Менеджер по чудесам

Марина Серова

Талантливый программист Вячеслав Конышев работает над изобретением нескрываемых кодов, которые станут костью в горле у хакеров – ставленников мафии. На Вячеслава совершено уже несколько покушений. В результате одного из них он ослеп. Бодигард Женя Охотникова должна не только охранять ученого, но и служить ему поводырем. Одним словом, дело хлопотное! К тому же, интеллектуал Конышев прекрасно понимает, что его могущественные преследователи, привыкшие беспрепятственно пользоваться секретной информацией, не успокоятся никогда, и он обречен. Однако Охотникова не дает Вячеславу отчаиваться, у нее есть простая, но гениальная идея, как надуть отцов города…

Глава 2

Новый день наступил для меня очень рано: аж в пять часов утра. Едва проснувшись, Вячеслав разбудил и меня, уснувшую в кресле, и напомнил, что пора продолжить работу, так как время не терпит. Я нехотя поднялась и поплелась в ванную. За то время, что приводила себя в порядок, Вячеслав умудрился накрыть на стол, хотя и сильно при этом намусорил вокруг и разбил две чашки, что в его положении было простительно. Я прибрала все с пола, и мы сели завтракать. Быстро умяв кривые бутерброды с копченой колбасой и кружочками свежего помидора и запив все это горячим кофе, мы отправились в институт.

А там все снова завертелось и закрутилось: Конышев что-то кому-то диктовал, отдавал какие-то распоряжения — одним словом, руководил исследовательским процессом. Я же, почти забыв о своих прямых обязанностях, скорее выполняла роль его поводыря, нежели частного телохранителя, помогая мужчине добраться до очередного нужного кабинета или человека. И ближе к середине дня мне начало казаться, что возможность опасности господином Кононовым и заместителем министра по финансам сильно преувеличена — за два дня еще ни одного покушения или хотя бы намека на то.

Но тут-то все и случилось. Где-то около половины второго в кабинет, где проходило совещание, без стука влетел встревоженный охранник и с ходу выкрикнул:

— Только что позвонил неизвестный и сообщил, что в здании заложена бомба!

— О господи, опять! — всплеснул руками Кононов. Затем скомандовал: — Срочно всех эвакуировать.

— А как же материал? Вновь позволить все взорвать?! — вмешался его коллега, полноватый мужчина с седой прядью на виске при абсолютно черных густых волосах. — Это же весь труд коту под хвост. Мы только-только сдвинулись с мертвой точки!

— А что вы предлагаете? — развел руками Олег Ефимович. — Мне дороже люди, нежели техника. Вячеслав Евгеньевич, дорогой, — мужчина подхватил Конышева под руку, — пойдемте поскорее отсюда.

— Подождите, — остановила я Кононова, преградив ему путь.

— Что такое? — удивленно уставился тот на меня.

— Мы остаемся, — заявила я в ответ.

— То есть как это? — возмутился мужчина. — Вы что, не понимаете? Сейчас все взлетит на воздух, как уже случилось однажды. Эти нелюди не станут церемониться и ждать, пока мы все выберемся из здания.

— Не думаю. Скорее всего, это обычная уловка, для того чтобы выманить из здания Вячеслава Евгеньевича. Ведь проникнуть сюда преступникам не удается из-за слишком большого количества охраны, — поделилась я своими соображениями. — В первый раз, насколько мне известно, вас о взрыве никто не предупреждал, потому-то он и носил такой грандиозный характер. И все, что требовалось, удалось уничтожить. А теперь что? Думаете, ваши террористы одумались и решили смилостивиться, оставив шанс для спасения? Зачем тогда вообще закладывать бомбу? Напугали они вас еще в первый раз, но вы ведь не приняли это к сведению и продолжили работу. А они не дураки и понимают, что устрашением ничего не добьются.

— Полностью согласен, — неожиданно поддержал меня Конышев. — Мы не можем останавливать работу и демонстрировать страх, иначе это их подстегнет еще больше. К тому же, если бы им нужно было все взорвать, они бы давно уже это сделали, без каких-либо предупреждений. Решено, мы остаемся.

— Нет, я не могу этого позволить, — продолжал тянуть Вячеслава к двери Кононов. — Вы нам слишком дороги. Лучше лишний раз перестраховаться. Не упрямьтесь, пойдемте.

— Я же сказал, мы остаемся, — отдернул руку Вячеслав. — Мне уже надоело бегать и прятаться. Если богу угодно, он призовет меня к себе, если нет, я завершу работу над проектом во что бы то ни стало. Да и вам бы я советовал не создавать панику. Вызовите саперов, и пусть спокойно ищут и обезвреживают, не привлекая внимания. Вот увидите, они ничего не найдут.

— Но я не могу позволить вам остаться здесь. Я несу за вас ответственность перед всей страной. И просто обязан первым эвакуировать именно вас, — продолжал суетиться Олег Ефимович. — Упрямство — плохой помощник, поймите же, Вячеслав Евгеньевич.

— Ну хорошо, я покину свой кабинет и перейду в любой другой, но не более, — уступил Конышев. — Из института я не выйду.

— Хорошо, тогда пойдемте в другой кабинет, куда сами захотите. А лучше и вовсе в другое крыло, — обрадовался Кононов.

Все участники собрания сорвались с мест и, задвигав стульями, поспешили к двери. Я старалась не отставать от Вячеслава, которого тащил прочь от собственного кабинета его начальник.

Минут через семь мы уже находились в другом крыле огромного институтского здания. Получив приказ не создавать паники, охрана вызвала саперов, и здание начали тщательно осматривать на предмет обнаружения взрывчатки. Встревоженные присутствием посторонних, да еще с приборами по поиску взрывных устройств, сотрудники института всполошились не на шутку и отказались продолжить работу. Кононов вынужден был дать разрешение на эвакуацию, после чего началось самое настоящее бегство: рисковать собственной жизнью ради науки никому не хотелось.

Конышев злился, что исследования вновь приостановлены, но поделать ничего не мог. Прошло часа два, и саперы уверенно заявили, что в здании никаких взрывных устройств нет.

— Ну, что я вам говорил? — возмутился Вячеслав Евгеньевич. — Вы сами только что сорвали весь рабочий процесс. О боже, в таких условиях просто невозможно проводить исследования! Нужно срочно что-то предпринять.

Кононов вяло развел руками, давая понять, что с радостью бы, да не знает что. Впрочем, его жестов Вячеслав, конечно же, не увидел, а потому продолжил возмущаться:

— Ну что вы молчите? Придумайте что-нибудь. Добейтесь того, чтобы подобного больше не происходило. Иначе я сам откажусь от работы, и делайте тогда, что хотите.

— Мы постараемся, обязательно постараемся что-нибудь придумать, — испуганно пообещал Кононов. — Вы только успокойтесь и езжайте сегодня домой. Отдохнете немного, а завтра уже, с новыми силами…

— Хорошо, мне и действительно нужно отдохнуть, — согласился Вячеслав тут же. А затем позвал: — Евгения, вы здесь?

— А куда ж я от вас денусь, — негромко произнесла я, стоя у него за спиной. — Что, идем к машине?

Он кивнул. Я подхватила его под руку, и мы не спеша направились к выходу. У самой двери я остановилась и, подозвав охранника, попросила его побыть с Вячеславом в мое отсутствие. Сама же отправилась к машине Конышева — темному «Опелю» со слегка затонированными боковыми стеклами, — чтобы ее осмотреть. Машина находилась на общей институтской стоянке с того самого момента, как Вячеслав лишился зрения, и ею никто не пользовался. Обычно Конышева отправляли домой на служебном транспорте в сопровождении телохранителей. Что касается стоянки, то она фактически не охранялась, так как была расположена прямо под окнами самого здания института и все машины великолепно просматривались. Предполагалось, что при подобных обстоятельствах с автомобилями ничего не станется.

Я подошла к машине. Присев, заглянула под днище. Ничего. Открыла багажник — тоже пусто, капот — никаких лишних деталей. Отключив сигнализацию, проверила салон. Только тогда вернулась за Вячеславом и попросила охранника пойти с нами. Тот не сразу понял, чего от него хотят.

— На всякий случай, — отрезала я, не вдаваясь в подробности.

Мы вышли из здания института втроем. Поблизости никого не оказалось, но это еще не говорило о том, что все спокойно. Уж я-то прекрасно знала, что если целью преступников является Вячеслав, то в каком-либо соседнем доме в небольшой квартирке может сидеть себе какой-нибудь снайпер и ждать нашего появления. Поэтому я и охранник, безоговорочно выполнявший мои приказы, окружили клиента живым щитом и проводили к машине. И только усадив Конышева на сиденье, я отпустила охранника. Заняла водительское место, захлопнула дверцу и вставила ключ в замок зажигания. В ту же минуту что-то щелкнуло. Я насторожилась, приостановив пока завод двигателя.

— Вы слышали? — допустив, что мне могло померещиться, на всякий случай спросила я у Вячеслава.

— Щелчок? — уточнил он.

— Да, щелчок.

Конышев кивнул.

— Слева от себя.

— А у меня справа, — удивленно заметила я и повернула голову к окну. И вроде бы все спокойно, но моя интуиция подсказывала обратное. Я решила выйти из машины, чтобы еще раз, более тщательно, ее осмотреть, и, взявшись за ручку, стала открывать дверь. Та не поддавалась. Я подергала сильнее — дверь по-прежнему оставалась на своем месте. Сердце мое забилось быстрее, так как ни к чему хорошему такие дела привести не могли.

— Женя, что-то случилось? — догадался по шуму и тяжелому дыханию Вячеслав.

— Похоже, что да, — вздохнула я. — Дверь не открывается. Попробуйте с вашей стороны.

Конышев на ощупь отыскал ручку и, оттянув ее, толкнул дверь. Результат оказался аналогичным — дверь и не подумала открываться. Тогда я обратила внимание на защелку, блокирующую дверь изнутри, и обнаружила, что та опущена вниз. Я попыталась поднять ее, но та не поддавалась, словно приросла намертво.

— Что-то произошло: дверные замки заклинило на обеих дверях, — сообщила я Вячеславу, решив, что он должен это знать.

Тот слегка вздрогнул, а потом произнес:

— Скорее всего, автомобиль заминирован.

— Хотите сказать, может рвануть в любой момент? — испуганно переспросила я, хотя и сама могла о том догадаться.

Конышев вновь кивнул.

— О боже! — невольно сорвалось с моих губ. Затем я принялась отдирать внутренности дверной обшивки, чтобы заглянуть внутрь и, устранив помехи, вызволить Вячеслава из машины. О себе я даже как-то не думала. Впрочем, так происходило всегда, когда чувствовала ответственность за конкретного человека. А иначе и быть не может, ведь если телохранителю дороже собственная шкура, то он тот, от кого нужно защищать, а не наоборот.

— Что вы делаете? — спросил Вячеслав, слегка занервничав.

— Пытаюсь вызволить нас отсюда, — ответила я, а затем заметила: — Не понимаю, почему мы все еще живы. Сейчас ведь все радиоуправляемо. Преступники могли бы рвануть машину по желанию именно сейчас, а не двумя минутами позже. Но отчего-то медлят.

— Скорее всего, взрывной механизм основан на химической реакции, или же кто-то очень хочет насладиться своим триумфом и продлить мои мучения, — устало предположил Вячеслав. — Впрочем, преступники могли попросту не решиться использовать радиоуправляемое устройство. Дело в том, что обычно оно действует только на определенной частоте, и для того, чтобы избежать помех, нужно найти такую частоту, на которой не будет работать ни одно находящееся рядом устройство. А здесь научный институт, сами понимаете, техники разной хватает — могло рвануть не по времени или же не рвануть вообще. Так что, скорее всего, механизм основан на функциях зажигательной системы самой машины, вы же ее пока еще не завели.

— Теперь и не буду.

— Я почти уверен, что провода от запального капсюля идут к контактам зажигательной системы, — рассуждал Конышев. Возможно, так ему было проще справиться со страхом, я же и не перебивала — пусть говорит, мне и самой от этого легче… — А при повороте ключа должно произойти замыкание и детонирование бомбы.

— Вы лучше бы подсказали, как это все отключить, — перебила я. — Здесь в дверце какие-то проводки, и куда они идут, понятия не имею. Увы, с точными науками у меня всегда было туго.

— Что за проводки? — сосредоточился Вячеслав.

— Знала бы я, — вздохнула я. — Все одного цвета, но столько их тут явно не должно быть. Может, открыть окна и вылезти так?

— Нет, — торопливо произнес Вячеслав, повернувшись в мою сторону.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что неизвестно, что сотворили с дверями эти умники. Движение стекла также может сработать на замыкание цепи.

И я, и Вячеслав призадумались. Время поджимало, и я не нашла ничего лучше, чем вытащить из сумочки небольшой фонарик и ударить им прямо по стеклу. Стекло разбилось на части. Некоторые осколки упали на асфальт, некоторые отлетели в салон и порезали мне руку — взрыва по крайней мере не произошло. На коже выступила ярко-алая кровь. Но сейчас я этого даже не замечала, продолжая оббивать стекло вокруг. Вячеслав ни о чем не спрашивал, видимо, и так догадываясь, что я делаю.

Когда стекло было полностью выбито, я с пластичностью змеи выползла из машины и принялась дергать ручки дверей, расположенных позади, надеясь, что хоть их удастся открыть, и тогда Вячеслав сможет покинуть это взрывоопасное авто. И куда только эти умники засунули взрывчатку?.. Как назло, и задние двери тоже не поддавались. Я начала психовать, не зная, что еще предпринять. Затем подошла к дверце с его стороны и спросила:

— Сможете выбраться через мое окно?

— А разве есть выбор? — Конышев попробовал улыбнуться.

Затем он молча повернулся в сторону выбитого окна и начал на ощупь перемещаться в том направлении. Я тоже переметнулась на другую сторону, чтобы управлять его движениями словесно, говоря, куда ставить руку или ногу. Вячеслав исполнял все в точности, двигаясь уверенно и аккуратно. Вскоре он уже высунулся по пояс из окна, я подхватила его и стала вытягивать наружу. Конышев невесомостью не отличался, но я собрала все свои силы, понимая, что только от меня сейчас зависит его судьба.

Позади кто-то зашаркал. Я не имела возможности обернуться и посмотреть, кто это, но очень боялась, что не свои — те, кто как раз и подложил бомбу. Я поторопилась вытянуть Конышева из авто и, как только его ноги коснулись асфальта, торопливо обернулась и увидела вылупившегося на нас дядьку в серой майке и просторных штанах со множеством карманов. Он явно не мог сообразить, что мы такое вытворяем.

— Ну что смотрите, идите свой дорогой, — окрысилась я, тем более что мне просто необходимо было сбросить весь негатив, возникший на почве недавнего страха.

Затем подхватила Вячеслава под руку и торопливо повела его обратно, в здание института. Там, наткнувшись на охранника, удивленного нашим возвращением, велела тому вновь вызывать саперов, пояснив, что в машине ученого бомба. Парнишка поспешил выполнить мое поручение. А вскоре вниз сбежали другие сотрудники и наперебой стали спрашивать, что произошло.

— Глупый вопрос, — моментально поставил всех на место Вячеслав. — Что еще, кроме как очередное покушение, может произойти? Я ведь в последнее время стал какой-то дичью, за которой охотится, наверное, половина мира. Кому-то, видите ли, не выгоден мой проект. Никогда не пробовали почувствовать себя уткой, на которую нацелено сразу сто, а то и двести ружей?

Вячеслав явно нервничал. Да и остальным моментально стало не по себе. Я же, понимая, что нам саперов ждать необязательно, тем более что на «Опеле» ни я, ни клиент ни за что не поедем, предложила следующее:

— Давайте отправимся к вам домой на моем авто. Надеюсь, что его еще не успели вычислить и начинить взрывчаткой.

— Согласен. Только пусть сначала вашу машину все-таки осмотрят, — откликнулся Конышев.

Я не стала с ним спорить. Мы дождались прибытия, точнее, возвращения знакомой группы, попросили осмотреть мою машину и только потом сели в нее. Вячеслав облегченно вздохнул, я, в общем-то, тоже. Затем вставила ключ в замок зажигания и осторожно повернула, несмотря на предварительный контроль, все же побаиваясь возможных последствий. И мы тронулись по направлению к дому Конышева.

Вячеслав почти всю дорогу молчал, думая о чем-то своем. Я не нарушала ход его мыслей, понимая, что ему сейчас не до меня. Так, почти в полном безмолвии мы добрались до Миллеровской. Я остановила машину прямо перед подъездом Вячеслава и устало вздохнула. Конышев, догадавшись, что мы уже на месте, принялся открывать дверцу со своей стороны.

— Не спешите, сейчас сама вам открою, — окликнула его я.

Затем выпрыгнула из машины, обошла ее и рывком открыла дверцу со стороны Вячеслава Евгеньевича. Тот осторожно вышел. Я помогла ему, затем захлопнула дверцу и, поставив авто на сигнализацию, повела Вячеслава к подъездной двери. Набрав код, мы вошли внутрь, сели в лифт и поднялись до нужного этажа. Когда лифт остановился и двери его начали со скрипом двигаться в разные стороны, я немного напряглась. Загородив собой Вячеслава, первой высунулась на лестничную площадку. Там никого не оказалось. Впрочем, преступники ведь не могли точно знать, когда мы вернемся, оттого и не успели ничего придумать или сделать, решила я для себя.

— Все в порядке? — между тем спросил Вячеслав.

— Кажется, да, все чисто, — успокоила я его и, попросив ключи, отперла дверь в его квартиру.

Заглянув внутрь первой, позволила Вячеславу войти в коридор.

— Вы зря так боитесь, — спокойно разуваясь в прихожей, уверенно произнес Конышев. — Я в этой квартире всего несколько дней, вряд ли бандиты успели ее вычислить и напичкать своими сюрпризами.

— Ну да, — усмехнулась я, — а машину вашу они как тогда вычислили? Причем знали, что мы поедем именно на ней, и это при том, что вы своим авто не пользовались уже давно. Такое ощущение, что их кто-то предупреждает о ваших шагах.

— Возможно, бомба в моей машине совсем и не со вчерашнего дня находится, — предположил Вячеслав относительно спокойно, будто бы не услышал моих последних слов. Похоже, он уже отошел от недавнего шока, а потому пребывал в приподнятом настроении, чего совсем нельзя было сказать про меня, повсюду ищущей подвоха. — Ее могли подложить давно, чем, кстати, и объясняется выбор взрывного устройства. Оно ведь оказалось не радиоуправляемым, наверное, как раз потому, что бандиты не знали, сколько придется ждать.

Вячеслав по стенке добрался до дверного проема. Очутившись в зале, дошел до дивана, сел на него и вздохнул:

— Не в первый раз ловлю себя на мысли о том, что ум иметь не грех, но вот выпячиваться не стоит. За всю историю нашей страны мало кто из ученых был признан при жизни. Всех их считали какими-то изгоями, прохиндеями, шарлатанами, колдунами. Всегда преследовали и не давали нормально работать. Как видите, я не исключение.

— Если бы вас сейчас слышала моя тетушка Мила, то наверняка бы сказала: кому много дано, с того много и спросится, — промолвила я. — Она верит, что на каждого человека бог выделил именно столько бед и тягот, сколько тот способен вынести и преодолеть, и не больше.

— А вы тоже так думаете?

— Я?Не знаю. Хотя, пожалуй, все-таки нет. Я не особенно верующий человек, несмотря на то что вспоминаю о боге в сложных ситуациях. Только я привыкла верить в то, что вижу, а обращение к высшим силам за помощью — это как заразная привычка, которую не так-то легко искоренить. Тяжело, должно быть, тем, кому привили мысль о том, что всем управляет бог. Все годы им приходится с этим жить или бороться. Вот вы, наверное, тоже не из верующих?

— Угадали. Ученые вообще в большинстве своем — противники веры. Мы привыкли объяснять все с точки зрения науки, а если не получается, ссылаемся на то, что объект не исследован до конца. А вообще, в мире все закономерно.

Зазвонил телефон. Вячеслав попросил меня снять трубку. Я подошла к телефону, поднесла трубку к уху и тотчас услышала:

— Вячеслав Евгеньевич, это вы?

— Нет, это Евгения Максимовна, — понимая, что звонил, скорее всего, кто-то из своих, ответила я. А затем спросила: — Передать ему трубку?

— Да-да, передайте, — заторопил меня абонент.

— Это вас, — протянула я Конышеву аппарат. — Кажется, из института.

Он кивнул в ответ и молча принял трубку. Затем несколько минут внимательно слушал собеседника, а к концу разговора нахмурился и произнес:

— Не включайте остальные компьютеры, иначе они выйдут из строя. И отсоедините их от общей сети. Вырубите Интернет. Запускайте антивирус… или нет, лучше сначала определите тип вируса, а затем уничтожьте его. Не думаю, что он слишком серьезный. Вам это по силам, я знаю. Вы меня поняли?

Абонент что-то ответил, и Вячеслав протянул трубку мне, давая понять, что разговор завершен.

— Что-то случилось? — насторожилась я, чувствуя, что новости не из приятных.

Вячеслав кивнул, вздохнул, а затем пояснил:

— Звонил Христов. Это один из лучших наших программистов. Он и еще пара ребят все же остались в институте, не поддавшись панике. Сообщает, что выявил какой-то вирус, блокирующий работу всех включенных компьютеров одного за одним.

— Но как такое может быть? Вы разве подключаетесь к Интернету, не проверяя, что оттуда скачиваете? — удивилась я.

— Нет, Интернет у нас всего на нескольких машинах, но остальные-то контактируют с ними посредством дисков и дискет. Судя по всему, вирус работает по принципу копирования информации, заложенной в компьютер. Причем делает это постоянно и, как только память оказывается переполненной, выходит из строя. Хорошо еще, что он ничего не удаляет и не уничтожает, — заметил с некоторым вздохом облегчения мужчина. — И все же вирус нужно уничтожить, пока он не вышел из-под контроля и не начал распространяться по сети. Иначе пострадает не один десяток граждан. Мы не сможем предупредить других пользователей, так как сеть будет перегружена.

— Похоже, враги решили с вас переключиться на ваши разработки и уничтожить их, — заметила я.

— Вряд ли. Им стоило бы запустить к нам что-то посерьезнее. А это так, детская забава. Возможно даже, что вирус попал к нам случайно.

— Да, никогда бы не подумала, что, используя компьютеры, можно развернуть самую настоящую бескровную электронную войну. До чего же все-таки дошел прогресс!

— Знаете, Женя, — немного помолчав, снова заговорил Вячеслав Евгеньевич, — я вот сейчас думаю, что прогресс вредит человечеству.

— Почему?

— Потому что все, что мы создаем якобы на благо общества, используется против него же самого. Возьмите, к примеру, электричество. Казалось бы, какая прелесть: тут тебе и свет, и телевидение, и различная техника. А посмотришь с другой стороны — сколько смертей произошло из-за сбоя в цепи, сколько людей сгорело или получило ожоги высоких степеней. Сколько горя приносит эта хваленая аппаратура! Мы, как завороженные, сутками просиживаем перед телевизором, вместо того чтобы дышать свежим воздухом, трудиться физически. Так нет, все за нас делают машины, они просто заполонили собой мир, поработили его. Это не мы управляем ими, а наоборот. Самая же страшная вещь — компьютеры.

— И это я слышу едва ли не от их разработчика? — удивленно заметила я.

— Ничего странного. Мне, как никому другому, известен и понятен весь масштаб опасности, которую несут с собой эти ужасные машины. Вы вот, например, знаете, что все сейчас автоматизировано. Но даже не предполагаете, что произойдет, если каким-нибудь террористам-компьютерщикам удастся нанести удар по крупным компьютеризированным центрам. Да даже если применить такой удар лишь к одному крупному банку страны, можно вызвать кризис всей финансовой системы в целом. Общество моментально перестанет доверять всем современным технологиям, а значит, в банки перестанут поступать средства. Но и это еще не все: за недоверием последует разорение мелких фирм, большинство из которых напрямую зависит от скорости оборота средств, от кредитов, получаемых из банка. Следом за фирмами крах настигнет и страховые компании, которые вряд ли сумеют покрыть нанесенный ущерб. Кредитными карточками перестанут пользоваться, возникнет спрос на наличные, золото. А уж про рост цен я и вовсе молчу.

— Какие незавидные перспективы вы нарисовали. Но ведь пока никто не додумался до совершения таких злодеяний, а это уже неплохо.

Вячеслав усмехнулся:

— Вы слишком наивны, Евгения, если думаете, что фанатиков и сумасшедших в мире горстка. Нет-нет, их куда больше. Современный терроризм нашего времени высокотехнологичен, но его удается контролировать различным спецслужбам, хорошо охраняемым спутниковым системам. Людям пока еще удается удерживать власть в своих руках, но как долго это будет продолжаться?.. Уровень защищенности сейчас все быстрее падает, тогда как количество способов воздействия на технику растет. Неспроста ученые всего мира озаботились поиском новых путей защиты, ведь повреждение атомных объектов может привести к возникновению глобальных катастроф, экономических центров — к финансовому кризису.

— Поэтому-то вы так стремитесь усовершенствовать систему защиты информационных баз данных, хранящихся в компьютерах? — поняла я.

— Не только. Я просто хочу, чтобы наши дети не страдали от тех новшеств, которыми мы их с такой щедростью наградили.

Несмотря на несколько философское настроение, я решила пока не особенно унывать, а лучше заняться приготовлением хорошего ужина. Перекочевала в кухню и, открыв холодильник, принялась изучать его содержимое. Видимо, предлагая жилье Вячеславу, областное правительство позаботилось также и о том, чтобы он ни в чем не нуждался. А посему в холодильнике я нашла свежайшие фрукты, банку красной икры, копченые окорочка, колбасу нескольких видов, сыр, какие-то охотничьи закуски, полуфабрикаты и много чего еще. Здесь даже готовить ничего не требовалось: вынимай и разогревай. Впрочем, для слепого именно так удобнее всего.

Остановив свой выбор на коробке готовых блинчиков с мясом, я достала их и сунула в микроволновую печь. Вячеслав копошился в соседней комнате. Чем он занимался, я не знала. Впрочем, до меня все же долетало его чертыхание, когда он обо что-то спотыкался или что-то ронял. В конце концов игнорировать это стало невозможным, и я заглянула в зал, проверить, что же Конышев там все-таки делает. Оказалось, что пытается на ощупь запустить компьютер, но умудрился задеть стол и клавиатуру, отчего все, что лежало вокруг, посыпалось на пол.

— Давайте помогу, — предложила я.

— Спасибо, — тут же поднявшись и позволив мне самостоятельно положить все на стол, ответил Конышев. — Никак не свыкнусь с мыслью, что прежде нужно ощупать все вокруг, запомнить и лишь затем начинать что-то делать.

Продолжая собирать рассыпавшиеся по полу мелочи, я поинтересовалась:

— Зачем вы включили компьютер, все равно же не видите? Или об этом тоже забыли?

— Да нет, как тут забыть, — вздохнул Вячеслав. — Я хорошо помню, что ничего не вижу, но зато все прекрасно видите вы, — заметил он. И, широко растянув губы в улыбке, добавил: — Я планировал попросить вас прочесть мою почту. Вы ведь не откажете мне в этой любезности?

— Откажу, — уверенно ответила я. Но, заметив, как моментально погрустнел Вячеслав, поспешила добавить: — Потому что сейчас мы идем есть, а вот потом я в полном вашем распоряжении и готова прочесть хоть сочинения Толстого. Нужно же чем-то занять вечер.

— Хорошо, давайте сначала поедим, — согласился Вячеслав, и мы вместе отправились на кухню.

Там я поместила прямо перед мужчиной тарелку с теплыми, замечательно пахнущими блинчиками, обильно полила их сметаной и села на свой стул. Мы принялись за еду. Я старалась не поднимать глаз, так как видеть, сколько усилий прилагает слепой человек для того, чтобы насытиться, как блинчики то и дело падают у него с вилки, мне было в тягость. Я, конечно, могла предложить помощь, но была уверена, что Вячеслав все равно от нее откажется: он понимает, что должен овладеть всеми навыками самостоятельно, чтобы не быть ни для кого обузой. И это правильно.

— Может быть, вы попробуете руками? — все же не выдержав, предложила я. — Так значительно удобнее. Я вот тоже руками их держу.

— Я знаю, что удобнее, — довольно бодро откликнулся Вячеслав. — Но я хочу научиться делать все так, чтобы никто даже не понял, что я слеп, — пояснил он суть своих действий. — Знаю, что это возможно, даже видел один раз человека, который работает наравне со зрячими, хотя абсолютно слеп от рождения. Я бы хотел походить на него, но, скорее всего, у меня не получится. Для подобной ловкости нужны годы практики, а мне трудно сосредоточиваться именно на этом, потому что мои разработки все-таки для меня важнее.

Я ничего не ответила, просто не зная, что говорить. Молча доев блинчики, сварила кофе, выпив который мы вернулись в комнату и устроились возле компьютера.

— Если честно, я не слишком разбираюсь в столь сложной технике, — предупредила я Вячеслава. — Так что, боюсь, даже не смогу отыскать ваш почтовый ящик. Тем более что у вас тут столько наворотов! Неясно даже, где щелкать и на что нажимать.

— Сможете, я ведь буду вами руководить, — уверенно заявил Конышев. — Вот сейчас скажите, что там высветилось на мониторе?

— Какое-то окно со множеством различных ярлычков. Из них узнаю только стандартные, но это явно не то, что нужно, — заметила я.

— Отыщите ярлычок в виде маленького шарика с голубком и щелкните по нему дважды мышью. Затем нажмите кнопочку, которая появится в левой части экрана в самом углу.

— Вон ту, с крестиком? — осторожно следуя указаниям, переспросила я.

— Да, да, ту самую. Теперь еще раз, но вверху, где написано «пароль». Введите пароль.

Мужчина продиктовал мне какой-то нелепый набор русских и латинских букв, на что я категорично заявила:

— Боюсь, что не справлюсь с набором. У вас совершенно стертые клавиши, и не видно ни единой буквы. Тем более что нужны еще и латинские.

— Тогда отодвиньтесь, я сам.

Вячеслав пододвинул стул ближе, поместил руки на клавиатуру, немного погладил ее, словно прощупывая, где какая кнопка находится, а затем стал быстро что-то печатать. Я едва успевала следить за тем, куда он нажимает, так быстро он щелкал. Вячеслав так увлекся, что сделал все, что требовалось, самостоятельно, и лишь когда на экране выплыло сообщение, что поступило три письма, спросил:

— Что-нибудь есть?

— Да, три письма.

— Откройте их кнопкой запуска на верхней панели и прочтите, — попросил Конышев, освобождая мне место.

Я не спеша села, открыла первое из писем и принялась читать его вслух. Это оказался какой-то перечень программ, непонятных цифр и знаков, присланный коллегой Вячеслава, также выжившим после взрыва, но отказавшимся остаться в институте. Конышев, слушая все это, кивал и иногда повторял:

— Да, да, все верно. Он прав, мы использовали именно этот принцип. Молодец, что вспомнил таблицу, она нам вскоре очень пригодится.

Дочитав это письмо, я открыла следующее. Но на первых же его строчках запнулась и смолкла.

— Почему вы замолчали, Женя? Это же письмо от моей жены, — по прочтенному приветствию догадался Вячеслав. — Что-то не так… что-то случилось? — Мужчина занервничал и, вцепившись в мою руку, с силой сжал ее, требуя ответа. — Ну не медлите же, что там?

— Ваша жена просит у вас развода, — выдавила я из себя краткое содержание всего письма, понимая, какую реакцию оно сейчас вызовет у Конышева.

— Развода? Глупости, вы меня обманываете, — в первую минуту даже не поверил Вячеслав, но, так как я продолжала молчать, торопливо потребовал: — Ну-ка, прочтите все. Я хочу знать, что там написано.

— «Здравствуй, коник! Извини, что отвлекаю тебя от столь важных дел, но я приняла решение, о котором хочу тебе сообщить, — начала читать я. — С тех пор как ты увлекся квантовой физикой и начал работать над своим проектом, мы практически не видимся. Ты все время проводишь в институте, я дома. Но и вернувшись с работы, ты снова садишься за компьютер, будто он важнее меня. Сейчас я поняла, что ты влюблен в науку и, несмотря на то что от нее же и пострадал, не отказываешься от своих планов…» Дальше читать? — видя, как сник Вячеслав, спросила я.

Мужчина кивнул, и я продолжила:

— «Ты стал фанатичным, а это уже болезнь. Я не хочу жить рядом с больным человеком, для которого общественные проекты важнее семьи, с человеком, который не дорожит собственными здоровьем и жизнью, рискуя ими во имя прогресса. Возможно, просто не смогла разглядеть в тебе великого ученого, о котором вскоре заговорит весь мир. Я старалась увидеть в тебе в первую очередь человека. Человека, богатого духовно, ценящего чувства, мои чувства. И обманулась — в тебе этого нет. Как нет и любви ко мне: она растворилась, ее затмила любовь к науке. Я не в силах более этого выносить, а потому прошу у тебя развода. Надеюсь, ты поймешь меня правильно и не станешь губить мою жизнь и дальше. С любовью, Вика!»

— Ничего не понимаю, — Вячеслав вскочил со своего места, опрокинув при этом стул. — Она не могла такое написать! Мы ведь с ней даже никогда не ссорились, и она всегда поддерживала меня во всех моих начинаниях! Даже когда после взрыва я заикнулся о том, что хочу продолжать работу, Вика была со мной солидарна и всячески помогала мне. Я с трудом уговорил ее поехать к родственникам, когда начались все эти покушения. Не хотел подвергать ее опасности, но Вика упрямилась и долго не хотела оставлять меня одного. И вдруг просьба о разводе… Это какая-то нелепость, глупость…

— Так, может быть, это и не она вам написала? — осторожно предположила я.

— Нет, она, — уверенно заявил Вячеслав. — Никто другой не знает, что Вика называет меня коником. Это интимное, домашнее и только между нами. — Мужчина тяжело вздохнул, начав ходить по комнате взад-вперед, но, как ни странно, ничего не задевая. — Она ведь никогда ни в чем меня не упрекала. Два дня назад мы созванивались, Вика вздыхала, что скучает и хочет ко мне. А теперь это…

— Так, может, вам и сейчас стоит ей позвонить, — выдала я новое предложение.

— Пожалуй, вы правы. Наберите ее номер. Сорок, восемьдесят три, семнадцать. Да, и код, кажется, восемь-двадцать семь.

— Это сотовый? — завершая набор, спросила я на всякий случай.

— Нет, домашний. Сотовый она еще перед поездкой случайно уронила в воду, и мы отдали его в ремонт. Забрать все как-то времени не хватало. Трубку могут снять родственники.

— Кто именно? — уже начав слушать длинные гудки, поинтересовалась я.

— Не знаю. Тетка Наталья, ее дочь Марина. Мужчин у них в доме нет, они женщины одинокие.

— Пока молчат, — заметила я, все еще не добившись ответа от абонента.

— Ну что они так долго? — еще больше занервничал Вячеслав. — Неужели дома никого нет?

— Похоже на то. Возможно, куда-то все трое вышли. Давайте перезвоним попозже.

— Нет, — отчего-то не согласился со мной Вячеслав. И, замерев на месте, тут же добавил: — Мы немедленно едем туда. Я хочу с ней поговорить с глазу на глаз и все выяснить.

— Но как же ра… — видя, что Вячеслав меня совершенно не слушает и уверенно направился к двери, я осеклась и поспешила за ним.

Я понимала, что срываться сейчас с места глупо, тем более что мы даже не были точно уверены, что письмо пришло от жены Конышева. Он-то, конечно, считал, что именно от нее, я же, наслушавшись про всевозможные махинации со связью, думала немного иначе. Вячеслав и слушать меня не желал, твердо заявив:

— Что бы это ни было, теперь я тоже хочу, чтобы моя жена все время находилась рядом, а не где-то там, куда не доходит даже связь. В противном случае я просто не смогу нормально работать.

— Хорошо, давайте пошлем за ней кого-нибудь, — предложила я. — Ее привезут, и вы сможете нормально поговорить. Зачем самому-то туда ехать?

— Я так решил и от своего решения не отступлюсь, — пытаясь руками отыскать на полу ботинки, ответил мне Вячеслав.

— Ну да, как же, — усмехнулась я. — Так, может, вы тогда сами и машину поведете? Я, как ваш телохранитель, просто не имею права никуда вас везти, потому что это очередная уловка.

— Господи, как вы не понимаете — это моя жена! — воскликнул раздраженно Вячеслав. — Моя любимая жена! Единственный близкий человек, который у меня есть. Меня ведь вырастила тетка, мои родители погибли в автокатастрофе. Но и тетка прожила недолго — ее я потерял, когда мне исполнилось девятнадцать. Сейчас у меня никого нет, кроме Вики. Так что даже если это уловка, то я все равно поеду, ведь бандиты уже знают, где она. А может, ее уже похитили.

— Вы бы узнали о том первым. Вас бы стали шантажировать, пугать…

— Женя, вы должны меня к ней отвезти, — продолжал настаивать Конышев, даже не прислушиваясь к моим словам.

— Если вы действительно хотите ехать, то давайте хотя бы попросим у вашего руководства сопровождающих. Так, одна, я вас не повезу.

— Вы боитесь?

— Да. Но только не за себя, а за вас. Вы ведь просто среагировать на те или иные действия нападающих не сможете, потому что вы их даже не увидите. А я, извините уж, не готова почему-то взять на себя ответственность за вашу смерть и почти уверена, что в дороге без происшествий не обойдется. Так что решайте: либо вы просите для себя у начальства сопровождение, либо остаетесь в квартире.

— Хорошо, ваша взяла. Звоните Кононову. Только, прошу вас, быстрее.