Вечно молодые

Ира Студнева

Мило… Теперь прочтите еще раз, добавив море сарказма. Именно так я себя ощущаю, попав в Теодор. Мило – знать свой приблизительный возраст и не узнавать себя в зеркале. Мило – не помнить ничего до того, как очнулась тут. Мило – слышать, что ты «существо» с весьма неограниченными возможностями. Мило – смириться, что теперь я – вечно молодая, девочка со сроком годности, и делать вид, что это ни капли не беспокоит!

Глава 9

Все шло удачно в течение шести недель.

Принципов было всего несколько:

Я не остаюсь у Игоря на ночь и не засыпаю от усталости в зоне поражения.

Гримасничаю и закатываю глаза при его едких комментариях.

Провожу достаточно времени в компании сирен.

Обсуждаю других парней и иногда даю волю, танцуя с кем-то из них.

Игорь, в свою очередь, продолжал отпускать в мою сторону пошлые шутки, уводить девчонок с вечеринок, напиваться и не давать мне садиться за руль его автопарка, пока я не начинаю угрожать расчлененкой, или он не отрубается от количества выпитого.

Главное, вытворять это все так, чтобы не перегибать палку.

Оказывается, люди с плохо ограниченной властью ужасно переносят посягательство на то, что считают своим.

Пару раз я или кто-то из сирен оттаскивали принца Теодора от полуживых парней, которым «посчастливилось» дотронутся пальцем до меня, в состоянии кровавого месива. Обычно я игнорировала его после подобного несколько дней.

Пару раз я вытаскивала его с очень откровенных вечеринок, потому что Его величеству не к лицу шляться по притонам. И делала над собой усилие, чтобы не разорвать на мелкие куски и не сжечь вокруг все дотла. И вновь игнорировала какое-то время.

Больно было только мне. Игорю было относительно весело.

К тому же в моей голове до сих пор стучали слова «Надеюсь, блондин понимает, как ему с тобой повезло. Потому что, если я узнаю, что нет, то найду способ сделать так, чтобы он осознал это».

Я никому не рассказала, что темный оставил меня в живых, имея возможность превратить в ошметки мозги, потому что или мне не поверили или решили, что я сошла с ума. Вот только я очень ему верила. Что-то было в его интонации, что по-настоящему приводило в ужас, скручивало живот и доводило до исступленного страха.

Возможно, его угроза не относилась напрямую ко мне, и я никак не повлияю на это, но ущерб был нанесен, а выводы — сделаны. Как будто он мог за мной наблюдать и.… он что-то сделает, если узнает, что…

Да какого черта? Я что, реально размышляю над тем, будет ли какой-то темный пытаться доказать Игорю, что его домашняя зверушка достойна большего?

Да, мне очень нравится Игорь и более того, в целом — у нас наверно самые здоровые отношения из всех, которые разворачиваются на моих глазах в Теодоре. Но никто не отменял того, что я до сих пор не понимаю, что я тут делаю и почему должна за него умирать?

Гоню эту мысль снова, разглядывая себя в зеркале гардеробной. На мне красивое светло-золотистое платье. Такое себе шифоновое великолепие с нетвердым корсетом. Волосы завиты и касаются плеч. Если бы окружающие не были в курсе того, кем я явлюсь, они бы посчитали меня милой.

Только вот глаза грустные, и нет настроения улыбаться, потому что болит добрая половина спины. Днем ранее я свалилась со стены, и хотя гематома прикрыта тоннами гипюра, я-то о ней знаю. Каждое движение дается с определенной долей усилия. И меньше всего я хочу идти на танцы в честь чего-то, сама не помню, чего, чтобы жители Теодора думали, что мы просто веселимся, а не сканируем местность на предмет прорыва периметра.

Я надеюсь, что Игорь сжалится надо мной и придет попозже, чтобы не заставлять отплясывать с ним в течение нескольких часов. Ему я отказать не могу, и это обстоятельство он изменять не собирается. К тому же, он ошивался у нас вчера весь вечер и делал вид, что его почти не передергивает от того как я вою, пока они проверяют мой позвоночник.

У обоих получалось плохо.

Через 40 минут Дели касается моего локтя и наклоняется ко мне, чтобы прошептать:

— Сильно болит?

— А что на лице написано?

— Что ты свалилась со стены.

Я коротко изображаю улыбку одними губами. Действительно, двигать руками и опираться на спинку стула больно. Я сижу, как будто в мой позвоночник вставили кол, и старюсь вертеть только головой.

Мел падает рядом со мной в своем коротком синем бандажном платье. Оно не оставляет места для фантазии, но ее это точно не волнует. Она пробегает пальцами по татуированному плечу и нажимает на трапецию, сморщив хорошенький носик, который, к слову, собирали по частям неделю назад. Ей тоже вчера досталось, но меньше, чем мне.

— Алиса опять ушла в отрыв. У меня есть где-то час до того, как она станет невменяемой. Я принесла нам голубую лагуну. Может тебе станет полегче от алкоголя.

— Ты — мой ангел-хранитель.

— Я — твой дилер. Если бы у тебя был ангел-хранитель, мы бы никогда не познакомились в этом месте. Видела Игоря? — отрицательно мотаю головой, но ради безопасности своей нервной системы, принимаюсь за коктейль. — Он с какой-то девчонкой у западного выхода… если вдруг тебе интересно.

— Не удивительно!

Не веду даже взглядом. Не хочу запоминать еще одну девчонку, которая хихикает над его шутками. Убеждаю себя в том, что он просто с ними флиртует и ничего больше.

И мне не хочется препарировать его и его временную девчонку на мелкие куски.

Поэтому мы громко сталкиваем бокалы, и я методично вливаю неоново-голубую жидкость в себя, надеясь, что это как-то улучшит мой день.

Надеясь, что это как-то улучшит мою жизнь.

Кейт смотрит сквозь меня, и один угол ее губ приподнимается в жесткой ухмылке, которая может означать интерес. Она не знает, что каждый раз, когда я смотрю на нее, я вспоминаю, как Кирк взлетает по лестнице с ошалелыми глазами и ее окровавленным телом на руках. Она шепчет:

— Мел, зацени его, — блондинка скользит глазами, и ее губы приподнимаются точно так же, как и у брюнетки:

— Горячий.

— Я его раньше не видела, — подхватывает Дели. — Сэм, ты должна это увидеть. Мне кажется, он в твоем вкусе и…

— Дамы…

Я не успеваю проследовать за их инструкциями, когда низки вибрирующий голос проникает в мою грудную клетку. Я могла бы узнать его из тысячи и тысячи других.

Потому что он уже шесть недель разносится каждый день в моей голове.

Я замираю, нервно выдыхая весь воздух из себя, а три сирены приходят в движение. Тот момент, когда девчонки превращаются в охотниц за головами. Мел сладко улыбается парню за моей спиной, словно ее шея больше не доставляет неудобств, и произносит одними губами:

— Ты должна это видеть!

Я кручусь на стуле и невольно морщусь от боли, пока ищу нависающие надо мной глаза-изумруды.

Да, это он.

Тот, кто приставлял пистолет к моему лбу полтора месяца назад. Надежда на удачу проваливается камнем в мой желудок, потому что в глубине души я надеялась, что это просто еще один обладатель безумно сексуального голоса.

На нем узкий темно-коричневый костюм и галстук бабочка.

И его глаза насмешливо изучают меня.

— Можно пригласить тебя на танец?

— Нет! — говорю я.

— Да! — говорят три предательницы, которые не понимают, что творят.

— Прекратите! — яростно шиплю я.

— Да ладно тебе. Я не кусаюсь!

Конечно, ты только стреляешь из пистолета в лоб. Или намекаешь на то, что ты можешь это сделать.

Его улыбка — море очарования. Я чувствую, как три сирены растекаются в лужицу на другом конце стола.

Рука все еще протянута ко мне, а я смотрю на него просто ошалевшими от ужаса глазами. Он продолжает улыбаться, протянув ладонь еще ближе. Я продолжаю сидеть столбом.

— Не тормози, Сэм! — толкает меня в плечо Мел, от чего я огрызаюсь в ее сторону:

— Моя спина! Не можешь запомнить?

И вот я сижу, обхватив один бок, и пытаюсь сделать так, чтобы боль не превратилась в слезы. Глубокие вдох и выдох и поиск положения, в котором я могу прийти в себя. Я понимаю, как жалко выгляжу, сгорбленной и скулящей, но решаю посмотреть на него. Темный недобро прищуривается, оценивая ситуацию, и как бы спрашивает: «Что это за херня?». Да, мне очень больно. Так больно, что искры полетели из глаз. Он цедит сквозь зубы:

— В таком случае, я настаиваю! — и, не дожидаясь моего очередного отказа, тащит меня за руку на танцпол.

Я оглядываюсь, скалюсь, показывая сиренам средний палец. Все трое в ответ поднимают большие и лыбятся во все 32 зуба. Они почему-то решили, что, если я найду себе какое-то увлечение, будет в целом повеселее.

Темный парень тащит меня сквозь толпу:

— Я надеюсь, ты умеешь танцевать.

Он резко дергает меня к себе, впиваясь рукой в спину, чем доставляет мне весь спектр ощущений. Но даже не морщится, когда я ору у его уха от боли:

— Полегче!

Моя макушка едва достигает его губ даже на огромных каблуках. Я не смотрю на него, но не могу не заметить, что он довольно улыбается.

— Я всего лишь хотел понять, насколько все плохо…, и ты чертовски милая, когда не можешь контролировать ситуацию.

— По твоим словам, я чертовски милая, даже если к моему лбу приставить пистолет.

Он улыбается и немного подталкивает меня, двигается под музыку.

— Болит спина?

— Что ты тут делаешь?

— Ушиб?

— Чего тебе надо?

— Травма?

— Почему ты уверен, что я тебя не сдам?

Он прокручивает меня под рукой нежно, давай время сгруппироваться, и мы продолжаем двигаться под тягучую музыку почти на месте, пока его губы, практически касаясь моего уха, шепчут:

— Потому что ты мне должна! А теперь расскажи, что с тобой.

Наблюдаю, как три хитрющие сирены переговариваются между собой, хихикая как школьницы, тыкают в нас пальцем. О, если бы вы знали, на что меня толкаете.

Быть должной темному парню свою жизнь — ужасно. Я вздыхаю и нехотя говорю:

— Я шлепнулась со стены. — Он как будто даже не удивлен.

— Было высоко?

2 этажа, но я вру:

— Не помню!

— Какая сторона?

— Правая… — неуверенно отвечаю я.

Его рука скользит вдоль моей спины. Забираясь под складки платья в районе молнии, я застываю и невольно ахаю. Когда он нащупывает эпицентр боли.

— Воу… тебя что, никто не лечил?

Настроение вокруг нас меняется, как только его глаза напоминают огненные щели. Как будто он злится, осознавая то, что я предоставлена сама себе.

— Само пройдет! Есть более важные… о даааа!

Я прикрываю веки от того, как лед затекает в район ушиба, полностью игнорируя, что это значит его руку на моей коже. Моей. Голой. Коже. Он продолжает медленно вести меня за собой по танцполу, аккуратно обходя остальных танцующих, пока я с закрытыми глазами пытаюсь устоять на ногах. Я нечленораздельно мямлю:

— Ты — вода… — он усмехается:

— А ты — бог причинно-следственных связей и милашка, но мы это уже выяснили.

Я хихикаю, словно пьяная, так приятно получить дозу обезболивающего.

— У тебя трещины на ребрах. Ты в курсе?

Нет. Возможно, мне про это говорили, но я не обратила внимания. Ходить и дышать могу, остальное — не важно. Потом заживет.

Я просто игнорирую его вопрос.

— У тебя может быть ушиб внутренних органов, или кровотечение, или…

— Забей! Просто продолжай это делать…

Он перестает двигаться, убирает руку и боль возвращается, пусть и не в том объеме, что была до этого. Мне приходится открыть глаза, чтобы столкнутся с его…

— Как это забить? Тебе больно! Я наблюдал за тобой, с тех пор как зашел в зал, каждое движение давалось с определенным трудом. У тебя могут быть… Я оставил тебя в живых не для того, чтобы ты… чтобы… да, какого черта!

Он хватает меня за руку крепче и тащит в сторону одного из выходов. К несчастью, того, у которого Игорь и его девушка на вечер устроили показательное выступление. Как раз вовремя, к началу новой песни в колонках и того, как Игорь отрывается от брюнетки-двойки, чтобы проводить нас взглядом. Я едко ему улыбаюсь, говоря глазами, чтобы не лез. Но то, как его руки сжимаются в кулаки… в общем, впечатление, что я попала в небольшой филиал ада на земле.

Рука темного скользит по моей талии, прижимая ближе к себе. Настолько близко, что я могу анатомически почувствовать его пресс. Теперь уверенно могу заявлять, что умею считать до восьми. Потому что четко чувствую все его восемь кубиков на животе. Осознание этого врывается в меня, заставляет глубоко вдыхать, чтобы справиться с реальностью.

— Я тебя предупреждал, что если он не будет о тебе заботиться, тогда позабочусь я.

— Какая прелесть… Интересно, кто тебе дал на это право, а главное, как ты собираешься это сделать?

Я пытаюсь податься назад, чтобы между нами оказалось хоть какое-то малейшее пространство, но он крепче впивается руками в мое тело.

— У меня есть несколько вариантов, и я пока не определился.

— Как решишь, предупреди, чтобы я знала, что это забота. И если ты думаешь, что помог мне со спиной, и теперь можешь переломать меня по второму разу, то…

— По крайней мере, рядом со мной на тебе не оставалось бы следов.

— На мне и так их не остаётся, и это только моя заслуга!

Мой мозг усиленно игнорирует словосочетание «рядом со мной», как нежелательное. Он на секунду останавливается и снова делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами до 0. Его губы застывают в нескольких сантиметрах от моих, когда он произносит:

— Ты недооцениваешь степень опасности ситуации, в которой находишься…

— Я все прекрасно…

В этот момент кто-то дергает меня за плечо, вырывая из его рук. Я успеваю отметить ярко-голубые холодные глаза ровно за секунду до того, как губы Игоря накрывают мои.

Я почти задыхаюсь от его напора. Он целует меня с такой остервенелой страстью, что я просто не могу заставить себя шевелить мозгами.

— Игорь, — где-то рядом Олли шипит его имя, как змея, и он отпускает меня. Я делаю два шага назад и упираюсь спиной в темного, который никуда не собирается убраться, а только ехидно улыбается.

Что-то вроде «Ну, я же тебе говорил».

— Стоило ее оставить с тобой на какое-то время, и ты уже обратил ее в секту веры в себя?

Наглая ухмылка покидает лицо Игоря, он медленно встречается глазами с Олли:

— Не начинай, я не сделал ничего плохого!

— Ты всего лишь пока не сделал ничего плохого.

Она делает шаг к нему, я подаюсь вперед, и темный так сжимает мою руку, что немеют пальцы.

— Стой на месте сирена! Он — большой мальчик и разберется с твоей мамой-медведицей сам! — я вновь пытаюсь вырвать руку, но его пальцы еще сильнее обвиваются, оставляя меня с собой.

— Олли, прекрати! Все будет хорошо… — Игорь забивает на попытки улыбаться. А темный вновь шипит над моим ухом:

— Видишь, он не волнуется о тебе. И придурку было понятно, что вы вместе. Но он не смог выдержать того, что я просто мило танцую…

— Заткнись, — огрызаюсь я в его сторону

Я понимаю, что, по крайней мере, сейчас все хорошо не будет.

Олли шагает к Игорю и ударяет наотмашь по щеке с такой силой, что он отлетает и приземляется на стол с закусками, разламывая его пополам. Темный вовремя отпустил мою руку, когда я рванула вперед с желанием защищать, но тут же была перехвачена Кейт и Дели. Их руки на моих плечах не дают пошевелиться, и я вот-вот захнычу, как капризный ребенок от отчаянья. Рядом с Мел уже пышущая злостью Алиса, которая поедает меня ненавидящими глазами.:

— Таки добралась до него! — я рычу в ответ, пытаясь сбросить с себя оковы.

— Алиса, — шипит Мел, — не задирай ее! Я хочу сама это сделать!

— Не думаю, что это хорошая идея, Мелани. — Ядовито выпаливаю я. — Да, кстати, забирай этого, раз все уже в курсе, с кем я на самом деле!

Ее передергивает точно так же от своего имени, как и меня, а затем она еще раз оценивает темного, который спешит сообщить ей:

— Без обид, милая, но я не ценитель блондинок!

Она должна была показать ему средний палец, но мой взгляд прикован к верховным.

— Если ты готова держать себя в руках, мы отпустим, — шепчет у моего уха Кейт, и я подчиняюсь.

Игорь быстро поднимается и смотрит на приближающуюся Олли, которая настолько злиться, что у неё начинают гулять волосы, будто бы она не может определиться, какую прическу оставить. Я шепчу Кейт:

— Он мне говорил, что будут оплеухи, но я не думала, что она будет ломать им стол. Майку так же доставалось? — сначала говорю, потом думаю.

Кейт застывает со стеклянными глазами, а я прикрываю рот рукой.

— Ты знаешь про Майка?! — она толкает меня на темного, как будто он — гарант того, что я не сбегу, и с ней заодно. — Это блондин проболтался?

— Прости меня! Я.… я…

Она медленно закрывает глаза и когда опять показывает мне свои ярко-серые глазища с темным ободком радужки, они принадлежат не Кейт.

А кому-то, кто сейчас тоже вломит Игорю. Тело Кейт моментально переключается в другую плоскость.

— Стоять! — Дели погружает ноги подруги по колено в каменный пол, когда она пытается рвануть к Олли. — Ты не будешь заниматься переносом своих проблем на него! Если надо будет, я закатаю тебя в стену и буду слушать твои вопли, пока ты не смиришься!

Сначала она пытается вырваться, потом истошно рычит, и только через секунд тридцать делает глубокий вдох и поднимает руки, как будто сдается, говоря:

— Все нормально! В том-то и дело, что это были оплеухи, а надо было сразу громить мебель. Может тогда все закончилось бы не так по-уродски.

Нас прерывает звук ломающегося дерева. Игорь вновь пролетает с одного конца зала в другой, но на этот раз приземляется на ноги.

— Прекрати, я не буду защищаться! Давай спокойно поговорим, я не хочу ее обидеть!

Вопли Олли разрывают тишину:

— Можно просто подставить ее под удар! Или давай найдем пушку, я вложу ее в твою руку, и ты сам ее застрелишь! Чего ждать-то?

Рука темного сжимает мое плечо. Он напоминает, что, в отличие от Игоря, имел эту возможность. Какая ирония.

Она выпускает волну огня, поджигая попутно бумажные украшения. Дели бросается хоть как-то держать в рамках последствия разъярённой Олли. Игорь просто пытается блокировать, пока она ему слегка не опаляет прическу.

— Ты хоть знаешь, сколько на моей укладке лака? Я мог сгореть заживо!

— Ей бы было не так больно! — она оказывается рядом с ним, начинает наносить удары. Олли в красивом вечернем платье, на каблуках избивает Игоря, который все еще пытается достучаться до нее словами.

Сбрасываю с плеча руку темного и переношусь к ней, пока Кейт не успевает меня подхватить, помогая Дели. Дергаю Олли за пояс и оттаскиваю на пару шагов, пока она понимает, что происходит, я встаю между ними с Игорем и бросаю на него такой грозный взгляд, что все его колкости и аргументы застревают в его глотке. Он остаётся на месте. Взъерошенный, с разорванной жилеткой, один рукав закатан, второго просто нет.

— Свали отсюда нах… — но она не успевает договорить, я делаю шаг в ее сторону, сбрасываю туфли и готовлюсь нападать, мои татуировки начинают гореть чем-то между голубым и лазурным, достаточно, чтобы понять, что я не шучу.

— Какого черта, Сэм??? Дай, взрослые разберутся между собой!

— Я — его страж! Ты — прямая угроза, проверим, кто кого? — я выгибаю бровь и дергаю головой в сторону, спрашивая ее, реально ли она хочет со мной сойтись. Я знаю, что она надерёт мой зад, но перед этим успеет и от меня схватит чего-нибудь, что завтра на ней оставит свой след. Она стискивает зубы и выходит из боевой стойки, но я все также стою и смотрю на нее.

— Я сам могу.

Я оборачиваюсь на него и шикаю так злостно, что он опять затыкается. Я понимаю, что на нас смотрит куча народу, что разборки между сиренами не увидишь так часто. Но шоу должно продолжаться!

Злость и ярость!

Я — комок злости и ярости.

Игорь хотел что-то сказать, но я не дала.

— Вы оба носитесь со мной, как с маленькой девочкой! А я сама могу за себя постоять! Сама могу справиться со всем и решить, что мне нужно, а что нет! Олли, сделай одолжение, дай мне вздохнуть полной грудью, без каких-то ограничений на то, чтобы я просто жила!

С этими словами я подхожу к ней, и она пятится на несколько шагов назад. Верховная сирена пятится от меня. Я что, имею реальный вес в этом мире? Она глубоко дышит и смотрит на меня с отчаяньем.

— Ты не понимаешь, о чем ты говоришь. В реальной…

— Ты хочешь сказать, что для меня было все нереально? Ты хочешь сказать, что я не доказала, что могу сама отвечать за свои поступки и человека, которого защищаю? Ты хочешь…

Я ловлю взглядом темного, который исследует огромные окна зала, и я не понимаю, почему он вглядывается туда, пока его голос не разлетается вокруг нас:

— Все вон!

Олли соображает быстрее нас. Она переключается, и толпу людей сносит к дальней стене порывом воздуха. Игорь оказывается возле меня ровно для того, чтобы заставить пригнуться и закрыть собой.

Звон стекла и вой сигнала о нападении.

Я инстинктивно закрываю уши, вжимаясь в того, кого защищала 15 секунд назад. Руки Игоря обхватывают мое тело. Это — то единственное, что задерживает меня в этом мире, чтобы не сойти с ума от страха. Они никогда не заходили так близко. Они никогда не пытались войти в замок. Адреналин просачивается в мою кровь, заставляя перейти на «режим сирен».

Когда мы выпрямляемся, в зале начинают появляться темные.

— Пойдем!

Игорь тащит меня за руку!

Я не понимаю, что происходит. Но Мел подталкивает меня к нему:

— Слушай своего принца, ты сейчас плохо соображаешь и…

Ее рука вздымается вверх за моей спиной, и кого-то смывает волной воды. Игорь тащит меня в выбранном направлении, пока я не понимаю, что его рука сменяется чье-то еще на моем плече.

— Можешь ее увести, не распуская рук!?

— Конечно, Ваше…

Бархатный голос за моей спиной заставляет меня вопить как резанную:

— Не отдавай меня ему! — потому что я в ужасе. В адском диком ужасе, что он сейчас достанет пистолет и утащит меня, или пристрелит, или… я не знаю и не хочу знать, что творится в его голове.

— Так будет лучше.

Темный парень дергает меня, увлекая за дверь, которая захлопывается за нами. Вместе с ней в зале остаются звуки сражения. Я безмолвно стою и пялюсь на резное дерево в надежде, что она отопрется и впустит меня к моим подругам, но нет! Мы за чертой! Режим блокировки при закрытых дверях сможет отключить кто-то из сирен после того, как все закончится. Я делаю вдох и разворачиваюсь лицом к темному, надеясь не показать страха перед ним:

— Тебе пора уходить к твоим дружкам.

Я босая, поэтому утыкаюсь глазами в его грудь, и такая маленькая в сравнении, что становится страшно.

— Я бы хотел проводить тебя до… обычно я называю ваш дом — змеиным гнездом, но сейчас… просто чтобы убедится, что с тобой все в порядке.

— Со мной все в порядке.

— Я сильно в этом сомневаюсь!

— Если я пережила то, как в меня целились из пистолета, то с этим точно справлюсь… Если только ты не собираешься повторить!

Он стискивает челюсть, явно недовольный происходящим, поэтому следующие несколько секунд мы проводим в тишине:

— Никогда не присутствовал на разборках сирен.

— Ну вот, шоу оправдало твои ожидания? — начинаю двигаться в сторону нашей башни, и он сразу же ровняется со мной. Не знаю, стоит ли мне туда направляться, знает ли он, где наш дом, но я так устала от этих скандалов, и он хорошенько поработал над моим телом, что единственное, чего я хочу — это спать!

— Не совсем… я не хотел, чтобы он тебя подставлял…

— Все к этому шло, так что я почти тебе благодарна и…

— Это только начало… позже они сообразят… и…

Я слышу шаги, которые раздаются за нами. Не хочу, чтобы меня видели с мальчишкой, пусть и никто еще не знает, что он темный, поэтому хватаю его за руку и тащу в угол. Мы выглядываем из-за него, наблюдая за двумя приближающимися фигурами. Его дыхание обжигает шею, и я невольно ежусь.

— Если ты не хочешь, чтобы они реально нас заметили, прекрати ерзать. — шепчет он мне на ухо.

Через несколько пройденных метров я угадываю, что это Олли и Аркадия. По последней видно, что она в ярости, и я догадываюсь, от чего. Слухи ползут по замку с молниеносной скоростью, и 10 минут вполне хватило бы на то, чтобы узнать, что ее любимый сын…

— Спутался с сиреной!

Я вздрагиваю от истерики в ее голосе, и темный кладет руку на место между лопатками.

— Не бойся!

Я молчу в ответ! Что я могу ему сказать? Что после того как он приставил ко мне пистолет, у меня напрочь атрофировалось чувство самосохранения? Что я поняла, как легко меня может не стать и решила жить на полную, чтобы чувствовать себя живой? Чтобы чувствовать хоть что-то!

— Аркадия, я.… делала все возможное и я не думала, и не… — мне больно видеть, что из-за меня Олли приходится оправдываться.

— Мне не нужны твои оправдания безмозглая девчонка!

Аркадия выбрасывает руку перед собой, и Олли подхватывает поток. Она повисает в воздухе, буквально распятая.

— Если я захочу — ты выпрыгнешь из этого окна. И я найду кого-то более соображающего. Благо, мне есть из кого выбрать, тройка сирен, которые возятся с этой рыжей, очень способны. Особенно озлобленный огонь… она так зла на весь мир, что ее ненависть можно ощутить физически…

Я чувствую, как в моем горле вот-вот появится крик, но рука темного скользит, закрывая мне рот. Он тянет меня глубже за угол, прижимая к себе, закрывая от всего, приказывая:

— Не смотри!

А дальше тишину разрывает вопль Олли.

Я зажимаю уши и даю ему буквально слить нас со стеной. Так сильно вжимаюсь в его грудь, что не осознаю до последнего, как близко нахожусь. Не дышу и не моргаю, мечтая, чтобы ее крики закончились.

Потому что это все из-за меня.

Не знаю, как долго это длится, но, когда Аркадия исчезает, он тут же отстраняется, маня за собой.

— Пошли! Твоей подруге нужна помощь.

Я стою, пытаясь привести в ритм свое дыхание, пока не вижу, как он опускается на колени к бесчувственной Олли. Сознанием и не пахнет, но, по крайней мере, она поверхностно дышит. Его пальцы порхают над ее телом, прикасаясь то там, то тут:

— Сломано оба запястья, трещина в ноге, не могу понять, какая именно кость, множественные переломы и трещины ребер. Черт. Насколько этот коридор не основной? Мне нужно время!

— Оно у тебя есть…

Я сажусь на колени и кладу ее голову на них, поглаживая длинные волосы, в которые распалась ее прическа, пока темный мальчик лечит мою верховную. В свою очередь, преломляю воздух вокруг нас так, что если кто-то и пройдет мимо, то никого из нас не заметит. Мне так стыдно и страшно за то, что происходит. И я не понимаю, почему Аркадия так с ней поступила. Почему не со мной? В этом виновата… только я.

Наблюдаю, пока он пытается привести ее в порядок. Глаза хаотично блуждают, пока не встречаются с моими. На секунду мне кажется, что ему жаль нас, и он тут же отводит их.

Слеза прокладывает путь по моей щеке. Я ненавижу плакать, но не спешу ее вытирать и только шмыгаю носом, снова шевеля пальцами, когда чьи-то шаги раздаются неподалеку

— Не переживай, я смогу помочь ей так, что никто не узнает о произошедшем.

Я киваю, хотя до сих пор не понимаю, почему он это делает? Что им движет? Зачем он нам помогает?

И самое главное: почему он меня не пристрелил в первый же раз?

Через несколько минут ее ресницы начинают трепетать, и она невнятно мычит, просыпаясь:

— Олли… Олли… это Сэм. Все хорошо…

— Что со мной, я не…

Я смотрю на темного, и он кивает, что все нормально, не убирая руки от ее лодыжки.

— Это сделала Аркадия за то, что узнала про меня и Игоря…

Ее глаза резко открываются и впиваются в мои:

— Ты никому об этом не расскажешь!

— Олли, я…

— Ты меня услышала? Никому и никогда, и ни при каких обстоятельствах ты…

Голова верховной падает на ключицу.

— Олли! Олли! Что с тобой? Олли!

— Не вопи! Это привлекает внимание! Я ее вырубил! Она просто спит!

— Что? Зачем?

— Потому что она тебя пугала.

То, как он на меня смотрит… его взгляд можно физически ощутить вокруг. Просто подчиняет все пространство. Сглатываю и пытаюсь не орать, чтобы не наделать еще больше шума.

— Меня много чего пугает в это жизни. Например, пауки. Ты собираешься истребить их всех?

— Нет, я просто решил, что ты все поняла с первого раза и без угроз… — я смотрю на него исподлобья. — Я сделал все, что мог, срастил мелкие трещины. Но ей будет дискомфортно пару дней. Давай помогу перенести ее.

— Я сама!

Легкое движение пальцев, и воздух с удовольствием подхватывает свою любимицу. И я поднимаюсь за ней.

— Так легко забыть, кто ты есть, когда ты ведешь себя, как человек, — шипит он.

— Спасибо за помощь с Олли… и.… с моей спиной, и…

Он шагает ко мне и снова шепчет своим проникновенным голосом:

— Но он все так же…

— Не твое дело!

Темный делает шаг назад, прокладывая расстояние между нами, но все так же сжигая меня напряженным взглядом.

— Тебе пора уходить. И лучше не возвращаться! Я была тебе должна, теперь ты должен за то, что я тебя не заложила! Мы квиты!

Его руки опускаются, и он буравит меня жестким взглядом. Делает еще один шаг назад и, прежде чем раствориться в темноте угла, произносит: «Я тебя предупредил! Доброй ночи, сирена воздуха!»