Кремлевские подряды. Последнее дело Генпрокурора

Юрий Скуратов, 2014

Юрий Ильич Скуратов был генеральным прокурором Российской Федерации в 1995 – 1999 гг В 1998 году по указанию Скуратова Генпрокуратура начала расследование громких коррупционных скандалов, связанных непосредственно с Кремлем. После этого Скуратова отрешили от должности и начали против него уголовное дело. В своей книге Юрий Скуратов рассказывает о событиях, происходивших в России на рубеже тысячелетий, в то время, когда борьба за власть достигла своего апогея. Кроме того, читатель узнает, куда исчез многомиллиардный кредит МВФ, в чем суть «Рашенгейта», как был ограблен «Аэрофлот» – и многом другом. В основе книге лежат подлинные документы из архива Генпрокуратуры и личного архива автора. Названы имена всех виновных.

Глава 3 Скелеты из кремлевских шкафов

На стройке века

Обновленный Кремль сегодня притягивает к себе толпы туристов со всех стран. Реконструированные, а фактически заново воссозданные, залы поражают своей красотой и величием. Запись на экскурсию в Большой Кремлевский дворец ведется на полгода вперед. Стоимость билета — одна из самых высоких, если не самая высокая в нашей стране. Но это никого не смущает. ЮНЕСКО признало ремонт Московского Кремля самой масштабной реконструкцией XX столетия, значит, есть на что посмотреть.

Тем удивительнее, что об этой «стройке века» известно довольно мало. Особенно о ее первом этапе — ремонте 1-го и 14-го корпусов Кремля. Даже отчеты аудиторов Счетной палаты, проверявших бухгалтерские книги кремлевских ремонтников, оказались засекреченными. Видимо, полученные ревизорами сведения представляли собой государственную тайну.

Я много раз бывал в залах Большого Кремлевского дворца — и до реконструкции, и после нее. Перемены, конечно, произошли там разительные. Могу признаться, что столь бьющей в глаза роскоши отделки я не видел ни в одной стране мира. А уж поверьте, я за свою жизнь поездил по свету достаточно.

Интересное исследование провели журналисты столичной «Общей газеты». Результаты, а точнее, то, что получилось из кремлевской реконструкции и как она проводилась, они опубликовали на страницах газеты.

Заняться ремонтом Кремля, как пишут журналисты, Борис Ельцин решил в конце 1993 года — сразу после обстрела парламента и принятия новой Конституции. Руководители страны справедливо решили, что состояние и внутреннее убранство кремлевских покоев никак не отвечает амбициям нового хозяина. Ну разве к лицу Борису Ельцину принимать иностранных гостей, опасаясь, что с потолка Георгиевского зала вот-вот начнет сыпаться штукатурка? А что прикажете делать с советской символикой, которая, в отличие от результатов реформ, бросается в глаза на каждом шагу? Не краской же ее в самом деле замазывать.

Художественную концепцию предстоящих работ, по свидетельству Бородина, Борис Николаевич сформулировал так: «Чтобы было державно». Подчиненные не сразу поняли замысел главы государства, и первый проект реконструкции был отвергнут как «убогий и нерусский».

Тогда Бородин собрал команду художников и архитекторов и отправился по самым знаменитым дворцам-музеям России и мира — перенимать опыт. «Я все смотрел — и Версаль, и Фонтенбло, и Букингемский дворец, — вспоминал Пал Палыч. — Но ничто мне не нравилось, а после осмотра папского дворца в Ватикане я так прямо и сказал: чистенько, но бедненько. Из этих поездок я вынес убеждение, что нужно как можно больше использовать натуральных материалов, мрамора, редких древесных пород, металлов».

У специалистов-реставраторов такой подход вызвал только горькую улыбку.

«Исторические памятники, подобные Кремлю, восстанавливать можно только так, как было изначально, не лучше и не хуже, не богаче и не беднее», — заявил директор Центральных научно-реставрационных проектных мастерских Министерства культуры России Татьяна Каменева, чьи сотрудники и проводили большую часть работ в Большом Кремлевском дворце.

Но, как говорится, «хозяин — барин». Если заказчик сказал, чтобы было «державно» и «не бедненько», значит, так и должно быть. Когда в 1994–1996 годах ремонтировали 1-й и 14-й корпуса Кремля, экспертов из Министерства культуры к фронту работ просто не подпустили. Марафет в этих палатах наводили скорее по понятиям, чем по науке. Перелицованный Сенат (1-й корпус) имел уже мало общего с тем, что в 1776 году спроектировал Матвей Казаков. Сенатские клерки некогда сидели в небольших, скромно обставленных помещениях, единственным украшением которых была орнаментальная живопись на стенах и на сводах. Бородинские же мастера творили в стиле ампир, не считаясь со средствами. О роскоши отремонтированных покоев можно судить по расходам на закупку мебели: сумма одного из контрактов, обнаруженных швейцарскими сыщиками, составляла чудовищную цифру в 90 миллионов долларов. Впрочем, о том, куда на самом деле ушла большая часть этих денег, мы поговорим немного позднее.

Чтобы удовлетворить президентскую прихоть, в бывшем Сенате выломали все перегородки, сняли все своды потолков, оконные проемы, паркет. Мебель, служившую Сталину, Молотову и Кагановичу, распродали, музейную квартиру Ленина перевезли в Горки. В сохранности оставили только фасад, изнутри же это фактически новое строение. Все оно выдержано в трех тонах: первый этаж — синий, второй — бордово-красный, третий — салатный. Внизу расположился «центр управления страной», уровень технической оснащенности которого, по мнению Бородина, «на порядок выше, чем в американском Белом доме». Второй этаж — представительский: зал для приемов, выставка российских орденов и медалей, небольшой театр. На третьем этаже, по замыслу проектировщиков, президент должен проводить встречи с главами государств. Там же расположился парадный кабинет со знаменитым малахитовым письменным прибором и малахитовым камином.

Ельцин лично контролировал ход ремонтных работ и неоднократно посещал объект особой важности. Пока заканчивали обустройство бывшего Сената, президентские покои размещались в 14-м корпусе. Несмотря на временный характер резиденции, ее делали не менее роскошно. Главными достопримечательностями корпуса стали представительский кабинет президента, выдержанный в зеленых тонах и разделенный надвое декоративной аркой, синий рабочий кабинет, золотистая комната отдыха, украшенная Казанской иконой Богоматери (подарок Патриарха), а также три зала — для заседаний Президентского совета, для рабочих встреч и для аудиенции «тет-а-тет».

Подбором картин и всеми художественно-прикладными работами заведовал один из самых знаменитых российских художников Илья Глазунов.

Павел Бородин сетовал, что, несмотря на потраченные миллионы долларов, многие отремонтированные помещения в этих кремлевских корпусах пустовали — не хватало средств, чтобы обставить их надлежащим образом. Сотрудники Федеральной службы охраны жаловались, что в конце 1995 года им задержали зарплату. По одной из кремлевских легенд, у президентских охранников спросили, согласятся ли они получить свое жалование попозже, чтобы управделами смогло сперва расплатиться со строителями. В ответ кремлевские гвардейцы все как один заявили, что готовы еще долго сидеть без зарплаты — лишь бы великая стройка не знала простоев.

* * *

Ремонт двух корпусов был лишь разминкой перед главной работой — реконструкцией Большого Кремлевского дворца. К этому делу в президентской администрации постарались подойти со всей основательностью. Была создана специальная комиссия Министерства культуры во главе с профессором Подъяпольским. Восстанавливать дворец решили в строгом соответствии с оригиналом — точно так, как его задумал и отстроил в 1839 году Константин Тон.

Для начала решили реконструировать два зала, которые больше всего пострадали, — Андреевский, он же Тронный, и Александровский. После 1918 года здание многократно перестраивалось. Сначала с фасада сняли двуглавых орлов и щиты с гербами. Потом над западной террасой появилась уродливая пристройка. Апофеозом надругательства стала так называемая реставрация дворца в 1932–1934 годах, когда были уничтожены Андреевский и Александровский залы, собор Спаса на Бору и знаменитое Красное крыльцо. Примечательно, что эти работы поручили тогда заключенным тюрем. Использование рабского труда обитателей ГУЛАГа было в те годы обычным явлением: с их участием было осуществлено большинство из крупномасштабных строек того времени — Московский метрополитен, Беломорско-Балтийский канал и так далее. Руководимые архитектором Ивановым-Щицем, зеки снесли стену, разделявшую два зала перегородку, ликвидировали почти все колонны, встроили огромный балкон, изменили планировку пола, приподняв его к задним рядам. Из парадных помещений сделали зал заседаний, на месте Красного крыльца построили столовую.

Единственное, что уцелело из старого комплекса, — это Георгиевский зал. Однажды члены Политбюро, собравшиеся на очередное заседание, обнаружили на полу здоровенный кусок лепнины, который вполне мог стоить жизни двум-трем видным деятелям. В 60-е годы редкий наборный паркет был полностью уничтожен выпускниками военных академий, лихо гарцевавшими по нему со своими дамами. Тогда, в 1962-м, Георгиевский зал и другие помещения дворца на скорую руку отремонтировали, и с тех пор нога реставратора никогда не вступала в дворцовые покои. В лучшем случае вызывали слесарей-сантехников и ремонтную бригаду. А руководителям страны, принимавшим в Георгиевском зале иностранные делегации, только и оставалось, что подозрительно коситься на потолок.

Можно себе представить, что решение о полной реставрации Большого Кремлевского дворца далось нелегко. Работы требовали вложения огромных средств. В то же время средств требовали шахтеры, учителя и прочие бюджетники. Но перед всем миром нельзя ударить в грязь лицом, особенно после завершения работ в парадной резиденции Ельцина — в Сенате.

Поэтому в конце 90-х стали действовать в обратном порядке: срезали балкон, вернули пол в горизонтальное положение, вновь возвели перегородку в зале.

До последней реконструкции все «архитектурные излишества» Большого Кремлевского дворца были фальшивыми, намалеванными на фанерных перегородках — в виде фальшдверей, фальш-окон и так далее. «Вместе с тоннами фанеры реставраторы выносили из этого зала фальшь советской эпохи с ее рисованным на холсте всенародным счастьем», — писала одна из официальных газет. Подразумевалось, что теперь все излишества должны быть подлинными — такими, как в царские времена. Так оно и стало: только на позолоту ушло более 50 килограммов чистого золота. Любое отклонение от подлинника считалось браком и комиссией отвергалось.

Так, с ходу были забракованы первые образцы настенной ткани, которые прислали итальянцы. Не устроили реставраторов и итальянские люстры, выполненные для Андреевского зала: их якобы плохо прочеканили, детали выточили не совсем точно. Увидев присланное из-за границы, профессор Подъяпольский сказал Бородину, что работу с такими люстрами не примет. И хотя сроки очень поджимали, Бородин с ним согласился, и там же, в Италии, были заказаны новые люстры. На робкий вопрос: «А не лучше ли было бы все то же самое, но намного дешевле, сделать в России, благо и мастера для этого у нас есть прекрасные», — был дан предельно четкий ответ: «Раз кредит взят в Европе, то и заказы размещать надо там».

Итальянский мастер, который отвечал за лепнину, так боялся, что лепщики что-нибудь напутают, что пять ночей спал прямо на полу Андреевского зала. Кстати, ему в Москве так понравилось, что после сдачи объекта он на родину не вернулся.

Паркет для Большого Кремлевского дворца тоже делали на родине Микеланджело. Выполняли его в строгом соответствии с чертежами XIX века, ни на йоту не отступив от рисунка царских времен. С помощью специалистов по древесине определили, что для полной идентичности необходимы 23 породы дерева. Их свозили со всего света, в том числе и из Африки. Окна для дворца изготавливали в Германии, колокола для башенных часов отливали в Голландии — в Королевской колоколо-литейной компании. Над самими часами около года корпели специалисты НИИ Часпрома.

Как искали чертежи — это отдельный вопрос. Перерыли все что можно, пока наконец в архиве английской королевы не обнаружили старый проект. Оказалось, что чертежи Большого Кремлевского дворца были некогда подарены англичанам самим Николаем I.

Всего в работах по реставрации участвовало 99 фирм. В горячие предпусковые дни стройплощадка напоминала муравейник. Одновременно здесь трудилось 2,5 тысячи человек, работали день и ночь, в три смены. Кое-что приходилось переделывать, и не по одному разу. Долго, например, не получались двуглавые орлы, закрепленные на фасаде здания взамен морально устаревшей надписи «СССР». Мастера, отлившие орлов из меди, предлагали сохранить естественный цвет металла. Когда повесили первого орла, комиссия отправилась на противоположный берег Москвы-реки — взглянуть, как это смотрится издалека. Орел с этого расстояния был похож на черного паука, сползающего с крыши. Мастерам приказали перекрасить державных птиц в цвет «дикого камня».

О масштабах реставрационных работ говорят следующие цифры: в Андреевском и Александровском залах заново восстановлено более полутора тысяч квадратных метров наборного художественного паркета, обито шелком 662 квадратных метра, по сохранившимся эскизам сделано 79 бронзовых люстр и бра. Не говоря уже о ювелирной работе, где были задействованы лучшие реставрационные коллективы Москвы и Санкт-Петербурга.

* * *

До революции в Андреевском зале стояли три трона: для царя, его супруги и вдовствующей императрицы. Их разыскивали по всей стране: один царский трон обнаружился в Петергофе, а два других — также неподалеку от Санкт-Петербурга, в Гатчине. Несмотря на всю свою влиятельность, Пал Пальну так и не удалось вырвать эти сокровища из цепких рук питерских музейщиков. Пришлось делать копии. После того как троны установили на старое место, стали думать, кого на них сажать. Но так ничего и не придумали — в день инаугурации Путина их на всякий случай задрапировали.

* * *

Примерная оценка стоимости реставрации Кремля — более 700 миллионов долларов… Оправдывая эти колоссальные затраты, Бородин выразился примерно так: вот, говорят, страна в нищете, а вы, мол, тратите такие деньги. Но это же Россия, великая держава. Люди будут вспоминать тут прошлое и верить, что мы справимся с проблемами.

Когда же президенту США Биллу Клинтону и канцлеру ФРГ Гельмуту Колю показали отреставрированный Екатерининский зал Кремля, у канцлера вырвалось: «И эти люди еще просят у нас денег?!»

Подрядчики по Кремлю

Так что же это за компании — «Мабетекс» и «Мерката трейдинг»? Откуда они появились на земле русской и почему оказались втянутыми в стремительно разворачивающийся коррупционный скандал?

Начать, я думаю, нужно с истории компании «Мабетекс» и ее главы Беджета Пакколи.

Пакколи родился в 1951 году в небольшой деревеньке в Косове. Вырос в бедной семье, где кроме него росло еще восемь детей. Отец Беджета был простым деревенским гончаром — лепил тарелки и чашки. Но у парня, видимо, душа не лежала к семейной профессии. Семнадцатилетним без гроша в кармане он отправился на заработки в Германию, в Гамбург, где, как писал албанский журнал «Клан», ночью работал, а днем посещал лекции в университете.

Трудно сказать, когда судьба свела Пакколи с Максом Гуггаксом, владельцем швейцарской фирмы «Интерпластика». Но, по словам самого Беджета, именно этот человек стал его учителем на всю жизнь. Талантливым учеником оказался и сам Беджет.

Первый мастер-класс Гуггакс дал своему подопечному еще в 1973 году, во времена «холодной войны». Взвесив все «за» и «против», Гуггакс решил «пробить» подряд на строительство завода шарниров для мебели по ту сторону «железного занавеса», в коммунистическом СССР. Подряд стоил 43 миллиона швейцарских франков, и было ясно, что заполучить его будет не так-то просто. Но, к великому удивлению швейцарца, на «подмазку» нужным людям у него ушло всего… несколько десятков тысяч рублей — коррумпированность в России тогда только начинала делать свои первые шаги. Деньги выплачивались порциями директору будущего мебельного комбината.

Дело в итоге выгорело, но два года спустя одного из курьеров, который вез «взяточные», повязали в Москве сотрудники КГБ. Директора злополучного завода немедленно арестовали и вскоре расстреляли. Гуггаксу же запретили въезд в СССР.

Но мотор уже набрал обороты, и эта неудача нисколько не помешала предприимчивому швейцарцу заполучить новый выгодный подряд — на строительство завода стиральных машин на Урале. К тому времени Пакколи уже был правой рукой шефа, его главным поверенным всех секретов фирмы. Остепени доверия говорит тот факт, что в 1977 году Беджет становится полноправным, вместе с Гуггаксом, совладельцем «Интерпластики» — прообраза «Мабетекса».

Уже не раз приносившая компаньонам многомиллионные дивиденды система взяток продолжала совершенствоваться. Поскольку выезд за «железный занавес» для Гуггакса был прикрыт, деловые встречи с советскими партнерами проходили где-нибудь в Швейцарии, так сказать, на нейтральной территории. Естественно, фирма оплачивала и проживание гостей в шикарном отеле, и развлечения, и многотысячные, «на десерт», подарки. Нередко наезжали в офис «Интерпластики» и сотрудники советского торгпредства в Берне, увозя после приятных расслаблений навязчивые подарки гостеприимных хозяев: швейцарские наручные часы, фотоаппараты и видеомагнитофоны.

Старания молодого махинатора и его учителя даром не прошли: вскоре русские друзья, которых они столь старательно подкармливали, стали получать у себя на родине высокие посты и должности. Перед «Интерпластикой» замаячили самые радужные перспективы — за рекордно короткое время компания сумела получить заказы на 200 миллионов франков.

* * *

Вскоре Пакколи решается на рискованный шаг. Он уходит от Гуггакса и открывает свое собственное дело. Так в июне 1990 года возник «Мабетекс». Согласно легенде, Пакколи с трудом собрал тогда необходимые 100 тысяч франков для образования начального капитала.

Зарегистрирована фирма была в Лугано, и уже через несколько лет она заняла одно из первых мест среди строительных компаний Швейцарии и примерно 70-е в Европе.

Одним из первых проектов «Мабетекса» в России стало подписание крупного контракта с директором огромного промышленно-добывающего комплекса в районе Старого Оскола, что в 700 километрах от Москвы. Затем было строительство в 1993 году по правительственному заказу крупного молочного завода в Якутске. К слову, это дело курировал Виктор Столповских, шеф московского филиала фирмы, ставший впоследствии главой другой интересующей нас компании «Мерката Трейдинг» и получивший известность в качестве одного из «казначеев» кремлевской «семьи».

Именно тогда произошло знакомство главы «Мабетекса» с тогдашним мэром Якутска Павлом Бородиным. Знакомство это вскоре было упрочено новым, успешно выполненным Пакколи заказом — строительством в Якутске детского реабилитационного центра. Уже тогда, говорят, обсуждение хода строительства мэром Якутска и главою «Мабетекса» зачастую велось в очень непринужденной обстановке.

Не могу утверждать, но к тому времени, наверное, отношения Пакколи и его российских партнеров стали «очень» близкими: еще в 1992 году в Берне, как подтвердили швейцарские юристы, против Пакколи было возбуждено уголовное дело «по обвинению в отмывании денег и недобросовестном предпринимательстве». Дело это касалось финансовых махинаций якутских чиновников, связанных с Пакколи по бизнесу. Именно тогда в офисе «Мабетекса» был произведен полномасштабный обыск, после которого бернские следователи передали заведенное на Пакколи уголовное дело в кантон Тичино.

В 1993 году Бородин становится главой Управления делами Президента России, и в его руках сосредоточиваются все имущественные дела «Империи Кремль». Пакколи начинает получать один контракт за другим: в 1993 году — обновление интерьеров Белого дома в Москве, в 1994 — Совета Федерации, в 1995 — Государственной думы, наконец, в 1995–1996 годах — работы в Кремле…

В те дни около Бородина крутилось много подрядчиков, а выбрал он именно Пакколи. И вовсе не дружба со времен Якутска здесь причиной. Просто Пакколи сумел оттеснить всех.

Годовой оборот «Мабетекса» достиг тогда 1,5 миллиардов долларов. У него уже было 18 филиалов, 800 постоянных и 6000 временных сотрудников, разбросанных по всему миру. Постепенно определилась и своеобразная специализация «Мабетекса» — строительство правительственных резиденций: в Китае, Монголии, Иране, Ираке, странах СНГ. Место же России в производственных объемах «Мабетекса» дошло к середине 90-х, по словам Беджета Пакколи, до 20–30 %, а по иным данным — до 60 %.

Как утверждают эксперты, столь резкое увеличение «русского сектора» основывалось на возможности Пакколи «стимулировать» российских работодателей к предоставлению «Мабетексу» самых лучших подрядов.

Ни для кого не является секретом, что в строительстве широко практикуется система выплаты заказчикам так называемых «комиссионных». Проще говоря, той фирме, которая собирается разместить крупный строительный заказ, полагаются определенные, и совсем не малые, деньги. В строительной терминологии такие комиссионные называются «откатом», в юридической — «взяткой». В деньгах это выражается от 15 до 20 % от стоимости заказа. Если учесть, что сумма «российского» подряда оценивается порядка 600 миллионов долларов, то комиссионные должны были составить около 120 миллионов.

Механизм отката был прост: Пакколи брал основной подряд и нанимал рабочих, а большую часть денег уводил за кордон. В них были включены и его немалый доход, и отчисления в «откат». Правда, факт «отката» россиянам Пакколи категорически отрицает, но поверить в то, что кремлевские чиновники взяли да подарили «Мабетексу» эти деньги, просто невозможно. Не думаю, что можно найти хоть одного человека, кто способен поверить в такую добропорядочность. К тому же многие факты были установлены и доказаны документально.

Так или иначе, но когда Бородин стал главным завхозом Кремля, тендер на реконструкцию этого самого знаменитого в России исторического комплекса выиграл именно «Мабетекс». Злые языки уже тогда говорили, что конкурс этот был не более чем фикцией, что победитель в тендере был известен заранее. И не только в этом тендере…

Заказы на выполнение самых лакомых строительных фантазий российских чиновников посыпались на «Мабетекс» как из рога изобилия. Среди них — контракт на ремонт Белого дома после октябрьского путча, обустройство зданий Государственной думы и Совета Федерации, реконструкция поместий Ельцина «Шуйская Чупа» и «Волжский утес». Меблировка «Бочарова ручья» в Сочи, реконструкция правительственного аэропорта «Внуково-2», гостиницы «Золотое кольцо» (бывшего «Белграда»), резиденции Ельцина в Красноярске, где тот встречал японского «друга Рю».

С подачи Кремля Пакколи захватил в свою орбиту и Казахстан, где он получил исключительно выгодные подряды на строительство самых престижных административных зданий новой столицы Астаны.

Сам же Пакколи то ли за «ударный труд», то ли в благодарность за щедрые комиссионные получил из рук Ельцина, с которым встречался и до, и после этого, диплом и звание Заслуженного строителя России.

* * *

А теперь объясните, почему реконструкцией святыни Руси — Кремля — занимался косовский албанец, иностранец? Я не шовинист, но почему иностранец должен лучше россиян разбираться, как отреставрировать наш Кремль? А мы, обладая тысячелетней культурой, имея прекрасных специалистов, не нашли другой фигуры, чтобы выполнить эту работу?

Как получилось, что именно при реконструкции Большого Кремлевского дворца произошла столь масштабная утрата народных денег? Почему пропали деньги в ходе реконструкции Счетной палаты Российской Федерации — органа, который должен контролировать законность расходования средств федерального бюджета? Вот это поражает! Что это — показатель маразма и разложения нашей страны? Деградации нашей власти? Ее продажности?.. Очень не хотелось так думать, но факты-то говорили совсем об ином.

Другой компанией, сыгравшей ключевую роль в деле «Мабетекса», стала «Мерката Трейдинг», что в переводе с итальянского и английского означает «Торговля-торговля». Учреждена она была в 1994 году Виктором Столповских, занимавшим в то время пост вице-президента компании «Мабетекс», и Агимом Джинали, доверенным лицом президента «Мабетекса» Беджета Пакколи. Новая фирма, пользуясь связями в Москве, прибрала к рукам контракты, заключенные «Мабетексом», и даже помещение московского представительства. «С тех пор у меня нет и не может быть никаких отношений ни со Столповских, ни с Джинали», — заявлял тогда Пакколи.

Действительно, как только игра пошла по-крупному, деньги потекли уже не через «Мабетекс», а через «Мерката Трейдинг», через Столповских, а не Пакколи. Причем было их намного больше, чем проходило в свое время через «Мабетекс». Складывалось впечатление, что как будто кошка пробежала между главным кремлевским подрядчиком и управляющим президентским хозяйством: отношения Бородина с Пакколи начали к тому времени резко сворачиваться.

Почему это произошло? Я вижу этому два объяснения.

Возможно, на каком-то этапе Пакколи вдруг почувствовал, что скрытый поток уплывающих из России через его фирму денег настолько расширился, что может утопить и его самого. Поэтому он благоразумно ввел в игру новую, подставную единицу — «Мерката Трейдинг», а сам тихонько отошел в сторону.

Но, честно говоря, более правдоподобно смотрится второе объяснение.

Как мне кажется, инициатива здесь исходила уже не от Пакколи, а от всесильного Управляющего делами Президента. Судя по всему, в отношениях со швейцарцами наступил такой момент, когда появилась серьезная необходимость для перераспределения за границей уже не десятков, а сотен миллионов «российских» долларов. Пакколи такую деликатную задачу Пал Палыч доверить уже не мог.

Поэтому взамен «Мабетекса» им была выбрана компания, идеально подходящая для предстоящих непростых задач. Во-первых, она вышла из недр самого «Мабетекса» и ее руководство было в курсе всех его дел. Но главным в выборе Бородина оказалось «во-вторых»: «Мерката Трейдинг» возглавлялась его соотечественниками — Виктором Столповских и… собственным зятем Андреем Силецким. Здесь Столповских имел перед своим бывшим шефом неоспоримое преимущество: муж дочери Бородина Екатерины открывал к «телу» управделами самый широкий доступ.

Как читатель прекрасно понимает, Бородину наверняка было проще договориться с ними, чем хоть и со старым знакомым, но все равно чужим ему Пакколи. Тем более что и у «Мабетекса», и у «Мерката Трейдинг» оказался один и тот же управляющий — Карло Малер. Более того, тот же управляющий оказался и у компании «Мерката Сигас», дела которой изучались в рамках другого швейцарского уголовного дела, где фигурирует Виталий Кириллов, президент «МЭС». Именно на счета «Мерката Сигас» и переводились многие миллионы долларов, полученные от продажи нефти, о чем я обязательно расскажу чуть позже.

К этой версии тесно примыкает еще одна, исходящая из близких отношений Столповских с тогдашним премьер-министром Виктором Черномырдиным.

Помню, во время летнего отпуска мы с Черномырдиным встретились в Сочи. Отношения у меня с ним всегда были очень неплохими. И вот как-то, сидя на пляже я, сам не знаю почему, спросил:

— Виктор Степанович, а не знали вы такого — Столповских?

Он никак на мой вопрос и эту фамилию не среагировал, и я больше эту тему не поднимал. Но уже к тому времени я прекрасно знал, что Столповских — земляк Черномырдина, тоже из Оренбурга, что они отлично друг друга знают. Думаю, Столповских свои связи с Черномырдиным наверняка использовал, и не один раз. Как-то он и сам об этом проговорился, сознавшись в интервью газете «Совершенно секретно», что вместе с Бородиным просил Черномырдина увеличить для оплаты кремлевских работ и без того немалую квоту на продажу нефти.

Так вот, на каком-то этапе была произведена замена кремлевского генподрядчика: Пакколи был оттеснен на второй план, а Столповских с «Меркатой» выдвинулся вперед.

О том, что «Мерката Трейдинг», заменив «Мабетекс», стала выполнять по сути функции генерального подрядчика Управления делами Президента, подтверждают по крайней мере два документа.

В списке государственной комиссии по приемке работ в Кремле, утвержденной в соответствии с указом Ельцина в 1998 году, фигурирует имя единственного представителя от строительных фирм, участвовавших в реконструкции Кремля. Это Виктор Степанович Столповских, президент «МТ Мерката Трейдинг и Инжиниринг».

Во втором официальном документе — в распоряжении президента Ельцина от 13 августа 1998 года «Об образовании государственной комиссии по приемке в эксплуатацию здания Счетной палаты Российской Федерации» — приводится длинный список фамилий, возглавляет который Павел Бородин, а на десятом месте — Столповских. Так что во второй половине 90-х годов генеральным подрядчиком суперпроектов Управления делами Президента была именно эта фирма.

Конец ознакомительного фрагмента.