Красный Лёд

Эвелина Телякова

Автор предлагает читателю роман-поиск, чей замысел основывается на том, чтобы рассказать, как нелегко отыскать в огромном многообразии жизненных смыслов тот единственный, истинный.Решившись на опасное покорение Белухи, герои, сами того не подозревая, подходят очень близко к пониманию смысла своего существования в этом мире.Этот роман – нелегкий путь в лабиринте возможностей, где самая большая опасность – пройти мимо искомого… мимо себя… Книга содержит нецензурную брань.

Глава третья

— Привет! — раздалось над толпой.

На Глеба бросились два человека.

— Давно не виделись, старина!

— Тоже скажешь! Подумаешь, пара месяцев!

Каждый заключил его в дружеские объятия.

Один из них, русский, был довольно высоким. Обычный мужик, около тридцати пяти лет, ровесник Глеба, спортивного телосложения, русые волосы, улыбался открыто, с задором. Вероятно, хороший парень, испытанный горами помощник и страхующий, преданный друг.

Девушка не сомневалась, что ее муж давно работал в паре с ним. Комплекцией тела они почти совпадали.

Второй — невысокого роста, смуглый, черноволосый и сухощавый, на вид лет пятидесяти, заговорил с сильным азиатским акцентом:

— Хорошо дома побыть! Жена рада, дети рады, но пора и дело уважить!

Казах, монгол или китаец? Серафима не определилась, на кого он больше похож. Никогда прежде ее не смущало то, что она не разбирается в национальностях. Киргизы, буряты, китайцы, монголы — все они казались ей на одно лицо. Зато ее супруг мог легко отличить одних от других. Наверное, все дело в нескончаемых путешествиях. Наверняка перезнакомился со всем земным шаром. Сама она всего пару раз покидала Москву, ничего толком не видела.

Китаец сразу ей не понравился: маленькие черные глазки муравьиными бусинами пробежались по альпинистам и, блестя, остановились на ней, впиваясь неодобрительным взглядом. Сима почувствовала его отвращение или смущение, когда тот осознал, что девчонка с ними в одной туристической группе. Она тоже пришлась ему не по вкусу.

Что ж, к ним ее занесло не по своей воле.

Серафима угрюмо уставилась на супруга. Он затащил ее в эту дыру, чтобы поизмываться. И у него отлично получается!

Глеб не обратил внимания на тяжелый взгляд девушки. Вероятно, теперь ему будет не до нее. Он вышел вперед и объявил:

— Здравствуйте, господа альпинисты! Если с кем мы еще не знакомы, я — Глеб Русаков. Начиная с сегодняшнего дня и в ближайшие две недели, я буду вашим проводником, тренером, экскурсоводом. Вашим руководителем, вашим советчиком, вашим психологом и, позволю сказать себе, братом. Все вопросы, которые неизбежно будут возникать в течение нашего путешествия, вы можете адресовать мне. Хочу также представить вам моих помощников: Андрей и Соят! Надеюсь, со временем вы разберетесь, кто из них кто, — он улыбнулся, разрешая посмеяться над шуткой. — Здесь собрались десять человек. Вскоре к нам присоединится медсестра. Она уже дожидается нас в селе Тюнгур вместе с кофе и булочками, так что поспешим. Дорога отнимет почти целый день. За ночь мы должны успеть хорошенько отдохнуть. Выход назначен на завтра.

Послышались возгласы и свист восторга. Мужчинам хотелось быстрее приступить к делу — выдвинуться к поставленной цели.

Им предстоит прошагать в общей сложности около ста двадцати километров. С тяжеленными рюкзаками под дождем месить грязь, а потом стучать зубами от холода у подножья. Опасность, дискомфорт, перегрузки — эти парни готовы терпеть все ради того, чтобы просто-напросто залезть на кусок глыбы и снисходительно поглазеть на мир. А затем что? Хвастаться родным и друзьям, как, превозмогая усталость, взошли на очередную вершину давно покоренной горы?!

«Да они сумасшедшие! И Глеб — прежде всего!» — ехидно заметила про себя Серафима.

Она столкнулась взглядом с Сергеем, фотографом-оператором и своим тайным любовником. Тот смотрел на нее с пониманием. Он, вероятно, разделял ее чувство. Но что тут поделаешь? Работа есть работа! А муж… Она говорила, что замужем.

Конечно, он не предполагал, что окажется вынужден подчиняться указам ее муженька-рогоносца, и делать вид, что ничто не связывает его с этой хорошенькой девушкой, но, как говорится, мир тесен. Самое главное, муж не догадывается, что они вытворяли, пока он разгуливал по своим ненаглядным горам. Так что все в полном порядке. Они договорились, что будут вести себя, как чужие люди, которых послали в общую командировку — ни встреч, ни разговоров. Просто коллеги. Пробегут две недели, и они смогут вновь наслаждаться телами друг друга. Две коротких недели…

Он уже предвкушал этот вечер. Он выгонит мать и сестру прогуляться, а сам разольет по бокалам ледяное шампанское и начнет медленно — очень медленно — ее раздевать. Она будет умолять его сорвать оковы одежды. Она такая нетерпеливая… и всегда такая горячая… Но на этот раз он ей не позволит.

Мучительно долго… Сначала — блузка. Юбка. Потом — чулки.

Когда он губами сдернет трусики, она уже будет готова. И он сделает это, сделает то, о чем она просит.

Такая скромная вначале их знакомства… Она замужем. И даже глаз не поднимет… В упор не замечала мужчин. А потом вдруг согласилась на ужин… Он и не надеялся даже… А она… Она оказалась пылче испанской шлюхи. Развратная бестия! Видно, муж ее редко баловал, потому что вела она себя, как изголодавшая распутница.

Миловидная, хорошо сложенная, девушка цепляет взгляды этих неотесанных мужиков.

Интересно, как другие видят ее? Даже муж объелся груш и не сумел разглядеть в ней чертовку, жадную до ощущений, пристрастившуюся к риску и лжи о грязных изменах. Еще бы! Такое приятное открытое личико, теплые карие девичьи глазки, мягкие волосы цвета хны. Он и сам не поверил бы, если периодически не резвился бы с ней четыре последних месяца.

Фотограф попытался незаметно, исподволь еще раз рассмотреть ее, но уже как будто чужими глазами.

Все-таки хороша! Ростом, правда, слегка маловата. Обычно его интересовали дамы повыше. В городе она не снимает высоких каблуков, знает, видимо, о своем недостатке. И сейчас у нее будто отняли что-то, лишили статности в этих дорожных кроссовках.

Забавный прикид. Дымчатые спортивные трикотажные штаны свободного покроя, желтая хлопчатобумажная обтягивающая майка, синяя походная обувь, бейсболка. Волосы в хвостик. Похожа на дворового плохиша. Наверняка ее муж постарался и вырядил ее так. Заядлый походник и альпинист, он сам подбирал гардероб. Сима когда-то упомянула, что ничуть в этом не разбирается.

«Да уж, это тебе не по столичному асфальту каблуками выстукивать!» — ухмыльнулся Сергей.

Он заметил ее кислую мину, когда главный проводник отдал распоряжение снять верхнюю одежду.

«В Барнауле сейчас плюс тридцать пять, очень жарко. Знаю, вы намерзлись в Москве, но в городе душно. Разденьтесь до футболок. Нам не нужны тепловые удары», — объявил Глеб на выходе из аэропорта.

Неужели она вновь застеснялась себя? В присутствии мужа? Или ее смущает любопытство этих дикарей?

Неожиданно Сергей ощутил на себе чей-то тянущий свинцовый взгляд. Нет, не Глеба. Его бессовестно сверлил взором помощник главного проводника, Соят, эта китайская худая обезьяна. Фотограф был абсолютно уверен, что тот был китайцем из-за его манеры коверкать слова на извращенный-свистящий лад.

Черт! Залюбовался девчонкой и, похоже, китайчонок застукал его.

Чего ему надо? Собирается настучать ее мужу?

Следует быть аккуратнее, нельзя так по-глупому себя подставлять!

— Машина ждет! Загружаемся! — громко, чтобы все услышали, распорядился Глеб. — Через десять минут выезжаем!

Чистенький микроавтобус приветливо растворил свои двери навстречу альпинистам. В нем легко поместился багаж, и оставалось достаточно места для пассажиров. Глеб специально арендовал его для этой поездки. Много оборудования, вещей и еды. Каждый постепенно укладывал привезенный инвентарь и выходил надышаться воздухом перед дорогой. Машина нагрелась, и в кабине владычествовала сдавливающая духота.

Серафима дождалась, пока мужчины уложат свои вещи и освободят проход. Только она шагнула внутрь, как чья-то сильная хватка бесцеремонно выдернула ее назад.

— Эй! — вырвалось у нее. Это было ее первое слово со вчерашнего дня. Желая выразить протест, она отказывалась разговаривать.

— Твое место — рядом с водителем, — сухо проговорил ее муж.

Его пальцы продолжали крепко сжимать ее локоть. Симе показалось, что рука супруга как-то странно потяжелела. Он вдруг стал груб с нею.

Девушка упрямо вскинула подбородок, надеясь скрыть следы приступа едкой тревоги от него и самой себя. Она рассерженно вонзила глаза в его бесстрастную физиономию. Делает вид, что ничего не случилось?

Подбородок опять покрывался щетиной. Он когда-то смеялся, что борода защищает кожу от ветра и греет его на высоте. Но, возвращаясь домой, всегда торопился сбрить бороду. Знал: ей не нравилась густая растительность, а ему чертовски хотелось зацеловать свою молодую женушку после изнурительного путешествия.

Однако в последнее время он перестал бриться. Хотя и неудивительно: их семьи практически не существовало. Глеб сутками хранил молчание, передвигаясь по дому, как черная тень. Им не о чем было поговорить. Уютный коттедж внезапно превратился в глухую тюрьму. Она еле сдерживалась от нервной истерики, возвращаясь в темницу после работы. Только в прошлые выходные, пока они готовились к турпоходу, подбирая ей снаряжение, он иногда обращался к супруге с нехитрым вопросом, сам же отвечал односложно, избегая деталей.

Что ж, теперь она помолчит! Назло! Специально!

Серафима выдернула локоть из его наглых пальцев и завернула за угол автомобиля. Их короткую стычку вряд ли кто-то успел бы заметить. Она не хотела показать остальным своего поражения перед этим отъявленным лешим, привыкшим называть себя альпинистом.

Обойдя микроавтобус, девушка прочла: «Мерседес-Бенц».

Крутая машина! Лишь бы работал кондиционер. Майка прилипала к спине, над бровями скопился пот. Очень жарко!

Из рюкзака она достала солнечные очки, стремясь припрятать глаза от беспощадных лучей яркого утреннего света.

Как ей хотелось сейчас пожаловаться Сергею на сумасбродного мужа! Тот, наверно, пожалел бы ее. Он обязательно бы утешил возлюбленную, а может даже попытался бы защитить ее от третирования. По-мужски пообщался с Глебом, убедил оставить в покое любимую, развестись и дать возможность ей жить своей жизнью.

Серафима опять замечталась.

Она не успела поговорить с фотографом после того злополучного четверга, когда собиралась заявить о разводе. И тот попросту не знал, что она, наконец, решилась уйти от супруга.

Интересно, как сильно он обрадуется тому, что им будет не нужно скрываться? Конечно, она не собирается навязываться ему, ведь они совсем недолго встречались. Но, в таком случае, он наверняка предложит ей помощь. Она сможет позволить себе аренду квартиры, и постепенно он переберется к ней от матери и сестры.

Нет, замуж она пока точно не хочет! Ей хватило горечи и разочарований. Они могут и просто жить вместе… Некоторое время… Она опять будет свободной! Какое это блаженство!

Надо просто все рассказать Сергею.

— Все внутрь! Едем! — прервал ее сахарные раздумья гулкий голос руководителя делегации.

Ее лицо скривилось от резкого звука. Сима показала язык незримому образу ее мучителя. Однако понимала, что все равно покорно сядет в автобус, который увезет ее в глухую тайгу, кишащую хищниками и кровососущими насекомыми.

Путешественников качало уже шесть часов, но, кажется, никто, кроме нее, этого не замечал. Как назло, рулить автомобилем был посажен Соят, и на человеческую беседу рассчитывать не приходилось.

Мужчины бурно обсуждали маршрут и спорили о тонкостях восхождения. На девчонку свалился целый ворох незнакомых словечек. Она оказалась неготовой к походному сленгу и очень скоро потеряла всякий смысл высказываний.

–…Никто уже не использует восьмерку! Устаревшая фигня! Гораздо удобнее работать с Гришей!

— Гри-гри запросто клинит на морозе! Узел или кусок льда, и тебе уже не дюфельнуть! Повиснешь, как куропатка — над грилем!

И все разом громко заржали.

Сима все больше и больше мрачнела. Она чувствовала себя заключенной, которую перевозили на место каторги — искупать вину неудачного замужества, на которое по глупости согласилась.

— Мне обещали хороших коней. До горного приюта доберемся быстро и налегке, — негромко пояснял кому-то Глеб. — Важно, чтобы погода не подвела. Сейчас на леднике минус восемь-десять, относительно безветренно. Но кто знает, что там будет через неделю. Льды подтаивают, снежные карнизы истончились. В прошлом месяце там пропал человек. Поиски ничего не дали. Он сорвался, и образовалась лавина. Его погребло под тоннами снега.

— И что ты предлагаешь?

— На Белуху нельзя наскоком. Нужно приближаться к ней постепенно и позволить ей подпустить нас к себе. С ней обходятся, как с невестой, уважают ее целомудрие. Если гора не дается, лучше всего отступить. Ее вершина, как зеркало: отражает помыслы.

Серафима задержала дыхание от того, что только что рассказал ее муж. До сих пор она с трудом могла себе вообразить, что мужчины способны верить преданиям. Но, как один, все замолчали. Каждый думал о чем-то своем.

На мгновение она представила себе: «А что, если это не выдумка?».

Неужели гора убьет ее за ложь и измену? За ненависть, которую испытывает к супругу теперь? Она клялась перед алтарем в крошечной церкви, что будет почитать мужа и останется верна ему до конца своих дней. Но тогда она не могла предположить, что эти дни бывают слишком тягостными.

С другой стороны, Белуха вряд ли способна внимать оправданиям.

«Будь что будет!» — грустно подумала Серафима.

Песок летел из-под колес. Дорога закручивала то вправо, то наоборот.

Иногда машина скатывалась в щебенку, где-то приходилось объезжать по земле. Автобус неумолимо подбрасывало на кочках, но водитель быстро выравнивал руль, и они продолжали нестись вдоль пропаянной колеи через опушки, залитые светом.

Природа изнывала от жажды. Солнце обжигающей лавой изливалось на высушенную почву. Над пергаментом короткой травы, обескровленной опаляющими лучами, висела густая испарина пыли. Воздух зацементировался от кучного слоя взметнувшихся в небо ороговелых глиняных частиц. Насекомые не решались напекать хрупкие крылья и прятались в спасительной тени под навесами стебельков. Где-то там, в поднебесье, оторвался от матери-березки иссохший листок. Все кругом пропиталось мылом бессилия. Избавление ожидалось лишь с наступлением ночи, когда в тишине вновь послышатся песни ручья. Но до них еще далеко.

Серафима подняла затравленный взгляд на китайца — тот не повернул головы. Она попыталась обратиться к нему, но вместо слов получилось невнятное мычание. Что-то твердое и увесистое подпирало желудок изнутри. Грудную клетку сдавило крепкой судорогой. Глаза застелило бесцветным маревом пустоты. Краски смешивались. Кажется, она забыла вздохнуть, что, наверное, уже было неважно. Край сознания еще успел отличить визг тормозов и странный гомон. Кто-то выдернул ее из кабины и оставил умирать под горелым солнцем. Дальше — пропасть неведения…

Глеб старался не шевелиться.

Да уж, не слишком удачный день для поездки. Не рассчитанные на плюс сорок пять градусов в тени слабые автомобильные кондиционеры не избавляли от удушья.

«Обещали на вечер грозу. Хорошо, если бы за ночь прошла», — Глеб сонливо перебирал мысли.

Ничего, им не привыкать к аномальным температурам. На какой-нибудь вершине, облепленной льдами, порой изнываешь от желания избавиться от одежды. Нужно заставить себя принять нутром эту жару, успокоиться и не расходовать силы. Жалость к себе подрывает решимость. Зачастую полезно следовать кодексу жабы: стать холоднокровным и попытаться регулировать температуру тела в зависимости от обстоятельств. Слишком жарко? Расслабься и без лишних движений! Если холодно — работай, не спи!

Мужчина посмотрел на часы — два по местному времени.

Еще часиков восемь, и они на подходе к турбазе: к чаю, ужину и мужским разговорам — о горах, восхождениях, ну и просто о жизни.

Ромка, один из альпинистов в этой группе, был прошлой осенью в Гранд-Каньоне, штат Аризона, одолел несколько пиков. Чертовски интересно, каким маршрутом он пользовался. Жаль, пока некогда метнуться в Америку на недельку, другую. Возможно, в будущем году и наклюнется краткий отпуск. Однако опять же… как Серафима отреагирует? Хотя… к бабке не ходи — он и так знал.

Глеб приподнялся — захотелось взглянуть на жену. Наверное, спит. От такой духоты страшно клонило в сон. Остальные тоже дремали. Один Соят неустанно глядел вперед. Закаленный степями. От него никогда не услышишь ворчания или жалоб.

Все-таки стоит проверить, как там Сима.

Осторожно, так, чтобы не разбудить остальных, он приблизился к водительскому сидению. Глеб сразу почувствовал неладное: зрачки закатились, лицо бледно-зеленое, губы белые. Она что-то пыталась шептать, но бессвязные звуки мешкались где-то на выходе.

— Соят, тормози! — громко скомандовал он.

Помощник без лишних вопросов остановился. Автомобиль резко дернулся, два рюкзака с грохотом повалились на кресла. Альпинисты, облитые горячим потом, вяло зашевелились.

— Ребята! Помогайте! — обернулся к ним Глеб. — Воды! Быстро несите воду!

Неторопливые движения в один миг перешли в шуструю суету.

— Что… что стряслось? — распухшим языком апатично выговорил фотограф.

До него никак не доходило, зачем они остановились, и кому там понадобилась вода.

— Ее бы в тень!

— Встаем! Спиной к солнцу! — закричал один из ребят.

Четверо выстроили плотную стену из собственных тел. На девушку опустилась желанная тень.

Глеб вылил на неподвижное тело питьевую воду из нескольких полулитровых бутылок. Лицо, волосы, грудь — все необходимо было смочить и дать возможность ускорить вентиляцию кожи. Не проронив ни единого слова, мужчины спокойно глядели, как утекает бесценная жидкость. До ближайшего села пара часов дороги. Им придется потерпеть, разделив бутылку оставшейся воды на десятерых.

Фотограф жадно глядел на жертву беспамятства.

Хлопковая майка пропиталась водой и решительно очерчивала сокровенные округлости девушки. Обступившие ее девять мужиков, умирающие от обезвоживания, вынуждены делать вид, что ослепли и не замечали насквозь мокрой женской футболки.

«Красивая!» — должно читаться на лицах. Но суровые морды окаменели, взгляды разбежались по сторонам, будто глазеть здесь было и не на что.

Китайчонок наклонился к ней.

— Тепловой удар, — заключил он после короткого осмотра.

— Но кожа бледная, — возразил ему кто-то.

Помощник ничего не ответил и обернулся на Глеба — пусть сам решает, кто из них прав. Глеб не выбирал. Он не раз был свидетелем, как его низкорослый приятель ловко вправлял свернутый палец и замедлял кровотечение, используя нажимы на разные точки туловища пострадавшего.

— Здесь в получасе ходьбы ручей, — заключил руководитель отряда. — Наполним большую колбу, по дороге будем останавливаться, поливать ее.

Серафима негромко застонала.

— Дайте воды! — потребовал Глеб.

— Последняя, — протянула бутылку рука.

Рослый альпинист приподнял мокрую голову жены и подставил к ссохшимся губам бутылочное горлышко.

— Пей! Тебе надо попить! — мягко попросил ее он.

Девушка с трудом приоткрыла веки и безропотно проглотила заливавшуюся в рот теплую воду.

— Аккуратно! Не так быстро!

Она поперхнулась, и ее тут же стошнило желчью и остатками влаги. Еще несколько минут она силилась еще что-нибудь сплюнуть.

— К врачу бы.

— Нужно поскорее показать ее Наташе, — вставил Андрей.

— До турбазы еще далеко.

— Сам знаю, — огрызнулся Глеб. — Нам нужна вода. Андрей, ты знаешь дорогу. Возьми кого-нибудь, и возвращайтесь скорее.

— А мы?

— Перенесем ее в тень автобуса. Соят о ней позаботится, — он пристально взглянул на низкорослого помощника. — Остальным придется остаться здесь и ждать.

— Эй! Как тебя там? Сергей! — окликнул кто-то из-за спины. — Помощь нужна!

Фотограф неохотно отвернулся от мокрой футболки девушки. Его звал помощник Глеба — Андрей.

— Подсоби! — он выгружал коробку из микроавтобуса. — Чего, бабы давно не видел? Давай уж как-нибудь посдержаннее, а то… некультурно что ли. Держи-ка дверь!

Недвусмысленное замечание несло характер насмешки. Это укололо и разозлило Сергея. Он хищно взглянул на язвительного помощника.

— Ну, почаще встречаю, чем ты в этой глуши! Тут, наверно, олени — самое близкое к женщинам, — ответил он сухо.

Андрей засмеялся во всю луженую глотку.

— Шутник!

— Еще бы!

— Оленей я тут не встречал, зато всяких козлов, преимущественно горных, хоть отбавляй!

— Я смотрю, ты тоже шутник, — ухмыльнулся Сергей.

— На равнине — да, а вот в горах особо не пошуткуешь, — уже серьезно объяснил тот.

Ничего особенного он не сказал, но во фразе отчетливо прозвучало некое предупреждение.

— Что со мной было? — слабо выговорила Серафима.

— Обморок, — коротко объяснил китаец. — Ничего страшного.

— Можно отправить меня домой? Мне плохо здесь, — плачущим голосом попросила она.

Китаец ничего не ответил. Тот вообще сделал вид, что не слышал ее. Девушка поняла, что защиты ждать не от кого.

Ее муж стервятником нарезал круги вокруг автомобиля, выжидая, когда жертва, наконец, издохнет, чтобы на правах вожака этой стаи выклевать из нее самую нежную плоть. Каждый раз он внимательно вглядывался в ее лицо, чтобы в чем-то удостовериться, и продолжал коротать медлительное время по новому кругу.

— А где Сергей? — взволнованнее, чем сама хотела, задала вопрос девушка.

Блуждающие зрачки китайца резко застыли. Несколько секунд, и они уже пялились на нее. Выражение его лица вовсе не изменилось, но задержавшийся взгляд вынуждал съеживаться от гадкого подозрения.

«Глеб, ты ублюдок! Ты — последняя задница! Как я жила с тобой и не заметила, какая же ты сволочь?» — выругалась про себя Серафима, когда в очередной раз встретилась глазами с мужчиной. — «Мечтаешь замучить? Хочешь, чтобы я умоляла? Валялась у твоих ног? Не дождешься! Да я лучше отправлюсь в ад, чем еще раз что-нибудь попрошу у тебя! Будь ты проклят, чудовище! Я выживу и разведусь с тобой сразу, как только вернемся!» — яростно выкрикивала она в своих мыслях.

— Идут!

Альпинисты повставали с раскаленной земли. По лицам читалось, насколько каждый из них был измучен. Каждый грезил о заветном глотке чистой воды, но никто не решался высказать идею вслух, будто другие могли счесть ее за слабость и больше не подать руки бесхребетному нытику.

Двое мужчин несли по две больших пластмассовых колбы, наполненных прозрачной, звонко плещущейся водой.

— Иди, полей из одной нашу принцессу. Остальное — под сидения, — самоуверенно, точно приказывая, указал Сергею помощник.

Лицо фотографа окрасилось в коралловый оттенок. То ли от палящего солнца, то ли от неудобного положения, в какое он попал в этом коллективе, он раскраснелся, точно вареный рак. Ему вообще здесь нечего делать. Он не альпинист, не собрат им по духу. Он — портретный фотограф, равнодушный к пейзажной съемке, очевидно, по ошибке отправленный с журналисткой, с которой он трахается в коттедже ее глупенького муженька. Он вернется и заявит редактору, что больше не согласится на рискованные командировки, пускай ему и предложат солидный гонорар из денег этого предводителя чокнутых скалолазов.

Он наклонился и принялся осторожно выливать прохладную жидкость на грудь, волосы и живот девушки. Серафима скорчилась от жжения холодной воды. Заново прорезались высокие груди через легкую мокрую ткань. В горле досадно заклокотало от желания присосаться к ним, слизывая каплю за каплей живительной влаги, мечтая напиться из божественного источника.

«Сережа!» — послышалось где-то далеко, за туманом чудесного видения — Серафима почти шепотом его позвала.

Фотограф попытался сфокусировать взгляд на лице девушки.

— Послушай! Нам надо возвращаться! Пожалуйста, поговори с Глебом, убеди отвезти нас в город! Мне надо в больницу! Я больше не могу!

— Почему я? Ты его жена! — возразил фотограф.

От таких слов Сима на мгновение растерялась.

— Он меня ненавидит! Он это делает только назло мне! — вновь попыталась уговорить она его.

— Так извинись перед ним! — бросил он ей раздраженно. — Меня он тоже не послушает!

Ей показалось, что в нее заливают раскаленную ртуть. Переполненный отравляющим сплавом мешочек желудка лопнул, и опасный металл разливался по телу, причиняя ей страшные муки.

Девушку еще раз стошнило.

Мужчины сочувственно глядели в сторону чахлой малышки.

— Глеб, может, вернемся?

Серафима открыла глаза. Вопрос, очевидно давно зревший в умах, все-таки озвучил один из альпинистов.

Ее муж стоял к ним спиной. Широко расставивши ноги, он выглядел, как бессмертный хозяин алтайских хребтов. Может, хотел разглядеть край земли, подвластной ему одному? А, может, все-таки было стыдно смотреть в болезненное лицо девочки, ожидавшей его оправдательного вердикта.

— Мы продолжим путь! — громко ответил он.

За шиворот покатились вероломные слезы. Они выдадут ее с головой! Уныние и меланхолия тяжким камнем легли на живот. Голова раздулась сальным пузырем. Руки и ноги исчезли — их вовсе было не жалко. Только слезы… Их липкий след не должен оказаться замеченным ее мужем, ставшим форменным тираном. Слезы слабости — пусть они высохнут! Пусть…

— Она без сознания? — опасливо спросил один из альпинистов.

— Нет, она спит. Устала, — на ломанном русском ответил Соят.

Глеб быстро повернулся к ним.

— Все рассаживаются по местам. Надо ехать. По пути будет деревня — там наберем ключевой воды.

— А эта? — кто-то показал на полупустую бутыль.

— В ней слишком много минералов. Нельзя! — объяснил за приятеля Соят.

— Вот, — протянул свою руку Андрей, первый помощник.

Сухая ладонь была покрыта белым налетом, словно только что стирала с доски школьный мел.

— Идите! Поторопимся! Я сам ее отнесу, — обратился к мужчинам Глеб.

Он аккуратно, стараясь не потревожить целительный сон девушки, поднял ее и внес в кабину автомобиля. Хрупкое болезненное тело легко уместилось на широком сдвоенном кресле, здесь она сможет немного отдохнуть.

— Соят, за руль сяду я, — подошел руководитель группы к смуглому второму помощнику. — Присмотри за ней.

— Зачем ты притащил ее сюда?

— Она журналистка. Она здесь, чтобы взять интервью.

— Кого ты обманываешь? Я видел, как ты смотрел на нее. Она — твоя жена.

— Какое тебе дело? Она тут не поэтому!

— Поэтому! — перебил его друг. — Ты пытаешься что-то доказать! Себе или ей?

— Соят, послушай…

— Ты же понимаешь: гора не подпустит к себе человека с дурными намерениями!

— Поверь, у меня таких нет!

Невысокий мужчина скептично ухмыльнулся.

— Ты идешь опасным путем! Может кончиться дурно. Для нее и для тебя, — просвистел он с азиатским акцентом.

— Соят, ты очень мудрый человек! Я всегда уважал твое мнение! Однако в этот раз ты неправ.

— Поживем — увидим, — как-то неопределенно сказал помощник.

Еще несколько раз в течение дня ее будили, чтобы умыть и смочить одежду холодной водой. Она что-то лепетала про истязания, плакала и умоляла не пытать ее больше. Затем приходила в себя и робко отмалчивалась.

В базовый лагерь микроавтобус Мерседес-Бенц прибыл уже глубоко за полночь. Крепко спящую Серафиму бережно перенесли в дом.

До утра ее никто не побеспокоит.