Пропавшая в Москве

Андрей Троицкий, 2012

Он – человек-скала, человек-кремень. Его боготворят сослуживцы из убойного отдела МУРа и до ужаса боятся враги. Преступники уже давно не пытаются его подкупить – все равно взятку не возьмет, да еще и в порошок за это сотрет… Нет, он отнюдь не ангел, не идеальный полицейский. Частенько в работе с нарушителями закона он и сам применяет жесткие и не совсем законные меры. Но при этом он не ищет личной выгоды. В болоте коррупции и лжи он ставит перед собой одну-единственную цель: любой ценой докопаться до истины. Запомните это имя. Его зовут майор Юрий Девяткин… Американка Джейн Майси, сотрудница консалтинговой фирмы, летит в Москву – одна семейная пара попросила ее оказать юридическую помощь в усыновлении ребенка-инвалида из России. Но не успела Джейн приступить к делу, как ее тут же похищают! Поисками американки занимаются опер из МУРа майор Девяткин и адвокат Дмитрий Радченко. Они работают по отдельности, но у них хорошо получается дополнять друг друга…

Глава 5

Квартира отставного майора милиции Владимир Шаталова пропахла табачным дымом. Хозяин по случаю прихода Девяткина надел форменную милицейскую рубашку, вытащил из металлического шкафа, где хранил охотничье ружье, бутылку коньяка трехлетней выдержки. По дороге сюда Девяткин купил кое-какой закуски, прихватил бутылку породистого «Мартеля». И теперь сидел в старом неудобном кресле, ощущая мягким местом выпирающие наружу пружины.

— Поначалу я решил, что похищение Майси раскрутим быстро, — сказал Девяткин. — Свидетели составили композиционный портрет одного из похитителей, которого хорошо рассмотрели. А затем узнали его на фотографиях в одном из альбомов, который я им давал посмотреть. По всему выходило, что это некий Сотников он же Сотник. Опасный тип. Но на этот раз оба свидетеля ошиблись. Сотников отбывает срок в колонии строгого режима под Владимиром. Мы направили запрос в ГУИН и Министерство юстиции. И получили ответы. Ошибка исключена — Сотников мотает срок. И сидеть ему еще три года. Свидетели ошиблись, потому что внешность у него такая… Ну, похож на одного иностранного актера.

— Бывает, — кивнул хозяин дома.

— Потом бесследно пропал один из трех свидетелей, бывший милиционер. Сел в машину и укатил в неизвестном направлении. Объявили в розыск. Но результатов никаких. Тогда начальник следственного управлении и говорит: «Если у нас нет ничего, может, Шаталов что-нибудь посоветует».

— Последние десять лет службы в милиции, до самого ухода на пенсию, я занимался только экстрасенсами. Да, о них вспоминают, когда у следствия нет ни доказательной базы, ни свидетелей. Ни хрена нет, — дядя Вова расстелил на столе скатерть. — А из московской мэрии или, бери выше, администрации президента звонят большие начальники. Почему дело, о котором все газеты пишут, до сих пор не раскрыто? Таки дела… Когда похитили американку?

— Третья неделя пошла. Главное — бандиты не проявились. Не выдвинули никаких требований.

Шаталов посмотрел на свет рюмку, нежно подышал на нее и протер салфеткой.

— Третьею неделю? Это долго. Значит, бабу уже убили.

— Не думаю, — ответил Девяткин. — Действовали профессионалы. Пустили нас по ложному следу, выиграли время. Сами спокойно замели следы и скрылись. Не для того они пошли на делюгу, чтобы замочить иностранку.

— Есть несколько экстрасенсов, которые сейчас сотрудничают с милицией на постоянной основе. Ну, до того, как у меня начались неприятности с сердцем, я работал с некой Антониной Беловой. Собственно, я и притащил ее в милицию. Скажу так: она сегодня — лучшая.

— Серьезно?

— Была еще одна ясновидящая с потрясающими способностями. Полуслепая неграмотная старуха. Жила в деревне, где меньше десятка домов. В прошлом году ее убила молния. Осталась Белова. Мы вышли на нее случайно. Бывший муж Антонины устраивал ей что-то вроде концертов в клубах. Она там угадывала числа, которые на бумажках пишут зрители в зале. Искала потерянные вещи и всякое такое. Номера вроде тех, что в цирке фокусники показывают. Так совпало по времени, что про Белову пронюхали на центральном телевидении. Хотели сделать про нее большую передачу для первого канала. Уже отсняли кое-что, фрагменты концертов, интервью, еще кое-какой материал.

— Телевидение — это к неприятностям, — поморщился Девяткин. — По себе знаю.

— Вот и я про то, — дядя Вова вытащил из серванта посуду. — Если бы передача вышла в эфир, в течение одного вечера Белова стала известна на всю страну. И, разумеется, фантастически разбогатела. К ней на прием записывались бы на год вперед. Люди последнее с себя продали бы, чтобы узнать, где их потерявшиеся дети. Но мы сумели остановить все это. Лично я ездил в Останкино. Я не мог сказать этим господам с телевидения: не делайте передачу. Если ее покажут, Белова будет навсегда потеряна для милиции. Человек, которого знает полстраны, к нашей работе непригоден. Но я не мог сказать этого напрямик. Впрочем, меня бы не послушали.

— И чего ты придумал?

— Я сказал, что к Беловой есть серьезные претензии по милицейской линии, — Шаталов протер салфеткой ножи и вилки. — Она воровка и мошенница. Возбуждено уголовное дело, дамочка скоро предстанет перед судом. А потом отправится в места не столь отдаленные. В санаторий, на казенные харчи. Я выложил на стол уголовное дело, которое по моей просьбе сварганили ребята из оперативно-розыскного отдела. Все это не совсем законно, ну, фабриковать документы и всякое такое… Но какое кому дело до бюрократических формальностей, когда речь идет о серьезных вещах.

— И что в итоге?

— Мне нужна была эта Белова. И я ее получил. В Останкино полистали так называемое уголовное дело. Сквозь зубы поблагодарили меня за ценную информацию и за помощь. Да… Ты бы видел кислые морды у телевизионных начальников. Передачу, сделанную наполовину, положили на полку. Вопрос был закрыт навсегда.

* * *

Джейн разбудил странный звук, кажется, мыши скреблись в стену. Это Королева Виктория, вернувшись из кочегарки, доедала ужин. Сидя за столом, она выскребала ложкой содержимое закопченного котелка. Покончив с кашей, вытащили из-за пазухи складной нож, отрезала кусок хлеба и намазала его горчицей.

— Чего валяешься? — Виктория заметила, что Джейн не спит. — Иди сюда.

Джейн поднялась, сполоснула лицо у рукомойника и села к столу. Аппетита не было, но хотелось переброситься словом с живым человеком. Она нацедила в кружку воды из чайника, от хлеба и каши, пахнувшей подгорелым маслом, отказалась.

— Чего нос воротишь? — нахмурилась Виктория и сама себе ответила. — Да, понимаю. На воле ты к разным деликатесам привыкла. Тебе колбасы свежей дай. Или икры. Это ты сожрешь. А простую пищу на дух не переносишь. Так?

— Мне нездоровится, — ответила Джейн. — И почему вы со мной разговариваете в таком тоне? Как с врагом?

— А кто ты и есть, поганка проклятая? Что б у тебя глаза лопнули.

Королева Виктория высунула язык в нездоровом белом налете, слизала горчицу с лезвия ножа. Минуту она неотрывно смотрела на Джейн. В прищуренных глазах пылали огоньки ненависти.

— Люди мне рассказали, почему ты тут оказалась. Что ж… Значит, есть божий суд. Значит, бог все видит. Ни одно злодеяние не ускользнет от его ока. Он, — Виктория подняла палец к потолку, — схватил тебя за жопу. Крепко схватил. И теперь уж не отпустит.

Джейн жалела, что встала.

— Что произошло?

— Ты все знаешь, гадина, без моих рассказов. Это ты заставила моего сына украсть деньги из банка. Ты его уговорила. Мол, поживем красиво. Как люди живут. А он, дурак, послушал. Это тебя он водил по кабакам. Тебе покупал бриллианты. Тебя на море в Крым возил. На солнце жопу греть. Из-за тебя его инвалидом сделали. А старуху мать засунули в бойлерную. Подыхать от чесотки и гнить заживо. Вот чего ты, сука, наделала. Вот чего сотворила, проститутка дешевая.

Джейн опешила, едва не открыв от удивления рот, она смотрела на Викторию, стараясь понять, что случилось. То ли соседка перегрелась у топки, то ли ее накачали водкой, то ли дело обстоит гораздо хуже.

— Я никогда не видела вашего сына, — Джейн старалась сохранять спокойствие, но голос дрогнул. — Даже на фотографии не видела. Икру я не ем. А в Крыму ни разу не была. Успокойтесь, вам надо…

— Заткнись, мерзавка, — огоньки в глазах Виктории погасли. Зрачки сделались белыми от ярости, она пристукнула кулаком по столу так, что подпрыгнул тяжелый чайник. — Змея подколодная. И ты еще смеешь… Ты, тварь, довела меня до самого края. До этой помойной ямы. Моего сына в инвалидное кресло посадила. Кусок заразы — вот ты кто.

— Я не хочу слушать этот бред, — Джейн отодвинула кружку с водой.

Виктория привстала, схватила со стола нож. Джейн, опрокинув табурет, вскочила на ноги. Она не сводила взгляд с ножа, зажатого в черном от угольной пыли кулаке. И медленно пятилась к стене, будто там ее ждало спасение. Ножик неновый, но, видно, сделан из настоящей стали. Остро заточенное лезвие, широкое и длинное, фиксируется специальным ступором. Такой штукой корову можно зарезать, а уж человека — раз плюнуть.

* * *

Дядя Вова и Девяткин устроились за столом в большой комнате, где из окна видны голые деревца и пара девятиэтажных домов через дорогу. Хозяин сказал, что врачи запретили злоупотреблять, но правила для того и придумывают, чтобы их нарушать. Иначе зачем нужны эти чертовы правила? Рюмка коньяка для больного сердца все равно, что чистый мед. Сплошная польза, плюс хорошее настроение. Он поставил на стол плошку с огурцами и помидорами и украсил овощи веточкой зелени. Потому что в душе всегда оставался неисправимым эстетом. Середину стола заняла курица с картошкой, запеченной в духовом шкафу.

— Как ты знаешь, в штатном расписании МУРа нет должности: «ответственный за работу с экстрасенсами», — Шаталов разрезал курицу на несколько частей и облизнулся. — И не все работники центрального аппарата догадываются, что с милицией сотрудничают люди с неординарными способностями. А ведь такая работа ведется давно. Началась она сразу же после второй мировой войны. Если дело громкое, например, убийство какой-то известной персоны или политическое преступление, могут создать группу из работников прокуратуры и уголовного розыска. И к работе подключат экстрасенса. А надо, — двух или трех.

— И много таким Макаром дел нащелкали? — Девяткин подсел к столу.

— Да уж немало. Помнишь некоего Кобзева? Ну, этот тип, полный отморозок и урод, в своем подземном бункере мучил и убивал женщин. Жертвам от двенадцати до семидесяти лет. В суде удалось доказать только восемь эпизодов, то есть восемь трупов. На самом деле, жертв гораздо больше. В газетах писали, будто этого подонка выследили менты. Что мы якобы провели упорную, кропотливую работу, прочесали мелким гребнем все Подмосковье. Ночевали в засадах, пахали по двадцать часов в сутки. Сначала вычислили район неподалеку от Москвы, где убийца устроил камеру пыток. Потом выследили его самого. И так далее. Художественный треп… Район, где искать убийцу, а потом и точное место пыточной камеры, указала Белова.

— Припоминаю… Делом, кажется, занималась прокуратура. В суде было закрытое слушанье. На этом настояли родственники убитых.

— Точнее, работала объединенная бригада: три сотрудника МУРа, в том числе и я. И еще следователи прокуратуры. У нас не было ничего, только несколько изуродованных полуобгоревших трупов. Точнее, фрагменты тел. Одной из жертв оказалась дочка большого человека со Старой площади. Подключили лучших сыщиков, но результат был нулевым. Тогда вспомнили о Беловой. Сначала ничего не двигалось. У Беловой есть один недостаток: она плохо чувствует людей или вещи, если те находятся под землей. С трудом находит захороненное тело или предмет. А камера пыток Кобзева находились на глубине четырех метров.

— Кобзева расстреляли?

— Он отбывает пожизненное заключение в тюрьме особого режима. А для уголовного дела, что было направлено в суд, мы нашли липовых свидетелей. Из наших нештатных осведомителей и других заинтересованных граждан. Один мужчина якобы видел, как Кобзев дождливым вечером остановил машину на проселочной дороге. И посадил девушку, которую впоследствии нашли убитой. Другой человек видел, как Кобзев закапывал труп. Третий еще что-то видел. Ну, не могли мы Белову подставлять. Если бы судья и заседатели узнали, что Кобзева нашли при помощи экстрасенса, его освободили бы прямо в зале суда. И сняли все обвинения. А Белова по-прежнему нештатный сотрудник милиции.

Дядя Вова, потирая ладони, стал раздумывать, какую бутылку приговорить первой, а кукую на потом оставить. Решил начать с благородного французского коньяка. В былые времена Шаталов мог перепить кого угодно, но теперь, — отметил про себя Девяткин, — годы взяли свое. Первую рюмку опрокинули за встречу, вторую за здоровье, третью за гостя… Девяткин почувствовал, что его щеки разрумянились, а кровь побежала быстрее. Дядя Вова выглядел так, будто капли в рот не брал, — трезвее трезвого.

— По-человечески мне даже жаль эту Белову, — он захрустел соленым огурцом. — Что есть ее способности? Это дар божий или проклятье? Она живет в своем странном пугающем мире. В мире видений, полуфантастических полуреальных. За те двенадцать лет, что Антонина сотрудничает с нами, она насмотрелась разных картинок. Такое видела, отчего у крепкого мужика крыша поедет. Однажды она сказала мне, что эти образы живут в ней, остаются зримыми.

— Это как же?

— Она видит расчлененные трупы, тела, сожженные на кострах, в ямах, в бочках из-под удобрений или мазута. Видит людей, от которых не осталось ничего кроме старых истлевших фотографий. Она видит женщин, зарубленных ревнивыми мужьями. Трупы, растворенные в концентрате серной кислоты. Тела утопленные в реках, съеденные рыбами. Видит морды маньяков, жестоких убийц, насильников, садистов… Всего не перечесть.

Девяткин попробовал баклажаны с орехами, изготовленные лично дядей Вовой и в знак восхищения поцокал языком.

— М-да, этой барышне не позавидуешь, — сказал он.

— Она живет в аду, — Шаталов зацепил вилкой кусок соленой рыбы. — Не понимаю, почему Белова до сих пор не сошла с ума. Или не покончила с собой.

— Как она может видеть, например, сгоревших мертвецов, от которых горстки пепла не осталось? — Девяткин положил в тарелку салата, на вид очень аппетитного, с морковью и сладким горошком. — Как все это устроено, то есть…

— Ты хочешь спросить: как все это получается, как работает мозг Беловой? — уточнил Шаталов. — Ее мозги — это не механизм швейцарских часов. Это гораздо сложнее. Если бы я знал ответы, давно получил Нобелевскую премию. Уехал как можно дальше от этого сумасшедшего дома под названием Москва. И выращивал камелии и розы в каком-нибудь чудесном месте земли. Желательно рядом с морем.

— Но ведь существует какое-то объяснение…

— Мы обращались к ученым, в институт имени Сербского. Феномен Беловой изучали лучшие специалисты страны. Эту женщину обследовали под микроскопом: ее кровь, записи биотоков головного мозга и так далее. Ты можешь затребовать все медицинские документы. И неделю читать разные выписки и справки, спотыкаясь на непонятных терминах. В итоге, когда разберешься, узнаешь, что с точки зрения современной науки Белова нормальный человек без ярко выраженных отклонений и патологий. Я знаю одно: она не впадает в транс, не бьется в припадках. Она просто рассказывает о том, что видит. Или видела. Так человек, вернувшись из отпуска, рассказывает о курортных впечатлениях. Если ты хочешь знать, каков процент раскрытых с ее помощью преступлений, отвечу: сорок на шестьдесят. Не в пользу Беловой.

— Сорок процентов… Хм, это неплохо.

— Для начала предоставь ей все материалы, собранные по делу. Не дави на нее, не торопи, отнесись к человеку уважительно. А там уж как кривая вывезет.

Девяткин вышел на улицу, когда окна в домах уже гасли. Он поймал такси и, устроившись на заднем сидении, подумал, что с дядей Вовой по-прежнему трудно тягаться. Он в прекрасной форме по части выпивки. И, пожалуй, мог бы отпахать в милиции еще лет десять, но молодые парни дышат в затылок, рвутся в бой. Положено уступать дорогу. Хотя и не хочется.

* * *

Виктория держала нож крепко. Положив большой палец на край лезвия, она готовилась нанести прицельный удар, от которого не будет спасения. Лучше всего попасть в живот, ударить сверху вниз, распоров брюхо от лобка до ребер. Если эта тварь не подохнет сразу, то истечет кровью за пять или десять минут, а то и быстрее. Конечно, с другой стороны двери может оказаться случайный человек, ну, хотя бы малый, что приносит пищу. Поэтому нужно все сделать тихо. Виктория положит свою подушку на лицо раненой. А сама сядет на подушку сверху. И станет смотреть, как корчится в предсмертных мучениях эта подлая развратная сука, погубившая единственного сына.

Джейн остановилась, уперевшись спиной в стену. Дальше отступать некуда. Рука с ножом пошла снизу вверх. Джейн выбросила вперед левую руку, успев перехватить запястье Виктории и со всей силы крутануть предплечье по часовой стрелке. Виктория, не ожидавшая такого сопротивления, вскрикнула. Но ножа не выпустила. Левой рукой без замаха ударила Джейн открытой ладонью в глаз. Та вскрикнула от боли, ослабила хватку.

— Зараза, — прошипела Виктория. — Недолго тебе осталось…

Виктория пнула своего противника носком башмака в голень. Вырвала руку с ножом, отвела ее за спину. И снова попыталась ударить снизу вверх, метя лезвием в низ живота. Джейн закричала от боли в ноге и страха, который сильнее боли.

Но все же успела захватить предплечье Виктории двумя руками, крутанула его изо всех сил. Королева Виктория ударила Джейн головой в нижнюю челюсть. Облезлый потолок поплыл перед глазами, пол накренился в сторону. Джейн не выпустила руку с ножом, напротив, крепче сжала ее и дернула на себя. На этот раз тонко закричала сама Виктория. И лягнула соперницу костяным коленом в бедро. Через мгновение женщины оказались на полу. Виктория навалилась сверху, оседлав Джейн, сжала бедрами ее грудь. Королева вырвала руку, занесла нож над головой. Сейчас она метила в горло.

— Сука, умри же…

Джейн подумала, что сил остается немного. Пожалуй, эту схватку она проиграла. Но есть последний шанс, он всегда остается… Джейн, что есть силы ударила Викторию кулаком в грудь слева, а справа в нижнюю челюсть. Затем оттолкнулась от пола ногами, пытаясь перевернуться на бок. Но ничего не получилась. Виктория лишь зарычала, Джейн снова ударила, кулаком наотмашь по лицу. В ту же секунду замигала лампочка над дверью. Загорелась ярче и вдруг погасла. Что-то металлическое упало на бетонный пол, это нож вывалился из раскрытой ладони. В ту же секунду Виктория всей массой навалилась на сверху, прижала к полу. Схватила за волосы, рванула голову на себя, затем оттолкнула.

Джейн ударилась затылком о бетонный пол и увидела в наступившей темноте, как перед глазами рассыпался и замигал разноцветными огоньками праздничный фейерверк. Виктория крепко ухватила свою жертву за шею, стиснула твердые, будто сделанные из металла, пальцы. Джейн захотела закричать, позвать на помощь. Может быть, ее крик услышит человек, что топчется в коридоре и иногда заглядывает в комнату через глазок. Лампочка загорелась и снова погасла. Затем свет вспыхнул ослепительно ярко. Лицо Виктории, перепачканное угольной пылью, оказалось совсем рядом. Она дышала прерывисто и тяжело, с нутряным свистом, дышала прямо в полуоткрытый рот Джейн.

— Умри, гнида, — хрипло прошептала Виктория, с новой силой сжала горло своей жертвы. — Ну, ну… Давай… Сдохни…

Теряя силы, Джейн шарила рукой по полу. Нож должен быть где-то здесь, рядом слева. Лампочка часто замигала и совсем погасла. В тишине было отчетливо слышно, как пыхтит Виктория, сдавливая горло ненавистной суке в человеческом обличии. Но вот за дверью раздались чьи-то шаги. Лязгнул засов. Или эти звуки лишь послышались Джейн? Она ловила воздух широко раскрытым ртом, но воздуха не было. От напряжения носом хлынула кровь.

Джейн подумала, что скудный запас сил иссяк окончательно, никто ее не услышит, не придет на помощь. Потому что сил не осталось даже на этот последний крик. Она попыталась выплюнуть кровь, заполнившую рот, но закашлялась. Онемевшей рукой еще раз провела по бетонному полу. Кончики пальцев наткнулись на что-то твердое и острое. Кажется, лезвие ножа… Тяжелые веки сомкнулись, не было возможности их разлепить. Лампочка вдруг мигнула и погасла. В это короткое мгновение Джейн увидела черный абрис человеческой фигуры, наклонившийся над Королевой Викторией.

— А-а-а-а. А-ам-ам…

Кто это крикнул? Звук прокатился под сводчатым потолком комнаты, эхом разнесся по коридору, вернулся обратно и наконец стих. Тело Виктории обмякло, пальцы, сдавливающие шею, потеряли твердость. Джейн почувствовала, что ее кофточка залита какой-то жидкостью, горячей и липкой. Королева Виктория прижалась к Джейн мокрой щекой. Сбросить с себя грузное тело труднее, чем сдвинуть гору. Джейн сделала глоток воздуха, вдохнула еще раз и лишилась чувств.

* * *

В тот день удача не улыбнулась Диме Радченко. Все утро он мотался по коридорам казенных учреждений. Переходя с этажа на этаж, он обошел десяток кабинетов, стараясь выяснить, куда и с каким диагнозом госпитализирован воспитанник детского дома «Солнечный круг» Коля Степанов. Дима перекусил в закусочной, что выходила окнами на рыночную площадь. Он жевал бутерброд, через запотевшее стекло витрины наблюдая, как мокнет под дождиком мотоцикл. И раздумывал, куда бы направить стопы.

Поскольку ни в комитете образования, ни в комиссии областной думы по здравоохранению даже не подозревали, что такой ребенок существует на свете, придется зайти с другого конца. Допив кофе, Дима позвонил старому приятелю Анатолию Васильеву, большому человеку в областной коллегии адвокатов. Васильев имел частную практику в Калуге и лично знал половину города.

Вскоре Дима остановил мотоцикл возле двухэтажного здания, два века назад принадлежавшего богатому купцу. Вбежал наверх по широким ступеням крыльца. И через пару минут сидел в кресле напротив румяного мужчины неопределенных лет.

— Я навел справки, — хозяин кабинета вытащил из стола коробочку конторских скрепок, вывалил их на столешницу и стал перебирать пальцами, будто что-то искал. — Но лучше бы я этого не делал. Теперь вопросов стало еще больше. А ответов меньше.

— Вот как? — Радченко удивленно вскинул брови.

— Почему ты вдруг озаботился поисками какого-то сироты? — спросил Васильев.

— Долгая история, — ответил Радченко, решив, что все подробности дела не следует доверять даже старому приятелю. — Я действую в интересах своих клиентов. Это дело об усыновлении ребенка иностранцами.

— Пока ты сюда ехал, я сделал несколько звонков компетентным людям, — сказал Васильев. — Странная эта история. Коля Степанов — воспитанник детского дома под номером таким-то, у него есть еще и название «Солнечный круг». Якобы последние пару дней мальчик жаловался на головные боли, плохо спал. Тут я сделаю одно замечание. Получить направление на обследование ребенка в областной больнице — дело трудное. Особенно — если этот ребенок сирота. Но тут мы наблюдаем просто чудеса оперативности.

— То есть?

— Едва Коля успел пожаловаться на головные боли местному фельдшеру, как тот уже связался с областным комитетом здравоохранения, — сказал Васильев. — Оттуда в интернат прислали машину за Колей и еще тремя детьми, которые тоже жаловались на здоровье. Детей отвезли в областную больницу в Калугу. На следующий день тех троих воспитанников вернули в «Солнечный круг», потому что не нашли ничего серьезного. А Степанов еще сутки оставался в отделении онкологии. Якобы ему там делали какие-то анализы. А на второй день его отправили в московскую больницу. Там есть специальная аппаратура для исследования опухолей мозга. Вот адрес больницы.

Васильев положил на стол листок бумаги и продолжал рассказ. Он говорил тусклым бесцветным голосом, не глядя на собеседника. Одновременно адвокат собирал цепочку из конторских скрепок, цепляя одну за другую. Когда работа была готова, все скрепки использованы, он неторопливо начинал отцеплять одну от другой, разбирая цепочку. И так до бесконечности.

— Попахивает идиотизмом или мистикой, — вздохнул Васильев. — Дети растут в сиротском приюте, как чертополох на свалке. Их никто в упор не видит. Их не замечают годами. И вдруг такое трогательное внимание к отдельно взятому сироте. С чего бы? Откуда взялась эта чуткость, эта забота о судьбе брошенного ребенка? Сроду не наблюдал такого явления. И плюс оперативность. Больные дети ждут анализов неделями, а то и месяцами. А тут и ждать не надо. Действие разворачивается со скоростью света. Я уж не говорю о том, что обычным больным получить направление в профильную московскую клинику — задача архи сложная. Решается она через знакомства или взятки. А Коля уже в Москве. И его консультирует какой-то именитый профессор. Может быть, будущие приемные родители способствовали этому чуду?

— Ни в малейшей степени. Лайза и Стив последний раз видели Колю шесть дней назад, — Радченко, крутил на пальце брелок на стальном кольце. — В этом детдоме свидания разрешены не чаще, чем раз в неделю. Короче, никаких жалоб на головные боли и бессонницу в помине не было. И вдруг закрутилась эта музыка.

— Что ж, желаю удачи, — Васильев снова собирал цепочки из скрепок. — Если есть возможность, откажись от этого дела. Плюнь на него и забудь навсегда.

— С чего это вдруг?

— Я привык доверять своей интуиции, — ответил Васильев. — Она подсказывает мне, что за всеми этими манипуляциями скрывается скверная история. И очень опасная.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, скажем, похищение ребенка с целью трансплантации внутренних органов. Или еще что-нибудь. Пострашнее. Нечто похожее случилось в одном областном детдоме, когда оттуда якобы сбежали три мальчишки и одна девочка. Через месяц в соседней области их трупы нашли в заброшенном канализационном коллекторе. Еще у живых детей удалили все, что только можно удалить. Печень, почки, глазные яблоки… А следователь прокуратуры, который слишком рьяно раскручивал преступление, погиб при невыясненных обстоятельствах. Через год розыскное дело списали в архив. С резолюцией: «В связи с невозможностью найти подозреваемых». Якобы эти подозреваемые, иностранцы, скрывались за границей.

— Страшные истории только возбуждают воображение.

— Все шутишь? — усмехнулся Васильев. — Пора стать серьезным человеком. Сейчас можешь заехать в больницу, откуда мальчика отправили в Москву. Там есть один человечек, который ходит на воле, потому что я очень за него хлопотал. Он даст тебе копию направления Степанова на обследование и лечение в московскую клинику. Эта бумажка пригодится.

Радченко спустился вниз, застегнул «молнию» куртки и забрался в седло мотоцикла. Он подумал, что исчезновение мальчика может быть как-то связано с похищением Джейн Майси. Если Колю удастся найди, это будет… Радченко не довел мысль до конца. Выжал газ и рванул с места.