Балаганы Белокамня

Андрей Смирнов

Двухголовый великан, медведь, гном-иллюзионист, сёстры-акробатки, полурослики-жонглёры и мимы, а также ущербный полуэльф-писатель, аристократ и знаменитый менестрель путешествуют вместе одним цирковым балаганом, давая представления в различных городах и весях, развлекая публику. Но что скрывается за кулисами этого бродячего шапито, где масок и личин больше, чем можно себе представить? Не скрывают ли эти артисты каких-то страшных тайн, и что является причиной их бешеной популярности в народе?

Глава 2

Чумазый Коврига до сих пор не мог оттереться от сажи и пепла, коего в оазисе по прихоти случая оказалось более чем предостаточно. Надо отдать должное юному Ильшазу аль Мэрхами, поскольку он не был дураком, и смог обнаружить в рассказе своего гостя мелкие нестыковки. И, кроме всего прочего, память ещё пока не изменяла начальнику каравана, который едва ли не каждую ночь во снах видел звериный оскал Арнолиуса, зарубившего его отца. Но, надо отдать ему должное, Ильшаз не стал делать вид, что узнал убийцу своих родных, и даже мило угостил его ужином, и всё лишь для того, чтобы отпустив изверга, позвать к себе Салима.

— Посланную им еду — отравить! — распорядился торговец. — Насыпать туда снотворного, да побольше — главное, вырубить их великана и медведя, а уж с остальными мы справимся!

— Вы задумали напасть на балаган, ваше благородие?! — ужаснулся начальник охраны, который никогда разбоями раньше не занимался.

— Мне не нужны их вещи, деньги или имущество! — тут же отмахнулся от испуганного подчинённого Ильшаз. — Только голова того гнома, которого ты привёл ко мне в шатёр!

— Он… он обидел или оскорбил вас, ваша светлость?! — нахмурился воитель.

— Да, Салим! — кивнул головой Ильшаз. — Но сделал это не сейчас, а тридцать и одиннадцать лет назад.

— Это как так?! — опешил помощник, не знавший истории Мэрхами.

— Мне было тогда всего одиннадцать лет, мой друг, когда я начал ходить с караванами своего отца, — охотно пояснил молодой человек. — Во время одного из переходов на нас напали разбойники, которых вёл тот самый гном. Этот мерзавец возглавлял целую банду, и на моих глазах зарубил Равуша аль Мэрхами, моего отца. А теперь заявляется ко мне, называется чужим именем и просит помощи, как ни в чём не бывало! Перед смертью отец успел поведать мне, что нашего деда зарубил тот же самый гном, а посему я запомнил этого негодяя в мельчайших подробностях, чтобы иметь возможность отомстить, когда настанет такой час. Да, он немного изменился, но знаешь, что его выдало? Его резная трубка, которую он курил тогда, и которую вертел в пальцах, когда собирался уходить!

— Так может, он узнал вас? — вздрогнул начальник охраны.

— Не знаю, — покачал головой молодой Мэрхами. — Не знаю, Салим! Но я очень не хочу упустить убийцу своих предков, когда мне выдался такой удобный шанс! Насыпь побольше снотворного им в еду и вино, а потом прикажи своим людям быть настороже — как только циркачи уснут, мы нанесём им визит.

План Ильшаза был неплох, за исключением того факта, что Арнолиус был настороже, а отравление продуктов торговцам особенно не помогло, потому как Дега — крыса Офелии, спустившись по рукаву Стряпухи к еде, громко чихнула и отказалась пробовать подношение, что означало только одно — пища не в порядке. Вызванный Арнолиус нахмурился, поскольку подозревал, что молодой торговец мог его узнать. Пока первой ловушки удалось избежать, однако следовало быть начеку. Отказываться от еды также не следовало, ведь это сразу же насторожит Ильшаза, а численный перевес был сейчас на его стороне. Кроме того, Конан и Малыш ещё не оправились от прошлых ран, Атос не мог ходить без чужой помощи, а все они устали и ослабли от голода. Именно поэтому гном с улыбкой и словами благодарности принял отравленную еду, позже свалив её за телегами, расплатился с посланниками и приказал Стряпухе делать вид, что та усиленно готовит поздний ужин, дабы обмануть наверняка наблюдавших за ними охранников.

Пока низушка изображала бурную деятельность, а остальные ворчали или делали вид, что ждут еды, Арнолиус поведал всем о ловушке и способе улизнуть из неё. В итоге, пока его ребята делали вид, что готовят и ужинают, он с Вирой пробрался на примеченный им ранее бархан, после чего создал там иллюзию большого отряда. Когда в ночное небо взмыли десятки горящих стрел, то всего лишь две из них оказались настоящими. За первым залпом последовал второй, а потом со склона вниз посыпались иллюзорные грабители, размахивающие мечами и улюлюкающие боевые мотивы. Естественно, что Ильшаз растерялся, когда понял, что оказался меж двух огней — с одной стороны был балаган ненавистного гнома, а с другой банда разбойников, размеры которой, как и разгоравшийся в палаточном городке пожар, были весьма опасными. Вполне возможно, что это были сообщники ненавистного гнома, и сейчас их станут атаковать с обеих сторон. Пока Ильшаз разрывался между необходимостью отомстить убийце своего отца и деда, а также желанием защитить вверенное ему имущество, балаган снялся с места и начал спешно уходить в пустыню — одна проблема отпадала сама собой, хотя при этом и пропадала возможность отомстить мерзавцу. Но сожалеть было некогда — следовало защищать лагерь и товары от нападения, поскольку грабители были уже близко. Тотчас к воплям приближавшихся бандитов добавился рёв потревоженных верблюдов, ржание перепуганных мулов, а также визги погонщиков и вопли разбуженных охранников, выстраивающихся в боевой порядок. Пинками удалось привести торговцев в чувство и заставить их начать тушить вспыхнувший пожар, пока стражники схватились с бандитами. Их панические вопли добавили паники в общий котёл, когда всюду зазвучало:

— Призраки! На нас напали призраки! Оружие на них не действует! Моя стрела пролетела сквозь него! А мой меч не смог пронзить эту тень! Спасайся, братцы!

Однако через несколько минут всеобщей суматохи караванщикам удалось понять, что никаких бандитов тут нет и в помине, а есть лишь профессионально сотворённые иллюзии, которые уже начали рассеиваться в стылом ночном воздухе. И пусть грабители оказались ненастоящими, но вот урон всё же оказался ощутимый — пламя успело уничтожить много палаток и один торговый шатёр, изрядно попортив часть товара, что послужило всего лишь отвлекающим манёвром. Манёвром, который позволил настоящему злодею сбежать. Подозрения Ильшаза быстро подтвердились, когда он обнаружил всю отравленную по его приказу пищу в растоптанном состоянии на месте короткой стоянки балагана. Хуже всего, что заплаченные гномом за еду золотые монеты неожиданно обернулись медяками, отчего аль Мэрхами почувствовал себя оплёванным даже не дважды, а трижды! Первый раз, когда он поверил гному и пригласил его за стол, лишь под конец разговора узнав, что перед ним убийца, отчего молодой караванщик не смог самолично отрубить мерзавцу голову, потом во второй раз, когда сгорела часть товара, а балагану удалось ускользнуть, и, наконец теперь, когда он понял, что большое число пищи пропало зазря. Поскольку эттин и медведь съесть должны были много, пришлось оторвать от сердца значительное число продуктов, которое пропало втуне.

— В погоню! — бесновался аль Мэрхами, спешно взбираясь в седло своего жеребца. — Два десятка остаются охранять караван, все остальные — в погоню за балаганом!

И напрасно Салим пытался переубедить молодого Ильшаза, что тот затеял опасную авантюру — молодого человека было уже не остановить. Пока ловили по всему оазису перепуганных коней, пока спешно выехали вдогонку, труппы уже и след простыл, хотя, скорее всего, объяснялось это способностью гнома наводить первоклассные иллюзии. Кроме того, с одной из сторон обнаружился большой отряд конных всадников, стремительно летевших на дым и суматоху лагеря, отчего молодому начальнику пришлось, скрипя сердце, возвращать всех своих воинов назад. А сам же балаган сделал небольшой крюк, чтобы оторваться от погони, изначально уводя погоню в пустыню, а потом скрытно при помощи магии Арнолиуса вернулся на тракт. Скорость продвижения из-за усталости заметно снизилась, зато теперь можно было не опасаться пропустить гонцов, если Ильшаз захочет отправить вестника в сторону Белокамня по дороге. Погоню он послать туда не пошлёт, поскольку наверняка уверен, что балаган ушёл в пески, да и не получится ему распылять силы между медлительным караваном и желанием отомстить.

В поджоге чужого лагеря принимали участие не только Вира и Арнолиус при помощи зажигательных стрел, метившие в палатки охраны, но также и юркий Коврига, незаметной сапой просочившийся к шатру торговцев, служившего чем-то навроде склада. Диверсия удалась на славу, вот только самого половинчика едва не затоптали в суматохе охранники, и он едва не отстал от труппы. Теперь же все молча ехали вперёд, ругая и кляня судьбу почём свет.

— Пожрать не удалось! — в который уже по счёту раз ворчал Роберт. — Помыться не успел, поспать не дали! Да что же это такое, в самом деле?! На кой, спрашивается, было бежать от торгашей, когда их можно было просто ограбить?!

— И чтобы потом все вокруг твердили о том, что труппа Арнолиуса не более чем шайка проходимцев и грабителей? — вздохнул гном, выпуская вверх очередную струю табачного дыма. — Нет, так дела не делаются!

— Про нас и так пойдут самые гнусные слухи, если этот, как ты его назвал, Ильшаз, отправит гонца в Белокамень с нашим описанием, — заметил Эванс. — Ты только представь, как встретят нас там, когда узнают, что мы поджигатели!

— Этому не бывать! — сплюнул табачную слюну на песок гном.

— Это ещё почему?

— Во-первых, потому, что дым пожара и суматоха привлекла к лагерю каких-то всадников со стороны пустыни, — усмехнулся Арнолиус. — Мы их с Вирой заприметили, когда вас нагоняли. А раз их увидели мы, значит их заметил и Мэрхами. Естественно, что торгаш не бросит своего груза без присмотра, поэтому погони можно не опасаться.

— А во-вторых?

— Во-вторых, как гонец проскользнёт мимо нас, если мы едем по тракту? Песками брести намного медленнее, а всех всадников, что с нами поравняются, мы можем с пристрастием допросить. Да, Роберт?

— А то! — злорадно рыкнул тот.

— И всё это из-за твоих старых счётов! — вздохнул Эванс.

— А что прикажешь мне тогда было сделать? — сурово посмотрел на него Арнолиус. — Зарубить мальчонку вместе с папашкой, который никак не хотел сдаваться?

— А нельзя было как-нибудь мирно попробовать зарабатывать себе на жизнь? — посмотрела на гнома Нира.

— Можно, — кивнул тот согласно. — Но это долго и нудно. Между прочим, этот балаган куплен именно на средства, вырученные подобным образом. Так что не стоит мне тут жаловаться, что я кровожадная скотина. Кроме того, часть средств я всегда жертвовал местным властям на благотворительные цели, чтобы те считали меня меценатом, а не разбойником.

— А если гонец явится в город не сегодня, а, скажем, через пару дней? — озадачила всех Лира. — А мы уже будем в самом его центре у всех на виду и даже знать об этом не будем. Что тогда?

— Что вы всё переживаете, в конце-то концов? — нахмурился гном. — Это моя с Мэрхами давняя вражда, и вас она не касается. Если даже и нажалуются на нас, вся вина будет моя, а не ваша. Вас тридцать лет назад многих ещё и в помине не было, а про пожар они ничего доказать не смогут — вас же не застали за поджогами. И вообще — забыли про это недоразумение!

Какое-то время все ехали молча, однако когда очередной поворот вывел балаган из-за барханов, впереди заблестела далёкая пёстрая голубая лента, окаймлённая зелёными полосами.

— А вот и она — Полноводная! — усмехнулся Арнолиус, трубкой показывая направление. — А вот то большое серое пятно впереди — это и есть Белокамень — столица Эоса! Город городов!

— Что-то он не кажется мне большим! — заметил Руперт сверху.

— Потому как мы пока далеко и не видим его всего, — пояснил Эванс. — Город огромен, поверь мне!

— А что это за три башни? Одна зелёная, и две обычные? — спросил Роберт, приложив к голове козырьком свою большую ладонь, заслоняя глаза от встающего солнца.

— Башень там только две, зелёное — это огромное живое дерево в чаще эльфов. Их дворец.

Чем ближе к городу приближались артисты, тем отчётливее становились слышны впереди какие-то взрывы, а над следующим барханом неожиданно блеснула самая настоящая молния, хотя на небе не было ни облачка.

— Что там происходит?! — заворожено или испуганно глядели все в том направлении. — Что это было? Что за дым и взрывы? Похоже, что там идёт битва! Нужно сворачивать в сторону, пока нас не заметили!

Малыш бросил вопрошающий взгляд через плечи назад, но Арнолиус всех успокоил.

— Не стоит волноваться! Скоро мы приблизимся к Стекляшке — большому песчаному карьеру, где маги и алхимики испытывают свои новые составы и заклятья, и обучают там новичков опасным вещам — это их учебный полигон. Чтобы эти горе-школьники или самоуверенные зазнайки не взорвали половину города, их обязали проводить свои эксперименты снаружи, вот тут-то они этим и занимаются.

— А почему Стекляшка? — поинтересовалась любопытная Нира.

— Скоро увидишь.

Чем ближе к полигону приближался тракт, тем чаще стал попадаться оплавленный песок, слившийся в небольшие застывшие озёрца мутного стекла. В низине обнаружилась небольшая группа учеников, которых пестовал опытный маг в цветастых одеждах, раз за разом безуспешно втолковывающий своим подопечным, как правильно вызывать молнии. В соседнем котловане обнаружилась самая настоящая лаборатория под открытым небом, где четверо алхимиков в грязных робах варили нечто жутко вонючее и ужасно чадящее, поскольку из их котла в небо уходила такой большой столб густого дыма, что он, казалось, доставал до самого солнца, нещадно жарившего всех живых существ на песках под собою. Когда жидкость в одной из колб опасно забурлила, фигурки в робах завопили, ближайший алхимик схватил её рукавицей и швырнул в сторону. Раздался оглушительный взрыв, разметавший песок во все стороны, отчего образовалась новая воронка, коих тут было как дырок в хлебе. Вокруг новой насыпи температура была такой сильной, что песок начал плавиться, мутным стеклом капая на дно дыры.

— Теперь понятно, почему Стекляшка? — усмехнулся Арнолиус.

— Ага! — кивнула Нира.

Притихший было говорун-Эванс достал свою лютню и попробовал было запеть, но эту затею пришлось бросить, поскольку взрывы на полигоне позади загрохотали один за другим, сливаясь в самую настоящую канонаду, и его всё равно никто бы не услышал.

Чем ближе к городу приближалась труппа, тем чаще стали попадаться постройки, в то время как пустыня плавно перешла в некое подобие степи, а по обе стороны от города обнаружились полоски джунглей, разросшихся по берегам реки. Появились и первые вездесущие фермеры, животноводы, а также извечные попрошайки и оборванцы. Все с удивлением провожали невиданную процессию из двуглавого великана, большого медведя и влекомых ими и лошадьми цветастых фургонов. К удовлетворению всей труппы Арнолиус поспешил купить немного готовой еды в придорожном трактире с названием «Копыто», однако остановился балаган только для завтрака, и ели все прямо на улице у фургонов или внутри.

— Нужно постараться успеть добраться до площади до вечера, чтобы успеть отдохнуть к закату, и сегодня же можно было дать первое выступление. Поскольку Назин пока ещё не дописал новью пьесу, покажем зрителям что-нибудь из нашей классики.

— Например?

— Можно «Трёх сестёр», там мужчин много не требуется, — ответил гном, спешно глотая свой завтрак. — Мы же ещё не знаем, как скоро поставим Атоса на ноги.

— Я могу играть и так, — подал голос артист.

— Больно зрителям охота будет на тебя глазеть, когда ты по сцене будешь с костылём скакать!

В ответ на это замечание Эванс захихикал, но ему велели заткнуться.

— Назин! — позвал полуэльфа Арнолиус. — Когда твоя пьеса уже будет окончательно готова?

— Зы-зы-зы-з, — замычал тот, не в силах проговорить ненавистную букву с первого раза.

— Завтра? — тут же пришёл ему на помощь гном.

— Да, — кивнул с облегчением автор.

— К утру управишься? Может, тебе Эванса в помощники отрядить? Он тоже неплохие стихи и пьески сочиняет.

— Н-н-не н-нужно, — покачал головой Назин. — Я са-справлюсь сам.

— Ну сам, так сам. Только уже давай, постарайся успеть в срок!

В ответ на это полуэльф лишь нахмурился, поскольку, как и все прочие авторы, он не любил, когда его подгоняли. Он мог бы ещё добавить, что закончил бы эту пьесу ещё вчера или даже пару дней назад, если бы ему не мешали, а Эванс постоянно не задирал его. Вместо того, чтобы оставить беднягу в покое, все изводили его вопросами и мешали сочинять, стараясь узнать детали новой постановки.

Пока труппа завтракала вокруг их стоянки собралась приличная уйма народу, большей частью которой оказалась ребятня, с восхищением взиравшая на эттина, пещерного медведя и Мягкоступа Лиры, который сидел рядом с хозяйкой, принимая из её рук кусочки мяса. Зевак восхищали двухголовый великан, а также то, с какой ловкостью паук девушки ползает по своей хозяйке, норовя приластиться к ней и выпросить себе ещё кусочек. Коврига, закончивший трапезу раньше всех, попробовал было поработать мимом, желая заработать несколько медяков, но Арнолиус одёрнул его, а потом дал команду собираться.

— Некогда нам тут рассиживать, — пояснил он артистам, после чего обернулся к разочарованной толпе, не дождавшейся бесплатного представления. — Дамы и господа! Труппа дяди Арни приглашает всех желающих сегодня вечером в цирк, где мы начнём давать невиданные доселе представления. Поверьте, помимо этих двух красавцев, моему балагану есть чем вас удивить! А теперь прошу нас извинить, но нам необходимо попасть в город!

Первым препятствием на пути к цели стали Восточные ворота Белокамня, возле которых балагану пришлось остановиться, когда стражникам вздумалось поживиться или проявить бдительность.

— А ну стой! — вышел на дорогу в сопровождении двух рядовых пузатый и усатый десятник.

Сам он был краснолищ, толстощёк, а пузо не помещалось в служебную кирасу, посему она сиротливо стояла у караулки. Шлем также едва держался на его круглой, но абсолютно лысой, как тыква, голове, а посему держал его служивый подмышкой. Оба его спутника были его полной противоположностью, напоминая двух глистов в сапогах, затерявшихся в выданных им кольчугах также основательно, как ребятёнок в отцовских рубахах. Однако власть есть власть, как бы нелепо она не выглядела, а посему пришлось подчиниться их требованию. Кроме того, солдат тут было явно больше трёх, поскольку из караулки наружу высыпало ещё несколько человек при оружии и в броне.

— Начинаются поборы! — вздохнул Коврига, который не любил всех этих проверок, целью которых было зачастую не обнаружение контрабанды, а попытка стрясти с въезжающих побольше монет.

— О доблестный страж, не вошедший в раж! — пропел со своего места Эванс, подыгрывая себе на лютне. — Артистов уважь и приказ покажь! На кой задержал нас поведай всем, наш балаган не тревожен ничем!

— Отставить песни! — нахмурился десятник, похожий на тыкву. — Осматривать требуется все повозки и фургоны. Кто тут главный?

— Я! — слез с сиденья Арнолиус, и Малыш положил ручки его телеги на землю, начиная разминать затёкшие мускулы.

Стражники с опаской покосились на великана, а также на хрипевшего в упряжи меведя, из пасти которого хлопьями падала пена.

— Чего это с ним? — спросил десятник, указывая на зверя.

— А сам-то как думаешь? — усмехнулся с телеги Коврига. — Жарко ему в ваших пустынях в своей шкуре, вот и слюни роняет.

— А то мало-ли, бешеный какой, — хмыкнул стражник, отчего вызвал у всех артистов не очень приятные ассоциации и чувства.

— Меня звать Арнолиус, и это моя цирковая труппа, — перешёл к делу гном, приблизившись к десятнику. — С кем имею честь говорить?

— Десятник Келли, — представился тот. — Приказ об осмотре вам показывать или поверите на слово?

— Показывай! — кивнул Арнолиус, закладывая руки за спину.

Пока ему несли нужную бумагу и пока он знакомился с её содержимым, два тощих стражника начали перешёптываться между собой, косясь на гнома исподтишка. Артисты также не сидели сложа руки, отодвинув свои повозки немного в сторону, чтобы не мешать пешеходам и прочим всадникам проезжать из города наружу или внутрь. Назин и Коврига распрягли Конана, отведя его в сторонку, и задавая бедному зверю воды, чтобы тот мог хоть немного прийти в себя.

— Хорошо! — кивнул Арнолиус, когда закончил изучать приказ. — Вполне разумно. Что ж, давайте приступать к досмотру.

— Вот и хорошо! — обрадовался такой покладистости Келли. — Маги и волшебные предметы в группе есть?

— Есть! — кивнул гном. — Я маг. Специальность — иллюзионист. Артефакты сейчас предъявлю. Где там ваш таможенный служащий?

— Эй, а я вас узнал! — заявил один из стражников гному, отчего тот немного напрягся.

Он уже привык к тому, что стал живой легендой во плоти, поскольку успел отметиться во всех уголках этого мира, однако в разных его местах легенда эта могла быть как доброй, так и страшилкой для детишек. Оставалось только узнать, в каком качестве его мог запомнить тот тощий стражник.

— Это же вы десять лет назад в одиночку уничтожили оборотня, который долгое время терроризировал Дыру, верно?

Расслабившись, Арни кивнул. Да, было такое дело. Тогда его долго благодарили, вручили награду, при этом не зная, что оборотень, которого никак не могли поймать, явился только благодаря самому гному. Именно десяток лет назад Арнолиус разыскал одного человека, с которого должен был взыскать должок за убийство своего друга детства, однако скрывавшийся от правосудия оказался не так-то прост, поскольку страдал ликантропией и совершил тот налёт супротив своей воли. Теперь же бедный горожанин по имени Рейв научился справляться со своей звериной сущностью, нося амулет против полиморфии на шее, который не давал ему становиться зверем. Он забыл про страшные ночи в полнолуния, когда проспался наутро голым и окровавленным, обзавёлся семьёй, усыновил и удочерил несколько ребятишек, а теперь к нему с грохотом вламывается огромный злой гном, желающий отделить голову от туловища. Выбора у бедного Рейва не было — или помирать и пускать детей сиротами по миру, либо пытаться убедить визитёра (коим оказался наш Арнолиус). Однако гном говорить не желал, лишь выгнал всех деток наружу, чтобы тем не пришлось смотреть на кровавую расправу. Однако её не последовало — Рейл сорвал с себя амулет, и ликантропия, сдерживаемая годами, вырвалась наружу, явив миру страшного зверя. Поскольку воздержание было длительным, то и обратной трансформации не последовало аж на протяжении целой недели, в течение которой оборотень извёл уйму народу, а гном упорно шёл по его следу, и, в конце концов, всё-таки умертвячил. Будь это Левобережный Белокамень, то монстра быстро бы изловили стражники, но это была Дыра, и на все тамошние трупы властям было абсолютно фиолетово, посему чудищу удавалось так долго оставаться безнаказанным. Арнолиус тогда совершил необходимый ему акт мести, правда это стало причиной многих непредумышленных убийств со стороны оборотня, а потом и получил награду и признание всей бедноты Дыры. Не знавшие этой истории артисты с интересом уставились на начальника, делая себе в памяти зарубку, гласившую о том, что нужно будет на привале как следует расспросить об этом гнома.

Когда Арни сознался стражникам, что да, это он, те радостно стали пихать друг друга локтями, уверяя, что каждый из них первым узнал героя-гнома, о котором ходило множество историй по всему свету. Однако статус живой легенды не отменял факта возможной контрабанды, поэтому вскоре фургоны начали обыскивать один за другим. Как и обещал, Арнолиус показал все свои волшебные предметы, коих набралось не особо и много, а потом позволил стражникам обыскать свою повозку. При виде распахнутого сундука, являвшегося казной балагана, стражники завистливо вздохнули, поскольку монет там было с достатком, пусть из них большая часть и была серебряной. Следом шёл фургон половинчиков, и пока его осматривали, Коврига с Офелией и Назином стояли рядом с распряжённым Конаном.

— Пропадёт что из вещей, подам в суд! — буркнул полурослик стражникам, однако те не обратили на его реплику ни малейшего внимания.

— А чего это у вас часть посуды побита, сажа и кровь на досках? — вынырнул наружу Келли.

— Посуду били и кровь лили! — хмуро заметил Зингар. — Сам-то как думаешь? Это же наша полевая кухня!

— А я думал, на вас напал кто. Весь тент в дырах, словно стрелами истыканный.

— Это для вентиляции! — буркнул Коврига, хотя на самом деле ткань и правда пострадала в бою с орками и Офелия ещё просто не успела её залатать. — Тяжело жарить и варить внутри запертого помещения, где нет и дуновения ветерка.

— На нас и правда напали в пути сюда на Торговом Тракте, — не стал отпираться Арнолиус. — Сначала разбойничья шайка орков в полутора днях пути. Главным у них был большой шаман с таким головным убором из перьев.

Гном руками показал, на что походил убор предводителя разгромленной шайки, а потом продолжил.

— Рожа у него была со шрамом, а вместо одного глаза бельмо.

Улыбка сошла с лица десятника, когда он узнал по описанию бандита.

— Эй, Ярик! — крикнул одному из своих подчинённых Келли. — Тащи сюда листовки с орками!

Когда стражник вернулся с листами, то гном уверенно ткнул в один из них, заявив.

— Вот этот!

— Мерзкий персонаж! — цокнул языком десятник. — Страхом кличут!

— Очень метко подмечено, — кивнул Арнолиус. — Можете про него больше не беспокоится, он сдох.

— Голову притащили? — тут же поспешил осведомиться Келли.

— Нет, — пожал плечами гном. — Не до того было.

— Жаль, — вздохнул десятник. — За этого паскудника награда полсотни золотом! Далеко, говорите, он почил?

— Да бесполезно туда возвращаться — махнул рукой Арнолиус. Я ему репу топором на две части развалил. А то, что осталось, уже наверняка поклёвано стервятниками или сожрано другими хищниками.

— Да, жаль, — почесал лысый затылок Келли. — Но вы говорили о нескольких нападениях!

— Да, конечно! — тут же кивнул гном. — Второй раз на нас собирались напасть во время ночёвки в оазисе.

— Снова бандиты?! — насторожился стражник.

— Хуже! — хмуро ответил Арнолиус. — Некто Ильшаз аль Мэрхами, глава каравана. Знаете такого?

— Вчера только вышли через наши ворота, — нахмурился Келли. — Но разве глава каравана занимается разбоями?

— Но вот нас он решил ограбить, поскольку продал нам отравленную еду. Вот, я сохранил пару кувшинов их вина, а также ёмкость с супом. Можете исследовать, и убедитесь в этом сами. Вероятно мерзавец заинтересовался моими девочками или содержимым наших сундуков, а посему решил усыпить нас и обобрать или взять в плен. Насилу удалось вырваться из оазиса, благо на караван налетели какие-то песчаные разбойники.

Услышав эту историю, артисты заулыбались, поскольку их начальнику удалось перевернуть всю историю с ног на голову, выставив торговца кровожадным мерзавцем, хотя им в своё время оказался сам Арнолиус.

— Вы можете предъявить официальное обвинение на аллее Правосудия, ежели пожелаете, — тут же вздохнул Келли. — Но я в первый раз слышу, чтобы семейство Мэрхами решилось на подобную гнусность!

— Никто из нас не пострадал, и никакого ущерба нет, — махнул рукой гном. — Но наказать торговца всё равно нужно, чтобы ему было неповадно впредь заниматься подобными непотребствами. Ладно, давайте продолжать обыск.

— Хорошо! — хмыкнул Келли, после чего плотоядно улыбнулся — дальше на очереди был фургон обворожительных сестёр.

Однако когда он попытался забраться туда, то улыбка с его лица быстро исчезла, а сам он с испуганным воплем шарахнулся наружу — девушки забыли про своих питомцев внутри, которых теперь выносили из повозки под заинтересованными взглядами стражи и зевак.

— Да у вас тут целый зоопарк! — заметил таможенный пристав. — И что — все ядовитые?

— Кроме змеи, — ответила Нира, мило улыбаясь мужчине и кутаясь в своего удава, словно в плащ.

Сам Обнимашка был только рад тому, что может лишний раз погреться от хозяйки и на солнышке, как и сама девушка — пекло в городе было жуткое, а удав был таким приятно-прохладным.

— За ядовитых необходимо платить пошлину, — тут же поспешил вставить свои два медяка пристав.

— Легко.

— Давайте сначала всех животных сюда для осмотра! — приказал Келли, наблюдая за тем, как на полянку укладывают скорпионов, удава, паука и ручную крысу.

Пристав внимательно изучил их, после чего выдал.

— Крыса и паук зачарованы!

— Это приживалы, — тут же поспешил пояснить Арнолиус, выступая вперёд.

Приживалами назывались любые животные, которые усиливались магией. Причём неважно, для чего это делалось — для усиления, продления жизни, дрессуры или чего ещё. Многие маги и монстрологи всегда стараются создать себе подобного питомца, поскольку он может здорово облегчить жизнь и скрасить одиночество. Как правило, все приживалы умнее своих обычных собратьев, а также сильнее, ловчее и живут подольше. Между ним и хозяином устанавливается ментальная связь, отчего человек может отдавать команды своему питомцу мысленно, не прибегая к жестам или словам, и всегда чувствует, когда его зверёк страдает. Положительная взаимосвязь давно была подмечена магами, поскольку существовали такие пары всегда в симбиозе. Зверьки помогали своим хозяевам, а те, в свою очередь, подпитывались от людей, что гарантировало им более долгую жизнь и повышение интеллекта. Конечно, сделать таким образом из обычной крысы говорящую и, тем паче, читающую, невозможно, но и без этого подобный питомец даст фору любым своим сородичам. Как, например, безошибочное чутьё Деги уже не раз спасало труппу от отравлений, либо недавний пример в бою с орками, когда Мягкоступ защитил одну из сестёр, когда той потребовалась помощь.

— Эту крысу зачаровывал я сам, — тут же разъяснил Арнолиус таможеннику. — Она чует любые яды в пище. А этого паука подарили моей артистке тёмные эльфы в Подземье.

— По серебряному империалу за каждую особь! — тут же поспешил внести в список добавку к сумме пошлины пристав. — За ядовитых — по пять медяков. Итого, с учётом медведя… кстати, что там медведь, волшебный, не?

Келли приставил к глазу зачарованный монокль, при помощи которого выявляли любую скрытую магию или оборотней, глядя через него на Конана, которого трепал по холке Назин.

— Нет, обычный! — ответил стражник, убирая монокль обратно.

— Значит, за ядовитого или хищного по пять медяков, волшебные — по серебрянику. Итого…

Он озвучил сумму, а потом с кряхтением полез в фургон сестёр. Внутри стражники, пристав и Арнолиус пропадали долго, поскольку вещей у девиц накопилось в изрядном количестве.

— Магический! — указал Келли на безразмерный сундук, после чего приказал гному. — Открывайте!

— Снаружи, пожалуйста, — тут же поспешил заявить тот.

— Снаружи, так снаружи! — легко согласился десятник, делая знак своим людям вытаскивать предмет из фургона.

Вскоре стражники с ужасом, завистью и восторгом наблюдали, как волшебный предмет исторг из себя столько одежды, ювелирных изделий и оружия, что хватило бы на целый рынок.

— Это что?! — ошарашенно чесал свою тыкву Келли, указывая на груду оружия. — Вы что, разбойники?! Зачем вам столько клинков?!

— Девочки! — устало позвал гном, делая знак сёстрам и Офелии.

Вскоре Стряпуха уже ловко жонглировала десятком небольших ножей, Нира исполнила короткий танец с саблей, а Вира и Лира метнули по паре кинжалов в цель, коей оказалась доска с объявлениями. Все четыре лезвия впились практически в самый центр листка, который призывал всех покупать горшки и посуду только у Авака, потому как «Лыбедь и Гомель криворукие уроды и плохо обжигают свои горшки, отчего те быстро трескаются и воду пропускают!». Естественно, что подобная демонстрация, а особенно танец Ниры, которая так эротично виляла бёдрами и грудями, вызвала у служивых целый шквал аплодисментов, как со стороны стражи, так и со стороны многочисленных зевак и случайных прохожих.

— Можете денег не платить, — усмехнулась и подмигнула десятнику и раскрывшему рот приставу Нира. — Выступили бесплатно. Но вот пошлину можете нам урезать, это будет очень мило с вашей стороны!

— Никак не можем! — проблеял Келли, утирая мигом вспотевший лоб. — Приказ!

— Хм, я так и думала! — нахмурилась Нира, отходя прочь.

— И всё же, — спросил через пару минут десятник, когда справился со своими эмоциями после представления. — На кой вам столько оружия?

— Это я коллекционирую, — выступила вперёд Вира. — Моё увлечение. Люблю подраться, знаете ли.

Глядя на её мускулистую фигуру, а также на то, как она метала ножи, в это верилось очень легко.

— А украшений откуда столько? — продолжал слабо настаивать на своём Келли, хотевший ещё было добавить — а не краденые ли это вещи, но сказать этого не успел.

— Надо же нам в чём-то хранить свои сбережения, — ответила Лира. — Кроме того, нас часто одаривают благодарные зрители из благородных. Не только украшениями, но вот и паука подарили, как видите!

Кивнув, стражники с приставом перешли к последнему фургону, но там их заинтересовал только раненый Атос и сундук, принадлежавший Эвансу.

— Что с вашим товарищем? — указал на ногу дворянина Келли.

— С лошади неудачно упал, — не стал врать тот. — Случайность.

На всякий случай десятник осмотрел лубок на его ноге при помощи линзы, однако скрытых вещей или магии в нём не обнаружил.

— Чей сундук? — спросил пристав, прежде, чем открывать его.

— Мой, — тут же нарисовался де Грей, нервно переминавшийся с ноги на ногу.

При виде его нерешительности стражники и пристав немного оживились, рассчитывая на обнаружение запрещённых вещей, однако их ждало разочарование. Внутри обнаружилось огромное число разнообразных платков всевозможных форм, размеров, цветов и матераиала, отчего на рожах у всех поселилось крайняя степень недоумения. Часть из них оказалась обшита серебром или даже золотыми нитями, часть была из очень дорогих материалов, а большинство были обычными отрезами ткани, обшитыми по краям или вовсе без этого. Часть из них и вовсе были обрывками или отрезами чего-то другого, словно их аккуратно срезали ножницами или кинжалом от платья. На некоторых платках обнаружились чьи-то инициалы, но все они были разными, и, похоже, принадлежали разным людям, а, вернее, дамам, поскольку мужчины себя подобными шалостями развлекали редко, предпочитая шумно сморкаться в руку или зажимая одну из ноздрей. Да и фасон у всех изделий был соответствующий.

— На кой ляд тебе столько платков, а? — посмотрел десятник на Эванса. — У тебя что — такой ужасный неизлечимый насморк, что ты возишь с собой целую сотню или сколько их тут?!

— Три сотни, — шмыгнул носом бард. — Недавно стало. Нет, это не от насморка. Это напоминание о каждой женщине, что у меня когда-то была.

— Эвона как! — крякнул ошалевший Келли, начиная чесать затылок.

Сунувшаяся было вперёд любопытная Нира заметила в ворохе платков, который держал удивлённый пристав в своём кулаке, что-то до боли знакомое, и поспешила выхватить у него один из лоскутов, коим оказалась тряпочка жёлтого цвета. А далее последовал скандал, который позабавил всех, кроме самих участников, поскольку девица кричала на перепугавшегося Эванса, угрожая намять ему бока, поскольку «этот паскудник испоганил мне любимое платье, срезав с него кусок, а я-то всё гадала, когда я смогла его порвать!». От расквашенного носа бедолагу де Грея спасло только то, что он мигом взлетел на крышу своего фургона, куда Нира забираться не спешила.

— Но я же должен был оставить что-то на память о той ночи! — пытался оправдываться бард сверху, на что получил лишь порцию ругательств, а также несколько камней, которые Нира запустила в нахала прямо с земли.

Естественно, что сёстры тотчас захотели помочь своей родственнице, поднимая с мостовой новые снаряды, но тут вмешался Арнолиус, заявивший, что нечего разводить цирк на пустом месте, особенно при таком стечении обстоятельств и народу.

— Ну, или хотя бы деньги берите со зрителей! — закончил он, чем окончательно урезонил разошедшихся подопечных. — Но лучше, если вы продолжите это делать на сцене. Можем даже сценку такую поставить, ежели вам будет угодно.

Отсмеявшись, пристав озвучил сумму пошлины и получил от гнома требуемое количество монет, стражи козырнули и отправились обратно на пост, поскольку к воротам приблизилось несколько фермерских телег. Вскоре балаган продолжил свой путь, однако теперь де Грей опасался приближаться к фургону сестёр, ожидая того момента, когда Нира поостынет. Город, который Эванс и Арнолиус расписывали с таким восторгом, поначалу никому не понравился, поскольку вошёл караван в него и сразу же очутился между двумя районами — трущобами Дыры и кварталами нелюдей. Дома вокруг оказались грубой постройки, по большей части деревянные, и все какие-то кособокие. Оживление внесла только огромная раскидистая крона чардрева в эльфийской роще, которая теперь была намного больше, нежели её видели артисты издалека. Судя по размерам, дерево было настоящим исполином, и вряд ли кто-то из изумлённых циркачей когда-либо созерцал что-то более величественное.

Естественно, что необычный балаган, возглавляемый Малышом, просто не мог не собрать целые толпы зевак, которые наблюдали за процессией отовсюду, в том числе и из окон построек. Сам же эттин либо возвышался над небольшими домами, либо мог спокойно заглядывать в окна вторых и третьих этажей, чем почти довёл до инфаркта пару дам и заставил одного алкоголика начать истово молиться, решив, что ему эта гигантская харя в окне привиделась из-за излишних возлияний и пора завязывать с алкоголем. Самому великану идти в городе пришлось с утроенной осторожностью, поскольку тут было не в пример теснее, чем в пустыне, а качество дороги оставляло желать лучшего.

Чтобы не сидеть без дела, Эванс перепоручил вожжи Назину, а сам принялся играть на лютне, исполняя нечто бравурно-весёлое, Нира также поддержала идею своего товарища, танцуя на крыше своего фургона, в то время как Офелия жонглировала ножами. Естественно, что делалось это не просто так, а для завлечения публики на рыночную площадь в цирк, где вскоре предстоит выступать труппе. Толпе это бесплатное развлечение естественно понравилось, особенно учитывая тот факт, что заплатить за него здешние обыватели по большей части не могли. Артистов награждали аплодисментами, залихватским восторженным свистом, а также призывами к танцовщице, типа «Эй, красотуля! Спускайся вниз! Я тебя вином угощу!».

Почти через час пути, балаган, сопровождаемый толпами зевак, добрался до Ремесленного района, где проживал люд побогаче, а там и добрался до моста. Увидевший вблизи реку эттин заметно занервничал, поскольку плавать он не умел (не находилось таких больших водоёмов в тех местах, где он вырос), а сама переправа не внушала ему доверия. В итоге после уплаты за проезд по мосту («Опять поборы!») Арнолиусу пришлось прибегнуть к магии, дабы слегка успокоить разволновавшегося подчинённого, на что стража сделала ему замечание.

— Практиковать магические науки без разрешения запрещено! У вас есть подобное?

— А как же? — с кряхтением, достойным самого старого деда, иллюзионист вытащил из-за пазухи пожелтевший лист пергамента, которому на вид было лет не меньше, чем самому гному.

— Ты где такую реликвию выкопал, отец? — удивился стражник. — Уже лет двадцать как форма сменилась! Обратитесь в Академию для получения новой грамоты! На первый раз, так и быть, обойдёмся без штрафа из уважения к вашему возрасту, но потом не обессудьте.

— Хорошо, — кивнул Арнолиус, забирая устаревшее разрешение назад. — Благодарю!

Гном вполне мог бы обидеться на то, что его назвали отцом или посчитали стариком, да спорить со стражей обычно себе дороже.

— Как же! — буркнул он себе под нос, когда отъехал от поста. — Из уважения к возрасту! Из опасения перед паникующим великаном, скорее!

Когда отряд оказался на мосту, бесплатное представление закончилось, и все те, кто оказался в городе в первый раз, с удивлением и восторгом крутили головами, рассматривая местные достопримечательности, о которых подробно рассказывал по просьбам желающих Эванс.

— Это островной район и дворец короля! Эта высокая башня у дворца называется «Орлиным гнездом», позади чардрево эльфов, а впереди и налево высокая остроконечная башня — резиденция архимага Академии. Глядя на эти три высокие постройки можно всегда сориентироваться, в какой части города вы находитесь и определиться с дальнейшим примерным маршрутом. Так что запоминайте расположение! Вон там располагается рынок и храм богини торговли, вон те шпили и купола — это храмовый квартал.

Изумляло гостей буквально всё — и красота Левобережного и Островного Белокамня, разительным контрастом разделившая город на бедную и зажиточные части, и белевшие вниз по течению паруса величественных торговых кораблей разных форм и размеров. Дома на другой стороне реки также были значительно богаче, красивее, и сделаны, не в пример трущобным собратьям, более основательно и из лучших материалов, нежели обычная древесина. Преобладал, понятное дело, различный вид камня, хотя встречались также и добротные деревянные особняки.

Променад встретил гостей шумом, гамом и толкотнёй, хотя, понятное дело, дорогу эттину старались уступить все, посколкьу никому не хотелось попадать великану под ноги. Зато следовавшим за ними прочим телегам пришлось туго, поскольку уставшие торчать в местных заторах крестьяне со своими подводами, легковые рикши и разнообразные кареты узрели в явлении Малыша свой шанс поскорее выбраться из пробки, и ломанулись всем скопом следом, оттеснив фургон Ковриги с Конаном назад.

— Эй! — тут же возмутился Зингар, гневно зыркая на нагло вклинившуюся перед ним карету, запряжённую четвёркой скакунов. — Куда прёте, бараны?!

— Чего сказал?! — мгновенно возмутился повисший сзади на ступеньке стражник, рука которого потянулась к метательному ножу, который он снял с пояса. — Ты вообще в курсе, с кем говоришь?! Да ты хоть знаешь, кто в этой карете едет, смерд?!

— Без понятия, напыщенный индюк! — ответствовал Коврига. — Но вы разорвали наш строй!

— Ничего с вами, деревенщинами, не произойдёт страшного, если вы немного разминётесь! — нагло хмыкнул стражник, поигрывающий кинжалом, готовый в любой момент метнуть его в цель.

Офелия, зыркнувшая наружу из-под полога фургона, тотчас показалась снаружи, как бы невзначай жонглируя десятком ножей, громко осведомляясь у мужа о причине его ругани. Заметивший то мастерство, с которой недоросль управлялась с ножами, стражник поспешил сконфуженно спрятать свой метательный кинжал обратно в чехол, однако конфликт на этом оказался не исчерпан. Карета резко остановилась, потому как Малыш и Арнолиус заметили размолвку, и теперь эттин под протестующее ржание лошадей и перепуганного кучера (тот блажил ещё громче коней) сдвинул карету наглого вельможи в сторону, чтобы товарищи могли догнать головной фургон. Животные в упряжи, кучер и два стражника на мгновение повисли на своих местах дохлыми сосисками, когда экипаж на короткий миг приподняли вверх, дружно ухнув, икнув или с шумом испортив воздух.

— Это безобразие! — донеслось изнутри кареты. — Да вы хоть знаете, кто перед вами?!

— Нет! — честно ответил Арнолиус. — Вы же не назвались! А дорогу занимать за нами не нужно, поскольку медведь, шедший следом, привык к нашему фургону, а вот на вашу карету мог отреагировать весьма дурно. Так что думайте в следующий раз, прежде чем так рисковать!

Когда балаган выехал к Променаду или рыночной площади, голова у сестёр пошла кругом — это было самое настоящее людское море, украшенное островками и рифами из магазинов. Их тут было столько, что за день не обойдёшь! Однако пересекать это скопище народу было попросту нереально, да и излишне, поэтому балаган двинулся по краю рыночной площади, которая граничила с кварталом увеселений и цирком. За оградой городка артистов было установлено множество шатров, фургонов, стендов и помостов, на которых вовсю работали зазывалы, пели и плясали артисты, а также слышались смех, аплодисменты или дружные аханья изумлённой публики.

— Ну вот мы и на месте! — улыбнулся Эванс с видом если не хозяина всего данного места, то точного дорогого и явно желанного в этих краях гостя.

— Занимайте пока свободное место на том пятачке, — указал направление рукой Арнолиус. — Разбивайте шатёр, распрягайте коней и Конана, в общем, обживайтесь. А я пока отправлюсь к начальнику этого бедлама и заплачу за наш постой.

Сказав это гном спрыгнул с облучка, направляясь в сторону небольшой палатки, разбитой прямо у входа в цирковой городок, вымпел над которой имел на себе соответствующий значок, обозначавший администрацию. У самой палатки пришлось немного обождать, поскольку начальник цирка был занят, принимая у себя главу другой труппы, и за то время, пока гном стоял у входа, он успел выкурить трубку табаку, покашлять, высморкаться и вытереть руки об ткань палатки, а также послушать интересную историю. Двое разнорабочих спорили, кто же изнасиловал гимнастку из труппы некого Лёлио, и был ли вообще совершён акт насилия, либо та врала.

— Мне кажется, что в городке появился суккуб, инкуб или некий злоумышленник, использующий возбуждающие и сонные средства, — доверительно шептал один мужчина другому. — Уже не первая дама жалуется, что чувствует лёгкое недомогание, а потом её словно разбивает паралич, и насилует кто-то очень сильный и большой!

— Я те вот что скажу! — сплюнул второй на землю. — Все циркачи ненормальные! Они сами имеют всё, что движется, просто сознаваться потом в своих залётах перед товарищами или супругами не желают. Вот и плетут всяческие небылицы, словно их кто-то изнасиловал, а сами при этом блудили всю ночь напролёт!

— Может это гипнотизёр из того зелёного шатра? — гнул свою линию первый мужчина. — С тех пор как он тут появился, так жалобы и пошли!

— А что, трупы или побои при этих случаях были? — вмешался в их разговор Арнолиус, закладывая в рот мундштук трубки.

— Не, никто не пострадал, — покачал головой словоохотливый рабочий. — Сначала грешили на вампира, но ранок никаких на телах пострадавших не было. Так, небольшие синяки иногда, и всё.

— А что стража на этот счёт говорит? — пыхнул табаком гном.

— А ничего, уважаемый, — пожал плечами мужчина. — Жертв ведь нет. Ну а лёгкую помятость дам расследовать им, видите ли, некогда. Мы уж тут нечто вроде добровольной дружины организовали, чтобы патрулировали улочки и закоулки циркового городка, но пока безуспешно. А вы новенькие у нас, да?

— Да, только что приехали! — кивнул гном.

— Так, значит, это ваш великан сейчас тут протопал?

— Именно, — усмехнулся Арнолиус.

Как-то так само собой получилось, что именно Малыш был той самой деталью, которая поначалу обращала и притягивала к себе взоры всех обывателей, хотя остальные артисты были ничуть не хуже в плане актёрской игры.

— Не часто к нам таких гигантов приводят, — почесал затылок мужчина. — А что…

Но договорить он не успел, поскольку из палатки вышел раздражённый владелец труппы, разряженный клоуном, и громко ругаясь, отправился прочь.

— Кажется, моя очередь подошла! — усмехнулся гном, вытряхивая из трубки остатки табака. — Приятно было поболтать.

— Ага, ещё увидимся! — кивнул ему мужчина, возвращаясь к своему разговору с товарищем.

— Можно? — громко спросил Арнолиус, заглянув вовнутрь.

— Входите! — буркнул от стола неизвестный хозяин, которого не было видно из-за многочисленного вороха бумаг, которыми тот был обложен, словно солдат в укреплениях.

Несмотря на несколько фонарей, в небольшом помещении царил полумрак, но гному он не был помехой, поэтому Арнолиус смело прошёл вперёд, занимая предложенный ему стул. Когда хозяин помещения опустил бумаги, которые до этого пристально изучал, то он застыл, как вкопанный, изучая визитёра.

— Вилли, растудыть тебя в качель, Остронос, ты ли это?! — обрадовался глава труппы старому знакомому.

— Арни! — встал из-за стола улыбающийся мужчина лет сорока явной западной внешности. — Старый пройдоха! Тебя ещё не прикопали в песках Восточной пустыни?!

— Тебя, я вижу, тоже! — усмехнулся гном, а потом давние друзья и товарищи пожали друг другу руки и похлопали по спинам и плечам.

Ещё бы, а как не радоваться, когда неожиданно удаётся обнаружить не просто давнего знакомого, но самого настоящего соратника. Пусть они и состояли раньше в одной банде, промышлявшей нападением на караваны в пустынях, но это не умаляет радости от встречи. Тем более что сдружились тогда Вилли и Арни знатно. Первый организовал под своим крылом большую шайку, второй показал себя отличным бойцом и грамотным стратегом. Остронос имел нюх на добычу и её покупателей, за что и получил подобное прозвище. Он занимался тогда в основном сбытом краденого, а также сбором слухов и сплетен, информируя бойцов о маршрутах и датах выхода караванов из города, в то время как гном возглавлял сами налёты на караваны, знатно щипая торговцев.

— А помнишь, как мы бегали по барханам сначала от военных, когда те решили пресечь нашу деятельность, а потом вместе с ними улепётывали от потревоженных песчаных червей? — смеялся мужчина. — Ты ещё тогда вопил, как резаный, и визжал, словно девчонка!

— Я бы на тебя посмотрел, — усмехнулся Арнолиус. — Если бы у тебя самого оказались самые короткие ноги во всех двух отрядах! Будешь тут орать, когда бежишь самый последний, а за тобой под землёй летит стая червей-переростков! Зато я до сих пор смеюсь до икоты над тем случаем с миражами, когда ты помешался от жажды, и принял какой-то валун за статую с родником, и пытался жрать песок горстями, уверяя всех, что это вода!

Теперь пришёл черёд оправдываться Вилли, который не преминул напомнить, что гном вообще тогда пил ослиную и свою мочу, разбавляя их остатками воды.

— Зато я не бредил и не жрал песок! — улыбнулся тот. — И это я тебя вытащил из той пустыни на своих плечах, а не ты меня!

— Да помню я, помню! — отмахнулся рукой товарищ. — Чего это мы всё трещим тут не по делу? Вина будешь? Не ослиная моча, конечно, но пить можно!

— Конечно, наливай!

— Но ежели желаете тряхнуть стариной, господин хороший, то могу отрядить кого из рабочих до загона с мулами!

— Иди к чёрту!

Арнолиус принял кубок с холодным напитком, с удовольствием осушив его одним махом, после чего довольно крякнул, протягивая его за добавкой.

— А чего это вдруг глава самой страшной пустынной банды вдруг сидит в палатке начальника цирка и заправляет тут делами? — поинтересовался Арнолиус.

— У меня к тебе такой же вопрос, — усмехнулся Остронос, поднимая свой кубок. — Твоё здоровье!

— Твоё здоровье!

После недолгих расспросов выяснилось, что бывший главарь разбойников решил основать более спокойное дело, потратив накопленные в разбоях барыши с выгодой. Но практически все ниши в Белокамне были к тому моменту заняты, а возвращаться к криминалу после тех злополучных гонок по пустыне с солдатами и червями за спиной больше не улыбалось. Удача — она дама ветреная и непостоянная, а посему часто дёргать её за подол чревато опасными последствиями. Сначала Вилли хотел организовать своё дело, но это оказалось очень хлопотно, затратно и опасно, поскольку всех тонкостей местной бюрократии он не знал. Подаваться в Храмовый квартал или Академию Вилли также не стал, как и обращаться в торговцы, коих в своё время по его наводке щипали, как хромых гусей.

— Вот посему я и осел на должности начальника цирка, выкупив себе эту должность у его прошлого хозяина, — закончил повествование бывший наводчик разбойников.

— Не удивлюсь, если в ход пошли не только деньги, но и различные силовые методы убеждения, — хмыкнул Арнолиус.

— Не без этого, — скромным шёпотом ответил Вилли. — Ну да ладно. Чего это мы всё обо мне, да обо мне? Я последние десять лет сижу тут, жиром обрастаю, ругаюсь с циркачами, получаю с их выступлений деньги, совращаю потихоньку гимнасток — чем не жизнь? Ну а ты? Ты-то какими судьбами ко мне пожаловал? Узнал, что я обустроился тут, и решил проведать?

— Не поверишь, но я теперь глава труппы, — усмехнулся гном.

— Не поверю! — тут же удивился Остронос. — Хорош брехать!

— Не вру. Ты мне лучше расскажи, что с остальными нашими парнями и девками из банды сталось?

— Успеется, — махнул рукой Вилли. — Давай, рассказывай про своих циркачей.

Пришлось Арнолиусу честно заявить о том, что он собрал труппу с нуля и теперь путешествует по свету, поскольку бои ему уже порядком поднадоели. Помимо этого они помянули в разговорах павших в боях товарищей, осведомились друг у друга о тех, про чьи судьбы не знали, погоревав о тяготах и превратностях судьбы работников дубины и кастета. Оказывается, Ящера поймали и казнили. Та же участь постигла Элину, Сая и Рыжего. Ильдар подался вместе с Тошкой в пираты, Вестрел остепенился и оброс семьёй, а Лихача убили на дуэли. Их общий знакомый Шёпот Смерти всё так же возглавляет гильдию Теней, до сих пор являясь одним из лучших наёмных убийц города или даже страны. Помянули товарищи также недобрым словом и семейство аль Мэрхами, когда Арнолиус рассказал товарищу о своей недавней встрече с потомком ограбленных им же торгашей.

— Стареешь, друг! — усмехнулся Вилли. — Раньше ты бы уже грабил этот караван, да и мордобой тебе всегда был по нраву. А что теперь? Цирковая труппа? Пф-ф-ф!

— Между прочим, — тут же поспешил заметить гном. — Ты сам сидишь в окружении циркачей, и заплываешь жиром посильнее моего. Я, хотя бы, продолжаю путешествовать. Кстати, у нас и драки случаются — ого-го! Перед оазисом с бандой орков-разбойников схватились, так трупов столько было — на целый квартал хватит.

— Ну ты, я смотрю, по-прежнему способен постоять за себя! — кивнул глава циркового городка. — Надеюсь, из ваших никто не умер?

— Не умер, но лекарь нам бы не помешал, — тут же вздохнул Арнолиус. — Перелом ноги, разбитая в кровь голова да куча мелких ран. Поэтому мне нужно было уладить дела с платой за аренду земли тут, а потом мы собирались наведаться в Академию за лекарем и за кой-какими бумагами.

— Дай угадаю, — улыбнулся Вилли. — Разрешение на использование магии в городе?

— Именно! — кивнул гном.

— Тебе исключительно повезло, друг мой! — расплылся рот человека в ухмылке ещё шире. — У меня есть всё, что тебе нужно. В нашем городе всегда дежурит пара хороших врачей, поскольку несчастные случаи в цирке дело весьма и весьма распространённое. Сам знаешь — то гимнаст упадёт в неудачном сальто, то рука у метателя ножа дрогнет, то зверюга какая взбесится… Всякое у нас бывало, поэтому и держим пару лекарей на довольствии. Я могу прислать к тебе одного хоть сейчас — он весьма толковый малый, Разло зовут. Вот только рассчитываться с ним будешь сам.

— Это без проблем! — кивнул гном. — Но остаётся ещё разрешение…

С хитрым видом Вилли занырнул в недра своего письменного стола, и после непродолжительных поисков вылез обратно довольный донельзя.

— Держи! — шлёпнул он бумагу на столешницу, придвигая к гостю. — Только исключительно по нашей давней дружбе я даю тебе лицензию на предъявителя задаром. Но у меня одно условие — при отъезде вернёшь мне её в целости и сохранности. Ты же теперь вольная птица, не то, что я — оседлый ишак.

— Благодарю, дружище! — обрадовался Арнолиус. — А что на счёт взноса за аренду земли?

— Забудь! — махнул рукой Вилли. — Ты мне сколько раз мою шкуру тогда спасал? Три или четыре?

— Ты меня тоже в своё время пару раз здорово выручил! — не остался в долгу гном. — А на счёт пожить задаром, это не ко мне — это к нынешней молодёжи. Я вообще поражаюсь растущему поколению. Им кроме денег и потыкаться друг в дружку гениталиями и вовсе ничего от жизни больше не нужно!

В ответ на это замечание бывший наводчик грабителей заржал, как конь, после чего, отсмеявшись, заметил, что раньше и сам Арнолиус был не прочь заиметь побольше сокровищ и возможностей поблудить.

— Так что же теперь изменилось? — усмехнулся Вилли. — Или тебе больше не хочется, как ты говоришь, «тыкаться гениталиями друг в дружку»?!

— Прошло то время, когда я мотался за юбками, друг мой! — важно изрёк гном. — Поскольку теперь я понимаю, что в жизни есть кое-что поважнее.

— Уж не после встречи ли с Лорной ты решил изменить свои взгляды? — хохотнул Вилли, вспоминая стародавнюю историю из жизни их банды, однако это нисколько не развеселило его гостя. Наоборот — теперь Арнолиус стал медленно чернеть, подобно грозовой туче, после чего деликатно кашлянул, давая собеседнику понять, что эта тема для разговоров ему неприятна, как и сама история.

Дело в том, что двадцать лет назад, когда банда только сформировалась, она влипла в небольшую неприятную историю, имя которой было Лорна Пленительная. И если вы подумали, что красивую женщину так прозвали за её смазливую внешность, то вы прогадали. Эта воительница была мастером боя с посохом, являясь едва ли не лучшей в обращении с этим видом оружия по всему Южному побережью и в Белокамне. К ней стекались желающие обучаться этому искусству со всех сторон мира, однако душа к преподавательской деятельности у Лорны не лежала. Вместо этого отчаянная авантюристка моталась по всем злачным местам и задирала всех криминальных и прочих сомнительных элементов, склоняя их к бою, из которых практически всегда выходила победительницей. Своих врагов она оглушала мастерскими ударами по головам, либо вынуждала их сдаваться после десятка пропущенных болезненных ударов по остальным частям тела. Женщина эта ловко парировала любые удары либо шустро уклонялась от лезвий, в чём ей помогало отсутствие любой брони. С побеждёнными разговор у Лорны был короткий — всех мужчин она брала в плен (а особо симпатичных ещё и насиловала вдобавок ко всему), после чего продавала их на подпольных рынках рабов за неплохие деньги. Именно за это прозвище Пленительная и пристало к этой оторве, не побоявшейся в своё время даже сразиться с самым настоящим циклопом, который прибился к городским стенам, скрываясь в джунглях и питаясь случайными прохожими путешественниками.

Однажды Арнолиус столкнулся лицом к лицу с этой симпатичной, но весьма грозной особой, и, как все прочие мужчины, не слышавший ни слова о Лорне, не посчитал её грозным соперником, о чём впоследствии горько сожалел. Все его иллюзорные копии были разбиты в мгновение ока, а чары сна и парализации на девицу не возымели должного воздействия, поскольку за время странствий та сумела приобрести кое-что из защитных артефактов. Поэтому гному в той драке пришлось нелегко, и он едва смог позорно убежать с поля боя под унизительные удары и свисты Лорны, хотя сам до боя бахвалился перед друзьями, что через пару минут он одолеет эту кобылку и объездит её так, что той мало не покажется. Это был один из немногих боёв, в которых Арнолиус проиграл прилюдно, отчего его авторитет несколько пошатнулся, хотя остальные товарищи тогда и вовсе сбежали из боя, бросив гнома на произвол судьбы. В той драке перевес в сторону женщины образовался именно в тот момент, когда её ботинок заехал по Арнолиусовским колокольчикам, над чем потом за спиной у гнома долго смеялись его товарищи, не рискуя говорить об этом открыто и злить мага, боясь навлечь на себя его гнев. А именно таковой и назревал в душе у гнома, который не любил проигрывать. Но ещё сильнее он не любил становиться посмешищем, чтобы потом над ним потешались все, кому не лень. В книге обид Арнолиуса до сих пор были вписаны строки о том, как его отмудохала в своё время Лорна. Туда же он недавно вписал и молодого аль Мэрхами по имени Ильшаз, который надумал отравить гнома и его товарищей, а теперь маг подумывал и том, а не стоит ли туда же вписать и своего стародавнего знакомца Вилли, который теперь потешался над Арнолиусом, вспоминая сей постыдный момент. По здравому размышлению гном всё же решил, что этого делать не стоит, поскольку у него на свете и так полным-полно врагов, которые только и ждут того момента, как бы вызвать у рудознатца широкую улыбку от уха до уха либо в районе горла.

— Я, во всяком случае, — мрачно заметил маг. — Не стал уклоняться от боя с той фурией. А вот все вы трусливо бежали прочь, как побитые шавки, если ты забыл!

— Через пару минут ты бежал уже за нами следом, — не сдавался Вилли.

— А вы тоже хороши! — хмыкнул Арнолиус. — Товарищи, тоже мне! Вместо того, чтобы помочь, трусливо смотрели со стороны, как эта фурия разделывает меня под орех!

— Ладно, — махнул руками Вилли. — Кто старое помянет, тому глаз вон!

— А кто старое забудет — тому оба! — продолжил поговорку гном.

— Я знаю, что все вы гномы очень злопамятны, — тут же усмехнулся человек. — Кстати, ежели ты желаешь, то можешь отомстить Лорне сполна. Она сейчас обитает в городе, занимается недвижимостью в Дыре. Ей сейчас за пятьдесят, так что вполне возможно, теперь ты с ней справишься без проблем!

— Шутишь, да? — нахмурился Арнолиус. — Не будь ты мне другом, Востронос, давно бы уже схлопотал по своей лавашерезке, но что с тебя, болтуна, взять? Трепло он трепло и есть.

— Что есть, то есть! — усмехнулся Вилли. — Это тебе, мой друг, легко даётся махать кулаками и топором, я же обучен только словесным баталиям, а посему твоё замечание вполне справедливо. Держи уже свою лицензию, а лекаря я сейчас к тебе пришлю. Ты, кстати, надолго в наши края? А то можно было бы собраться в чайхане или таверне, погудеть, как в старые времена. Я бы кого из наших смог бы подтянуть, вспомнили былые времена.

— Это можно! — кивнул гном, разглядывающий официальную бумагу, дающую разрешение на ворожбу в городской черте. — Это завсегда пожалуйста! На счёт нашего пребывания в городе ничего точно обещать не могу. Как пойдёт работа — сам понимаешь. Ежели мои молодцы не смогут заинтересовать здешнего зрителя, тогда отправимся дальше на Запад вдоль побережья.

— Ладно, Арни, — встал с места Вилли, протягивая ладонь для пожатия. — Меня ты завсегда можешь найти тут. Ежели вам понадобится арендовать театр — без проблем, даже платить не нужно будет. Либо, если тебя будут глодать муки совести, сможешь отсыпать монет, сколько сочтёшь нужным. А теперь мне нужно отбыть по делам, чтобы проведать монстрятник. Там, говорят, проблемы какие-то были, пару стойл разломали…

— Погоди-погоди! — остановил товарища гном. — А что там за история с изнасилованиями гимнасток?

— А-а, слышал уже! — вздохнул Востронос с сожалением. — А чёрт его знает! Запутанная история получается, Арни. Три женщины уже пострадало, а следов никаких нет. Все трое жаловались на приступы слабости, кратковременную потерю сознания, а потом и на собственно сам процесс. Кто, что, каким образом — неизвестно. Описать насильника ни одна из них толком не смогла, а посему все теряемся в догадках. Сначала грешили на гипнотизёра из одного шапито, но тот был на людях, когда напали на последнюю жертву. Вот и гадаем теперь, кто же это мог быть. Предположения разные, и версий до хрена. Кто-то считает, что к нам повадился инкуб, демон-соблазнитель, либо вампир, поскольку все нападения произошли по вечерам, а обе эти твари способны гипнотизировать жертв. Кто уверяет, что гимнастки сами блудили, перебрали с выпивкой, либо какой-то шутник подсыпал им туда возбудителя со снотворным. Не знаем, короче. Стражу пока не беспокоили, поскольку кроме самих изнасилований ничего и не было. Ни краж, ни увечий, ничего. А почему тебя это интересует?

— У меня тоже гимнастки и танцовшицы в труппе вообще-то есть! — пояснил Арнолиус.

— А-а-а, — несколько разочаровано протянул Вилли. — Я-то подумал, грешным делом, что ты можешь меня просветить о насильнике либо вызовешься помочь его изловить.

— Ха, — усмехнулся гном. — Хитёр, собака! Дал мне бесплатно место и лицензию, и теперь ждёшь, что чувство всеобъемлющей благодарности вынудит меня согласиться?

— Ну, ты же завсегда помогал дамам в беде и ненавидел насильников, верно?

— Верно! — кивнул Арнолиус.

— Кроме того, это же самая настоящая охота! А кто был лучшей ищейкой и лучшим преследователем в нашей банде, как не ты?

— Ладно-ладно! — тут же проворчал Арнолиус. — Подкуп плюс лесть сделали своё дело. Есть у меня одна идея, как можно твоего насильника растормошить. Мои девицы возбудить кого угодно могут, так что попробую немного половить на живца. Но учти — ничего обещать не могу, понимаешь? Дамы мои мне дороги, и если они откажутся помогать и рисковать — я их заставлять не собираюсь.

— Вот и ладно! — выдохнул с облегчением Вилли. — Надеюсь на тебя и на твоих подопечных! Выловишь паскудника — с меня причитается! А теперь скажи мне — билет мне на ваше представление покупать нужно, или по старой памяти проведёшь к вам за кулисы бесплатно?

Присланный Востроносом лекарь и правда оказался талантливым малым, который при помощи магии быстро срастил кости Атосу, а также заживил все раны эттину, медведю и залатал разбитую голову Ковриги.

— Шрам на голове останется, но под волосами будет незаметен! — сказал Разло половинчику, закончив свою работу, после чего повернулся к аристократу. — У вас, милейший, кость срослась, и вы уже можете ходить, однако учтите — ногу лучше не перенапрягать пару дней, плюс к этому ближайшую неделю будете хромать — это нормально. Потом расходитесь, и всё пройдёт. Ну, а теперь самая приятная часть нашей беседы — с вас десять золотых за лечение.

— Десятка?! — ужаснулся Коврига, схватившийся за голову, забыв о наложенной повязке.

Прикосновение к ней вызвало у половинчика вспышку боли, от которой он зашипел рассерженным котом, но Разло лишь невозмутимо кивнул.

— Десять золотых! — повторил своё требование он. — Если вы не заплатите мне их сейчас, я доложу об этом Вилли, начальнику цирка, и он стрясёт с вас эти средства иным способом с процентами.

— В этом нет необходимости! — вмешался Арнолиус, который уже доставал монеты из своего кошелька. — Скажите, доктор, могу я вас кое о чём спросить наедине?

— Конечно! — кивнул тот, охотно принимая плату и уединяясь с гномом за фургоном сестёр. — В чём дело?

Оставшись наедине с лекарем, Арнолиус заметно занервничал, застеснялся, а потом и вовсе побледнел. Махнув на всё рукой, гном пригласил врача к себе в повозку для деликатного разговора.

— Понимаете, — тяжело вздохнул иллюзионист, страдальчески закатывая глаза к потолку. — У меня проблема!

— Понятное дело, иначе вы бы меня не пригласили для подобного разговора, — кивнул тот. — Говорите смелее!

— Эм-м-м, у меня такое дело, — кашлянул гном, после чего опустил одну из рук на уровень своих причандалов, поиграв там пальцами. — Понимаете?

— Травма? — тут же осведомился Разло, но получив отрицательное мотание в ответ, нахмурился — ох уж эти стесняшки-пациенты. — Больно писать? Кровь в моче? Зуд, жжение, выделения?! Покраснел, распух, усох?

Издав горлом звук, похожий на рёв загнанного кашалота, Арнолиус, наконец, сдался.

— Не работает! — выдохнул он, стесняясь своего позорного недуга. — В смысле, с дамами!

— О! — изобразил на лице сочувственную мину лекарь. — Сочувствую! Как давно он не боеспособен?

— Пару лет! — тяжело вздохнул гном, покрасневший, как девица на выданье.

— Снимайте штаны! — скомандовал Разло, отчего Арнолиус и вовсе пошёл пунцовыми пятнами по всему телу. — Не бойтесь! Не вы в моей практике первый, и, видит Свет, не последний. Ко мне даже эльфы с подобными бедами обращались, так что не переживайте!

Немного успокоенный подобными заявлениями гном позволил доктору себя осмотреть, после чего спросил с надеждой, натягивая портки обратно.

— Это излечимо?

— Сначала нужно найти причину этого недуга! — тут же поспешил удариться Разло в так любимые всеми докторами демагогию и словоблудие. — Но я уже подозреваю о том, что за всем этим может стоять курение, поскольку ваш внешний вид и исходящий от вас стойкий запах табака выдаёт в вас заядлого курильщика. Давно курим и как часто?

Услышав подобное, гном поперхнулся, поскольку ну никак не мог предполагать, что и лекарь начнёт гнуть ту же линию, что и сёстры, увещевавшие своего начальника отказаться от табака. Медленно гнев начал закипать в душе маленького рудознатца, который никак не ожидал того, что одна его страсть задушит на корню другую. Разло, тем временем, расспросил гнома о его жизни, всех вредных условиях и событиях, перенесённых болезнях, после чего пришёл к неутешительному выводу, что виноват скорее всего, именно табак. Когда же лекарь услышал кашель Арнолиуса, то и вовсе убедился в своём предположении на все сто процентов, не смотря на попытки гнома списать этот недуг на рудники.

— Вам следует отказаться от табака как можно скорее! — дал своё заключение Разло. — Никакие возбудители тут не помогут, как и прочие средства. Только полное воздержание на протяжении нескольких месяцев, тогда функция начнёт возвращаться к вам. И не вздумайте после этого закурить снова — иначе недуг лишь усугубиться!

— И этот туда же! — мысленно взвыл гном, однако внешне ничем не выдал своего волнения, лишь мрачно кивнул, протягивая ещё два золотых лекарю.

— Это вам за работу! — похоронным тоном возвестил Арнолиус. — Могу я рассчитывать на ваше молчание о сей проблеме и нашей с вами беседе?

— Без проблем! — кивнул Разло, охотно забирая деньги. — Всего хорошего, мистер Арнолиус! Не переживайте вы так, это всего лишь отказ от дурной привычки, которая губит ваше здоровье. У эльфов с табаком дела обстоят ещё хуже, нежели чем у остальных. Те от этого зелья загибаются намного быстрее, нежели люди или гномы. До свидания!

— Прощайте! — мрачно ответил ему маг, выбираясь из своей повозки наружу, стараясь принять как можно более спокойный вид, чтобы не срамиться в глазах своих подчинённых, которые уже начали шептаться по поводу этой консультации.

Не успел ещё лекарь покинуть небольшой лагерь труппы, как к нему тотчас пристали Лира с Нирой, которые твёрдо вознамерились добиться от мужчины публичного признания, что табак плохо сказывается на здоровье, и может вызывать удушливый кашель, при этом выразительно глядя на Арнолиуса, для которого и предназначалось это высказывание вслух. Естественно, что Разло охотно подтвердил во всеуслышание о том, что табак кроме кашля может вызывать множество хворей, в том числе пожелтение кожи, образование морщин и даже проблем с потенцией. Услышав это, Арнолиус снова мысленно взвыл, поскольку последняя проблема для него была особенно актуальна. К самому кашлю и своему внешнему виду он уже привык и не придавал этому никакого значения, табачного запаха вокруг себя (как и всех прочих, в принципе) гном уже давно не ощущал, а вот когда стал подводить боевой товарищ, это стало последней каплей.

— Дядя, ты слышал?! — тут же поспешила осведомиться у Арнолиуса Лира. — Табак вредит твоему здоровью!

— Я слышал! — рявкнул тот более агрессивно, чем хотелось бы. — Нечего мне постоянно об этом напоминать!

Разло тут же поспешил испариться, бегло пробормотав, что ему нужно ещё осмотреть покалеченного дрессировщика, зато вот артистам из труппы уходить было некуда. Если гном распалялся, то уже никакой фургон не мог никого укрыть от его праведного гнева. Однако кричать дядя Арни не стал, попросту отдышавшись, после чего обвёл взором своих подопечных. Конан беспробудно дрых, чем занимался в любое свободное от репетиций и выступлений время, Малыш сидел на своей пятой точке за повозками, и в то время как Роберт занимался изучением содержимого своего шнобеля, Руп пытался читать очередную книгу. Все же остальные несколько боязно поглядывали на хмурящегося гнома, упёршего в свои бока руки.

— Значит, так! — откашлялся, наконец, Арнолиус, готовый отдавать приказания. — Уже начинает вечереть. Сейчас Эванс с Офелией возьмут одну телегу и…

— Я поеду с ними! — тут же поспешил вклиниться в разговор Коврига.

Все тотчас понимающе заулыбались, поскольку им были понятны опасения обманутого мужа-рогоносца, чью жену сейчас отправляли в компании с её любовником наедине прочь.

— И Коврига тоже, — легко согласился с корректировкой планов гном. — Втроём отправляйтесь на рынок, де Грей будет заместо провожатого. Накупите там продуктов побольше и посуды. Желательно при этом вернутся обратно в полном составе, а не разбредаться по борделям или бить друг другу рожи! Эванс и Зингар — вас это в первую очередь касается! Только за покупками и сразу обратно, ясно?!

— Да! — кивнул перевязанной головой половинчик.

— Удержаться будет сложно, но я постараюсь! — ухмыльнулся пройдоха-менестрель.

— Атос и Назин — на вас подготовка вывески к завтрашнему спектаклю и выступлениям. Напишите всем реплики, и приступайте к репетиции. Сёстры — вы можете немного поработать на цирковой площади самостоятельно или погулять неподалёку, но ни в коем случае! Слышите — ни в коем случае! Не разделяйтесь и не выходите в город! Ушли вместе, вернулись тоже вместе!

— Что такое, дядя Арни? — тут же поспешила осведомиться Вира. — Каждая из нас вполне способна постоять за себя при случае!

— Вот я и не хочу, чтобы такие случаи возникали, слышите? — тут же нахмурился Арнолиус, который пока не желал пугать девушек местным маньяком. — Можете для толпы разыграть пьесу «Три сестры», там мужские роли не нужны, немного потанцевать или пожонглировать, но не разделяться и не теряться! Город большой, негодяев тут ещё больше. Дальше. Малыш, ты можешь надевать свой костюм силача и поразвлекать публику, ежели тебе раны не мешают…

— Не мешают! — буркнул тот, вставая с земли. — Ладно, дядя!

— Конан пусть пока хорошенько отоспится. Атос, Назин, проследите за медведем. Всё, указания всем раздал, выступать и работать начнём плотно с завтрашнего дня. Свободный выход в город разрешу по итогам завтрашних выступлений. Всё, все за работу.

— Эй, Арни! — тут же поинтересовался нахальный де Грей. — А чем займёшься ты?

— А я проведаю кое-кого из знакомых в городе, — тут же ответил гном. — Вполне возможно, что они помогут нам с поиском богатеньких клиентов для сольных выступлений или даже групповых.

Что ж, практика вполне привычная, поскольку богатый люд так же, как и все остальные любит отдыхать и развлекаться, но зачастую не желает толкаться с чернью и работягами в одних местах, а посему вызывают актёров к себе на дом. Платят же при этом нувориши несоизмеримо больше, да и на подарки более щедры. Правда, и на приставания тоже. И не только к милым сёстрам, но и наверняка достанется также и повесе-щёголю Эвансу, от которого млеют все дамочки, особенно до двадцати или за сорок. Ежели кто из артистов и решится на более откровенные встречи — что ж, это их право. Главное, чтобы только при этом труппа не распалась или не случилось каких скандалов, коими был печально известен, в основном, похотливый де Грей.

— Я бы тоже мог наведаться в пару мест, чтобы подыскать нам работёнку, — кивает головой бард. — У меня тут тоже довольно много хороших знакомых, знаете ли!

— Нет! — отрезал Арнолиус. — Мне твои походы по знакомым уже известны! Пропадёшь на пару суток, а нам потом выступай без тебя!

— Но я же не виноват, что вдова Жеремен так изголодалась по мужчинам, что не отпускала меня от себя пару ночей!

— Вероятно, это она же упоила тебя до скотского состояния, а потом врезала пару раз по лицу, когда ты вернулся в балаган избитый, с фингалом и вонючий, словно скунс, вылезший из винной бочки. Да ты же на ногах тогда едва стоял!

— Это всё грабители! — буркнул недовольный де Грей, которому каждый раз вспоминали эту историю, когда хотели уколоть побольнее.

— Напоили тебя вином, а потом уже стали избивать? — ехидно уточнил Арнолиус. — Хороши грабители, сердобольные, нечего сказать! Да они же наверняка на вино потратились больше, чем выудили из твоих карманов, а?

Буркнув что-то неопределённое в ответ, Эванс лишь отмахнулся от начальника, вспоминая ненасытную вдову Жеремен и её нового ухажёра, который так некстати вернулся из похода ранее положенного срока.

В итоге гном остался при своём мнении, после чего ещё раз запретил артистам выходить в город, сделав исключение только для Стряпухи и провожатых, которые должны были запастись продуктами для труппы впрок. Им выделили денег из казны, после чего Арнолиус отбыл в неизвестном направлении, оставив артистов заниматься насущными проблемами, обустраивать лагерь или начинать развлекать толпу.

— Если отпустите меня — обещаю обернуться быстро! — посулил Зингару Эванс, на что тот ответил таким убийственным взглядом, от которого хотелось провалиться под землю.

— Я не хочу страдать из-за тебя ещё сильнее, Змей! — гневно прошипел Коврига. — А посему, получать лишний раз от Арнолиуса и отчитываться за твоё отсутствие я не собираюсь! Поэтому даже не думай смыться — заложу тебя как пить дать!

— Ябеда! — тут же усмехнулся де Грей.

— Потаскун! — парировал половинчик. — Ещё раз увижу тебя с Офелией вместе — убью! Понял меня, мерзавец?!

— Этого не произойдёт! — пообещал ему клятвенно Эванс, приложив руки к сердцу, после чего мысленно хихикнул. — Я же всё равно уже её того…

Через полчаса телега низушков, перепряжённая в двойку лошадей от другого фургона, тронулась в путь, и на облучке место кучера занял скучавший бард, который не желал заниматься рутинными делами, навроде закупки провианта. Он даже начал уже в уме сочинять новую песенку на эту тему, когда неожиданно впереди вскрикнули.

— Куда прёте, скоты! — раздалось практически из-под лошадей, понукаемых менестрелем, куда едва не угораздило попасть какому-то бедняге. — Глаза разуй, лупиздень!

— И вам того же, и вас туда же! — пропел в ответ менестрель. — И вашей роже глаза б открыть бы гоже! Зачем наш экипаж, берёшь на абордаж?! Неужто нет совсем мозгов, у вас, у торопливых дураков?!

— Я тебе сейчас покажу, дурака! — закипал мужчина, который едва не угодил под копыта. — Слезай с повозки, хамло, и я тебе покажу, где кроты зимуют!

— Чего тут опять стряслось?! — высунулся наружу Зингар, блеснув своей белой повязкой на голове и улыбкой людоеда на мрачной роже. — Неприятности?!

Заметив, что нахальный незнакомец передвигается не один, а в компании сомнительной личности весьма разбойной наружности, пострадавший крикун поспешил раствориться в толпе, не рискнув начинать выяснять отношения.

— Никаких! — бодро отрапортовал Эванс. — Один индивид хотел было завязать со мной близкое знакомство, но удивлённый моими творческими возможностями неожиданно осознал свою никчёмность, серость и приземлённость, после чего поспешил разрыдаться и в слезах покинул моё благородное общество!

— Ну и брехло же ты! — хмыкнул Коврига, пропадая обратно.

— Стараюсь! — усмехнулся сам себе де Грей, после чего начал быстро сочинять стишок про попавшего под повозку дурачка.

На самом рынке было людно, несмотря на позднее время, а также начинающие закрываться лавки. Многие магазины и лотки сейчас закроются и свернутся, но есть ещё и такие, которые работают круглосуточно или наоборот — открываются с заходом солнца. Мимо фруктовых и овощных ларьков Эванс проехал, не замедляя хода, несмотря на гневные крики Офелии.

— Поверь, не стоит, — успокоил её Эванс. — На жаре овощи и часть фруктов увядают быстро, поэтому под вечер их покупать — это большая лотерея.

— Уж я-то смогу отличить свежий потат от лежалого, как и яблоки с манго! — оскорбилась Офелия. — К тому же, у меня с собой Дега, она поможет с выбором. Крыска ещё ни разу не ошибалась, благодаря своей магической природе.

Словно услышав, что речь ведётся про неё, приживала вынырнула из кармана на платье своей хозяйки, который был пришит специально для грызуна. Дега поводила мордочкой из стороны в сторону, но испугавшись обилия незнакомых запахов, звуков и существ, поспешила юркнуть обратно.

— Кроме того, — продолжила ворчать Стряпуха, веля Эвансу остановить повозку возле фруктовых рядов. — Если нашего Конана кормить одним мясом, то такими темпами можно вырастить из нашего мишки людоеда, которого хлебом не корми, а дай укусить кого из нас или зрителей за бочок! Так что нечего тут командовать, а бери-ка ты лучше корзину, и топай следом за мной!

— Ну уж нет! — тут же поспешили возмутиться Коврига с де Греем одновременно по разным причинам.

— Я в носильщики не нанимался! — тут же заявил во всеуслышание бард, скрестивший свои холёные руки на груди. — Не для того я поэзии учился и…

— Я тебя с этим похотливым мудозвоном больше не отпущу! — тут же зарычал Зингар, всё ещё переживавший в душе горькую измену со стороны своей жены. — И не надейся!

— Заткнулись оба! — приказала Офелия, гневно ткнув руки в свои полноватые бока. — Трахаться посреди рынка мы уж точно не станем, муженёк, будь спокоен! А Эванса я с собой беру лишь по той простой причине, что он сильнее тебя или меня, а посему и продуктов за раз унесёт больше, да и видит он благодаря своему росту дальше. Пока мы закупаемся, ты останешься тут и будешь следить как за нами, так и за телегой с лошадьми. Чего тут непонятного?!

Скрепя сердце половинчику пришлось признать правоту своей жены, но он всё равно не преминул напомнить Эвансу, чтобы тот держал свои руки при себе, а губы плотно сомкнутыми.

— Хоть на миг усомнюсь в том, что ты ослушался и ухлёстываешь за Офелией — все зубы тебе повыбью! — пообещал Зингар менестрелю, который уже спрыгнул на землю и вооружился самой большой корзиной из числа тех, что обнаружились в фургоне.

— Будь спокоен, Коврига! — отозвался де Грей. — Я само спокойствие и невозмутимость, и тебе советую брать пример с меня.

Проводив свою жену и её бывшего любовника взглядом, которым можно было убивать даже орков, Зингар принялся нервно теребить вожжи, зорко наблюдая за тем, чтобы к его фургону не приближались на критическое расстояние различные подозрительные личности, а также свербя глазами свою благоверную, которая оказалась не такой уж и верной. Сама низушек и человек мирно ходили между многочисленных прилавков и рядов, прицениваясь к различным продуктам и умело торгуясь за каждый медяк. Чего у Офелии было не отнять, так это её умению торговаться, и она по праву считалась одним из лучших торговцев в балагане наряду с небезызвестным уже нам Арнолиусом. Много раз все артисты бились об заклад, кто же кого переторгует и переупрямит — гном или половинчик, поскольку каждый раз, когда заходило дело о денежном довольствии и до выплаты вознаграждений, оба могли до хрипоты отстаивать свою позицию, заламывая не только руки в отчаянных жестах, но и цены. К компромиссу обычно приходили через несколько десятков минут, а то и через пару часов, всегда уставшие, раскрасневшиеся и злые, словно свора драконов, у которых уничтожили их гнездовье, похитив или уничтожив все яйца, Арнолиус и Офелия расходились по сторонам. Особо задорные шутники уверяли, что кричит гном и низушка в фургоне вовсе не из-за денег, а из-за любовного пыла, что лишь ещё сильнее злило бедного Зингара, хотя Арни, как мы уже знаем, было в последнее время не до женщин.

— Ты и от моего фартука отрезал кусок себе на трофей? — тихонько осведомилась у Эванса Стряпуха, когда тот складывал в корзину купленные апельсины.

— Ну почему же сразу на трофей? — вздохнул тот. — Скорее, как напоминание о чудесной ночи, проведённой вместе.

— Тебе правда понравилось?

— А тебе разве нет? — ответил вопросом на вопрос молодой повеса.

Вздохнув, Офелия поспешила к соседнему прилавку, намереваясь купить овощей, пока хозяин не начал складывать свой скарб и уезжать на ночёвку. Эвансу пришлось три раза вернуться к фургону, чтобы выложить все покупки, после чего все трое перебрались сначала к рядам, торгующим крупами и зерном, а потом уже и в рыбные с мясными рядами. Всего еды закупили столько, что от её веса телега заметно просела и наклонилась на один бок, но неугомонную Офелию, желавшую накормить всех и вся, уже было не остановить. Стряпуха вошла в раж, что было заметно по её горящим от азарта глазам, и напрасно Эванс с Ковригой пытались её урезонить. В итоге де Грей махнул на одержимую женщину рукой, согнав с места возницы Зингара.

— Иди и лови свою супругу, — сказал половинчику бард. — А не то скоро телега не сможет тронуться с места. Мы уже и так накупили еды на целую роту солдат.

— Ты же сам знаешь, сколько лопает Малыш и Конан! — тут же поспешил вступиться за жену Коврига. — Кроме того, ещё и муки не купили, и…

Дальше менестрель уже не слушал — с половинчиками вообще про еду разговаривать опасно. Вместо этого он стал наблюдать, как семейная чета носится между прилавков, стараясь успеть везде и всюду. Пока бард меланхолично обозревал окрестности, подала голос верная Сорбонна, которую мужчина всюду таскал за собой следом.

— Чёрт меня подери, если это не Эванс де Грей! — раздался поблизости восторженный голос, и бард сразу же приосанился, поскольку ему нравилось быть в центре внимания, а также пользоваться плодами своей славы.

Хвалитель, однако, сразу же призаткнулся, поскольку вид ощерившегося боевого молосса может выдержать далеко не каждая психика. Для полноты картины Сорбонна пару раз громко гавкнула и лязгнула своими устрашающими челюстями, обдавая незнакомца нитями слюны не хуже плюющегося верблюда. Мужчина, желавший пообщаться с бардом поближе, тотчас в страхе отпрянул, брезгливо счищая с себя псиные слюни, однако Эванс уже осадил Сорбонну, велев ей успокоиться, и лишь после этого увидел, с кем имеет дело.

— Че! — воскликнул радостно бард, узнав стародавнего знакомца. — Это ты!

Он сразу же спрыгнул на землю, после чего оба мужчины радостно обнялись и обменялись рукопожатиями, улыбаясь друг другу. Вообще-то неизвестного звали Черпотоломьо, но, согласитесь, имя было немного трудновато и длинновато для повседневного использования, поэтому миру он был известен под звучным и смачным «Че». Это был не просто друг и товарищ Эвансу, но ещё и коллегой-менестрелем. Оба молодых человека обучались поэзии, однако делали это в разных местах. Сам Черпотоломьо, которого за глаза друзья называли чёртом, родился и вырос в Белокамне, в то время как де Грей был тут всего лишь гостем. Оба молодых барда познакомились на празднике Поэзии в столице Эоса, когда обоих пригласили выступать при дворце, где и должен был завершиться финал конкурса авторской песни и стихов. Претендентов на победу тогда набиралось около дюжины, и туда вошли оба наших героя, и наш Эванс даже покинул Остров с Сорбонной, которая, как он говорил, досталась ему за личные симпатии самого короля.

— Че! Сколько лет! — радовался неожиданной встрече де Грей. — Ты, я смотрю, немного располнел!

— Ха, зато ты, Эванс, всё такой же дрищ! — парировал знакомец. — Сорбонна! Ты что — не узнала старину Черпотоломьо? Это ведь Сорбонна, да?

— А кто ж ещё?! — усмехнулся менестрель.

— Ну знаешь, когда тебе её подарили, она была не в пример меньше, да и шрамов на морде у неё ещё не было! Что, знатно тебя жизнь потрепала, собачка?

Че попробовал было погладить молосса по голове, но сразу же отдёрнул кисть, чтобы не потерять её, когда Сорбонна клацнула челюстями в ответ на подобное панибратское к себе отношение.

— Похоже, что не узнала! — огорчился немного Че. — Какими судьбами в нашем городе, Эванс?!

— Да так, прибился к небольшой труппе, теперь вот выступаю в команде, — с этими словами бард кивнул в сторону метавшихся между рядов половинчиков, отчего его товарищ несколько удивился.

— Ты работаешь на низушков?

— Нет, у нас в труппе кого только нет, — рассмеялся де Грей. — Даже эттин, представляешь?!

— Да ладно! — ещё сильнее подивился Че. — А я-то всегда считал тебя вольной птицей, которая никогда не примыкает к стае. Чего это ты вдруг решил примкнуть к цирковым артистам, Эванс?

— Выручка! — улыбнулся тот. — Ты удивишься, но в команде, оказывается, работать намного выгоднее!

— Удивлюсь, — почесал затылок полноватый бард. — Ты, я так понимаю, сюда на гастроли явился?

— Именно! — кивнул де Грей. — А что такое?

В этот момент к телеге вернулись навьюченные половинчики, кряхтевшие под тяжестью покупок как старые несмазанные петли, с облегчением швыряя мешки на землю перед фургоном.

— Давай, Эванс, помогай! — проворчала взмыленная Стряпуха, утиравшая платком вспотевший лоб. — Хватит прохлаждаться!

Только теперь оба полурослика заметили, что бард не один, а разговаривает с неизвестным человеком, а посему сразу же насторожились.

— Это кто такой? — спросил у Эванса Коврига.

— Это мой давний и хороший приятель, бард и менестрель, практически такой же талантливый как и я…

— Он врёт, — заговорщицки подмигнул Че. — Я сочиняю лучшие стихи в этом городе, не слушайте вашего друга!

— Зато я намного виртуознее обращаюсь с лютней и пою, — тотчас отреагировал де Грей. — Но это к делу не относится, поскольку я представляю вам своего товарища — Черпотоломьо из Белокамня!

— Можно просто — Че! — скромно поклонился тот.

— Меня зовут Зингар, а это моя супруга Офелия! — тотчас поспешил представиться и половинчик. — Рады знакомству!

— Взаимно! — улыбнулся дружелюбный бард, который уже успел подмигнуть Стряпухе, отчего та зарделась, а сам Зингар, заметивший это, едва не зарычал от досады.

С лица бедного мужа вежливая улыбка соскочила также быстро, как от дерева отрывается последний осенний лист под порывами холодного ветра. Да что же это такое?! То кобель Эванс совращает его жену, то теперь другой потаскун начинает ей оказывать знаки внимания! Что с этими людьми не так?! Почему они так реагируют на низушков?! Им что — собственные женщины не дают, что ли?! Или в барды идут только самцы с повышенной сексуальностью, которым всё равно, к кому забираться под юбки?! Однако Че успел заметить, что Зингар явно против подобного обращения со своей женой, а посему поспешил дать задний ход, переключая внимание на своего товарища.

— Эванс, а также любезные Офелия и Зингар! — откашлялся Черпотоломьо (вот же наградили родители имечком!). — Приглашаю вас всех в ближайшее заведение на вкусный ужин, где мы сможем пообщаться в спокойной и тихой обстановке, чтобы не торчать на краю рыночной площади у всех на виду.

— Нет, — покачал головой Коврига. — Извините, мистер Че, но нас ждут дела. Все эти продукты для наших друзей, и нам нужно доставить их обратно, пока не стемнело.

— Тогда, может, вы позволите мне украсть вашего товарища ради дружеских бесед?

— Ни в коем случае! — мотнул головой Зингар. — Дядя Арни велел нам возвращаться всем вместе и как можно скорее!

— Дядя Арни? — вопросительно посмотрел на друга Че. — Твой начальник?

— Можно и так сказать! — вздохнул де Грей с сожалением, поскольку ему не улыбалось проводить скучный вечер в компании своих коллег.

Ладно бы, если Нира на него не дулась, то тогда он смог бы провести с ней вместе чудный вечер, но за тихую порчу своего платья девушка рассердилась очень сильно и была готова всерьёз заехать Эвансу по зубам. На Виру рассчитывать было нечего, пока менестрель не отрастит серьёзных мускулов, чтобы победить гимнастку в честном бою, а Лира и вовсе смотрела на барда как на пустое место. А поход с Че обещал приятный вечер, который плавно перетёк бы из ближайшей чайханы в один из борделей города, как это всегда и происходило, когда у бардов водились деньги. Однако половинчики всерьёз решили выполнить указание Арнолиуса, велевшего никому не выходить в город без его дозволения.

— Ты знаешь правила, Змей! — настаивал на своём Коврига. — Поехали обратно или я потащу тебя назад силком!

— Змей?! — усмехнулся Че. — Это что-то новое, Эванс! В честь чего тебя так прозвали, не расскажешь?

— Потом, — мотнул тот неопределённо головой. — Да ладно, вам, ребята! Что вам стоит сказать дяде Арни, что я исчез незаметно от вас? Соврите ему, что пока закупались продуктами, я исчез в неизвестном направлении!

— Зачем нам врать, если мы всегда можем сказать правду? — хищно усмехнулся Коврига, которому доставляло истинное удовольствие помучать своего соперника.

— Да ладно тебе, Эванс! — вздохнула Офелия. — Ты всегда можешь пригласить своего друга к нам в гости, там и пообщаетесь всласть! Либо встретитесь через пару дней, когда мы покажем нашу новую пьесу. Кстати, Че, приходите на премьеру!

— Спасибо, я только рад! — ответил бард. — Когда первое выступление, как называется?

— Первое выступление запланировано на завтрашний вечер, а вот названия нам автор ещё не сообщил, — охотно пояснила Стряпуха. — Он дописывает своё творение и должен закончить его буквально с минуты на минуту.

— Свежачок! — улыбнулся менестрелю Коврига, блеснув белоснежной улыбкой.

— Заинтриговали! — усмехнулся тот. — Но я бы и правда хотел увести вашего товарища на пару часов, ведь мы не виделись с ним столько лет! Обещаю доставить его в целости и сохранности обратно по указанному вами адресу!

— Нет! — твёрдо стоял на своём Коврига. — Простите! Приезжайте к нам в цирк к труппе дяди Арни, либо договаривайтесь на встречу через день или два, а пока Эванс слезай с телеги и помогай её загрузить! Эванс? Эванс?! Чёрт! Удрал-таки, скотина!

И правда, пока половинчики беседовали с Че, менестрель успел незаметной змеёй выскользнуть из фургона, уведя за собой Сорбонну, поскольку псины и след простыл. Заметив это, Черпотоломьо от души рассмеялся, заявив, что де Грей был таким на его памяти всегда.

— Этого мерзавца никогда не могло удержать на месте ни одна угроза или проклятие, уж поверьте мне! — усмехнулся полноватый бард. — Помнится мне, что этот пройдоха не побоялся под угрозой смерти от графа забраться в спальню к одной из его дочерей, миновав стены и охрану особняка. Ох, какие громы и молнии на утро метал разгневанный отец, когда обнаружил в спальне дочери подштанники нашего Эванса! Благо, что ему удалось улизнуть незамеченным в самый последний момент, прикинувшись посыльным. Так что если де Грей и надумал удрать — будьте уверены, его ничто не удержит!

— Мы уже поняли! — хмуро заметил Коврига. — Можно вас попросить об одолжении?

— Да, конечно, — охотно кивнул Че.

— Покажите нам в каком направлении нужно возвращаться к цирковому городку. И потом — Змей всё равно с вами встретится, когда мы разминёмся, верно? Сообщите ему, что его шея уже намылена, а бить его всё равно будут очень больно, даже если он вернётся до прихода дяди Арни. Вы ему это передадите?

— Передам! — кивнул Че, после чего честно помог половинчикам с погрузкой продуктов в телегу и указал им обратный путь.

Арнолиус с удовольствием шёл по знакомым до боли улицам Белокамня, наслаждаясь их видом, запахом и суматошной сутолокой. Гном давно считал этот столичный город чем-то вроде своего второго дома или даже второй Родины, поскольку провёл тут значительную часть своей жизни или вблизи от него, когда бороздил просторы Южных морей или Восточных пустынь в качестве охранника торговых караванов и судов, либо в роли пирата и разбойника. Многие проспекты, улицы, подворотни, магазины, кабаки и иные заведения сего города были ему знакомы и милы. Он с удовлетворением отмечал, что большая часть знакомых ему лавок сохранилась на своих местах, как и его любимая чайхана и бани. Он с удовольствием посетил бы их все, но дела не ждали, а посему ему следовало поскорее разобраться с ними, а уже потом гулять по Белокамню. Хотя, если хорошенько подумать, то отдых подождёт до лучших времён — его ждала труппа и новая пьеса, в которой ему наверняка отведена значительная роль.

Арнолиус не особо любил главные роли, поскольку в них, стараниями Назина, было слишком много говорильни, однако, если это нравится публике, приходилось терпеть и не такое. Но кроме самого театра, в коем гном был довольно посредственным актёром, магу отводилась и иная роль, а именно иллюзиониста. Всё дело в том, что один опытный чародей может заменить своими чарами кучу декораций, костюмов и статистов, отдав всё это на откуп иллюзиям, что получалось зачастую намного зрелищнее и дешевле. Арни не был исключением, поскольку не зря слыл отменным иллюзионистом — он мог легко выступать на сцене, при этом умудряясь незаметно для зрителей наколдовать множество призрачных образов и фантомов, от вполне безобидных, навроде пары человек, до довольно больших и сложных — благодаря умению мага многие спектакли включали в список действующих лиц огромных драконов, великанов (коим зачастую был видоизменённый Малыш) или разнообразных чудовищ к удовольствию зрителей. Кроме того, всё это действо сопровождалось шикарными иллюзорными пиротехническими и световыми эффектами, а одежды на героях и декорации менялись едва ли не на лету. Самим артистам оставалось лишь исполнять свои роли и импровизировать на ходу, подстраиваясь под настроения зрителей. Если толпа начинала откровенно скучать, приходилось пускать плавный ход сценария на самотёк к неудовольствию Назина, который скрупулёзно расписывал все реплики, жесты, позы и даже походку героев своих произведений.

Гному придётся обождать со многими делами, навроде прогулок по памятным местам, посещение любимых заведений, поскольку дело ждать не любит. Нужно как можно скорее встретиться с одним товарищем, а потом сразу же возвращаться обратно, поскольку необходимо провести хотя бы пару репетиций новой пьесы, чтобы не выходить к зрителю неподготовленными. Арнолиус полез за пазуху, достал оттуда трубку и кисет с табаком, начинил её и зажёг на одном из пальцев небольшой магический огонёк, собираясь прикурить от него, и застыл как вкопанный. Ему только что на ум пришло наставление доктора, который упрямо твердил о том, что именно курение убивает в нём мужчину, а также постоянные просьбы Лиры бросить сию пагубную привычку. Гном аккуратно вытащил изо рта трубку и уставился на неё так, словно видел впервые. Сначала это было недоумение, потом во взгляде засквозило разочарование и неверие словам лекаря, а потом жажда захлестнула курильщика с головой. Хотелось жадно присосаться к любимой трубке и выкурить её одной долгой затяжкой, но слова Разло тяжёлым молотом грохотали в голове рудознатца. Пусть Арнолиус и бурчал, что современная молодёжь слишком уж любит плотские утехи, но он и сам был бы рад им придаться, да вот возможности таковой не было. И это в городе, где есть три отличных борделя, полно продажных уличных дев, а в храмовом квартале и вовсе процветает учение Нимфсатра, в котором все богослужения заменены разнузданными оргиями! Пожевав губами, гном с сомнением уставился на кисет с табаком и на трубку. Желание закурить мощным набатом било в его голове, как и слова Разло, сойдясь в его мыслях в кровопролитном сражении.

— Так ведь можно и кондрашку схватить! — испугался Арнолиус, который неожиданно почувствовал неприятную слабость во всём теле, но это было всего лишь утомление, поскольку поспать накануне ему толком не удалось со всей этой свистопляской в оазисе.

— А, пошло оно всё к дьяволу! — решился, наконец, гном, который выбил из трубки табак и высыпал всю махорку на мостовую под удивлёнными взорами прохожих. — Мужик я, в конце концов, или нет?! Как-нибудь уж месяц продержусь и без курева! А там, чем Кузнец не шутит — авось и оживёт мой дружок!

Арнолиус ускорил свой шаг, не желая поддаваться соблазну бухнуться на колени и начать собирать табак в ладони. Он миновал пару аллей, после чего решил срезать дорогу до цели переулками, поскольку это здорово бы сократило ему путь и сэкономило время. В одном из таких тёмных закоулков путь ему преградили четверо молодчиков из числа людей, вооружённых кинжалами и дубинами. Лица криминальных элементов не были обезображены ни совестью, ни интеллектом, зато аккуратно украшены парочкой шрамов, одним свёрнутым носом и оспинами. Когда один из этих верзил открыл свою луковую пасть, чтобы сплюнуть на землю, то в его оскале обнаружились провалы, говорившие о том, что прощание с некоторыми зубами уже состоялось.

— Штой, недомерок! — ощерился Щербатый, смешно шепелявя, отчего его грозный вид напрочь перебивало несерьёзным голосом. — Ты шего тут пожабыл, а?!

— Кварталы нелюдей на другом берегу, карлик! — сплюнул под ноги замершему Арнолиусу мистер Оспа.

Двое шрамированных жеребцов, стоявшие по краям, согласно заржали, отчего стали похожи на коней (если у таковых бывают сломанные носы).

— Ты чего тут забыл, борода?! — смешно прогундел в свёрнутую набок сопелку детина, поднимая свой нож.

— Ребята! — отступил на шаг назад Арнолиус, не желавший отмечаться в день приезда драками в городе. — Чего вам от меня нужно? У меня ничего толком нет, даже…

— Выворачивай карманы! — приказал Щербатый, который, похоже, был в этой четвёрке за главного. — И не вждумай рыпаться, Варт маштершки метает ножи!

— Это так, гном! — подбросил на ладони свой нож Кривоносый, ловко поймав его за лезвие, изготовив к броску. — Давай сюда свои деньги!

В другое время Арнолиус только бы обрадовался в лишний раз помахать кулаками, но почему теперь, когда он решил стать законопослушным гражданином, его вынуждают вспоминать своё боевое прошлое?

— Нужно попробовать обойтись без магии! — мелькнула шальная мысль в голове у гнома. — Посмотреть, каков я в действии, и не постарел ли уже настолько, что меня пора записывать в старики!

— Хорошо-хорошо! — залебезил Арнолиус, чей актёрский талант легко помог изобразить ему на лице должный ситуации испуг, хотя организм его уже начал ликовать от бурлившего в крови адреналина предстоящей битвы. — Держите!

Маг снял с шеи пустой кисет из-под табака, бросив его на мостовую вперёд, позволив себе лишь небольшую иллюзию — пустой мешочек звякнул металлическим звоном, упав на мостовую, создав видимость заполненности монетами, что лишь порадовало скудоумных грабителей.

— И карманы выворачивай! — тут же ощерился мистер Оспа. — Да побыстрее!

— Ладно-ладно! — тут же залепетал гном, сунув руки в карманы.

Пальцы правой кисти привычно влезли в металлические ушки любимого кастета, который был вдобавок ко всему снабжён небольшими шипами, а левая уже выворачивала карман наружу. Шрамированный бандит нагнулся за фальшивым кошельком и тут же горько пожалел об этом, когда его голова познакомилась сначала с кастетом дяди Арни, а потом уже и с пыльной мостовой. Не ожидавшие подобной прыти от пожилого (как им казалось) гнома, бандиты слегка растерялись, а посему метательный нож запоздало взметнулся в воздух, но юркого бородача не застиг, звякнув лезвием по булыжникам дороги. Вскоре все трое грабителей с воплями ринулись в атаку, размахивая своим оружием, однако драться с низкорослыми взрослыми существами им было явно в новинку. Кривоносого Арни сложил пополам путём удара кулака по бубенцам, а потом зарядил ему кастетом в нос, окончательно разбив и сломав изуродованную часть лица грабителя. Захлёбываясь кровью, бедолага рухнул наземь, выронив своё оружие, в то время как мистер Оспа и Щербатый пытались окружить гнома, чтобы атаковать его с разных сторон. Арнолиус даже решил подыграть идиотам, ещё не ведавшим, что схватились с живой легендой материка и морей, позволив им себя окружить. Атаковали верзилы, надо им отдать должное, довольно слаженно, но куда им было угнаться до ветерана! Арни легко увернулся от дубины и сапога, не забыв при этом заехать мистеру Оспе по колену кастетом, отчего сквозь ткань порванной штанины у того проступила кровь.

Стороны разошлись, стараясь отдышаться (точнее, это грабители запыхались, пытаясь достать юркого недомерка, которого они недооценили), и Арнолиус издевательски улыбнулся грабителям. Он демонстративно поманил бандитов к себе правой ладонью, показав им свой касет во всей его красе. С оружия капали наземь тягучие красные капли, да и сам гном теперь выглядел не в пример более опасным, нежели пару минут назад. Сейчас он уже не походил на тщедушного старца, измождённого болезнями, а выглядел в глазах бандитов настоящим знатоком кулачных боёв. Походя, Арнолиус пнул надумавшего было подняться шрамированного грабителя с разбитой головой, вернув его в горизонтальное положение, а потом заехал мистеру Оспе по копчику, отчего тому пришлось отнять руки от разбитой в кровь рожи и зажимать пострадавший зад.

— Кто следующий?! — хищно ощерился Арни, но потом его организм сыграл с ним злую шутку.

Табак, который не простил недавнего предательства, заставил гнома согнуться в очередном приступе кашля, отчего Щербатый и мистер Оспа бросились в атаку, не задумавшись над тем, что это могла быть очередная уловка со стороны противного гнома. К их счастью, Арни не симулировал и не блефовал, а посему не сразу успел среагировать на быстрое сближение, и теперь получил по лицу кулаком. Но что такое для кряжистого гнома, привыкшего к мордобою, один пропущенный удар?

— Зато кашель прошёл! — обрадовался Арнолиус, уворачиваясь от кинжала, который прошёл в опасной близости от его шеи.

Он со всей дури двинул Щербатому под колено, отчего тот упал на землю, а потом ударом кастета выбил из его рта очередную порцию зубов, досрочно превращая главаря разбойников в шамкающего дедка. Удар был такой силы, что человек лишь успел коротко взвыть от боли, а на землю уже упало его бесчувственное тело, и теперь у гнома оставался всего лишь один соперник. Мистер Оспа уже понял, что ему не совладать в одиночку с диким бородачом, а посему подхватил с земли пустой кисет из-под табака, до сих пор ошибочно полагая, что это кошелёк, и, прихрамывая, бросился прочь. Арнолиус озорно засвистел ему вслед, походя пнув в очередной раз шрамированного громилу, который начал ворочаться на земле, а потом ему под ноги попался метательный нож, который принадлежал ранее Кривоносому. Мелькнула в полумраке стальная вспышка, и убежавший было мистер Оспа залетает за угол уже с воплем боли, поскольку лезвие вонзилось ему точнёхонько в плечо, отчего злополучный пустой кисет всё же выпадает из его онемевшей ладони на мостовую. Останавливаться и подбирать его перепуганный грабитель явно не собирается, спешно скрываясь во мраке подворотни, а посему гном снова награждает всех побеждённых увесистыми пинками, дабы те не вздумали очнуться ранее положенного срока, а потом быстро обшаривает их карманы. Естественно, что много средств выудить из банды грабителей-неудачников ему не удаётся, а посему он покидает мостовую с чувством выполненного долга и опасениями того, что шрамированный малый всё же дал дуба, поскольку кровищи вокруг его пробитой головы натекло на целое море.

— Что ж, сам виноват! — думает Арнолиус, стирая с кастета чужую кровь платком, вытащенным из штанов Кривоносого. — Нечего было нападать на кого не следует! А я ещё ничего! Могу навалять подонкам и без помощи магии! Хотя, старею понемногу — надо же, из-за кашля удар по лицу пропустил!

Злобы по отношению к грабителям гном не испытывает, поскольку сам занимался подобными налётами на припозднившихся горожан, когда остро нуждался в деньгах. Остаток пути проходит без происшествий, лишь досадно распухает скула, по которой пришёлся удар. Вскоре показывается и цель его путешествия — бордель под маской постоялого двора, располагавшийся в левобережных доках. «Озабоченная русалка» гласит вывеска, на которой намалёвано нечто каштановолосое с большими грудями и рыбьим хвостом, лишь отдалённо напоминавшее хозяйку сего заведения. А вот и она собственной персоной — чувственная, грациозная, манящая, дерзкая и сексапильная. Ариадна может быть какой угодно, но только не злобной и агрессивной, коими рисуют всех русалок обыватели. Она не станет никому откусывать голову или топить, как это делают её дикие сёстры, поскольку она является полноправным гражданином Белокамня со стабильным доходом от сдачи комнат в аренду (вместе с девочками) на постой и утоления голода сограждан (как обычного, так и алкогольного с сексуальным).

Русалка владела этим заведением вот уже второй десяток лет, но при этом, на взгляд Арни, нисколько за прошедшее время не постарела, оставаясь всё так же хороша собой. Вероятно, у этих полурыб возраст исчисляется иначе, нежели чем у людей и гномов. Сама Ариадна практически всегда обслуживала своих клиентов сама, принимая заказы за стойкой, где у неё был оборудован самый настоящий бассейн, который подземными подводными туннелями соединялся с каналом, выводившим к реке. Русалка обладала тремя неоспоримыми достоинствами, которые выводили её заведение в ранг любимых для многих горожан и гостей столицы. Во-первых, её красота и могучий бюст, который никогда не скрывали никакие одежды. Таких прелестей стоило ещё поискать по городу, а посему мужчинам это заведение и сама милая кабатчица нравились много больше прочих. Распалённые страстью выпивохи охотно сдавались в плен продажным девам, обитавшим под крылом Ариадны, отчего все оказывались довольны. Вторым неоспоримым плюсом сего заведения была безупречная память русалки на имена и лица, отчего всех гостей, заглядывающих сюда повторно она узнавала быстро и безупречно, что лишь льстило мужчинам. Кабатчица охотно выслушивала долгие и нудные истории своих завсегдатаев, помогая им словами ободрения или советами, подрабатывая бесплатным психологом, отчего народная любовь к Ариадне только возросла. Кроме того, она старалась принимать посильное участие в решении проблем всех, кого могла назвать своими друзьями, коих у неё было в достатке. Ну и третьим достоинством «Озабоченной русалки» была тихая мирная атмосфера в заведении, а также хорошая кухня и относительно невысокие цены. Охраной на постоялом дворе служили два мощных водных элементаля, которые в любой момент могли выпрыгнуть из хозяйского бассейна, чтобы угомонить бузотёров. Любимым их развлечением было угрожать своим жертвам утоплением — бывают, поймают элементали нарушителя, засунут ему в глотку свою руку по локоть, и когда жертва начнёт захлёбываться — вынимали обратно. Естественно, что после подобных прилюдных процедур желания бузить ни у кого не оставалось, как и попыток драться с магическими тварями, коих обычным оружием было не пронять.

Арнолиус отворил дверь кабака, и в нос ему немилосердно ударил запах крепкого табака, который нещадно схватил гнома за ноздри своими цепкими пальцами. Курить захотелось так сильно, что в глотке моментально пересохло, а поджилки затряслись. Руки гнома сами собой полезли за кисетом, однако очень быстро обнаружилось, что тот остался на пыльной мостовой грязной подворотни среди тел бесчувственных хулиганов.

— Кой чёрт?! — выругался про себя Арнолиус. — Там всё равно табака не было — сам же высыпал!

При звуке скрипнувших петель все завсегдатаи обернулись на новоприбывшего, и надо же — несколько из них узнали гнома.

— Разрази меня гром! — послышалось из-за одного стола. — Арнолиус, старый ты пройдоха! Давай к нам скорее!

— Ни хрена! — раздалось из другого угла. — Арни, дуй к нам!

Прищурившийся гном обнаружил, что справа его звали к себе морские волки пиратской наружности, в то время как слева сидели представители противоположного им сословия, а именно купцы с негоциантами. Похоже, что обе эти группы вспоминали гнома явно с тёплых сторон, иначе звать к себе его бы не стали. Хотя, и у тех, и других Арнолиус легко мог числиться и во врагах, ведь он не только плавал под чёрным флагом, но и служил одно время на военном судне, охотившимся на морских разбойников (мы же упоминали о том, что жизнь мага была весьма яркой и насыщенной на события?). Тепло ответив на все приветствия, Арни также помахал и Ариадне, которая явно узнала гнома, часто захаживавшего сюда ранее. Арнолиусу пришлось выпить с обеими группами, которые хмуро косились друг на друга из-за своих столов, желая недругам сдохнуть в корчах. Однако вскоре гному удалось добиться невозможного — и вот уже пираты радостно гудят и веселятся за одним столом с купцами, обсуждая взаимовыгодное дельце, хотя раньше их представить вместе было попросту невозможно. Всё равно, что голодных волков представить в мирном сосуществовании со стадом толстых овец. Но вот благодаря Арнолиусу озвучена отличная идея, и теперь разбойники договариваются с купцами о перепродаже краденного прямо в море, что позволит первым быстро избавиться от незаконной добычи, а вторым получить возможность заработать лишних барышей по липовым накладным.

Но не за этим сюда пришёл Арнолиус — до заключённого в пьяном угаре договора ему нет никакого дела, ведь теперь его удел — цирковая труппа, и надо продвигать её. Извинившись перед капитаном по прозвищу Иглохвост и главой торговой шхуны по имени Эмилио, гном отходит в сторонку, где под лестницей в полутёмном уголке за маленьким столом сидит знакомый ему гном.

— Да ты у нас, я посмотрю, парень хоть куда! — усмехается незнакомец, говоря на языке подгорного народа.

— Стараюсь! — скромно отвечает Арни, также легко возвращаясь к родному языку. — Извини, что не подошёл сразу — слава помешала.

— Пиратская или торговая?

— Обе! — кивает маг, присаживаясь за стол. — Здравствуй, Балин!

— Здорово, Арни!

Гномы обмениваются могучими рукопожатиями, после чего подзывают к себе одну из официанток, роль которых тут отведена снующим повсюду продажным девам. Заказав себе еды и бочонок пива, старые друзья возвращаются к прерванной беседе.

— Когда я получил твоё письмо, то оно у меня выпало из рук, когда я дошёл до того места, где написано, что ты возглавил цирковую труппу, — усмехнулся Балин. — Ещё больше я озадачился, когда ты попросил помочь пристроить твоих артистов и найти вам работу. Я понимаю, что обычными выступлениями перед толпой многого заработать не удастся, но чтобы я стал у тебя как агент по трудоустройству…

— Так ты нашёл нам чего или нет? — спросил у старого товарища иллюзионист, теребя свой подбородок, поскольку руки так и тянулись к месту, где раньше располагался кисет.

— Перекурим перед ужином? — тут же усугубил ситуацию Балин, доставший из-за пазухи мешочек с зельем.

Выглядело это невинное со стороны предложение сущим издевательством над решившим вернуться к здоровому образу жизни Арнолиусу. Естественно, что измученный табаком организм, не получавший несколько часов нужной ему подпитки всеми фибрами проголосовал за данное предложение, но сам гном стойко сглотнул набежавшую слюну, и едва заметно отрицательно мотнул головой.

— Курил только что, — хриплым от волнения голосом соврал он, после чего зашёлся в очередном приступе удушающего кашля — это прокуренный организм мстил своему хозяину за подобную ложь и отказ.

— Давай, пыхни разок! — зудел демон-искуситель на одном плече.

— Подумай о бабах! — пропел ангел-хранитель на другом. — Баб не было уже несколько лет, а курево ты бросил только пару часов назад!

— От раза ничего не станет! — настаивал на своём демон.

— Но и не встанет! — тут же вмешался ангел. — Изыди, демон! Нам нужна баба!

— Хрен его знает, встанет потом наш дружок или нет, — продолжал зудеть демон. — А табака мы всё это время не увидим! И сколько нужно ждать? Месяц? Два? Год? А что, если никогда? Так и будем сидеть дураками без баб и табака?! Ты ещё скажи, что и от пива отказаться нужно!

— От пива нет! — помотал головой ангел. — Лекарь про выпивку ничего не говорил, так что лучше жахни пивка, Арни! Вот увидишь — тебе полегчает!

— Фиг там! — ухмыльнулся демон. — Но пива жахнуть однозначно следует!

В итоге, когда принесли затребованный бочонок, иллюзионист спешно выбил из неё пробку, наполняя кружку и опорожняя махом раз за разом.

— Эй-эй! — засмеялся Балин. — Полегче, друг! Мы же ещё даже харчей местных не опробовали!

— Уф-ф! — выдохнул довольный Арнолиус, после чего скрипуче рыгнул. — И правда, полегчало!

Однако чувство облегчения было временным, поскольку уже через несколько минут желание покурить стало и вовсе непреодолимым. Пришлось довольствоваться тем, что вдыхать местный прокуренный воздух пока никто не запрещал, да и находиться в кабаке без этого было практически невозможно. Утешение вышло довольно слабым, поэтому как нельзя кстати пришлась принесённая еда, поскольку теперь рот можно было занять ею, а не трубкой.

— Ну и аппетит! — рассмеялся Балин. — Ты из какого подземелья вылез, друже?

— Восточную пустыню пересекали с труппой! — ответил Арнолиус, не покривив душой. — Воды мало, жратвы тоже, притом часть и вовсе испортилась в походе.

— Тогда понятно! — усмехнулся гном, который только сейчас закончил курить и принялся за трапезу. — По поводу твоего запроса я постарался, и кое-что вам нашёл. Если твои люди и правда, так хороши, как ты их описываешь, тогда мы с тобой заработаем золотишка. Вот, возьми эти заметки, я их набросал для тебя. Постарался кое-что заранее узнать о твоих нанимателях и их требованиях, чтобы облегчить тебе работу.

— Благодарю! — кивнул Арнолиус, пряча за пазуху жёлтые листы, исписанные гномьими рунами и снабжёнными даже небольшими рисунками. — Как и договаривались, тебе полагаются проценты по выполнении каждого выступления. Ребята надёжные? Не потащат моих гимнасток в кусты или не станут обзывать нас мошенниками, чтобы не платить по счетам?

— Обижаешь! — тут же надулся Балин. — Разве я тебе когда-то раньше подкладывал свинью?

— Нет, — мотнул головой Арни. — Но мину ты мне под дверь как-то пристроил!

— Так ведь я думал, что это ты стоишь за тем бунтом в общине! — тут же возмутился товарищ. — Я решил, что лучше устранить раскольника до нового мятежа, чем вовремя него. Кто ж тогда знал, что этим подстрекателем оказался Тори Клевец?

— Наверное, только у меня имеются такие друзья, которые минируют двери моего жилища, а потом слёзно извиняются, когда случайный вор подрывается на ней, а мятеж организует другой гном!

— У тебя нет друзей, Арнолиус! — тут же поспешил рассмеяться Балин. — Для тебя все встречные делятся на три категории — добыча и жертва, конкуренты и враги, а также временные товарищи и союзники. Друзей у тебя нет, уж прости!

Иллюзионист тут же набычился, но собеседник поднял руки в примирительном жесте.

— Поправь меня, если я не прав, но у тебя просто талант заводить врагов или союзников. Причём, ты их так часто рокируешь между собой, что сам не знаешь, чего можно ждать от них. Вот, взять, к примеру, тех торговцев и корсаров, которые сейчас мирно выпивают вместе благодаря тебе. Если им рассказать всю твою подноготную, то тебя захотят повесить на рее обе эти группы. Ты же сам то тряс торговцев, то защищал их. Также и с корсарами — какое-то время ты был под их флагом, потом переметнулся под государственный, и стал охотиться за бывшими товарищами.

— Наоборот, — хрипло сказал Арнолиус.

— Что, наоборот? — не понял его Балин.

— Сначала я был военным, а потом стал разбойником.

— Какая разница! — отмахнулся собеседник. — Слишком уж ты часто менял за свою жизнь стороны, что стал не просто перебежчиком, а, скорее, изгоем во всех сферах.

— Они так не считают! — кивнул в сторону гульбанящих пиратов и торговцев, обмывавших рождение необычной сделки за одним столом.

— Это временно! — усмехнулся Балин. — Жертва и грабитель не могут дружить. Никогда. Сегодня в их хмельных головах твоё предложение кажется заманчивым и гениальным, а завтра, когда они протрезвеют, я не поставлю своего последнего империала на то, что подобная сделка вообще когда-нибудь совершится. Велик соблазн будет подставить подельников, либо их одолеет страх и сомнение. Хищник и жертва, мой друг. Заставить их подружиться может лишь ещё более свирепый и лютый общий враг, но ты им его не дал, вместо этого поманив монеткой. А у более сильного или наглого всегда будет соблазн нарушить ход сделки, забрав всё себе.

— Ладно, уволь меня от чтения лекций о морали! — нахмурился Арнолиус, после чего мысленно добавил. — Иначе услышишь от меня страшную лекцию о вреде курения в пересказе со слов доктора Разло!

— Как скажешь! — легко согласился Балин. — Как тебе ужин?

— Как всегда, на высоте! — улыбнулся иллюзионист, откидываясь на спинку стула. — Лучше расскажи, как там мои поживают в клане?

— Твои? — улыбнулся товарищ. — Твои дети уже давно сделали тебя дедом, Арни. Бьянка уехала из города, найдя себе мужа в клане Чернобородых в Подземье…

— Знаю, — ворчливо ответил гном. — Бывали мы там с гастролями. Удивился я тогда, конечно, сильно, но да что поделать, если из меня такой непоседливый отец. Главное, что она счастлива и растит детей.

— Я слышал, она у тебя в инженеры подалась, — заёрзал на стуле Балин.

— Да, — полным гордости за дочь голосом ответил Арнолиус. — Она разработала возвратный механизм вертлюжных баллист, отчего скорость их перезарядки сильно возросла! Кроме того, она усовершенствовала имевшиеся наконечники их копий, повысив скорость и пробивную способность снарядов.

— Здорово! — оценил по достоинству Балин.

— А что там с моими сыновьями?

— М-м-м, — задумался собеседник. — Младший стал у нас в клане неплохим алхимиком, работает в основном с кислотами. Средний записался в воины, дослужился до старшины, сейчас махает топором и командует отрядом где-то на Востоке, с тёмными эльфами в Подземье сражаются.

— А что со старшим? — нетерпеливо осведомился Арнолиус, когда Балин замолчал.

— Эх! — вздохнул гном, снова заёрзав на месте. — Всё плохо, дорогой. Убили его.

При этих словах Арни побледнел, вцепившись в стол, с шумом вдохнув в себя прокуренный воздух.

— В бандиты он подался, пошёл по твоим стопам. Сначала, вроде, успешно шуровал, караваны грабил, а потом его из клана исключили. Сам знаешь, что у нас с этим строго — нам преступники в крепости без требы. Ну да он не сильно переживал. Продолжил лиховать по бездорожьям с бандой сорвиголов, а потом всех солдаты и положили. Поскольку твой Арес атаманом у них шёл, публично его на площади казнили. Уж ты прости, Арни, говорю как есть.

Мигом всё стало неважно — труппа, товарищи, родичи из клана, успехи дочери и двоих сыновей. Как же так?! Любимый первенец Арес, подававший такие надежды, и вдруг — разбойник! А потом ещё раз! И изгнание из клана! Сам Арнолиус подобного развития событий дожидаться не стал, покинув общину до того момента, как его оттуда с позором изгнали и закрыли перед ним её двери навсегда. Но даже не криминальная стезя больше всего опечалила безутешного отца, но смерть сына, причём та её подробность, как публичная казнь, а не смерть на поле брани.

— Сочувствую! — подал через минуту голос Балин. — У твоего Ареса детки малые остались, они все на бедной Маланье сейчас.

Маланья — это жена среднего сына, который стал небольшим военачальником.

— Тяжело ей, — вздохнул гном. — Своих деток двое, а ещё и племяшки малолетние, да муж на фронте. Деньгами они, конечно, обеспечены — трофеи муж домой и жалованье присылает регулярно и исправно, но тяжело ей без помощи. Конечно, ты бы проведал их с удовольствием, да не пустят тебя в крепость — не велено. Пусть ты и герой нашего рода, но, к сожалению, деяния твои не всегда были чистыми и светлыми.

Тут Балин почесал свою голову, озадаченно цокнув языком.

— Ты у нас вообще одиозная и одновременно с тем великая личность. С одной стороны, ты герой нескольких войн, защитник наших устоев и ярый поборник морали, но в большом свете ты преступник и наёмник. А подобные стороны биографии никогда на пользу среди наших соплеменников никому не шли. Хотя, ты знаешь, вся нынешняя молодёжь и детвора играет в великолепного Арнолиуса, самого удачливого сукина сына из всех, коих знал наш клан. Любимое занятие детворы — это игра в пиратов, грабителей или солдат с твоим участием в главной роли. Многие подростки втайне от своих родителей затачивают свои секиры и полируют молоты с цепами, желая при первой же вылазке из крепости наведаться в Подземье и отхватить себе военных трофеев грабежом или мародёрством, как ты это зачастую делал, пока тебя не уличили в преступных нападениях. А это опасно! Опасно, прежде всего, что нашу молодёжь совращают подобные мысли о быстром обогащении, коим ты и занимался прошедшие годы.

— Любых авантюристов обвиняют в подобного рода совращениях и грабежах при любой удобной возможности, — вздохнув, ответил Арнолиус. — Я же не виноват, что из всех оказался самым живучим и знаменитым!

— Не виноват! — кивнул головой Балин. — Ладно, если на этом всё, может расскажешь мне о своих приключениях?

— Что, не терпится пообщаться с героем, чтобы узнать новых историй из первых уст? — горько усмехнулся маг.

— Типа того, — усмехнулся собеседник.

Арнолиус грустно уставился на дно своей пустой кружки, решая, выпить ему ещё или нет. Сразу вспомнился Мерлин со своей извечной кружкой холодного пива, заколдованной таким образом, чтобы она постоянно наполнялась сама собой по мере опорожнения. Вещица эта была знатная и очень дорогая (ибо неиссякаемый источник вкусного пенного холодного напитка мог сэкономить уйму средств в кабаке или спасти множество жизни в походах по пустыням и подземельям), а самого мага из-за этого в тавернах не любили. Мерлин часто спьяну мог начать угощать всех желающих дармовой выпивкой, что, по понятным причинам, самим хозяевам кабаков не нравилось, ведь это снижало их выручку. Однако страдал подобной щедростью маг-алкоголик не особо часто, опасаясь того, что кому-нибудь по пьяной лавочке взбредёт в голову гениальная мысль избавить хозяина от его чудесной кружки. По здравому размышлению Арнолиус решил, что напиваться накануне премьеры точно не стоит, даже ради того, чтобы помянуть своего казнённого первенца, поэтому отставил пустую посудину в сторону, а потом насторожился.

— Что такое? — завертел по сторонам головой Балин. — Что-то не так?!

— Видишь того хлыща? — указал на вошедшего в заведение менестреля с лютней, сопровождаемого похожим персонажем и собакой.

— Ну, и что? — повернулся в ту сторону собеседник. — Два барда, похоже, что их тут знают и любят, и сейчас у нас здесь будет музыка.

И правда, отдыхающие гости начинают требовать песен, как и сама хозяйка заведения, которая кивает пришедшим головой и о чём-то просит их с улыбкой. Естественно, что мужчины не могут отказать публике и милой русалке, а посему готовят свои инструменты к игре.

— Всё дело в том, что тот, который худой, это мой подчинённый, — хмуро пояснил товарищу Арнолиус. — А я строго-настрого запретил ему покидать труппу, потому как этого хлыща удержать от загулов проблематично. И если я сейчас не остановлю этого мерзавца, то через пару часов тот может накидаться до скотского состояния и пропустить начало спектакля. А я за такое обычно бью в бубен!

— Понятно! — кивнул ему Балин. — За такое можно врезать. Но только не сейчас, когда бард на виду у всей таверны. Пусть себе играют, а потом ты подойдёшь к ним и заберёшь своего человека с собой. А пока давай послушаем, чего там эти лютнисты нам хотят исполнить.

А исполнили знакомые менестрели около десятка композиций, в основном весёлых и боевых мотивов, поскольку отдыхавшим внутри пиратам слушать про любовные розовые слюни не захотелось. Но вот отзвучали аплодисменты, музыкантов наградили небольшим дождём из медяков, а потом те уселись за свободный стол, намереваясь поужинать, выпить вина и поговорить. Естественно, что иллюзионист не вмешивался до тех пор, пока гостям не подали еду и напитки, и лишь после этого распрощался с Балином, отправившись за своим артистом. Поскольку расположившаяся под столом в ожидании подачек Сорбонна знала Арнолиуса, то она не стала рычать при его приближении, как делала это в прочих случаях, лишь вильнула пару раз обрубком своего хвоста. Так как гном зашёл Эвансу с тыла, тот не мог видеть своего сердитого патрона до самого последнего момента, а сам маг старательно делал вид, что собирается пройти мимо, дабы товарищ де Грея не смог предупредить барда о визитёре. Поэтому когда тяжёлая ладонь хлопнула Змея по надплечью, с силой сжав ключицу бедолаге, тот сначала поперхнулся куриной костью, потом выплюнул её с силой арбалетного выстрела, отчего снаряд впечатался Че прямо в лицо, и лишь затем Эванс завизжал от боли и страха, подобно раненой свинье. Он попытался было вскочить со стула, но Арнолиус плюхнул барда обратно вниз, гулко залаяла из-под стола Сорбонна, которая не могла понять, кто угрожает её хозяину, когда рядом одни лишь друзья. Молосс шустро вылетела наружу, ожидая найти обидчика, вскрикнуло несколько гостей, сидевших поблизости, а от барной сойки раздался громкий плеск — это из бассейна поднимались два больших водных элементаля по приказу своей хозяйки, которая терпеть не могла разборок внутри Озабоченной Русалки.

— Твою мать! — выдохнул обернувшийся назад де Грей. — Арни! Какого чёрта?!

— Это я должен тебя спросить, — нахмурился гном. — Какого чёрта ты тут торчишь, когда мы договаривались о чём?!

— О! — тут же смутился пойманный с поличным менестрель, хотя про себя подумал — какого чёрта Арнолиуса занесло в тот же бордель, куда они решили заглянуть со стародавним товарищем ради приятных бесед, воспоминаний и дебоша с кутежом?!

— Арни, де Грей! — раздался от стойки взволнованный голос Ариадны. — Что вы между собой не поделили?! Тебе нужна помощь, Эванс?!

— Нет, всё нормально! — ответил бард. — Это мой старый знакомый и просто задолжал ему кой-чего. Всё в порядке!

— Ладно! — кивнула русалка, и в тот же миг сформировавшиеся элементали рассыпались множеством брызг, снова попадая в бассейн, откуда они только что появились.

Когда все посетители и насторожившиеся продажные девы поняли, что инцидент исчерпан, то сразу же вернулись к своим занятиям, продолжая отдыхать или работать. Сорбонна также перестала рычать, отправившись обратно под стол, по пути схарчив упавшую на пол кость, которая суждено было стать метательным снарядом. Не дожидаясь приглашения, гном присаживается за стол к бардам, забирая себе кружку де Грея.

— Чёрт! — ворчал на своём стуле Че, потирая ушибленный глаз, куда впилась вылетевшая изо рта Эванса обглоданная кость. — Как же больно!

— Во всяком случае, тебе ещё повезло! — кивнул гном. — Этому хлыщу достанется ещё больше за ослушание, когда мы вернёмся домой.

— Арни! — тут же поспешил перевести тему в более приятное русло Эванс. — Позволь мне представить тебе моего стародавнего друга, Черпотоломьо! Он также талантливый менестрель. Черпотоломьо это мой нынешний патрон Арнолиус — глава цирковой труппы и маг.

— Можно просто Че! — ворчливо сказал бард, утирая своё лицо.

— Мне на тебя вообще наплевать, — даже не поворачиваясь к нему, ответил гном. — Собирайся, Эванс, мы возвращаемся в балаган!

— Но я же даже ещё не поел!

— Дома поешь! — прервал его стенания Арнолиус, допив вино своего подчинённого, а остатки цыплёнка отправляя вниз довольной Сорбонне. — Пошли!

— Злой ты! — буркнул Эванс, потиравший своё нывшее надплечье — у Арни не руки, а самые настоящие клещи!

— Какой есть! — хмыкнул гном, настроение которого немного поднялось из-за осуществлённого наказания. — И это ещё хорошо, что я застал тебя трезвым, потому как зная тебя, я более чем уверен, что сегодняшней ночью ты бы назад не воротился. А назавтра смог бы также не прийти или явиться с таким убийственным перегаром и раскалывающейся головой, что толку от тебя будет ноль.

— Я не собирался…

— Не хочу тебя слушать! — отмахнулся от него гном. — Я свои дела закончил, поэтому отправляемся назад немедленно!

— Но Черпотоломьо тоже может нас снабдить работой! — поспешил выдать свой последний козырь Эванс.

— Это правда? — перевёл свой бесстрастный взор на барда Арнолиус. — Можешь порекомендовать нашу труппу кому-то из зажиточных граждан или организаций?

— Да, — кивнул недовольный менестрель, которому не нравился непочтительный тон гнома и его обхождение с де Греем, которого работодатель, похоже, держал в чёрном теле ежовыми рукавицами.

— И кто же это, позволь узнать? — полюбопытствовал без особого интереса маг, даже не думая садиться обратно на стул.

— Я вхож в большинство знатных домов Белокамня! — начал привычно распушать свой павлиний хвост Че, хотя сейчас похож он был больше на злого индюка, трясущего своей мясистой шейной «бородавкой», и клекотавшего нечто гневное. — А посему меня знают и уважают многие дворяне и…

— К делу! — перебил его гном. — Я не собираюсь выслушивать тут, какой ты молодец и как твоя помощь нам будет неоценима. Если не ты, тогда мои друзья найдут нам стоящие заказы.

— Какой вы, Арнолиус, однако грубиян! — тут же надулся Че, отчего ещё сильнее сделался похож на индюка. — Приходите к нам, грубите, обижаете моего друга, выжираете наше вино и скармливаете целого цыплёнка собаке. Так и до дуэли не далеко!

В ответ на это заявление Арнолиус от души расхохотался, однако вся торжественность момента опять была испорчена злополучным кашлем. Сам гном посчитал, что выглядит при этом весьма жалко, но вот сам Черпотоломьо и вовсе побагровел от гнева — он счёл это ещё большим оскорблением, нежели всё остальное, что свершилось до этого.

— Да как вы смеете! — вскочил он из-за стола, на что Сорбонна, спешно догрызавшая цыплёнка, ответила злобным рыком.

Эванс поспешил успокоить сразу всех, дёргая собаку за ошейник, а Арнолиуса за руку, одновременно умоляя всех словами остановиться.

— Ребята! — тут же позвала от стойки Ариадна. — Никаких драк внутри заведения! Иначе мои слуги мигом вас отдубасят или утопят!

— Никаких драк, милая! — обернулся к ней гном. — Просто учу молодёжь уму-разуму. Мы уже уходим!

Он вздёрнул Эванса за шиворот со стула, поднимая его на ноги, после чего толкнул в сторону двери.

— Тебе точно не нужна помошь, милый?! — спросила русалка у растерянного барда, проходившего мимо стойки к выходу.

— Нет, — помотал тот головой. — Я сам виноват. Всё хорошо, правда!

— Надеюсь, всё обойдётся! — подмигнула ему Ариадна.

— Я бы на это не рассчитывал! — хмуро заметил гном, вытолкнувший барда наружу. — Рад был повидаться, красавица!

— Не наказывай его уж слишком строго, Арни! — вступилась за менестреля русалка. — Он хороший парень!

— Посмотрим! — ответил гном неопределённо, выходя наружу.

Следом за ними трусила сытая Сорбонна, которая недоумевала, почему её хозяина таскают, словно безвольный куль, но тот запрещает ей впиться нахальному гному в глотку. Также за ними на выход топал и Черпотоломьо, который ещё не всё сказал этому наглому «дяде Арни», как его звал Эванс.

— Тебе чего?! — только на улице заметил преследующего их Че гном. — Тоже по сопатке хочешь?!

— Нет! — горделиво вскинул тот голову. — Я вызываю вас на дуэль!

— Ха! — рявкнул довольный Арнолиус, у которого до сих пор кипел и клокотал гнев внутри груди, требующий выхода — вот так на него сказалось известие о гибели Ареса. — К вашим услугам, сударь! Хоть сейчас!

Неизвестно откуда на кисти гнома возник потёртый шипастый кастет, который, судя по его виду, уже сломал не один десяток носов и челюстей.

— Не нужно, Че! — тут же вылез с дельным советом Эванс. — Не стоит!

— Молчи! — осадил подчинённого Арнолиус. — Твой друг желает сатисфакции, и почему мы должны ему перечить? Я готов к бою хоть сейчас, чистоплюй!

— А вот мне нужно подготовиться к бою! — тут же ответствовал бард. — Кроме того, я желаю, чтобы наша дуэль была зарегистрирована официально и протекала на Арене. Хочу, чтобы свидетелями вашего позора стали сотни и тысячи горожан!

— А ещё чего тебе дать?! — усмехнулся недобро Арнолиус. — Бабу румяную? Ты вообще об уличных боях что-то слышал?

— Это против правил! — тут же скривился самодовольный Черпотоломьо.

— Зато эффективно! — усмехнулся снова гном, после чего плюнул в сторону барда, желая спровоцировать того на немедленную драку.

Испуганный менестрель шарахнулся в сторону, после чего скривился от отвращения, утирая со штанин гномскую слюну.

— Знаете, вы скот! — тут же поспешил дать оценку действиям оппонента Черпотоломьо. — Животное, которое…

Договорить он не успел, поскольку Арнолиус с рёвом набросился на него, быстро сбил с ног и оглушил одним ударом кастета по лицу.

— Указывать он мне тут будет и условия ставить! — усмехнулся маг, с удовлетворением глядя на разбитую физиономию бесчувственного Че. — Скотина!

Сплюнув на поверженного менестреля, гном посмотрел на вздыхающего, как красна девица, Эванса, шмыгающего носом.

— Мы твоего друга грабить будем или как?

— Нет! — твёрдо заявил де Грей. — И оставлять его на земле мы тоже не будем! Негоже одному из видных бардов города валяться в грязи с разбитым лицом, как распоследнему ограбленному забулдыге.

— И что ты предлагаешь? Вернуть его в таверну? Так нас или меня мигом повяжут за разбой.

— Нет, — мотнул головой Эванс. — Отнесём его к нам, а там поглядим…