Времена года. Мир Осени

Тамара Клекач, 2019

Маленький провинциальный городок. Исчезновение туристов совпадает с появлением таинственного незнакомца, помощь которому оборачивается для двух подруг путешествием в чёрно-белый мир Осени – мир, в котором никогда не бывает ни зимы, ни весны, ни лета, и который таит в себе много опасностей, ведь в нём всё не то, чем кажется. Чтобы отыскать подругу, выброшенную порталом неизвестно куда, Мире придется довериться незнакомцу, стражу таинственного братства, стоящего на границе четырех миров, а чтобы спасти её, стать игрушкой королевы, и познать все грязные тайны королевского дворца. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Добрые дела

— Ты уверена, что адрес правильный?

Люся со смешанным выражением на лице теребила в руке розовый листочек. Вдвоем они с трудом помещались под зонтом, и один рукав пальто Миры был уже насквозь мокрый.

— Похоже на то, — не без иронии заметила Мира.

Адрес, который дал им продавец, принадлежал той самой женщине, чей загадочный внук (или не внук), собственно, и послужил поводом для их визита к ней.

— Думаешь, он там?

— Сейчас узнаем! — Мира, немного раздраженная мыслями подруги, решительно поднялась по ступенькам, и постучала в дверь.

Какое-то время было тихо, потом послышались шаги, щелкнул замок, и на пороге появилась хозяйка. Глубокие морщины обосновались на ее некогда приятном лице, но в том, как она держалась, чувствовалось сохранившиеся и достоинство, и благородство, и уверенность.

— Чем могу помочь, красавицы? — Женщина ласково улыбнулась, с любопытством взирая на нежданных гостей.

Люся кинула на подругу беспомощный взгляд.

— Извините за беспокойство, — сказала Мира. — Нам сказали, что вы можете помочь с платьем.

— Заходите, милые. — Она отошла в бок, освобождая девочкам проход. — Сейчас посмотрим.

Люся, подрастеряв свой запал, медлила, с чувством сжимая руку подруги. Мире тоже стало как-то не по себе. Дом был не пряничным, хозяйка не была ведьмой, да и они не смахивали на Гензеля и Гретель¹, но кожа под одеждой все же покрылась мурашками.

В доме было очень тепло. Из кухни тянулся запах булочек с корицей. Оставив грязную обувь в прихожей, подруги прошли в комнату следом за хозяйкой.

Обстановка была достаточно скромной, но везде царила чистота и порядок. Кованые рамки с черно-белыми фотографиями ненавязчиво были расставлены между белыми вазами с искусственными желтыми цветами.

— Как же вы, наверное, замерзли. Хотите чая? — дружелюбно предложила хозяйка.

Люся вежливо отказалась, ссылаясь на треснувшее платье, а вот Мира не смогла устоять и, устроившись на диване, доедала уже вторую булочку.

Инга, хозяйка дома, надев очки на цепочке, самым тщательным образом обследовала платье. Люся скрестила пальцы и, молясь всем существующим и несуществующим божествам, затаив дыхание, ожидала приговора.

— Это поправимо, дорогая.

Люся выдохнула с таким стоном, как будто смертную казнь, к которой она была приговорена, отменили. Инга улыбнулась, и из-под очков сверкнули искорки серых глаз.

— Дорогая, — Мира оторвала взгляд от третьей булочки, — будь добра, принеси булавки, — попросила она. — Они где-то на кухне.

Красная коробочка с булавками лежала возле хлебницы за стопкой старых газет, и Мира нашла ее без проблем, но на выходе из кухни замешкалась.

Узкий коридор из нее вел в гостиную, но также по нему можно было пройти как в ванную, так и в две спальни, одна из дверей которых была слегка приоткрыта. В ней было темно из-за плотно закрывающих окно тяжелых гобеленовых штор, и она казалась пустой, а вот вторая дверь, из-под которой была видна тонкая полоска света, была закрыта.

Все-таки долгие годы дружбы с Люсей сделали свое гиблое дело. Тут, как говорится — с кем поведешься, от того и наберешься. На цыпочках подойдя ближе, Мира затаила дыхание и прислушалась, но ничего так и не смогла услышать. Наверное, та комната тоже была пустой, просто хозяйка забыла выключить в ней свет, а загадочного незнакомца вообще не было дома.

Она выдохнула и, мысленно отругав себя за такое поведение, сделала шаг назад. Сначала ей показалось, что она слишком широко шагнула, но нет, это не она широко шагнула, а из темной приоткрытой комнаты позади нее, которая не была на самом деле пустой, бесшумно вышел человек, в которого она и врезалась в своих нелепых шпионских проделках.

От неожиданности Мира даже не обернулась, а скорее подпрыгнула, сделав оборот на сто восемьдесят градусов. Коробка с булавками выскользнула из вспотевшей ладони и грохнулась на пол, оставив в руке только крышку.

Ее нос почти касался его небритого подбородка. У Жени такая щетина появлялась день на третий или четвертый. Стрижка у него отсутствовала, и темные сальные волосы, местами как будто выгоревшие на солнце, были хаотично разбросаны в стороны разными по длине прядями, несколько из которых лежали на лбу. Лицо было хмурым и не совсем правильным: с вытянутым подбородком, заостренными скулами, длинноватым носом, как-то неправильно изогнутыми губами и большими глазами немного на выкате.

Однако при всех этих далеких от идеала чертах оно притягивало взгляд. Особенно глаза, цвет которых напоминал море перед штормом — серый, мутный, беспокойный, завораживающий и пугающий одновременно.

Видимо, пришедший к какому-то выводу, он склонил голов набок и, как ни в чем не бывало, прошел мимо Миры, взмахнув длинным серым пальто.

— Я ушел, — донесся из гостиной его голос. Следом хлопнула входная дверь.

Сбросив с себя оставленный им шлейф холодного морского бриза, Мира все еще влажными руками собрала булавки с пола. Последние ни как не хотели лезть обратно в коробку, цепляясь за ворсистый ковер. Ее пальцы и ладони покалывали, и остаток времени, проведенный в доме Инги, пока она застрачивала платье, Мира растирала их друг о друга, отмахиваясь от неоднозначного впечатления, которое произвел на нее человек в длинном пальто.

Люся, к своему превеликому сожалению стоявшая спиной, так и не увидела своего загадочного незнакомца, и то и дело кидала на подругу голодные взгляды неутоленного любопытства.

Расплатившись с Ингой, любезно снабдившей их булочками с корицей, Люся, не переставая рассыпаться благодарностями, вытолкала Миру за дверь. Держа свой нелепый зонтик как автомат, она промаршировала ее домой в полном молчании, что само по себе была дурным предзнаменованием, так как молчать она в принципе не умела.

Едва за ними захлопнулась дверь дома, на Миру обрушился шквал вопросов. Люся все говорила и говорила, и спрашивала и спрашивала, игнорируя написанное на лице подруги нежелание принимать участие в разговоре.

— Мира, очнись! Мирослава, ты что? Ау! — Люся потрясла за плечи витавшую где-то далеко подругу. — Ты бледная такая, как будто привидение увидела. Он такой страшненький, да?

— Перестань! — сердито буркнула Мира, сбросив с себя ее руки.

— Мира, ты в порядке? — В голосе подруги послышались виноватые нотки. — Прости меня, пожалуйста.

— Это ты меня прости, — устало выдохнула Мира, абстрагируясь от шума моря, стоявшего у нее в голове. — Не знаю, что на меня нашло.

— Он тебе что-то сказал? Ну, тот парень. Что-то неприятное, да?

— Да нет, ничего не сказал. — Закрыв глаза, она вспомнила взгляд бушующего моря.

— А что тогда? — не унималась Люся.

— Просто он какой-то… — Мира села в кресло и задумалась, какое бы подобрать слово, чтобы его описать. — Беспокойный.

— Это как?

— Ну, взгляд у него такой… — Мира откинула голову на спинку кресла и прикусила губу. — Не знаю. И нет, он не очень симпатичный. — Люся разочаровано сморщила нос. — Хотя тебе, наверное, понравится. Ты же любишь парней с изъяном.

— Да ладно, — рассмеялась она, и Мира натянуто улыбнулась.

К вечеру дождь совсем прекратился. Тучи, ушедшие на запад, уступили место солнцу. И хотя его теплых лучей не хватило, чтобы высушить лужи до наступления сумерок, дорожки все же успели немного просохнуть, и сбросивший дождливую сонливость, городок оживился.

Несмотря на прохладу, окна многих домов были приоткрыты, и из них тянулся запах горячего ужина и крепкого кофе, слышался смех и тихое поскрипывание качелей возле домов. Единственным, что омрачало вечернюю идиллию, был полицейский патруль, то и дело проезжающий вдоль мокрых улиц.

— Новостей никаких нет? — спросила Мира, провожая взглядом очередную машину.

— Ничего существенного, — похрустывая своими любимыми чипсами со сметаной и зеленью, ответил Женя. — Нашли рюкзаки в километре отсюда, больше ничего.

— В километре отсюда? Это же совсем рядом.

Брезгливо сбросив Женины ноги со стола, Люся разложила на нем маникюрные принадлежности.

— Угу. Если бы знали, что они забрались так далеко от базы, сразу бы начали поиски с нашей стороны. А теперь чего искать? Если следы здесь и были, то их уже давно дождем смыло. Отец завтра снова будет прочесывать лес. Может, все же повезет найти хоть что-нибудь.

— С ним пойдешь? — испуганно спросила Люся, оторвавшись от инструментов. Леса она боялась больше всего на свете. Даже больше, чем проспать утром и пойти на занятия без макияжа и прически.

Так уж повелось, что их с детства учили не ходить туда ни под каким предлогом, особенно в такое время года, когда животные после зимы были очень голодными и злыми.

Некоторые смельчаки, конечно, все равно находились. Надо же было собственными глазами увидеть, чем так пугают. Но столь впечатлительной натуре, как ее подруга, хватало фантазии, чтобы представить себе все то, что там было, или могло быть, и этим ограничиться, а ноги ломают пускай другие.

Мира оторвалась от учебника по астрономии и посмотрела на Женю. Он встретил ее взгляд и улыбнулся:

— Пойду, само собой. У отца маленький штаб, а люди нужны.

Мира вернулась к учебнику, поджав губы. Кто б сомневался, что он пойдет. Можно было даже не спрашивать. У Жени был особый пунктик на совершение никому не нужных подвигов. Вот были же люди опытные, обученные, как его отец, например, но нет, ему тоже нужно было туда влезть и отнюдь не по доброте душевной.

Кинув на стол полупустой пакет чипсов, за что Люся одарила его недобрым взглядом, Женя встал с дивана и присел на подлокотник кресла, в котором устроилась Мира.

— Мы пойдем днем. Для волнения совершенно нет причин.

— То есть, когда в прошлом году ты разбил голову, и четыре дня ничего, кроме звездочек не видел, причин для волнения тоже не было? — Положив учебник на колени, она как можно спокойнее посмотрела на Женю.

— Так это… То было совсем другое, — замямлил он. — Тогда собака соседская пропала и…

— Вот именно. Тогда было совсем другое, — перебила она. — Искать собаку и людей, которые могут быть ранены или вообще мертвы, не одно и то же, Женя. Совершенно не одно и то же.

— Точно-точно, — поддакнула Люся.

Теперь настала Женина очередь поджимать губы, что он и сделал, сказав перед уходом только, что родители Миры, которые сегодня должны были вернуться домой с дежурства, завтра присоединяться к поискам на случай, если все-таки заблудившихся туристов удастся отыскать. Хотя, по мнению Миры, в это мало верили, иначе к поискам привлекли бы реаниматолога или травматолога, а не педиатра и медсестру.

Впрочем, отец Жени дружил с ее отцом со школы, и любая помощь или содействие — будь то перетаскивание мебели, ремонт крыши или шатание по лесу хоть днем, хоть ночью, никогда не обсуждались, не подвергались сомнению или осуждению, а просто делались. Ну, как у них с Люсей, за исключением перетаскивания мебели, ремонта крыши или шатания по лесу.

Родители пришли спустя полчаса после ухода Люси. Уставшие, но бодрые духом, они лишь мельком взглянули на ее выпускное платье, и даже не поужинав, как следует, отправились спать.

Ушли они очень рано. Мира даже толком не смогла продрать глаза, чтобы посмотреть на часы. Ночью она долго не могла уснуть, то лениво наблюдая за патрульными машинами, проезжавшими мимо домов, то всматривалась в плотно зашторенные окна дома напротив, и поэтому чувствовала себя разбитой.

День был пасмурный. В груди скребли раздражение и тревога: то ли из-за родителей, не отдохнувшие после работы, и отправившихся выполнять свой гражданский долг, то ли из-за Жени, так отчаянно стремившегося кому-то что-то доказать.

Дурное предчувствие, посетившее Миру не так давно, снова напомнило о себе. На месте ей не сиделось, делать ничего не делалось, и она очень обрадовалась приходу подруги. С ней всегда время летело быстро.

— Ну-с? Приступим? — с порога пропела она, элегантно снимая солнцезащитные очки.

— А очки тебе зачем? Солнца же нет.

— А это чтобы, так сказать, фары не потели. Но ты с темы не съезжай. Я тут столько всего принесла. — Она указала на свою"беременную"сумку, и, следуя в спальню, поманила Миру за собой. — Сегодня день экспериментов, детка.

— Боже, помоги, — прошептала Мира, всеми силами пытаясь стереть с лица кислое выражение.

"Эксперименты"на Люсином языке означали… Ну, то и означали. Еще с детства они одевались, раскрашивали лица и чудили на головах странные прически, подражали звукам животных и как минимум каждые десять минут грозились пойти в лес и показать местной публике, кто там главный.

Наряжаясь в мамины вещи и надевая каблуки (снова же мамины), они представляли себя взрослыми. Еле-еле переставляя ноги, они вышагивали по дому, махая и посылая воздушные поцелуи невидимой толпе поклонников, пока ноги не начинали буквально отваливаться, а лица болеть от тонны косметики.

Уставшие и обессиленные они устраивались на полу и, объедаясь шоколадным мороженным, ждали, когда мама Миры придет с работы и отмоет их.

Теперь же мамины вещи так на них не висели, да и каблуков имелась собственная коллекция. Люся так вообще никогда не носившая брюк, кроме как на ненавистной ею физкультуре, к каблукам относилась, как к чему-то святому, и всегда отчитывала подругу за ношение обуви без них, наотрез отказываясь воспринимать тот факт, что Мира и так была высокой.

Включив по громче песню The Siren группы Nightwish, они сели на пол, вывалив перед собой косметику, и приступили к эксперименту под кодовым названием"Выпускной".

Как уже говорилось, время с Люсей не просто мчалось, оно летело. Вот Мира в своем выпускном платье еще похожая на себя смотрела на часы, думая про обед, а вот уже она с боевой раскраской на лице и странным гнездом на голове тупо крутила в руках смартфон, так и не принявший за день ни одного звонка или сообщения, и не испытывала ни голода, ни желания смотреть на себя в зеркало.

— Глухо? — сочувственно спросила Люся, поправляя на голове шарф цвета баклажана, завязанный по-африкански. — Смотри, уже темнеет. Они вот-вот вернуться. Пошли по мороженку съедим. Только не забудь обуться. Нас еще толпа поклонников ждет. — Покачивая бедрами в своём малахитовом платье, она выплыла из комнаты.

Мира нехотя встала с пола, едва не запутавшись в платье, и достала из шкафа коричневые сапоги без каблуков. На ходу застегивая их, она вышла из комнаты и, не сделав и двух шагов, врезалась в Люсю.

— Ну, прямо дежавю какое-то! — возмутилась она, потирая плечо.

— Тише! — зашипела Люся. — Там кто-то есть!

Мира прислушалась, но кроме музыки из ее комнаты и напряженного сопения подруги, больше ничего не смогла услышала.

— Я ничего не слышу.

Внезапно раздался стук, да так неожиданно, что Мира подпрыгнула, а Люся намертво вцепилась в ее руку. И он был не единичный: что-то или кто-то методично стучал в стену дома.

— Откуда он идет? — шепотом спросила Мира.

— Кажется со стороны кухни. — Стук продолжался. Более того он двигался вдоль стены.

— Наверное, животное какое-нибудь. Надо посмотреть и прогнать его.

— Не надо, Мира, — взмолилась Люся. — Оно само уйдет.

— Не уйдет. Пошли. — Взяв подругу за руку, Мира решительно пошла вперед, но с каждым шагом ей все меньше казалось, что это было животное.

Стук прекратился так же внезапно, как и начался. Остановившись в метре от окна, они уставились на занавеску, мирно шелестящую от просачивавшегося из приоткрытого окна воздуха. Тридцать секунд, шестьдесят секунд, две минуты и… Ничего. Тишина полная.

И тут стекло как дрогнет! Подруги завизжали. Волосы по всему телу встали дыбом.

Человеческая ладонь, ударившая в окно, медленно сползла вниз, оставляя на стекле кровавый след. Потом послышался звук падения, и снова настала тишина.

— Мира, нет, — всхлипнула Люся, пытаясь удержать ее на месте.

Рывком открыв окно, Мира перегнулась через подоконник. Рассмотреть что-то было сложно. Свет от фонарей сюда не доходил, и относительно различимыми были лишь кучи прошлогодних листьев, собранных во дворе, а слабый свет из окна почти целиком закрывала собой Мира. Но что-то под окном все-таки лежало. То есть кто-то.

— Свет, Люся! Посвети!

Люся прошаркала к окну и дрожащими руками протянула ей телефон. Мира включила фонарик и вытянула руку перед собой. В вспотевшей ладони телефон не удержался и выскользнул, упав аккурат рядом с предполагаемым телом.

— Вот дерьмо! — выругалась она. Выбора не осталось. Надо было идти на улицу.

Люся выпучила глаза и открыла рот, но так и не смогла вымолвить ни слова, только отрицательно закачала головой, мол, не пойду. Впрочем, Мира и не рассчитывала на это. В их дуэте Люся была красивой, а Мира смелой.

Подобрав выпускное платье так, чтобы не запутаться в нем, Мира обогнула дом, и, подобрав телефон с включенным фонариком, направила его луч на человека, лежащего под окном. Его она сразу узнала. Ей даже подумалось, что она узнала его еще до того, как свет упал на его лицо.

Незнакомец из дома напротив лежал без сознания, опираясь головой на стену дома. Окровавленная рука так и застыла на стене, как будто все еще пытаясь постучать. Вторая рука была прижата к туловищу, и под ней по белой рубашке расползалось красное пятно.

— Кто это? Ты его знаешь? — Мира вздрогнула от голоса подруги. Страхов у нее было выше крыше, но любопытство все-таки больше.

Она не ответила, бегло осматривая парня. На несколько секунд он открыл глаза. В них как будто была просьба, и Мира без слов поняла, какая именно.

— Надо занести его в дом.

— С ума сошла? — в ужасе задохнулась Люся. — Надо вызвать скорую или полицию!

— Бери за ноги. Давай, Люся, быстрее!

Выругавшись себе под нос, она взяла его за ноги, а Мира за руки.

Что заставило ее принять столь несвойственное ей решение ввязаться в неприятности, Мира не знала. Уверенность в том, что в больницу ему нельзя и вызывать никого не следует, была в ней каменной. И это не смотря на то, что здравый рассудок подсказывал ей, что в случае его смерти, проблем будет не окопаться.

К слову о смерти: судя по бледности, она могла настать в любой момент.

— Тяжелый, собака! Господи, если нас кто-то увидит… — пыхтела Люся.

С горем пополам они занесли его в дом и даже сумели протащить на кухню. Люся закрыла дверь на замок и опустилась рядом с подругой.

— Все плохо, да?

Мира разрезала кухонными ножницами взмокшую от крови белую рубашку, чтобы добраться до раны. Тонкая, но достаточно глубокая, она криво тянулась от ключицы до солнечного сплетения. Края были ровные, как будто ее нанесли чем-то очень острым.

Люся вздрогнула и отвернулась, закрыв рот рукой. Кровь она не переносила.

— Он еще хоть живой?

Мира взяла его за кисть, чтобы проверить пульс. Парень вздрогнул от ее прикосновения и тихо застонал. Лицо его сейчас не казалось ей таким уж неправильным: самый обычный парень, не хуже и не лучше остальных. Только измученный и очень бледный.

Мира объяснила Люсе, где ее отец хранил наборы для наложения швов, и пока она за ними ходила, достала перекись и ватные диски, чтобы промыть рану.

Перекись шипела и пенилась. Кровь, которая успела свернуться, легко отделялась, и рана постепенно становилась чище. При каждом ее прикосновении парень вздрагивал. Швы накладывать приходилось осторожно. Руки у нее не дрожали, но стежки шли тяжело. Все-таки сшивать кожу — не рубашку штопать.

Каждый раз, когда он вздрагивал, Мира замирала, и, выждав несколько секунд, продолжала стежок за стежком закрывать рану. Шрам, конечно, останется приличный, но первым он у него не будет. Насколько ей удалось рассмотреть, подобные у него уже имелись и на шее, и на животе. С Фредди Крюгером он, что ли любил ссориться?

— Ну, как там? — подала голос Люся, все это время отважно боровшаяся с приступами рвоты.

— Не знаю. Горячий он какой-то, — ответила Мира, вытирая пот с лица тыльной стороной ладони.

— А говорила, что он совсем не симпатичный.

— Да я не об этом, Люся! Горит он, понимаешь?

И снова голос здравого рассудка напомнил ей о том, что это было ошибкой."Ему не место здесь. Ты ничего о нем не знаешь, и тем более ни чем ему не обязана"подумалось ей.

В любом случае, что сделано — то сделано. Зашить она его зашила, бинтом и пластырем рану закрыла. Куда его теперь?

Родители могли вернуться в любую минуту, а тут все в кровище, да и еще человек какой-то левый лежит. Куда его девать? Не обратно же на улицу нести? И под кроватью не спрячешь.

— Надо отнести его, — сказала Мира, удивляясь, как она раньше об этом не подумала.

— Куда? — испугалась Люся.

— Домой к нему. К Инге. Кем бы она ему не приходилась, он ее гость.

— Ну и как ты собираешься это сделать? Мы сюда его еле-еле дотащили, а к ней так и еще дальше, да и еще через всю улицу. Вдруг нас кто-то увидит? Что тогда?

Мира убрала руку со лба парня. Температура росла. Бисеринки пота стекали с лица ему на шею. Стонал он чаще и громче.

— Значит так, Люся, — неотрывно следя за неровным дыханием незнакомца, твердо и главное спокойно сказала Мира. — Пойдешь к ней. К Инге. Объяснишь что и как. Если надо притащишь ее силой, но она должна сюда придти, должна его забрать.

— Хренушки! Давай наоборот?

— Люся, я вся в его крови. Как я пойду? А ты с ним останешься?

С минуту-другую она смотрела на парня, одолеваемая внутренней борьбой: идти самой было страшно, с ним остаться одной — тоже страшно, даже еще страшнее. Поэтому Люся выбрала первый вариант.

Сняв шарф с головы, она накинула пальто и открыла дверь. Остановившись в дверях, она обернулась.

— Я быстро, Мира. Очень быстро, — решительно заявила она и закрыла за собой дверь.

Прогоняя от себя дурные мысли о том, что Инги может не быть дома, или она пошлет Люсю куда подальше, или еще чего похуже, Мира рылась в аптечке. Не нравился ей его жар. Очень не нравился.

Супрастин у нее был, папаверин был и анальгин тоже. Вскрыв ампулы, она набрала в шприц по миллилитру каждого. В идеале нужно было сначала провести тест на аллергию, то есть одну каплю приготовленной смеси из пипетки выдавить за нижнее веко, и с минуту подождать реакции, а уже потом колоть или нет, но до идеала сегодня было очень далеко.

— Господи, я сошла с ума, наверное.

Откатив рубашку так, чтобы было удобно колоть в плечо, она наклонилась к незнакомцу так близко, что почувствовала его горячее дыхание на своем лице.

Игла вошла мягко. Парень даже не дрогнул, даже дыхание не сбилось. Но как только Мира положила палец на поршень, по его телу прошел сильный спазм, но вместо того, чтобы убрать руку, она впрыснула все содержимое одним нажатием. Он издал душераздирающий стон и замер.

"Боже, кажется, я его убила"подумала она.

Отбросив шприц, она прижалась к его груди. Уши закладывало. Она не могла различить, чье сердцебиение слышит — свое или его.

"Где же Люся?". Мира оглянулась на закрытую дверь.

— Черт!

Далее все произошло так быстро, что она толком-то и не поняла, что именно. Глаза незнакомца открылись, мутные как море перед штормом. Его руки сомкнулись на ее запястьях так сильно, что кожу начало жечь. Кажется, Мира закричала. Он что-то бормотал, но слов было не разобрать. Потом был свет. Много света. Много очень яркого света, да такого, что она закрыла глаза.

Когда же она их снова открыла, во рту был привкус железа. Голова глухо пульсировала. Входная дверь по-прежнему была закрыта, а незнакомца не было. Там, где он лежал, остались потеки крови, но его самого нигде не было. И Люси тоже.

Покачиваясь как резиновая уточка, Мира пошла искать телефон. Люся без своего даже в туалет не ходила. Гудки все шли, а ответа не было.

Она вышла на улицу, продолжая набирать подругу. На свежем воздухе ей стало немного легче, по крайней мере, голова отпустила.

Она спустилась с крыльца и направилась к дороге. Дом напротив все так же был наглухо зашторен. В темных окнах отразились огни патрульной машины. Пригнувшись, Мира прижала автоматически набиравший Люсин номер телефон экраном к себе, и метнулась к кривой иве, росшей между ее и Люсиным домами.

Машина ползла медленнее улитки. Ноги затекли, и Мира оперлась на свободную руку. Вместо влажной земли, под ней было что-то сухое и мягкое — шарф цвета баклажана.

— Люся! — закричала она, забыв про патруль, незнакомца и все на свете. — Люся!

Ответа не было, только где-то звонил телефон до боли знакомой мелодией. "Что ей снится, когда слезы на ее ресницах, когда в эту ночь опять не спиться…"²

Люсин телефон в красном чехле с ушками лежал у кромки леса под знаком"Не входить! Опасно!".

Мира подняла телефон и сглотнула подступивший к горлу пустой желудок. Накинув на себя шарф, она решительно обошла предупредительный знак и вошла в лес.

При дневном свете лес выглядел не более чем скопление голых да сухих палок да елок, но ночью — ночью этот невзрачный и на первый взгляд безобидный монстр просыпался.

Высокие деревья казалось, жались друг к другу, тесно переплетая ветки. Выпиравшие из земли корни, как капканы норовили схватить за ноги. Голые ветки заросших кустов, торчавшие со всех сторон, царапали все, до чего могли дотянуться. В свете фонарика мрак, которым был окутан лес, становился еще гуще и плотнее, уводя едва заметную тропинку глубже в дебри.

Чем дальше шла Мира, тем громче становились голоса ночных хищников, вышедших на охоту. Несколько раз над ней пролетали птицы, касаясь перьями ее макушки. То слева, то справа от нее слышались мягкие шаги, и там, где светились пары глаз, раздавалось глухое рычание.

Мира пыталась понять, зачем Люсе понадобилось идти в лес, ведь его она боялась больше всего на свете. Именно в лесу были найдены вещи ее пропавшей матери и, как считали полицейские, именно в нем она и была растерзана хищниками, но так как тело ее так и не было найдено, она все еще числилась в списке пропавших без вести.

Нет, Люся бы туда не пошла сама. Туда ее могли затянуть силой. Что если это была Инга и тот незнакомец? Что если они серийные маньяки? Что если Люся, зайдя к Инге в дом, увидела то, что не должна была видеть? Что если незнакомец был сбежавшим из психушки социопатом, одержимым рыжими девушками?

Мысли одна хуже другой мелькали у Миры в голове. Зря она не послушала подругу и не вызвала сразу полицию, тогда всего этого не было бы.

Низ платья стал влажным и грязным, холод пробирал до костей. Отчаяние накатывало все сильнее, но Мира звать не переставала.

Когда ее голос окончательно сорвался, а юбка зацепилась за сук поваленного бревна, Мира услышала голоса. На небольшой поляне со следами от костров стоял тот самый незнакомец и Люся.

Сначала Мире показалось, что они обнимаются, но подойдя ближе, она поняла, что это было не так. Возвышаясь над ней, он тряс ее, чуть ли не отрывая от земли.

— Где они? Где они? — со злостью кричал он снова и снова.

Засунув свой и Люсин телефоны в сапоги, Мира подобрала с земли толстую палку и подбежала к ним.

— Отвали от нее!

Незнакомец от неожиданности выпустил Люсю и обернулся. На секунду он растерялся, но заметив палку, злобно сверкнул глазами.

— Старая добрая подмога, — прошипел он. — Как это мило… — Он осекся, и что-то блеснуло в его глазах, от чего у Миры зашевелились волосы на затылке. — Так это ты? Ты… Верни назад!

Он оттолкнул от себя Люсю, и она упала. Схватив палку, он легко вырвал ее из рук Миры.

— Верни назад! — прошипел он, угрожающе сверкая глазами.

— Кого? — Мира постаралась придать голосу ровное звучание, и, не сводя взгляда с незнакомца, сделала крошечный шажок в сторону Люси, потеряно смотрящей вокруг.

— Не"кого", а"что"!

— Нет у меня ничего! — Она сделала еще один шажок.

— А это тогда что? — вскричал он, схватив Миру за локти.

— Отвали!

Мира попыталась освободиться, но он держал очень крепко: то натягивая ее на себя, то немного позволяя ей потянуть на себя, как будто они перетягивали канат. Глаза его цвета моря перед штормом светились безумием, и она подумала, что просто так он не отстанет. И тогда что-то начало происходить.

Полуразрушенная арка, которую Мира не заметила, начала подрагивать и искрить. Под ее потрепанными природой и временем камнями пошла рябь, как будто внутри нее было что-то жидкое и живое, потревоженное их криками.

Руки Миры стали горячими. Раздался оглушительный треск, и арка ожила светом.

— Дура, что ты наделала? — закричал он.

Ноги Миры оторвались от земли. Ее всасывало в арку, и только незнакомец, сам едва стоявший на ногах, не давал ей туда попасть.

— Мира! Мира! Держись!

Люся пришла в себя и поспешила подруге на помощь, но, едва она протянула к ней руки, свет погас, и на темной поляне не осталось ничего, кроме полуразрушенной арки и красных туфель Люси.

Примечания

1

«Ге́нзель и Гре́тель» («Пряничный домик») — сказка. История о юных брате и сестре, которым угрожает ведьма-людоедка, живущая глубоко в лесу, в доме, построенном из хлеба и сладостей.братьев Гримм

2

Песня «Кошка» группы Многоточие