Сыщик Гош. Первое дело

Валерий Тимофеев

«Сыщик Гош» – третья книга сериала «Подпольные мужички». Придуманные, по воле автора они стали его незаменимыми помощниками. В этой книге главный герой – Гош, избравший для себя нелегкую профессию сыщика. Ему предстоит бороться с ворами и жуликами. Одному трудно, он создает партизанский отряд. Пусть теперь дрожат его враги: Лапша и Мокрый, Вешалка, Купец и другие. В серию сказок входят пять книг: «Подпольные мужички», «Фирма «Лэн и Лэна», «Сыщик Гош», «Солнцепровод» и «Верхом на комете».

Глава третья Первый день войны

С уходом Жмота жизнь воров спокойнее не стала.

Мокрый сердился. Он мерил нервными шагами комнату и вдоль, и поперек, непрерывно трепал и без того взъерошенные волосы, безжалостно хлопал себя по бедрам и бурчал под нос понятные только ему одному нехорошие слова.

Лапша, в отличие от Мокрого, действовала. Она несколько раз выходила в коридор — осмотрела замки, подергала цепочку. И все на пол косилась. Даже легла один раз и ухо к циновке приложила. Вынюхивала что-то, выслушивала. И все жалела, что не может в досках дыру проделать и рукой под полом пошарить.

Что она надеялась там найти, Лапша еще не определилась. Но то, что опасность там прячется, — она женским нюхом чуяла.

А что же Гош?

Сыщик умнел на глазах.

Он второй раз за день увлекся длинными речами, и второй раз позволил себя засечь.

— Вывод? — задал он пытливый вопрос самому себе.

— Будь краток, — подсказала разумная половинка головы.

— Легко тебе так рассуждать: «будь краток!» А если у меня накипело? Если я им речь на целый воз и маленькую тележку приготовил?

— Ты не речи говори, а реплики.

— Это кто такие?

— Это короткие предложения из одного или трех слов. И не больше, — разжевывала рассудительная половинка.

— Крикнул и затих?

— Крикнул и перебежал на другое место.

— Ага! Огневую позицию поменял, — вспомнил Гош наставления из книги.

— Сразу двух зайцев убьешь.

— Так у меня пока ни одного нет.

— Это присказка такая! — растолковала умная половинка головы. — Ты и врага в заблуждение ввел. Он кинется на голос, а там пусто. С другого места в него репликами пуляют. И сколько вас, стрелков таких, пусть сто лет гадает.

— Заметано, — принял на вооружение Гош.

— А еще лучше — записками их пугать.

— Записка — это ружье или граната? Как ей напугаешь?

— Чем больше вокруг непонятного, тем больше в их головах страха.

— И что я в тех записках пропишу?

— А не важно, что ты им напишешь. Важно, что вдруг откуда ни возьмись, в доме записка появилась. Даже такая: «Привет! Как дела? Погодка сегодня хорошая.» Страшно?

— Вообще-то, не очень, — почесал макушку Гош.

— А ты себя на место жуликов поставь! Дверь заперта, воры напуганы. И вдруг откуда-то…

— А-а-а! Тогда страшно! — согласился Гош и вооружился карандашом и бумагой — записки сочинять.

Уже перед сном Лапша про деньги вспомнила, про два куска жмотовских. Сунула руку под скатерть, а там пусто. Все потайные места осмотрела, все воровские заначки вскрыла — нигде нет.

Мокрый, разомлевший от сытого ужина, развалился в кресле. Воровка встала перед ним — руки в бока.

— Ты деньги не брал? — спросила в последней надежде.

— Не брал, — подельник не выказал никакого беспокойства.

— Пропали! — раскололась воровка и взмахнула как крыльями своими руками.

Мокрого пулей выкинуло из кресла.

— Думаешь, Жмот стянул? — заглянул в намокшие глаза своей подруги.

— Нет, — отвергла обвинения в адрес купца Лапша. — На него я как раз и не думаю. Он в эту комнату не проходил.

— А кто проходил?

— Никто! Ты да я!

— Я не брал.

— И я не брала!

Еще раз вместе прошерстили всю квартиру — денег не было.

Мокрый так намучился за день, что махнул на все рукой.

— У тебя не в первый раз пропадает, — напомнил он Лапше. — Начнешь уборку в квартире делать и найдешь. Раньше всегда находила.

— Всегда находила, — эхом повторила воровка, но в этот раз в ее голосе прежней уверенности не было. А была растерянность вперемешку с испугом…

Ночью, когда все честные и не очень честные граждане спали глубоким сном, новоиспеченный партизан Гош сделал очередную партизанскую вылазку в квартиру жуликов.

На этот раз он долго и тщательно спланировал операцию, вспомнил книги, которые они читали еще у сказочника.

— Войну выигрывает тот, кто к ней серьезно готовится, действует не абы как придется, а заранее обдумывает свои шаги и возможные ответы противной стороны.

Именно по заветам старых вояк, Гош не кинулся в бой сломя голову, а сначала отправился на поиски необходимого для задуманной операции снаряжения.

В сером полумраке квартиры отыскал он из полезных вещей только катушку ниток да иголку. Не густо, это он и сам понимал. Планы пришлось менять на месте.

— Не буду отступать, — убеждал он себя. — Не буду паниковать.

Никто мне на блюдечке ничего не поднесет. Просто, в следующий раз буду еще лучше готовиться.

— Кто мешал днем переворошить квартиру? — спросила у него умная половинка.

— Никто.

— Испугался выдать себя?

— Было такое дело, — честно сознался Гош.

Некоторые после такого бурного дня, особенно когда были на волоске от гибели, пожалуй, с неделю бы отлеживались! А он и дня не отдохнул. Нельзя ворам давать передышки! Пусть у них земля горит под ногами!

— В руках партизана и палка — грозное оружие, если ударить из-за угла и по больному месту.

— В моих руках есть иголка, и есть нитка. Можно сказать, что это очень мало. И с чистой совестью пойти спать — никто меня не видит и никто меня не осудит. А если кто-то потом прочитает эту историю, проникнет в мои потаенные мыслишки? Что он обо мне, великом в будущем сыщике Гоше, подумает? Трус? Лодырь? Нет! Я скажу так: иголка и нитка в опытных руках — это очень много. И пойду воевать!

Несколько часов трудился сыщик, осваивал новые для себя профессии портного и вязальщика. Только с восходом солнца, истратив последние метры ниток, а с ними и последние силы, отправился отдыхать.

Но отдохнуть ему не удалось.

Не успел он первый сон увидеть, как его разбудили ругательные крики проснувшихся воров.

— Лапша! Век воли не видать! — брызгал слюной Мокрый. — Ну-ка размотай меня по-быстрому!

— Мокрый! — старалась перекричать его Лапша. — Прекрати дурью маяться! Сейчас же освободи меня!

Пальцы рук и ног Мокрого были густо замотаны нитками. Чем больше он дергался, пытаясь высвободиться из пут, тем сильнее затягивались хитрые узелки. Некоторые пальцы от этих дерганий налились кровью, стали фиолетово-синими.

Мокрый не на шутку встревожился. Здоровые и ловкие руки для него — главное оружие производства. Да и ноги ему тоже целыми нужны. Вору убегать часто приходится. Он не жалел резких слов в адрес своей подруги, призывая ее то к ответу, то на помощь.

Но и Лапше было не легче. Кто-то прочно пришил ее ночную рубашку к матрасу, а матрас к одеялу. Как ни крутилась Лапша, выпутаться не могла. Хоть с матрасом за спиной ходи, на одеяло босыми ногами наступай.

— Я тебе помогу, обязательно помогу, — обещала подруга по несчастью, — но только после того, как ты меня освободишь!

Так они прыгали по спальне: один скрюченный путами, с руками, привязанными к ногам, ни дать ни взять лягушка-поскакушка. Другая, — накрепко зашитая между матрасом и одеялом, — многослойный бутерброд с говорящей начинкой.

Мокрый раз десять упал, пока допрыгал до кухни. Схватил зубами нож, перерезал тонкие нитки. Еще минут пять возился, высвобождая непослушные пальцы. Наконец, он был свободен.

— Меня, меня распутай! — клянчила Лапша.

Мокрый обошел вокруг нее раз, другой, потрогал матрас, подергал одеяло, помахал перед носом воровки огромным ножом.

— Интересный шов, скажу я тебе, — издевался Мокрый. — Никогда раньше такого не видел. Как-то ты квалификацию порастеряла на всем готовеньком.

Лапша боязливо смотрела в горящие злостью глаза Мокрого, смотрела на зеркальное лезвие острого ножа. Голос ее из сильно требовательного враз перешел в мягко просительный.

— Ну, распутай меня! Ну, Мокренький!

— Вот как только признаешься, зачем ты этот маскарад устроила, — выдвинул свои условия Мокрый, — так сразу на свободе окажешься.

— Ты очумел? Думаешь, это я тебя связала? — искренне возмутилась Лапша.

— Тут и думать нечего. Нас в квартире всего сколько? А двое, ты да я. Дверь, как я успел заметить, и на замке, и на цепочке. Если это не я, а это точно не я — уж я то в здравом уме и твердой памяти! Значит кто?

— Кто?

— Значит — ты. Не буду же я сам себя связывать?

— А я, по-твоему, буду сама себя пришивать?

Мокрый на минуту задумался. Такая простая мысль в его голову еще не приходила. Он совершил маленькую ошибку — позволил мысли удобно расположиться и занять главное место в длинном, но не очень глубоком ряду его умозаключений.

— Ты? — переспросил. — Сама себя? — переспросил. С минуту подумал и вынужден был согласиться. — Нет, не будешь.

— Ты когда соображать начнешь? — Лапша, увидев, что ее мысль произвела в Мокром смену настроения, насела на него. — Предположим, это я тебя запутала. Подумай, как бы я сама себя так зашила?

— А если бы я тебя зашил, как бы я сам себя так запутал? — робко попытался оправдаться сникший Мокрый.

Как ни хотелось ему признавать правоту Лапши, но деваться некуда. Распорол он швы, освободил воровку и от матраса, и от одеяла.

Примирившись, сели они рядышком, стали думу думать. Но в головы никаких разумных объяснений не лезло.

— Если это не ты и не я, значит, нас кто-то чужой связал, — придумал, наконец, Мокрый.

— Точно! — сразу догадалась и Лапша. — Надо его найти.

И отправились они на поиски.

И в кладовки заглядывали, и в шкафы. Под стол и под диван совали нос. Даже на антресолях смотрели.

Никого.

А когда уже совсем отчаялись, удача сама к ним в руки пришла.

— Есть! — закричала находчивая Лапша.

Это она не чужака обнаружила, это она записку увидела. Маленькую такую, к зеркалу кем-то прикрепленную.

Я — ваш кошмар. Прекратите воровать. Партизан Гош

— Что делается? Что делается? — сокрушался Мокрый. — В собственном доме спокоя нет!

Лапша не паниковала. Лапша думала. Записку изучала. Почерк анализировала. Потом внимательно рассматривала стежки, которыми ее к матрасу пришивали. И, наконец, долго ползала по полу — и в спальне, и в комнате, а особенно в коридоре. Пыль нюхала, линейкой что-то измеряла, чужие следы выискивала.

— Нашла что-нибудь? — приставал к ней Мокрый.

— Пока ничего определенного сказать не могу, — задумчивости в ней было на троих. — Но… — оглянулась по сторонам и перешла на шепот, — я вот что думаю.

— Что? — Мокрый тоже оглянулся, хотя точно знал — дома кроме них никого нет.

— Помнишь, нашу последнюю квартиру? Когда нас голоса пугали?

— Как не помнить! Еще дубинкой в лоб поцеловать обещали!

— А потом такой же голос из твоей сумки нам речь толкал?

— Ага, уже в нашей квартире.

— И Жмота напугал.

— Точно, тот же полудетский голос!

— Так вот что я тебе скажу, — Лапша подперла щеку кулачком, медленно выговаривая слова, призналась Мокрому. — Мы его с собой принесли!

— Голос?

— Голос или того, кому этот голос принадлежит.

— Но я все вещи вот этими руками проверил и перепроверил!

— Вещи ты проверил, — подтвердила Лапша, — я своими глазами видела. Только… Что мы искали?

— Жучка искали. Микрофон, пуговицу или кнопку.

— Или он слишком хитрый, и успел раньше удрать, или…

— Или? — Мокрый вытянул шею. — Ну, говори, что ты придумала?

— Кто-то объявил нам войну. Мстит.

— За что?

— А кто знает? Может, мы лично его обидели. Или его близких родственников обокрали. Только чую, следил он за нами с той злополучной квартиры, потом как-то в наш дом проник.

— С какой целью?

— Не знаю пока. Может, чтобы вернуть свое… — Лапша только теперь поняла, что не это главное в поступках неведомого ей Гоша. — Или он дальше метит?

— Мне кажется, — робко вставил слово Мокрый, — это какая-то детская шутка.

— Посмотрим-посмотрим, — продолжала думать Лапша. — Сходи-ка ты в магазин, купи мышеловку. Нет, купи десять мышеловок, — о чем-то немного догадалась она. — Мышеловки — самое верное средство от квартирных партизан.

— А, может, капканов достать? Они надежнее.

— Капканы только охотникам продают.

— Или заминировать все подходы к нашей квартире? — размечтался Мокрый.

— Мин в мирное время днем с огнем не сыщешь, — опустила его на землю Лапша. — Мина не только вредных партизан взрывает, она еще и полезные квартиры в щепки разносит. Попробуем сначала мышеловкой обойтись.

— Ты умная, тебе виднее, — сдался Мокрый.

— Давай обязанности делить. Ты, мужчина, занимаешься обороной…

— Согласен, — взял под козырек Мокрый. — Я займусь обороной.

— А я, женщина, тыловым обеспечением.

— Убегаешь в тыл?

— Глупый ты! — потрепала его по волосам. — Продукты пойду запасать. Для тебя, в том числе. На случай полной партизанской блокады всех входов и выходов.

Не прошло и минуты, а получивший задание Мокрый уже хлопнул дверью и улетел обеспечивать оборону.

Ответственная за тылы Лапша запаслась пакетами и пошла в продуктовый магазин.

Гош только этого и ждал.

В отсутствие хозяев можно в деталях изучить жилье. Он умнел на глазах. Одно из главных правил всех шпионов и разведчиков — хорошо знать место, где тебе жить и работать предстоит. Потому он старательно ползал по квартире, запоминал расположение комнат, мебели, ножек шкафа, стола и стульев — если придется убегать, чтобы и в темноте не запутаться. Особое внимание уделил закуткам, в которых можно временно укрыться от погони или устроить партизанскую засаду.

Первой пришла затоваренная Лапша. Принесла много продуктов и надолго зависла на кухне. Надо все растолкать по холодильнику и шкафам, да и обед с ужином пора готовить.

А Гош рисовал в своей тетради подробный план квартиры, указывая расстояния на чертеже в быстрых и нормальных шагах. Быстрые, это когда бежишь, и шаги твои похожи на прыжки с разбегу, а нормальные, это когда спокойно идешь и можно даже по сторонам поглазеть.

Веселье началось, когда Мокрый пришел.

С покупками.

Сначала воры учились мышеловки на боевой взвод ставить. Половину пальцев себе прищемили. Потом долго решали вопрос о приманке.

— Мышей ловят мышеловкой на сыр, — это Лапша знала точно.

— Рыбу ловят рыболовкой на червяка, — не к месту вставил Мокрый.

— Какую рыбу? — опешила Лапша.

— Речную.

— Причем тут рыба?

— Ну… это… я просто так сказал, к слову.

— Балбес! — поставила оценку его пустопорожней болтовне подруга.

— Я больше не буду, — повинился Мокрый. — А партизан, как ты думаешь, на что ловят? На колбасу?

— Если они сильно голодные, на колбасу запросто пойдут, — согласилась Лапша.

— А если сытые?

— М-м-м… Сытые? — задумалась на мгновение. — Сытые лучше на взрывчатку клюют. Им же надо чем-то поезда под откос пускать.

— Только как угадать — сытые они сегодня или голодные? Вот ты, на что бы ты клюнула? — задал подленький вопрос Мокрый.

— Я бы на конфеты клюнула. Шоколадные… С темной начинкой… Или на мармеладку! — смутилась Лапша.

— Давай, в каждую мышеловку свою приманку положим, — созрела в голове Мокрого гениальная идея. — Глядишь, и угадаем. В одну — сыр. В другую колбасу. В третью можно конфету сунуть. А в четвертую деньги подложить.

— Только немного, рублей сто, а то мы сами на мели.

— Жаль, что у нас взрывчатки нет, — пожалел Мокрый.

— Я знаю, как взрывчаточную приманку сделать! — обрадовала его Лапша.

— Как?

— Мы завернем в бумагу стирательный ластик, а сверху напишем: «Осторожно! Взрывчатка!» Партизан полезет проверять, тут мышеловка и захлопнется.

— Молодец! — похвалил Мокрый и тут же задал каверзный вопросик. — Ночью да в темноте надпись не разглядеть.

— Точно! Как это я сама не догадалась? — почесала нос Лапша. — А мы ее на открытом месте поставим! Во! Тебя все время раздражает луч прожектора, который в окно светит. Вот пусть разок в нашу пользу поработает.

— Еще бы партизан грамотным оказался

— Не бойся, в наше время все грамотные. И партизаны, и даже вон кошки с попугаями.

Приманки разложили.

Мышеловки расставили по углам.

— Утром проверим — на что квартирные партизаны клюют, — сказал Мокрый, засыпая.