Чужие проблемы – мои гонорары. Собирая незримое

Алексей Сычев

Герой книги в одночасье встречает необыкновенную женщину и начинает работать в необычной компании. Эта книга о любви, исканиях и тяжелом труде.«Число людей, с которыми я контактировал тогда, исчисляется сотнями, и каждого я называл по имени-отчеству. Волей-неволей я стал свидетелем многих людских радостей, амбиций, пороков, бед и разочарований. Это происходило в компаниях, руководители которых мне доверились, не видя меня вживую».

3

С утра работал в медицинской лаборатории — встраивал светильники для особо чистых помещений в подвесной потолок. За это мне выплатили аванс в десять тысяч и еще десять тысяч рублей выдадут из кассы по завершению работ. Халтуру подогнал Коля, который сегодня доделывал большой объект на даче у какого-то адмирала.

Лаборатория располагалась на четвертом этаже офисного здания и занимала пять больших комнат вместе с приемной.

Реклама лаборатории разбросана по всему городу и примерно такого содержания: «Помни! Каждый 12-й отец не знает, что воспитывает не своего ребенка. Сделай тест ДНК. Обрети уверенность!»

Я представлял, как эти слоганы вгрызались в мозг отцам. Сам я не был отцом, но даже мне вгрызся последний — про обретение уверенности. Он казался разрушающим, действующим на первобытные инстинкты собственничества мужчин.

Работа шла медленно — я работал один: собирал светильник на полу, зачищал провода, затем поднимался по стремянке и монтировал его.

Я опять работаю на лестнице, а внизу люди в белых халатах. Сегодня, конечно же, никто не нальет и не пригласит на диване расслабиться. Эх…

Сделав половину работы, я захотел курить. Спросил у толстого лаборанта, где можно покурить, чтобы на улицу не идти. Он махнул мне рукой, показывая идти за ним. Мы прошли в дальнюю комнату, где у них гудела большая вытяжка над столами, покрытыми нержавейкой.

— Здесь кури.

— А тут можно? — спросил я.

— Нельзя, но все курят. Пепел и бычки в банку складывай. Угостишь?

Закурили. Подошел еще один лаборант, на бейджике которого было написано: «Старший эксперт».

Молча стояли втроем и выпускали струи дыма в купол вытяжки, который мгновенно всасывал их.

Я решил разрядить обстановку и спросил:

— Слушайте, а это правда, что вы пишите в рекламе?

— Что именно? — спросил Толстяк.

— Что каждый двенадцатый воспитывает не своего ребенка и не знает об этом.

— Почти. Каждый пятнадцатый где-то, — спокойно ответил другой, который Старший эксперт.

— Откуда вы знаете? Вы же только анализы делаете. Свечку не держите.

— Так мы в судах постоянно, — старший эксперт прикурил вторую подряд сигарету.

— В судах?

— Ну да. По определению отцовства.

— Часто?

— По-разному.

— А откуда такая статистика тогда?

— Мы стажировались в Штатах, в Европе. Там такая же статистика. В цивилизованных странах она везде одинакова.

— Получается, если у нас в стране сто пятьдесят миллионов населения, то десять миллионов не знают, кто их настоящий отец?! — я вдруг решил подумать в масштабах страны.

— Да. Причем у них есть отец, который их воспитал. Но ни отец, ни ребенок не знает, что они не родные по крови.

— Но ведь много матерей одиночек…

— Эти дети в эту статистику не входят. Отдельная тема, — Старший эксперт стряхнул пепел в мусорную корзину.

«Десять миллионов жертв обмана. Как же так? Да не может такого быть. Все бы знали».

— Вот ведь бабы какие… — вырвалось у меня.

— Везде виноваты женщины, — расхохотался Толстяк. — С ними никогда не знаешь наверняка.

— Вас эти женщины проклинают? За то, что вы такие есть.

— Скорее всего, — Толстяк затушил сигарету. — На самом деле, всем плевать.

— Как плевать? Десять миллионов отцов думают, что воспитали своих родных детей. Матери обманывают детей, жены обманывают мужей. Измена. Предательство. Странно, почему об этом никто не говорит, и газеты не пишут?

— Всем плевать. Обществу плевать на это.

— Как?! Это же трагедий сколько?! — я не мог поверить в такую огромную цифру.

— Невыявленных трагедий. Все продолжают жить, любить и воспитывать, — Толстяк явно относился к этому проще, чем я.

— Пока не решат сделать тест, — усмехнулся Старший эксперт. — Но и после теста все равно любить продолжают. Дитё же не виновато, что жена чужим семенем оплодотворилась.

— Жена изменяла с другим… — рассуждал я.

— Ну не всё так драматично, — Старший эксперт говорил с видом знатока, как будто каждый день успокаивал обманутых мужиков. — По-разному бывает. В судах наслушаешься такого, что «мама не горюй». Мужики рассказывают всякое, и женщины тоже оправдываются. Бывает, что одновременно она с двумя встречается, потом выбирает того, кто богаче. Или наоборот — кого любит. От кого забеременела и сама не знает. Бывает, что нежелательная беременность. Бывает, что муж бесплоден.

— А в большинстве случаев как?

— Нет большинства. В основном, конечно, из-за бесплодия мужика решаются на такое. Ну и измена. Ты правильно сказал: мы свечку не держим. Наше дело — анализы. Совпал или нет.

Десятиминутный разговор в курилке, и я опять на весь день в прострации. Почему они говорят об этом так буднично? Как врачи о смерти пациента, как полиция об убийстве…

У людей трагедии, а они делают свое дело. Боссы богатеют, персонал зарабатывает на хлеб, мужики, матери и дети страдают. Система продолжает работать из года в год.

Я закончил работу со светильниками и незамедлительно получил из кассы десять тысяч рублей. Подписывая расходный ордер, спросил у Толстяка:

— Вы только над установлением отцовства работаете?

— Еще берем на анализ, если человек хочет узнать свой маркер. Определить к какому народу он принадлежит, и каких кровей были его предки.

— Это, наверное, сложно всё?

— Сами мы не делаем, только принимаем биологический материал. Отправляем в другую лабораторию, где оборудование есть.

— Насколько глубоко определяете предков?

— Если по-простому, то всё выглядит примерно так: у всех мужчин на Земле есть один общий предок, который жил сто шестьдесят тысяч лет назад. Он называется «Хромосомный Адам». Это был реально живущий человек, от которого у всех мужиков в мире сохранилась информация в мужской Y-хромосоме. Также, была «Митохондриальная Ева» — это реально жившая сто восемьдесят тысяч лет назад женщина. Она прямая прабабушка всех живущих на планете людей. Это понятно?

— Тот «Адам» никогда не встречал ту «Еву»?

— Да, но все люди произошли от одного предка по мужской линии и одного предка по женской. Все остальные рода — не выжили.

— Почему не выжили? — спросил я. — Столько же племен, рас, народов.

— Долго объяснять. Покурим?

Мы опять курили в вытяжку, а Толстяк увлеченно объяснял основы человеческой природы:

— Это проще показать, — он взял большой лист тонкой бумаги и накрыл им полстола. Вверху нарисовал десять прямоугольников в ряд. Внутри каждого написал фамилии: Иванов, Петров, Сидоров, Королев, Кузнецов, Бондарев, Соколов, Орлов, Муравьев и Зверев.

— Это десять мужиков-основателей родов, живущие в одно время. Допустим, что у каждого мужика родится два ребенка. Раньше много рожали, но сегодня пусть будет два. Так как вероятность того, что родится мальчик или девочка примерно равна, будем кидать монету. Если орел, значит — мальчик, если решка — девочка. Кидай, а я буду отмечать.

Я стал кидать монету, а толстяк стал строить генеалогическое древо вниз. От каждого прямоугольника внизу пририсовывал два других — это дети мужика. Покидав монету, получили, что во втором поколении у Петрова и Бондарева родилось по две девочки. У Муравьева и Сидорова — два мальчика. У остальных — мальчик и девочка.

Петрова и Бондарева зачеркиваем, потому что родились девочки. Осталось восемь родов. Я продолжал кидать монетку. На следующем поколении прервались еще две фамилии: Соколовы и Зверевы. К шестому поколению остался только род Кузнецова.

Я не мог поверить своим глазам, глядя на лист. Мне всегда представлялось, что любой род должен непременно разрастаться, а здесь все выглядело иначе. Забегая вперед, скажу, что позже я много раз проделывал этот эксперимент. Делал по трое и более детей, но результат был всегда одинаковым — рано или поздно остается только один мальчик внизу листа.

— Вот и всё. Из десяти родов выжил через шесть поколений только один. И это еще мы без всяких войн и болезней, без бесплодия и тому подобное. Теперь понимаешь, что статистика неумолима. Вот почему сквозь века остался только один род — все остальные вымерли. Если гипотетически считать род по женской линии, то внизу так же останется только одна девочка. Поэтому у всех нас один предок — мужчина и один — женщина.

Я посмотрел на это генеалогическое древо и задумался о беспощадности этой схемы.

— Так это что получается, чтобы сохранять свой род как можно дольше, нужно рожать как можно больше детей?

— Да. Другого пути нет. Но это все тоже ерунда. Природе неважно, какой род будет. Генам всё равно, чей род продолжать. Это только людям важно. Самой природе — без разницы, какая фамилия у этого рода в паспорте, какой он расы или национальности.

«Стоп! Не может быть. А как же негры и китайцы?»

— Если взять какого-нибудь негра из джунглей Африки, китайца, туземца из Амазонии и аборигена из Австралии, то у нас у всех один праотец?!

— Да. И не обязательно тот «Хромосомный Адам». Им может быть мужик, живший всего тридцать тысяч лет назад.

Толстяк принялся рассказывать про гаплогруппы, гаплотипы, аллели, маркеры и бог весть еще что.

Я кивал головой и смотрел на него, не отрывая взгляда. Приятно смотреть за человеком, который увлеченно рассказывает о деле, которое у него хорошо получается. Мы выкурили еще по одной, и я поехал в гости к дяде Паше.

* * * *

Дядя Паша на самом деле мне не дядя. Я его так называю, потому что он друг моего отца — они вместе в школе учились. После школы дядя Паша пошел по партийной линии и в итоге годам к сорока пяти стал владельцем большой продуктовой сети, а мой отец окончил военное училище и сейчас военный пенсионер.

Дядя Паша меня любит и частенько приглашает на посиделки. Он богатый человек — владеет сетью больших супермаркетов во многих городах. Недавно он говорил, что скоро открывает сотый магазин.

Когда дядя Паша приглашает в гости, он зовет не заранее, а прямо в тот же день. Он, наверное, считает, что я должен бросить все дела и планы и ехать к нему домой. Так случилось и в этот раз:

— Алексей, приезжай вечером. Посидим. Твой отец опять не может, хоть ты будешь. Брата твоего я пригласил тоже.

Отказать дяде Паше нереально, поэтому я всегда соглашаюсь. Соглашаюсь еще по одной причине: он любит со мной делиться секретами. Отведет меня в свою комнату и покажет что-нибудь из своих увлечений: ружье для подводной охоты, большой аквариум или биллиардный стол. У него всегда есть что-то новенькое.

Можно сказать, дядя Паша — мой самый лучший друг. Я знаю его всю жизнь, и он не раз меня выручал. Его напор в наших отношениях сродни урагану, и он не стеснялся просить меня о ем-либо, был открытым, насколько мог.

Пока хозяева бренчали кастрюлями на кухне, я сидел на диване в гостиной огромной четырехкомнатной квартиры. Диван дядя Паша заказал в прошлом году из Италии и, чтобы «поддержать» нашу и без того неразрывную связь, позвал меня и моего брата заносить его наверх по лестнице на шестой этаж! Он мог легко заплатить грузчикам, но мы втроем корячились два часа, чтобы поматериться, вспотеть и по завершению дела выпить водки. Лишний раз пообщаться. Удивительный человек!

— Брат твой телефон не брал. Где он? — спросил дядя Паша, вытирая руки кухонным полотенцем.

— Он в магазине, к открытию готовится. Не сможет сегодня.

— Магазин свой открывает что ли?

— Да, зоомагазин.

— Вадим — молодец. Свой бизнес — это хорошо.

Он потащил меня в кабинет, где заперся и усадил меня в кресло за стол с открытым ноутбуком, в который он ткнул пальцем:

— Прочитай, Алексей, и скажи что думаешь.

Я погрузился в экран ноутбука, где был набран такой текст:

«БОЛЬ

Что тут скажешь? Как говорил Горбачев: «Таковы реалии». Вот в них и живем каждый день. И волшебную таблетку надеешься найти. Понимаешь, что ее нет, но ищешь, спрашиваешь у себе подобных. Понимаешь, что проблемы предпринимателя никто решать не будет. Не веришь в это уже, но надеешься…

Боль с утра: «Мои люди — счастливые. Они о работе начинают думать, в лучшем случае, сразу перед входом на работу. Я конечно, тоже счастлив, но почему только я испытываю удовольствие от работы? Хочу утром на нее ходить. Жду планерок, отчетов, докладов…»

Боль после обеда: «…Сколько, интересно, я плачу нашему HR? Вчера она оскорбилась на утреннем совещании из-за того, что я назвал ее „отделом кадров“. Да, ошибся, и сейчас такие времена — на такое обидеться могут. Пришлось поправиться. Назвал „кадровой службой“. Снова не угадал. Не угодишь! Мало того, что с остальными не знаю, как управиться, так еще HR ублажать. А что происходит, когда у нее плохое настроение, а стоящий кандидат устроиться хочет? Нет, лучше не думать. Слава богу, хоть неадекватных соискателей на себя первая принимает…».

Боль после работы: «…Что с этим делать? Куда сливаются у них все эти тренинги, мотивации, карьерный рост, корпоративный дух, нацеленность на результат, клиентоориентированность? „Что было бы, если бы“ все мои люди стали на письма отвечать, трубки брать и вовремя перезванивать партнерам, подрядчикам, клиентам? Мы бы уже в два, в три раза больше оборот делали. Самое плохое, что понимаю — сам виноват. Мягкотелый я со своими. И от этого еще хуже».

Боль перед сном: «…Работаешь, вкалываешь, кредитуешься в развитие, чтобы создать сеть, людям работу дать. После себя что-то оставить. В продуктах наценка минимальная, 5—6% снимаем всего. Выстраиваешь процессы. Всё самое современное внедряешь. Стараешься сделать всё для людей, и для своих и для покупателей. Раньше всё было понятно, сам везде следил, успевал как-то. А сейчас? Незнакомые люди каждый день в офисе ходят мимо меня и не здороваются».

На днях решил по своей торговле проехаться. Выделил день и три самых больших площади выбрал. Лучше бы не ездил и не знал, что там происходит.

Приезжаю в первый супермаркет и сразу требую планограммы. Через час находят у кого-то на компьютере. Распечатать не могут толком. Спрашиваю на ходу: сколько у нас всего поставщиков? Пятьсот, говорят. Интересуюсь, от скольких мерчандайзеры приходят из этих пятисот? Отвечают, что человек сорок… А кто тогда следит за товаром в зале? Сами и следим, отвечают…

Мерчандайзеры!.. Единственные, кто за порядком в зале должны следить — в контрактах же прописано! Сволочи!

Ладно, пошли смотреть, что в торговом зале происходит. Список составляю в процессе:

— планограммы не соответствует вот тут, тут и тут;

— из-под холодильника течет;

— продавец-консультант по-русски не понимает;

— просрочка на полке;

— пакеты с молоком, как будто из грязной лужи вытащили;

— в ряду 145 позиций, а ценников 138;

— продукты на полках как попало, наперекосяк, этикеткой вниз или к стенке;

— в «заморозке» холодильники со скользящими крышками, но три не смог сдвинуть с места — примерзли;

— над сырами лампы не горят.

Птица над головой пролетела! Прямо в зале. (В моем магазине?!). На балку села под куполом.

Товары своевременно не выкладывают, когда заканчиваются. В «молочке» насчитал 13 позиции, где по одной-две единицы осталось. Переписали позиции, повел всех на склад, и, О, чудо! — все 13 позиций лежат штабелями.

Плюнул, поехал в следующий магазин. Примерно та же история. Вернулся в офис и собрал планерку. Спрашиваю: «В чем дело? Когда в последний раз по объектам ходили?» Молчат!

Вечером мой же заместитель мне говорит: «Это у всех так. Мы же сами эту прослойку из менеджеров среднего звена и создали, чтобы проблемы снизу до нас не доходили, чтобы решали они у себя там как умеют. У нас задачи другие». Отвечаю ему, что если бы хорошо в залах работали, то выручка на десять процентов выше стала только из-за одной аккуратности. Заместитель молчит…

А что на складах происходит? А в бухгалтерии? А в безопасности? А в закупках? А в кадрах? Бессилье… А что в регионах происходит? Черная дыра какая-то…. Но надо работать дальше.

Тысячи и тысячи предпринимателей думают, переживают, пытаются понять, перенять, научиться, но продолжают действовать и действовать. И так — каждый день. Всё это требует времени, сил, денег, денег, времени, времени, времени, сил, денег.

Боль. Кто ее способен понять? Эту боль предпринимательскую».

Я оцепенел от прочитанного. Неужели это написал дядя Паша? Я воспринимал его как волевого и сурового человека, а тут надрывные мысли и поток сознания. Я знал, что он на клавиатуре печатает одним пальцем и этот порыв мыслей он, наверное, набирал полдня.

Текст, конечно, был необычным и интересным. Я спросил:

— Это вы биографию начали писать?

— Что скажешь, Алексей? Можно такое читать? — он не отреагировал на мои вопросы.

— Это что вообще? Для книги? — не сдавался я.

— Не знаю еще. Возможно для блога, — слово «блог» в его устах послышалось как что-то космическое и доступное лишь избранным.

Он, наверное, искренне считал, что если вести блог, то заносить в него нужно только тайные сокровенные мысли, которые будут обдумывать читатели и писать развернутые комментарии по теме. Мечтатель. Нужно его от этого срочно отговорить:

— Дядя Паша. В блоге, конечно, можно писать такое, но это… слишком…

— Скучно?

— Открыто. Вы же большой человек. Зачем про такое писать? Как вы по полкам магазина лазите. Вас же сотрудники прочтут.

— Пусть читают. Пусть знают, что я всё вижу.

— Может лучше это в книгу?

— Да какую книгу? Кто меня читать будет? Меня никто не знает. Тем более набирать текст для целой книги у меня десять лет уйдет.

— Дядя Паша, блог нужно будет вести регулярно, чтобы люди вас читали.

— Насколько регулярно?

— Хотя бы раз в неделю, — я не знал, сколько на самом деле нужно.

— Не сложно, за неделю можно и не одну тему раскрыть, — с видом матерого журналиста дядя Паша теребил шариковую ручку «Паркер».

Я поспешил закончить разговор, заявив, что хочу выпить. Мы вернулись к праздничному столу, где остаток вечера я сидел, демонстрируя свои хорошие манеры, и почти не открывал рот.

«Интересно, дядя Паша пользуется услугами таких как Кудесница? Вряд ли. Он же вроде председателем колхоза был и коммунистом».

Мысли о Кудеснице не покидали весь вечер, и это заметила его жена — тетя Лариса:

— Алексей, ты чего такой задумчивый? Влюбился что ли?!

— Да пока нет еще.

«Зачем я сказал „пока“?! Сейчас она разовьет тему».

— А есть в кого?

— Это дело нехитрое. Сердцу не прикажешь.

Я хотел прикрыть тему, чтобы меня, не дай бог, не стали спрашивать подробности. Ведь я же решил не врать даже по мелочам!

— Кто она? — как будто услышав мои мысли, спросила жена дяди Паши.

— Работает в салоне красоты, — я облегченно вздохнул. Выкрутился.

— Кем работает? — спросил уже дядя Паша.

«Что делать?! Маленькая моя ложь. Не говорить же им про ее работу ведьмой. Да и не девушка она мне. За руку ее не держал и совсем ничего не знаю о ней».

— Да не девушка она мне. Познакомились на улице случайно.

— Ты завязывай к нам один приходить, Алексей. Как бобыль прямо. Приходи в следующий раз с девушкой, хорошо?!

— Договорились, — пообещал я.

«Верно, что люди теперь меня будут на правдивость испытывать каждый день. Надо молчать еще больше. Эх, поскорее бы на работу в „Комплекс Инсайдер“! Стабильный оклад, кофе и уверенность в завтрашнем дне…».