Ночной крик

Лана Синявская, 2010

Отдых на лоне природы. Фрукты-овощи, парное молочко. Ага, знала бы Вика – во что это выльется! Похоже, вся нечисть мира облюбовала эту тихую деревеньку. Выжить в такой компании проблематично. Но она попытается. А как же «курортный роман»? Будет и роман. Может быть…

Глава 6

Не уверенная в том, что Двуреченский прекратит охоту на нее, Вика благоразумно отказалась от вечернего купания. В своем дворе она чувствовала себя в безопасности, к тому же совсем рядом была Катя, которая в случае чего пришла бы ей на помощь, а на пустынном пляже еще неизвестно чем могла бы обернуться встреча с чересчур ретивым поклонником. Да и был ли он поклонником вообще? Или просто притворялся, преследуя совсем иные цели? Об этих самых — других — целях размышлять Вике было боязно. Что, если Двуреченский только разыгрывает внезапно вспыхнувшую страсть, а на самом деле является тем самым убийцей, который теперь знает, что она, Вика, идет по его следу? От таких мыслей идти на пляж окончательно расхотелось, хотя было обидно: вторые сутки на природе, а она еще и реки толком не видела. Да, отдых пока что превращался в нечто непонятное. Вместо того, чтобы набираться сил, она только и делает, что шныряет по кустам, выслеживая неведомого преступника. Ну да ладно, завтра она сбегает на речку рано утром, а потом поговорит с Катей и, вооруженная фактами, отправится к Федору Карповичу, чтобы передать в его умелые руки нити расследования.

Тогда она и отдохнет вволю, тем более, что Двуреченский пообещал свой скорый отъезд.

В этом деле — размышляла Вика, поедая бутерброд с сыром и толстым ломтем вареной колбасы — слишком много подозреваемых. Действительно слишком. Трое гостей Гаевской, да еще эта неведомая Эмма, у которой оказался превосходный мотив, хотя непонятно, как она могла проникнуть за ограду, если она под током. Вика не успела рассказать Кате о том, что обнаружила у пруда место, где находился в засаде человек и позабыла расспросить ее о портсигаре — важной с ее точки зрения улике. Портсигар вовсе не означал, что"наблюдатель"был мужчиной. Женщины также пользуются портсигарами, тем более, что вещица выглядела весьма изящной, а сигареты в ней были скорее женскими. Впрочем, бог с ней, с Эммой. Был и еще один подозреваемый — муж Кати, Константин. Она-то надеялась, что разговор с соседкой развеет ее подозрения относительно этого человека, дав ей в руки улики против гостей престарелой актрисы. Однако, вышло все по-другому. Как ни старалась Вика отмахнуться от очевидных фактов, но улики против Кости так и лезли в глаза. К его позднему возвращению добавился великолепный и весомый мотив. Если Эмма была его любовницей и он, возможно, собирался на ней жениться — а для чего иначе требовать развода? — то ее материальное положение не могло его не волновать. Тем более такой жирный кусок, как эта усадьба, которую Эмма из-за неожиданной живучести старухи никак не могла прибрать к рукам.

«Дьявол, так я никогда не докопаюсь до истины!» — рассерженно подумала Вика и запихнула в рот остаток бутерброда. Он оказался слишком велик и она смогла прожевать его только наполовину. Не до конца прожеванный кусок тяжело свалился в желудок и Вика поморщилась от неприятных ощущений. Пора завязывать с сухомяткой, так, чего доброго, и до язвы желудка недалеко, или что там бывает от неправильного питания?

Чтобы не проспать утреннее купание, которое Вика решила непременно осуществить, она улеглась спать пораньше. За окном еще не до конца стемнело и, возможно, это помогло ей быстро уснуть. В темноте страхи прошлой ночи вполне могли вернуться, а Вика уже устала от многочисленных приключений.

Она проснулась от… тишины. Поначалу, еще не открывая глаз, она решила, что все еще видит сон и только потом обнаружила, что не слышит ни звука. Нет, понятное дело, что она не ожидала услышать рев автострады под своим окном, уже привыкнув к тому, что находится в деревенском доме. Но даже здесь, даже глубокой ночью существовали какие-то звуки, звон цикады, например или шелест листьев. Так вот, ничего этого не было. Зато было стойкое ощущение, что ее кто-то разглядывает.

Осторожно приоткрыв один глаз, она скосила его в сторону, пытаясь обнаружить наблюдателя. Тщетно. В комнате, насколько она могла видеть одним глазом, никого не было. Кто же тогда пялился на нее, скажите на милость?

Не то, чтобы она очень уж испугалась. В привидения она совсем не верила, а кто еще может смотреть на нее, если совсем никого не видно. Оставалось признать, что это вновь расшалились нервы.

Нет, но ведь она же точно чувствовала на себе чужой взгляд! Кстати, сейчас это ощущение прошло.

Вика села на кровати, подтянув колени к подбородку. Старые пружины под ней жалобно скрипнули. Вика уставилась в окно — прямоугольник цвета индиго на фоне абсолютной черноты ее комнаты. Было душно. Она не могла различить в темноте на часах, сколько сейчас времени, но, судя по тому, что сна не было ни в одном глазу, она успела проспать довольно долго. Девушка попыталась припомнить, во сколько светает в июле месяце. Она как раз занималась подсчетами, когда услышала, что в сенях кто-то ходит. Точнее, не ходит, а крадется, медленно и осторожно ступая на цыпочках. Вот скрипнула тоненько одна половица, немного погодя откликнулась другая. Вика съежилась, трясясь от внезапно охватившего ее страха. Господи, сейчас она отчетливо вспомнила, что перед сном забыла запереть дверь! Гадай теперь, какой злодей собрался воспользоваться ее беспечностью.

Она попыталась заставить себя набраться мужества, подняться с кровати и встретить врага лицом к лицу. Как бы не так. Ее онемевшее от страха тело напрочь отказывалось повиноваться, предпочитая сидеть, закутавшись в одеяло и стучать зубами.

Неожиданно шаги в сенях стихли. Вика прождала довольно долго, но так и не услышала больше ни звука. Неужели ей показалось? Или таинственный гость выбрался на крыльцо? Захваченная этой мыслью, Вика, точно подброшенная пружиной, подскочила на кровати и расплющилась об оконное стекло. Теперь-то она узнает, кто пугает ее по ночам. Крыльцо было пустым. Не то, что человека, даже тени его не было видно. Долго собиралась, — укорила себя она, — злоумышленник оказался проворнее и давным-давно скрылся.

Вика немного отодвинулась от окна и уставилась в сад. На небе светила полная луна и поблескивало несколько звезд. Не так чтобы очень много, потому что часть из них скрывали легкие серые облака. Вика удивилась тому, как обострилось ее ночное зрение. От страха, не иначе. Раньше она не замечала за собой способности видеть в темноте. А сейчас — пожалуйста. Вот, например, на старой липе возле забора, прямо напротив окна, сидят две какие-то птицы. Девушка ясно различала две круглые, склоненные друг к другу башки, как будто птицы о чем-то беседовали друг с другом. Стоп. Какие птицы могут быть ночью? Это же ерунда. Птицы по ночам спят. Да, только не эти. Одна из них вытянула шею и завертела головой, как будто пыталась разглядеть что-то конкретное. Птичья голова двигалась неприятно, как будто была на шарнирах, но еще более неприятным оказался желтоватый свет двух круглых глаз. К первой паре присоединилась вторая. Обе птицы — теперь Вика сообразила, что это филины — уставились прямо на нее и неподвижно застыли на своей ветке.

Вика отшатнулась, как будто испугалась, что они ее заметят. Она не сразу поняла, как глупо выглядит. Сердце стучало гулко и болезненно, словно она увидела не двух ночных птиц, а монстра какого-нибудь. Хотя появление сов казалось ей странным. По ее понятиям совы или филины — она так и не разобралась, кто именно — живут в дремучем лесу. Ничего подобного поблизости не было. Так, вполне безобидная березовая рощица, переходящая в густой, правда, но тоже вполне безобидный лес. Филинам там не место. (Или все-таки совам?) Вика вновь глянула в окно. Птицы никуда не исчезли, только одна из них зажмурила глаза. Зато другая продолжала пялиться за двоих.

«Ну и черт с тобой, — сказала Вика филину, — можешь таращиться сколько влезет, в дом тебе все равно не попасть». Чтобы быть уверенной в этом до конца, Вика немедленно вскочила с кровати и босиком пробежала в сени, чтобы запереть дверь на засов. Это удалось сделать с третьей попытки, так как засов никак не удавалось нашарить в темноте. Когда он наконец с лязганьем вошел в пазы, девушка вздохнула с облегчением и привалилась к шершавой деревянной двери, чтобы отдышаться. Никогда! Никогда больше она не ляжет спать, не проверив запор на двери! Пообещав себе это, она, наконец, успокоилась и прошлепала к кровати и, демонстративно не глядя в окно, улеглась спать. Она думала, что промается бессоницей до утра, но сразу же заснула. Ей снились филины, которые, ухая, кружились над головой, и еще почему-то — Федор Карпович верхом на помеле, который грозил ей кулаком и мерзко хихикал.

* * *

Вика, как и собиралась, проснулась на рассвете. То есть, на рассвете — с ее точки зрения. Деревенские к семи утра, да еще в летнюю пору, успевали переделать кучу дел: и огород полить, и скотину на пастбище выгнать — у кого есть — и завтрак на всю семью приготовить. Но Вика всего этого не знала и чувствовала себя прямо-таки героиней. Сладко потянувшись, она взглянула в окно и, увидев то самое дерево, моментально вспомнила о своих ночных гостях. Но сейчас, когда солнце не оставило снаружи ни одного темного уголка, даже совы (или все ж таки филины?) не могли испортить ей настроения.

Купаться! Вот чего она хотела. Легкое беспокойство доставила лишь мысль о том, что накануне вечером, простирнув купальник, она оставила его сушиться на крыльце, прямо на натянутой между столбов веревочке. Совы вряд ли польстились бы на пеструю тряпочку, а вот тот, чьи шаги в сенях перепугали ее до полусмерти, вполне мог оказаться обычным вором, и тогда плакала ее обновка. Конечно, у нее есть с собой запасной — старый — купальник и от купания отказываться не придется, но это было бы совсем не то…

Купальник оказался на месте. Точнее, не совсем на месте: на веревочке он не висел, а валялся жалкой кучкой на крыльце под перилами, видимо, сорванный порывом ветра, но он не исчез и это радовало.

Чтобы не терять даром времени, Вика решила позавтракать позднее, когда вернется с пляжа и, подхватив купальник с пола, натянула его на себя в считанные секунды.

Острая боль обожгла ее грудь совершенно неожиданно. Вика не ожидала подвоха и громко вскрикнула. Оттянув лайкру на груди обеими руками, она, наклонившись, принялась трясти верх купальника, жалобно повизгивая. От ее манипуляций на пол шлепнулось что-то жирное и извивающееся, похожее на мохнатого червяка. Прижав горящее огнем место ладонью, Вика наклонилась над полом, с испуганным любопытством разглядывая свернувшуюся в кольцо тварь.

Насекомое напоминало гусеницу, только какую-то необычную: довольно крупную, с торчащими во все стороны щетинками и угрожающе топорщащимися рогами в… как бы это выразиться… задней части жирного тельца. Вика подавила желание немедленно раздавить обидчицу ногой и вместо этого запихнула кусачую заразу в стеклянную банку и поставила на окно подальше от своей кровати. Позднее она собиралась спросить кого-нибудь, что за тварь ее покусала, до сих пор кусачих гусениц ей встречать не доводилось.

«Вот тебе и отдых на природе», — думала она, шагая по своему заросшему травой участку в сторону пляжа. Вика хмурила брови, пытаясь отогнать настойчивое желание прекратить все это немедленно, а именно — покидать шмотки в чемодан и убраться из этого злополучного места к чертям собачьим в город, который теперь, после всех свалившихся на нее проблем, казался ей воплощением спокойствия и стабильности. Ну ладно бы еще труп, шастающие по ее дому незнакомцы и лупоглазые совы-филины, так ведь даже гусеницы здесь оказались кусачими. Вон как чешется и зудит место укуса. Просто вампир какой-то, а не гусеница.

Возле реки Вика немного отошла, желание сбежать стало не таким острым. Она вышла через заднюю калитку прямо к мосту, но не стала переходить его, чтобы попасть на узкую песчаную полоску пляжа. Со своей стороны ей показалось уютнее. Здесь заросли ивняка спускались по травянистому косогору к самой кромке воды, оставляя небольшую полянку, покрытую изумрудной травкой — как раз достаточную, чтобы улечься с полным комфортом. Пахло ивой и мокрым песком. Тихо покачивался тростник, вокруг которого танцевали голубые и зеленые стрекозы.

От любопытных глаз ее защищали густые заросли, разглядеть ее можно было только с противоположного берега, но там — насколько хватало глаз — не было ни души. Красота! Хоть голышом загорай, право слово.

Рисковать Вика, конечно, не стала, ей и в купальнике совсем неплохо. Расстелив на траве большое полотенце в ярких бабочках, она с блаженством вытянулась во весь рост. Если бы не зудящая ранка, то она чувствовала бы себя совершенно счастливой. Ни читать, ни разгадывать специально захваченный кроссворд ей не хотелось, хотелось просто валяться на траве и бездельничать. Вика поймала себя на том, что позволяет себе подобное впервые за последние пару лет.

Солнце стало припекать весьма ощутимо. Вика решила, что пришла пора искупаться. Вода оказалась приятно прохладной и девушка с полчаса плескалась в воде в свое удовольствие. Ее блаженное одиночество по-прежнему нарушали одни лишь стрекозы, которые вконец обнаглели и кружили теперь прямо у нее над головой.

Боясь обгореть — а с ней это случалось достаточно регулярно — Вика пообещала себе, что поваляется еще с полчасика и отправится домой. Впереди у нее еще целых три восхитительных недели, успеет еще загореть.

Солнце сильно слепило глаза и она прикрыла их, слушая плеск волны о песчаный берег.

Шагов она так и не услышала. Когда удушливо воняющая тряпка опустилась ей на лицо, девушка только слабо дернулась пару раз и почти в тот же миг потеряла сознание.