Полуостров сокровищ

Владимир Сотников, 2000

Новые впечатления, новые друзья… Здорово! Так думал, переезжая на новую квартиру, Ларик Матюшин. И действительно, он почти сразу же познакомился с Вилькой и Петичем. А тут еще в пойме городской речки, что протекает недалеко от дома, появляются подозрительные люди, занятые тайными поисками… алмазов! Конечно же, ребята не могут пройти мимо этой сенсации и начинают расследование…

Глава IV

Параплан сгорает на земле

Сквозь стиснутые зубы Ларик втягивал в себя воздух, пока Вилькина мама смазывала ему ухо какой-то вонючей гадостью. Звук получался такой, будто чайник со свистком начинал закипать.

— Ну-ну-ну, все в порядке, — приговаривала она. — Можешь бежать, гулять дальше. Только скажи Вилюське, чтобы зашла ко мне на минутку, хорошо?

Вилькина мама улыбнулась и потрепала Ларика по волосам. Она была совсем не похожа на свою дочку. У Вильки лицо круглое, словно циркулем вычерченное, а у ее мамы — обыкновенное, овальное. И глаза обыкновенные — карие.

— Приметная у тебя голова, — сказала Вилькина мама, имея в виду белую прядь. — Ни с кем не перепутаешь.

— Спасибо большое! — воскликнул Ларик, захлопывая дверь.

«Приметная, конечно, — подумал он. — Такая же приметная, как глаза ее дочки. Про нас кто-нибудь обязательно скажет: в цирке таких надо показывать…»

Вилька с Остапом ожидали Ларика на скамейке под больничными окнами. Пес вел себя на удивление спокойно. Значит, привык к девчонке. Ларик с удовольствием это отметил. Он помнил, как мама говорила про Остапа, что тот чувствует хороших людей и совершенно успокаивается рядом с ними.

«Значит, и Вилька — хороший человек», — подумал он.

— Тебя мама зовет. — Ларик махнул головой с заклеенным ухом. — Скажи, что я ей очень благодарен и рад был познакомиться.

— А сам почему не сказал? — удивилась она.

— Спасибо я сказал, не бойся. Но ведь надо и все остальные приличия соблюдать.

Вилька весело засмеялась:

— Первый раз встречаю такого воспитанного мальчика. Как в книжке! Так приятно… А то в нашем классе мальчишки знаешь, какие слова говорят? Наверное, и не знаешь.

— Ладно, некогда тут, — отвернулся Ларик. — Давай быстрей.

Что он, будет ей сейчас доказывать, что знает все эти слова? Все равно ведь вслух он их никогда не произносит. У них в классе вообще не принято доказывать свою крутизну подобным образом. Именно поэтому, кстати, Лариковы родители решили, что он по-прежнему будет учиться в гимназии на площади Маяковского, хотя из-за переезда на новую квартиру придется тратить на дорогу целый час. Да Ларик и сам этого хотел: он любил свою школу, несмотря даже на вредную математичку. Зато историк у них отличный и на литературе всегда интересно! И немецкий он уже знает так, что даже настоящих немцев отлично понимает — тех, которые каждый год приезжают в их гимназию по школьному обмену.

Остап рванулся вслед Вильке.

«Вот, уже и он привык», — подумал Ларик.

Все-таки он немного ревновал своего верного друга к новой знакомой.

От больницы до площадки парапланеристов — только перебежать дорогу. Но Вилька предостерегающе взяла Ларика за руку:

— Ты знаешь, я поклялась маме, что никогда в жизни не перейду дорогу на красный свет. И даже на зеленый буду переходить осторожненько, поглядывая на машины. Потому что мама в своей больнице столько видела детей, попавших под колеса…

Ларик попытался высвободить руку. Получается, эта девчонка ведет себя с ним как старшая? Но рука не высвобождалась. И Ларик не стал вырываться. В конце концов, улицу и правда надо переходить на зеленый — на тот самый цвет, который Вилька выбрала для своих глаз. Кто ж с этим спорит?

«Интересно, а если ее глаза станут голубыми, — думал Ларик по дороге, — или так и останутся разными? Будет Вилька переживать?»

Он взглянул на свою спутницу. Ему казалось, что он уже сейчас готов найти слова для утешения. Обязательно объяснит ей, что главное — не цвет глаз, а что-то другое. Но придумать, что именно «другое», Ларик решил как-нибудь потом.

Когда они подошли к площадке, там уже никто не летал. Все спортсмены были заняты выяснением отношений с двумя типами — старыми знакомыми Ларика. Толстяк Восклицательный передал свой мобильник старшему группы парапланеристов, и тот что-то кричал в трубку, жестикулируя. А долговязый Вопросительный с невозмутимым видом ждал результатов разговора.

Ребята подошли поближе.

— Ну, что я вам говорил? — спросил Восклицательный растерянного спортсмена. — Вам то же самое повторили из управы округа. Не так ли?

— Да здесь какое-то недоразумение! — воскликнул пилот. — У нас есть разрешение. При чем тут Крылатские холмы? Что они — единственное место в Москве? Смотрите, мы никому не мешаем. Пустырь ведь внизу!

— Пока пустырь, — заявил Восклицательный. — Но уже завтра там все будет обнесено забором. Что нам, каждый раз вас из-за забора доставать? С помощью собак?

«Опять собаками грозится!» — возмущенно подумал Ларик.

— Но телефонный разговор ничего еще не значит! — воскликнул спортсмен. — Я сегодня же запишусь на прием к префекту округа!

— Пожалуйста. Ваше право, — зло отрезал Восклицательный. — Но я бы вам советовал не терять время, а прямо сегодня перебираться в Крылатское. Кстати, и близенько здесь. Грузите ваши парашюты в машины — и по Кольцевой. Через полчаса уже будете летать, как все люди. Там, там ваше место, — махнул он рукой за видневшуюся вдали Москву-реку.

— Смотри, вон и второй стоит — тот, долговязый, — показал Ларик. — Когда он со своим боссом разговаривает, то наклоняет голову, как вопросительный знак.

Вилька хихикнула:

— А ты наблюдательный. Так и будем теперь их называть — Вопросительный и… Например, Клякса!

— Нет, босс похож на восклицательный знак, — не согласился Ларик. — Посмотри — толстенький такой, жирный столбик. Раз они такая пара — пусть знаками и останутся.

— А это кто? — спросила Вилька. — С Вопросительным рядом?

Наклонившись, Вопросительный что-то нашептывал прыщавому подростку.

— Не знаю, — пожал плечами Ларик. — Какой-нибудь местный.

— Местного я знала бы, — не согласилась Вилька. — Наверное, просто поглазеть забрел.

Толстяк щелкнул пальцами, подзывая своего помощника.

«Как собаку зовет», — подумал Ларик.

Довольно улыбаясь, Вопросительный и Восклицательный развели руками перед спортсменами — мол, вот такие дела! — и пошли к дороге, где их ждала машина.

— Уже который раз я наблюдаю, как они портят людям жизнь! — воскликнул Ларик. — Все чем-то занимаются, даже просто гуляют… И вдруг эти появляются — и сразу все кувырком!

— Ничего, мы от них не отстанем, — успокоила его Вилька. — Обязательно узнаем, что они здесь собираются делать. Не нравятся они мне, что и говорить.

— Не нравятся! Да они просто отвратительные какие-то. Вот, напакостили, а сами довольные усаживаются в свою машину!

— Пошли расспросим, в чем дело, — предложила Вилька.

Спортсмены бурно обсуждали так неожиданно возникшие у них проблемы. Вокруг толпилось много народу. Кто-то давал советы, дети толкались на пологом склоне, их веселая ватага то сползала вниз между разостланными куполами парапланов, то опять выбиралась наверх. Если бы не трава, не зелень кустов, то можно было бы подумать, что сейчас зима и детишки резвятся на краю ледяной горки.

Ларик заметил среди них того самого прыщавого подростка, с которым разговаривал долговязый.

«Что это он с детьми возится?» — подумал Ларик.

Странно вел себя этот Прыщ, как сразу окрестил его Ларик! Он словно притворялся маленьким: толкался так же, как дети, падал на траву, кувыркался… Но при этом все время поглядывал вверх, на взрослых. Оказавшись у самого крайнего параплана, он вдруг наклонился и затряс рукой, словно что-то вытряхивал из рукава. Потом бросил какой-то маленький предмет и шмыгнул за ближайшие кусты. По их шевелению можно было понять, что Прыщ устремился вниз, как мячик, который катится в густой траве.

А на том месте, где он только что находился, вдруг взметнулся небольшой язычок пламени! То есть это вначале он был небольшим. Но уже через несколько секунд огонь метнулся пятном по куполу, словно приподнимая его. А тут еще налетел ветер, шевельнул полотнище параплана, и стало слышно, как шумит пламя — вместе с потрескиванием горящей сухой травы.

Ребятишки с визгом поползли наверх.

— Горит, пожар! — закричал кто-то из взрослых.

Начался переполох. Кто-то рванул на себя пучок строп горящего параплана, но от этого пламя взметнулось еще выше.

— Детей, детей оттаскивайте! — крикнула толстая тетенька, хватая малышей, которые стояли с ней рядом.

Кто-то успел вытащить из машины огнетушитель и шипел им с большого расстояния. Пена не долетала до огня, потому что подойти близко было невозможно.

К счастью, пламя так же быстро погасло, как и возникло. Параплан сгорел, как газета. Остальные купола, лежащие рядом, взрослые все же успели оттащить в сторону. Только разлетались по ветру хлопья черной сгоревшей ткани и оседали внизу на кустах…

В шуме голосов ничего нельзя было расслышать. Казалось, все только и повторяли: «Что это? Кто поджег?»

Ларик дернул Вильку за руку:

— Побежали!

— Куда? — не поняла она.

— Вниз, вниз, за ним! Я видел, это он сделал!

И, ничего больше не объясняя, Ларик рванул к краю самой пологой тропинки, ведущей на дно оврага.

Вилька и Остап понеслись за ним. Ларик боялся только одного: что он споткнется, и тогда… Опять повторится его стремительный спуск! Он тормозил изо всех сил, чтобы, если не удержится Вилька, поддержать и ее.

Они перевели дух только в том месте, где тропинка становилась горизонтальной.

— Ты с ума сошел! — выдохнула Вилька. — Испугался?

— Да нет. — Ларик огляделся. — Я видел, как этот Прыщ — ну, который с долговязым разговаривал, — поджег параплан! И скрылся внизу, в этих кустах. Куда эта тропинка ведет?

— К речке… — До Вильки наконец дошел смысл их стремительного побега. — Вдоль берега к мостику.

— Побежали быстрей! — Ларик опять устремился вперед. Он убедился, что с Остапом все в порядке, поводок не запутался, и пес даже подпрыгивает на месте от нетерпения: наверное, все произошедшее кажется ему веселой игрой. — Не станет же он вброд речку переходить!

Вилька поняла. Им надо быстрее добраться до мостика! И догнать этого прыщавого пацана — виновника, как уверяет Ларик, неожиданного пожара.

Через пять минут они уже стояли у мостика. Вокруг не было ни души.

— А ты не ошибся? — спросила Вилька. — Ведь там такая толпа была.

— А чего он тогда смылся, как партизан после взрыва? — отмахнулся Ларик. — Да я видел, как он чем-то брызгал на парашют! Я еще подумал: вот странно, что это он вытряхивает? А потом он что-то бросил — наверное, зажигалку, — и сразу заполыхало.

— Зажигалка сразу же погаснет, если ее из рук выпустить, — с невозмутимым видом знатока заметила Вилька.

— А может, там и не зажигалка была. Откуда мне знать всю эту бандитскую технику? — возмутился Ларик. — И что ты его защищаешь? Устроила судебный процесс… Тебе доказательства его вины нужны? Мало того, что я рассказал? Ну и до свидания! Я сам все расследую!

И Ларик, подхватив на руки Остапа, решительно ступил на мостик.

«Вот еще, — думал он, не на шутку рассердившись на девчонку. — Мало того что быстро бегать не умеет, так еще и отвлекает всякими там вопросами. Разберемся сами, разберемся!»

А Вилька никого останавливать или догонять не собиралась. Если Ларик не может выслушать спокойно, то пусть бежит себе, торопится. Поспешишь — людей насмешишь.

— Эй, осторожно! — крикнула она. — Крайняя дощечка вот-вот проломится!

Ларик отмахнулся, не оглядываясь. Конечно, если бы у него было в запасе время, он мог бы спорить с этой девчонкой, обсуждать разные версии, строить предположения. Но ведь они не книгу вслух читают! Сейчас каждая секунда на счету. Сразу не бросились в погоню — и упустили Прыща. Восклицательный с Вопросом в машине укатили, поджигатель скрылся — и никаких следов преступной деятельности…

А как хотел Ларик задать несколько вопросов этому Прыщу! Не напрямую, конечно. Не дурак же он сразу ляпнуть: «Ты зачем параплан поджег?» Ларик спросил бы что-нибудь про забор, которым собираются обнести всю пойму Сходни, про собак… Если Прыщ — сообщник этих типов, то это сразу станет ясно.

— Вперед, Остап! — сердито крикнул Ларик, благополучно миновав мостик, и поддернул поводок.

Он еще надеялся догнать подростка где-нибудь на улице — на автобусной остановке или возле киосков. Ларик так спешил, что больше ни разу не оглянулся. И сбылась, сбылась пословица, которую вспомнила Вилька, глядя ему вслед! Поспешишь — людей насмешишь…

Вилька протяжно вздохнула и уже занесла ногу над левой дощечкой мостика, как вдруг услышала позади явственное чавканье. Не в смысле еды, а в смысле шлепанья по грязи. Кто-то пробирался по кустам, которые подступали к речке со стороны болота. А среди этих кустов, как знала Вилька, грязь была непролазной даже летом. Значит, кому-то уж больно приспичило ползать там… Не успела она подумать о том, что человек этот очень спешит — так быстро чавкали его шаги, — как на тропинку из-за крайнего куста выбрался тот самый подросток. Но что же за вид у него был!

Так и специально не вываляешься! Мальчишка был покрыт грязью по самую шею. Наверное, он падал, спотыкаясь на ходу. Он быстро огляделся, попрыгал на месте, стряхивая с себя ошметки грязи, и направился прямо к Вильке.

Она ойкнула и попятилась, чтобы уступить ему вход на мостик.

— Брысь, малявка, — буркнул прыщавый и хлопнул в ладоши.

Полетели грязные брызги, несколько капель попало на Вильку.

И в эту же минуту та самая дощечка, о которой Вилька предупреждала Ларика, попала под ногу прыщавому. Он взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и полетел в воду. В этом месте речка была неглубокой, но едва ли купание показалось ему приятным.

— А-а! Холодная! — завопил мальчишка.

Вилька быстро расшнуровала одну из своих кроссовок и болтнула ногой. Кроссовка упала в воду и поплыла по течению.

— Ой, мамочки! — крикнула она. — Мальчик, помоги мне, пожалуйста!

Стоя по пояс в воде, прыщавый заорал в ответ:

— У тебя че, крыша поехала?! Вода ж холодная! Пускай плывет твоя тапочка! — Тут он все же примолк, словно поразмыслив, и деловито сказал: — Помощь денег стоит.

— Вот, у меня есть! — Вилька выхватила из кармана смятую купюру.

— Бросай.

Вилька смяла деньги в комочек и швырнула прыщавому. Тот поймал комочек, развернул и удовлетворенно кивнул. Даже на холодную воду перестал обращать внимание! В несколько прыжков он догнал кроссовку и выбросил на берег.

Конец ознакомительного фрагмента.