Химия смерти

Саймон Бекетт, 2006

Маленькая английская деревушка потрясена серией загадочных убийств… Снова и снова находят в ближнем лесу чудовищно искалеченные женские тела. Работа маньяка?! Совершенно очевидно. Но что пытается сказать этот маньяк? По какому принципу выбирает он свои жертвы? И возможно ли, что кровавый след от его преступлений тянется в прошлое?! Местная полиция просит о помощи Дэвида Хантера – опытного судебного антрополога, поселившегося в деревне после трагической гибели жены и ребенка. Дэвид начинает собственное расследование – и приходит к совершенно невероятным выводам…

Оглавление

Из серии: Доктор Дэвид Хантер

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Химия смерти предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 7

Лин позднее обычного достигла насыпи, рассекавшей заросли камыша. К тому же этим утром туман стоял плотнее, чем вчера. Все вокруг было окутано одеялом из белого дыма, завивавшегося бесформенными узорами, на которых никак не хотел фокусироваться взгляд. Позднее всю дымку выжжет солнце, и к обеду день станет одним из самых жарких в году. Но пока… пока вокруг холодно и сыро, а солнце и жара кажутся небылицей.

В теле ощущалась некая одеревенелость, и было как-то не по себе. Прошлой ночью они с Маркусом засиделись допоздна из-за телефильма, и сейчас организм протестовал. С огромной неохотой вытащив себя из постели, Лин даже пару раз огрызнулась на Маркуса, который отказался войти в ее положение и, ворча в ответ, заперся в душе. Сейчас, на воздухе, Лин чувствовала, как ноют и протестуют мышцы. «Ничего, вылечим бегом. Скоро станет легче». Она поморщилась. «Ну-ну…»

Чтобы отвлечься от мысли, какой трудной выдалась сегодняшняя пробежка, Лин подумала о коробочке, что она спрятала в комоде под своими лифчиками и трусиками, где Маркус никогда на нее не наткнется, это уж точно. Интерес к ее нижнему белью он проявлял исключительно тогда, когда оно было на ней надето.

Заходя в аптеку, Лин вовсе не планировала покупать тест-комплект для проверки беременности, но, заметив его на полке, под влиянием какого-то порыва положила одну из коробочек в корзинку, рядом с гигиеническими тампонами, которые, как она надеялась, ей не понадобятся. Впрочем, даже в ту минуту она чуть было не передумала. В здешних местах очень трудно хоть что-то сохранить в тайне, поэтому покупка подобных вещей вполне могла означать, что к концу дня весь поселок будет провожать тебя понимающим взглядом.

Аптека, однако, оказалась пуста, и лишь за кассой стояла скучающая девушка. Работала она тут недавно, была совершенно безразлична к любому человеку старше восемнадцати и вряд ли обратила бы внимание, что покупает себе Лин, не говоря уже о желании посплетничать. Лин подошла с пылающим лицом и сделала вид, что роется в сумочке в поисках кошелька, пока кассирша безучастно пробивала чек.

Сияя, как ребенок, Лин выскочила на улицу и чуть было не столкнулась с одним из местных врачей. С тем, который помоложе. Не с доктором Генри. Этого звали доктор Хантер. Тихий, но симпатичный. Его появление вызвало немалый переполох среди поселковых дам, хотя док, кажется, этого даже не заметил. Он, наверное, принял ее за ненормальную, пока она улыбалась ему во весь рот, будто идиотка. Или вообразил, что она к нему неровно дышит. Эта мысль вновь заставила ее улыбнуться.

Пробежка стала приносить плоды. Наконец-то начала проходить одеревенелость, переставали ныть мышцы, разогретые потоком крови. Лес уже совсем близко, и, глядя на него, Лин почувствовала, как в подсознании шевельнулись какие-то темные ассоциации. Поначалу, увлеченная воспоминаниями об аптеке, она не могла понять, в чем дело. И тут в голове всплыло. Она совсем забыла про мертвого зайца, что попался ей вчера на тропинке. И еще за ней кто-то следил…

Внезапно перспектива вновь оказаться в лесу — особенно в такой туман — показалась до странности непривлекательной. «Дура», — подумала Лин, изо всех сил пытаясь прогнать эту мысль, и все же несколько сбросила темп, приближаясь к лесу. Сообразив, что происходит, она досадливо щелкнула языком и прибавила скорость. Лишь у самой опушки ей вдруг вспомнилась убитая, труп которой недавно нашли. «Да, только ведь не здесь, — сказала она себе и кисло добавила: — И потом, убийца должен быть мазохистом, чтобы в такую рань слоняться по лесам». Вокруг уже начинали смыкаться деревья.

С облегчением она отметила, что дурные предчувствия, осаждавшие ее днем раньше, при этом не материализовались. Лес вновь стал просто лесом. Тропинка пуста — мертвый заяц, без сомнения, уже превратился в одно из промежуточных звеньев пищевой цепи. Природа есть природа. Лин бросила взгляд на секундомер и, отметив, что отстает на одну-две минуты против обычного времени, прибавила темп. Каменный столб уже был видел, темным пятном пробиваясь сквозь туман. Лин вот-вот должна была с ним поравняться, и тут до нее дошло: что-то не так. Через мгновение свет и тень встали на свои места, и всякие мысли о беге вылетели из головы.

К камню была привязана мертвая птица. Дикая утка, перехваченная проволокой за шею и ноги. Придя в себя, Лин быстро огляделась. Смотреть, впрочем, оказалось не на что. Только деревья кругом — и дохлая утка. Лин смахнула пот с бровей и пригляделась к птице. В тех местах, где тонкая нить врезалась в кожу, перья потемнели от крови. Не зная, что делать — отвязывать птицу или нет, — бегунья нагнулась, чтобы получше рассмотреть проволоку.

Птица открыла глаза.

Вскрикнув, Лин отшатнулась, а утка тем временем судорожно забилась о камень, дергая стянувшую горло проволоку. От этого становилось только хуже, но Лин не решалась приблизиться к бешено хлопавшим крыльям. Потихоньку вернулась способность рассуждать, и в голове стала выстраиваться связь между птицей и вчерашним зайцем, будто специально выложенным на тропинке. Слепящей вспышкой сверкнула догадка.

Если утка до сих пор жива, значит, она здесь не так долго. Кто-то сделал это недавно.

И этот кто-то знал, что Лин наткнется на птицу.

Часть ее существа пыталась протестовать, настаивая, что все это бред, фантазия. Однако Лин уже неслась назад со всех ног. Ветки хлестали розгами; бег стал гонкой; в голове одна только мысль: «Беги, беги, беги!» Не важно, глупо это или нет — только бы вырваться из леса на волю. Еще один поворот — и она увидит луг. Воздух хрипел в горле, глаза простреливали заросли справа и слева: вот-вот из них кто-то вынырнет. Но нет, никого. То ли стон, то ли всхлип вырвался у последнего поворота. «Еще немного», — проскочила мысль, уже готова была нахлынуть волна облегчения — и тут что-то схватило ее за ногу.

Реагировать времени не было. Лин кубарем полетела на землю, удар вышиб воздух из легких. Она не могла дышать, не могла шевельнуться. Оглушенная, она с трудом сделала вдох, затем другой, глоткой всасывая сырой запах суглинка. Не веря себе, Лин пыталась отыскать взглядом предмет, о который споткнулась. Нога неуклюже вытянута, ступня вывернута под странным углом. Лодыжка перехвачена блестящей леской. Нет, не леской.

Проволокой.

Осознание пришло слишком поздно. Она еще не успела встать на ноги, как сверху упала тень. Что-то прижалось к лицу, не давая вздохнуть. Лин дернулась, пытаясь всеми силами, что оставались в руках и ногах, вырваться из облака едкой химической вони. Сил не хватало. А сейчас и они начали иссякать. Трепыхания становились все слабее, от нее уплывало утро, свет таял, уступая темноте. «Нет!» Она хотела бороться, но все глубже и глубже тонула во мраке, как галька, упавшая в колодец.

Что испытывала она, пока не угасло сознание? Чувство неверия, нереальности? Может быть, хотя и недолго.

О нет, совсем недолго.

Для остальных жителей поселка день начался как обычно. Может, только чуточку напряженнее из-за постоянного присутствия полиции и догадок о том, кем могла оказаться мертвая женщина. «Мыльная опера», воплощенная в жизнь; мелодрама, разыгрываемая прямо на подмостках Манхэма. Да, кто-то умер, и все же в глазах большинства инцидент выглядел довольно отвлеченным и, стало быть, не трагичным. По общему, хотя и не высказанному мнению, убита была совершенно посторонняя женщина. Будь она из своих, разве это не стало бы ясно? Разве ее не хватились бы, не распознали бы тут же виновника? Нет, гораздо проще считать, что пострадал кто-то из чужаков. Какой-то пришелец из городских, кому хватило дурости сесть не в ту машину, чтобы теперь оказаться щепкой, выброшенной ураганом судьбы на местные берега. Так что происходящее воспринималось чуть ли не как развлечение, диковинка, которой можно упиваться, не мучаясь печалью и скорбью.

Даже то обстоятельство, что полиция расспрашивала про Салли Палмер, не изменило общего настроения. Всякий знал, что она писательница, часто уезжавшая в Лондон. В памяти людей ее лицо до сих пор слишком ново, чтобы проводить какую-то параллель с находкой на болоте. Словом, Манхэм оказался не в состоянии отнестись к происходящему серьезно и согласиться с тем, что обитатели поселка выступают не просто как зрители, а, напротив, играют в деле гораздо более важную роль.

Еще не сядет солнце, как все изменится.

В моем случае это произошло в одиннадцать часов утра, со звонком от Маккензи. Спал я плохо и пришел в амбулаторию пораньше, чтобы стряхнуть с себя остатки очередного кошмара с привидениями. Когда затрещал телефон и Дженис сообщила, кто на проводе, в животе опять шевельнулась тугая спираль.

— Соедините.

Пауза показалась бесконечной, хотя и не такой длинной, как хотелось бы.

— Отпечатки совпали, — начал Маккензи без предисловий, — это Салли Палмер.

— Вы уверены?

(«Дурацкий вопрос», — тут же подумал я.)

— Никаких сомнений. Отпечатки совпали с образцами из ее дома. Кстати, она у нас проходила по картотеке. Как-то раз задержали на манифестации, еще студенткой.

Не думал я, что у Салли такой воинственный характер… Да я так и не узнал ее по-настоящему. И никогда теперь не узнаю.

У Маккензи было еще не все.

— Сейчас, когда мы точно установили личность, можно серьезно взяться за дело. Но я подумал, что вам, возможно, будет интересно узнать, что мы до сих пор не нашли никого, кто бы мог вспомнить, что видел ее после той вечеринки в пабе.

Он многозначительно замолчал, как если бы мне следовало сделать какой-то вывод. Пришлось напрячь память, и через пару секунд я сказал:

— Вы имеете в виду, что даты не сходятся?

— Нет, не сходятся, если с момента смерти и впрямь прошло девять-десять суток. Сейчас дело выглядит так, будто она пропала почти две недели назад. Недостает нескольких дней.

— Так ведь данные приблизительные, — возразил я. — Я мог и ошибиться. А что говорит патологоанатом?

— Говорит, что исследует труп, — сухо ответил инспектор. — И пока что против ваших выводов не возражает.

Неудивительно. Как-то раз мне довелось работать над телом жертвы, пролежавшим в морозильной камере несколько недель, прежде чем убийца избавился от трупа. Впрочем, процесс разложения обычно идет по графику, который меняется в зависимости от среды — замедляется или ускоряется, следуя окружающей температуре и влажности. Стоит только внести поправки на такие факторы, как процесс становится вполне понятным. И то, что я видел накануне на болоте (я до сих пор не сумел совершить эмоциональный скачок и отождествить труп со знакомой мне женщиной), можно было интерпретировать точно так же, как показания секундомера. Вопрос лишь в умении истолковать факты.

Увы, на такое способны далеко не все патологоанатомы. В определенной части судебная медицина и антропология сближаются друг с другом. Однако как только дело касается далеко зашедшего процесса разложения, большинство патологоанатомов умывают руки. Их область — выявление причин смерти, что все более и более затрудняется по мере распада биологических структур. И вот здесь начиналась моя работа.

«С которой покончено», — напомнил я себе.

— Вы меня слышите, доктор Хантер?

— Да, слышу.

— Прекрасно. Потому что мы, похоже, угодили в тупик. Нам так или иначе надо выяснить, что случилось в «недостающие» дни.

— Она могла попросту куда-то уехать. Скажем, ее вызвали и не было времени хоть кого-нибудь предупредить.

— Ага. И как только она вернулась, ее тут же убили, да так быстро, что в поселке ее никто не видел.

— Это возможно, — возразил я упрямо. — Скажем, пришла домой, а там грабитель сидит…

— Да, могла спугнуть бандита, — согласился Маккензи. — Тогда тем более надо установить точное время.

— И все же я-то тут при чем?

— А как быть с собакой?

— С собакой? — машинально повторил я, хотя уже понял, куда он клонит.

— Логично предположить, что тот, кто убил Салли Палмер, прикончил и ее собаку. Отсюда вопрос: сколько времени была мертва собака?

Меня охватило двойственное чувство: уважение к сообразительности Маккензи и досада на себя. Разумеется, я изо всех сил старался обо всем этом не думать, но было время, когда мне не требовалось чужих подсказок.

Он продолжил:

— Если собака была мертва приблизительно столько же, тогда ваша версия про грабителя приобретает больший вес. Салли откуда-то приезжает, ее собака расстраивает планы взломщика, он их убивает и на болоте избавляется от трупа хозяйки. Что-то в этом духе. Но! Если собака была убита раньше, то дело предстает в ином свете. Потому как в этом случае убийца не сразу прикончил свою жертву. Он ее где-то держал, пока она ему не наскучила, и лишь затем взялся за нож.

Маккензи выдержал паузу, чтобы смысл его слов полностью дошел до меня.

— Итак, я бы сказал, что нам надо кое-что выяснить. Вы согласны со мной, доктор Хантер?

Дом Салли Палмер сильно изменился с момента моего последнего приезда. Тогда он просто стоял, молчаливый и пустой; сейчас же встречал суровых и непрошеных гостей. Дворик заставлен полицейскими машинами, повсюду снуют озабоченные эксперты-криминалисты, кто в спецодежде, кто просто в униформе. Но деловитое оживление, казалось, только подчеркивало общее впечатление заброшенности, превратив этот дом из жилища в жалкую и совсем свежую «капсулу времени», которую потрошат и разглядывают под лупой.

«Такое ощущение, что от самой Салли здесь ничего не осталось», — пришло мне в голову, пока мы с Маккензи пересекали дворик.

— Приезжал ветеринар насчет коз, — сообщил он. — Половина уже передохла, а еще пару пришлось забить. Он говорит, что удивительно, как вообще кто-то из них выжил. Еще день-два — и все. Конечно, козье племя так просто не выморишь, но он думает, что надо недели две без воды и корма, чтобы довести их до такого состояния.

То место позади дома, где я нашел овчарку, было обнесено лентой, однако в остальном ничего не изменилось. Никто не торопился убирать собачий труп, так что или эксперты здесь уже закончили, или считали, что есть задачи поважнее. Маккензи остался чуть позади, хрустя своими мятными лепешками, а я присел на корточки, чтобы получше рассмотреть небольшое тельце. Бесс мне казалась покрупнее — и совсем не обязательно, что память выкидывает фокусы; просто разложение уже изрядно потрепало останки.

Шерсть вводила в заблуждение, скрывая то обстоятельство, что от собаки остались почти одни кости. Впрочем, сухожилия и хрящи еще на месте — в частности перерезанная трахея, которую можно видеть в зияющей ране на шее, — а вот от мягких тканей толком ничего не сохранилось. Подобрав палку, я легонько потыкал в землю вокруг трупа, заглянул в пустые глазницы и встал.

— Итак? — спросил Маккензи.

— Трудно сказать. Здесь надо учесть меньшую массу тела, к тому же и шерсть повлияла на скорость распада. В какой степени, я не знаю. Единственный сопоставимый опыт моей работы касался свиней, а у них шкура голая, без волосяного покрова. Правда, я бы сказал, что в нашем случае насекомым было сложнее откладывать яйца, исключая участки открытых ран. В общем, шерсть, наверное, замедлила процесс.

Я скорее беседовал сам с собой, чем с Маккензи, расчищая память от паутины, просеивая зерна знаний, доселе пребывавших в спячке.

— До открытых мягких тканей добрались животные. Видите, вот тут, возле глазниц? Кость обглодана. Для лис отверстие уж очень маленькое; так что повинны, наверное, грызуны и птицы. Причем шуровали они на весьма раннем этапе, потому как слишком сильная вонь их бы отпугнула. С другой стороны, это означает уменьшение объема мягких тканей и, как следствие, не столь интенсивную деятельность насекомых. Кстати, почва здесь гораздо суше, чем на болоте, где вы нашли мертвую женщину. — У меня так и не получалось сказать «Салли Палмер». — Вот почему труп выглядит столь высохшим. При такой жаре, без влаги, он мумифицируется, что меняет характер процесса разложения.

— Стало быть, вы не знаете, как давно убили собаку? — подстегнул меня Маккензи.

— «Знать» — значит быть уверенным. Я просто говорю, что здесь замешана масса переменных. Могу сказать — думаю, однако имейте в виду, что оценка только предварительная. Нельзя же получить бесспорные и быстрые ответы при беглом осмотре!

— Но все же?

— Ну хорошо. Пустых коконов я не обнаружил, хотя некоторые куколки скоро должны лопнуть. Они явно старше тех, что мы видим вокруг трупа, так как темнее окрашены. — И я показал на открытую рану на собачьей шее. Около нее, в траве, ползало несколько блестящих точек. — А вот и жуки. Не очень много, да они обычно и приходят позже. Если угодно, первую волну десанта составляют именно мухи и их личинки. По мере развития процесса стрелка весов качнется в другую сторону. Меньше опарышей, больше жуков.

Маккензи наморщил лоб.

— А возле Салли Палмер жуки были?

— Я не видел. Впрочем, жуки не столь надежные индикаторы, как личинки мясных мух. И, как я уже говорил, имеются прочие переменные, которые тоже надо учитывать.

— Послушайте, я ведь не прошу вас давать показания под присягой. Хочу просто знать — хоть примерно! — когда сдох этот чертов пес.

— Навскидку, — сказал я, разглядывая кости с лохмотьями шерсти, — тринадцать-четырнадцать суток.

Он закусил губу и нахмурился.

— Значит, его убили до женщины.

— Да, у меня такое впечатление. В сравнении с тем, что я видел вчера, разложение началось на трое-четверо суток раньше. Даже если, к примеру, вычесть дня полтора, пока пес провалялся на улице, все равно получаем порядка трех суток. Но, повторяю, это пока что лишь догадки.

Маккензи задумчиво меня разглядывал.

— Вы не могли ошибиться?

Тут я и сам засомневался. И все же ему нужен совет, а не моя ложная скромность…

— Нет, не мог.

Он вздохнул.

— Черт…

Зазвонил его мобильник, и, отцепив трубку с ремня, Маккензи отошел в сторону. Я остался возле трупа, еще раз внимательно приглядываясь ко всему, что могло бы изменить мое мнение. Нет, все вроде правильно. Я нагнулся, чтобы поближе взглянуть на горло. Хрящи сохраняются дольше, чем мягкие ткани, однако до них добрались животные и обглодали края. Но все равно было видно, что здесь разрез, а не укус. Вынув из кармашка фонарик-карандаш и дав себе слово не позабыть его продезинфицировать, прежде чем опять совать в рот пациентам, я посветил внутрь раны. Разрез глубокий, до самых шейных позвонков. Я поиграл лучом на бледной тонкой царапине на косточке. Никакое животное не оставит такого следа. Лезвие вошло так глубоко, что задело и хребет.

Значит, большой нож или тесак. Причем весьма острый.

— Что-то нашли?

Я до того увлекся, что не услышал возвращения Маккензи. Я рассказал ему о своем открытии:

— Если кость задета достаточно сильно, то вы, пожалуй, сможете сказать, есть ли на кромке волновая заточка. В любом случае нужна сила, чтобы так глубоко рассечь. Должно быть, здоровый мужик.

Маккензи кивнул, но как-то рассеянно.

— Слушайте, мне надо отойти. А вы не торопитесь: сколько нужно времени, столько занимайтесь. Я скажу экспертам, чтобы вас не трогали.

— Да нет, не надо. Я закончил.

— Вы не передумаете?

— Сколько мог, я вам рассказал.

— Я к тому, что могли бы рассказать и побольше, при желании-то…

Уже начинало злить то, как он пытался мной управлять.

— Это мы с вами уже проходили. И я сделал все, что обещал.

Казалось, Маккензи что-то взвешивает. Инспектор прищурился на солнце.

— Ситуация изменилась, — наконец решившись, сказал он. — Пропал кое-кто еще. Возможно, вы ее знаете. Лин Меткалф.

Имя — словно удар под ложечку. Я вспомнил, как прошлым вечером видел эту женщину возле аптеки. Какой счастливой она казалась…

— Вышла сегодня из дома на утреннюю пробежку и не вернулась, — бесстрастно продолжал Маккензи. — Может, и ложная тревога, хотя прямо сейчас не похоже. И если так, если преступник тот же самый… мы под такую раздачу попадем… Потому что Лин Меткалф либо уже мертва, либо ее где-то держат. А зная, что проделали с Салли Палмер, такого я не пожелал бы и врагу.

Я едва не спросил, зачем он мне все рассказывает, да только ответ был ясен еще до того, как вылетели слова. С одной стороны, он сильнее давил на меня, чтобы я с ними сотрудничал. А с другой… В конце концов, Маккензи ведь полицейский. То, что именно я сообщил о пропаже Салли Палмер, ставило меня ближе к концу списка подозреваемых. А если объявится и вторая жертва, то все снова окажется подвешенным в воздухе. Нельзя пропускать ни одной потенциальной ниточки.

Включая меня.

С совершенно непроницаемым лицом Маккензи наблюдал за моей реакцией.

— Я еще позвоню. Уверен, что вас, доктор Хантер, не нужно просить держать эту новость при себе. Я уже знаю, что вы умеете хранить тайны.

С этими словами он развернулся и пошел прочь, преследуемый по пятам «черной собакой» — собственной тенью.

Если Маккензи и не шутил насчет конфиденциальности, то беспокоился все же зря. Манхэм слишком мал для таких секретов. К тому времени, когда я вернулся с фермы Салли Палмер, новость уже облетела всех и вся. Почти одновременно стало известно, кем оказалась ранее убитая женщина. В итоге двойное потрясение. Как в это можно поверить? За несколько часов настроение поселка изменилось. Лихорадочное возбуждение сменил шок. Большинство цеплялось за надежду, что оба события окажутся не связанными между собой и что предполагаемая «вторая жертва» еще объявится целой и невредимой.

Увы, надежда таяла с каждым часом.

Когда Лин не вернулась с пробежки, ее муж Маркус отправился на поиски. Позднее он признался, что поначалу не слишком волновался. Пока имя Салли Палмер не объявили, его больше беспокоила мысль, что жена решила опробовать новый маршрут и просто-напросто заблудилась. Такое уже бывало. Вот почему, шагая по тропинке к озеру, он выкрикивал ее имя с ноткой раздражения в голосе. Ведь Лин знала, что у мужа впереди трудный день, а сейчас ее идиотская привычка бегать по утрам вынуждала Маркуса опаздывать.

Он все еще был не слишком встревожен, пока шел через камыши к лесу. Когда Маркус обнаружил привязанную к камню мертвую утку, то его первой реакцией стал гнев на бессмысленную жестокость. Всю свою жизнь он провел в деревне и никакой сентиментальности к животным не испытывал, однако беспричинный садизм — совсем иное дело. Стоило этой мысли всплыть в голове, как по спине Маркуса пополз первый холодок страха. Он попытался убедить себя, что мертвая птица никаким боком не касается Лин. Но страх уже пустил свои корни.

Он продолжал разрастаться, питаясь эхом от криков Маркуса, одиноко звеневших среди безучастного леса. К тому времени, когда муж Лин Меткалф решил пуститься в обратный путь, остатки его спокойствия держались на волоске. Чуть ли не бегом возвращаясь к озеру, он повторял себе, что Лин — конечно же! — уже ждет его дома. И тут он увидел вещь, от которой последние капли надежды сдуло прочь, будто водяную пыль.

Полускрытый за корнем дерева, на земле лежал ее секундомер.

Маркус поднял его, и в глаза бросился сломанный браслет и треснувший циферблат. Чувствуя, как страх уступает место панике, он принялся обшаривать кусты в поисках других следов. Их не было. По крайней мере он их не распознал. Маркус заметил, но не обратил внимания на толстый колышек, вбитый в землю поблизости. Несколько часов спустя полиция установит, что это остатки силка, а еще через некоторое время на тропинке будут найдены пятна крови.

Сама же Лин словно испарилась.

Оглавление

Из серии: Доктор Дэвид Хантер

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Химия смерти предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я