Красный Лёд

Эвелина Телякова

Автор предлагает читателю роман-поиск, чей замысел основывается на том, чтобы рассказать, как нелегко отыскать в огромном многообразии жизненных смыслов тот единственный, истинный.Решившись на опасное покорение Белухи, герои, сами того не подозревая, подходят очень близко к пониманию смысла своего существования в этом мире.Этот роман – нелегкий путь в лабиринте возможностей, где самая большая опасность – пройти мимо искомого… мимо себя… Книга содержит нецензурную брань.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Красный Лёд предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава пятая

Серафима проснулась от дребезжащего света из окна над головой. В небольшой комнате была только она.

Мебельный аскетизм узкого пространства напомнил ей тесную каюту подводной лодки. Две узкие койки вдоль шероховатых дощатых стен. Крошечный овальный столик, надкроватные полки советских времен, низкий шкафчик у двери. Незнакомые женские вещи в беспорядке разложены на покрывале соседней кровати. На верхней полке — склянки, что-то вроде лекарств, и пачки с таблетками, на столике — зеркало и расческа.

Ее собственная походная сумка оказалась брошенной рядом с кроватью.

Она все в той же лимонной майке. Ее не переодевали, чтобы не потревожить — стянули кроссовки и уложили под одеяло.

Серафима раздраженно подумала, что не муж перенес ее в эту постель. Тот бы грубо скинул ее на кровать, прямо так: в ботинках, поверх одеяла; развернулся бы и ушел, посмеиваясь над женой-неудачницей.

Ей припомнились выходные перед отъездом — тогда Глеб буквально силой заставил ее отправиться в специализированный магазин за снаряжением и одеждой. Конечно, она упиралась, нарочно тянула время. А чего он сам ожидал? Ей не нужен ни он, ни его гадкие горы. Он — ненормальный, если рассчитывал увидеть ее послушание. С утра она подшучивала над ним, затем подыскивала отговорки. В конце концов, заявила, что сейчас же перезвонит редактору и откажется от задания. Что все равно не поедет. Из упрямства, из гордости. У нее есть право решать за себя.

Но муж больше не поддавался женским капризам. А Сима, разумеется, не позвонила.

Тогда она закатила истерику: бросалась ругательствами, металась и плакала. Она умоляла оставить ее в покое, дать ей жить собственной жизнью, развестись и разъехаться. Глеб молчал, словно каменный, безразличный к ее мольбам, стоический, неприступный. Он хладнокровно выслушал все упреки и оскорбления, но его решение осталось непоколебимым.

От негодования и безвыходности, девушка в ярости замахнулась и влепила пощечину ухмыляющемуся супругу. Удар сам собой получился слева, ведь она же левша. Глеб схватился за искромсанную шрамами правую щеку и злобно воззрился на Симу.

Это был удар ниже пояса. Она поняла это, когда уловила неистовый взгляд. Он мог сделать с ней, что угодно: закричать, прогнать, запереть ее в комнате. Но супруг, вероятно, прикинул, что так будет слишком просто. Не произнеся ни слова, Глеб легко перекинул супругу через плечо. Она была беспардонно запихана в салон автомобиля и через сорок минут втолкнута в тот самый магазин, который она отказывалась посещать. Сгорая от стыда, девушка пряталась за стеллажами, опасаясь, что продавец-консультант заметит ее домашние тапочки и голые ноги, едва прикрываемые короткой полупрозрачной пижамой. Два с лишним часа она уклонялась от навязчивых глаз мужчин-посетителей, багровея до самых ушей.

И она уступила.

Муж сам подобрал снаряжение, она больше не пререкалась. Все это время, пока ей приходилось мерять странную одежду, белье, комбинезоны и еще уйму неизвестных приспособлений, Глеб донимал вопросами: «удобно ли тут?», «а тут?», «не стягивает мышцы?», «не мешает ходу движения?». Сима только кивала, не в состоянии произнести осипшими от волнения связками что-нибудь членораздельное. Ей хотелось скорее вернуться домой и закрыться на денек-другой в ванной, чтобы как-то пережить отвратительное унижение, выплакаться до колик и помечтать.

Когда, наконец, она переступила порог дома, тут же помчалась в ванную, заперла за собой дверь и разрыдалась, уже не сдерживая себя. Однако проплакать вдоволь ей так и не удалось — через четверть часа в дверь ванной комнаты настойчиво постучали.

— Серафима, выходи!

— Оставь меня в покое! Я тебя ненавижу! — заорала она мужу сквозь слезы.

— Я два раза не повторяю. Не хочу выбивать дверь, которую сам устанавливал. Поэтому прекращай свои дешевые сцены и отправляйся другую комнату. Я хочу принять душ. Ты сегодня чертовски меня утомила. Совсем разучилась себя культурно вести! Взгляни в зеркало, на кого ты стала похожа!

Она рассматривала себя в чужом круглом зеркальце, позаимствованном с овального столика у соседней койки.

В волосах — воронье гнездо, кожа смятая, майка в пыли, спина и руки измазаны засохшей грязью.

— Да уж, на кого похожа? — вслух произнесла девушка и неожиданно всполошилась. — Который час?

Сегодня их группа должна была двинуться навстречу Белухе. Тогда почему ее не разбудили? Забыли о ней?

Из окна виднелось зеленое поле и густеющий лес вдалеке. Безлюдно.

А что, если муж с отрядом ушли, а ее нарочно оставили в этом заброшенном доме? Без еды и средств связи. О, Боже!

Сердце екнуло, когда скрипнула дверь.

— Доброе утро! Как себя чувствуете? — пропел незнакомый женский голос.

Серафима попыталась быстро спрятать за спиной круглое зеркало, позаимствованное без спроса.

— Да все нормально! Смотритесь, сколько хотите! Я вчера говорила с начальником базы. В комнатах нужны зеркала. Сюда, знаете ли, и женщины приезжают, — вошедшая приветливо улыбнулась.

Сима увидела перед собой женщину лет на десять старше ее самой, крепенькую, но не пухлую. Яркий спортивный костюм излишне тесно обтягивал несколько угловатые формы. Выкрашенные в пурпурно-ягодный оттенок волосы добавляли красноты разрумянившемуся лицу. Прямой улыбчивый взгляд говорил о натуре характерной, но дружелюбной, отчего захотелось сразу кинуться к ней с расспросами. Встретились бы они в Москве, девушка и не обратила бы на нее внимания, но здесь, в лесу, эта женщина, возможно, сумеет ей помочь убежать.

— Меня зовут Наталья! Работаю с группой в качестве медсестры. Вас принесли сюда ночью. Судя по всему, вы пострадали от теплового удара. Я предложила оставить вас здесь, чтобы присматривать за вами.

Вот откуда здесь целая аптека! Медсестра…

— Помните, как здесь оказались? — задала она формальный врачебный вопрос.

— Вы обязаны мне помочь! — Серафима быстро подошла к женщине и схватила ее за руку, как бы умоляя. — Отсюда ходят автобусы? Я должна сбежать! Меня насильно сюда привезли! Дайте мне взаймы немного денег! Я должна вернуться в Москву! — лепетала она уже почти со слезами.

Наталья с удивлением оглядывала «пациентку» — та, кажется, не понимала, что говорит. Тепловой удар редко сопровождается бредом, тем более, на следующий день. Очень странно!

Женщина приложилась другой рукой ко лбу Серафимы.

— О чем вы говорите? Кто привез вас насильно?

— Муж! Он где-то здесь! Он заставил меня приехать сюда, чтобы поглумиться! Он меня ненавидит! — с жаром объясняла девушка. — Вы обязаны мне помочь! Пожалуйста!

— Успокойтесь! С вами все будет в порядке! Вашего мужа здесь нет! Никто не желает вам зла! Вы приехали взять интервью для журнала, вы здесь по работе, вспоминаете? — медсестра заговорила с ней мягче, как с душевнобольной. — У нас тут все отличные парни! Вы вчера перегрелись, и теперь вам кажутся всякие страсти.

— Но мой муж… — начала было Сима.

— Он остался в городе! — теперь женщина подталкивала ее к койке.

— Нет…

— Вам нужно успокоиться и отдохнуть! — она авторитетно усадила «больную» в кровать. — Сегодня в долине Аккема сильный ливень, наша группа задержится тут еще на денек. У вас есть шанс хорошенько отоспаться перед маршрутом, — заботливо кудахтала медсестра.

Надежда на спасение вновь разбилась о лед недопонимания.

«Что не скажи, эта глупая курица все равно не поверит! Почему мне все отказываются помогать?» — уныло подумала девушка.

— А где мой муж?

— Я же сказала…

— Где руководитель группы? — исправилась Серафима.

— Внизу. Вы считаете, что он ваш муж? — снисходительно спросила Наталья. — Только ему этого не говорите.

— Почему?! — раздраженно бросила девушка.

— Нет, ну знаете… Это будет как-то… — замялась она. — Я, пожалуй, спущусь к нему. Меня беспокоит ваше состояние.

Вышла.

Серафима откинула одеяло, нелепо подоткнутое под ней, и принялась впихивать ноги в кроссовки. Она сама поговорит со своим мужем. Если тот не хочет сесть за похищение и угрозы, он перестанет играть с ней в бога и отпустит домой.

— Глеб, еще раз тебе повторяю: эта девушка серьезно больна! Ей нужно к врачу! У нее фобии! — услышала Сима под дверью.

Скрип дверной ручки. Муж вошел первым, за ним — медсестра.

— Фобии, говоришь? — сердито выговорил Глеб, откровенно разглядывая супругу. — Что за фобии? — потребовал он ответа у Серафимы. — Что ты ей наплела?

Сима и не думала отвечать. За нее вступалась Наталья:

— Она утверждает, что над ней издеваются. Ее муж.

Девушка не шевельнулась. Она твердо взирала на Глеба. Что он на это скажет?

— Прямо-таки издевается? — наигранно удивился мужчина, не отрывая глаз от супруги. — А что она еще наговорила?

Медсестра немного смутилась, но потом все же произнесла:

— Она считает, что ты — её муж.

— М-м-м? — неестественно протянул руководитель отряда.

— Послушай, я знаю, ты хотел, чтобы о нас написали, но ей точно не следует идти с нами.

— С чего ты взяла?

— Эта девушка бредит! — Наталья все время поглядывала на Симу, видимо, ожидая, что у той начнется какой-нибудь нервный припадок. — Ты же сам говорил, она не замужем!

— Так и есть! — не моргнув глазом, соврал мужчина. — Я знаю, ты беспокоишься за девочку, но поверь, к вечеру она образумится! А если не прекратит гримасничать, мне придется отправить ее на обследование. А у нее с собой ни денег, ни связей, ни документов. Ее уволят с работы, если она не напишет статью! Зачем я буду обрекать девушку на нищету? Она прекрасная журналистка! Пишет живо и образно! Я читал одну из последних ее статей — необыкновенный авторский стиль! Я не мог оторваться! — в его внешне нейтральных фразах сквозило ехидством.

Откуда в этом сдержанном прямодушном человеке столько жестокости?

О какой статье идет речь? Это обыкновенные авторские рецензии на спектакли!

Однако он не хочет раскрывать факт его связи с ней… Конечно, во враждебном городе среди потенциальных недоброжелателей мужа она уже привыкла к правилам конспирации. Но ведь здесь его… друзья!

Она не могла знать, почему он так поступает, но теперь у нее появилась козырная карта против супруга. В конце концов, это он играет нечестно! А она с самого начала не хотела играть.

— Оставь ее, Наталья! Пусть ее писательские фантазии останутся с ней! — обратился он к женщине невозмутимо. — Ей повезло, что сегодня непогода в долине, она успеет о многом подумать, в том числе о будущем материале. Ей нужно сосредоточиться! Пойдем лучше вниз, чай готов!

Мужчина прикрыл дверь за собой.

— Ты какой-то… Сам на себя не похож! Зачем ты так с нею? — услышала Серафима отдаляющийся голос Наташи.

Девушка зашагала по комнате, точно лев по запертой клетке. Чувство обиды за несправедливость распирало ее изнутри. Глеб предусмотрел верный способ исключить неудобные вопросы к «больной». Никто не захочет слушать молоденькую журналистку с развитым писательским воображением. Она попала в собственную ловушку.

Сима рухнула на постель и остервенело забарабанила по подушке. Она не хотела верить, что ее так легко обвести вокруг пальца. Муж распоряжается ей, как марионеткой: он дергает нитку, она выплясывает ему реверанс. Иначе все потеряет.

«Лучше я останусь и умру с голоду здесь, в этой комнате, чем всю жизнь буду петь под его дикарскую дудку!» — пообещала себе девушка.

После обеда она, вконец измучившаяся от жажды, нарушила зарок и покинула чердачную комнату медсестры.

Деревянная лестница в два широких пролета спускалась по внешней стене двухэтажного коттеджа. Единственный путь до твердой земли вел по хлипким прогибающимся ступенькам. Шаг за шагом, медленно преодолевая лестницу, девушка трусливо цеплялась за бревенчатые перила.

— Так ты и до завтра не спустишься! — засмеялся Андрей. — Очнулась, наконец? Принцесса.

Серафима решила ничего ему на это не отвечать. Она сосредоточилась на ступеньках.

— Да ладно тебе! Серьезно? Боишься? А как же ты с нами пойдешь? За каждую ветку цепляться станешь?

— Стану! — буркнула девушка.

Андрей нахмурился.

— Давай руку! Ничего страшного, видишь? — лестница сотрясалась под ним, но он уверенно поднимался. — Эх, принцесса! Чего тебе дома-то не сиделось?

— Это турбаза, верно? Здесь можно раздобыть кофе? Очень хочется пить! — ушла от вопроса Серафима.

— В общей комнате есть чай в пакетиках и кипяток.

— В пакетиках? — она была разочарована.

— Кофе можно взять в ресторане, вон в том домике через поле, — он указал пальцем на рубленое одноэтажное здание метрах в двухстах от нее. — Чашка капучино — пятьдесят рублей.

Девушка на секунду застыла.

«Кошелек…»

— Я, пожалуй, обойдусь кружкой чая.

— Неужели так мало платят нынче писателям? — подшучивал он над ней.

— А тебе какое до этого дело?

— Ты всегда такая злюка? Или когда не хватает на кофе?

— Ну, нет у меня карманных денег! И я не злюка!

— Еще какая! Пойдем, куплю тебе твой кофе! Только не кусайся, — насмешливо ответил он ей.

Сима не тронулась с места.

— Да ладно тебе! Не надо хмуриться! Я просто так это сказал! — примирительно улыбнулся мужчина. — Не будь злюкой!

Девушка сделала шаг навстречу.

— А где остальные?

— Спят или гуляют.

— А Глеб?

— Бегает.

«Как обычно!» — подумала Сима. — «Или на скалодроме, или на дорожке, или в посольстве — в очереди за визой».

Туристическую базу «Высотник» окружала тесная еловая чаща. Над ней по глади лазурного неба скользила пухлая туча, устремляясь с подмогой в долину, где на горные редколесья уже проливалась прозрачная ливневая кровь. Грозные силы бесчинствовали на юге, горланя раскатами грома. Отправляться сегодня туда — безумие, поэтому отряд все еще здесь, в безопасности, далеко от небесных ударов по мягкой алтайской степи.

— Обещали, что завтра гроза прекратится. Надеюсь, мы не застанем дожди.

— Так близко. Кажется, прямо над нами, — девушка завороженно смотрела вдаль.

— За долиной — высокие хребты. Там у подножья скапливаются тяжелые дождевые облака, а с гор, в то же время, спускаются теплые воздушные течения. Они сталкиваются, образуя сильные грозы. В июле такое нередкость.

— Откуда ты все это знаешь? — не смогла сдержать восхищения Сима.

— Он не первое лето уходит в долину, — отозвался низкий голос из-за спины. — Не знать характер погоды — обрекать себя и других на верную смерть.

Обезображенный зрачок главного проводника всматривался в девчонку.

— Иду поить нашу принцессу чашечкой горячего кофе, — улыбнулся другу помощник. — Хватит с тебя беготни на сегодня, пошли с нами! — легковерно зазывал он.

Серафима недовольно скосила глаза на Андрея.

— Нет, она отправится в дом. Там есть чай!

— Эй, ты чего такой хмурый? Принцесса не любит в пакетиках! — засмеялся Андрей.

— Пока она под моим присмотром, ей придется смириться с пакетиками. Как, впрочем, и со всем остальным, — Глеб был очень серьезен.

— У-у-у! Какие мы строгие стали! Что случилось, дружище? — передразнил его первый помощник.

Проводник не обернулся.

Серафима ощутила легкий толчок в спину.

— Идем в дом!

В гостиной их ожидал большой закипающий самовар.

Маленькое фойе на первом этаже коттеджа служило гостиной для трех примыкающих к нему жилых комнат. Интерьер был полностью оформлен из дерева, ярко-рыжего из-за лакового акрилового покрытия.

«Как в дешевой сауне для любителей повеселиться», — лопалась от злости Серафима, отхлебывая невкусный пакетированный чай.

Поверхность деревянного настила испещрялась узкими трещинами между лентами половиц, рассохшимися от времени и перепадов температуры. Пара окон с искусно вырезанными рамами легко пропускали дневной свет даже сквозь блеклый налет на стекле. Однако главный проводник все равно включил освещение, чтобы каждый мог разглядеть карту, развёрнутую по центру прямоугольного обеденного стола. Все уселись на бревенчатые скамейки с высокими спинками из широкой доски.

Руководитель отряда привстал над общим столом.

— Хорошо, что мы смогли собраться здесь полным составом. Ну что ж, начнем! Уверен, вы уже запомнили имена друг друга, но хочу, чтобы мы познакомились ближе с каждым. Понимаю, что говорить о себе в положительном ключе всегда неудобно. Однако другим важно знать, с кем он идет в связке, на кого полагается и кому сам подает руку помощи. Без командного духа в горах делать нечего — это, я думаю, понимают все. Предлагаю поступить следующим образом: я расскажу, что сам видел или слышал о каждом из вас, а другой дополнит, если я упущу что-то важное или интересное. Как вам мое предложение?

Головы энергично закивали в одобрении.

Серафиме никак не удавалось выудить взгляд фотографа. Она сидела у другого конца стола, на углу, рядом с мужем. Конечно, попытайся он встретиться глазами сейчас, то, скорее всего, напоролся бы на физиономию Глеба. Однако в тот момент, когда ей так одиноко среди этих посторонних людей, она мысленно заклинала его подарить хотя бы одну ласковую улыбку поддержки.

Проводник долго разглагольствовал над всеми о чем-то. Награды… Дважды покорил какую-то гору… Бродил у подножья такого-то вулкана… Знаком с легендарно-известным спортсменом…

Сима и не думала вслушиваться. Кому есть до этого дело кроме их же самих? Горстка душевнобольных человечков… Эти люди тратят огромные деньги на снаряжение, бросают семью, рискуют жизнями ради эфемерной победы над горной породой. На них бы пахать, а им за это вручают медали…

Абсурд! Как нелогично устроено общество!

От напряженного взора у нее заслезились глаза.

Почему он не смотрит? Оставил ее? Разлюбил? Быть не может! С его стороны это было бы слишком жестоко! Представить немыслимо!

— А эта юная девушка… — не дождавшись реакции на его объявление, Глеб поднял супругу с деревянной скамьи.

«Ах», — тихо вскрикнула Серафима — ее словно подбросило в воздух.

–…наш собственный корреспондент! Замечательная журналистка и, несмотря на молодость и легкомысленный нрав, безусловно, умеет писать на серьезные темы очень выразительным языком. Однако, увы, она обладает одним существенным недостатком…

Все внутри у нее замерло в ожидании неминуемой катастрофы. Сейчас он расскажет такое…

–…ей ни разу не приходилось оказаться в лесу. Большинство здесь со мной согласится: это чудовищный недостаток! — Глеб беззлобно оголил ровные зубы в коротком смешке.

Альпинисты заулыбались. Сима раздражено обернулась на мужа.

— Убедительная просьба к вам, друзья мои: если милая Серафима обратится за помощью или поддержкой, будьте командой — пойдите навстречу, покажите, как и что делается, не скупитесь на советы. Постараемся, чтобы гостям из московской редакции было комфортно с нами.

Мужчины, усевшиеся напротив, предприимчиво закивали.

— Андрей? Соят? — повернулся к каждому из них руководитель.

Китаец чуть кивнул другу в ответ.

— Да не беспокойся ты! Сбережем мы нашу принцессу! Как же мы без нее? — задорно выпалил первый помощник.

Серафима подняла голову на Андрея.

Очередной дурацкий сарказм? Или он все же серьезно?

Мужчина посмотрел на нее… и доброжелательно подмигнул. Девушка удивленно моргнула, а затем… ослепительно улыбнулась — в награду за предрасположение.

Легкий флирт, невинные жесты симпатии… В этом нет ничего противозаконного! Глеб объявил ее незамужней — сам попался в натянутые силки.

— А про себя расскажи! — обратился к главному один из туристов.

— Про меня вы, полагаю, знаете достаточно. К чему лишний раз тратить слова? — отмахнулся мужчина.

— Давай-давай! — поддержали того остальные.

Лицо проводника изрезала несмеющаяся улыбка. Коллективная просьба поставила его в неловкое положение. Он не стеснялся говорить о своих маршрутах, но хотел избежать вопросов о трагедии при спуске, прогремевшей по всем новостям.

— До двадцати семи лет успел подняться на десять из четырнадцати вершин-восьмитысячников. Был на всех континентах: от Арктики до Южного Полюса — везде находил свои вершины. Дважды поднимался на Джомолунгму. Покорил все семь самых высоких гор нашей страны, за что и получил почетное звание и значок «Снежного барса». Открыл свой бизнес и последние четыре года возглавляю группы путешественников и альпинистов — помогаю другим покорять высоту. Организую траверсы различной категории сложности. Недавно вернулся с Аляски, до этого был на Килиманджаро…

Девушка представила себе образ Килиманджаро.

«Интересно, как это — побывать на африканском вулкане?» — захватывающая картинка рождалась у нее в голове. — «Тысячи километров саванны до самого горизонта. Экзотические животные, горячий ветер свободы…» — она рисовала в голове вершину древнего кратера и неожиданно поймала себя на мысли, что не испытывает отвращения.

— А что будешь делать с оставшимися восьмитысячниками? Когда собираешься покорять остальные?

— Не собираюсь. Я больше не выхожу за границу семи тысяч метров, — его голос скатился на угрожающе низкие полутона.

— Что?! Но почему?! — словно пули, засвистели вопросы.

— Ладно вам, ребята! Совсем засмущали нашего старину, — Андрей потрепал Глеба по плечу. — Давайте, не будем застрагивать личное. Это выбор человека. Красота высочайших пиков может свести с ума. Рано или поздно в жизни любого альпиниста наступает момент, когда приходится делать выбор между этой красотой и собственной жизнью.

Глеб обратил внимание на Серафиму: она отрешенно разглядывала поверхность стола. Ее живое лицо покрывалось бледными пятнами.

«Что ее напугало?» — неприятно подумалось руководителю группы.

Он давно заметил следы темных разводов земляной пыли вдоль незагорелых рук и кожи на шее. Майка пропитана потом и меловыми подтеками от воды из ручья. Девушке стоило переодеться, пока не началось раздражение из-за всей этой грязи.

— Наташа! — негромко позвал мужчина.

Они быстренько перешепнулись между собой, после чего медсестра тихонько подошла к Серафиме.

— Эй, не спи на ходу!

Серафима вздрогнула и обернулась:

— Я не сплю, — заморгала она, не сразу разглядев, кто стоял перед ней.

— Скоро вечер.

— И что?

— Посмотри на себя! Чумазая, как хрюшка, — очень тихо объяснила ей женщина, и глаза ее задорно блеснули.

Серафима поджала губы от неудовольствия.

— Давай поднимайся — идем в баню мыться и стирать.

Они вошли в бревенчатый предбанник с крохотной форточкой под потолком. Серафима ожидала учуять вонь подвального помещения. Но в воздухе висел аромат моченого дерева и капель смолы, просочившихся в щели соснового шпона.

Предбанник едва освещался уличным светом. Днем электричеством здесь не пользовались. Странная особенность… В селе есть фонарные столбы, и на территории базы — тоже. Однако здесь чувствовалась некая предубежденность против современной цивилизации. Вещи, люди, правила поведения — все здесь складывалось в общую незримую волну трепета перед стихиями и строптивой царицей-Белухой. Суеверия местных передавались приезжим гостям.

«Именно строптивая! Все они такие, эти горы», — раздраженно подумала Сима. — «И муж, и эта медсестра с образованием — они верят, что Белуха способна прочесть их мысли!»

— Раздевайся! — скомандовала Наталья, как рядовому командир.

«Вот так просто бери и раздевайся перед ней!»

— А вы? — растерялась девушка.

— Я с утречка проскочила, после итальянцев, — женщина втащила два больших пакета с одеждой и повернулась к Серафиме. — Они такие смешные, эти иностранцы: боятся русской бани, но все равно охота попробовать, как моется русский человек. Сначала просили жару побольше, а потом еле ноги унесли. От горячего пара, да с непривычки, сосуды так распирает, что на ногах не удержишься. Теперь спят, наверное, как младенцы, — Наталья по-матерински широко улыбнулась.

Сима на мгновение прекратила расстегивать кофту.

— Я тоже ни разу не ходила в баню. Я тоже… не удержусь? — она испуганно глядела на медсестру.

Та расширила глаза от изумления, потом весело рассмеялась.

— Обделил тебя город! — шутливо пожалела Наталья девушку. — Не переживай: жар давно сошел.

Не успела Сима обидеться на снисходительный тон, как женщина отворила дверь в светлую баньку и направилась к бочонкам с водой.

— Еле теплая, но ты сможешь помыться. Нам надо пошевеливаться. У нас еще полно стирки. Глеб велел передать тебе этот пакет, — Наталья указала на большущий целлофановый мешок с бельем. — Сказал, что ты постираешь. Замочим вещи здесь в тазу, затем прополощем в реке.

Серафима негромко застонала в отчаянии.

— Стирать, надеюсь, умеешь?

Глеб решил немного пройтись. Он старался оправдать это свежим воздухом и роскошным видом с берега полноводной реки Катуни, но в глубине себя знал, что тянуло его сюда, и ничего не мог с этим поделать.

Ему легко удавалось скрывать от других, что с девушкой его связывает не только эта поездка. Но внушить самому себе… Нет, он не смог бы себя долго обманывать!

Уязвленная гордость хранила отпечаток пощечины на изувеченной правой щеке.

Как там говорят: «вазу не склеишь»? Может, все-таки стоило подать на развод? Они уже раздробили свой кувшин на черепки.

«Не склеишь»… «вазу».

Но семья не кусок глины — ее не выбросишь на помойку, как разбитый сервиз.

Глеб всмотрелся в край берега. Две женские фигурки полоскали одежду. Наталья, видимо, тоже занималась большой стиркой: красно-синие штаны уже сушились на ветвях кустарника — Андрею снова было лень пойти и простирнуть свой костюм.

Но мужчину интересовала вторая, более хрупкая фигурка, по колено утонувшая в зеленоватом потоке быстрой реки. Поясница нещадно сгибалась под тяжестью мокрой черной ткани. А затем тело поднималось, и она выжимала увесистое полотно — его олимпийка.

Он представил себе, как накрахмаленные пальчики его жены покроются краснеющими волдырями, спина заноет, а в голове родится мысль, что не все в жизни дается за красивые глаза.

Она здесь, потому что на то есть причины.

Испорченная девчонка — с детства избалована комфортом. Была ли еще надежда… успеть выбить из нее залежавшуюся пыль самомнения, содрать копоть наглости, показать ей истинную цену вещей? Может быть. Здесь не город, где всегда к ее услугам стиральная машинка, ванна и плита. Тут все иначе.

Небольшая фигурка выпрямилась и подтянула руку к глазам.

Глеб понял: она заметила его. На изуродованном лице появилась кривая усмешка. Он знал свою жену и легко прочел ее мысли. Она стояла далеко, но он чувствовал, как проклятия сыплются ему в спину. Глеб поворачивал к базе, утопающей в полыньи догорающего заката.

Завтра они отправятся в путь.

Белуха — зеркало.

Время покажет, что скрывается за маской спеси и высокомерия: павлиний хвост с куриным гузном или…?

Ужином в местном ресторанчике отмечали свое прибытие две команды.

После кусающих березовых веников и адского жара в крошечной баньке, русский отряд во главе с главным проводником первыми отведывали «кан» — местную кровяную колбасу из барана, и крепленую настойку из алтайских ягод и трав.

Команда итальянцев очень скоро к ним присоединилась.

Серафиме вовсе не хотелось спускаться — не было сил даже сидеть. Распухшие пальцы не гнулись, ноги все еще помнили сводящий мышцы холод воды.

Нет! Она останется в комнате. Ей не хватит воли даже оторвать голову от подушки, а, тем более, есть за одним столом с мужем, сдерживаясь…

«…чтобы не съездить ему по лицу на глазах у других! Левая так и чешется!»

— Наталья, принеси мне, пожалуйста, чего-нибудь со стола, — жалобно простонала Серафима. — Пусть Глеб заплатит за мой ужин!

— Не собираюсь я ничего сюда тащить! Вставай! Ты не при смерти! — возразила ей медсестра, тщательно разглядывая себя в маленькое зеркальце.

«Господи! Она собирается, словно на официальный прием!» — с раздражением подумала девушка.

— У меня все болит! Я два часа проторчала в ледяной воде и не чувствую ног! — продолжила она свои жалобы.

— Я тоже там была! Вода просто отличная! Ну, потрудилась чуть-чуть, и что с того? Хватит кукситься! Пошли вниз! — она в очередной раз перевязала цветную косынку на голове. — Ты со мной?

Сима надула губы. Все с ней обращаются, как с недотепой. Она руки в кровь стерла, промерзла до костей, один раз провалилась в рытвину на дне, едва не захлебнувшись со страху, а в ответ — смешки. И никому нет до нее дела!

— Я спущусь позже.

— Ну, как хочешь! Глеб сказал, чтобы я привела тебя. Передам ему, что ты не хочешь. В конце концов, он твой муж, пусть сам и уговаривает тебя встать с постели, — ее глаза язвенно заблестели. Она была довольна собственной шуткой про их с Глебом семейную пару.

Сима злобно покосилась на женщину, поддевшую ее сильнее, чем та предполагала. Если Глеб явится сюда, то снова будет смеяться над ней и запретит даже думать о возвращении. Она не хочет опять пройти через это унижение.

«Пусть наслаждается своими глупыми шуточками, раз ее это так веселит!» — решила для себя Сима.

Она не станет реагировать на каждую мелочь.

«Две недели…» — сладко подумала девушка.

Пройдут эти две недели, и они придумают, как избавить ее от замужества с проклятущим тираном.

Не смотря на отсутствие поддержки со стороны Сергея, она все же продолжала утешать себя мыслями, что он где-то рядом. Они виделись несколько часов назад, но встреча их была более чем холодной. Он делал вид, что не замечал ее… Конечно, они договаривались: им нельзя выдать себя! Но как же она желала увидеть его сейчас, броситься на шею и поплакать!

Где он сейчас? Почему он ни разу не поднялся к ней? Не попытался поговорить? Найти какой-нибудь способ выразить, как он скучает…

«Он рядом!» — напомнила себе девушка и резко встала. Она не доставит удовольствие Глебу. — «Пускай эта клуша смеется!».

— Журналисты все такие серьезные? Или ты у нас принцесса из Несмеян? — поддел Серафиму помощник Андрей.

Скучающая Сима апатично толкала вилкой дольку картофеля. К тому времени, когда она все же спустилась, проголодавшиеся после жаркой баньки мужчины расхватали большую часть еды на закуску и, уже хмельные, бурно спорили на излюбленную походную тему. Наталья, разрумянившаяся от тепла и выпитой рюмки, негромко болтала с фотографом в дальнем углу. Обычно очень уверенный и энергичный, Сергей был отъявленным «заправлялой» корпоративных вечеров, но сейчас… застенчиво улыбался и покорно отвечал на вопросы слегка подвыпившей медсестры.

И опять он старательно делал вид, что не замечал Серафиму. Они оба вынуждены играть по правилам… правилам ее мужа.

«Мы, как овцы, смиренно идущие на заклание!» — сердито взглянула на любовника Серафима.

За соседним столом Глеб оживленно переговаривался с широкоплечим кавказцем. Тот больше напоминал профессионального борца, однако, судя по всему, являлся переводчиком и руководителем делегации итальянцев.

«Интересно, как они отыскали проводника, говорящего по-итальянски?»

За «русским» столом мужчины рассуждали и спорили о деревянном укреплении в лесу. Сима попыталась уловить линию разговора.

–…Бросок оставляешь прямо так, не замазываешь!

— Не, надо смолой! А если дождь?

— Говорят тебе…

— А вы знали, что деревянная стена толщиной в тридцать сантиметров может защитить от излучения при ядерном взрыве? — громко объявила она.

Все разом обернулись. На лицах изображалось крайнее удивление. Словно домашняя кошка вдруг заговорила на человеческом языке. Потом один прыснул в кулак, и вся компания дружно рассмеялась. Все это… потому что она сморозила какую-то чушь. Даже Сергей озадаченно поднял брови.

Глеб смерил жену неодобрительный глазом.

«Гоблин!» — выругалась она про себя, обращаясь к ненавистному мужу.

Сделав над собой усилие и запихав в себя несколько долек золотистого обжаренного картофеля с зеленью, Сима уже не чувствовала голода… как, впрочем, и желания оставаться внизу с общей компанией. Среди этих людей ей было очень одиноко.

— Ты чего кислая такая? — обратился к ней первый помощник.

Серафима ощутила, как разглаживается переносица. Значит, она давно сидела, нахмурившись, обнажая мрачный настрой.

— Я… я не знаю. Устала, наверное, — произнесла она, чувствуя неловкость.

— Понятно, — не поверил Андрей.

— Мне неуютно здесь. Все какие-то чужие, — призналась она. — Никто не хочет со мной разговаривать.

— Это неправда! Попробуй сама начать беседовать!

— Уже пробовала!

— Да, твоя блестящая реплика… оказалась очень кстати! — его рот скривился в усмешке.

— Ну тебя! — обиженно отмахнулась девчонка. — Не стану я себя навязывать! И говорить больше не хочу!

— Даже со мной?

Сима вновь уловила теплый блеск во взгляде Андрея. Видимо, Глеб ничего ему не сказал, раз его друг присел рядом.

Хотя этот мужчина был совсем не в ее вкусе: заурядное простое лицо, слишком неуклюжие черты лица, толстая шея — однако он заговорил с ней, поддержал, и она была ему благодарна за это.

— Тебе налить? — Андрей показал на кувшин с настойкой.

— Да, интересно попробовать.

Беседа складывалась непринужденно. Он задавал вопросы, она рассказывала про себя.

— Забавная история! — заключил Андрей после ее монолога. — А ты необычная девушка.

— Предпочитаешь обычных?

— Нет. Я просто не думал, что ты бываешь такой.

— Какой? — Сима изобразила саму невинность. Ей страшно хотелось узнать, что он имеет ввиду.

Он как-то странно посмотрел на нее.

— Ну… — он осекся. — М-м-м… Забавной! — нашелся мужчина.

— А, — разочарованно протянула она.

— С тобой, оказывается, вовсе не скучно.

— Ну, ты же хотел поговорить, — девушка снова ему обворожительно улыбнулась.

Громкий оклик раздался из-за спины. Глеб позвал своего помощника.

«У-у-у! Это он специально!» — Серафима пилила глазами супруга.

Сима предполагала, что Андрея приглашали присоединиться к беседе с итальянцами. Она ошиблась. Неожиданно соседний стол зашевелился — вторая команда расчищала веранду от мебели.

— Что они делают? — обернулась к альпинистам девушка.

Остальные, как и она, с любопытством наблюдали за слаженными действиями иностранцев.

Серафима вслушивалась в отрывочные английские фразы, но едва ли могла перевести пару слов — чужой язык всегда давался ей с огромным трудом, как в университете, так и в школе. Надежда что-либо понять быстро утратила смысл.

Когда внезапно исчезнувший Андрей появился с рыжей гитарой и губной гармошкой в зубах, стало ясно, что гости из Италии привыкли отдыхать, танцуя.

Итальянский гитарист ловко перебирал струны, заставляя маленькую пеструю гитару сладко петь под его смуглыми руками. Тут же хриплая губная гармонь, оживающая в ироничных губах Андрея, изо всех своих сил норовила отобрать право соло. Где и как помощник научился мастерски импровизировать, никто точно не знал, однако дуэт русского и итальянца получался удивительно слаженным.

Сима окончательно выдохлась, отплясав одиннадцатый по счету танец с очередным Антонио или Гаспаро. Наталья и две другие девушки-официантки полевого ресторанчика тоже силились отдышаться после бойкого сальтарелло — так, кажется, называлась композиция.

— And now let me show you how to dance in my homeland, — громко провозгласил жилистый кавказец и принялся давать инструкции музыкантам.

— Что он сказал? — попросила перевести Сима немолодого альпиниста, Игоря, сидящего к ней ближе всех.

— Он исполнит танец своего народа.

Мужчина застучал ступнями до доскам, и народ дружно захлопал, одобряя представленное.

«Эхха!» — кричал он в сотый раз, меняя направление и подскакивая на месте.

Горец вытянулся в струну, и танец кончился. Раздались дружные аплодисменты.

— Можно мне попробовать? Я тоже хочу станцевать! — Сима вскочила со скамьи, и шагнула к центру зала. — Можно я исполню танец?

Она сама не поняла, зачем она это делает. Она со школы не занималась. У нее ничего не получится!

— Андрей, переведите кто-нибудь, что сейчас будет Русский танец!

— Тебе кадриль или камаринскую? — раздался насмешливый голос из зала.

Отовсюду послышался уничтожающий смех.

— Эй, Серафима! — полушепотом подозвал ее первый помощник. — Что ты задумала?

Не было времени объяснять.

— Ты же можешь что-нибудь из народного? Сначала медленное, потом поприбавь! — она не собиралась больше отступать от себя.

Девушка сбросила толстокожие кроссовки и осталась босиком, не считая тонких светлых носков. В лосинах и в поношенной мужской футболке она застыла посреди веранды сельского ресторана, готовая в любой момент вступить в такт музыки.

Вероятно, Андрей растерялся и не знал, как начать, потому что тишина затянулась, и люди начали терять остатки терпения.

«Нет, я должна это сделать! Иначе окончательно перестану верить в себя! Ну давай же, Андрей! Где ты там?!»

Вопреки неверию зрителей, губная гармошка подала-таки голос, и незнакомая томная мелодия наполнила импровизированный концертный зал. Невозможно было определить, чем именно вдохновлялся гармонист, на ходу сплетая пряжу мелодичного полотна. Напев слегка напоминал русскую народную «Березку», но музыкальный лад постоянно трансформировался, сдвигаясь то в одну тональность, то в другую.

Девушка поднялась высоко на носочки. Обойдя завороженных зрителей по кругу, она слегка наклонилась вбок и сложила руки в фигуру, прижимая указательный палец к щеке.

Она действительно сейчас напоминала русскую красавицу-девицу. Сошла капризная маска пренебрежения, и расцвела на лице широкая улыбка.

Объятья рук то плавно раздвигались навстречу зрителям, то смыкались, скромно приютившись на талии. Грациозно взмывали вверх белые крылья тонких запястий. Мелкими плавными шажками она словно плыла по веранде, двигаясь лишь на кончиках пальцев ног.

Итальянцы вытянули загорелые шеи, желая разглядеть юную русскую танцовщицу со всех сторон. Ни у кого не осталось сомнений, что перед ними настоящая балерина.

Два изогнутых круга восьмерки по залу, и девушка застыла на месте, чередуя ноги и качаясь на полупальцах, отчего тело мерно и едва заметно вибрировало, как легкая волна на поверхности озера. Соединяя руки в балетное «по де бра», девушка грациозно засеменила назад, в глубину искусственной сцены.

Вдруг лебединая песнь превратилась в русский трепак, старинную двудольную пляску, задорную и быструю, когда, уступая велению души, сразу хочется пуститься вприсядь.

Удалая музыка подбросила балерину в высоком прыжке и закружила один за другим тугие узлы бешеных пируэтов. Шелковая косынка соскользнула с медовых прядей волос, но была поймана за хвост уголка и превратилась в антураж задорного танца. Пряные локоны расплескались по выцветшей ткани футболки, присоединяясь к необузданному веселью.

Пяточка — носочек, пяточка — носочек, и снова дерзкий поворот в красивом прыжке. Как из музыкальной шкатулки позапрошлого века, она напоминала хрустальную фигурку балерины, замершей во взмахе кукольных ступней — такой изящной казалась она в эти мгновения.

Притоптывая кончиком стопы за собой, она понеслась в запальчивом ритме кадрили, увлекая за собой взоры восхищенных мужчин. Рука с косынкой взлетела над телом и тут же бросилась к груди, где колотилось сердце взволнованной балерины.

Виртуозная мелодия быстро накалялась к финальной коде. Бег легковерных ног переходил в пламенные прыжки с разворотами. Наполненная жизненной радостью музыка стремилась к безудержному апогею. Вот гармошка хлестко провизжала колоратурно-высокую ноту, и девушка распахнулась в «гранд жете», на секунду застыв в широчайшем шпагате в полутора метрах над полом. Казалось, она больше не коснется земли. Музыка оборвала свой кураж на итоговой ноте, и балерина рухнула в низком поклоне перед возбужденными поклонниками азартного русского танца, захватившего душу каждого присутствующего сегодня здесь.

Андрей не знал, чему больше он удивлялся: своей чародейке-гармошке или искусному танцу новоиспеченной приятельницы.

Итальянцы громко зарукоплескали танцовщице, покорившей их необыкновенной чувственностью древней славянской пляски. Вскоре их догнал оглушающий свист команды русских альпинистов, одобряющих нечаянный талант соотечественницы. Сама того не осознавая, девушка дотянулась до тончайшей струны гордости за милый край в душе каждого русского человека. И юная журналистка показалась им, что ни на есть, самой родной, как олицетворение их страны, их характера и достоинства русской нации. В тот вечер она была символом русского духа, непостижимого для чужого ума!

— Ты… совсем другая в танце! — шепнула ей Наталья.

Серафима застенчиво улыбнулась.

Ей удалось! Лед мучительного пренебрежения начал подтаивать, и люди потянулись к ней, как железки к магниту.

— Эй! А ты не говорила, что можешь дотянуться до челюсти пяткой! Черный пояс по карате? — постепенно ехидство возвращалось к первому помощнику.

— Танцевала еще в школе, — пропустила мимо ушей его шуточку Серафима. — Где научился так здорово играть на гармошке?

— В армии, — гордо заявил он.

Сергея душила толстая жаба ревности.

Его маленькая возлюбленная занималась балетом? А он узнает об это только сейчас!

Сергей лелеял мечту прижать свою пылкую любовницу в тени какого-нибудь сарая. Она так ослепительно улыбалась итальяшкам, но ни разу и не взглянула на него! А теперь завела дружбу с этим шутом, первым помощником, словно забыла, что он еще здесь! Здесь! Из-за нее!!!

«Хулиганка!» — чиркнул он глазами по вожделенному телу.

Нет, он не сможет на нее долго обижаться! Такая волнующая, знойная и прекрасная… эта его интриганка. Бесстыдница!

Ее муж сидит совсем рядом. Но она предпочла дрыгать ножками на глазах у него перед иностранцами и своим новым приятелем. Ха! Она еще бессовестнее, чем ему показалось в тот вечер, когда она сама отдалась ему прямо на полу.

Бессовестная — да! И, вместе с тем, еще более сладкая, соблазнительная и желанная в этот вечер. О, как хотел он ее сейчас! Она заставляла его сильнее предвкушать их будущую встречу. Он покажет ей, что означает месть за те минуты ревности, пока он был вынужден наблюдать ее пленительный флирт с другими мужчинами, в то время как он не может позволить себе дотронуться до ее кожи лица, распаленной дивным танцем. Он знает ее прелестные слабости и накажет ее за опасное расточительство его чувств!

Глеб испытующе наблюдал за снующими глазами фотографа, и его мутило от жадного блеска во взгляде этого типа. Однако, как ни странно, он чувствовал злость исключительно на себя. За бессилие перед обстоятельствами, за инертность по отношению к собственной семье. Это он упустил момент.

Мужчина перевел глаза на улыбающуюся супругу.

Серафима когда-то сказала ему, что ненавидит балет, ненавидит все, что связано с этим словом. Много лет назад она танцевала и мечтала выступать на сцене театров. Но в старшем классе ее, как приму студии, лишили главной роли. Она оставила балет, как и грезы о театральных подмостках. Выбросила атласные пуанты. Жена рассказывала, что это были самые тяжелые месяцы в ее жизни. По ночам она горько плакала от обиды. А потом разозлилась. Сильно. И за четыре месяца до выпускных экзаменов засела за учебники, после чего без труда поступила на журфак главного московского университета.

Она умеет сердиться. По-настоящему. Без соплей и женских истерик. А так, что даже время попятится назад, не рискнув оказаться затоптанным под ее каблуками.

Она по-своему альпинистка: ставит заоблачную цель и добивается. Когда-нибудь это качество приведет ее к вершине карьеры.

Вряд ли ее ухажер догадывается об этом. Она сильнее, чем ему кажется. Чересчур своевольная, необузданная и упрямая. Порой слишком приторная, а иногда зубы сводит от горечи… Нет, он не справится с тяжкой ношей ее страстей.

Глеб старался не смотреть, как она танцевала. Блистательная… горящая изнутри. Она сбивала его с толку. Ему захотелось обнять ее, как раньше. Целовать, нежить, любоваться этими самыми юркими ножками. Но он обещал себе, что будет рассуждать трезво. Ему необходимо обдумать складывающееся положение. Его семья на грани раскола. Он практически потерял ту прежнюю Симу, которую безумно любил. Ему предстояло принять серьезное решение, и поэтому она здесь.

Тринадцать дней. Заветное число. Они и покажут, что на самом деле его жена скрывает под ненавистью.

Глеб знал, зачем ей этот притворно-ласкающий взгляд. Его не волновал откровенный флирт. Все это глупости. Она думает, что играет с ним, и надеется выиграть. Но тут его шахматная доска, его правила. Она идет королевой и толкает себя на шах против собственного короля.

Если она не отступит… он поставит ей мат. Он тоже умеет злиться.

Ресторанчик почти опустел. Завтра выход, и был отдан приказ расходиться.

Серафима уже пятый раз танцевала с одним итальянцем. Он настаивал, и она уступила. Впервые с начала злосчастной поездки она чувствовала себя нужной. Пусть это был и совсем незнакомый ей чужестранец. Танец закончится, и они разойдутся по своим спальням, распрощавшись уже навсегда.

Пора по домам.

Сима оглянулась. Они остались одни. Гитарист, зевая, скрылся в темноте.

— Гуд бай! — обратилась она к итальянцу.

Тут он быстро защебетал ей на родном итальянском, а затем прижал к груди ее руку. Фразы получались страстные и мелодичные, точно он клялся ей в вечной любви.

— Инглиш! Плиз! Инглиш! — растерялась она.

Кажется, тот понял ее просьбу и затараторил на «инглише», так же скоро и неразборчиво, будто щелкнул скрытый переключатель языка. Слова выстреливали пулеметной очередью, а затем крошились в фильтре ее подсознания. Сима ничего не могла разобрать.

— Стоп! Сто-оп! Ай вонт гоу хоум! Хо-ум! — громко объяснила она ему, точно глухому. — Я устала и хочу домой!

— Но, но, но, но… — и снова засуетилась итальянская скороговорка.

Девушка не придумала ничего лучше, как вырвать руку. Но мужчина удержал ее. Вдобавок он вцепился в правый локоть Симы, грозя поцелуем.

Она в конец растерялась. Судорожно откапывая в памяти остатки знаний английского, Серафима проклинала себя за то, что не учила, как следует, иностранные языки. Она порывалась сказать ему нечто дерзкое, но не находила слов. Ругательства на русском странным образом только поощряли его нахальное поведение.

— Пью фачиле, амиччо! Куэста рагацца нон вуоле венирэ кон тэ! — послышало из-за спины.

Серафима не верила своим глазам: ее муж здесь!

Итальянец повернулся к высокому русскому. Они яростно заспорили. Вдруг итальянец трусливо повернул голову и резко отступил от девушки. Он раскланялся перед Глебом и бросился пожимать ему руку.

Сима нечего не понимала.

Иностранец скорым шагом покинул веранду. Конфликт был исчерпан.

— Что это было? Почему он ушел? — выговорила потрясенная девушка.

— А ты бы предпочла, чтоб он остался? — грозно развернулся он к девушке. — Ты вконец сдурела? Совсем не дорожишь головой?

— Это он меня схватил! Мы просто танцевали! — поспешила она оправдаться. — Я ничего…

— Пошли, — он сердито подтолкнул ее к выходу.

— Ты говоришь по-итальянски?

Он не ответил.

Молчание. И снова это сдавливающее уши молчание! Ее тошнило от недосказанности. Она сполна наелась всем этим за последние пару месяцев. И сейчас вновь ей приходилось дышать этим сладковато-гнилым запахом… ощущать этот безмолвный гнев.

— Что ты сказал ему? — вопрос раздавил тишину. — Болею туберкулезом? Или еще что похуже?

— Рассказал правду.

— Как не даешь мне развода и привез насильно, чтобы поизмываться? — съязвила она.

— Да, — холодно ответил мужчина.

От возмущения у Симы вытянулось лицо. Чувство благодарности за избавление от навязчивого ухажера сменилось колючим раздражением. Она уже сомневалась, испытывала ли радость, что в ресторан явился ее опостылый муж и сменил одно неприятное общество на свое, не более привлекательное.

— Чего ты добиваешься? — она еще раз попыталась вызвать его на откровенный разговор.

Ответа не последовало.

— Я знаю! Тебе просто не терпится испортить мне жизнь! За что ты меня так ненавидишь? Я тебя не люблю! Больше нет! Смирись! — крикнула она ему в спину.

Снова молчание.

Они подошли к бревенчатому двухэтажному домику.

Глухая ночь застелила равнину сплошным покрывалом непроглядного мрака. Взгляд тонул в вязкой смоле черноты. Под ногами едва просматривались ступеньки. Страшно было спускаться при ярком солнечном свете, а теперь…

Она радовалась про себя — тьма скрывала грызущий страх перед шаткой лестницей. Но ей вовсе не хотелось, чтобы супруг это заметил.

— Все, дальше я сама! — Серафима вцепилась в перила. — Не ходи за мной!

— Ты красиво танцуешь… — расслышала она сквозь чернильную пустоту.

— Что?.. — девушка застыла в пролете.

Ей послышалось. Ей показалось. Эхо? Воображение?

Ответа она не услышала.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Красный Лёд предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я