Царство Флоры

Татьяна Степанова

Чудесные цветы и необъяснимые убийства – что между ними общего?.. И все же общее есть: в смертельные раны своих жертв убийца вкладывает экзотические цветы. Это серийный маньяк – не сомневаются начальник «убойного» отдела Никита Колосов и сотрудница пресс-центра УВД Катя Петровская. И он явно хочет что-то сказать, совершая этот странный и страшный ритуал. Улики указывают на цветоводческую фирму «Царство Флоры». Но здесь тишь и гладь – флористы мирно возятся со своим пестрым, ароматным товаром, составляют букеты, композиции, панно… И лишь гобелен на стене офиса вызывает смутную тревогу: на нем крокусы, смилаксы, анемоны, гиацинты… Те самые цветы, что находят на телах убитых. Раскрыть тайну гобелена – значит понять логику преступника. И Никита с Катей находят разгадку. Вот только не слишком ли поздно? Ведь и для Колосова уже выбраны и приготовлены прощальные цветы…

Глава 5

СКАЗКА, РАССКАЗАННАЯ НОЧЬЮ

Направляясь к шефу, Никита Колосов не сомневался, что перспективы для раскрытия этого дела пусть и не самые радужные, но вполне реальные. Он и не подозревал, чем обернется для них эта на первый взгляд самая типичная криминальная разборка. Он сразу уверил себя, что это именно разборка. А что же еще — при таких обстоятельствах?

В разговоре с Катей он поскромничал, ведь он не только «мельком» глянул материалы, но сразу же вечером вызвал к себе на встречу агента Пашку Губку. Губка — пацан был не промах, но однажды крупно погорел. Пекся он всегда только о своих интересах, верно сек текущий момент и поэтому порой давал довольно ценную информацию. Однако, когда Колосов напрямую спросил его, что ему известно об убийстве Аркаши Козырного и Арнольда, только пожал плечами, скривился — ой, не спрашивай, начальник, хрен его знает, что там с ними стряслось. Пашку Губку они с коллегами основательно выжимали и в прошлый раз, когда Аркаша Козырной, еще целый-невредимый, проверялся на причастность к убийству в Адлере. О его подручном Арнольде тогда, помнится, вообще речи не шло.

— Не знаю, ничего про них обоих не знаю, Никита Михалыч. Феня едрена, да если б было что — а то нет, глухота, полный п… — частил Губка, быстро облизывая тонкие губы. — Не наш ведь он, пришлый.

— Крутой?

— Кто его поймет, феня едрена, вроде да, вроде нет. Денежный. Деловой.

— Кто-нибудь на его бизнес не пытался наехать в последнее время?

— Да вроде нет, слухов таких не было.

— И все же узнай, Паша.

— Само собой, узнаю, только нет… Наоборот, вроде другие слухи ходили.

— Какие же?

— Мол, Козырной с томилинцами и с людьми Горелого полюбовно договорился обо всем. И они его приняли.

Томилинская и гореловская ОПГ были на тот момент самыми влиятельными в столичном регионе, и между ними то яростно вспыхивала, то тускло тлела вражда за первенство. Но если «пришлый» Козырной сумел договориться с обеими сторонами, то…

— Адлеровский след?

— Там вообще ништяк, глухота. Феня едрена, да когда еще разговор-то об этом грузине был, неужели бы я, если что узнал, не… — Губка обиженно оттопырил губы. — Рази я когда подводил?

— А то нет, — хмыкнул Колосов.

Пакостно было общаться с Губкой, и воняло вечно пакостью какой-то от него, тухлятиной, несварением желудка, наскоро заглушенным дорогим французским парфюмом.

— По Арнольду что знаешь? — спросил он.

— В казино он одно время подвизался. Это уже тут, в Москве. Потом Козырной его к себе взял. Земляки они, дела их прошлые связывают.

— Сам-то что думаешь об их смерти?

— Мое дело десятое. Жили-жили, были-были, да сплыли.

— По какой причине сплыли?

— Видно, помешали кому-то, на пути встали капитально.

Тогда-то Колосов и вспомнил снова о цветах в машине Козырного. «У него ведь жена молодая осталась с новорожденным. Черт, а может, все гораздо проще, а? На пути встал… На это самое вон и Губка намекает. Надо будет к этой новоиспеченной вдове съездить, допросить».

— Ладно, по этому делу работай, Паша, в поте лица. И если что не так, ты меня знаешь.

— Да феня едрена, Никита Михалыч, и вы, что же, первый раз меня знаете?

Напоследок Колосов показал агенту снимки с места убийства. Губка разглядывал покойников, жалостливо цокал языком.

— А это чегой-то на них такое лежит? — спросил он с любопытством.

Улики и правда были странные — желтый искусственный цветок и какая-то ползучая зеленая лиана.

— Прокатились на джипе с букетами, пацаны, — резюмировал Губка. — Эх, все там будем когда-нибудь.

Об оружии Колосов не стал задавать ему вопросов. И сейчас, идя к шефу в кабинет, думал — правильно сделал, что не спросил.

В приемной его окликнула новая секретарша шефа. «Звонили из министерства, от самого Сизова, — зашептала она. — Владимир Федорович просил поставить вас в известность. Чтобы вы были в курсе и там у него сейчас, — она многозначительно кивнула на дверь, — лишних вопросов не задавали».

— Лишних?

— Там у него двое. Из министерства звонили как раз насчет одного из них — Балмашова. Владимир Федорович, — она включила переговорник, — Никита Михайлович здесь.

Колосов зашел в кабинет. А это еще что за новость? Блатные? Шеф блатных, то есть тех, по поводу которых звонят «сверху», не переваривает. А кто, скажите, их переваривает?

Напротив шефа в креслах сидели двое мужчин. Перед ними на столе дымились чашечки кофе.

— Это майор Колосов, начальник отдела убийств, человек опытный. — Шеф представил Никиту посетителям. — Вот ему и расскажете все, что с вами случилось. Не беспокойтесь, не волнуйтесь, меры мы обязательно примем. А теперь, извините меня, я должен срочно ехать в прокуратуру.

«Ты же только что оттуда, — подумал с досадой Никита. — Понятно, сбагрить хочешь визитеров-позвоночников».

— Пройдемте ко мне, — буркнул он. Ей-богу, ему сейчас тоже было не до блатных!

Катя скачала файлы на свободный диск. Посмотрела фотоснимки. Джип, наполненный цветами, выглядел как катафалк. На одной из фотографий были запечатлены густые кусты, росшие вдоль глухого бетонного забора, из-за которого выглядывала крыша дома. «Что там может быть не так с оружием? — подумала она. — Они провели баллистическую экспертизу, и результаты в чем-то вошли в противоречие с данными осмотра тел, так, что ли?» Но развить эту тему глубже не пришлось — Никита неожиданно вернулся в кабинет не один, а в сопровождении двух мужчин. Оба были высокие, на вид весьма приличные, ненамного старше Колосова. Один — тот, что поплотнее, покрепче — был одет в летний серый костюм, галстук в тон, чуть ослаблен из-за жары, а может, от волнения. Светлые волосы — на прямой пробор, черты лица немного расплывчатые — курносый нос, пухлые румяные щеки. В руке — портфель дорогой кожи и стильного дизайна. Второй заинтересовал Катю больше — высокий, худой, слегка сутулый зеленоглазый шатен. Нервный и порывистый, как юноша. И одет по-молодежному в потертые рваные джинсы и коричневую толстовку с капюшоном. Лицо, в общем, очень неординарное, даже красивое, а вот взгляд странный — болезненный какой-то, неспокойный, затравленный.

— Тихомиров Сергей Геннадьевич, а это мой друг Андрей Владимирович Балмашов. — Блондин в костюме представил шатена в джинсах.

— Располагайтесь, прошу. Наш сотрудник Екатерина Сергеевна. — Колосов представил Катю, и она поняла, что он отчего-то не хочет оставаться с этой парочкой наедине.

Эти двое были сейчас для него как досадное недоразумение. Разговор начал Тихомиров, а из министерства, из приемной самого Сизова, звонили по поводу Балмашова — сорокалетнего «неформала» в тинейджеровском «прикиде».

— Дело в том, что… не знаю, с чего лучше начать… — Балмашов пристально посмотрел на Колосова, словно ища у него поддержки — непонятно пока в чем.

— Андрей, здесь нужны только факты. Пожалуйста, излагай факты, — мягко подсказал ему Тихомиров.

«Его тоже Сергеем зовут, как и Серегу Мещерского, — подумала Катя. — Какие разные люди могут носить одно и то же имя. Сергей, Сережа… Вадим, Вадичка мой… Где они сейчас? Что с ними?»

Она тоже воспринимала этих двоих как досадное недоразумение. Чужие люди, посторонние, с какими-то совершенно чужими проблемами.

— Я не знаю, как рассказать об этом, опираясь только на факты. Фактов не так уж много… — Балмашов кашлянул. — Я хочу, чтобы вам сразу стало понятно, что я почувствовал в тот момент, чтобы вы сами все представили… Для начала один вопрос можно?

— Андрей, лучше расскажи, что произошло вчера, — уже настойчивее попросил Тихомиров.

— Нет, нет, сначала один вопрос вот к…

— Меня зовут Никита Михайлович, — напомнил Колосов.

— Да, простите. У меня мысли путаются. Один вопрос к вам.

— Пожалуйста.

— Вы когда-нибудь испытывали страх… нет, ужас смерти?

Колосов откинулся на стуле. Катя с недоумением уставилась на Балмашова. Это еще из какой оперы?

— Андрей, ну, я прошу тебя, — сказал Тихомиров.

— Ответьте, потому что иначе это все бессмысленно — мои жалобы, этот наш приход сюда, беспокойство, которое мы причиняем, отрывая вас от работы… — Балмашов проигнорировал просьбу спутника. — Вы что-то подобное когда-либо чувствовали?

— Ну, положим, однажды, — невозмутимо ответил Колосов. И далее задавал вопросы или что-то уточнял по ходу разговора самым что ни на есть спокойным тоном.

— Тогда не все потеряно, тогда вы, возможно, меня поймете. Я очень сильно испугался вчера. Я не трус. Никогда не считал себя трусом. Но это было сильнее меня, сильнее того, что я сам думал о себе. Мне показалось… я подумал — все, это конец. Со мной все будет кончено через минуту. Дело в том, что меня пытались убить.

— Расскажите по порядку, что произошло. И не надо так волноваться, Андрей Владимирович. Здесь вы в полной безопасности.

— Вчера я приехал домой около одиннадцати… Но это началось не вчера, а раньше, примерно две недели назад… Я…

— Простите, где вы живете?

— Поселок Троицкая Гора, я купил там участок три года назад и построил дом. Я живу там постоянно. Там очень красиво — лес, озеро.

— Вы живете один?

— С женой. Когда это началось, она была в Париже, гостила у отца… Прилетела только позавчера, я ее встречал в аэропорту. Она ничего не знает и не должна знать. Ей вредно волноваться и…

— Да вы сами не волнуйтесь так. Кофе хотите? — устало улыбнулся Никита.

— Если можно, покрепче, — попросил Тихомиров. — Там, у вашего начальника, мы не…

— Понятно, сейчас организуем. — Никита поднялся и включил кофеварку, стоявшую на подоконнике. В этот момент он оказался спиной к посетителям и лицом к Кате и скорчил такую мину, словно хватил уксуса. Но это длилось лишь мгновение. Когда он повернулся, лицо его вновь было доброжелательным.

— Я много работаю, возвращаюсь поздно. В течение этих двух недель мне часто казалось, что в мое отсутствие кто-то успел побывать в моем доме, — сказал Балмашов.

— Вы обнаружили пропажу каких-то вещей?

— Нет, ничего не пропало. Но я чувствовал, понимаете, чувствовал — кто-то был у меня. Вещи как-то странно перемещались.

— То есть? Я не понимаю.

— Ну, например, книги, альбомы в гостиной — я помню, как они лежали, я сам с ними работал, читал. А когда возвращался, все лежало не так. Каталог Сьюзана, например, лежал сверху… А планы Ватиканских садов были переложены на другой стол, к лампе…

— Простите, вы кто по профессии?

— Я художник… оформитель, можно так это назвать. — Балмашов дотронулся рукой до виска. — Предприниматель, но не в этом суть… Однажды я вернулся и увидел на полу в центре холла осколки вазы. Когда я уходил, она была целой.

— У вас дома есть животные? Кошка, собака?

— Нет. Я хотел бы завести собаку, но моя жена, когда она со мной, а не у своего отца, не может… нет, нет, ей животные противопоказаны.

«Какой чудной тип этот Балмашов, как у него лицо дергается — тик, что ли, нервный?» — Катя, притихнув в своем уголке, вглядывалась в посетителя.

— Может быть, сквозняк разбил вазу? — невозмутимо предположил Колосов. Снова встал, налил гостям крепкого кофе. — Прошу, угощайтесь.

— Про милицию сейчас чего только не плетут, — хмыкнул Тихомиров. — Я думал, нас тут и слушать не станут. Взашей выгонят. А тут такое гостеприимство. Андрей, давай по существу, а?

— Но это и есть по существу. Это продолжалось почти две недели. Я сильно нервничал. — Балмашов не притронулся к кофе. — Я очень люблю свой дом, я сам его строил, занимался декором, дизайном, а тут вдруг я… я стал бояться его.

— Вы проверили замки? — спросил Колосов.

— Естественно, они не были взломаны, все было с ними в порядке.

— Вы их не сменили?

— Нет. Я не успел, много работы, срочные заказы.

— В ваш дом можно проникнуть еще каким-то способом? Окна как-то защищены? Решетками там или же…

— Я ненавижу решетки, я строил дом, а не домзак. — Балмашов покачал головой. — На окнах есть ставни, но я ими практически не пользуюсь.

— Понятно.

— Можно еще попасть в дом через гараж-пристройку, но там тоже все замки целы, я проверил. Однажды ночью… это было в прошлый четверг… я проснулся, словно от толчка. Я лежал в темноте… Дул сильный ветер, как раз гроза шла. Ветки качались за окном, царапали по стеклу. Но это были живые звуки. А в доме же… Я почувствовал, что я не один.

— Вы услышали какой-то шум?

— Шум? Да, наверное… Знаете, как это бывает во сне? Что-то разбудило, испугало. Сердце обмерло. Я не трус, но какое-то время не в силах был пошевелиться, встать. Потом все-таки встал. Спустился в холл. Зажег свет.

— И что вы обнаружили?

— Никого и ничего.

— Я так и думал, — кивнул Никита.

— Что вы хотите этим сказать? — тихо спросил Балмашов.

— Ничего, продолжайте, прошу.

— Я могу выпить с друзьями, но я не алкоголик. Наркотики никогда не принимал, если вы это имеете в виду. Расстройствами воображения тоже не страдаю.

— Конечно, кто сомневается, продолжайте, пожалуйста.

— Позавчера вернулась из Парижа моя жена. — Балмашов помолчал. — Естественно, я ничего ей не сказал.

— Почему?

— Ей нельзя волноваться.

— Ага, понятно. И что же случилось дальше?

— Вчера, как я уже сказал, я вернулся домой в двенадцатом часу. Оставил машину у ворот и решил немного прогуляться перед сном, дойти до озера. Это совсем недалеко.

— Это действительно недалеко. Метров двести, не более, — вмешался Тихомиров. — Там кругом дачи в лесу разбросаны. Троицкая Гора место старое, уютное.

— Уже почти стемнело. Я шел по дороге к озеру. Там у нас очень красиво. Я давно хотел посмотреть один уголок на берегу. Папоротники и рогоз узколистый, они там замечательно растут. А еще там отлично растет Ajuga…

— Что, простите?

— Живучка. — Балмашов улыбнулся. — Удивительный оттенок листьев, а ведь это дикорастущий экземпляр. И там полно ландышей. Они уже отцвели, но дело все в том, что я…

— Вы в ботанике хорошо разбираетесь. Только я одного не пойму — как вы на все это любоваться хотели — ночью. Ведь сами говорите — стемнело уже.

— Светила луна. Потом, у меня был фонарь.

— Так что же с вами произошло?

— Андрей, факты давай, — поторопил Тихомиров.

— Я шел по дороге. И понял, что за мной кто-то идет. Я оглянулся… там такие густые кусты. Тень мелькнула. И пропала. Я решил, что мне показалось. Постоял. Подождал. А когда двинулся дальше, почувствовал, что меня снова преследуют. Я не трус, повторяю. Но у меня мурашки по спине поползли. Я почувствовал угрозу… Этот страх… ужас смерти, ощущение было как там, в доме, когда я проснулся в ночи.

В кабинете воцарилась мертвая тишина. Катя смотрела на Балмашова. Он так внезапно резко замолчал. На лбу его и сейчас выступили капельки пота. Внезапно он сделал рукой резкий судорожный жест, словно ловил что-то в воздухе — невидимое, ускользающее. Смысл, слово, метафору…

Он как будто ждал от них подсказки. Словно они могли помочь ему — продолжить, закончить начатую историю. Но что они могли подсказать ему? Эти стены в кабинете уголовного розыска слышали немало самых разных историй — порой страшных, порой странных, даже несуразных. «Я его убил», «меня хотели убить» — все это уже было когда-то с кем-то. Но это… Страх, ужас смерти…

«Что с ним случилось — с этим человеком?» — Катя ощутила, что странное состояние Балмашова внезапно передалось и ей. Почему он об этом так говорит — вот так… жутко?

— Я вытащил фонарь, но он не работал. Тогда я швырнул его в кусты и побежал к дому. Я слышал шаги за спиной. Кто-то гнался за мной. Я не видел его в темноте, в этих зарослях, но это было так… так, словно за вами гонится хищник, а вы его добыча. Я не трус, но в этот момент я потерял над собой всякий контроль! Меня догнали, сильно толкнули, я упал, и мне что-то набросили на голову. Я начал задыхаться, меня стали душить.

— Пожалуйста, голову чуть поднимите. Подбородок вверх, — попросил Колосов. — Когда, вы говорите, это с вами произошло? Вчера вечером? На шее у вас никаких следов — ни синяков, ни ссадин, при попытке задушить руками или удавкой они обычно всегда налицо.

— Мне набросили на голову что-то вроде пластикового пакета, — сказал Балмашов. — По крайней мере, это было похоже. Я задыхался… чувствовал, что мне конец. Тот, кто напал на меня, был сильнее. Я пытался сопротивляться, пытался вырваться, но мне не хватало воздуха, я начал терять сознание. Этот страх… ужас смерти, он парализует… Я был в его власти… Я чувствовал, как жизнь уходит… И в этот момент хватка ослабла. Меня ударили по голове. И я потерял сознание. Когда очнулся, понял, что могу дышать свободно. Я лежал на дороге в темноте. Кое-как поднялся, пошел домой.

— То, чем вас пытались задушить, — этот пакет, где он был?

— Не знаю, видимо, его с меня сняли, когда я был в отключке.

— Вы не звонили в милицию?

— Нет, я был в сильном шоке… очень сильном, но я боялся напугать жену. Я сказал ей, что поскользнулся на берегу у озера. Утром по телефону все рассказал Сереже.

— Он мне сразу позвонил, — подтвердил Тихомиров. — Я настоял, чтобы Андрей обратился в органы, это дело серьезное.

— Значит, вы утверждаете, что на вас было совершено покушение. Вас кто-то пытался убить. Кто это мог быть, по-вашему?

— Я не знаю.

— По существующему правилу вы должны написать заявление, изложить в нем факты. Будет возбуждено уголовное дело.

— А без заявления никак нельзя? — спросил Балмашов.

Колосов смотрел на него. Ну, конечно же. Это и есть самое главное — без заявления. Блатной. Звонили из министерства. Шеф поручил.

— Оставьте мне свой адрес и телефоны, — сказал он сухо. — Я с вами созвонюсь и лично подъеду. Разберемся, что и как. Пока мой совет вам — смените замки. И поздно в безлюдных местах в одиночку не гуляйте. Вас, возможно, пытались ограбить. Вон у вас какие часы на руке.

— Они вчера были на мне, — ответил Балмашов. — Их не взяли.

Тихомиров поднялся первым, вытащил из пиджака визитки, положил Колосову на стол.

Колосов пошел их провожать вниз, до проходной главка. Катя снова терпеливо ждала его возвращения. Взяла одну из визиток — ей попалась как раз тихомировская — «Тихомиров Сергей Геннадьевич, ТОО «Царство Флоры», Афанасьевский переулок, 7, телефоны, факс, адрес в Интернете».

— Так о чем мы с тобой говорили? — спросил Колосов, вернувшись. Спросил так, словно и не было этих двоих и этого странного рассказа.

— Мы? Об убийстве… об оружии… Никита, а это что за типы такие?

— Это… не бери в голову. Просто двое блатных. Один типичный параноик, как видишь.

— Параноик?

— Ага. Ярко выраженная мания преследования. Шеф мне этого Балмашова сбагрил, а сам устранился. Ему из министерства звонили, видно, чей-то там родственничек. Так что отфутболить параноика никакой возможности не было.

— Он так все это рассказывал… Мне даже не по себе стало.

— Просто еще один псих, только со связями. Весной такие к нам пачками прут, сама знаешь — весеннее обострение.

— Сейчас лето, Никита. Но ты к нему все-таки поедешь, все проверишь?

— К кому? К этому? — Колосов сгреб со стола визитку Балмашова. — Ну, конечно же, придется. Только зря время потрачу.

— Почему?

— Потому что все это ложь, сказки.

— Сказки?

— Плел, плел, ну прямо классический набор параноика — в дом кто-то к нему в его отсутствие лазит, кто-то следит, убить его пытались — а на шее никаких следов.

— Он же говорил, что на него мешок накинули полиэтиленовый.

— А-а, — Колосов махнул рукой. — Они все так говорят. То их лучами инопланетяне облучают, то душат — недодушат никак. Съезжу, гляну. Спасибо — заявление не стал, придурок, писать. Видно, сам почуял, что куда-то не туда салазки загнул. Так о чем мы с тобой говорили?

— Об оружии.

— А до этого? Ты сказала — муж твой уехал. А я предложил сегодня вечером…

— Мы говорили об оружии, Никита, — вздохнула Катя. Ее покоробило то, как он отнесся к услышанному. Не стал особо вникать в детали, даже толком не расспросил этих двоих. С Балмашовым и правда разговаривал как с больным — «конечно, конечно, продолжайте, продолжайте». А в результате…

— По данным баллистической экспертизы, в Аркашу Козырного и Арнольда стреляли… Эй, Кать, ты где, о чем задумалась?

— Так, я тебя слушаю внимательно.

— Придурка этого выкинь из головы, забудь. Так вот, в них стреляли с расстояния примерно в пять метров, из кустов.

— Ты об этом уже говорил.

— На месте убийства были обнаружены пули и гильзы от пистолетов «ТТ».

— Пистолета?

— Нет, именно двух разных пистолетов одной и той же марки.

— Значит, убийц было двое?

— По данным экспертизы, траектория выстрелов идентична. Всего было сделано пять выстрелов, Козырному пуля в живот попала, Арнольду — Алексею Бойко — в затылок, еще две пули угодили в машину. Контрольный выстрел в голову Козырному был сделан в упор. В них стреляли из двух пистолетов, с пяти метров и при этом мазали, понимаешь?

— Не совсем.

— Стрелок был один. Стрелял с двух рук и не слишком метко. На профессионального киллера не похоже. Скорее на дилетанта.