Обретение счастья, или Гравитация автотрассы. Современный военный детектив

Елена Сперанская

Книга повествует о криминальном расследовании, связанном с войной в Афганистане – серьезном переломном моменте в биографии нашей страны. Когда речь идет о предательстве и убийстве, нет места подвигу. В этом убеждена талантливая частная сыщица Таня Иванова. Она расследует тяжкое преступление непредсказуемого характера на фоне работы главного полицейского управления города Тарасова.

Глава V

Пара — Рубашкина Наташа и ее внезапный партнер по книгоиздательскому бизнесу — Юрий Преображенкий, хирург и внимательный, интеллектуальный человек — села в его Ford и отправились к ней домой выяснять, есть ли вещественные доказательства участия отца в афганской операции. Заодно собирались зайти к сценаристу Южному договариваться по поводу определения авторских прав.

Они вошли в подъезд, открыли ключом дверь квартиры, где когда-то царил мир и покой.

Появившись на пороге, Наташа случайно включила свет и обнаружила, что лампочка перегорела. Вкрутила в цоколь энергосберегающую с дневным светом. Они, не разуваясь, прошли в квартиру и стали искать по шкафам, раскладывая на столе всевозможные предметы быта, посуду, одежду.

— Посмотрю в книжном шкафу в своей комнате, — она грустно сказала и ринулась в другую комнату.

Через минуту вернулась с тетрадью в руке.

— Вот нашла записки, привезенные папой с войны, — девушка показала другу истлевшие листы, на которых корявым почерком было что-то написано.

— Отлично, давай посмотрим, что там содержится, — предложил друг, когда сел за стол, где лежали различные медицинские рекомендации и рецепты, найденные Наташей за последние два дня, когда родители уехали внезапно на дачу на такси и оставили ее заняться уборкой и наведением порядка в скромном жилище.

— Думаю, ничего интересного не представляют эти стихи, подаренные кем-то папе сразу же после возвращения из госпиталя, — объяснила она сумбурно свои полезные хлопоты в поисках дневника отца среди книжных полок, набитых профессиональной литературой по педагогике.

Юрий брезгливо перелистал исписанные много лет назад листы, всматриваясь в незнакомый почерк. Наташа внимательно смотрела, как он пытается разобрать текст.

— Отнюдь. Бывают такие поэтические прозрения, в которых находится ключ к решению сложных проблем личного характера, — воодушевленно сказал Юрий и стал читать вслух, делая ударение на последних фразах, как настоящий поэт-песенник:

Разведка

Когда из Кандагара летели в Пешавар

Мы с отрядом из тринадцати ребят,

Ведь это же не кара сбить душманов пару,

Что должен обязательно штрафбат.

Отряд из трех «тюльпанов» отправился в разведку

Окидывать надзорами дорожные бои.

Мы вышли за барханом, нашли зеленку, сетку,

Потери неудавшейся войны.

Да, прав был переводчик и тот душман-наводчик,

Солдатскую травматику откинули в кювет.

Лежали наши парни, растерзанные в клочья,

В руках сжимали кровавый пистолет.

С ненавистью мы встали, а зубы крепче сжали,

Когда полуживые тела собирали и пот вытирали.

Но жить заставляли, друзей вспоминали,

Себя проклинали и пылью дышали.

Вышли из разведки, накрыли небо сеткой.

Усталые легли мы на пожухлую траву.

«Я кажется не болен и будто всем доволен,

Врагов всех обязательно порву», —

Командир кричал упрямо, вспоминая маму,

Медсестру, добровольцев, резервный паек,

Выданным нам в ближайший срок.

Десант и штрафбат. Ругал всех подряд.

Озлобленные потерями, ветрами и песками,

Моджахедов убраться из долин в ущелья заставили.

Свернули зверю шею мы из жуткой кутерьмы.

Всех чертей-врагов врасплох обставили.

Художник

Седой художник нашел свой удел.

В красном квадрате черной точкой задел.

И поплыло пятно на самое дно,

С краской смешалось оно заодно.

Спешно тряпкой стирая грязи накат,

Он почувствовал снова палитры и кисти хлад.

Скрежет гусениц, звук автомата, удар ножа

Запечатлел на холсте не спеша.

Звон посуды и винный штоф.

Знакомые краски навеяли кровь.

Синий и желтый орден на нем.

В ужасном лоске вечернем днем.

Стало смеркаться в долине зла.

Выплыла нефть, покрыла мгла.

Тучи стянулись в грозе роковой.

Встал художник, ушел домой.

Кирзовый сапог надел на ходу,

Ключи от дома бросил в темном пруду.

Сам у пиратов корабль отнял.

Реи подрезал, команду принял.

Трын-трава

Ползучий ветер сухие травы занес,

Светлый прожектор взошел на утес.

Мимо проехал наш БТР.

В нем отдыхал уставший минер.

Нет в нем кровинки, нет алтаря.

«Нету предателя у них, у меня», —

Так говорил его сладостный лик.

Вышел на воздух и сразу сник.

Тронул самум черепа лошадей,

Тех, кто ушел в могилы скорей.

Там травой зарастал пустынный бархан,

В честь Тамерлана — вождя и хана.

Был у правителя обширный гарем.

В каждом дворце полно систем.

Первый этаж — для любимых жен,

Второй чертог — для наложниц,

Третий двор состоял из прислуг.

Четвертый — для разных прочих услуг.

Пятый шатер был разбит под открытым небом.

В нем мамы с детьми питались черным хлебом.

— Понятно, что эта поэзия пригодится для разбора специалистам. Сходи в редакцию, покажи им. Пусть скажут свое профессиональное мнение, — посоветовал Юрий, довольный, что помог успокоиться девушке после психологической травмы.

Он отложил в сторону свои комментарии.

— Мне трудно сейчас этим с ними заняться. Много других срочных проблем. Конечно, сделаю, как ты советуешь, но чуть позже, — она обрадовано потерла себе лоб. — Эти, как ты назвал «поэтические прозрения» включены в книгу воспоминаний, поэтому чрезвычайно рада, что ты ознакомился с ними.

— Всякое может быть. Представь, чтобы сказал твой отец на такой выпад со стороны соседей.

— Полагаю, не одобрил бы…

— Найди хорошего адвоката. Пусть соберет нужный материал для решения вопроса с авторством. Вдруг твой сосед подаст в суд, — предупредил гость.

— Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет, — ответила Наташа, вспоминая изречения папы в трудные годы посещения больниц и госпиталей для подтверждения, что все раны и ожоги получены в военное время.

— Басмачей видать много было положено в тот период, — отчаянно пытаясь понравиться хозяйке, вставил Юрий, собираясь выступить с речью на конференции, посвященной пулевым ранениям и операциям в полевых условиях на договорных началах в столице Афганистана — Кабуле.

— Все цифры представлены в периодической печати, — она сказала и принесла опять из своей комнаты, найденную где-то среди прочих документов, газету со статистическими данными. — Мне только нужно было время, чтобы соединить реальность и историю в одно целое.

«Действительно, ее энтузиазму мог бы позавидовать любой специалист в области книгоиздания. Для получения законченного произведения на тему прогрессивного развития общества в современных условиях и неправильного использования энергетических ресурсов планеты ей пришлось пересмотреть тяжелые кадры расстрела заложников, подрыва мостов, акведуков, бронетехники. То, на чем учатся курсанты военных подразделений. В этом у нее много общего со мной, чья задача сводилась преодолеть веление смерти и найти способ перехитрить саму природу в ходе сложных медицинских операций», — подумал Юрий.

Настроение у обоих исправилось, но покоя не давало исчезновение отца Наташи, которому пришлось хлебнуть горя на всей территории Афганистана в период военной компании конца прошлого века. Особенно на приграничных постах, когда проверяли наличие наркотических средств в сумках для оружия и рюкзаках для питания.

Каждый офицер боялся, что ему подложат целлофановый пакет с кокаином, героином или табельное оружие, поэтому военнослужащие очень тщательно проверяли вещмешки с формой и бронежилеты. Однако афганские власти посылали женщин-камикадзе, которые под видом снабжения едой, провозили целые партии наркотиков, а потом взрывались, после передачи груза «Во имя Аллаха».

Наши правоохранительные органы преследовали все проявления добровольного вмешательства девушек в отряды моджахедов,¹ ряды призывников и добровольцев. Не раз находили в одежде солдат-талибов привязанные пучки травы, ампулы с наркотическими веществами, когда те пересекали границу в направлении Афганистана. На привычный вопрос:

— Что это?

— Не знаю, откуда у меня это взялось, — девушка из военного отряда отвечала с хорошим английским произношением и проходила вперед к следующему блокпосту.

— Ладно, иди, — обычно советовали российские пограничники, чтобы мусульманки лишний раз не показывали своих младенцев и не перекрикивались со стоящими в отдалении мужчинами Аль-Каиды², вероятно, их мужьями или соратниками по оружию, которые, возможно, на следующий день будут стрелять им в спину.

На другой стороне стояли, как ни странно, американские военные в защитной форме и бронежилетах с автоматами той же всемирно известной фирмы российского происхождения, изготовленные где-то в средней полосе Средневолжской возвышенности. Такой мезальянс носил террористический характер, прикрываясь отдушиной тактического экстремизма. Черная форма девушек и хиджаб³ критиковались всеми прогрессивными деятелями исламского мира. Но надо отдать должное прогрессу.

Во многих СМИ европейских стран указывалось, что политики ведут бессовестную борьбу по запрету женщинам-мусульманкам носить паранджу⁴. На самом деле «оголяясь» в мини-юбку, девушки прекрасно себя чувствовали. Но блюсти свою честь и достоинство, накрываясь чадрой⁵ или никабом⁶, считалось плохим признаком. Но мода на слова проходила, а изделия французских и английских кутюрье отлетали с молотка и приносили баснословные прибыли. Любая здравомыслящая мусульманка, естественно, имела в наличии пару таких изделий на случай семейного разлада, чтобы продемонстрировать свою веру в Аллаха и Коран. Найти другого, более богатого спонсора, танцуя в праздничном блестящем купальнике с бахромой и колокольчиками на столе во время оргий. Все дружно аплодировали, кидали крупные купюры в долларах или евро, не забывая выяснить имя, возраст и происхождение танцовщицы, есть ли у нее муж, дети или спонсоры. Тринадцатилетний ребенок становился усладой и, зарабатывая валюту, проходил стадию взросления.

В России девочки в этом возрасте посещали школы и играли в куклы, а мусульманки рожали послушных верноподданных исламу.

Правящая элита, боясь усиления религиозного вмешательства, поставляла в слаборазвитые страны малообразованных мусульман, но хорошо физически подготовленных, чтобы продать за огромные деньги любые липовые документы каждому желающему, доказывая свою неприкосновенность, тяжелое наследие прошлого в Чечне и Дагестане.

В кишлаках разворачивались съемки фильмов о душманах и пехотинцах аварского происхождения, атаках, боевых действиях, взрывах бензовозов, вертолетных налетах десантников, изображая гибель сотен тысяч жителей, включая женщин и детей, чтобы вызвать слезу. Рекламируя военный mode of life,⁷ умозрительно поставляя новых полевых командиров в следующие войны за уже давно отвоеванное государство с высоким уровнем развития.

Чечено-дагестанский конфликт вызвал массу негодований в умах прогрессивных людей и запомнился длительными очередями в кинотеатры на фильмы об афганской войне, грозовых перевалах, Сталинграде, принеся немалое удовлетворение всем кому не лень появиться на публике в хорошем настроении, а уйти с надломленной психикой, как после американского блокбастера или фильма ужасов.

Насаживание смерти отражалось на настроении всех бывших десантников-афганцев. Они хотели рассказать правду о себе, как об обычных парнях с нормальными вкусами и привычками. Но не как о звероподобных извергах с превосходными внешними данными, достигнутыми в течение длительных тренировок в спецназе или полицейском управлении любого заурядного провинциального города, где жителям не безразлично состояние своего земельного участка, выращивая укроп, салат, лук, помидоры, огурцы, свеклу, чеснок и все, что нужно для обеденного стола и продажи.

Однако вопросом рынка занимались все те же чеченцы и грузины, кто с детства привык торговать.

— Очень свежие, сладкие фрукты, почему не берешь? — настаивали они, часами находясь на рыночной площади и выставляя напоказ товары из своих картонных коробок, грязных и рваных мешков, грузовиков, трейлеров и складов.

Жители с опаской вглядывались в их лучезарные улыбки и понимали, что нельзя прожить без хлеба, но и зрелищ было мало.

Идти против Аль-Каиды или моджахедов Джихад не позволял, но помогать в процветании семейного бизнеса, распространяя белую смерть на планете, было вполне нормально.

Утопия в равенство полов разлеталась в один момент, когда на границе солдаты быстро пробегали или проезжали через заградительный барьер, а женщины с младенцами, малолетними детьми и огромными грузами подолгу выстаивали в очереди для проверки документов. Пограничникам приходилось проверять на предмет наркотиков все свертки. Трясти эти тюки с одеждой и пеленками ни у кого не было возможности, поэтому прокалывали палками, чтобы порошок сам высыпался. Если ребенок начинал верещать, то женщина тут же открывала его на предмет просушки. И всегда узнавали, есть ли там ребенок на самом деле или нет.

Собаки иногда находили признаки конопли там же, но это списывали на лекарственные средства, применяемые для лечения малярии или оспы. В залог, чтобы быстрее пересечь этот злополучный пост, мусульманки отдавали часть общего багажа в качестве взятки. Таким образом, у некоторых пограничников скапливались целые склады барахла, которое они с успехом сбывали на рынке, зарабатывая миллионы долларов. Американские военнослужащие продолжали сменять друг друга и контролировать афганский вопрос, создавая еще большую заботу мировой общественности о законах нравственности. Все попытки телевизионных операторов и обозревателей привлечь на свою сторону денежные вливания выглядели смешными.

— Мы не будем влиять на политику, — жестикулируя и отдавая распоряжения, говорили военнослужащие женщины на русском языке, проявляя «максимальную» опеку детям, оставленным без присмотра в лагерях, разбитых тут же.

— Для вас афганской угрозы не существует, — поддерживали американские генералы, занимаясь просмотром списков своих бывших военнослужащих, которые срочно дезертировали из опасной зоны конфликта, чтобы избежать столкновения со своим собственным авторитетным руководством.

А те с ужасом убеждались, что готовы за любые средства пересечь границу сами, лишь бы не видеть повторяющуюся изо дня в день картину миграции населения из густонаселенных районов в малообжитые места.

Ослепленные желанием заработать и как-то продлить существование, они бросались в армейскую службу как в пучину, преодолевая многие препятствия, находя своих друзей, родственников в других странах на той же земле, куда они отправились воевать… Временные убежища заменяли им дома, а платок становился скатертью самобранкой. Отсутствие отпуска, нормального питания приводило к дедовщине, самоубийствам и другим политическим извращениям. Когда российские женщины с ужасом смотрели на своих, вернувшихся с войны, сыновей, то не находили в них сходства с нормальными людьми. Слова: «Здравствуй, мама!» воспринимались как призыв к побегу от реальной действительности. С отчаянием матери понимали, что те видели оставленные моджахедами трупы солдат после пыток, издевательств над пленными, убийства мирных жителей, мародёрство.

Намереваясь заплатить за раны, нанесенные друзьям, они прошли через огонь и смерть, превозмогая боль и усталость. Добились немедленного суда над одним из наиболее влиятельных среди них моджахедов — Амиром Султаном Тараром, «крестным отцом талибов», больше известного как полковник Имам.

На мемориальных досках памятников воинам-интернационалистам в городах России высечены фамилии всех, не вернувшихся из десятилетнего ада.

Примечания

1

Моджахед — участник джихада (однокоренное слово), буквально «борец», «совершающий усилие».

2

«Аль-Ка́ида» — одна из самых крупных ультрарадикальных международных террористических организаций ваххабитского направления ислама. Создана в 1988 году.

3

Хиджаб (араб. — покрывало) в исламе — любая одежда (от головы до ног), однако в западном мире под хиджабом понимают традиционный исламский женский головной платок.

4

Паранджа — женская верхняя одежда в мусульманских странах Азии и Ближнего Востока. Представляет собой халат с длинными ложными рукавами и с закрывавшей лицо волосяной сеткой — чачван.

5

Чадра — лёгкое женское покрывало белого, синего или чёрного цвета. Надевается при выходе из дома, закрывая фигуру женщины с головы до ног.

6

Никаб — мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз.

7

Образ жизни (англ.)