Красный Лёд

Эвелина Телякова

Автор предлагает читателю роман-поиск, чей замысел основывается на том, чтобы рассказать, как нелегко отыскать в огромном многообразии жизненных смыслов тот единственный, истинный.Решившись на опасное покорение Белухи, герои, сами того не подозревая, подходят очень близко к пониманию смысла своего существования в этом мире.Этот роман – нелегкий путь в лабиринте возможностей, где самая большая опасность – пройти мимо искомого… мимо себя… Книга содержит нецензурную брань.

Глава седьмая

— Сима, просыпайся! — чей-то противный голос выдернул девушку из приятного сна.

— Что? Нее-е-ет! Я не выспалась!

— Еще десять минут, и будешь порхать по всей комнате уже не как балерина. Сколько можно тебя будить? Через полчаса выступаем! — рассердилась Наталья.

— Не может быть! — застонала Серафима. — Сколько времени? Еще темно!

— Четыре утра.

— Вы все с ума сошли что ли? Зачем так рано!

— Нам сегодня предстоит марш-бросок в семнадцать километров. Ты что, опять уснула?!

— Я не хочу!

— Господи, какая же ты упрямая! — вскрикнула медсестра. — Зачем Глеб вообще тебя сюда притащил? Ты же погубишь все наше дело!

— Согласна! Я тоже просила оставить меня в покое, а он…

Дверь в их коморку распахнулась, и вместе с предутренним стылым воздухом развязно вторгся Андрей явно в приподнятом настроении.

— Девчонки, собрались? Какие вещи уже выносить? — спросил он бодро.

— Можешь вынести нашу спящую красавицу, — буркнула Наташа.

— О! — мужчина был озадачен. — Сима, ты что, еще в кровати? Быстро поднимайся! Бегом завтракать! Мы уже выдвигаемся!

— Я сплю!

Андрей вопросительно взглянул на Наталью.

— Не знаю, что с ней делать! — пожала плечами женщина.

— Сима! Ты же подводишь команду! Мы должны следовать расписанию! Лошади уже здесь. Пора грузить вещи. Мы не может задерживаться.

— Четыре утра! — Серафима раздраженно вскинула одеяло и села. — Вы ненормальные! И меня хотите свести с ума!

— Вот так принцесса! Сахарная! — заключил первый помощник.

За спиной послышался громкий топот.

— Что вы копаетесь тут? — Глеб, сосредоточенный на времени, обходил комнаты.

Он остолбенел, когда наткнулся на развешенные вещи и заспанное лицо жены.

— Я не могла ее добудиться, — поспешила оправдаться Наталья.

Сима с наигранным безразличием расчесывала волосы, стараясь казаться уверенной в присутствии мужа. Это он притащил ее в это захолустье, поднял до зари и вынуждает лезть в горы, где ей не место.

— Ребят, извините. Можно мне попросить вас на пару минут? Думаю, мне нужно пообщаться с нашей примой балета.

Андрей вопросительно поднял брови, Наталья торжествующе ухмыльнулась, предвкушая расправу над спесивой девчонкой.

Дверь захлопнулась, и Глеб присел на койку, устало разглядывая кажущееся невозмутимым лицо жены. Она прекратила расплетать заполстившиеся пряди и с опаской бросала взоры на мужа. Он молчал, и молчала она.

— Пора бы. Время не терпит! — неодобрительно кивнула Наталья в сторону двери. — Она, как дитя неразумное. О чем с ней вообще можно разговаривать?

— Ты спешишь с выводами, — предупредил Андрей медсестру. — У нее в голове беспорядок, но она интересный человек. Сдается мне, Глеб не зря ее взял с собой.

— Перестань! Быть не может, что она ему… ну ты понял.

— Нравится? Кто знает!

— Он женат! Для вас, мужчин, это еще что-то значит? — нахмурилась женщина.

— Может, она просто сестра жены! Или еще какая родственница! — шкодливо развел руками помощник. — И он…

Андрей не успел договорить. Сима вылетела из двери, как подстреленная.

— Куда это она? — недоуменно обратился к другу первый помощник.

— Пошла умываться и завтракать. Через пятнадцать минут собираемся внизу. Андрей, помоги ей спустить вещи!

Через четверть часа команда в полном составе топталась у крыльца.

Густой лес, чернеющий в тенях ночи, утонул в сливочном тумане предстоящего дня. Красное солнце, зардевшееся ото сна, едва показало из-за утренней дымки румяную щеку. Хоровод последних июльских деньков завершал прощальный танец цветения. Совсем скоро роса начнет остывать, и теплые ветры уступят место северным, предосенним. Прожорливые початки листьев успели вобрать в себя сок земли и магию солнца, и теперь, пресыщенные, рисковали отвалиться от тощих веточек и пасть бесславной смертью у ног дерева-прародителя. Трава понуро ложилась вдоль разбитой дороги, рассохшейся от жары. Утренняя алмазная влага целовала землю и дарила стебелькам надежду на отдохновение. Поле дышало свежестью. Запах отсыревшей почвы и листового гноя сводил ноздри с ума, побуждая вдыхать чистую летнюю благодать, непривычную городскому забитому носу.

В застывшем утреннем воздухе легко угадывался шум воды бурной реки Катуни, некогда священной для алтайцев.

Еще полвека назад люди верили, что Катунь была сварливой женщиной и капризной супругой одного из высоких хребтов. Гнева ее опасались не меньше, чем дикого зверя. Неверных мужчин она губила в омутах и на крутых каменистых порогах, зато молодые незамужние девушки могли плескаться в ее водах от зари до зари. И теперь бурный плеск Катуни завлекал обманчивой беззаботностью, но нрав ее остался прежним: каждый год она утягивала на дно соблазнившихся ее прелестями мужчин. Они станут ее любовниками навсегда.

«Прямо роковая женщина!» — Серафима протерла глаза, заслезившиеся от света.

Хотя солнце почти поднялось над горизонтом, их команда до сих пор не выдвинулась из лагеря.

— В ручную кладь берем только самое необходимое! Не забудьте спрей от летучих тварей. Остальное грузим на лошадей! — объявил руководитель отряда. — Бережем силы для подъема.

Отряду привели четверых разномастных коней. Два гнедых жеребца спокойно стояли на коренастых ногах. Еще один, не такой упитанный, грязно-белый, понуро опустил седую шею. Он был самым старым из них и не раз испытывал на собственном хребте тяготы горной тропы, кои были ему уготованы лошадиной судьбой. Он знал, что их ждет.

Серафиме почудилось, что если хорошенько присмотреться в темные лужи глаз седогривого старца, можно разглядеть в них дорогу туда и обратно. Рассмотреть вершину Белухи. Почувствовать облегчение, когда по возвращению на горизонте завиднеется алтайская деревушка, и все уже кончено, трудности позади.

Четвертым оказался удалой скакун-новичок, норовистый подлеток. Сегодня ему, как и Симе, предстоит в первый раз столкнуться с непредсказуемой горной тропой, и он нервничал, царапал копытом землю в ожидании чего-то неизъяснимого, пугающего и, одновременно, величественного.

У девушки заныло под сердцем. Ее тоже мучало нетерпеливое предчувствие важных событий.

Лошади пройдут с ними до Аккемского озера — это два дня пути, затем облегченно скинут чужую поклажу и вернутся домой вместе со своими провожатыми.

— Нравится? — с нескрываемой гордостью спросил неказистый алтаец, видимо, хозяин коня.

— Д-да! — моргнула от неожиданности Сима. — А можно погладить?

— Не советую, — вмешался Андрей. — Здесь лошади другие, нежели ты видела в городе. Эти почти дикие. Их растят в огромных загонах. Никаких теплых стойл. Они — тяжелая рабочая сила, а не аксессуар. Признают только хлыст, — безжалостно сказал он.

— О, боже!

— Оттяпает тебе руку не хуже собаки. Не лезь!

Серафима послушно отошла от молодого жеребца. Алтаец бестолково пожал плечами и продолжил навьючивать лошадь.

— Как ты это сделал? — раздался вопрос за спиной. Глеб обернулся.

— Не понял.

— Наша принцесса собрала чемоданы за десять минут! Не хныкала, не упрямилась. Что ты ей сказал? — Наталья сверлила его любопытным взглядом.

Глеб на секунду задумался над ответом.

— Сказал, что дам ей развод, — не моргнув глазом, объяснил он.

Медсестра застыла, а потом вдруг улыбнулась.

— Это шутка такая? Ха! Смешно! — закивала она одобрительно.

— Шутка…

— Ну, не хочешь, не говори! — выпятила она нижнюю губу, беззлобно изображая обиду. — С этой девчонкой никакого сладу нет!

«Это точно!» — Глеб отыскал Симу в толпе. — «Никакого!»

Девушка с восхищением осматривала нож, который решился взять в дальний поход фотограф Сергей. Изогнутый металлический клинок разительно отличался от привычного туристического ножа и вызывающе лежал в руке. Три дерзких зубца украшали лезвие, в то же время, утяжеляя его. Произведение искусства, вылитое из стали, отполированное и остро заточенное, было призвано восхищать неискушенный глаз. Форма клинка вселяла в девочку благоговение перед сверкающим остроносым оружием.

Сима выпросила подержать красивую вещь. Ее кисть заметно напряглась, приняв на себя вес клинка.

«Так и есть: слишком тяжелый», — смекнул Глеб. — «Таким проще порезаться, чем нанести реальный вред кому-то другому. Лезвие застрянет внутри, и любой дикий зверь загрызет его прежде, чем истечет кровью из раны».

Но Серафиме явно нравился этот красивый нож. Фотограф не скрывал удовольствия и раздувался от гордости, что сумел произвести необыкновенный эффект.

«Сорока!» — бросил ей мысленно Глеб. — «Увидала блестящее…»

— Видел ножичек? — вынырнул из-за спины первый помощник.

Глеб холодно кивнул. Свое раздражение он оставит при себе. Незачем остальным читать его мысли.

— Спорим, он быстрее всадит его себе в бедро, чем сумеет почистить картошку?

— Оставь его! Пусть балуется! — бесстрастно произнес Глеб.

— Где твое чувство юмора? Ты прямо сам не свой!

— Я занят, — мужчина втискивал рюкзак с аппаратурой в кожаный непромокаемый мешок.

Андрей разочарованно пожал плечами и крикнул Сергею:

— Эй, Рембо! Убери свой несуразный клинок подальше от девочки! Не дай бог поранится — шею сверну!

Серафима еще раз осторожно провела пальцем рядом с тонким лезвием и протянула нож обратно Сергею. Она повернула голову в сторону ножен супруга, в тех лежал обычный, ничем не примечательный ножик с деревянной потемневшей от времени толстой ручкой. Сима подметила интересную закономерность и удовлетворенно растянулась в улыбке: предпочтение отдавалось явно не в пользу мужа.

Глеб стоял к ней спиной, и не мог видеть издевки на ее лице, однако короткий полный презрения взгляд перехватил вездесущий китаец, не попадавшийся на глаза весь прошлый день.

«Этот тут как тут!» — она постаралась скрыть стыд за неосторожность. — «Ну и пусть!»

Они шли уже больше шести часов.

Солнце неукротимо тянулось к зениту, но в отличие от нестерпимого пекла, растворяющего сознание в кислоте преисподней пару дней тому назад, этот полдень распевал ликующую песнь вместе с приятным остужающим ветерком.

Настроение Серафимы мало-помалу налаживалось. Спину оттягивал походный рюкзак с бутылью воды и парочкой личных вещей на случай необходимости. Новые ботинки сидели по ноге и не думали натирать.

Ей дышалось весело и свободно. Шумный гомон качающихся листьев тешил проржавевшие нервы. Голова отреклась от раздумий и окунулась в волны созерцания, беспрестанно спотыкаясь о чудеса дивного леса. Голодная душа раз за разом впитывала свидетельства неоспоримых чар доброго лесного духа, скрывавшегося от посторонних глаз. Не единожды она встречала застывшую фигуру зверя, в последний миг оборачивавшуюся в корягу.

В кустах сияли шелковые сети неусыпных пауков, играющих в салки с жирной мушкой. Паутинки переливались алмазной нитью, отблескивая на солнце подлинными драгоценностями вместе с лакированным агатовым паучком.

Сладкий воздух зазвенел от райского пиликанья невидимой птахи. Где-то недалеко, в кроне деревьев еще один голос походил на хрустальную свиристель. К ним присоединялись еще и еще. Разрозненный хор серебряных колокольчиков ложился стройной гармонией волшебной баллады, ласкающей внимающий слух.

Всю жизнь, не ступая шага из мегаполисов, Сима не догадывалась, что птицы умеют так петь. Хотя… нет, знала, конечно: слышала городских воробьев под окном спальни в родительском доме. Однако то было совсем другое.

Прошлые обиды и горести забывали дорогу к разморившимся думам. Мысли перескакивали от одного светлого воспоминания на другое. Иначе не получалось. Вымороженный сугроб раздражения таял и испарялся под добродушными лучами. Лес убаюкивал мерным качанием, прославляющей песней ручьев и мшистой мягкостью толстого наста. Ноги спешили навстречу жизни, и расцветала внутри безмерная благодарность судьбе за то, что свела к этой дороге, пусть даже не по своей воле.

Глаза сами принялись выискивать вожака колонны. Полтора десятка людей, четыре коня и бесчисленная поклажа. Ему нельзя сбиться в пути — за ним идут люди.

Муж обещал выпустить ее из клетки остывшего очага. Они вернутся, и мир изменится навсегда. Свобода желаний, чувств и эмоций — она сама будет вольна решать, какому делу отдаться и кому принадлежать. Птица! Парящая, смелая, сильная! Именно птицей она ощущала себя в это утро. Долой холодные одинокие вечера, горючие слезы и молитвы о возвращении заплутавшего мужа! Она устала быть ополовиненной, собирать крохи недолгих встреч с ненаглядным мужчиной, прежде чем снова начать жарко заклинать богов о его возвращении. Потеряла себя, опустела, отдала всю себя на молитвы. Тысячи сводок о жертвах беспощадных хребтов…

Довольно! Теперь новая жизнь! В ней не останется место ужасу. Вера в завтрашний день и любовь!

Серафима выдвинулась вбок из шеренги. Захотелось рассмотреть широкую спину супруга и попробовать разгадать, как же он воспринял собственное решение. Не то, чтобы это повлияло на ее мнение, но все-таки интересно: мучается или дышит свободно?

Остановился. Сверился с картой. Подобрал шнурок с электронной коробочкой GPS. Вновь тронулся в путь.

Отбросить прежний страх, обиды и ненависть, взглянуть на него еще раз незапятнанным взглядом.

Рослый, плечистый, уверенный. Ничего не боится. Идет впереди, не оглядываясь. Гордый зверь. Он задает темп — остальные за ним поспевают. Главарь. Не поспоришь. Все, как прежде. Но он не видит никого подле себя: ни супругу, ни друга, ни постороннего. Цель его там, высоко. Он не способен остановиться. Вершина — ему мать, жена. Его светоч. А ей, женщине из плоти и крови, нет места рядом с таким. В ней тоже есть гордость. Она тоже хочет мечтать, хочет оставаться любимой и не бояться, провожая супруга в заснеженные объятия смертоносной любовницы. Изо дня в день, из года в год. Нет больше сил, родник иссох. Но вскоре она вновь окажется свободной!

— Стоп! — крикнул прямо на ухо первый помощник.

От неожиданности Серафима споткнулась и нелепо замахала руками, стремясь избежать падения. Обескураженная, она вопросительно уставилась на Андрея, желая понять, зачем тот ее напугал.

— Выбрось! Фу! — мужчина слегка ударил ее по пальцам левой руки. В мох упала горошина алого цвета, похожая на ягоду красной смородины.

— Ай! — прижала девушка руку к себе. — Ты чего?

— Что там у вас? — донесся голос главного проводника, учуявшего заминку в стройной линии шедших.

— Все нормально! — ответил Андрей громко и прибавил уже тише, — Умереть хочешь? Это Волчье лыко! Крайне ядовитая!

— Я… я… не… знала, — растерянно заморгала глазами девчонка.

— Это растение даже трогать не следует! Вызывает ожоги кожи. Представь, что с тобой будет, если проглотишь такую!

— Ох!

— Это тебе не дачный сад! Нельзя вести себя так легкомысленно! Смотри, куда идешь и к чему прикасаешься! — строго наказал ей мужчина.

— Д-да, кон-кон-нечно! — и не подумала пререкаться Серафима. — Спасибо! — она виновато склонила голову.

— Ладно, идем! — немного оттаял Андрей.

Теперь он шел за ней. Она чувствовала: он следит. Сима старалась обходить кусты с ягодами, опасливо глядя на каждый из них, чем смешила мужчину.

Глеб объявил десятиминутный «перекур».

— На, держи! — протянул ладонь первый помощник, в той лежало несколько маленьких ягодок, незнакомых на вид.

— Они не ядовиты? — недоверчиво спросила Серафима.

— Нет, — улыбнулся Андрей. — Это лесная земляника. Ее можно есть.

Действительно, ягоды оказались ароматными и очень сладкими. Она слышала о землянике, но никогда не встречала.

— Говорят, есть особенные сорта, и можно вырастить ягоды размером с клубнику.

— Интересно, где такую купить? Съела бы целое ведро, — ее лицо стало мечтательным.

— В городе, наверное, все можно достать, но стоит она дорого.

— Да уж. Скоро мне будет не до того, — задумчиво произнесла девушка, заставляя гадать Андрея, что значили ее слова.

Серафима заглянула в небольшую, но глубокую лужу, дно которой было выложено прошлогодними листочками разных деревьев. Казалось, в луже вовсе не было воды, до того она была прозрачная. Каждая коричневая прожилка рассматривалась под упругими пучками света. Причудливо изогнутые застывшие в воде пластины листьев напоминали природную инсталляцию, украшавшую естественный антураж.

Сима без конца оглядывалась и притормаживала, стараясь тщательнее разглядеть необычные произведения искусства, расставленные вдоль пути. Она чувствовала, будто шла по музею, и шедевры неизвестных авторов поражали ее оригинальностью своих идей. Замысловатые букеты из фиолетовых, белых и желтоватых цветков блазнились встать на пути неискушенных глаз девушки, однако Сима помнила запрет Андрея и не приближалась к растениям слишком близко.

Конец ознакомительного фрагмента.