Майя

Ольга Самсонова

Майя родилась в закрытом городе, для жителей которого нет страшнее наказания, чем выход за его пределы, ибо там – смерть. В городе нет животных и растений, литературы и кино. Все мечтают получить «грёзу» – путешествие в прекрасную виртуальность, созданную профессионалами. Вот только Майя не согласна: ей хочется жить по-настоящему. Вместо «грёз» она выбирает встретиться с самой собой в виртуальном мире в надежде, что получит шанс изменить свою жизнь.

3

Будильник пропищал в пять утра. Наскоро она умылась и оделась, но пришлось потратить много времени на поиск тёплой одежды в старом шкафу — за окном явно было холодно, а мёрзнуть Майя не любила. Отыскав толстую вязаную кофту, что носила мама, она со всех ног побежала в рабочее общежитие. По дороге встретились только трое — все примерно её возраста и тоже спешили со всех ног — видимо, как и она, навещали родных в выходной. Большинство горожан предпочитали находиться ближе к рабочему месту или пользовались услугами транспорта.

Утро было свежим. Майя любовалась нежно-розовым небом, которое окрашивало привычные здания в фантастические цвета. Пахло сыростью. Всю ночь шёл дождь, и на мокром асфальте красиво отражались облака. Как заворожённая она смотрела под ноги, воображая, что идёт по небу, и это так увлекло её, что к концу пути кружилась голова.

В общежитии Майя с облегчением стянула мамину кофту, которая кололась даже сквозь грубое сукно платья, отыскала новый рабочий передник с большими карманами, переложила в него пару монет и часы. Затем тщательно спрятала подарок Тараса и листовку — засунула в носки и положила в самый дальний угол бельевого ящика.

На рабочем месте она была, как всегда, вовремя. Выполняя привычные обязанности, Майя улыбалась. В голове сами собой возникали слова, которые: «Небо этим утром поменялось с землёй местами, и мне посчастливилось гулять по розовым облакам. Если мир предоставил такую возможность, значит, он всех любит. А особенно меня».

Уже больше года Майя работала на фабрике тканей в цеху окрашивания. Это было начальным звеном, и в бригаде трудились её ровесники. Она следила за чанами с красителями. В положенное время брала пробы и относила их на проверку — правильная ли сохраняется пропорция пигментов. Также в её обязанности входило следить, чтобы ткань окунулась целиком и покраска шла равномерно. Работа не из весёлых, но её мама была учителем, и рассказывать неинтересное одно и то же годами казалось Майе куда отвратительнее, поэтому свою работу с красками она считала даже удачей.

Сегодня им заказали партию жёлтой ткани на форму медицинским работникам. День был пасмурный, и Майя радовалась полотну своего любимого цвета, которое растянулось солнечными дорожками на весь цех. Она воображала, что это её личное солнце, и так беззастенчиво улыбалась, что к обеду стала ощущать на себе косые взгляды коллег.

«Глупую девочку шестнадцати лет радовала её работа. Жаль, никто не заметил солнца в полотнах ткани — оно было изумительным», — родилось предложение в голове Майи, и она немедленно покраснела — было стыдно говорить о себе со стороны. Игра ей понравилась. «Девушка не была красавицей, но нужно отметить, тело её было крепким и сильным, губы и брови изящными, а волосы она сохранила в тайне длинными, хоть это было непросто». Майя порадовалась, что мысли читать нельзя, и решила, что такое хвастовство мама бы точно не одобрила.

Звонок на перерыв желудок встретил громким урчанием — за весь прошлый день она ничего не ела и теперь почувствовала зверский голод. Обед состоял из привычного, совершенно неаппетитного набора, но Майя набросилась на еду, как дикая. Спустя пару минут она поняла, что лучше притормозить, и огляделась по сторонам. Многие ели питательную массу с помощью трубки, не открывая контейнер, но Майя любила рассматривать обед.

Буро-красную жижу — протёртый суп — она съела первой. Теперь своей очереди дожидалась бледная овсянка. Майя задумчиво водила ложкой с остатками бурого супа по каше, вспоминая розовые утренние облака и воображая, будто их можно нарисовать. Несколько секунд она вглядывалась в еду, словно в картину, а потом, услышав приближающиеся шаги, быстро всё перемешала. За столик подсела Тая — соседка по комнате.

— Как выходной? — вместо приветствия спросила Майя.

— Да никак. Сидела в комнате и немного прогулялась по территории. А ты где была?

— Домой ходила, к папе и Сашке. А, ещё в «Центре путешествий в грёзы».

— Ух ты! — Тая даже поперхнулась супом. — А что делала? Ты же не…

— Нет конечно, просто решила рядом пройти, посмотреть.

— А-а-а-а… — разочарованно протянула она. — Скорее бы 17! — и шёпотом добавила: — Я уже выбрала, куда пойду, жаль, полгода ждать. А ты везучая, уже совсем скоро…

— Что выбрала?

— «Романтику», — Тая произнесла это так тихо, что Майя скорее не услышала, а распознала по губам. — Мне Маринка по секрету рассказала, что сходила на неё сразу, как ей стукнуло 17, и уже год только её и покупает.

— Какая Маринка?

— Да с ткацкого цеха. Та, которой недавно значок вручали.

— А-а-а-а, — протянула Майя, — да, знаю такую.

Она едва не фыркнула, вспомнив потерянную отрешённую девицу с вечными глазами навыкате. Ну конечно, что бы ещё она выбрала, кроме идиотской «романтики» — одной из самых дешёвых и популярных «грёз».

— А как думаешь, — едва различимым шёпотом спросила Тая, — романтика бывает на самом деле?

— Бывает, конечно, — Майя поняла, что сказала это слишком громко. Тая испугалась и уставилась в тарелку. Обед продолжили молча.

Про себя Майя подсмеивалась над соседкой, у которой на уме, похоже, ничего кроме брачного союза не было. Сама Майя, конечно, предпочла бы увидеть море, замок, космос, а ещё лучше другие города, да и что угодно, кроме идиотской «романтики», тем более что она возможна в жизни.

Впервые это слово Майя услышала от мамы, когда та рассказывала про встречу с отцом — им повезло влюбиться в друг друга. Как правило, в брачный союз вступали по назначению или рекомендациям, а у родителей была романтика, чем Майя очень гордилась. Мама рассказывала милые истории, например, как отец подстраивал встречи с ней или украдкой брал за руку на общих собраниях — они оба работали в образовательном учреждении. Родители всегда светились радостью, когда вспоминали это, и Майя любила и истории, и маму с папой, особенно такими счастливыми.

В какой именно момент всё испортилось, она не знала. Мама рассказывала, как тяжело они решались на ребёнка. Это действительно сложный шаг для жителей Вавилона-3. Сперва будущим родителям предстоял ряд врачебных осмотров и анализов. Затем, после искусственного оплодотворения, женщину ждало строгое наблюдение докторов, диета и список утомительных ежедневных медицинских процедур. Сам же процесс деторождения — сложная операция. Мама рассказывала и про наркоз и аллергическую реакцию на него, и про то, как лежала в реанимации и думала, что умрет. Майя не представляла, как родители отважилась на второго ребёнка, зная, что маму вновь ожидают такие ужасы.

В школе рассказывали, что когда-то люди жили рядом с животными и перенимали их повадки — оплодотворяли женщин просто так, без медицинских обследований и подготовки. Это приводило к неизлечимым болезням и распространению эпидемий по всему миру. В подтверждение классу показывали отвратительные картинки, после которых все понимали: худшее, что можно придумать — заниматься сексом.

Вавилонцы с детства знали, что куда лучше заработать монеты и испытать любые чувства в выбранной «грёзе» — без рисков, разочарований или боли. В старших классах рассказали, что лучше всего покупать «грёзу» вдвоем с супругом. Тогда в безопасности, без нежелательных последствий и медицинских вмешательств можно было наслаждаться, чем захочется. Это казалось разумным и привлекало большинство одноклассников. Но не Майю.

Она помнила светящиеся глаза родителей в далеком детстве, когда у них ещё не было возможности покупать «грёзы», и неприятные перемены, когда монеты на «путешествия» стали появляться. Её родители всегда посещали «грёзы» вдвоём, но отдалились друг от друга несмотря на это. Майя наблюдала, как настоящее для них медленно меркло по сравнению с выдуманной кем-то виртуальной реальностью.

Мама этого не выдержала. Наслаждение, во много раз усиленное в «грёзах», в реальности стало угасать. Видимо, было сложно осознавать, насколько настоящее проигрывает виртуальной реальности. Майя не винила маму за решение покончить с этим. Из жизни она ушла буднично, нелепо: отвела уроки, в обед поднялась на крышу образовательного учреждения и спрыгнула. Раз — и всё. Раз — и кончено.

Дни тянулись, словно нескончаемые полотна ткани, по большей части серого цвета. Майя часами наблюдала, как причудливо извивались дорожки свежевыкрашенной ткани, и воображала, что вокруг — не их цех, а настоящие газоны, живые высокие деревья, и она, словно девочка в красной шапке, с беззаботной улыбкой шагает навстречу новому.

Как ни надоедал ей стрёкот станков, как ни уставала Майя за день, а в рабочем общежитии было не лучше. Никто из знакомых никогда ничего и не видел, кроме учебных материалов. Истории от родителей тоже мало кто слышал, ведь большинство ровесников Майи выросло в интернатах — чтобы не мешать рабочему процессу. Жизнь молодых вавилонцев в ожидании совершеннолетия вертелась вокруг размышлений о монетах и «Путешествиях в грёзы».

Конец ознакомительного фрагмента.