Синтетический солдат

Сергей Самаров, 2013

Подполковник спецназа ГРУ Андрей Пересветов узнает о гибели бывшего сослуживца Владимира Чукабарова. Он немедленно отправляется к начальнику уголовного розыска и пытается выяснить причины смерти боевого товарища. Но полицейский ничего определенного сказать не может. Он в замешательстве и уверяет, что ничего подобного никогда не видел: тело Владимира полностью обескровлено, а всю кожу покрывают следы когтей неизвестного животного. Упоминание животного навело подполковника на мысль, что смерть товарища как-то связана с его профессиональной деятельностью: последние несколько лет Владимир работал в секретной лаборатории, в которой ставились эксперименты над собаками…

Глава 4

Елизавета Николаевна смотрела на меня, ожидая, когда я оглашу сообщенное мне по телефону. И я вынужден был признать право этого человека на что-то, что не совсем вяжется с нашим обычным восприятием простых прохожих на улицах. Он может делать то, что не могут делать они. Просто в силу своего служебного положения.

— Этот человек в действительности является офицером ФСБ, если только не носит документы другого майора Лукьянца, настоящего. Настоящий майор Лукьянец курирует работу НПО «Химера», где, как я понимаю, служил Владимир Николаевич. Нужно проверить документы у доблестных охранников НПО, если они соответствуют действительности, я полагаю, они пришли сюда не с улицы и по делу. Пусть они поищут. Может быть, и мы им поможем.

Хитрые охранники до этого не шевелились, хотя я видел, что оба уже пришли в себя. Это можно было понять по напряжению уставших лежать в одной позе тел.

— Хватит спать, молодые люди, документы предъявите.

Второй охранник сначала потрогал свой нос, шумно потянул им воздух, прощупав затылок, убедился, что нос не вышел с обратной стороны головы, и после этого только сел и вытащил из кармана удостоверение. Я шагнул к нему, взял, сверил лицо с фотографией.

— Это не твои документы. Тут фотография другая, — сказал я.

— Как другая? — не понял охранник.

— Здесь человек с нормальным носом. На тебя совсем не похож, — я бросил ему в ладонь удостоверение охранника. — Лицензию на оружие!

Лицензию на оружие охранник вытащил из-под обложки паспорта. Я сверил номер с номером пистолета. После этого пистолет поставил на предохранитель и бросил охраннику вместе с лицензией.

Майор ФСБ все так же стоял враскорячку, положив руки на стену. Жалко его стало. Устал, похоже, бедолага.

— Вольно, майор, расслабься.

Юрий Захарович вздохнул и принял нормальную человеческую позу. Но даже в ней усталость от недавнего стояния у стены чувствовалась. Кто не верит, пусть сам эту позу испробует. Через пять минут руки становятся свинцовыми, а ноги едва держат и потом долгое время шевелиться не желают. Эта поза не зря придумана.

— И что? — спросил он.

— Я не закончил, — ответил я и посмотрел на первого охранника, лежащего уже в комнате, но в том пятне света, что падало из прихожей. — Эй, ты, окурок моей искренней печали, с документами ко мне! И живо шевелись…

Охранник почти лихо подпрыгнул, вытащил документы и подошел качественным строевым шагом, довольный, что не сильно пострадал после нашего знакомства, и хотя бы внешне демонстрирующий готовность оказать любую услугу, хоть чай заварить, хоть в магазин за бутылкой сбегать. Документы и у него были в порядке. Пришлось даже пистолет вернуть.

— Приступай к поиску, майор… — распорядился я. — И попроси охранников вернуть в карманы одежды с вешалки то, что они оттуда вытащили. Мелочь какую-то и горсть семечек. Елизавета Николаевна простит им мелкое воровство…

Елизавета Николаевна опять фыркнула, резко развернулась и ушла в дальнюю комнату. Надеясь, что она спать там ложиться не намеревается, я двинулся за ней. Майор Лукьянец, уже практически оживший, почти без страха шагнул следом за мной, словно знал, что там располагается рабочий стол Владимира Николаевича.

Елизавета Николаевна уже надевала свое поношенное пальто, а надев, сразу взяла в руки со стола общую тетрадь.

— Что это? — спросил майор строго.

— Это не брата. Это мое. Моя работа.

Я тут же, не сомневаясь долго, отключил кабель ноутбука от сети и от Интернета и обмотал сам ноутбук проводами, которые тоже намеревался забрать.

— А это? — спросил майор уже у меня.

— Моя собственность. Выделял для сохранности Владимиру Николаевичу на время своей командировки на Северный Кавказ. Дома без присмотра оставить не решился. Там только мои файлы, я уже посмотрел. Владимир Николаевич только Интернетом пользовался. Я сам ему перед командировкой подключал…

Майор посмотрел на Елизавету Николаевну. Она согласно кивнула.

— Мы поедем. Не будем вам мешать. Вы квартиру потом закрыть не забудьте.

Лукьянец поколебался, но все же решился и меня на место поставить. Но сделать это он захотел, как мне показалось, совершенно зря!

— А избиение сотрудников охраны предприятия, вы считаете, должно остаться проходным эпизодом? Они как-никак при исполнении находились…

— У них на руках, как я понимаю, есть ордер на обыск, выписанный судьей? Мне они этого ордера пока не предъявляли. Попросите их сами, а то меня они могут не понять, и это для них в очередной раз чем-то нехорошим кончится. Может, конечно, и стрессом обойдемся, но может и нечто более наглядное произойти. А вообще бы, Елизавета Николаевна, я бы на вашем месте не рискнул доверить осмотр квартиры этим людям. Не знаю насчет товарища майора, а охранники явно вороватые. Как только вошли, сразу принялись очищать карманы одежды на вешалке. Товарищ майор до карманов добраться не успел. Может, что-то посолиднее ищет. Присмотреть бы…

— Если у вас есть время… — Так она попросила меня не оставлять ее одну.

— Хорошо, — согласился я. — Мне спешить некуда. Вы здесь, в комнате, товарища майора проконтролируйте. А я в той комнате присмотрю за охранниками. Ключи у них после осмотра необходимо забрать и вызвать вашего друга, начальника уголовного розыска, чтобы квартиру опечатали.

— Я ему сейчас же позвоню. Пусть побыстрее приезжает… — Она вытащила из кармана трубку, явно демонстрируя намерения.

Лукьянец откровенно злился. Но старательно это скрывал. И потому, пока Елизавета Николаевна звонила, он принялся заглядывать поочередно во все ящики письменного стола. Но осмотр вел настолько невнимательно, что ни одной бумаги даже не прочитал. Хотя я не знаю, может быть, разыскиваемые документы имели какой-то яркий цвет или удушающий запах. И определить их присутствие можно было бы за секунду.

Я вышел в большую комнату. Охранники тоже по всем шкафам лазили. Что они искали, непонятно. Но я не думаю, чтобы какие-то секретные документы Владимир Николаевич стал прятать среди стопок постельного белья.

Сначала я хотел было сесть в кресло, откуда имел бы возможность хорошо видеть охранников, но передумал, прошел к двери и заглянул в нишу, где прятался перед встречей гостей. Сначала ниша показалась мне глубокой. Но когда я в нее спрятался, уперся во что-то спиной. Сейчас, раздвинув висящую на вешалке старую одежду, я нащупал в темноте стену. Причем настолько недалеко, что это вызвало у меня сомнение. Длина моей руки, наверное, сантиметров семьдесят пять — восемьдесят. А глубина ниши-чулана должна быть чуть меньше полутора метров. Тем не менее, даже при существующей глубине, я никак не мог бы упереться в стену лопатками. Во что же я упирался? У меня по спине пробежал холодок. «Задней памятью» я представил, что кто-то двумя руками отталкивал мои лопатки, чтобы я ему ноги не отдавил. Это было загадкой, которая заинтриговала меня, но в то же время она не должна была бы стать загадкой для охранников, которые подошли, словно заинтересовались моими действиями. Свои они, похоже, завершили.

— Что? — спросил я.

— Что? — спросил второй.

— Да вот, смотрю, почему я тебя не убил дверью. В чем я допустил промашку? Очень хотелось сработать качественно, думал голову тебе пополам расколоть, а не получилось. Нос, что ли, помешал? Зачем ты такой длинный себе отрастил? Может, еще раз попробуем?

— Спасибо, в другой раз, — охранник вежливо отошел.

— Ловлю на слове, — пообещал я. — В другой раз при встрече обязательно убью… Прячь нос и готовь голову, я постараюсь бить аккуратно…

* * *

Обыск завершился без результата. Никаких документов, как я и предполагал, они не нашли и, как мне показалось, больше меня сомневались в существовании этих документов. Охранники вручили Елизавете Николаевне ключи от квартиры и поспешили удалиться.

— Когда начальник уголовного розыска приедет, что ему сказать? — поинтересовался я на прощание, пока дверь за майором Лукьянцем не закрылась.

— А ему что-то обязательно говорить? Если у него будут вопросы, пусть звонит мне.

— Номер…

— Пусть звонит дежурному по управлению. Или номер скажут, или соединят через коммутатор. С этим проблем не возникнет. Главное, чтобы я на месте был. Меня сложно застать в управлении, — майор явно торопился, не желая встречаться с полицией. А охранники уже давно покинули подъезд, о чем сообщила хлопнувшая внизу дверь. И Лукьянец поспешил за ними.

Елизавета Николаевна вздохнула с облегчением. Я облегчения не чувствовал. Мне не давала покоя мысль о том, что же или кто же упирался в мои лопатки в нише за дверью.

И потому я еще раз туда заглянул. Фонарика у меня с собой не было, подсветить было нечем, а в полумраке рассмотреть что-то качественно невозможно. Стены были «обшиты» стругаными и протравленными морилкой досками из тех, что зовут «вагонкой». Такие доски позволяют без проблем скрыть какой-то тайник или ход. Но разбираться с этим ни времени, ни возможности пока не было. Тем более что и Елизавета Николаевна туда же сунулась. Чтобы не мешать ей, я покинул нишу и вышел на середину комнаты. Но ей в этом чулане без меня показалось скучно. И она тоже вышла.

У меня, в принципе, как и у майора ФСБ, желания общаться с полицией не было, но вовсе не потому, что полицейские могут мне задать какие-то неприятные вопросы. Просто не люблю я их брата и иногда не пытаюсь скрыть своего отношения. Но в данном случае мне все же хотелось узнать новости о расследовании, если они появились. Как-никак, а начальник уголовного розыска района должен быть лицом информированным.

Но приехал не сам начальник уголовного розыска, а только два его подчиненных.

— А что Павел Александрович? — спросила Чукабарова.

— У него совещание, — объяснил чернявый старший лейтенант.

Она вздохнула, но возразить не решилась, хотя внутренне, конечно, как все люди, не могла согласиться с тем, что она не является центром вселенной и что вся вселенная вертится не для нее с ее делами. Люди все и всегда эгоцентрики, кроме разве что святых, и все мы привыкли сожалеть, когда другие наш эгоцентризм не принимают за тот, который они обязаны обслуживать, и предпочитают обслуживать свой.

— А… По делу какие-то новые обстоятельства прояснились?

— Нет. По делу Чукабарова изменений пока нет, — сказал второй полицейский, капитан с усталым лицом и мутными глазами. — Но вас просил позвонить судмедэксперт. Вы вчера, насколько я помню, с ним общались. У него есть к вам вопросы.

— Судмедэксперт… — Она слегка растерянно вытащила свою трубку, потом, подумав, спросила: — А номер какой? Я номера не знаю. Он у меня дома записан.

— Номер… — Капитан вытащил свою трубку, «пролистал» большим пальцем «записную книжку», нашел номер и продиктовал.

Елизавета Николаевна повторяла и сразу набирала номер. Потом поднесла трубку к уху и долго ждала ответа. Наконец, ответили.

— Игорь Владимирович, это Чукабарова. Вы просили позвонить?

Пока она разговаривала, я, взяв под локоть, вывел капитана на кухню.

— Извини, капитан, что я оказался замешанным в этом деле. Я старый армейский товарищ убитого, и мне его сестра позвонила, хотя я толком и не понимаю зачем. Я видел копии протоколов, что вы для нее сделали. Поэтому основные вопросы мне ясны. Только само место происшествия там не указано. Где его нашли?

— На окраине города. По дороге в охотничье хозяйство. Люди один раз мимо проехали, видели машину с раскрытой дверцей. Через два часа назад ехали, машина стояла все так же, и дверца была так же раскрыта. Подумали, что-то произошло. И нашли тело.

— Это далеко от НПО «Химера».

— Это совершенно другое место. «Химера», как мы узнали, располагается в сорока километрах от города в поселке Серебряный Бор. Даже в стороне от поселка. Еще пару километров в сторону от основной дороги — в лес. Мы пытались в эту «Химеру» дозвониться, но там ни один телефон не отвечает. Они вообще-то работают или нет?

— Должны работать. Мне сказали, что предприятие функционирует. А чем они вообще занимаются? Вы к ним вхожи?

— Понятия не имею, чем занимаются. Приедут за машиной убитого, тогда и спросим.

— А что за машина?

— «Уазик». Специально оборудованный. На дверце большой фирменный знак НПО «Химера». Надпись по кругу, а внутри какой-то страшный зверь сидит.

— Это не просто зверь. Это и есть химера. Там, в комнате, куртка хозяина на стуле. Эта эмблема на рукаве. Можете посмотреть.

— Что смотреть, если я на машине видел.

— «Уазик» как оборудован? Что значит, специально оборудованный? Бронированный, с зенитными пулеметами на крыше?

— К счастью, без пулеметов. И даже не бронированный. Только два места, водителя и пассажира. Вместо задних сидений и багажника одна большая клетка, разделенная на две части. Посредине перегородка — ломом не сломаешь. Все из толстой арматуры, под арматурой сетка «рабица». Говорят, убитый был дрессировщиком собак. Наверное, специально для перевозки собак машина. Интересно, каких таких жутких зверей он в этой машине возил? Наверное, кавказцев или алабаев.

У нас в бригаде Владимир Николаевич тоже занимался дрессировкой собак. Овчарка — собака серьезная. Но у нас не было машин с клетками внутри для перевозки собак. И наличие такой машины у Владимира Николаевича меня слегка смутило. Но везде могут быть собственные порядки, и удивляться раньше времени не стоит. Хотя полюбопытствовать можно.

— Капитан, а можно мне на эту машину посмотреть? Дозволь военному разведчику удовлетворить свое любопытство.

— Приезжайте, товарищ подполковник. Я сам покажу. Мы с вами, кстати, почти коллеги, — он улыбнулся слегка виновато и с легким смущением. — Я срочную службу служил в спецназе ВДВ.

Я тоже улыбнулся, но без смущения.

— Не совсем коллеги, капитан. Я сам лично своих солдат, которые с нагрузками не справляются, отправлял в спецназ ВДВ дослуживать. Там они к месту приходились.

Это капитана, кажется, не обидело. Он свое место знал. Или знал, что такое спецназ ГРУ.

— И все равно, я тоже из спецназа. Мне это в службе сильно помогает.

— Часто в «рукопашку» попадать приходится?

— За всю ментовскую жизнь, скажу честно — один раз. И то не по делу. Но спецназ характер дает. А в нашей службе характер нужен.

— С этим трудно не согласиться. И с первым утверждением, и со вторым. Характер везде нужен. Так как, договорились, я подъеду. Как тебя найти?

— Капитан Ставров. У дежурного спросите, он вызовет. Только поторопитесь. Я после обеда буду опять в эту «Химеру» звонить, чтобы машину забрали. Пока она у нас во дворе стоит. Если дозвонюсь, заберут, не дозвонюсь, придется туда ехать. И еще… После обеда нам следователя выделят из следственного управления при следственном комитете. У них там какие-то сложности были. Сразу выделить не смогли. Он может и не разрешить постороннему в эту машину соваться. И, конечно, сразу нас погонит сюда, на эту квартиру, обыск делать. Это нормальная практика. Мы привыкли. Опечатали, распечатали. Опять запечатали.

— Договорились. Часов около одиннадцати я к вам подъеду…

* * *

Мы вышли из квартиры все вместе. Полицейские на наших глазах опечатали дверь своей печатью. На замочные скважины тоже по печати наклеили. Мы с Елизаветой Николаевной молча ждали, когда они свое дело закончат. Только закончили, за соседней дверью что-то загрохотало. Причем прямо рядом с дверью. Похоже, любопытный сосед наблюдал за происходящим в дверной «глазок» и что-то уронил. Или сам упал. Старший лейтенант в этот «глазок» погрозил указательным пальцем. Авторитетно так. Дверь не ответила.

Елизавета Николаевна вышла первой и сразу направилась к моей машине, как к заказанному такси. Полицейский «жигуль» стоял в другой стороне двора. Капитан со старлеем двинулись туда. Я сел за руль. Чукабарова без разговоров устроилась на переднем сиденье.

— Что от вас судмедэксперту понадобилось? — спросил я, заметив ее нетерпение. Как всякой женщине, ей хотелось поделиться с любым человеком тем, что она узнала. Я в этой ситуации оказался случайным встречным. Причем идеальным. Тем, кто будет слушать.

От возможности рассказать она оживилась.

— Он сразу спросил, сколько лет было Владимиру, хотя у них там все его документы имеются. Я, конечно, удивилась и сказала. Подтвердила то есть, что в документах. Он мне тоже не поверил, как и документам. Вот вы, Андрей Васильевич, как считаете, Владимир был физически подготовленным человеком?

— А что вы подразумеваете под термином «физическая подготовка»? Есть разные уровни физической подготовки. Физкультурника, спортсмена-любителя, профессионального военного, профессионального спецназовца, спортсмена-профессионала и, как высшее, спецназовца ГРУ. Думаю, что на профессионального спортсмена и на профессионального спецназовца ГРУ Владимир Николаевич не совсем тянул, хотя в годы службы в бригаде вынужден был проходить подготовку. Но, при всей неоднозначности нашей службы, ему, как кинологу, особых нагрузок и не давалось. Даже солдаты получают нагрузку в несколько раз больше. Кроме того, что Владимир Николаевич был кинологом, он ведь был еще и сапером, то есть со взрывными устройствами работал. А саперам, как и снайперам, запрещается работать с грузом больше двадцати пяти килограммов. Это чтобы руки не закрепощать. Тем не менее если, например, сравнивать Владимира Николаевича с простым физкультурником, то есть человеком, занимающимся не спортом, а физкультурой, иначе говоря, заботящемся о своем здоровье, и не более… Например, тем, кто по утрам пробежки совершает, а по вечерам ходит с какой-то группой играть в футбол или в волейбол… То он, несомненно, многим физкультурникам мог дать фору. И в «рукопашке» имел хорошую подготовку. У него были хорошие данные для рукопашника. Длинные руки, приличная резкость, природное чувство дистанции…

— А о биологическом возрасте вы что-то знаете? Я слышала этот термин, но он меня совершенно не интересовал.

— Это имеет отношение к звонку судмедэксперта?

— Самое непосредственное.

— Тогда вам лучше обратиться к более грамотному в этом отношении человеку. Я знаю только, что обычно биологический возраст у человека слегка не совпадает с физическим. Но все зависит от того, какой образ жизни ведет человек. И несовпадение может колебаться в одну и в другую сторону. Но отклонения обычно не бывают существенными.

— Так вот, судмедэксперт, который всю ночь просидел с телом Владимира, говорит, что тело у него по биологическому возрасту соответствует телу двадцатилетнего очень сильного и очень тренированного атлета. А организм просто напичкан тестостероном. Это, как он объяснил, мужской половой гормон, который употребляют профессиональные спортсмены, несмотря на запрет, для повышения спортивных показателей. А я, как сестра, могу точно сказать, что Владимир никогда атлетом не был. Даже в свои нынешние тридцать девять лет, — сказала она резко и тут же поправила себя: — Тем более в свои тридцать девять лет. Он не был слабым и не развитым, но и не был атлетом. Никогда спортом всерьез не занимался. И ни к каким высоким достижениям не стремился. Ни в каких соревнованиях не участвовал. И потому утверждение судмедэксперта меня сильно удивило. Я даже предположила, что он там, в морге, тела спутал и кого-то другого обследовал. Ему, конечно, этого не высказала, но сказала правду. Насчет Владимира и атлетизма.

— Интересно… — сказал я, не зная, что и подумать по этому поводу.

— А вы точно его опознали?

— Вы издеваетесь?

— Нет. Я только сомневаюсь.

— Тогда где сейчас сам Владимир? Ладно. Вы меня домой отвезете?

— Конечно.

— А ноутбук вы хотите себе забрать? — Она вроде бы как укоряла меня голосом, потому что знала настоящего хозяина ноутбука.

Но этот вопрос я уже для себя решил.

— Я хочу посмотреть содержимое его папок, что меня заинтересует, я скопирую, вдруг да сгодится. А потом завезу его вам. Теперь это ваша вещь. А в обмен взял бы потом вашу общую тетрадь… Тоже только на время. Ноутбук я оставлять не захотел, как вы тетрадь. Из солидарности… Майор со своими помощниками забрал бы его, а потом ищи и спрашивай, куда они дели. Я не доверяю таким деятелям, которые приходят с обыском, не имея на руках ордера и не пригласив, согласно закону, понятых.

— Едем… — прервала Елизавета Николаевна мое словоизлияние.

Полицейская машина уже проехала мимо нас, пока мы разговаривали. Тронулся с места и я. Хотя ехать было недалеко, мы все же потеряли много времени. Просто выехать со двора сразу не смогли, потому что движение на улице было такое интенсивное и плотное, что втиснуться между машинами было невозможно. Люди на работу теперь привыкли на машинах добираться. А потом ставят машины до вечера под окнами своих офисов, и другим место для парковки найти сложно. И год от года ситуация ухудшается. Уже начали во многих городах газоны вдоль улиц убирать, чтобы облегчить дорожную ситуацию. Но и это не спасает. С увеличением пропускной способности дорог опережающими темпами увеличивается количество автомобилей. Тем не менее до дома Елизаветы Николаевны все же доехали. Я за этот короткий отрезок пути несколько раз посматривал в зеркала заднего вида. Мне показалось, что одна и та же машина за нами едет. Не вплотную, но все же за нами. Но увидеть в зеркало, есть ли у нее на дверце символ НПО «Химера», было невозможно. Да и не все машины этого объединения, подумалось мне, имеют на себе этот символ.

Чтобы потом опять не терять время на попытки вклиниться в дорожно-транспортный поток, заезжать во двор я не стал, просто остановившись в том месте, где через сугроб виднелся хорошо протоптанный проход. Елизавета Николаевна уже положила руку на дверцу, желая выйти, когда мне позвонили. Она должна была выйти, но почему-то замешкалась, словно ждала моего сообщения после разговора или сама хотела что-то важное сказать на прощание, когда я закончу разговаривать.

Я вытащил трубку. Номер звонившего был мне незнаком. Я не всегда отвечаю на звонки с незнакомых номеров. Это часто просто от настроения зависит. Но сейчас обстоятельства складывались так, что я готов был отвечать на каждый.

— Андрей Васильевич… — сказал знакомый голос, от которого хотелось вздрогнуть и посмотреть через плечо на Елизавету Николаевну. — Здравствуй.

— Наконец-то объявился, друг дорогой… Здравствуй, — сказал я умышленно расслабленным голосом, поскольку всегда хорошо умел владеть собой. Но по имени-отчеству собеседника не назвал. Соблюдал осторожность даже в присутствии Елизаветы Николаевны, поскольку никогда не полагаюсь на женскую способность держать язык за зубами. Иногда меня это качество выручало. — Как живешь-поживаешь?

— Твоими молитвами… Стараюсь…

— Объяснишь ситуацию?

— Чуть позже. Когда напрямую к тебе за помощью обращусь. А это, думаю, будет необходимо. Или за помощью, или хотя бы просто за советом. Это все от ситуации зависит. А сейчас только предупредить хочу. Это очень важно. Слушай внимательно.

— Слушаю.

— Ноутбук откроешь, в корневой папке «Мои документы» не щелкай по папке с именем «Бомба». Ноутбук сразу взорвется. Там восемьдесят граммов тротила. Хватит, чтобы квартиру разнести и голову компьютерщику оторвать. Хотя заряд и без осколков, но сам ноутбук на осколки разлетится. Осторожнее с этой папкой. Все остальные можешь смотреть. Там ничего секретного нет. Любопытное для себя найти сможешь, особенно фотографии. Только не думай, что это эффекты «Фотошопа»^[5]. Там же, кстати, есть ссылки на интернет-сайты, там ты можешь найти и эффекты «Фотошопа», хотя и не все подряд под фотомонтаж подходит. Сам, думаю, отличишь, где и что и чему следует верить. Смотри только, не взорвись…

— Спасибо. Хорошенькая история. Сам устройство делал?

— Сам. Я надеялся, что ноутбук заберут парни Лукьянца. Оказалось, ты. Но я им еще несколько ловушек приготовил. Запасные ходы. Надеюсь, там «прокола» не получится.

— Спасибо за предупреждение. Дезактивировать возможно?

— Позови Лаврушкина, он сделает. Он знает эту систему и знает, с какого винта нужно начинать разборку. Там тоже свои хитрости. Сам не начинай. Не зная, можешь взорваться. У меня все. Я потом тебе позвоню. Сестре, попрошу тебя, ничего не говори.

Капитан Лаврушкин сейчас занимает ту же должность, что занимал прежде отставной капитан Чукабаров, и в какой-то степени является учеником Владимира Николаевича. Предложение пригласить Лаврушкина говорило мне, что Чукабаров серьезно относится к своему предупреждению. Просто так специалиста приглашать никто не будет.

— Хорошо. Жду твоего звонка. Можешь и просто в гости заглянуть. Так будет легче разговаривать. Легче поймем друг друга.

— Пока у меня возможности нет. Как только появится, я зайду. На этот номер мне больше не звони. Я уже трубку брать не буду. Вернее, «симка» будет без трубки. Я ее просто выброшу. И вообще, сам лучше меня и найти не пытайся. За тобой тоже могут установить контроль. Только уж в самом крайнем случае. Где искать, ты знаешь. Я там именно и буду.

— Знаю. Я понял это еще на месте.

— Я догадался. Ты не мог не понять. И еще? Если я все же заявлюсь к тебе? Задавай мне какие-то вопросы. Спрашивай то, что можем только мы двое знать. Проверь, я ли это…

— Не понимаю. Что значит — ты ли это?

— Не могу это объяснить по телефону. До встречи.

— До встречи…

Я, сбросив с лица напряжение от разговора, мечтательно улыбнулся, может быть, чуть-чуть по-дурацки, убрал трубку и посмотрел на Елизавету Николаевну. Улыбка моя была адресована именно ей, хотя она этого понять была не должна. Она словно бы ждала моего сообщения и на дурацкую улыбку внимания не обратила. Значит, улыбался я не слишком наигранно и актерскими способностями от Бога не обделен.

Взгляд женщины был жестким и сосредоточенным.

— Старый товарищ объявился. Давно не виделись. Пропал было совсем человек, но выплыл. Закалка спецназовская помогла. Сослуживец… Кстати… Помнится, вы говорили, что у вас третий комплект ключей от квартиры брата, а второй находится у него дома. Вы не смотрели, где эти ключи?

— Смотрела. Они всегда висели на гвоздике рядом с вешалкой. Сейчас их нет.

Она говорила одно, а думала, как мне показалось, о другом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

«Фотошоп» — компьютерная программа для обработки изображений.