в эти мгновения почувствовал пряный запах от волос царицы и удовольствие от прикосновенья ее молодого тела, а так же резкую боль в груди, значение которой он не сразу понял. И еще он увидел перед собой огромные и черные глаза, словно состоящие из одних зрачков.

— Ой! — ойкнула Нейтикерт и, посмотрев прямо в глаза вождю бархатным взглядом, улыбнулась.

Затем привстав на цыпочки, зашептала на ухо вождю:

— Чувствуешь ли блаженство неземное.

Великий вождь земли Куш чувствовал. Чувствовал нечто странное. Он чувствовал, что с ним такого еще не случалось. В его руках была не просто женщина. Не просто красивая женщина. Божественно прекрасная и всемогущая властительница Черной Земли была в его объятиях. Лик ее по какой-то неведомой причине становился все резче, а черты все более четкими, в то время как окружающий мир размывался и утрачивал реальность. Царица обняла левой рукой вождя за шею и подтянулась еще ближе к его уху, словно змея, вползающая на ветку.

— О, храбрый воин. — нежно проворковала царица, словно большая кошка замурлыкала прямо в ухо.

Черные волосы, пахнущие цветами, щекотали лицо и тело и с них срывались какие-то неведомые искорки и разбегались по телу, разнося блаженство.

— Я сдержала слово. — шептала царица.

— Ты держишь в объятиях богиню.

«Да. — подумал воин. — Да, это богиня».

Весь мир исчез куда-то, но его это и не волновало. Зачем он ему нужен, ведь в его руках живая богиня страны Кемт, всю красоту этой страны сейчас сжимает он в объятьях.

— А теперь, храбрец мой, придется все же тебе понять то, что случилось и что произошло с тобою.

Левой рукой Нейтикерт толкнула вождя, а правой извлекла из его груди черный нефритовый нож. Глаза ее опять наполнились чернотой. Черные брови сошлись на переносице.

— Отправляйся в горизонт Аменти, воин, ибо там, отныне, твое место пребыванья. Пора теперь тебе платить за объятия земной богини.

Теперь Нейтикерт не ворковала, словно в любовном экстазе, а говорила глухо и глаза ее уже не сияли, а были черны как ночь в новолуние.

Но воин еще не понимал, что произошло. Он видел только, что прекрасная богиня стала удаляться, словно, скользя по земле, и он шагнул следом за ней и протянул руку, желая остановить плавно ускользающую, словно уползающая змея, царицу-богиню.

— Нет, нет и нет. — помахала ему пальцем Нейтикерт и удыбнулась,

— Даже и не думай!

— Воин, ты мертв уже, зачем же ты преследуешь живую деву?

Вождь сделал еще шаг, кровь выплеснулась толчком из сердца, и он умер, глядя в глаза своей смерти, как она ему не так давно и обещала.

Черная стена кушитов замерла и замолчала. С противоположной стороны все как один крикнули:

— Хей! — и грохнули в щиты.

Черная стена, наконец, издала оглушительный вопль, зашевелилась и двинулась вперед. Нейтикерт оторвала взгляд от поверженного врага и взглянула на надвигающуюся массу щитов и копий с длинными и широкими наконечниками, переложила окровавленный нож в левую руку, выхватила меч, подняла его вверх, любуясь золотистым блеском.

Шеренги египтян двинулись вперед, не торопясь, сохраняя строй и пока держа копья вверх. Вперед выбегали пращники, с гудением раскручивающие ремни, и лучники.

Но впереди всех, огромными прыжками несся громадный черногривый лев.

Уже за ним бежали двенадцать черных телохранительниц. Мелькали длиннющие черные ноги, развевались многочисленные смоляные косички, сверкали белки глаз и ослепительные белые зубы — девицам было весело, понеслись вперед.

Навстречу им уже летела точно такая же стая.

Пращники швырнули высушенные глиняные шары и к свисту стрел добавилось гуденье. Лучники и пращники, стреляя на ходу и швыряя камни, спешили закрыть свою царицу, по-прежнему стоящую, с мечом в руке, посреди поля, но первым успел, все же, лев, вставший перед царицей и произнесший единственное слово, которое знал на человеческом языке:

— А-у-м-м-М!

И когда звук этот достиг шеренги наступающих воинов, она отпрянула назад, хоть и состояла не из трусов, а из воинов и прирожденных охотников.

Следом подбежали телохранительницы и закрыли Нейткерт щитами.

— Мы здесь, царица… жизнь… здравие… и сила!

Однако надо отдать должное кушитам, они в царицу и не стреляли. Все стрелы были направлены дальше, в наступающее войско. Сзади падали первые воины, но и в черной стене появились прорехи, но, тут же, затягивались.

Пращники и лучники окружили царицу, продолжая посылать стрелы и шары в черную стену. То один, то другой падали навзничь или приседали согнувшись. Но и кушиты получили свою долю.

Лучники стреляли вверх, по навесной траектории, чтобы трудней было закрыться щитом от смерти, падающей с неба. Пращники же старались кидать камни и шары по прямой, стремясь поразить голову, ибо тела черных воинов почти полностью закрывали огромные щиты. Кушиты перешли почти на бег и очень красочно подкидывали вверх ноги, получив глиняным шаром по лбу, или пройдя два-три шага — ложились и умирали, встретившись со стрелой, упавшей с неба.

Подошли шеренги копейщиков и, раскрыв щиты, поглотили пращников и лучников, затем еще раз стукнув копьями и булавами, сомкнули щиты и, выставив жала копий, пошли вперед, постепенно убыстряя ход.

Однако перед тем как с неприятелем столкнуться, первый ряд метнул бумеранги и встал на колено, затем второй ряд взмахнул руками и с гуденьем полетели смертоносные стрекозы и этот ряд припал на колена, а за ним ряд третий так же послал вперед изогнутые дощечки. А затем четвертый и все остальные.

Кушиты подняли щиты повыше, но странное оружие египтян даже ударившись о преграду, отлетало, вращаясь и било в головы, резало мышцы и перебивало руки и ноги. Защититься от него было очень трудно, ибо траекторию полета на расстоянии предсказать невозможно. В одного человека его кидать бесполезно, ибо бумеренг летит сравнительно медленно, но при массовом залпе и по большой площади это было страшное оружие, страшное непредсказуемостью направления удара. И простые деревяшки нанесли очень ощутимые потери перед столкновеньем, внеся смятение даже в середину строя, а затем ударила стена щитов и копий.

Нейтикерт созвала начальников отрядов пращников и лучников. Глаза ее блестели, а грудь вздымалась, но не от усталости, а от возбужденья.

— Воины, врагов намного больше, чем мы ожидали и их, пожалуй, вдвое более чем нас.

Воины, молча смотрели на свою царицу, все еще не понимая, как могло случиться, что женщина, да по сути девчонка, и вдруг… да, нет, ну такого не бывает. А с другой стороны живой бог Черной Земли. Неужели же… О, Боги!

— Да, их очень много, но в строю, наш воин стоит двух кушитов, поэтому будем считать, что их столько же, сколько и нас. Единственно, чего надо опасаться, так это окруженья, а они скоро обхватят наше войско. Сами говорили — голова буйвола! Однако мы очень удачно выбрали поле битвы. Вон, слева скалы, а справа холм. Расставьте лучников и пращников на скалах и холме, а когда они с боков охватят наше войско — стреляйте им в спину и не ввязывайтесь в драку — только стреляйте! Даже, если они пойдут на вас в атаку, не деритесь, а убегайте и стреляйте. Отбейте им желанье напасть сбоку. А я уж постараюсь дать им хороший повод сражаться с войском, а не с вами.

Нейтикерт осмотрела начальников отрядов, каждому посмотрев в глаза.

— Вам все понятно, мои воины? Вы на меня так смотрите, как будто чем-то очень уж удивлены.

— Да, царица! — воины с готовностью пали на колени.

— Что «да»?

— Удивлены.

— Так вам повторить приказанье?

— Нет, царица!

— Вы его поняли?

— Да, царица.

— Идите же.

Нейтикерт взглянула на поле битвы. Шеренги египтян медленно двигались вперед, но сминая строй кушитов, они все глубже погружались в него и уже подставляли фланги и черная масса, бушующая вокруг, уже начинала сдавливать. Стоило только кому-нибудь умному, с той стороны, понять, что происходит и битва закончится очень скоро. Нейтикерт весело посмотрела на телохранительниц, стоявших рядом.

— Ну, что девушки, видите — наши храбрые мужчины там без нас никак не обойдутся.

— Как скажешь, великая царица, мы с тобой до смерти.

Нейтикерт, со львом и в окружении отряда секироносцев с небольшими щитами, двинулась к своему войску.

Строй уже распадался, и битва перешла в стадию всеобщей свалки, где каждый сражается сам за себя. Это была гибель для египтян, так как, развалив свой строй, они вынуждены сражаться каждый с двумя противниками и только в строю сраженье шло один на один, даже и в окруженье.

Царица с секироносцами вклинилась в строй своего войска, продвигаясь к линии сражения. Впереди шли телохранительницы, расталкивая воинов щитами и крича:

— Дорогу, дорогу, царице! Дорогу великому воину Двух Земель! Потомку царя Скорпионов!

Дойдя до места схватки Нейтикерт, пронзительно закричала, размахивая мечом.

— Строй! Держите строй, воины. Делите пополам всю битву. Внимания не обращайте, кто спереди, кто сзади. Всех, кто у вас за спиной мы перебьем сейчас же.

Медленно, но, все же, строй стал восстанавливаться как раз посередине битвы. Египтяне, оказавшиеся перед своим строем, пробивались ближе и сами строились перед линией щитов. Кушитов, оказавшихся внутри, перебили полностью секироносцы во главе со своей царицей.

Лев, стоя перед Нейтикерт на задних лапах, передними раздирал тела и отбивал направленные на царицу копья. Иногда он прыгал вперед, сворачивая очередному противнику шею или перекусывая глотку. Он не был защищен ни щитом, ни шлемом. Он сам был щитом своей царицы. Звериная реакция позволяла ему легко отбивать удары, направленные в него и его повелительницу. Чернокожие телохранительницы царицы рычали как львицы и визжали как кошки и жалили копьями, закрывая Нейтикрт щитами и телами.

Весы битвы вновь закачались в неустойчивом равновесии, но итог схватки подвела темнота.