Тридцать один. Огневик

Роман Смеклоф, 2018

В тридцати мирах колдовством убирают со стола и подсушивают тосты для завтрака. А тех, кто не способен к магии, презрительно именуют «блёклыми». Их жизнь тяжела и не переменится к лучшему, пока всем правят чародеи. Но даже у «блёклых» есть шанс обрести лучшую долю и найти своё место в жизни. Надо лишь отыскать самый сильный артефакт – символ свободы – и вернуть из небытия Властелина, однажды уже победившего чародеев. И вся надежда снова на оборотня, который и сам ещё не догадывается, какие силы ведут его к намеченной цели.

Глава 2. На одной цепи

— Какого поглотителя тебе надо в моём кабинете, сухопутный блохонос? — подал голос Оливье.

Я перевёл дыхание, глубоко вдохнул и уверенно произнес:

— Мы на одной цепи, и если ее снять, освободимся!

— Вполне вероятно, — откликнулся голем.

Хранитель вкуса промолчал.

Решив, что он готов слушать, я продолжил.

— Скажи, где символ свободы, и я освобожу нас!

В ответ Оливье засмеялся. Протяжно, истерично. Безумно.

— Как? Отдашь Сычу? — проблеял он.

— Нет, — возмутился я. — Сниму ошейник.

— Думаешь, — взвизгнул он, — я об этом не подумал? Да, я тысячу раз проклял свою жадность!

— Зачем? — не понял я.

— Ты жалкий орк!

— Прекратите оскорбления! — закричал голем.

— Я его похвалил! — ответил Оливье.

Голем вздохнул.

— У вас нет символа свободы? — разочарованно спросил он.

— Конечно, нет, — захрипел хранитель. — Если бы был, я давно бы предложил им воспользоваться!

— Почему вы не сознались? — разозлился я.

— Зачем? — удивился Оливье. — Твои умалишенные родственнички все нервы мне вымотали! Продай артефакт! Продай артефакт! Ну, продай артефакт! Две цены даем! — передразнил он. — Чтоб они на век кости просалили.

— Но почему вы не продали? — закричал я.

— Потому что, его уже не было! — отмахнулся хранитель вкуса. — Они опоздали, я его обменял.

— На что? — не поверил я.

— На рецепт.

— Чего? — озверел я.

— Каменного салата.

Я не верил ушам. Безумец променял ценнейший артефакт на салат. Я убью его!

— Каменный салат? — удивился Евлампий. — Его рецепт утерян с гибелью Стародола!

— Именно, — воодушевился Оливье. — Я единственный из ныне живущих знаю его.

— Но как? — воскликнул голем.

Я замахал руками, пытаясь схватить хранителя, но пальцы прошли насквозь. Я взвыл от бессильной ярости.

— Вызвали дух главного королевского повара Стародола, — игнорируя попытки сцапать его, ответил Оливье. — Он всё выболтал. В бездне междумирья скучно, а потрепаться хочется. Я, признаться, хотел расплатиться деньгами, но у меня не хватило, у этих гальюнных прихвостней бешеные цены. Пришлось оставить в залог символ свободы!

— Так, — строго сказал голем. — Люсьен, прекрати глупить и уймись!

— Я убью его! — проревел я, колотя себя по плечу.

Дядя ядовито усмехнулся, глядя на мои тщетные попытки.

— Пожалуйста, — продолжал Евлампий. — Давайте успокоимся и всё обсудим!

— Что? — заорал я. — Он поменял единственный шанс освободиться на салат!

— Он уникальный, — парировал Оливье. — Твоя свобода не стоит даже его соуса!

Я снова взвыл.

— Спокойно, — скомандовал голем. — Мы всё исправим.

— Не уверен, — зацокал хранитель вкуса.

— Почему? — не понял голем.

— Заморыш отравит наследника, и его перед приливом прикуют к колонне дворца! — весело заметил Оливье. — Вряд ли мы это исправим.

Евлампий вздохнул, а с меня слетела злость и навалилось уныние. Он прав! Надежды рухнули. Шансов не осталось.

— Пожалуйста, мы должны попробовать, — взмолился Евлампий, — расскажите про символ свободы, и мы найдем выход.

Я ошеломлено посмотрел на голема. Что с ним?

Евлампий приставил палец к несуществующим губам и подмигнул. Я, совершенно ошарашенный, повернулся к хранителю. Тот морщился, потирая серую шею.

Пока он решал, как поступить, голем подобрался к уху и зашептал:

— Я понял, мы сдадим его, когда получим символ свободы!

Я вынужденно кивнул, косясь на Оливье. Он нас не услышал.

— Ну, ладно, — благосклонно согласился хранитель. — Пять лет назад страсть к старинным рецептам завела меня в Стародол. Жуткий мир, почти уничтоженный во время войны с поглотителями.

— Каждый школьник знает, — встрял Евлампий. — Из Стародола выкачали всю магическую энергию, и мир разрушается. В нём никто не живет. Только императорские исследователи и пограничная застава защитников, следящая за Отдельным миром.

Оливье надул щеки.

— Будешь перебивать, выплывень форшмачный, вообще ничего не скажу, — плаксиво произнес он.

— Простите, — через силу выдавил голем.

— На первый раз прощаю, — любезно произнес хранитель вкуса. — В Стародоле настоящей воды почти нет. Сушь, пустошь и мёртвое море. Плыть по застывшему киселю противно даже на моей шхуне, — хранитель вздохнул. — А когда сели на мель, пришлось повозиться, — он неожиданно засмеялся. — Гремлин отрастил посудине ноги, штук сорок, и моя шхуна побежала.

Вспомнив ужимки голема, я решил подыграть и криво улыбнулся.

— Не скалься, заморыш. Твое притворство не поможет. Мы больше не друзья! — отсмеявшись, посуровел Оливье.

Я хотел сказать, где видал таких друзей, но голем предупредительно потянул за цепь, и пришлось промолчать.

Глядя на моё перекошенное лицо, хранитель вкуса удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Порылся в руинах, но ничего не нашел. Ни книг, ни табличек. Даже посуды не осталось. Один прах, чтоб мне селёдки обожраться во время качки.

— И… — нетерпеливо протянул Евлампий.

— Уехал, — насмешливо сказал Оливье.

— Понятно, — сквозь зубы пробормотал голем. — Вы ничего не нашли?

Хранитель вкуса задумался.

— Нашел, — деланно удивившись, воскликнул он. — Сто футов под килем.

Он издевался над нами и наслаждался маленькой, кратковременной властью.

— Копаясь в одном старом храме, заметил древний кухонный нож, — вспомнил Оливье. — Лежал себе на верхней полке у потолка. Люблю такие штучки, иногда так засервируешь стол, самому приятно. Пришлось соорудить целую башню из стола и стульев, чтобы дотянуться. А когда достал, он рассыпался, — хранитель вздохнул. — Я расстроился и с досады махнул рукой. Не удержался и…

— И что? — страдальчески спросил Евлампий.

— Упал, — пожаловался Оливье.

— Не перебивай его! — зашипел я.

И голем кротко потупился.

— Во-во, — бросил хранитель и продолжил. — Я шлепнулся на дряхлые доски и провалился в подвал. Там пахло затхлой листвой и сыростью. Пока выползал, в кромешной тьме наткнулся на ларец, — он сделал эффектную паузу. — Со знаком.

Он ожидающе посмотрел на нас.

— С каким знаком? — послушно спросил я.

— Солнце встающее над волнами! — торжественно провозгласил Оливье.

— Символ свободы, — подтвердил Евлампий.

— Откуда вы всё знаете? — не выдержал я.

— Каждый школьник знает, — заметил голем. — Этот знак стал символом свободы во время вторжения поглотителей.

Не знаю, где они учились. Видать оборотней в школы всезнаек не берут.

— Сомневаюсь, — проговорил я вслух.

— Сейчас не время для дискуссий, — уверенно произнес Евлампий.

— Согласен с булыжником, тебе лучше заткнуться, заморыш! — ухмыляясь, шикнул Оливье.

Я со стоном закрыл лицо руками, чтобы не заорать. Если они объединятся, я рехнусь.

— Я не это имел в виду, — измученно пробормотал голем, и добавил, обращаясь к хранителю. — Пожалуйста, расскажите про ларец?

— Пусть он попросит, — насмешливо велел Оливье.

Я стиснул зубы.

— Давай, Люсьен. Что ты как маленький? — заюлил Евлампий.

— Расскажите, пожалуйста, — процедил я, не опуская рук от лица.

— Сойдет, — смилостивился хранитель вкуса. — Ларец грубо вырезанный, не обработанный, но с такой кучей заклятий, что я не рискнул отпирать.

— Вы его не открыли? — вскрикнул я.

— Нет. Забрал и вернулся на корабль.

— А потом?

— Тоже.

— Что? — закричал я.

— Не открывал, — ответил Оливье.

— Так вы не видели артефакт? — уточнил Евлампий.

— Нет, на кой лихтер он мне сдался, — отмахнулся хранитель вкуса.

— Не может быть, — пробормотал я, и сполз по двери на пол.

Сил не осталось. Я снова закрыл лицо руками. Он сумасшедший! Зачем мы вообще с ним разговариваем?

— С чего вы взяли, что он там был? — срывающимся голосом спросил голем.

— Чернокнижник подтвердил, — обиделся хранитель.

— Черный Эрлик? — удивился я.

— Хватит переспрашивать. Ты меня бесишь, крабий корм! — отрезал Оливье.

— Надо вернуть его, — строго сказал Евлампий.

— Забрать у Эрлика символ свободы? Ты шутишь? — хранитель вкуса сделал удивленные глаза. — Нет, серьезно. Ты серьезно?

— Он не умеет шутить, — заметил я.

Оливье перестал дурачиться и, хлопнув меня по плечу, уточнил:

— Ты тоже хочешь забрать символ свободы у Эрлика?

Я кивнул.

— Вы отдали его в залог, значит, артефакт можно вернуть, расплатившись с чернокнижником, — подтвердил голем.

Я снова опустил голову, в знак согласия. Понимаю, это безумие, надеяться отобрать артефакт у самого знаменитого чёрного мага — безумное безумие, но что остаётся. Я кивнул еще раз.

— Да-а-а-а, — протянул Оливье. — Я конечно связался с Эрликом в тот вечер, когда камень объединял нас, и договорился, чтобы он вернул символ свободы… — и заорал, — но вы меня убили! Соглашение аннулировано, — и сдавленно добавил, — чтобы чернокнижник снюхался с оборотнем? Ничего скудоумнее не слыхал.

— Есть другой вариант? — уточнил Евлампий.

— Какой, к поглотителям, другой? Это не вариант, а бред пьяных орков. Прикинь, что он с вами сделает?

— С нами, — поправил голем.

— Точно. С нами, — согласился хранитель и, повысив голос, категорично выпалил. — Я против такого абордажа!

— Вы хотите болтаться на моей шее до конца своих дней? — поинтересовался я.

— Твоих, — исправил Оливье.

Я вздохнул. Собрался с силами и разборчиво повторил.

— Вы хотите болтаться на моей шее до конца моих дней?

— Нет, — отрезал он. — Но, если ты попрёшься к Эрлику, конец наступит очень быстро.

— Чем всю жизнь таскаться с вами на шее, пусть уж наступает поскорее, — проворчал я.

— Не ной, юнга, штиль не вечен, — разозлился хранитель.

— Вы ещё долго? — спросила из-за двери Ирина. — Нельзя опаздывать ко двору! Тем более заключенным.

— Почти собрались, — прокричал Евлампий. — Фасон выбирали.

— Нас этим фасоном… — брякнула помощница, но не договорила и прикрикнула: — Поторопитесь!

Я встал, озираясь.

— Нам надо одеться.

— Не нам, а тебе, — вставил голем.

Кроме как меня поправлять, им что, заняться больше нечем?

— Боюсь, мне по размеру ничего не подойдет, — протянул я.

— Открывай, — разрешил Оливье. — Ты посредственный, ленивый, медлительный тугодумный орк… но везучий, как тысяча кормчих! — он хлопнул меня по шее.

Тот ещё комплимент, но затевать новый спор я не стал. Мимоходом глянув на тёмные непроглядные тучи на витраже над столом, распахнул дверцу и заглянул в шкаф. На вешалках, в рядок висели одинаковые зеленые камзолы.

— Чего вылупился? Не пачкай своими маслеными глазками мои вещи. Внизу смотри, под ними, — скомандовал хранитель. — Как-то в Таньшане я слегка перебрал и сел за стол. В карты мне не прёт, но одному толстяку фарту вообще не было. Он проигрался в пух и прах. Из-за стола голый вылезал. Мне достались его шмотки. На следующее утро, протрезвев, хотел выкинуть, но пожалел.

Согнувшись, на дне шкафа я увидел тёмный сверток. Вытащил и начал развязывать.

— Это безразмерная мантия! Толстяк-то был жрецом Таньшанского культа. Посты у них убийственные, то толстеют, то худеют, поэтому одежда крепко заколдована. На ней два десятка чар, а может, и больше. Так что в самый раз для тебя, голомянка прожорливая.

— Может, оборотню не стоит приходить на королевский приём в жреческом наряде? — засомневался голем.

Я распаковал свёрток. Тёмно-синяя мантия, отороченная белой каймой по подолу, рукавам и воротнику-стоечке, выглядела вызывающе. По груди и спине шёл замысловатый узор из переплетенных ломаных линий насыщенного голубого цвета. В комплект входили штаны и легкие сандалии.

— В жреческом одеянии, я будто насмехаюсь над Таньшанским культом, — сконфуженно пробормотал я.

— Что вы понимали в светской жизни? — рассердился Оливье. — У них, чем чудней, тем лучше. Я создал заморышу такую репутацию, что после сегодняшнего приема так будет ходить весь двор.

— Не уверен, — робко протянул я.

— Надевай, крысеныш! Не беси меня, — вконец рассвирепел хранитель вкуса.

Я вздохнул. Вряд ли я подберу что-то другое. Придётся примерить одежду жреца. Я стянул рубаху, закинул на шкаф и сунул ногу в штаны. Ткань собиралась складками, а я, несмотря на худобу, не помещался в новом костюме.

— Кроме символа свободы нам что-нибудь поможет? — тихо спросил голем, пока я ковырялся со штанами.

— Не слыхал, — отрезал Оливье.

— Я тоже, — согласился Евлампий.

Хранитель вкуса глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

— Как ни крути, без чернокнижника не обойтись. Только как договориться с Эрликом? — раздосадовано произнес он.

— Стоит рискнуть, — начал Евлампий.

— Я уже рискнул, — оборвал Оливье, обведя себя рукой с головы до ног. — Вот тебе идеальный план! С чернокнижником, можно вообще не трепыхаться. Он все равно нас прикончит. Единственное, о чём стоит подумать заранее, как умереть побыстрее. Чтобы потом не мучиться, как левиафан на крюке!

— Не всё задуманное сбывается, — добавил я, застегивая штаны. — Так отец говорит.

— Идеальный план, такой больше не придумаю даже я, — ностальгически протянул Оливье, не обращая на меня внимание. — Я всё просчитал. Всё учел. Всёшеньки подготовил, и всё равно сел на мель.

— Не всё, — пробормотал я, воюя со штанами.

— Я готовил перевоплощение много лет, — ничего не слыша, задумчиво продолжал хранитель. — Залезть в чужое тело не так просто. Все почему-то держатся за свои туловища, и не сильно хотят их покидать, — он раздраженно потёр уродливую морду. — Не в междумирье же их тащить? Это тебе не в Черногорск сплавать, — он махнул рукой. — Я отвалил кругу чернокнижников несусветную уйму денег за камень душ, но даже с ним нельзя заполучить любого встречного, — Оливье зло стукнул кулаком по ладони. — Камень забирает душу, но переселить её в другое тело не может. Только по взаимному согласию, чтоб мне всю жизнь шкотами питаться.

— Я не хотел выселяться из собственного тела! — возмутился я.

— Ещё как! — хихикнул Оливье. — Ты мечтал стать моим учеником, а это первый шаг к рабству. В старину верили, что истинный учитель способен по-настоящему преобразить любого. Передать знания в первозданном виде. Душа ведь состоит из знаний!

— Ученик получает частицу учителя и становится похож на него. Добровольно соглашается принять его дух, — догадался голем.

— Настоящий учитель и его ученик неделимы, тысяча поглотителей, — заулыбался хранитель вкуса. — Навсегда!

— Нет, — возразил я.

— Да, — убежденно зашипел Оливье. — Ритуал прошёл успешно. Не возьму в толк, почему я сижу на цепи!

— Вы сделали что-то не так? — невинно предположил Евлампий.

— Заткнись, валун, я провёл обряд идеально. Это с заморышем что-то не так!

— Со мной всё в порядке, — огрызнулся я.

Я наконец-то влез в штаны. Они плотно облегали тощие ноги, словно колготы. Сколько не растягивал, ничего не добился, и раздосадовано вздохнул.

— Мантию одевай! — скомандовал голем.

— Да, — согласился Оливье. — Без мантии ты похож на сладкого танцора с Ночных островов.

Я покраснел и резво взялся за верх безразмерного наряда.

— Больше всего выводит, что непонятно почему, — пожаловался хранитель голему. — Всё было продумано до мелочей. Готовое завещание лежало в хранилище Всемирного банка. Оставалось только вписать имя наследника.

— А как вы собирались умереть? — спросил голем.

— Феерически, — протянул Оливье и, выждав эффектную паузу, добавил. — Меня должно было убить огненным обручем.

Я натянул мантию, и теперь пытался высунуть голову через узкий воротник. Евлампий тоже молчал.

— Болельщики всегда пускают их во время гонок. Они знатно заколдованы и не вредят никому на стадионе, но в моей сумке лежал уловитель магии. Он бы притянул обруч и взорвался, а я бы загорелся, — продолжил хранитель. — Несчастный случай, на крысеныша никто бы не подумал. Вся ответственность на администрации арены.

Оливье ткнул пальцем в появившуюся над воротником шею.

— Вы сгорели точно по плану, — мстительно протянул я, высунув голову из мантии, и поправляя чёрную цепочку.

Хранитель вкуса пробормотал что-то неразборчивое.

— Сгорел, — тоскливо протянул он, — и попал на цепь, тыща горбатых моллюсков!

Оливье захлопал глазами, изумленно разглядывая ошейник. Ударил себя по лбу, закрутился, заскакал и запрыгал, выкрикивая радостные вопли вперемешку с проклятиями.

— Всё из-за цепи! — визжал он.

— Чего это он? — не понял Евлампий.

— Прищемился цепью, — неуверенно предположил я.

Голем покачал головой.

— Он эфемерный.

— Надо снять ошейник, — возбужденно забормотал Оливье, а справившись с собой, добавил. — Как ни противно, валун — прав. Выхода нет. Мы на одной цепи. Я готов помочь нам вернуть символ свободы.

— И с королевским приёмом? — поднажал голем.

— Да, и с обедом тоже, — согласился хранитель. — Репутация крысеныша мне дорога, — он усмехнулся. — Но у меня есть условия.

— Куда без них, — пробормотал я.

— Во-первых. Когда я что-то говорю, ты должен отвечать, заморыш.

— Ага, и меня отправят в лечебницу для сумасшедших, — я пожал плечами, — это не повредит моей репутации?

— Не мели чушь! Отвечать можно по-разному, — твердо сказал хранитель. — Если тебе понятно, поднимаешь правую руку. Если надо пояснить, то левую. Ага?

Я кивнул.

— Нет, заморыш, подними руку, — заорал Оливье.

— Больше ничего поднять не надо? — рассвирепел я.

— Как хочешь, — обиженно пропищал хранитель.

— Люсьен! — вмешался Евлампий.

— Да! — закричал я.

— Прекрати! Без него тебе королевский обед не приготовить.

Сцепив зубы, я прорычал неблагозвучное ругательство. Досчитал до десяти и молча поднял правую руку.

— Отдрессирую, — усмехнулся Оливье, — Еще сделаю из этого недоделанного тролля — морского волка.

— Я оборотень, — обиделся я.

— Ты олень в тесте, понятно? — категорично заявил хранитель.

Стиснув челюсть, я поднял правую руку, Оливье довольно рассмеялся.

— Хоть чему-то ты быстро учишься, черепаха замороженная, — радостно заметил он.

— Второе условие? — прервал его веселье Евлампий.

— Без самодеятельности! Всё делать так, как я скажу!

Я открыл было рот, но вовремя вспомнил про договорённость и молча поднял правую руку.

— Отлично, — сказал хранитель. — Подойди к зеркалу.

Я подчинился. Приблизился к оправе из чёрного дерева на колесиках, и с отвращением посмотрел на своё отражение. Оливье заливисто заржал.

Посмеяться было над чем. Костюм плотно облегал тощее тело. Штаны больше походили на чулки, а верх даже самые дикие модники не назвали бы мантией. Она едва не лопалась на груди, но не прикрывала ввалившегося бледного живота.

— На приёме будет фурор, — с трудом выговорил Оливье, потешаясь над костюмом.

— Мастер Оливье! — не выдержал голем.

— Ладно. Мы же на одной цепи, — сдался хранитель. — Положи левую руку на правое плечо, а правую на левое. Три и тащи рукава вниз.

Я потёр, и мантия преобразилась. Штанины вытянулись и расширились. Рукава удлинились. Верхняя часть костюма стала просторной. Разгладилась, заблестев дорогой тканью.

— Отлично! — обрадовался голем. — Ни в жизнь не скажешь, что жреческая мантия.

— Да, — согласился Оливье. — Подходящий макинтош.

Я не противоречил. Впервые похожу на волшебника.

— Хорош любоваться, — разрушил фантазии Оливье. — Беги на камбуз. Бери только то, что я скажу. Мы им такое приготовим, что они заикаться начнут.

Оторвавшись от зеркала, я поднял правую руку и двинул к выходу. Тучи на витраже разошлись, оголив тёмную безобразную фигуру, яростно разрывающую чёрную цепь.

Ирина ждала у двери, в нетерпении переступая с ноги на ногу. Увидев меня, она заговорила о нехватке времени, но осеклась.

— Блестяще! — воскликнула она. — Придворные остолбенеют.

— Благодарю, — кивнул я, и, понукаемый големом, поклонился и добавил. — За столь лестный комплимент.

Ирина снова раскраснелась.

— Идёмте. Мы долго возились, следует поторопиться, — вмешался голем.

На кухне я первым делом взял книгу рецептов.

— Из-за болтовни этого вероломного валуна, нам действительно придётся брать синий перец. У меня припрятано немного на верхней полке, между мускатом и имбирем, — скупо заметил Оливье и, задумчиво пожевав губу, прибавил. — Прихвати молоко птицы Рух. Маленький пузырек бери. Куда большой тащишь, ты чего в нём купаться собрался?

— А зачем оно? — прошептал я.

— Темнота, — протянул Оливье. — Из молока птицы Рух готовят самое лучшее суфле. Какой прием без суфле?

— Вместо праздничного торта, — догадался я, — Мы ведь с королями не церемонимся!

— Что вы говорите? — уточнила Ирина.

— Простите, госпожа, но его лучше не отвлекать, — вмешался Евлампий. — Он продумывает меню.

— Ой, — всполошилась помощница. — Я хотела задать пару вопросов об убийстве…

— Позже…

— Не отвлекайтесь, — шикнул Оливье. — Нужен розмарин, ветвистый чертополох и корень багульника.

Я сгреб пузырьки с надписями.

— Теперь возьми эссенцию слизи громогласа.

Я чуть не крикнул «кого», но, вовремя вспомнив про договор, поднял левую руку.

— Громоглас — бешеный летающий паук с Ночных островов. Из него бутерброд не приготовишь. Одни кишки, хитин, да лапы, но из прядильной камеры мешают загуститель. А! Всё равно, что людоеду про пользу овощей рассказывать. Запомни, слизь электризуется и очищает самое паршивое пойло.

Я страдальчески поднял левую руку.

— Вы в порядке? — поинтересовалась Ирина. — У вас рука дёргается.

— Щеночек нервный! — захохотал Оливье. — Забудь про громогласа, умник хвостатый! Тебе рано думать о таких вещах. Сгребай всё, и пошли, а то девчушка волнуется.

— У него спазм, — добавил масла в огонь Евлампий. — У вас неудобные матрасы.

— Это же тюрьма, — пожала плечами помощница.

— Вынужден с вами согласиться, — сказал голем. — До императорской гостиницы ей далеко.

Оливье снова заржал, а Ирина сморщилась. Евлампий говорил настолько серьезно, что принять его изречение за шутку мог только полубезумный хранитель, лишенный тела.

— Ты был прав, заморыш, — продолжая усмехаться, проблеял он. — У валуна нет чувства юмора, но тупит он уморительно.

Я не ответил. Пихнул склянки в сумку и попятился к выходу.

— Разумному существу не нужен юмор, достаточно логики, — напыщенно произнес голем.

Оливье засмеялся ещё громче. Мне хотелось заткнуть уши или даже оглохнуть, лишь бы не слышать ни одного, ни другого. Чтобы отвлечься, я повернулся к Ирине.

— Всё готово, — сообщил я.

— Хорошо, — обрадовалась помощница. — Отправляемся!

Я с облегчением вышел с камбуза. Оливье уже успокоился, а голем обиженно молчал, и наступила долгожданная тишина.

Я подошел к трапу и ко мне подкатил железный страж.

— Ирина! — просительно протянул я. — Ему обязательно сидеть у меня на груди? Вдруг костюм прожжет?

— Готовить будет неудобно, — поддержал голем.

— Железяку заляпаешь, так не постирать, не погладить! — добавил Оливье, и снова залился смехом.

— Но правила… — начала Ирина.

— Он может ползать рядом. Что я убегу от него, что ли?

Помощница в нерешительности посмотрела на пёсика. Железный страж тоже прислушивался, приплясывая у моих ног.

— Не подведите меня, Мастер Носовский, — попросила она.

— Клянусь, — торжественно пообещал я.

— Вы поможете распутать убийство вашего учителя?

— Постараюсь, — склонил я голову и поджал губу.

Ирина ничего не заметила и кивнула. Скрестила пальцы и сделала странный знак в сторону железного стража. Пёсик пыхнул багровым огнём и встал в сторожевую стойку.

— К ноге! — заорал Оливье, так что я вздрогнул, и снова заржал. — Да не тебе, моська, твоему поводырю!

Настроение хранителя зашкаливало, но это пугало сильнее, чем прежняя тоска. Последний раз он так веселился, когда собирался меня убить.

— Положитесь на меня, — по-своему поняла моё движение помощница. — Страж бережно последует за вами.

— Вы волшебница? — деланно удивился я, стараясь отвлечься от неприятных мыслей.

Помощница снова залилась румянцем.

— Это не сложно, — пояснила она. — Раскручивать преступления куда труднее.

— Улики под ногами не валяются, — вставил голем.

Я заумно кивнул.

— Способная, — весело добавил Оливье. — Ещё посадит тебя за моё убийство, вот будет хохма.

— Пойдёмте, — опомнилась Ирина. — Времени всё меньше.

Мы сошли на пристань. Я везде галантно пропускал помощницу вперёд, а когда мы поднялись обратно на пандус, успел постучать по борту раньше неё. Даже помог ей взобраться в повозку без напоминания голема.

— Дрейфло и подкаблучник, а ещё оборотень, — гыгыкал Оливье, но я не обращал на его подколки внимания, уж очень хотелось ей понравиться.

Железный паук запрыгнул вслед за мной, и мы тронулись. Объехав шар арены, повозка покатила в ещё неизведанную часть города. Я таращился в окошко, ожидая увидеть величественное здание дворца.

— Сколько ещё ехать?

Бесконечные платформы тянулись во все стороны. Между лестниц и переходов, соединяющих площадки, зеленели висячие поля риса-сырца. Вода ещё не поднялась, поэтому провалы промеж террас зияли зловещими безднами.

— Почти приехали, — отозвалась Ирина.

— А где же дворец? — не унимался я.

— Ожидаете что-то огромное и внушающее трепет?

— Ваши короли слишком скромны, чтобы жить в роскошных дворцах, госпожа? — удивился голем.

Помощница смешалась, подбирая слова.

— Поглотители разрушили королевский дворец во время нападения. Когда они прорвались за стены, скрепляющие чары исчезли, и всё, до последней башенки, осыпалось на дно долины. На строительство нового ушло больше двенадцати лет. Только… Злые языки утверждают, что он не в нашем мире, а далеко-далеко в диких землях, которых не коснулись поглотители.

— Это правда? — подыграл Евлампий.

— Не знаю, в каком именно мире возвели дворец, — нехотя ответила Ирина, — но могу точно сказать, что в Благограде только вход.

Мы остановились на платформе, украшенной редкими статуями. Остальные террасы расступились в стороны, будто склонившись перед проходом в королевскую резиденцию.

Я первым выскочил из повозки и помог Ирине. Пёсик спрыгнул следом и устроился у ног.

Перед нами возвышались золотые ворота, перевитые изумрудными листьями и рубиновыми цветами. Искусно вырезанные ветви соединяли два гранитных столба с вазами на вершинах, создавая причудливую вязь с гербом Благограда, сверкающим драгоценными камнями ростком риса-сырца. За распахнутыми воротами, из узорной золотой решётки, протянулся переливающийся всеми цветами радуги мост. С двух сторон его охраняли изваяния суровых волшебников грозно воздевших руки. За ними в центре пустой платформы вздымалась сияющая триумфальная арка. Массивные столбы давили на переломанные груды рогов поглотителей и подпирали королевский трон, украшенный знаком источника магии.

— Через чур скромны, — покачал головой Оливье. — Скромнее только иглобрюхи! — он усмехнулся и глянув на нас прицокнул языком. — Эту рыбёху прямо распирает от самомнения. А на вкус, между прочим, так себе.

Я пожал плечами. Это и есть королевская резиденция? Двадцать шагов в поперечнике. Если бы не крикливо выряженные, важные стражники в разноцветных блестящих камзолах, стоящие у арки, я бы решил, что мы заплутали и приехали к черному входу.

— Идёмте, — скомандовала Ирина.

— Магия возмущается, — прошептал голем.

Я и правда видел, как по воротам и над ними скачут искры. Сглотнув, я сжался и двинулся за помощницей. Казалось за спинами каменных волшебников провал в никуда. Не получалось разглядеть ни других платформ, ни воду внизу, ни даже голубого неба. Мост дрожал и сотрясался под ногами.

— Архитекторы учли все ошибки и позаботились о безопасности. Если на дворец нападут, тут всё рухнет, — предупредила Ирина. — В неведомую бездну!

— Разумно, — согласился голем.

А я даже кивнуть боялся. Зачем строить то, что может неожиданно развалиться? Ходить каждый день и трястись. Маги законченные извращенцы.

— Безопасность монарха — основа государства, — разглагольствовал Евлампий.

Я прощупывал каждый шаг, тыкал сандалем в блестящую плитку, и только потом переносил весь вес. Хотелось верить, что я успею отпрыгнуть, но не сомнения оставались. Спина вспотела, а ноги из-за напряжения тряслись, как у новорожденного пегаса. Ещё пёсик постоянно мешался, неожиданно прижимаясь ко мне железным боком. Я отпихнул его за спину, но железный страж распахнул решетку и попытался обжечь мне лодыжку. Я едва увернулся от пламени и, сглотнув, вытер мокрый лоб.

— Умница, — похвалил Оливье. — Оборотней надо в строгости держать.

— Троллиная отрыжка, — шикнул я и перескочил остававшиеся до платформы шаги.

Стражники с интересом наблюдали за моими прыжками. На их скучной вахте и мои чудачества — развлечение.

— Мы прибыли по приглашению его высочества принца Джона, — сообщила помощница.

— Амулеты, зелья, обереги? — привычно забубнил стражник, стоявший слева. — Недозволенные животные, — особо уточнил он, разглядывая пёсика.

— Штатная охрана Благоградской тюрьмы. Сопровождает заключенного, — пояснила Ирина.

— Заключенным проход запрещен, — невозмутимо ответил стражник, с интересом глядя на меня.

— Вы не поняли, — растерялась помощница. — Мастера Носовского пригласил его высочество принц Джон.

Стражник с жалостью посмотрел на Ирину.

— Мастер Носовский может войти, а заключенный — нет!

Оливье хохотнул.

— Мастер Носовский и есть заключенный, — разозлилась помощница.

Стражник взглянул на меня и задумчиво помял губу.

— Обязан сообщить в канцелярию замковой стражи, — сказал он, и потёр рыжий значок на петлице камзола.

Скривился, словно от зубной боли, и застыл. Его подвижные зрачки замерли, а глаза подернулись поволокой. Он моргнул и уставился на меня. Выражение лица осталось прежним, но взгляд изменился.

Я передёрнул плечами. Жуть! Словно кто-то выглядывал из глаз стражника.

— Мастер Носовский? — уточнил голос.

Вопрос прозвучал из светящегося прохода под аркой.

— Да, — ответил я, не зная куда смотреть, на стражника или на свет.

— Оттяните двумя пальцами ошейник.

Я поёжился, но спорить не стал. Приподнял чёрную цепь, несмотря на возражения повисшего на ней голема.

— Потяните! — приказал голос.

Я подчинился.

— Подёргайте! — не отступал невидимый чародей из замковой стражи.

— Покрутить не надо? — снова развеселился Оливье.

Я держался из последних сил. Евлампий отчаянно возмущался, хватаясь беспалыми каменными руками за ошейник.

— Мастера Носовского пригласил… — попыталась Ирина, но голос ее прервал.

— Надежно, — раздалось из прохода. — Можете войти! Штатная охрана Благоградской тюрьмы подождет снаружи.

— Но директор тюрьмы… — возразила помощница.

— Согласовано, — оборвал ее голос. — Проходите!

Стражники безразлично отвернулись.

Ирина поджала губы, но не нашлась что ответить и задрав подбородок, решительно шагнула в сияние. Внутренне съёжившись, я бросился за ней.

Арка оказалась обычным порталом, перенесшим нас к ступеням дворца. Я с интересом обернулся, но не увидел ничего кроме каменной стены. Получается, я вышел из нее. Стены окружали нас со всех сторон, и тянулись вверх до мутного серого неба.

— И здесь понарисовали! — проворчал Оливье.

Фасад дворца прорезали яркие витражи. Огромные рогатые твари отступали под градом вспышек фиолетовых молний, а бравые волшебники с развивающимися белыми бородами грозно улыбались в лицо опасности, героически тесня врага с гротескных городских террас.

— Маговрали победители поглотителей! — усмехнулся Оливье. — Хвастуны-бояки!

— О чём вы? — завелся голем.

Ирина недоуменно взглянула на него, но промолчала.

— О том, что небритые чароплеты улепетывали от поглотителей, не оборачиваясь! На мантии наступали, да падали!

— Заблуждение, — сквозь зубы зашипел Евлампий. — Среди магов было много храбрецов!

— А витражи? — догадалась Ирина. — Их ровно сто. Отливали и раскрашивали на каждую годовщину победы. Память о мужестве предков.

Я промолчал, решив, что спорить глупо. В отличие от меня, Оливье так просто не затыкался.

— Видал я их немереное мужество! — взвизгнул он. — Бросили свои городишки и драпанули в Тролляндию!

Над головой голема промелькнула крошечная молния. Он свирепо взглянул на хранителя вкуса, но возражать не стал. Отвернулся и демонстративно сжал голову, в тех местах, где должны располагаться уши.

Мы поднялись по ступеням длинной лестницы. У парадного входа дожидался гладко выбритый дворецкий в синей ливрее.

— Мастер Носовский! — пафосно промычал он. — Следуйте за мной.

Пропустив Ирину вперёд, я вошёл во дворец.

— Через чур скромны, — пробормотал я до того, как отвисла челюсть.

Приёмный зал ярко сиял. Казалось он вырезан из цельного куска начищенного до блеска золота и покрыт небрежно высыпанными поверх драгоценными камнями. Я даже заморгал. Вокруг огромных зеркал, извивались изящные золотые стебли с яркими цветами из сапфиров и бриллиантов. От огромной хрустальной люстры, перекрывающей широкую мраморную лестницу на второй этаж, расходились разноцветные лучи. Они отражались от зеркал и драгоценностей и поджигали зал игривыми отблесками.

Чтобы не ослепнуть, мы быстро проскочили в неприметную дверь прикрытую гобеленом.

— Главнейший повар его величества примет вас на королевской кухне, если вы не возражаете? — остановившись перед дверью, заносчиво выдал дворецкий.

— Не возражаю, — ответил я, а что еще скажешь.

Я против! Требую принять меня в пиршественном зале?

Дворецкий высокомерно кивнул и провёл нас на кухню. Над котлами стелился пар. Длинные столы прогибались от деликатесов. Еда пыхтела, ревела, булькала, шипела и распространяла такие ароматы, что у меня свело живот. От таких запахов недолго упасть в обморок и умереть, подавившись слюной. Я едва держался, чтобы не растолкать поваров и не броситься набивать желудок, пихая в рот всё подряд. Пришлось отвлекать себя, рассматриванием потолка со светящимися шарами вместо люстр.

Ко мне, пробираясь между столов, спешил кряжистый мужчина. Среднего роста, в белом халате и колпаке. Его лицо и открытая улыбка, казались неуловимо знакомыми.

— Cчастлив видеть вас! — затараторил он, тряся мою руку. — Безмерно признателен, что вы оказали честь!

— Что вы, не стоит, — пробормотал я, обескураженный его напором.

— Если вы не против, давайте приступим. Церемонии и рассказы о былом оставим на потом.

— Согласен, — подтвердил я, пытаясь освободиться от рукопожатия.

— Прекрасно, — обрадовался главнейший повар. — Идёмте.

Ухватив за плечо, он потащил меня вглубь кухни и, обернувшись, бросил на ходу:

— Милая, сходи к кондитерам! Сегодня готовили заварные пирожные, твои любимые!

— Но папа! — возмутилась Ирина.

— Давай, давай, давай. Нам с мастером Носовским надо работать!

Помощница топнула ногой, и, сверкнув глазами, гордо удалилась.

— Поделитесь, пожалуйста, мастер Носовский! — продолжая тянуть меня, пропел главнейший повар. — Вы составили меню? Что-то экзотическое? Новое прочтение старых блюд? Кухни отдаленных миров?

— Повторяй за мной, — приказал Оливье. — Напыщенный болван, иди в…

Он не успел договорить, голем дернул за цепь. Дядю потянуло в сторону, вслед за ошейником.

— Так и быть, — примирительно вскрикнул он. — Заигрался. Помню. Мы на одной цепи! — он ухмыльнулся. — Приготовлю Таньшанский обед в честь твоего костюма. Понял?

Я поднял правую руку.

— Таньшанский обед в честь… — повторил я.

— Его высочества наследного принца Джона, — закончил вместо меня Евлампий.

— Прекрасно! — подхватил главнейший повар. — Мне достались два мастера вместо одного! Я счастлив! Я слышал о вашем големе, но, признаться, не верил до конца! — он подмигнул Евлампию. — Очень рад, безмерно счастлив!

Подведя меня к большому столу, единственному пустому на всей кухне, он остановился. Сконфуженно смахнул крошки за край к выстроившимся полукругом бочкам и поднялся на мыски.

— Одно мгновение, я соберу кухарей, и вы посвятите нас в тайны величайшего искусства в тридцати мирах! — повернувшись, главнейший повар громко крикнул. — Все сюда! Мастер начинает!

Я словно собирался читать лекцию о вреде мяса чупакабрам. От любопытных плотоядных взглядов сотен глаз хотелось спрятаться, исчезнуть, провалиться сквозь пол. Лишь бы оказаться подальше от королевской кухни.

На крик главнейшего повара сбежались помощники. Обступили меня плотной белой толпой, жадно разглядывая моё лицо, худобу, диковинный костюм и голема.

— Просим, мастер! — пропел главнейший повар.

— Просим! Просим! — подхватили подчиненные.

— Что стоишь, заморыш? Повторяй за мной! — вывел из оцепенения Оливье. — Немного расступитесь, нужен простор!

Я поднял трясущуюся руку и, заикаясь, повторил.

— Громче и увереннее! — взревел хранитель.

— Расступитесь, мне нужен простор! — закричал я, зажмурившись.

— О, простите! — смутился главнейший повар и гаркнул на подчиненных. — Что вы столпились! Мастеру даже руки некуда деть!

Его подчиненные мгновенно отодвинулись.

— Традиционный Таньшанский обед состоит из семи смен блюд, — сообщил Оливье, а я повторил. — Таньшанцы используют плоть вампира. Они полагают ее изысканно нежной.

Среди кухарей прошел недоуменный шепот.

— Кровососа? Кто будет это есть? Где мы возьмем вампира? А обязательно вырезку?

— Мы не таньшанцы! — воспроизводил я дядину речь. — Разумных существ не едим. Используем традиционное мясо! Оленину. У таньшанцев то выбора нет. Либо Ночные острова, либо Блэк Бук. По их мнению, лучше лопать вампиров, чем связываться с чернокнижниками.

Оливье усмехнулся, и я попробовал передать его смешок. Получилось убедительно. По крайней мере, кухари заулыбались.

— Будь у таньшанцев выбор, они бы тоже готовили традиционный обед из оленины. Ведь он великолепен независимо от вида мяса. Поэтому мы не будем подавать всякую гадость, но соблюдем традиции. Оленину приготовим семью различными способами, и подадим на крыльях летучей мыши.

Оливье наигранно выругался, словно оговорка вырвалась случайно, и исправился.

— Чтоб меня поглотитель забодал, — повторил я. — Конечно, на салатных листьях.

Кухари охотно посмеялись.

— Подытожим. Нужно сорок девять килограмм оленины. Оливковое масло. Таежные орехи, — продолжил я.

Всю речь главнейший повар, широко улыбаясь, негромко повторял:

— Прекрасно! Восхитительно! Очень рад! Безмерно счастлив! Покорен! Необычайно!

Оливье перечислял ингредиенты, я повторял указания, а кухари засуетились, бегая по кухне.

— Остановитесь! — заглушил шум властный голос.

Я невольно замолчал и обернулся. В открытом проёме дверей возвышался волшебник. Длинные белые волосы, седая борода и роскошный плащ с полумесяцами. На длинном кафтане сверкал золотой значок, круг, пересеченный двумя серебристыми косыми линиями. В подтверждение слов, он громыхнул об пол посохом и веско добавил:

— Вы находитесь под стражей и не будете расхаживать по королевской кухне без надзора.

— Вставь свою палку… — возмутился Оливье, но голем его снова прервал.

— Ничего не говори, — прошипел он на меня, — а то неприятностей не оберёмся. Я все улажу.

— Позвольте, архимаг Благолюб, — вмешался главнейший повар. — Мастера Носовского пригласил…

— Мне известно, зачем здесь оборотень! — отрезал архимаг. — Я лично отвечаю за безопасность короля и не позволю заключенному его отравить.

— Откуда он прознал о твоём ядовитом таланте? — невинно заметил хранитель, давясь от смеха.

Я смутился, трудно возражать правде.

— Соври, что не насмерть отравишь, — порекомендовал Оливье. — Глядишь, отвяжется.

— На одной цепи! — тихо напомнил голем и, уже громче, добавил. — Преклоняюсь перед великим архимагом Благодатных земель, Благолюбом. Мы неправильно начали. Мастер Носовский не заключенный. Его вина не доказана. Более того, против него нет улик.

Архимаг двинулся на меня, открыв рот, но Евлампий не дал ему высказаться, продолжив наступление:

— Я вас прекрасно понимаю, господин! Вы несете ответственность за жизнь и здоровье наследного принца. Мы полностью разделяем вашу озабоченность и готовы пойти навстречу. Какие меры надзора за мастером Носовским вы предлагаете?

Благолюб смешался. Такого поворота событий он не ожидал, но собрался быстро. Одно слово — архимаг. Сдвинув брови, он сурово оглядел меня и веско произнес:

— В данном конкретном случае самая адекватная мера — зримая визуализация с куполом отражения.

Я вопросительно посмотрел на голема.

— Он наколдует на тебя пузырь с отражающим заклятьем, — прокомментировал Евлампий.

— Но я не маг! — возразил я.

Почему-то перспектива зримой визуализации пугала. Я вспомнил про голозадых рыцарей и представил, что я без одежды среди кучи смешливых кухарей взбиваю венчиком яичные белки.

— Не имеет значения, — гаркнул архимаг. — Вы не сможете замыслить ничего дурного, чтобы это не отразилось в пузыре. А значит, не причините вреда!

В подтверждение своих слов, он ударил посохом об пол.

У меня вздыбились волосы. Что-то коснулось макушки. Скосив глаза, я увидел надувающийся прозрачный шар.

— Прекрасно! Восхитительно! — затараторил главнейший повар. — У нас изумительная возможность увидеть подноготную работы великого мастера!

Я начал краснеть, а Оливье закатился со смеху.

— У нас нет другого выхода. Терпи, — посоветовал голем.

Я закрыл глаза, стараясь успокоиться.

— Не волнуйся. Выбрось из головы любые ненужные мысли, — вкрадчиво заговорил хранитель. — Тебе будет не трудно, твоя голова и так пуста. Очистил сознание?

Я вздохнул.

— Хорошо, — заметил Оливье. — Теперь представь архимага! Плащ с полумесяцами задран вверх, посох торчит…

— Не вздумай! — заревел голем. — Сосредоточься на хорошем. Расслабься, позволь положительным эмоциям течь сквозь тебя. Легко без усилий, как свежий весенний ручеек. Словно легкие, невесомые облака…

Я зажмурился сильнее. Сам понимал, что нельзя думать о словах хранителя, вот только прогнать непрошеные мысли не так просто, как кажется. Стараясь отвлечься, я невольно воскресил недавние воспоминания.

Легкий ветер трепал Иринино платье, играя в складках. Прижимал мягкую ткань к ее ногам, и с трепетом уносился прочь.

Такая притягательная. Элегантная, милая. Скромная.

Я невольно потянулся к ней. А она ко мне, но между нами появилась Оксана. Её прекрасное лицо скривилось от негодования.

Ирину отнесло в сторону, и девушки закружились вокруг меня в безумном хороводе. Я с трудом мог разглядеть расплывающиеся лица.

— Великолепное решение! — заверил архимага Евлампий. — Зримая визуализация решит невысказанные проблемы и установит атмосферу доверия и открытости. Позвольте выразить вам признательность от лица мастера Носовского. Только высококультурный и деликатный маг мог придумать такой элегантный выход из сложившейся ситуации.

Я не удержал помощницу. Она ускользнула от меня. Оксана довольно улыбнулась. В её глаза вернулась прежняя уверенность и участливая забота. Я помотал головой:

– Нет! Ты бросила меня!

Я кинулся за Ириной. Коснулся руки, прижал к себе. Она прильнула к моему плечу. Я потянулся к ней губами, но это была уже не она. Оксана щелкнула пальцами и засмеялась. Место Ирины занял архимаг. Я в растерянности замер.

Кухня погрузилась в тишину.

Я открыл глаза. В набухшем над головой пузыре отражалась моя копия, целующая архимага.

Тишину разорвал дядин гомерический хохот, а в моей голове эхом отражался смех Оксаны.