Космическая чума

Георг Оливер Смит

Моему спившемуся дяде Дону и, конечно, Мариан

1

Я очнулся из забытья и убедился, что на меня больше не давит пара тонн искореженного автомобиля. Я лежал на мягких простынях, укрытый лишь тонким и легким одеялом.

Я весь горел, будто сплошной сташестидесятифутовый нарыв. Правая рука онемела, а левое бедро здорово саднило. Дыхание напоминало уколы рапирой, а кожу лица будто разрезали на мелкие кусочки. На глазах лежала повязка, и вокруг было тихо как в могиле. Но я знал, что нахожусь ни в какой не в могиле, ибо мой нос работал достаточно хорошо, чтобы безошибочно определить ни с чем не сравнимый приторный запах, характерный для больницы.

Какая-то добрая и отважная душа вытащила меня из автомобиля прежде, чем пламя охватило топливные баки. Я надеялся, что, кто бы он ни был, у него хватило ума первой вытянуть из железного месива Катарину. Мысль о жизни без Катарины была невыносима. И поэтому я позволил черному сумраку окутать меня вновь, ибо он приглушал боль, как физическую, так и душевную.

Когда я снова очнулся, было светло, и приятный мужской голос произнес:

— Стив Корнелл, вы меня слышите?

Я попытался ответить, но мне не удалось издать ни звука. Даже хрипа.

Ко мне обратились вновь:

— Не пытайтесь говорить, Стив. Лучше думайте.

«Катарина», — тут же подумал я, потому что большинство медиков были телепатами, а не эсперами.

— Катарина в порядке, — ответил он.

«Могу я ее увидеть?»

— Увы, сударь, — быстро ответил он. — Вы испугаете ее до полусмерти.

«Неужели я так плох?»

— Да, Стив. Сломаны ребра, открытый перелом левой ключицы, сломаны предплечья. Шрамы, ушибы, ссадины, несколько ожогов, остаточный шок. И, если вас это волнует, ни следа Мекстромовой болезни.

«Мекстромовой болезни?» — мои мысли подернулись ужасом.

— Не стоит, Стив. Я заметил бы ее хотя бы потому, что это моя специальность. Не бойся.

«Отлично. Но сколько я здесь лежу?»

— Восемь дней.

«Восемь дней, и вы не справились с обычной работой?»

— Вам здорово досталось, Стив. Так что пришлось потрудиться. Но теперь, я полагаю, вы расскажите мне, что случилось?

«Мы с Катариной бежали. Так сделало большинство других пар, с тех пор, как в Институте Райна стало трудно хранить личные тайны. А потом разбились».

— Как это случилось? — спросил доктор. — Такие эсперы, как вы, обычно чувствуют опасность задолго до ее появления.

«Катарина обратила мое внимание на странный дорожный знак, и я отвлекся, стараясь припомнить что-либо подобное. Мы налетели на упавший ствол дерева и несколько раз перевернулись. Остальное вы знаете».

— Ужасно! — сказал доктор. — Но что за знак так приковал ваше внимание, что вы не заметили даже дерева?

«Странный знак, — подумал я. — Декоративный железный диск с завитками и маленькими кружочками, похожий на новенький бойскаутский значок, подвешенный на трех спицах. Одна из букв была оторвана. Я растерялся, потому что никак не мог представить себе, как можно было ее сбить, не повредив центральную конструкцию. Ну, а потом — удар».

— Это весьма прискорбно, Стив. Но через некоторое время с вами будет все в порядке.

«Спасибо, доктор. Доктор?..»

— Простите, Стив. Я забыл, что не все, как я, телепаты. Меня зовут Джеймс Торндайк.

Много позже, проснувшись опять, с более прояснившимся разумом, я обнаружил, что мои ощущения простираются уже до стены и на несколько дюймов за дверь. По всему было видно, что это типичный госпиталь, насколько хватало чувствительности эспера, вокруг была только слепящая белизна и нержавеющая сталь.

Зато в моей палате находилась сиделка, шуршавшая накрахмаленным халатом. Я попробовал заговорить, и откашлялся, пытаясь совладать с голосом.

— Могу… я видеть… где… — Я замолк, потому что сиделка, видно, была таким же эспером, как и я. А чтобы узнать это, требовалось полное напряжение сенсорных способностей. Только телепат, подобный доктору, мог распознать мои суматошные мысли. Но сиделка оказалась на высоте. Она сделала попытку:

— Мистер Корнелл? Вы проснулись?

— Взгляните, сестра…

— Называйте меня мисс Фарроу. Я позову доктора.

— Нет, подождите. Я пробыл здесь уже восемь дней?

— Вы были очень плохи, сами знаете.

— Доктор сказал, что она тоже здесь.

— Не волнуйтесь, мистер Корнелл.

— Он сказал, что с ней ничего страшного.

— Конечно.

— Тогда почему… Почему она здесь так долго.

Мисс Фарроу весело улыбнулась:

— Ваша Кристина жива и здорова. Она отказалась уезжать, пока вы находитесь в опасности. Не волнуйтесь. Скоро вы ее увидите.

Ее улыбка была веселой, но натянутой. Это была явная ложь. Она поспешно удалилась, и мне выпала возможность прощупать снаружи дверь, так как она прислонилась спиной к деревянной панели и заплакала. Она ненавидела себя за то, что не смогла справиться со своей ролью, и понимала, что я знал об этом.

Катарину никогда не называли Кристиной.

И Катарины не было в госпитале, потому что, если бы ее доставили сюда вместе со мной, сиделка знала бы ее настоящее имя.

Теперь это было для меня не столь важно, но мисс Фарроу оказалась не эспером, или, во всяком случае, не могла прощупать мои мысли, или найти имя Катарины по собственной воле. Мисс Фарроу была телепатом, а я называл свою девушку не по имени, а только привычным ассоциативным образом.