Голливудская улыбка демона

Марина Серова, 2009

Кажется, для Полины Казаковой, известной в городе как Мисс Робин Гуд, нет ничего невозможного. Она защищает безвинно осужденных и с блеском наказывает преступников, избежавших правосудия. Однако на сей раз ситуация кажется ей совершенно безвыходной. К Полине обратилась за помощью женщина, дочь которой – Ксению Курникову – посадили в СИЗО по обвинению в даче взятки. Причем ясно, что Ксению подставили, а во всем виноват ее шеф – Щербаков. Делом Курниковой занимается нанятый тем же Щербаковым адвокат. Свидетели подкуплены. Одним словом, все схвачено, за все заплачено. Но Полина отступать не привыкла, она научит свору аферистов, как жить честно…

Глава 3

Внизу гулко хлопнула входная дверь, значит, Ариша вернулся домой. Я посмотрела на часы — было около десяти вечера. Это меня удивило. Обычно он просиживал в «Крестовом короле» до утра. Неужели успел проиграться подчистую? Это совсем некстати, потому что денег ждать от Курниковых не приходится, а вот расходы по делу предстоят немалые. Бензин, телефонные переговоры… Потом, откровенность, как и любой другой товар, тоже растет в цене. Как бы не пришлось запустить руку в НЗ.

Мои опасения не подтвердились. Едва я спустилась вниз, как увидела, что дед весь лучится от счастья. И это было отнюдь не действие спиртного. Глаза у Ариши были веселые, но трезвые. Уф, значит, отыгрался. Выходит, собственные приметы его не подвели. А гороскоп, опубликованный в газете, был составлен бездарным астрологом. Хорошо, что я не повелась на его обещание моему знаку зодиака обрести в начале этой недели свою вторую половину. Интересно, сколько девушек и женщин, внявших этому прогнозу, метались в понедельник по городу в надежде встретить своего суженого? Надеюсь, столпотворения нигде не случилось…

Дедуля достал из внутреннего кармана своего смокинга внушительную пачку банкнот, еще пахнущих типографской краской, и помахал ею перед моим носом.

— Видишь, Полетт? То-то! Мои приметы не подводят. Держи! Это тебе, — Ариша широким жестом отдал мне деньги, потом достал из другого кармана пачку поменьше и сказал: — А это Никифоров долг наконец-то вернул. С процентами. Если ты не возражаешь, я положу эту сумму в резервный фонд.

— Отнесешь в банк?

— Нет, оставлю дома. Пусть будут под рукой, если что…

— Может, лучше в банк положить? По-моему, так надежнее будет.

— Полетт, сейчас СМИ только и делают, что мусолят со всех сторон тему мирового кризиса. Признаюсь тебе по большому секрету, что нынешние скачки доллара и евро породили во мне страх в одночасье попасть в долговую яму. Тут волей-неволей задумаешься о том, в какой банке надежнее хранить деньги.

— По-твоему, в трехлитровой?

— Смейся, смейся! Я вот в девяносто восьмом положил в очень солидный банк кругленькую сумму и остался с носом. Ты сама это знаешь.

— Но ведь в акции ты удачно вложился. Они приносят нам хорошие дивиденды.

— Да, тогда меня интуиция не подвела. А сейчас я считаю, что надо держать наличку дома, — Ариша гнул свою линию.

— Как знаешь, хочу только напомнить, что вклады застрахованы государством…

— Кстати, о страховании… Я сегодня навел кое-какие справки, — Ариша лукаво улыбнулся. — Подожди, сейчас переоденусь и расскажу тебе все, что мне удалось узнать об «Астре».

Заинтриговав меня, дедуля поднялся в свою комнату и пропал там. Неужели заснул? Я поднялась наверх и поняла, что Ариша просто-напросто про меня забыл. Он сидел в полосатой пижаме в кресле-качалке и, закрыв глаза, напевал мотивчик из репертуара Утесова.

— Дедуля, я тебя жду-жду, а ты, оказывается, и не думал спускаться. — Я уселась на канапе и с нежностью промурлыкала: — Ну, давай рассказывай, интриган!

— О чем? Ах да, ты спрашивала, как мы с Инессой познакомились… Очень просто, я тоже решил записаться в театральный кружок. Только меня туда не приняли, — дедуля замолчал, углубившись не то в воспоминания, не то в фантазии.

— Неужели у тебя не нашли таланта?

— Талант-то нашли, но видишь ли, Полетт, им не понравился типаж моего лица. Драмкружку были нужны молодые люди, которые играли бы рабочих и колхозников. А я был из прослойки, ну в смысле, из интеллигенции. К тому же еще тот щеголь! Потом мои шутки показались руководителю кружка неполиткорректными… Зато Инесса сразу на меня глаз положила…

— Ну и что было дальше?

— Не помню, — отмахнулся дедуля. — Лучше давай вернемся в сегодняшний день. Тебя страховая компания «Астра» еще интересует?

— Конечно, но история вашей с бабушкой любви мне тоже очень интересна.

— Нет, давай какую-нибудь одну тему выбирай, — дедуля поставил жесткий ограничитель. — Либо то, либо другое.

Я поняла, что Ариша еще не придумал продолжение семейной легенды, поэтому не стала давить на него.

— Ладно, давай про страхование.

— Я сегодня, как бы между прочим, обмолвился, что хочу застраховать дом, и ненавязчиво так поинтересовался, в какую компанию мне лучше обратиться. Мне назвали тройку сильнейших страховщиков, но «Астра» в их число не входила. Но я, слово за слово, подвел разговор к ней и кое-что выяснил, — дедуля выдержал небольшую паузу, затем продолжил: — «Астра» появилась в Горовске около года назад и начала свою деятельность с демпинга. Добровольные виды страховок стоят там значительно ниже, чем у конкурентов, и кое-кто даже переметнулся в «Астру».

— А кто конкретно?

— Назовем его Иваном Ивановичем или Петром Петровичем. Тебе как больше нравится?

— Дедуля, так и скажи, что хочешь сохранить инкогнито этого человека.

— Да, хочу. Он занимает высокое положение и предпочитает не афишировать свое болезненное пристрастие к картам. Так вот, у Сергея Сергеевича там целый набор полисов. Но теперь он сильно жалеет об этом.

— Почему?

— Ну в связи с последними событиями рейтинг «Астры» резко упал. Уголовное дело, заведенное на сотрудницу этой компании, быстро стало достоянием гласности. Не в меру торопливые СМИ уже успели облить «Астру» грязью, не дожидаясь решения суда.

— Похоже, кто-то из конкурентов оплатил этот черный пиар.

— Возможно. Кстати, еще один мой приятель, Костя Сазонтьев, ты его знаешь, сразу предположил, что господин Щербаков подставил свою сотрудницу.

— Да, а почему он такого мнения?

— Видишь ли, Полетт, Николай работает завгаром в фирме с немаленьким автопарком. Там двадцать с лишним машин. Так вот, сначала «Астра» прислала туда свое коммерческое предложение, которое сбросил Сазонтьеву на рассмотрение лично Щербаков. Оно было Сазонтьевым благополучно проигнорировано. Через несколько дней Щербаков и его сотрудница лично явились в гараж, причем перед самым обедом, и стали нахваливать свою фирму. Точнее, именно Щербаков занимался саморекламой, а его спутница, как кукла, хлопала глазами и двух слов связать не могла. Кольке все это было неинтересно, он сослался на обеденный перерыв и попытался укрыться от них в ближайшем кафе. Но назойливые страховщики отправились туда следом за Сазонтьевым. За обедом Щербаков по-прежнему изъяснялся двусмысленными фразами, типа: «Для вас будет чрезвычайно выгодно страховаться в нашей компании». При этом слово «вы» он выделял интонацией, делал секундные паузы, показывая, что в его словах есть скрытый смысл.

— Ну понятно, русский язык так многогранен, что местоимение «вы» может пониматься двояко — и как вежливое обращение к человеку, сидящему напротив, и как фирма, которую тот представляет. Если ведется «прослушка», то всегда можно отболтаться, что речь шла не об «откате», а о легальной бонусной программе.

— Вот именно. Щербаков так и сказал — возможны скидки и бонусы в любой удобной для вас форме.

— Типа, вы коньяк в каком виде предпочитаете — в жидком или бумажном?

— Полетт, я даже не думал, что тебе известны такие фишки. — Оценив мою продвинутость, Ариша продолжил: — Щербаков открытым текстом сказал, что готов «откатить» пять процентов от страховых сумм, только когда его девочка удалилась в дамскую комнату.

— И что твой знакомый, согласился?

— Нет. Между нами говоря, ему другая страховая компания «откатывает» десять процентов. Игорь Дмитриевич, конечно, стал торговаться и дошел до десяти процентов, но мой приятель ему отказал. Зачем менять шило на мыло?

— Ну это совпадает с тем, что говорила мне Вероника. А я ей не очень-то поверила…

— Значит, я тебя не слишком удивил, — Ариша даже расстроился. — Извини.

Кажется, я прогадала, выбрав не ту тему. Лучше бы сначала про Инессу послушала. А про «Астру» дедуля мне все равно потом бы все выложил как на духу. В общем, я испытала легкое разочарование, но виду не подала. Дед выдержал внушительную паузу, потом спросил:

— А почему ты не интересуешься подробностями из «Сытого слона»?

— Так ты все-таки нашел Стаса Бабенко?

— Конечно.

— Когда же ты все успел?

— Ну я старался. Хотел помочь любимой внучке. Ты, я вижу, растеряна свалившейся на тебя проблемой…

— Есть немножко, — призналась я. — Ну так что же тебе Стас рассказал?

— За час до встречи Костенко с барышней из «Астры» к нему в кабинет пришли люди из прокуратуры и вежливо потребовали развернуть камеру в зале так, чтобы она снимала то, что происходит за определенным столиком. Бабенко, естественно, не мог отказать таким серьезным людям. Первым на встречу пришел Иван Кузьмич и сел именно за тот столик. Он заказал себе кофе. Минут через пять к нему подсела симпатичная девушка и заказала сок. На любовников и даже на очень хороших знакомых они похожи не были. Обменивались редкими фразами. Допив сок, барышня достала из сумки небольшой пакет и протянула его Костенко. Тот взял его в руки. Сразу после этого к ним подошли четверо мужчин, сидящих за соседним столиком, заломили им руки за спины и вывели через служебный вход на улицу. Кстати, один из гарсонов видел, что Иван Кузьмич то и дело поглядывал на тех мужчин, будто ждал того, что, собственно, и произошло.

— Выходит, директор «Автотранса» все-таки сдал «Астру». Но зачем это ему?

— Не знаю. Это уж ты сама обмозговывай, внучка. — Сразу после этого родственного напутствия я встала и направилась в свою комнату. — Полетт, ты куда?

— К себе. Пойду заниматься зарядкой для ума.

— А как же Портнов-младший? Разве этот господин не подойдет тебе в качестве тренажера?

— Ну, дедуля, с тобой не соскучишься, — пожурила я и села обратно на канапе. — Ты, оказывается, и про адвоката не забыл. Но почему «Портнов-младший»?

— Потому что самый известный в Горовске адвокат — это Портнов-старший, — пояснил Ариша. — А величают его Андреем Антоновичем. Стало быть, Артем Андреевич — его сын.

— Я не знала, что у Портнова есть сын и он тоже адвокат, — промямлила я, уязвленная дедулиной ремаркой. К своему стыду, я забыла имя-отчество мастодонта горовской адвокатуры. — Знаешь, сначала меня сильно удивило, что такой крутой адвокат согласился работать по этому делу. Все-таки не его уровень. Но потом подумала, что некоторые звезды эстрады не гнушаются пением в ресторанах… Так почему бы Портнову не проявить свои гениальные ораторские способности в деле об «откате»? Тем более что в стране начинается нешуточный накат на «откат».

— Хорошо, что тебя хоть что-то смутило. А я, как услышал, что Портнова зовут Артемом, сразу понял, что это не тот адвокат, к которому я хотел тогда обратиться. — Дед встал с кресла-качалки, подошел к окну и уставился в ночь.

— Когда? — не поняла я.

— Ну, когда твои мама и папа погибли, — сдавленным голосом сказал Ариша, продолжая стоять ко мне спиной, — а Синдяков выставил мне счет на компенсацию ему морального ущерба. Но Андрей Антонович был так занят, что мне к нему пробиться не удалось. Если бы получилось, то, возможно, нам не пришлось бы пожертвовать своей городской квартирой… Андрей Портнов всегда поступает по совести. Он защищает всех с одинаковым усердием. Это действительно гениальный адвокат. Я имел возможность в этом убедиться, когда присутствовал на одном судебном заседании.

— Ты присутствовал на суде? В каком качестве? — встревожилась я.

— Успокойся, естественно, не в качестве подсудимого. Подсудимым был мой хороший знакомый, Веня Серовский.

— Да? Ты никогда о нем не рассказывал. За что его судили?

— За тунеядство.

— А, так это в советское время было!

— Да, в далекие застойные годы. Это сейчас безработным пособия платят, а раньше их называли тунеядцами и отправляли на лесоповал.

— Ясно.

— Да что тебе ясно! Веня Серовский рад был бы легально работать, точнее, творить для широких народных масс, но один партийный босс перекрыл ему весь кислород.

— Каким образом?

— Серовский был художником-карикатуристом. Он числился в штате «Горовской правды», но печатался во всех областных изданиях. Иногда его шаржи даже попадали на страницы всесоюзного журнала «Крокодил». Так вот, второй секретарь обкома, обделенный чувством юмора, увидел как-то карикатуру на себя, глубокоуважаемого, и пришел в кипучую ярость. Снял трубку, позвонил главному редактору, и Веньку в тот же день уволили из газеты за прогул. А он никогда и не протирал штаны в редакции, карикатурил дома.

— Значит, он стал свободным художником?

— Я бы даже сказал, чересчур свободным. После такой позорной записи в трудовой книжке никто Серовского на работу не брал, а печатные издания начали дружно отказывать ему в публикациях. Венька стал перебиваться случайными заработками. Обстоятельства осложнялись еще и тем, что у него на руках оказалась парализованная матушка. Он ее кормил с ложечки, судна выносил, в общем, ухаживал за лежачей больной по полной программе. К слову сказать, сестра Серовского привезла ее из деревни в город на лечение, а обратно забирать отказалась. Вениамин привез ее из больницы к себе. Жена поставила ему ультиматум — я или мать. Серовский сделал свой выбор, особо не задумываясь, и потерял супругу. Как видишь, потеря за потерей. Сначала работа, потом жена. А приобретение только одно — больная матушка с мизерной пенсией. Рублей двадцать, не больше…

— Неужели были такие смешные пенсии?

— Представь себе. Она ведь до своей болезни в колхозе работала. Считалось, что у колхозников деньги на грядках растут, поэтому государство не обязано о них заботиться так, как о других слоях населения. Так вот, Венька стал в карты поигрывать, чтобы не умереть с голоду. Надо сказать, картежник он был сильный. Проигрывал очень редко, а если такое случалось, то страшно переживал. Сам-то голодать был готов, а вот матушку должен был кормить в любом случае, да еще старался угождать всем ее гастрономическим пристрастиям. А она привыкла к деревенским продуктам, вот Венька и приобретал их на рынках. Однажды Серовский задолжал мне серьезную сумму и говорит: «Аристарх, а давай я в счет долга твой портрет нарисую!» Я ответил, что дружеский шарж в карандаше не стоит и десятой части долга, — сказал дедуля и замолчал, искоса поглядывая на меня своими лукавыми глазами, будто решал, стоит ли продолжать.

— Ну, — поторопила я.

— Тогда Венька сказал, что может самый настоящий портрет маслом написать.

— Ариша, только не говори, что та картина в позолоченной раме, которая висит в нашей гостиной рококо, была написана с тебя!

Дедуля пригладил бородку и скромно признался:

— Так оно и есть.

— Но я была уверена, что на нем изображен мой прапрадедушка, служивший при дворе Николая II!

— Отец частенько говаривал, что я похож на своего деда. Вот я и подумал, почему бы мне таким образом не увековечить наши фамильные черты для потомков.

— Для потомков? Ты уверял меня, что это портрет руки самого Валентина Серова. А это уже достояние народа. Дедуля, как ты мог так жестоко обманывать меня! Я ведь тебе верила…

На самом деле я всегда подозревала, что это далеко от истины.

— Полетт, ну прости. Само собой как-то все вышло. У Веньки кликуха такая была — Серов. Потом он умело скопировал вензель известного художника…

— А ты не подумал о том, что я могла когда-нибудь выставить картину на аукцион? — строго спросила я. — Меня могли бы привлечь к ответственности за подлог.

— Торговать фамильными ценностями? Полетт, я уверен, что ты на такое не способна.

— Ну, торговать раритетом я бы не стала. А вот передать картину в дар краеведческому музею могла бы. Тогда бы выяснилось, что это не настоящий Серов, а подделка. Представляешь, как бы я опозорилась?

— Представляю. — В глазах дедули было неподдельное раскаяние, поэтому я простила ему этот случайно развенчанный миф.

— Ладно, мы, кажется, немного отвлеклись. Что там насчет суда над Серовским?

— Один из соседей, нуждающийся в расширении жилплощади, настучал участковому, что Серовский нигде не работает, пьет и дебоширит. Веньку арестовали, а парализованную матушку определили в дом престарелых. Так вот, защищал Вениамина адвокат Портнов. Он так охарактеризовал личность подсудимого, что пробил судью и народных заседателей на слезы жалости. Да, Серовский официально не работал, но он нежно заботился о своей матери, сдавал кровь и даже спас однажды ребенка, забравшегося на карниз дома и едва не сорвавшегося вниз с четвертого этажа. Разумеется, все это было подтверждено свидетельскими показаниями и справками.

— Ясно, аргументум ад хоминэм, — произнесла я по-латыни, затем пояснила: — Портнов привел доказательства, рассчитанные на чувства убеждаемых. Узнаю его почерк. И что же, Серовского оправдали?

— Андрей Антонович пригласил начальника ЖКО, и тот предложил взять Серовского на поруки, пообещав трудоустроить его маляром. В итоге Веньку отпустили на свободу прямо из зала суда. Первым делом он забрал домой мать, потом стал благоустраивать подъезды. Думаешь, красил стены темно-зеленой краской? Нет, он рисовал на них мультяшных героев, в которых жильцы узнавали черты известных личностей, и это многим нравилось.

— Да, интересная история. Но только как пристегнуть ее к сегодняшнему дню?

— Никак, — сказал дедуля, зевнув. — Просто мы совершили с тобой небольшой экскурс в историю. А Портнов-старший — это как раз история. Он уже не практикует, ушел на заслуженный отдых. А вот его сынок, Артем, хоть и выбрал ту же профессию, но пошел другой дорогой.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь, Полетт, давай поговорим об этом субчике завтра. Сейчас уже глубокая ночь, глаза слипаются, рот раздирает необоримая зевота. Ума не приложу, как это я по ночам играю в карты, да еще иногда выигрываю.

Я чувствовала: дед снова интригует меня, как обычно, оставил самую интересную информацию на десерт. Разве я могла отказаться от такого «аппетитного пирога» или оставить его на утро?

— Аришенька, ну, пожалуйста, не томи меня! Ты ведь узнал нечто пикантное про сына известного адвоката, так?

— Спокойной ночи, внучка, — сказал дедуля, встал с кресла-качалки и направился в душ.

Мне не оставалось ничего другого, как смириться с неудовлетворенным интересом. Да и спать тоже хотелось.