Всего лишь капелька яда

Марина Серова, 1999

Частный детектив Татьяна Иванова расследует убийство богатого предпринимателя и ученого. В лесу рядом с его дачей сыщица обнаруживает… три трупа. Одновременно с этим в городе умирают от инфаркта несколько совершенно здоровых молодых людей. Связаны ли все эти смерти с гибелью ученого? И почему за помощью к Татьяне обращается ФСБ?

ГЛАВА 2

Первые вопросы

На деньги, которые я авансом взяла у Эммы, можно было содержать ее целый год. Мне была непонятна ее сговорчивость и готовность выложить такие бабки только лишь за то, чтобы я ее спрятала. Что за всем этим крылось?

Я, чтобы не особенно мучиться, остановилась на версии, что Эмма будет прятаться не от милиции, а от кого-то другого. И очевидно, должно пройти какое-то время, прежде чем она сможет никого не опасаться.

Все только начиналось, и у меня была масса времени для того, чтобы во всем разобраться.

Рассуждая подобным образом, я гнала машину за город, в небольшой дачный массив Лопухино, где в моем распоряжении была двухэтажная роскошная дача, подаренная мне одним из моих клиентов за удачно проведенное расследование по поводу похищения его ребенка. Ни одна душа, кроме самого клиента, разумеется, не знала об этом райском уголке.

Дача была окружена очень высоким забором, а если точнее, то бетонными штукатуренными стенами, и оснащена массивными воротами с кодовыми замками. Сам дом напоминал миниатюрный замок из красного кирпича. За два месяца до описываемых событий я завезла туда кое-какую мебель, посуду и полностью кухню. Здесь была и микроволновая печь, и гриль, и все то, без чего я просто не представляла себе жизни на кухне. Если бы я знала тогда, что стараюсь не для себя…

По дороге я закупила провизии почти на месяц. Мальчик из супермаркета, который катил за мной тележку с продуктами, с интересом смотрел, как я загружаю багажник консервами, овощами и фруктами.

«Приходите к нам почаще», — улыбнулся он мне на прощание.

Я спрятала чек с большим количеством нулей в сумку: пригодится. Думаю, что Эмма, затаившаяся на заднем сиденье, заметила это.

— Вот пульт от телевизора и видика, здесь ты будешь спать, здесь — есть… — Я показывала ей дачу. — Если зазвонит телефон, не вздумай подымать трубку. Сиди тихо, как мышка, и жди меня. Если возникнут сложности — я, правда, не представляю пока, какие, — позвонишь мне домой вот по этому телефону. Домработницы здесь, как понимаешь, нет, поэтому старайся содержать все в порядке.

У меня не было времени на подробный инструктаж, поэтому я, выйдя за ворота и проследив, чтобы Эмма заперлась как следует, поехала в косметический салон «Элеонора». Но потом внезапно передумала и, прибавив скорость, поехала в Кукушкино, разыскивать дачу Липкиных. Если мне повезет, думала я, то успею увидеть, как трудятся наши доблестные эксперты и инспектора уголовного розыска. Хорошо бы увидеть Якова. Бедный Яша.

И хотя я гнала очень быстро, в Кукушкино въехала лишь в шестом часу. Отыскать дачу Якова оказалось очень простым делом: только вокруг его владений скопились автомобили и люди. Это были и его соседи по даче, и какие-то знакомые, и, конечно, зеваки. Машины «Скорой помощи» не было, а это означало, что тело уже увезли. Но какие-то люди что-то искали в траве, мерили расстояние от забора до стен дачного дома. Некоторые из них знали меня в лицо. Я им была как бельмо на глазу. Поэтому я, стараясь держаться от них подальше, не спеша обошла вокруг большого двухэтажного дома и заглянула в открытое окно, пытаясь понять, где именно произошло убийство.

Затем, улучив момент, проскользнула внутрь дома и там без труда нашла комнату, на полу которой виднелся очерченный мелом силуэт лежащего человека и лужа потемневшей и уже успевшей подсохнуть крови. А вот и кресло, на котором сидел перед смертью Яков Липкин. Все стекла в комнате целы, окна открыты. Я заметила, что отсутствует сетка от комаров. Мне это показалось странным.

В комнате стоял письменный стол, на котором лежали лишь газеты, журналы, томик Синявского и «Чемодан» Давлатова. Пепельница, полная окурков, кувшин с засохшими желтыми розами, телефон.

Кресло обращено к телевизору, который в настоящий момент был выключен.

Я осмотрела все двери, замки и замочные скважины и нигде не обнаружила следов взлома. Значит, преступник спокойно вошел в дом, поздоровался с хозяином, а потом достал пистолет и выстрелил ему в голову. Хороший гость, ничего не скажешь. Гнать таких в шею…

В траве я нашла горошину подсохшей жевательной резинки, использованный презерватив и апельсиновую корку, еще довольно мягкую на ощупь. Все это я рассовала по разным пакетикам, села в машину и, стараясь не обращать внимания на комментарии, которые преследовали меня все время, пока я находилась на даче, поехала в город.

В половине восьмого я была в салоне «Элеонора». Он работал до десяти часов. Какое счастье!

— Девушка, приведите, пожалуйста, мою голову в порядок, сделайте мне какую-нибудь успокоительную масочку с массажем на лице, маникюр, а я в это время подремлю, — сказала я, доставая деньги и прислушиваясь к разговорам девушек, работающих в салоне. Меня интересовала Света-визажистка, которая, по словам Эммы, позвала ее к телефону, когда позвонил шофер Якова Андрей, чтобы сообщить ей о смерти мужа.

— Присаживайтесь. — Ко мне подошла уже другая девушка, не та, к которой я обращалась минутой раньше. — Вы будете стричься или вам просто помыть волосы и уложить их?

— Второе, — ответила я, села в кресло и тотчас почувствовала, как нежные руки, закинув мне голову немного назад, на мягкую подушечку, находящуюся прямо над раковиной, направили на голову теплый душ. Затем запахло шампунем, и все мое тело покрылось приятными мурашками.

Потом уже другая девушка проводила меня до кресла напротив зеркала и стала укладывать мне волосы теплым феном. Похоже, я даже забыла, зачем вообще пришла в это комфортное, теплое место, и очнулась только, когда услышала:

— Света, ты позвони мне завтра, хорошо?

Я открыла глаза. На моем лице лежала какая-то душистая прохладная фруктовая маска. Я увидела девушку, которую назвали Светой. Я позвала ее. А так как салон был очень дорогой и цены были проставлены в долларах, то девушки, работающие здесь, просто обязаны были, что называется, стелиться перед своими богатыми клиентками. А значит, и передо мной. Я решила воспользоваться своим правом задать Свете несколько вопросов, но меня опередили.

— Я знаю, кто вы, — сказала Света, подсаживаясь ко мне на кушетку и загадочно при этом улыбаясь. — Я вас узнала. Но я никому ничего не скажу. Вы к нам по делу?

Мне оставалось только кивнуть. Я надеялась, что Света действительно узнала меня, а не спутала с кем-нибудь еще.

— Моя мама до сих пор вспоминает вас. Если бы не вы, моего брата уже не было бы в живых…

Я всмотрелась в ее лицо и поняла, что разговариваю с сестрой Сережи Фирсова, одного из моих клиентов. Боже мой, в каком маленьком городе я живу…

— Света, раз уж так сложились обстоятельства, я бы хотела спросить вас кое о чем. Сегодня убили Якова Липкина. Вы не могли бы сказать, в котором часу к вам в салон пришла его жена Эмма и когда она ушла?

— У нас есть записи в журнале, она звонила накануне и просила записать ее на десять. А пришла минут в двадцать одиннадцатого. Ушла часа в три — в половине четвертого. Позвонил их шофер, Андрей, я его знаю, и сказал про Яшу.

— А вы и Липкина самого знали?

— Не то чтобы знала, но видела. Он иногда заходил к нам, в мужской зал. А иногда ждал Эмму в коридоре. Кто же его мог убить? В нашей стране опасно быть богатым, — добавила она эксклюзивную, с налетом философии мысль и вздохнула.

Я тоже вздохнула следом, потому что мне не хотелось покидать это приятное место.

— Приходите в наш солярий, поспите… Загорите.

— Так ведь вроде бы и на улице солнце…

— Поймите, это совсем не то. На солнце вы можете сгореть, а в солярии загар будет ровным, более здоровым. Да и вообще это очень приятно.

— Эмма часто сюда приходит?

— Часто. Если есть деньги, то почему не побаловать себя. Но она хорошая клиентка, щедрая…

Я пресекла ее рассуждения на тему чаевых. Терпеть не могу подобные намеки.

— А что она делала сегодня?

— Почти по полной программе: солярий, маникюр, педикюр, татуаж, косметический кабинет, ну и все такое.

— И все это находится в разных кабинетах?

— Только парикмахеры работают в одном большом зале, а все остальные по кабинетам.

— Света, позовите, пожалуйста, свою подружку, а то мне кажется, что моя фруктовая маска уже давно превратилась в сухую корку…

…Света проводила меня до дверей.

— Приходите к нам почаще. У нас, конечно, дорого, но лично я обслужу вас бесплатно. Мы подберем вам макияж, подумаем, какой формы сделать брови…

Вообще-то мои брови меня и так устраивали. Но я промолчала.

Я вышла на свежий воздух и почему-то подумала, что у этих парикмахерш-визажисток-косметичек сдвиг по фазе на почве всех этих нововведений, примочек да масочек. Хотя после процедур я чувствовала себя прекрасно. Щеки мои горели от массажа, а чистые уложенные волосы развевались на ветру. На ногтях еще не высох лак.

Половина десятого. Уже стемнело.

Я села в машину и поехала в морг. Там только таких красивых не хватало.

Купив по пути бутылку коньяку и пару лимонов, я въехала в ворота университетского городка, на территории которого находился морг, и, шарахаясь от каких-то подозрительных личностей с ведрами и швабрами в руках, выныривающих из-за колонн и из темных углов, быстро спустилась в подвал, где на одном из холодных цинковых столов должен был лежать Яша Липкин. Красивый мужчина. Преуспевающий бизнесмен. Муж Эммы.

Знакомый патологоанатом, которому я несла сейчас коньяк и лимоны, вышел мне навстречу. Увидев меня, чертыхнулся.

— Ты? — Потом заметил поблескивающую в темноте коридора бутылку. — Ко мне сейчас нельзя, там все свои собрались, одного знакомого поминаем…

— Липкина?

— Нет. Его уже помянули. Теперь Козырева Витальку.

— А с ним что? — спросила я просто на всякий случай, поскольку никакого Козырева не знала.

— Представляешь, мужику двадцать пять лет, а у него инфаркт. А ты чего пришла-то? Из-за Липкина?

— Когда наступила смерть и прочие подробности?

— Выстрел в упор. Часов в двенадцать. Сегодня сюда уже приходила одна девушка по его душу. Спрашивала, когда можно будет забрать тело.

— Не представилась? — Я почему-то сразу подумала про домработницу Валю, о которой упоминала Эмма. — Сколько ей лет?

— Двадцать с небольшим. Красивая очень. Плакала тихо, еле сдерживалась. Дочь, наверно. Еще какие вопросы, товарищ сыщик?

— Ты черепа электропилой распиливаешь или как?

По адресу, который мне дала Эмма еще в поезде, я отыскала затерянный среди высоких тополей трехэтажный дом, где и жили Липкины. В темноте, спотыкаясь на ступеньках, ведущих к подъезду, я нащупала дверь, толкнула ее и оказалась в хорошо освещенном подъезде. Поднялась на первый этаж. На каждом этаже располагалась всего одна квартира. Липкины жили на втором. Еще на улице я вычислила расположение окон и заметила в них свет. Кто там? Валя? Или та девушка, которая плакала в морге?

Я позвонила. Мне открыла женщина средних лет в широкой красной юбке и белой блузке. Явно не траурный антураж.

— Вы Валя? — спросила я.

— Да. — Она взглянула на меня маленькими грустными глазами. — А вы кто?

— Меня зовут Таня. Фамилия Иванова. Я частный детектив. Меня наняли, чтобы найти убийцу вашего Якова Самуиловича.

— Проходите, пожалуйста. — Она впустила меня в дом.

Какой же у нас доверчивый народ!

— Вы одна дома? — спросила я.

— Одна, а что?

— Просто спросила. Это не вы были сегодня в морге?

— Нет. А что, кто-то был?

— Не уверена. Может, показалось.

Квартира походила на музей. Просторная, чистая, украшенная антикварной мебелью, безделушками и вся в цветах. Я не могла себе представить, чтобы в таком благостном месте мог надрываться голос Эммы. Чего ей не хватало в этой жизни? Почему она не оценила то, о чем многие женщины мечтают всю жизнь, да так и умирают с этой мечтой — пожить в относительном достатке и комфорте.

Зачем ей было мучить мужа, да и себя, если он был ей так противен? Или же это все-таки игра? А вдруг, как это бывает в американских триллерах, Яков не погиб, а ему просто инсценировали смерть, чтобы все его недруги оставили его в покое?

«Таня, как это пошло и глупо. Здесь не Америка. Там-то сейчас полный порядок, все питаются хот-догами, гамбургерами и культивируют семейные отношения. Это Россия. В частности, город Тарасов. И в этом городе, в университетском морге лежит тело несчастного влюбленного мужчины, который ничего, кроме скандалов, в своей семейной жизни не знал. Кстати, интересно, был ли он женат раньше? И на ком?..»

— Меня интересует вопрос: где его жена? Эмма?

— Вы мне только скажите, кто вас нанял, а я уж потом постараюсь ответить на ваши вопросы.

— Я не могу вам ответить. Это входит в условия контракта. Но разве вам не все равно, кто это сделал? Уж, во всяком случае, нанял меня не убийца, согласитесь.

— И то правда. А что касается Эммы, так я бы и сама хотела узнать, где она. Она пропала. Я уж думаю, не случилось ли с ней чего?

— А когда она ушла из дому?

— Ей к десяти часам надо было в парикмахерскую. Я-то позже пришла, начала прибираться, бульон поставила варить для Якова Самуиловича… — И вдруг лицо ее некрасиво исказилось, и она разрыдалась. — Простите, но я никак не могу привыкнуть к мысли, что его уже нет.

— Это вы меня простите, что пришла к вам в столь поздний час, — сказала я, — но мне бы хотелось узнать побольше о Липкине. Когда вы его видели в последний раз?

— Вчера вечером.

— Каким он был? Может, вчера он как-то особенно себя вел, нервничал?..

— Обычный день. Ничего примечательного. Настроение у него было прекрасное. Несмотря на усталость. И даже очередная ссора с Эммой, казалось, не произвела на него впечатления. Она что-то требовала от него, словом, как обычно…

— Валентина, мне бы не хотелось копаться в семейных делах ваших хозяев, но то, что у Якова с Эммой были сложные отношения, — не секрет. Из-за чего происходили все ссоры?

Она опустила глаза и принялась барабанить пальцами по столу.

— Я видела многое из того, что происходило в этих стенах, но понять до конца эту женщину так и не смогла. Но основная причина их ссор была из-за того, что Эмма не чувствовала себя свободной. Свобода, тюрьма, золотая клетка — вот ее любимые слова. Ей, очевидно, была нужна свобода передвижения, она хотела свою машину, причем без водителя. Яков Самуилович не разрешал. Она хотела иметь свой счет в банке и тратить деньги так, как ей заблагорассудится. И на это он не шел. Она собиралась отправиться за границу одна — он ее не пустил. На мой взгляд — если это вас, конечно, интересует, — он правильно делал, что держал ее в поле зрения. Эмма — очень импульсивная, энергичная и крайне несдержанная натура. Она так до конца и не поняла своего мужа. А ведь он любил ее, очень любил.

— А вы не знаете, где и при каких обстоятельствах они познакомились?

— На дне рождения одного общего знакомого.

— И когда это произошло?

— Больше двух лет назад. Яков Самуилович долгое время после смерти первой жены жил совершенно один. Бывали у него знакомые, я хочу сказать, что он вовсе не монашествовал, но чтобы вот так влюбиться, чтобы привести в дом женщину и сделать ее своей женой, со всеми правами… Я не думала, что он на это решится. Все-таки он был уже немолод. Но потом, когда я увидела Эмму, то поняла его. Ему в какой-то мере было необходимо присутствие в доме живого, молодого и громкоголосого, яркого и непосредственного существа. К тому же она так красива, вы видели ее?

— Пока нет, — соврала я.

— В ней чувствуется порода. Хотя она из простых. Я долгое время присматривалась к ней, пыталась понять, что же она за человек. То, что она дурно воспитана, бросалось в глаза сразу. Но я сначала отнесла это к ее возрасту и характеру, нежели семейным делам. С другой стороны, обстановка в семье оказывает огромное влияние…

Я перебила ее. Тоже мне, психолог нашелся. Разве я за этим пришла?

— Вы считаете, что она выросла в простой среде?

— Теперь-то я это знаю точно. Ее воспитывала мать, без отца. Судя по рассказам Эммы, в их семье был культ ненависти к мужчине вообще. Им приходилось трудно, поскольку мать постоянно болела, мало работала, и они некоторое время жили впроголодь…

Мне было странно слышать все это. Тогда тем более становилось непонятным поведение Эммы. Ей бы жить да радоваться…

— Вы не знаете, Эмма была замужем до Якова?

— Нет, но жила с каким-то парнем. Кто он и чем занимался — мне неизвестно.

— Послушайте, может, у Эммы был какой-нибудь мужчина и при Якове? Вы ничего об этом не знаете?

— Она иногда разговаривает по телефону с мужчинами, но встречается ли с кем или нет — понятия не имею.

— А что это за мужчины?

Валентина пожала плечами.

— Может, сначала стоит Эмму найти, а уж потом убийцу. Я и не знаю, что думать… В это время она всегда дома. Подруг у нее, конечно, много, но я их всех обзвонила и предупредила, что, если вдруг она где-нибудь появится, чтобы обязательно мне позвонила.

— А вы не могли бы мне составить список ее подруг?

— Пожалуйста, вот он у меня как раз возле телефона… Сейчас перепишу.

Мне казалось, что этот день никогда не кончится.

Список оказался настолько длинным, что я вздремнула в кресле и проснулась от каких-то странных звуков.

Валентина, сидящая за столом, тоже замерла и прислушалась.

— Послушайте, у меня такое ощущение, что кто-то пытается открыть замок… — прошептала она. — А я, как назло, после вас даже не заперла дверь. Она закрыта всего на одну защелку.

— Но ведь у нас здесь горит свет…

— Это окно выходит на строительную площадку, и, чтобы увидеть его, надо обойти дом и перелезть через высокий забор. Все остальные окна темные, вот и подумали, что в квартире никого нет… Может, успеем вызвать милицию? — спросила Валентина.

Но было уже поздно. Послышался звук открываемой двери, затем еще одной. Я едва успела протянуть руку, чтобы выключить свет на кухне, где мы находились, как послышались шаги, и в квартиру вошли несколько человек.

Валентина полезла под стол, я спряталась за дверь и теперь оттуда могла наблюдать за прихожей. Сначала по стенам беспорядочно бегали яркие лучи фонарей, затем вспыхнул свет, и я увидела двух парней в камуфляжной форме.

— Ни к чему не прикасаться, — сказал кто-то из глубины комнаты. — Несите аппарат.

Сразу запахло газом, из чего я поняла, что речь идет о сварочном аппарате.

— В доме есть сейф? — спросила я шепотом Валентину, которая умирала от страха под столом.

— Есть несколько. Но самый большой в спальне. Его, видать. Металлический.

Из спальни-то и доносилась возня и звук работающего сварочного аппарата.

Кто же были эти люди и что они искали здесь? Судя по тому, как все четко и оперативно делалось, работали профессионалы. Значит, ФСБ.

Я вся обратилась в слух.

— Здесь какие-то ампулы, но, по-моему, это лидокаин и новокаин. Хотя надо бы взять на анализ. Паша, я же тебе сказал, ничего не трогать. Уходим.

И вскоре все стихло. Двери закрыли, а первую, наружную, даже заперли.

Мы не сразу решились включить свет. Некоторое время сидели, молча глядя в окно. Наконец я встала и прошла в прихожую. Оттуда в спальню. Включила свет и увидела совершенно жуткую картину. Затоптанный грязными подошвами белый ковер с подпалинами, сейф, прикрытый дверцей с огромной искореженной огнем дырой, обгоревшее кружево на подушке огромной двухспальной кровати, прикрытой тоже белыми покрывалами.

Я открыла дверцу сейфа. Раз бумаги были на месте, значит, они интересовали ночных гостей меньше всего. Речь шла о каких-то ампулах. А это могли быть только наркотики. Неужели им теперь не все равно, увлекался покойный Яков Липкин наркотиками или нет? Чертовщина какая-то. Но ведь не так просто приходили сюда эти ребята. На это нужно было получить разрешение начальства, а это уже не шутки. Однако больше всего меня удивил тот факт, что они старались в точности исполнить приказ — не трогать ничего лишнего. А ведь могли бы. И еще: что скажут в милиции, если туда обратится Эмма и заявит о нападении на квартиру, ограблении, взломе сейфа? Будут говорить, что сделают все возможное, чтобы найти? Бред. Но ведь эти ребята что-то искали. И, видимо, что-то очень важное. Но были проинструктированы только относительно одного сейфа. Значит, не знали о существовании остальных. Но у них еще куча времени, целая жизнь впереди для того, чтобы успеть осмотреть каждый сантиметр квартиры.

— Валя, — обратилась я к подошедшей сзади женщине, — вы не знаете, что они здесь искали?

— Я слышала о каких-то ампулах. Но их было много, разных, Яков Самуилович в последнее время прибаливал, так я ему колола витамины и лидазу. Он температурил…

Голос у нее изменился, и я поняла, что она снова готова расплакаться.

— Сегодня сюда кто-нибудь приходил? — спросила я.

— Из милиции следователь был, тоже, как вы, все расспрашивал. Эммой интересовался. Просил, чтобы я составила список всех людей, которые бывали в доме. Поблагодарил и ушел.

Я смотрела на нее и думала о том, что ей небезопасно оставаться в этой квартире. После смерти Липкина квартира может стать мишенью для мародеров, воров и вообще кого угодно, кто захочет поживиться за чужой счет. Была бы Эмма, все было бы иначе. Она смогла бы распорядиться имуществом.

Но в принципе я знала, что нужно делать.

Я позвонила одному своему приятелю и объяснила, в чем суть. Он обещал приехать с бригадой в течение часа.

— А кто должен приехать? — чуть не плача спрашивала меня Валентина и заглядывала мне в глаза.

— Не переживайте. Просто надо как-то обезопасить и вас, и квартиру от воров и разных проходимцев. Вы согласны?

— Но как? Со сварочным аппаратом можно пройти хоть в Государственный банк.

Я позвонила еще по одному номеру и пригласила двух ребят-омоновцев, которые вот уже три месяца были без работы. Конечно, и они не преграда для ФСБ, но все-таки…

— Валя, я понимаю, конечно, как вам сейчас тяжело, но не могли бы вы приготовить что-нибудь поесть? Скоро уже утро, и я просто валюсь от усталости. Думаю, что и вам надо подкрепиться.

Она согласно кивнула головой и пошла на кухню. Вскоре по квартире распространился запах жареного мяса и лука. Жизнь продолжалась.