Постельная дипломатия

Мишель Селмер, 2013

Ровене приходится смириться с ролью пленницы собственного властного отца-сенатора, который не дает ей и шагу ступить без разрешения. Ее заключение в золотой клетке заканчивается, когда к сенатору приезжает красивый и обаятельный английский граф. То, что начинается как несерьезная интрижка, заканчивается свободой жить и любить.

Глава 3

Следующий день тянулся медленно, словно время застряло в бочке с патокой. Ровена старалась найти себе занятие — заказала припасы для детского сада, писала учебные планы и искала в Интернете идеи для поделок. Но то и дело прямо посреди работы у нее перед глазами появлялся образ Колина, каким он был в павильоне — с обнаженным торсом, с перевитыми жилами руками, — и она совершенно забывала, что делает.

Придет он сегодня снова к бассейну? Или сказал «может быть», только чтобы ее не обижать? Может, после разговора она ему больше не нравилась?

Весь день она нервничала и отвлекалась, а за ужином краем уха слушала рассказ Дилана о прошедшем дне. Что, если Колин действительно придет? Что тогда? Даже если Ровена ему нравится, он приехал всего на несколько недель. Они все равно не смогут начать отношения.

Ровена теперь взрослая и ответственная. У нее есть ребенок. Дни коротких романов и интрижек на одну ночь закончились в тот день, когда она узнала, что беременна. Это… несолидно.

Незачем было гадать, придет Колин к бассейну или нет. Но почему, когда вечером все кресла у бассейна оказались пустыми, она была так разочарована?

На обратном пути Ровена подумала, не свернуть ли к комнатам Колина. Просто сказать снова, что ей понравилось с ним беседовать, а если ему что-то нужно, стоит только попросить.

И конечно, он скажет: «Ровена, мне нужна только ты».

Он будет без рубашки, может, только что из душа, с каплями воды на широких плечах. Волосы мокрые и взъерошенные. Он протянет руку, и после нескольких секунд колебания она ее примет. Колин втянет ее в комнату и закроет за ними дверь…

На этом моменте она заставила себя идти дальше, в свои комнаты. Хотя вряд ли что-то такое вообще случится, но ее пугала мысль о возможных последствиях.

На следующее утро она сумела вообще не думать о Колине, пока по дороге к особняку не увидела его вместе с адвокатом отца на задней террасе.

— Здравствуй, Колин, — сказала она с улыбкой. При виде его сердце у нее забилось быстрее, но тут же снова упало от его ответа:

— Здравствуйте, мисс Тейт.

Что тут еще скажешь. Расправив плечи, Ровена пошла дальше. Незачем было огорчаться или обижаться. Они всего раз поговорили, и не то чтобы он обещал ей новые встречи. Для того чтобы больше с ним не встречаться, обратно Ровена пошла долгим путем — через парадную дверь, вниз по дороге и снова наверх, четверть мили до детского сада.

— Почему ты пошла долгим путем? — спросила Триша.

— Хорошая физическая нагрузка, — объяснила Ровена, а потом спряталась в своем офисе до обеда, пытаясь не жалеть себя. Какие глупости. Сказывается то, что она столько времени не выходила из поместья.

Днем Дэвис, бойкий мальчишка, мать которого работала на сенатора в отделе сбора пожертвований, свалился со шведской стенки, и Ровена сидела с ним, держа лед на опухшей и покрытой синяками руке, пока не приехала его мать и не умчала сына в больницу. Ровена заполнила отчет о несчастном случае и остальные бумаги, а затем выслушала отповедь отца — причем прямо при Дилане, — потому что, разумеется, виновата оказалась она.

— Дэвису сегодня бо-бо, — сказал Дилан, когда вечером она укладывала его спать.

Ровена подтянула одеяло ему под подбородок.

— Да, Дэвису бо-бо. Но его мама позвонила и сказала, что это маленькое бо-бо. Ничего не сломано.

В его больших карих глазах читалось искреннее облегчение. Дилан сам многое пережил в свои два с половиной года и глубоко сочувствовал другим. И хотя физически у него были ограничения, ее сын обладал острым умом и мудростью не по возрасту.

— Деда на тебя злится, — сказал он.

— Нет, малыш, он не злится, — соврала Ровена. — Он просто беспокоится за Дэвиса. Но Дэвис в порядке, и все хорошо.

Ей так надоело оправдываться за отца. Дилан его обожал. Других дедушек и бабушек у него не было. Но Дилан был очень умным и вскоре начнет понимать, что за человек его дед.

Когда Ровена целовала его на ночь, Дилан задал вопрос, который повторял с тех пор, как научился говорить:

— Када бошую кловать?

Ровена вздохнула и взъерошила его рыжие кудряшки.

— Да, милый, скоро у тебя будет кровать для больших мальчиков.

Она чувствовала себя виноватой в том, что не может исполнить желание Дилана. Но она пока не готова была рисковать. В своей колыбельке он точно будет в безопасности. С обычной кровати он может упасть и ушибиться, если у него случится судорога или даже если будет сильно ворочаться.

Приняв ее пустые обещания с полной надежды улыбкой, как всегда, и обнимая свою любимую игрушечную гоночную машинку, Дилан повернулся на бок и закрыл глаза. Такой маленький, беззащитный. Ровена не была готова к тому, что он вырастет. Наклонившись, она еще раз поцеловала его и прошептала:

— Я люблю тебя.

— Я тея тозе, — отозвался малыш сонно.

Она выключила свет, проверила, что радионяня включена, и выскользнула из комнаты. Хотя к концу дня ей нужно было отдохнуть и побыть наедине с собой, она терпеть не могла оставлять сына одного. Первые полтора года она укладывала его с собой в кровать, пока педиатр не предупредил, что это может замедлить его развитие. Но так трудно было отпустить его, ослабить контроль.

По дороге к бассейну она настолько погрузилась в размышления, что сначала не заметила фигуру, сидящую в шезлонге — в том, который в прошлый раз занимал Колин. Вряд ли кто-то, кроме него, оказался бы у бассейна, и вряд ли кто-то еще выбрал бы тот же шезлонг. И, несмотря на прохладное приветствие утром, было бы грубо не поздороваться сейчас.

Подойдя ближе, Ровена увидела, что у него голова склонена к плечу, глаза закрыты и он дышит медленно и глубоко. На коленях он расслабленно держал кружку с чаем. Не самое подходящее место для горячего напитка.

— Колин? — позвала она негромко, чтобы не вспугнуть, но мужчина не пошевелился. Он выглядел таким спокойным. Может, не придется его будить, достаточно просто забрать у него кружку и поставить на столик…

Очень осторожно, кончиками пальцев, она подцепила кружку за краешек и начала медленно вытягивать ее из рук Колина. Она подняла ее до половины, когда взглянула на лицо Колина и обнаружила, что он открыл глаза и смотрит на нее.

Чувствуя, как его брюки пропитывает холодный чай, Колин запоздало осознал, что, пока Ровена не убрала кружку на безопасное расстояние, глаза открывать не стоило. Но когда мужчине снится, что он с женщиной, а проснувшись, он обнаруживает ее руки в сантиметрах от своей ширинки, трудно на нее не посмотреть. И в течение нескольких напряженных секунд ему казалось, что она тянется не к кружке.

— О господи, извините, пожалуйста! — воскликнула Ровена, которая как будто не могла решить, плакать или смеяться. — Надеюсь, чай был не горячий?

Колин поставил кружку на землю рядом с шезлонгом.

— Вообще-то очень холодный.

Ровена поморщилась:

— Я… ничего там не повредила?

Колин едва не опрокинул кружку.

— Все в порядке.

— Не знаю, насколько это поможет… — Ровена вручила ему полотенце.

Поднявшись из шезлонга, Колин перегнулся, рассматривая свои брюки, и отдал полотенце обратно.

— Думаю, что теперь уже безнадежно.

— Я хотела убрать кружку, потому что боялась, что она разольется. Я понимаю всю иронию ситуации.

Чай, который не впитался в брюки, просочился до белья.

— Слуги подумают, что я чокнутый. Один раз пришел промокший до костей, другой раз — как будто я обмочился.

Ровена прикусила губу, пытаясь не смеяться, а потом предложила:

— Я могу сходить к вам в комнату и принести чистые брюки. Или одолжите плавки — в павильоне всегда есть запас. Наверняка найдете по размеру.

Последнее, что ему нужно, — чтобы кто-то увидел, как Ровена выходит из его комнаты. По крайней мере, рядом с бассейном не было лишних свидетелей.

— Плавки подойдут.

— Пойдем посмотрим.

В темноте казалось, что на Ровене платье. Но когда она включила свет в павильоне, оказалось, что это накидка поверх… оу. Бикини. Интересно, не специально ли она его надела? Но это не важно — она под запретом.

— В ванной на полке лежат запасные костюмы для плавания, — сказала Ровена. — Возьмите все, что нужно.

Колин нашел плавки примерно своего размера и стянул с себя мокрые брюки и белье. Оказалось, что нижний край рубашки тоже промок, и ее тоже пришлось снимать. Он натянул плавки и вышел из ванной. Ровена была в кухне, спиной к нему и наклонившись — она что-то искала в холодильнике. Накидка задралась и открыла гладкий изгиб ягодиц и бедер.

«Черт возьми».

— Нашел подходящие, — сказал Колин.

Ровена выпрямилась и обернулась, в руке у нее была банка содовой. Она коротко взглянула на плавки, а затем подняла взгляд.

— Они большие, — сказала она. — Плавки, я имею в виду.

— Выбор был между этими и на два размера меньше.

Ровена открыла рот, чтобы что-то сказать, но затем покачала головой, передумав.

— Поделиться с тобой содовой или хочешь что-нибудь покрепче?

Получить то, что хотел, Колин не мог. А нужен ему был холодный душ. И стоило бы уйти. И он уйдет, как только выпьет что-нибудь.

— Содовая подойдет.

Ровена достала два стакана, налила напиток и добавила лед. Когда она вручала Колину стакан, пальцы их соприкоснулись, и он был уверен, что видел, как она вздрогнула.

«Ладно, хватит, — сказал он себе. — Вообще не следовало приходить. Лучше было остаться у себя в комнате и смотреть телевизор».

— Я поискала информацию о тебе в Гугле, — сказала она.

— Правда?

— Я увидела твою спину, и мне стало любопытно. Я думала, что отец преувеличил, назвав тебя героем, но это правда.

Колин пожал плечами:

— На этот счет есть разные мнения.

— Ты со сломанной ногой вытащил человека из горящего вертолета. Это героизм, Колин.

— По правде говоря, я не особенно помню, что произошло. Помню, что мы попали в песчаную бурю, и вертолет начал падать. Помню, как меня выбросило и как я смотрел на разбитый самолет, зная, что Уильям все еще внутри. Я не мог стоять, но адреналин настолько зашкаливал, что я даже не понял, что сломал ногу. Я подполз обратно к вертолету и на ощупь нашел Уилла.

— Там был дым?

Колин кивнул:

— Да, густой черный дым. И песок. Ни черта не видно. Едва мог дышать. Но взрыва не было, пока я не оттащил его на несколько метров. Потом я отключился, но, к счастью, Уилл пришел в себя. Он потушил огонь у меня на спине и оттащил меня на безопасное расстояние. Очнулся я уже в госпитале.

— Я читала, что он отделался ожогами и сломанной рукой.

— Ожоги в основном на руках — он гасил огонь на мне.

— У него жена и четверо детей.

Колин кивнул, разделяя невысказанные эмоции.

— Ты еще вернешься в армию?

— Уже нет. Из-за травмы ноги я бесполезен в бою. Они предложили мне выбор: работать с бумагами или уйти в отставку. Но я не могу просто смотреть на поле боя со стороны. Я солдат.

— А что ты теперь будешь делать?

— У меня есть друг в службе безопасности. Он предложил мне работу. Меня останавливает только нога.

— Все еще болит?

— Иногда.

Почти постоянно на самом деле, но не так, как раньше. Сразу после операции боль была невыносимой. А за последний месяц Колину не пришлось принимать ничего сильнее ибупрофена.

— А спина? — спросила Ровена.

— Чувствительная, но не болит.

— Можно мне… потрогать?

Она играла с огнем. И кто глупее — тот, кто развел огонь, или тот, кто дал спички?

Взгляд Колина приковали ее губы, полные, розовые, умоляющие о поцелуях. И тут она скользнула по ним язычком, оставляя влажный след…

Черт возьми. Надо немедленно это прекратить.

— Ровена. — Он поставил стакан. — Нам нужно поговорить.

— Что-то не так?

— Я должен извиниться за прошлый вечер. И за сегодняшнее утро.

— Ладно…

— В тот вечер я был слишком… навязчивым. Боюсь, что создал у тебя ложное впечатление.

— Может, немного, — признала она.

— А сегодня… мое поведение непростительно. Я был с тобой очень груб и прошу за это прощения.

— Но?

— Ты мне нравишься, Ровена, но я не могу себе этого позволить.

— Из-за моей репутации? Боишься запачкать свое доброе имя?

— Нет! Господи, ничего подобного! Дело в твоем отце.

— При чем тут он? — нахмурилась Ровена.

— После нашего знакомства он имел со мной разговор. О тебе. И прямо предупредил меня, чтобы я к тебе не приближался.