Возмездие

Александр Тамоников, 2009

В Москве участились похищения девушек модельной внешности для продажи состоятельным иностранцам в качестве наложниц. Явно орудует хорошо организованная банда. Найти и обезвредить «работорговцев» поручено группе спецназовцев полковника Тимохина. Полковник решает охотиться «на живца» и в качестве приманки использует лейтенанта милиции красавицу Елену Казарину. И преступники на нее клюнули! Бойцы разрабатывают операцию захвата, но никто из них не подозревает, что бандиты уже предупреждены и готовят план возмездия посмевшим вмешаться в их бизнес спецназовцам…

Глава 2

Переслав, 15 сентября, среда

Капитан милиции Дементьев поднялся, как обычно, в 7.00.

Супруга Катя, врач «Скорой помощи», уже ушла, ее попросили прийти на станцию, заступить на смену. Поженились они весной, в апреле. Свадьбу сыграли в деревне. Погуляли на славу. После того как подал заявление с просьбой о зачислении на службу в органы внутренних дел участковым уполномоченным, Андрей прошел стажировку, подготовку в учебном центре. В звании теперь уже капитана милиции принял участок, приступив к исполнению служебных обязанностей. Он любил Катю, она любила его. В семье все было хорошо. Жить они решили в квартире Дементьева, одновременно подыскивая варианты обмена жилья Андрея и однокомнатной квартиры Екатерины на большую площадь. Дом в Ухарево решили пока не продавать, чтобы хоть изредка выезжать на природу.

А покупатели были. В основном из Москвы. Москвичи старались в свободное время подальше уехать от шумного, тесного и пыльного мегаполиса. Заезжали и другие желающие приобрести участки. Подешевле, с целью дальнейшей перепродажи или строительства коттеджей. Андрей отказал всем. Денег им с Екатериной хватало. Министерство обороны расщедрилось и положило Дементьеву как бывшему командиру подразделения специального назначения, участнику боевых действий, кавалеру многих правительственных наград, в том числе трех орденов Мужества, пенсию в 10 тысяч рублей. И в милиции как участковому ему платили те же деньги. Катя же получала около двенадцати тысяч, с учетом всевозможных доплат. Вот и выходило им на двоих более тридцати тысяч рублей. На валюту, что скопилась у Дементьева за время службы на Кавказе, они купили машину, новенькую «Тойоту», заменили мебель, прикупили видеотехники. В общем, обустроили быт. Оставалось обменять две квартиры на одну, просторную, в новом доме.

Итак, встав в 7.00, Андрей в спальне, под которую оборудовали комнату покойной матери Дементьева, сделал утреннюю зарядку. Прошел в ванную. Встал под струи контрастного душа, приятно освежавшего тело. Побрился. Оделся. На кухне его ждал легкий завтрак и горячий кофе. Оставалось только удивляться, как Катя все успевала делать. И работать, и дом содержать в идеальной чистоте, и следить за внешним видом мужа. В шкафу не найти ни одной майки, ни одной рубашки, которые Дементьев надевал бы более двух раз подряд. А уж за формой Катя следила особенно тщательно. В принципе Дементьев и сам привык к порядку, но женская рука есть женская рука. Позавтракав, Андрей начал собираться на службу. До РОВД рукой подать, метров пятьсот, так что машину со стоянки брать незачем, в 9.15 утреннее совещание. Рутинное и по большей части бесполезное дело, но порядок есть порядок. Совещание проводилось ежедневно утром и вечером. Это когда предстояло заступить на суточное дежурство в составе оперативно-следственной группы отдела или на службу во вторую смену с 16.00 до 22.00. Сначала Андрей никак не мог привыкнуть к подобному распорядку дня, в отряде такого не было, но затем пообвык, а коллеги участковые по административной зоне ответственности, старший участковый уполномоченный капитан Батырин Виктор Александрович и уполномоченный старший лейтенант Кузнецов Александр Алексеевич, научили «младшего» товарища, как избегать совершенно не нужных контактов с начальством. Участок Дементьеву достался по месту жительства, в него входили улица Трудовая, в доме № 10 по которой они с Катей жили, Толстого, Водопьянова. Район частных домов, так называемые Дубки, примыкающий к практически не работающему сейчас Промкомбинату и состоящий из шести коротких, по 6–8 домов с участками в шесть соток, переулков, от 1-го Промышленного до 6-го Промышленного. Ну и бывший Парк культуры и отдыха, превращенный в опасную для обывателя зону. Днем в парке еще можно было находиться. А вот вечером лучше обойти стороной, так как его заполняли наркоманы, хулиганствующая, агрессивная молодежь, проститутки и другие далеко не лучшие представители общества. Центром так называемой тусовки этих опасных, как стаи шакалов, «ребятишек» являлось внутрипарковое кафе с издевательским названием «Солнечный зайчик». Парк являлся головной болью Дементьева, но он не собирался закрывать глаза на происходящее в парке, хотя товарищи по участковому пункту милиции, расположенному недалеко от «зеленой зоны», советовали ему именно это. Мол, в парке дежурит наряд патрульно-постовой службы, вот он пусть и разгребает дерьмо в этом гадюшнике. Но боевой офицер Дементьев не привык уступать.

Посмотрев выпуск утренних новостей, Андрей переоделся в форму. Из прихожей позвонил по сотовому телефону жене. Катя ответила тут же:

— Да, Андрюша?

— Привет!

— Доброе утро! Собираешься на службу?

— Да, из прихожей звоню.

— Ты позавтракал?

— Конечно!

— На улице сегодня прохладно.

— Я смотрел на термометр. Ты так тихо ушла! Я и не заметил.

— Постаралась не разбудить тебя. Удачного тебе дня!

— Тебе тоже. До встречи!

— До встречи, Андрюш!

Капитан отключил телефон, положив его в карман кителя. Он всегда утром звонил жене, когда та уходила на свое дежурство. Это вошло в привычку.

Дементьев вышел из подъезда. На улице действительно было прохладно. Он спустился с лестницы на тротуар и у парикмахерской, занимавшей первый этаж крайнего подъезда, увидел знакомую женщину. Куленину Надежду Сергеевну. Она была еще не стара, шестидесяти лет, а выглядела на все восемьдесят. А все из-за жизни, которую отравлял женщине ее родной сын, сорокалетний безработный оболтус Василий — любитель выпить и поскандалить. Впрочем, по натуре трусливый, он хулиганил дома. На улице же вел себя тихо.

Женщина, увидев Дементьева, пошла ему навстречу. Подойдя, остановила капитана:

— Здравствуй, участковый!

— Здравствуйте, Надежда Сергеевна.

— А я тебя жду.

— Догадался. Что на этот раз произошло? Опять сыночек дебош пьяный устроил?

Куленина смахнула набежавшую слезу:

— Ой и не говори, участковый, и дебош, и кое-что похуже.

— Бил?

Женщина махнула рукой:

— Это ерунда, к этому я привыкшая. Вчера пенсию почтальонша принесла. Так глазком не успела моргнуть, проводив ее, как Васька половину стянул. Даже больше. А пенсии-то той? Тьфу! Одно название. Ну и к дружкам. Пропил деньги, скотина, домой вернулся, стал остальные требовать. Грозить. Не дала! Так орал, пока на опохмелку не выделила. Потом еще затребовал, руки стал распускать. Еле угомонился. Сколько ж можно подобное терпеть?

— Да, обнаглел вконец ваш Василий. Мозги от водки набекрень встали. Надо его в чувство приводить.

— Так и я о чем? Конечно, надо, поэтому и решила опять к тебе обратиться. Васька с каждым разом все злее становится, бесится как полоумный. Буйный стал. Раньше таким не был!

— Ясно. Пойдемте, Надежда Сергеевна.

Куленина взглянула на Дементьева:

— Куда это пойдем-то?

— В отдел! Напишете заявление на сына. Опишете творимые им безобразия. А мы примем меры. Без защиты не оставим!

— В отдел, говоришь? На собственного сына бумагу писать? Чтобы ты его посадил?

— Ну почему посадил? Во-первых, я не сажаю, на это есть суд. Во-вторых, для начала, разобравшись, можно применить меры административного воздействия.

— Это как, на пятнадцать суток определишь?

— Повторяю, я никого никуда не сажаю и не определяю. Я разбираюсь с материалами правонарушений и вношу предложения на рассмотрение начальства. Думаю, для начала, по первому разу, Василий отделается штрафом, который ему назначит специальная комиссия. Прямо в отделе.

— Штраф, да? А ты не подумал, кто этот штраф платить будет? Вы напишете тысяч пять, а где я их возьму, если на хлеб денег не хватает? С пенсии вычитать будете?

— Никто вашу пенсию не тронет. Платит тот, кого штрафуют. Вы за сына не в ответе. Так что не будем терять время, у меня скоро совещание. Не хватает еще опоздать! Идемте!

Куленина отошла в сторону:

— Нет, в отдел не пойду! Писать ничего не буду. Тебя послушаешь, себе хуже сделаешь!

— Ну тогда терпите, пока сыночек будет издеваться и сводить вас в могилу. Кстати, ему это выгодно, квартира в наследство остается. Вот только вряд ли он долго проживет в ней. Все! Извините, я тороплюсь!

— Ступай, блюститель порядка! Нацепили на вас форму, а толку?

Капитан, развернувшись, ускоренным шагом пошел в сторону районного отдела внутренних дел.

Андрей опоздал на пять минут, за что получил замечание начальника отдела участковых. После развода вышел на улицу. К нему подошел капитан Батырин:

— Андрюх, у нас Кузнецов сегодня на дежурство заступает, с утра отдыхает, и мне надо свои шкурные дела порешать, отпрашиваться не стал, чего начальству в глаза лезть, так что ты один сегодня на участковом пункте порули. Добро?

— Конечно! Какие вопросы!

— Ну и хорошо! Возможно, если освобожусь раньше запланированного, после обеда подскочу. При острой необходимости звони.

— Договорились!

Старший участковый уполномоченный сел в серебристую «десятку» и выехал за пределы территории районного отдела внутренних дел. Андрей прикурил сигарету, присев на скамейку, прикидывая, как помочь Кулениной. Все же женщина пришла к нему со своей бедой, в надежде на помощь, защиту, а что получила? Формализм в чистом виде. Иди в отдел, пиши заявление на собственного сына. А как она напишет заявление? Каким бы сын раздолбаем ни был, он все равно остается сыном, родной кровинушкой. Надо поговорить с ним. Пусть это будет не совсем по инструкции, но человек не может жить, зажатым тисками законов, инструкций и всевозможных правил. Сзади сбоку по тротуару послышались шаги. Начинали приходить люди. Капитан не обратил внимания на мужчину, вышедшего к лестнице и скамейке. Мало ли их приходит в милицию каждое утро. Но мужчина неожиданно остановился и не без удивления спросил:

— Дементьев? Андрюха?

Капитан поднял голову.

Перед ним стоял его бывший одноклассник Соловенин Юра. Они учились вместе с 1-го по 10-й класс, жили по соседству, в классе 5-м или 6-м сидели за одной партой.

— Юра? Вот это встреча!

— Не то слово, кого-кого, а тебя я никак не ожидал увидеть, тем более здесь и… в этой форме?! Ты же у нас один из класса в военное училище поступил. Говорили, служил на Кавказе.

Дементьев поднялся:

— Отслужил я свое в нашей родной армии, Юрик. Уволен по сокращению штатов. Вот, подумав, пошел в участковые. Ну, здорово, что ли, Юрик?

— Здорово, Андрюх!

Мужчины обнялись. После чего Соловенин сказал:

— Сейчас я быстренько улажу кое-какие дела здесь, и поедем ко мне. Я тут недалеко живу. Посидим, поговорим! С семьей познакомлю!

— Прямо сейчас, Юра, не получится, у меня служба!

— Да брось ты! Что, отпроситься нельзя?

— Вот сегодня, как назло, нельзя. Но вечером, после 19.00, встретимся обязательно. Хочешь, у тебя, хочешь, у меня, я тоже недалеко отсюда живу.

— Слышал, что мать твоя в этот район перебралась. Кто-то из наших говорил. Кстати, как она? Я хорошо помню Ольгу Валентиновну.

— Умерла она, Юра, год назад, в июне.

— Да ты что? Извини, друг, не знал. Прими мои соболезнования!

— Спасибо! А ты-то как в этих краях оказался? Квартиру здесь получил?

Соловенин улыбнулся:

— Да нет! Дом построил. В Дубках. На участке, где раньше брат отца жил. Землю выкупил да поднял дом. Все же свое есть свое. Выйдешь вечером в сад, пройдешься по аллее. Тишина, благодать.

— В Дубках, говоришь? И где конкретно?

— Так по третьему переулку, второй справа участок.

— Вот, значит, чей это коттедж над всем сектором высится? Но у меня по паспорту домов твоя фамилия не значится.

— Не понял, так ты наш участковый, что ли?

— Дубки — моя территория!

— Отлично! А фамилии моей у тебя нет, потому что коттедж оформлен на мать жены, на тещу, Лизину Анну Дмитриевну.

Дементьев кивнул:

— Теперь понятно. Лизина в паспорте есть. А почему ты на тещу дом оформил, а не на себя? Не на жену, в конце концов?

— Да бегать по конторам при оформлении не хотелось, и времени свободного не было. Жена тогда тоже работала. Вот теща и занималась бумагами.

— Значит, ты у нас в «новые русские» выбился, раз такой коттедж в черте города смог поднять?

Соловенин улыбнулся:

— Да какой я «новый русский»? Так, бизнесмен средней руки. И коттедж как коттедж, таких в Переславе десятки.

— Что значит бизнесмен средней руки? Двумя крайними взятки даешь, средней, что остается, к себе притягиваешь?

Соловенин рассмеялся:

— Ты всегда любил подколоть, только шутки у тебя, извини, Андрюх, без обиды, солдафонские!

— Так я и есть солдафон! После школы как надел форму, так до сих пор, как видишь, не снимаю.

— Это-то я вижу. А у меня особо ничего такого нет. Совладелец автосалона на окружной, генеральный его директор, ну и хозяин автомастерской по ремонту и обслуживанию иномарок. Деньги зарабатываю неплохие, жаловаться грех, на жизнь достойную хватает. Ты давай вечерком приходи, посмотришь, оценишь. Да, кстати, до сих пор холостякуешь?

— Да нет, отхолостяковался. Женился недавно.

— А где ты живешь? Говорил, рядом. Уж не в Дубках ли тоже?

— Нет! Мы с Катей в девятиэтажке по улице Трудовой в двухкомнатной квартире обитаем. И тоже довольны жизнью.

— Это в какой девятиэтажке?

— № 10.

— Где парикмахерская?

— Да.

— Старый дом.

— Я сказал, мы довольны!

— Ладно, поговорим об этом позже. А сейчас надо вопрос один решить, и раз ты наш участковый, то получается, я, собственно, к тебе!

Дементьев спросил:

— И с чем ты ко мне как к должностному лицу?

— У тебя тут кабинета нет?

— Персонального нет! Не заслужил еще, но где устроиться, найдем. Так что у тебя за дело ко мне?

— Да я, понимаешь, Андрюх, помповик купить хочу. Разрешение надо. Медицину я прошел, нужные справки собрал, теперь от тебя бумага нужна.

— Понятно! Но зачем тебе помповик?

— Пригодится. С оружием в доме спокойней!

— А ты обращаться-то с оружием умеешь? В армии служил? Или как ломанул в институт, так и откосил от срочной?

Соловенин изобразил возмущение:

— Что значит откосил? Я военную кафедру закончил, сборы прошел, сейчас, между прочим, старший лейтенант запаса.

— Каких войск, Юрик?

— Черт его знает! Автомобильных, наверное!

— Понятно. Ладно, пойдем писать тебе нужную бумагу.

— Слушай, а ты ускорить процесс получения лицензии на покупку ружья можешь?

— Ты спешишь?

— Да уж хотелось бы быстрей закончить эту канитель.

— Ускорим!

— Коньяк с меня!

— Куда ж ты денешься?

Закончив дела по оформлению разрешения на покупку оружия, бывшие одноклассники вышли из здания РОВД, направились к воротам КПП. На улице Соловенин не без гордости указал на внедорожник «Лексус»:

— Мой!

Дементьев оценил:

— Не слабо! «Лимона» в три обошелся?

— Дороже! Но не в этом дело. Главное — комфорт и безопасность!

— У тебя, наверное, и жена на машине ездит?

— Конечно, но больше дочь. Недавно права получила, так я ей на 18-летие «Мазду» взял. А жена пользуется старой «Тойотой»! По магазинам проехать, по рынкам, короче, по хозяйству.

— Дочь учится?

— В университете. На втором курсе.

— Какой факультет выбрала?

— Не поверишь, точно не скажу, но что-то с туристическим бизнесом связано. Новый какой-то факультет.

— Сама поступила?

— А какие проблемы? Заплатил деньги — учись сколько влезет. Сейчас с этим проще, не то что в наши годы. У тебя-то тачка есть?

— Есть.

— Какая?

— Как и у твоей жены, «Тойота Королла».

— Для мента неплохо. Ты, если возникнут проблемы с машиной, ко мне в сервис приезжай!

— Теперь обязательно!

— Ну, ладно, поехал я, Андрюх, дела, а ты вечером приходи. С женой.

— Придем!

— Прекрасно, я предупрежу Галину, она с домработницей все приготовит в лучшем виде.

— Ты держишь прислугу?

— Вынужден, Андрюх! Одной жене не справиться!

— А охраны что-то не вижу!

— Охрана мне не нужна. Не тот я «бугор», чтобы с охраной ходить.

— Ну почему? Упакован, богат, при делах.

— Ты не знаешь, какими бабками другие в Переславе крутят. Вот тем охрана нужна. Без нее им не жить! Но все, Андрюш, спасибо за помощь, если успею, сегодня заеду в оружейный магазин, тогда заодно и ружье обмоем. А сейчас погнал. Если бы ты знал, как я рад, что встретил тебя. Теперь хоть свой человек рядом будет, с соседями я не особо контачу.

Соловенин уехал. К своему дому, в надежде еще раз встретить Куленину, направился и Дементьев. Капитан не обманулся в ожиданиях. Надежда Сергеевна, согнувшись и задумавшись, сидела на скамейке у подъезда. И думы ее были далеко не веселы. Капитан присел рядом с соседкой. Женщина взглянула на него:

— Чего тебе, участковый?

— Где сейчас сынок?

— Дома! Опохмелился, с дружком Балбесом и бутылкой домой заявился.

— Значит, вы ему дали деньги?

— А куда деваться? Отдала, что было. Пристал, не отцепится. Осталось за квартиру заплатить. Потом опять по соседям с протянутой рукой ходить, занимать. Эх, жизнь, быстрее бы в землю!

— Вы это прекратите! Кто такой Балбес? Я о таком не слышал.

— Так он не здесь, не в нашем районе живет. У вокзала. Скрепин его фамилия.

— А как с Василием познакомился?

— Долго ли двум алкашам встретиться. В пивной у кинотеатра и познакомились. Давно уже, год как друг к другу ходят.

— Понятно! Значит, сейчас сидят дома, пьют?

— Может, уже и опорожнили тару. У них не задержится. А тебе-то, участковый, какое до всего этого дело? Сказала же, заявления никакого писать не буду, а без бумажки что ты можешь?

— Мне надо зайти в квартиру!

— Зачем?

— Побеседовать с вашим сынком.

— Если он в состоянии что-нибудь понять. Раньше надо было.

— Ничего, я его в чувство быстро приведу.

Куленина резко повернулась к Дементьеву, схватив за руки:

— И приведи, участковый, очень тебя прошу. Только не бей, ладно? С Балбесом делай что хочешь, этому бугаю ничего не будет, а Ваську не трогай, слабый он, больной весь.

— Разберемся! Но вам надо впустить меня в квартиру. Добровольно, иначе войти я не имею права.

— Так это, дверь-то наверняка открыта, а нет, то я тебе ключ дам, самой-то мне нельзя туда, потом с потрохами сожрет.

— Эх, Надежда Сергеевна, в том, что Василий стал таким, во многом ваша вина.

— Да знаю, но ничего поделать не могу.

— Я разберусь с сыном, но чтобы потом никаких жалоб.

— Да что ты? Какие жалобы? Я, может, и дура-баба, но никому подлости не делала.

— Ладно! Сидите здесь. А лучше пройдите к моему подъезду. Чтобы Балбес, уходя, не видел. Он, конечно, ничего вам не сделает, но раз уж вы так боитесь сына, то лучше не показываться.

— Да, да, конечно! Вот ключ-то на всякий случай!

Забрав ключ, Дементьев вошел в подъезд. Квартира Кулениных находилась на первом этаже, окнами во двор. Подошел к двери, из-за которой слышались пьяные голоса. Дружки о чем-то спорили. Капитан толкнул дверь. Она открылась. Положив ключ в карман, участковый зашел в квартиру, прикрыв дверь. Голоса доносились с кухни.

— Наливай!

— У нас граммов сто осталось.

— Да? А где остальное?

— Так выпили!

— Выпили? Я полстакана только принял!

Куленин взвизгнул:

— Да ты че, пацан, в натуре? По-твоему, я один пузырь усидел?

— А че, нет?

— Да за такой базар морду бьют!

— Хочешь попробовать?

— А че пробовать? Я тебе, мудаку, жало в момент сворочу. Не таких заставлял землю жрать. Меня… — Куленин икнул, — тут все мужики уважают. Потому как боятся. Я, если разозлить, любого завалю!

— Кто, ты?

Дементьев, поняв, что на кухне назревает пьяная драка, решил вмешаться. Прошел по коридору. Встал в дверях, облокотившись плечом о косяк:

— Ну, и кто тут кому жало сворачивать собрался?

Скрепин медленно обернулся, посмотрел мутными глазами на Дементьева, так же медленно перевел взгляд на Куленина, спросив:

— А это кто?

Василий, икнув, удивленно произнес:

— Участковый?!

И тут же крикнул:

— А кто, капитан, позвал тебя? Мамаша, что ли, бумагу накатала? Так мне плевать и на нее, и на ее бумаги. Че? Забирать будешь? Давай, коль документ имеешь. Мне лично все по херу! Понял, мент?

Балбес кивнул головой:

— И мне… это… по херу все!.. А ты… мент… валил бы отсюда!.. Я, когда злой, зашибить могу. О-очень даже легко! Куль… гони его на хер! Тоже мне, фигура! Оборотень в погонах.

Дементьев выслушал пьяный лепет спившихся мужиков, вздохнул:

— Вижу, для нормального разговора подготовка требуется. Не хотелось бы, а придется.

Скрепин вновь обернулся к участковому:

— Ты че лепечешь, в натуре?

— Пасть вонючую закрой, ошибка природы!

— Че? Кто ошибка? Я ошибка?

— И ты, и твой дружок!

Скрепин перевел взгляд на Куленина:

— Слышь, Василь? Это мы с тобой ошибка природы. Нет, ты понял, как мент поганый нас опускает?

Дементьев повысил голос:

— Вижу, придурки, вы совершенно не врубаетесь, с кем разговариваете?! А ну встать!

Скрепин вдруг набычился. Поднялся со стула, взял в руку нож:

— Не надо меня злить, мент! Я предупреждал.

Куленин явно испугался:

— Ты че, Скрепа? Завязывай. У него ствол.

Но собутыльник Куленина уже ничего не слышал и не соображал. Качаясь, он двинулся на капитана. Дементьев не стал ждать, пока Балбес начнет рассекать воздух ножом. Он нанес короткий удар Скрепину в пах. Балбес охнул, нож упал на пол, Скрепин завалился на бок к радиатору батареи системы отопления, вращая расширенными, красными, как у быка, глазами. Андрей воспользовался моментом, снял с карабина наручники, приковал Скрепина к батарее, ударив ладонью по лбу:

— Вот так, недоносок, посиди пока, отдохни.

Повернулся к перепуганному Куленину:

— Ну что, Вася, займемся тобой?

Куленин дернулся к стене. Но неудачно, зацепившись за стул и так плохо державшись на ногах, он загремел на пол, врезавшись головой в дверку холодильника. Поджал под себя ноги:

— Слышь, участковый, не надо меня бить!

— Не надо? Как это не надо? Ты будешь оскорблять меня, оскорблять погоны, власть в моем лице, а я должен все это выслушивать не реагируя? Какая же я тогда власть?

— Это все водка, участковый! Мозги затуманила, нес че ни попадя, ни хрена не думая.

— Ты и сейчас плохо соображаешь. Встать!

— Не-е, бить будешь.

— Буду! Если не оторвешь свою задницу от линолеума. Встать, сказал!

Куленин поднялся, нервно прикрывая одной рукой пах, другой физиономию.

Дементьев приказал:

— Раздевайся до трусов!

— Че? Как это до трусов? Зачем? Ты че задумал, в натуре, участковый? Не дамся! Лучше убей!

— Совсем с ума сошел! Ты что, идиот, решил, что я петушить тебя собрался?

— А на хрена ж тогда раздеваться?

— Да, мозги у тебя серьезно набекрень съехали. Но отставить базары! Быстро разделся и в ванную! Душ принимать будем.

— А не обманываешь?

— Быстро, сказал!

Куленин сбросил тапки, мятые старые засаленные спортивные штаны, грязную майку. Качаясь, прошел в ванную.

Дементьев остановился у порога:

— Включай воду! Холодную!

Куленин выполнил распоряжение Андрея и вскоре завопил:

— У, бля, холодно!

Дементьев усмехнулся:

— Давай, давай, помойся. Мыло возьми, мочалку. Из-под струи не выходить!

— Ну изверг, участковый!

— Поговори еще!

— Че говорить? Хочешь, чтобы я, как Карбышев, в льдину превратился?

— Ты даже о Карбышеве знаешь?

— В школе учили.

— Мылься!

— Может, без этого?

— С этим! От тебя воняет, как от ишака. Хоть отмоешься. Давно не купался?

— Не помню!

— Плохо! Человек должен следить за собой.

— Да ладно тебе.

— А еще нормальный человек должен вести себя по-человечески. Уважать старших, заботиться о матери, семью кормить, а значит, работать. А ты, насколько мне известно, тунеядствуешь. Паразитируешь на шее матери-пенсионерки, деньги у нее отнимаешь, избиваешь.

Куленин взвизгнул:

— Так это она тебя сюда направила?

— А какая тебе разница? Ты мойся, мойся.

— Да задубел я, начальник!

— Ничего, генералу Карбышеву гораздо хуже было, но он все выдержал, не сломался. А мать твоя меня не посылала. Зря, конечно, но не хочет, чтобы сыночка в милицию загребли да за хулиганку годика на три на нары определили. Жалеет чадо свое.

— Как же! Пожалела! Тогда как ты здесь оказался?

— Ну, объясняться перед тобой я не обязан, но если так хочешь узнать, скажу. Слишком вы с дружком громко орали. На улице слышно было. Ну что, помылся? Или еще постоишь под душем?

— Помылся.

— Одежда чистая есть?

— Есть! В шкафу! В комнате!

— Тогда закрывай кран и мухой в комнату! Но только в комнату и сразу же на кухню. Впрочем, улизнуть из квартиры я тебе по-любому не дам. Вперед!

Выключив воду, схватив полотенце, протрезвевший Куленин выскочил из ванной, оставляя за собой мокрые следы. Переоделся, вернулся на кухню. Встал у холодильника.

Дементьев указал на стул:

— Присаживайся, Вася! Теперь поговорим.

От батареи раздался голос Скрепина:

— Ты че приковал меня? Отпусти!

Дементьев ответил:

— С тобой, Балбес, отдельный разговор будет, и не здесь!

Скрепин сплюнул:

— Тьфу, бля, попал!

— Вот это точно. Попал ты по полной. Но пока молчи и приходи в себя.

Балбес замолчал.

Дементьев достал из папки, которую всегда носил с собой и которую оставил на тумбе, войдя на кухню, чистый лист бумаги, шариковую ручку. Отодвинул бутылку, стаканы, тарелки, сигареты и пепельницу на угол стола, положил лист с ручкой перед Кулениным:

— А теперь, Вася, пиши!

— Че писать-то?

— Объяснительную!

— В смысле?

— Пиши, как над матерью издеваешься, деньги на пропой у нее отнимаешь, что пьянствуешь и дебоширишь каждый день. Пиши о том, как сегодня с дружком встретился, как пили, выгнав мать на улицу. В общем, пиши все о своем поведении.

— Ага?! А ты потом меня в кутузку? И дело заведешь?

— Я дела не веду. Это работа следователей. Но в «обезьянник» отправлю, если откажешься здесь объяснение писать. Даю тебе минуту на размышление. Либо пишешь бумагу и мы продолжим разговор тут, дома, или я вызываю наряд патрульно-постовой службы и общаться будем уже в отделе. Но учти, в последнем случае по-мирному мы уже не договоримся.

— А здесь договоримся?

— Все будет зависеть от тебя!

— Ладно! Хотя я сейчас накатаю бумагу, а ты все одно нас с Балбесом в ментовку определишь.

— Надо было тебя еще под душем подержать. Еще плохо соображаешь. Зачем мне заставлять тебя писать объяснение здесь, чтобы потом вести в милицию, когда я могу без проблем взять с тебя объяснения и в отделе, после того как отсидишь сутки в клетке?

Куленин почесал нос:

— А, хрен с тобой! Хуже не будет.

Он взял ручку и начал писать.

Дементьев прошелся по кухне. Встал у окна. Его окрикнул Скрепин:

— Слышь, участковый?

— Чего тебе?

— Поговорить бы с глазу на глаз.

— В отделе поговорим.

— Зачем отдел? На меня у своего участкового компромата хватает, а тут ты еще с обвинением в нападении, мне же никакого резону на зону попадать нет.

— Раньше об этом надо было думать.

— Да погоди ты! Выслушай.

— Ну, что ж, но только без глупостей. Второй раз я тебя успокаивать в более жестком режиме буду, понял?

— Понял! Все понял!

Дементьев отстегнул наручники, повесил их на карабин пояса.

Скрепин поднялся, поправив рубашку:

— В комнату пройдем, пока Куль на себя бумагу катает?

— Иди вперед!

Дементьев со Скрепиным прошли в комнату. Капитан указал ему на диван:

— Садись!

Сам устроился на стуле, напротив пьяницы и дебошира.

— Ну? Говори, что хотел сказать, я слушаю!

Скрепин тряхнул головой, словно сбрасывая с себя груз тяжелого похмелья. Надо признать, в чувство он пришел быстро. Есть такой тип пьяниц. Нажрутся в дым, вроде на грани отруба, а кемарнут минут пятнадцать или продышатся на воздухе — и вроде почти в норме. К данному типу принадлежал и Леонид Скрепин.

— Короче, начальник, врубаюсь я, что ты намерен повесить на меня нападение на представителя власти, так?

Дементьев уточнил:

— Вооруженное нападение, Скрепин, под действием спиртного и в сговоре с Кулениным. Прикидываешь, по какой статье пойти можешь?

— Я и статей этих не знаю, но чую, от зоны не отмазаться!

— Верно чуешь! Не отмазаться!

— Вот и я прикинул, в тюрьме мне делать нечего, значит, надо попытаться договориться.

— Ты из пустого в порожнее не переливай! Есть что сказать, говори, нет — пойдем в отдел!

— Слушай! Ни для кого не секрет, что в Парке культуры и отдыха наркотой торгуют. И вы, менты, об этом знаете. Хватаете всякую мелочь, а крупняк зацепить не можете, потому как никакой информации по тем, кто рулит торговлей, у вас нет. Верно?

— А у тебя есть, да?

— А у меня, представь, есть!

— Ну, и кто рулит наркоторговлей в парке?

— Какой быстрый! Давай сначала договоримся: ты отдашь нож и отпустишь меня, а потом я тебе через Куля и шепну пару фамилий.

Дементьев усмехнулся:

— Ты, значит, умный, продуманный, а я так себе, погулять вышел? Нет, Леонид, как тебя по отчеству?

— Евгеньевич!

— Нет, Леонид Евгеньевич, так дела не делаются.

— Ну, тогда считай, я ничего не говорил.

— А как насчет нападения на представителя власти?

— Да пусть будет как будет! Глядишь, пронесет!

— Не пронесет, Леня!

— Но мне тоже нужны гарантии.

— Моего слова вполне достаточно. Других гарантий не будет. А информацию по наркоторговцам, Балбес, в натуре, в отделе из тебя вытянут не напрягаясь. И ничего ты в обмен не получишь. Так что ты мне сейчас не только расскажешь все, что знаешь о делах в парке по наркоте, но и подробно распишешь на бумаге. Откажешься, на что имеешь полное право, я тебя ребятам из уголовного розыска передам. У них времени долго базарить с такими, как ты, нет, им бандитов ловить надо, так что в угро ты с ходу запоешь канарейкой. На все лады. Ну и естественно, будешь привлечен к ответственности по статьям Уголовного кодекса за оскорбление и нападение на представителя власти. Ножичек сохранил отпечатки твоих пальцев. Придется вместе с нарядом вызывать следственно-оперативную группу, но это не проблема, и через какое-то время загремишь ты, Леня, на зону, куда так не хочешь попасть. Да еще и дружка своего, Василия, к себе прицепишь. А раз по делу на пару с Кулениным пойдешь, то это уже будет рассматриваться как групповуха. Прикидываешь, во что может вылиться твое ослиное упрямство? Но, повторяю, ты вправе хранить гордое молчание. Выбирай!

Скрепин процедил сквозь зубы:

— За горло берешь, начальник?

— А с вами по-другому нельзя! Вы нормального языка просто не понимаете. Так что, будем говорить или я звоню в отдел?

— Васька же тебе бумагу катает? Поверил! А ты его вместе со мной сдашь?

— Не я, а ты сдашь, Леня! Я хочу решить вопрос полюбовно.

— Да уж заметно! Вцепился, как клещ!

— Тебя за язык никто не тянул. Сам на разговор напросился. Потому как шкуру спасать надо. Так спасай, пока есть такая возможность!

— Ладно! Давай слово!

— Я еще ничего ценного не услышал.

Скрепин попросил:

— Закурить позволь? Тут везде курят. Вон и пепельница на подоконнике стоит!

Дементьев протянул Балбесу пачку.

— Не хреновые сигареты менты у нас курят. А все плачутся, мало им платят!

— Прикуривай!

Скрепин прикурил сигарету, сделал несколько глубоких затяжек.

— Короче! Наркоту продавцам и проституткам выдают бармены кафе «Солнечный зайчик» Вадим и Леха. Они меняют через сутки друг друга. Выдают через сучку одну, рыжую и длинноногую. Ее Кариной кличут.

— Проститутка?

— Рыжая не шлюха, но косит под блядь.

— Где бармены берут дурь?

— Этого не знаю, но могу узнать… со временем.

Дементьев спросил:

— Откуда тебе известны эти подробности? Торговцы тщательно маскируют свою деятельность, а ты о них знаешь? Странно, не находишь?

— Чего странного? Я в этом кафе уже второй год пасусь. Мать свою, как Куля, не обираю, на пойло зарабатываю. Вот к кафе прибился. Грузчик Петруха помог, соседи мы, он этажом выше живет и пашет в этом «Зайчике». Как-то бухали вместе, Петька и предложил подрабатывать в кафе. День на подхвате, под вечер пару пузырей имеешь, да еще закуски, что клиенты не доедают. Вот как-то таскал ящики пустые из кафе во двор. Должна была подойти машина, забрать тару. Проходил мимо стойки бара, у Вадима телефон зазвонил. Я в коридор прошел, а там как специально шнурок на ботинке развязался, ну и встал, завязываю и слышу, бармен говорит, типа, понял, высылаю человека. И еще, мол, он и деньги передаст. Ну, вроде базар как базар, а Вадим, закончив разговор по телефону, подозвал к себе рыжую. Та подошла, бармен и говорит: передай пацанве, после обеда дурь пойдет. Ну, я завязал шнурок и на улицу. Позже грузовик подошел, и я загрузил его тарой. Потом водку да пару сосисок с хлебом взял, в кустиках устроился, выпил. А из кустов виден вход в кафе. Где-то к двум часам начали пацаны подходить, и рыжеголовая принялась летать ракетой, от бадыги на аллею, где пацаны ждали, и обратно. Пакетики им передавала, те уходили. Подходили другие. Где-то часов до четырех эта херня продолжалась. Затем все стихло, в смысле пацаны разошлись, а Карина за столиком у окна устроилась. Шампанское жрать с шоколадом. Я по-тихому собрал пожитки и домой.

Дементьев задумчиво проговорил:

— Понятно!

И спросил:

— Значит, наркота в кафе хранится?

Балбес кивнул:

— Да. Где же еще, раз Карина ее из бадыги пацанам таскает?

— И ты готов узнать, как попадает наркота в кафе, так?

Скрепин вздохнул:

— А куда деваться?

— Почему сегодня не на работе?

— Отгул вчера Леха, второй бармен, дал. Сказал, в выходные могу потребоваться.

— Ясно! Теперь быстро написал все, что рассказал.

— Так бумаги нет!

Дементьев протянул ему пару листов и вторую ручку из трех, которые носил в специальном отсеке папки. Указал на стол:

— Тут пиши! А я пойду к твоему дружку.

Василий, закончив объяснительную, молча курил, глядя грустно в окно.

Капитан взял лист. Прочитал написанное. Положил лист в папку.

— Ну вот, это другое дело. Теперь, Василий, у тебя один путь остаться на свободе, это путь исправления. И начнешь ты его прямо сейчас.

Куленин перевел взгляд на участкового:

— В каком смысле, прямо сейчас?

— Докуришь сигарету, пойдешь, наберешь в ведро воды, возьмешь швабру, пару тряпок и приступишь, как говорится в армии, к уборке помещения. Начнешь с уборки кухни. Помоешь посуду, расставишь ее по полкам, протрешь везде пыль, окна не забудь почистить, а то видок у них, прямо скажем, как в курятнике каком. Полы протрешь. В общем, приступаешь к трудотерапии. Она поможет и остатки хмеля из головы выбить, и порядок к приходу матери навести. Вот она удивлена и рада будет!

— Да уж охренеет точно! А ты че с бумагой делать будешь?

— Хранить. Пока вновь человеком не станешь. А не станешь, придется пускать в ход. И тебя следом на нары. Усек, Вася?

— Откуда ты на нашу голову свалился? Служил себе в армии и служил бы. До чинов генеральских. Нет, вернулся и порядки армейские решил людям сугубо гражданским и мирным навязать. Давай, изгаляйся. Власть, она всегда над простым человеком изгалялась. Изгалялась, изгаляется и будет изгаляться. Таков закон нашего общежития.

— Все сказал?

— Все! Че, приступать?

— Мой посуду!

Куленин спросил:

— Слышь, участковый, а че ты с Балбесом делать будешь? Он вообще ни при чем. Это я его сюда притащил.

— Разберемся. Но, если договоримся, шанс на нормальное будущее у вас будет.

— Ага! Дождешься этого светлого будущего. Дед мой ждал — не дождался, мать ждала — не дождалась, а они, между прочим, всю жизнь на государство пахали, а дед-то восемь годков воевал. Как на финскую ушел, так с японской и вернулся. Где уж мне чего дождаться?!

Дементьев улыбнулся:

— Ты работай, Вася, работай! Работа, она человека из обезьяны сделала.

— Я этой хрени не верю. А вот то, что из человека в обезьяну превратит, — точняк.

— Ладно, не буду тебе мешать, мне еще с дружком твоим разговор закончить надо. В комнату не входить, не подслушивать!

— Да надо мне?

— Я предупредил, Вася!

Андрей прошел в комнату. Скрепин, закончивший писать докладную записку, пододвинул листы на край стола.

Дементьев взял их, прочитал. Взглянул на Скрепина:

— Нормально! Описал вроде бы все! Хорошо, даю тебе слово, что эти листы никогда не попадут в другие руки, пока ты будешь вести себя нормально и помогать мне раскрутить наркоторговцев. Скажи, где мы можем при необходимости встретиться? Без лишних свидетелей.

Скрепин вздохнул:

— Встретиться? Да в пивной у привокзального рынка, недалеко от дома. Я постоянно туда ныряю, после семи вечера народу там не так много, можно за столиком уединиться.

— Ну вот и хорошо! Мобильник у тебя есть?

— А как же?

— Не пропил еще?

— Я найду, на что выпить, и без этого!

— Понятно! Номер?

Скрепин достал из брюк старый дешевый, но вполне пригодный для использования по прямому назначению сотовый телефон. Нажал клавишу:

— Записывай!

Дементьев приготовил свой телефон:

— Давай!

Зафиксировав номер Скрепина, Дементьев опустил телефон в карман рубашки, сложив листы докладной и положив их в папку вместе с ручкой, приказал:

— А теперь, Леня, свалил отсюда по-тихому. И прямо домой! Понял?

— Чего не понять?

— Вперед!

Скрепин, буркнув другу: «Покедова», вышел из квартиры. Андрей посмотрел на работающего Куленина:

— Ну что, Вась, получается?

— Шел бы ты, начальник… по делам службы!

— Уйду, конечно, не буду же за тобой, как за малым дитем, присматривать. Но учти, ты под усиленным контролем!

— Че учитывать, когда у тебя, считай, мой приговор в кармане. Хотя ведь я могу и отказаться от написанного?!

— Можешь, да вот только свидетелей твоего безобразного поведения более чем достаточно. Или ты считаешь, тебя уважают соседи? Да они с радостью избавятся от тебя, представься такая возможность. А мы эту возможность им предоставим!

— Может, ты все-таки пойдешь? Не будешь мешать?

Дементьев взглянул на часы:

— Что ж! Можно и уходить. До свидания, Вася!

— Бывай, начальник!

Андрей вышел из квартиры на улицу, прошел к своему подъезду, на лавочке напротив которого сидела мать Куленина. Она при виде участкового встала:

— Ну, что?

— Да нормально все! Часик погуляйте и ступайте домой.

— А что ты там сделал?

— Ничего, просто поговорил с вашим сыном и его дружком.

— Хорошо, видно, поговорил, Балбес из подъезда сам не свой вышел и, качаясь, пошел в сторону стадиона.

— Да, нормально поговорили!

— А почему я только через час могу домой вернуться? Уж не избил ли ты Василия?

— Нет! Час ему нужен навести порядок в квартире.

У Кулениной от удивления даже глаза расширились:

— Чего? Васька и порядок?

— Да, уважаемая Надежда Сергеевна. После нашего разговора у Василия вдруг проявилось непреодолимое желание убраться в квартире. Думаю, он еще сможет начать новую жизнь.

— Невероятно!

— Вы только часик погуляйте, а то рванете помогать ему и все испортите.

— Да как же он один? Нет, участковый, пойду домой. Он без меня такой порядок наведет, что впору ремонт будет делать.

— Ну, как хотите! Я свое дело сделал. Возникнут проблемы, обращайтесь!

— Спасибо тебе, участковый!

— Не за что!

Дементьев кивнул женщине и направился в сторону участкового пункта милиции. Зайдя за дом, достал сотовый телефон, отыскал в памяти мобильника номер Чернышева, нажал клавишу вызова. Друг и начальник ответил тут же:

— Привет, командир!

— Привет! Встретиться бы надо, Черныш!

— Что-то серьезное?

— Думаю, да! Но оценишь сам!

— Куда подъехать?

— Подъезжай на мой УПМ.

— Во сколько?

— Да хоть прямо сейчас!

— Жди! Еду!