Лишь одна Звезда. Том I

Роман Суржиков, 2017

Первая часть второго романа о мире Полари. Грядут большие перемены. Опираясь на силу Предметов, император устанавливает диктатуру. Несколько земель поднимают восстание против тирании. Мятеж возглавляет герцог Эрвин – умный, но неопытный и полный сомнений. Мира заживо похоронена в пещерном монастыре с призрачною надеждой на спасение. Джоакин поставил слишком высокую цель и пытается сорвать Звезду с неба. А Ворон Короны расследует заурядное убийство, которое грозит оглушительными последствиями…

Меч

Август 1774 г. от Сошествия

Герцогство Альмера

На свадьбе должен быть важный гость. Это — неотъемлемое условие, как цветы в гривах коней, испытания для жениха и обручальные браслеты. Святой отец из соседнего села, баронский писарь, старший лесничий, помощник судьи — кто-нибудь в таком роде. Странствующий монах или бригадир с рельсовой стройки тоже сгодится… На свадьбе мельничьего сына из Трех Тополей, что в землях Бонегана, был северный рыцарь.

Вот как вышло. Мельник Ходжис слыл скрягой по всей округе — от Валиента до Смолдена. Не так уж много в этих краях мельниц, потому к Ходжису ездили крестьяне даже за десять миль. Он смекнул, что находится в выгодном положении, какое городской купчина назвал бы «монополией», и принялся выжимать монету. Почитая себя человеком справедливым, Ходжис не делал скидок никому: ни своим кумовьям, ни одиноким вдовам, ни тем, кто день тащился по жаре, ни тем, кто поил его вишневой настойкой, ни даже тем, кто грозился поколотить. Цена едина для всех, как закон: агатка за мешок пшеницы.

Крестьяне ходили к барону жаловаться на мельника. До самого барона, конечно, не дошли — поговорили с кастеляном. Ходжис вовремя прознал о такой интриге, погрузил в телегу бочку пива и сам поехал к кастеляну — договорился. Позже мельника подловили в кабаке и как следует отлупили. Две недели он охал и почесывал синяки, уговорил священника прочесть проповедь о вреде насилия, но цену не скинул. Агатка за мешок — и все тут! Еще позже сельчане собрались толпой, вооружились вилами и подступили к мельнице. Однако переговоры с позиции силы провалились: на стороне Ходжиса оказались четыре крепких сына, пять немаленьких псов и арбалет. Крестьяне прокляли мельника, нарекли безбожником и прихвостнем Темного Идо, поклялись сжечь мельницу, освежевать псов, а арбалет запихать Ходжису в… скажем, отнюдь не за пазуху. Затем они отступили восвояси — и смирились. Крестьяне Альмеры — терпеливый народ.

Но с тех пор о Ходжисе пошла дурная слава. На беду для него, Три Тополя ничем не были примечательны, кроме, собственно, Ходжиса с его мельницей. Так что мельник-скряга стал чем-то вроде опознавательного знака. По всей округе, от Валиента до Смолдена, спроси кого хочешь: «Как проехать в город?» — и тебе скажут: «Езжай до Трех Тополей — это там, где скупердяй живет. Увидишь мельницу — плюнь на нее, а потом сверни налево и еще пять миль».

Ходжис, почитавший себя человеком суровым, но справедливым, терял сон от бессильной злобы. Думал в отместку повысить цену еще больше, но вовремя сообразил, что слухи от этого только ухудшатся. Понизить цену он не думал — не пришло в голову подобной мысли. Но вот второй сын мельника посватался к внучке старейшины, и Ходжис решил, что это — возможность все исправить. Отгулять свадьбу как следует, на широкую ногу, чтобы по всей округе загудело — и никто больше не посмеет назвать мельника скрягой! Тем более, что своих-то денег тратить не нужно: имеется невестино приданное. Говорят, у благородных принято наоборот — жених платит выкуп за невесту. Вот же странные люди!.. Ходжис толково поторговался со старейшиной, взял приданное вперед — шестнадцать елен, и целых четыре из них швырнул на устройство свадьбы. А позже, как стало не хватать, широким жестом докинул еще две. Теперь уж точно никто не скажет!..

Свадьба получилась на славу. Десять бочонков вина, двадцать — пива; восемь молочных поросят, две дюжины огромных пирогов с телятиной, а гуляша столько, что впору накормить целый полк! Столы накрыли во дворе — ни в одну избу такая трапеза не вместится. Гостей — без малого сотня! Есть певец с лютней и музыканты со свирельками. Цветами забросали всю дорогу от церкви до избы, гривы коней украсили шелковыми лентами, а на концах привязали медные звездочки, чтобы звенело. Все отлично! Даже злостные недруги Ходжиса — и те подобрели. Но сам мельник сидел мрачнее тучи. Давеча он беседовал с баронским кастеляном, и тот обещал приехать на свадьбу.

— Ваше высокородие, вы только не позабудьте!

— Сказал же, что приеду.

— Вся будущая счастливая жизнь молодых — в руках вашего высокородия!

— Да отцепись уже. Буду!

Но в назначенный день вместо кастеляна прискакал его сквайр:

— Господин не может приехать. Отбыл в Валиент по срочному делу.

С листа зачитал поздравление, передал подарок — серебряный кубок. То был единственный случай на памяти Ходжиса, когда серебро не подняло ему настроения. Сыновья свадьба — без почетного гостя! Святые Праматери, как же теперь? Что делать-то?! Вот тогда мельник и убедился, что Праматери слышат молитвы простого люда, а не одних только дворян. Спасение явилось само собою! Верьте или нет — само!

На дороге показался рыцарь верхом на гнедой кобыле. Едва мельник увидал блеск кольчуги и шлема, как тут же послал навстречу всаднику двух младших сыновей, а следом и сам выбрался из-за стола.

— Добрый сир, здравия вам и доброго пожалования в Три Тополя!

— Приветствую, — обронил рыцарь, горделиво задирая подбородок.

Лицо у него было мужественное, хоть и молодое, плечи — широченные, а острая бородка — прям как у императора на портретах. Сын лорда, никак не меньше!

— Вы, добрый сир, устали с дороги? Проголодались? Не изволите ли разделить праздничную трапезу?

Рыцарь поколебался — еще бы, ему зазорно, поди, с простыми крестьянами сесть за стол! Ай, да рыцарь! Как раз такой, как нужен! Ходжис насел на него с полной силой: упомянул кастеляна, что обещался приехать, перечислил все блюда, имевшиеся на столе, и добавил:

— Клянусь, добрый сир, много у нас есть такого, чего вы в северных землях и не пробовали!

Почему-то мельник решил, что рыцарь прибыл с Севера. Тот не возражал.

— Что ж, — сказал благородный воин, — видимо, придется мне задержаться, раз уж вы так настаиваете…

— Очень настаиваю, очень! Все будущее счастье молодых зависит!..

— Ладно уж, — рыцарь спешился. — Меня зовут Джоакин Ив Ханна с Печального Холма.

Его усадили на почетном месте между тестями и свекрами, а чтобы рыцарю не скучалось, присоседили вторую внучку старейшины — конопатую хохотушку Маргери. Мельник Ходжис, раздуваясь от гордости, объявил:

— Боги послали нам славного гостя! Нас посетил сир Джоакин Ив Ханна, сын лорда Печального Холма, что находится в…

Он шепотом уточнил у воина:

— Вы из Нортвуда или Ориджина?

— Ага, — буркнул рыцарь.

–…что находится в самом сердце священной земли Ориджин!

Гости шумно выразили радость. Джоакин поздравил молодых — немногословно, как и подобает суровому воину. Маргери наполнила тарелку рыцаря, и тот принялся уплетать за обе щеки. Это было очень вежливо с его стороны — сделать вид, что крестьянская еда пришлась по вкусу дворянину. Все гости оценили и одобрительно зашептались.

Маргери, радуясь соседству с приезжим, стала щебетать:

— Сир Джоакин, а вы были на войне?

Рыцарь отвечал, закидывая в рот куски пирога:

— Еще бы. В этом году участвовал в паре стычек под Лабелином, прошлой осенью — в Мельничной войне на западе… А прежде столько всего было, что и не упомнишь.

— А как звать вашу кобылу?

— Леди.

— Ой, как мило!.. А ваш меч?

— Что — меч?

— В балладах у рыцарей мечи всегда носят имена! Как зовется ваш?

— Я… назову его имя только благородному воину.

— Ой, простите!.. А где ваш оруженосец? Ведь у всякого рыцаря есть оруженосец, правда?

— Он… я отправил его с письмом.

— Ой, как здорово! Писать умеете! Сир Джоакин, покажите, как пишется мое имя!

— А как тебя звать-то?

— Маргери.

Он показал — мазнул свинину соусом и кончиком ножа вывел буквы.

Старейшина строго вычитал внучке:

— Прекрати беспокоить гостя! Ему немного удовольствия от твоей болтовни!

— Ой, простите!.. — Маргери прижала к груди ладошки. Вытерпела молча не больше минуты, а потом снова начала:

— Сир Джоакин, вы какого рода? Ваша Праматерь кто была?

— Будто по мне не видно!.. — буркнул с недовольством рыцарь.

Девушка принялась перечислять всех Праматерей, кого вспомнила.

— Агата?.. Люсия?.. Елена? Глория? О! Глория-заступница, да?

Рыцарь кривился и не отвечал. Воину было неприятно, что деревенщина не может распознать на его лице славные родовые черты. Неловкую сцену прервало развлечение, перетянувшее внимание на себя. Начиналось испытание жениха.

Смысл действа состоял в том, чтобы жених доказал силу своей неугасимой любви к невесте, а заодно позабавил гостей. Помочь ему в этом должны были два друга, а задания ставили подружки невесты. Девушки сразу напустили на себя суровый вид, показывая, что не дадут слабины и выдумают испытания со всей строгостью.

Сперва жениху приказали выпить для храбрости. Разумеется, не просто так, а с преодолением трудностей. Друг жениха залез на стол и зажал между коленями бутылку с вином. Сын мельника сел на землю у стола и раскрыл рот, пытаясь поймать струю. Выглядело очень забавно, гости веселились от души, особенно когда подружка невесты принялась щекотать парня с бутылкой, и тот облил жениха с головы до ног. Вот только сир Джоакин отчего-то хмурился.

В качестве следующего задания сын мельника должен был забраться на яблоню с завязанными глазами и с высоты спеть невесте песню о любви. Друзья жениха подсказывали ему путь, а подружки невесты — сбивали и отпускали шуточки.

Сир Джоакин раздраженно бросил:

— Какая унизительная забава! Неужели обязательно так позорить парня?

— Это же весело!.. — смеясь, ответила Маргери.

— Разве невесте по душе, когда любимый так унижается?

— Но ведь он доказывает свою любовь! Конечно, ей в радость!..

— Один стыд, а не испытание, — процедил рыцарь. — Вот у нас, на Севере, если жених хочет завоевать сердце девушки, то должен скрестить мечи с воином невесты. Если она любит парня, то выставит бойца послабее, а если не слишком пылает, то выберет самого сильного из своих вассалов. Тогда жениху придется несладко.

— Так то среди благородных… — ответила Маргери, но внезапно мысль овладела ею: — Эй, женишок, когда спустишься — сразишься с сиром Джоакином!

Бедный парень чуть не грохнулся с яблони. Гости покатились со смеху.

— Да я пошутила! — хохотала Маргери. — Шуток не понимаешь?..

— Ни за что не стану жениться в Альмере, — проворчал рыцарь и помрачнел.

В качестве третьего испытания жениху предлагалось оседлать кабанчика и проехать кругом мельницы. Взнуздать свинью и взобраться верхом было несложно — помогли друзья. Но вот направить животное в нужную сторону — это оказалось непосильной задачей. Едва друзья жениха отпустили кабанчика, как он стартовал галопом, не хуже боевого жеребца, но понесся отнюдь не к мельнице, а в более привлекательном направлении — к огромной грязной луже. Жених изо всех сил принялся дергать поводья, колотить скотину ногами и орать. В какой-то миг кабанчик даже было заколебался и шатнулся в сторону, но затем вернулся к прежнему плану и со всего разгону влетел в лужу. Достигнув цели, он резко затормозил — и сын мельника не удержался в седле.

Надо же было случиться такому, что в самый разгар потехи, когда жених в сердцах колотил себя по бокам, пытаясь сбить грязь, а кабанчик радостно хрюкал, избавившись от груза, — как раз тогда на свадьбу пожаловали трое незваных гостей. Они спешились у ворот и, не сразу замеченные, приблизились к столу. На них были дорожные плащи и серые сапоги, на поясах болтались топоры и кинжалы. Внешностью чужаки мало отличались от разбойников, разве только немного почище.

— Простите, честные люди, что мы вынуждены прервать ваше веселье, — заявил один из них, двигаясь вдоль столов. — Но дело у нас такое, которое не терпит. Среди вас прячется преступник!

Гости ахнули, притихли.

— Государственный преступник, — веско отметил чужак. — Нам необходимо разыскать его.

— А вы кто такие будете? — спросил старейшина. — Вас шериф прислал?

— Бери выше, папаша, — развязно бросил другой парень. — У владыки есть три стражи: алая, лазурная и невидимая. Мы — из третьей.

Тишина стала гробовой. Старейшина и мельник вышли навстречу чужакам. Двое агентов приблизились к ним, третий продолжал расхаживать вдоль столов. Он внимательно осмотрел Джоакина и двинулся дальше, не сказав ни слова. Стало ясно, что искомый преступник — не рыцарь Печального Холма. Кто-то другой.

— Вы ошиблись, добрые господа, — нарушил молчание старейшина. — Среди нас нет злодеев. Мы — честные крестьяне, все друг друга знаем много лет. Единственный пришлый человек за этим столом — добрый рыцарь Джоакин Ив Ханна с Севера. Вы же не станете обвинять его!

— Речь не о нем, папаша… Преступника, которого мы ищем, нет за вашими столами.

Старейшина с облегчением вздохнул.

— Но, — продолжил агент протекции, — мы ясно видели его следы, ведущие в вашу деревню. Вывод один: вы укрыли злодея. А что полагается за укрывательство? Скажи им, Берк.

Агент, которого назвали Берком, приобнял мельника со старейшиной, приблизил их головы к своей. Рожа у него была премерзкая: остроносая, хитрая, будто у хорька.

— Поймите вот что, ребятки, — вполголоса сказал Берк, — мы ищем парня, который пособничал Айдену Альмера — изменнику и заговорщику. Таким людям полагается плаха, никак не меньше. Ну, а тем, кто укрывают изменников, — каторжные работы. Пять лет рудников. Соображаете?

Ходжис побледнел. Старейшина горячо зачастил:

— Да о чем вы, добрые господа? Нет здесь никаких преступников! Никого не прячем!

— Все так говорят. Правда, Берк?

— Еще бы!..

— Хотите — обыщите избу, убедитесь! Там никого, все здесь, за столами.

— Можно подумать!.. — Берк издал презрительный смешок.

— Село большое, — сказал другой агент. — В каждом дворе — изба, погреб, сарай… Неделя нужна, чтобы все обыскать. Мы знаем способ пошустрее. Ага, Берк?

— Ага.

Хорек огляделся и указал на крытую сеном постройку:

— Там что у вас? Хлев?

— Да.

— Запирается?

— На засов. А что?..

— А то. Заберите оттуда скот — и пожалуйте внутрь.

— Простите, я не понял…

— Все ты понял, папаша! — рыкнул агент протекции. — Тебя вместе с кумом и молодыми, и всеми гостями мы запрем в хлеву до поры. По одному будем брать на допрос, покуда кто-то не сознается, где прячет злодея.

— Но вы не переживайте, — добавил Берк, — мы допрашиваем с толком, у нас любой мигом расколется. Дело пойдет быстро: посидите в хлеву денек-другой, не больше. Как найдем изменника, так пожалуйте, продолжайте гуляние. А сейчас…

Он махнул рукой третьему, и тот закричал:

— Все встаем из-за столов! Строимся в ряд вон там, у сарая! Чего не ясно? Всем встать и построиться!

Старейшина сунул руку в карман, нащупал и ткнул в ладонь Берку горсть монет.

— Взятка? Человеку императора?! — зашипел второй агент. — Да за одно это вас под суд!..

А Берк мельком оглядел монеты, заметил среди звездочек и полтинок одну увесистую глорию.

— Знаешь, Фокс, я вот вспоминаю, как дело было… И нет уверенности, что следы вели именно в это село. Мы там развилку проходили, помнишь?

— Да какую развилку! Что ты плетешь?..

Старейшина сунул Фоксу две глории.

— Хм… а может, ты и прав, Берк… в лесу тропинка раздвоилась. Хочешь сказать, мы ошиблись и не туда свернули?

— Ну, не факт, что ошиблись… — проворчал Берк, получивший на глорию меньше. — Протекция редко ошибается. У нас острый нюх.

Старейшина подбил локтем мельника Ходжиса:

— Давай, брат. Дай еще глорию — и, глядишь, обойдется.

Ходжис пощупал в кармане и, холодея, обнаружил там один золотой эфес. Целый эфес одной монетой — и больше ничего! Собирался подарить его молодятам на глазах у всей свадьбы… В нерешительности он глянул на Берка, боясь спросить, не будет ли у агента денег разменять золотой эфес?.. Берк нахмурился:

— По лицу твоему вижу, что мы не ошиблись. Точно укрываете злодея, никаких сомнений! Забираем их, Фокс!

Мельник никак не мог вытащить руку из кармана — пальцы впились в монету мертвой хваткой и не желали разжиматься. Он промямлил:

— Позвольте, я это… в избу…

В избе хранился ларец серебра, там точно была мелочь!

— Еще чего!.. Пойдешь злодея предупредить? Никакой избы, за мной!

Берк ухватил его под локоть и потащил к хлеву, Фокс тем же манером повел старейшину. Мельник Ходжис оглянулся и бросил отчаянный взгляд на Джоакина Ив Ханну. Рыцари же всегда защищают невинных! И денег за это не берут!..

Вряд ли воина убедила немая мольба в глазах мельника. Но вот шепоток девушки на ухо оказал влияние, а еще пуще — вкусный пирог, от которого рыцаря оторвали наглецы из тайной стражи. Джоакин встал и двинулся к третьему агенту, который как раз проходил неподалеку.

— По какому праву вы портите людям свадьбу?! — рявкнул рыцарь.

Агент открыл было рот для ответа, но не успел: молодецкий кулак воина угодил ему в челюсть. Агент повалился в пыль, рыцарь перешагнул его и пошел к двум остальным.

— Э, э, ты что это задумал!.. — закричал Фокс и нервно схватился за топор.

— Ты серьезно?.. — хохотнул рыцарь. Меч вылетел из ножен, сверкнул на солнце. Жених и три его брата присоединились к воину.

Фокс и Берк переглянулись… и бросились бежать. Джоакин мог бы настичь их, но Фокс ловко опрокинул на землю мельника — прямо под ноги рыцарю. Тот споткнулся, сыпля проклятиями. Агенты во весь опор мчались к лошадям. Их догонял и третий — он быстро оклемался после удара. Вот они уже прыгали в седла.

— Пускай себе скачут, — сказал рыцарь. — Не будем марать руки.

Но жених подхватил дубовое полено и метнул точно в затылок Берку. Тот грохнулся с коня. Два остальных агента даже не оглянулись. Конь без седока тоже не сбавил ходу: повертев головой, ускакал на луг. На диво, Берк остался в сознании: встал и метнулся в сторону, скрывшись за пресловутым хлевом.

— Не преследуйте! — приказал рыцарь. — У него топор, можете пострадать. Дайте я!

И решительно двинулся к хлеву. Жених с друзьями пошли было следом, но Джоакин грозно прикрикнул на них, и все замерли. Рыцарь свернул за хлев. Крестьяне с ужасом ждали звона железа, но до клинков не дошло. Вместо этого донеслись глухие удары кулаков и вопли Берка.

— Так и надо!.. — порадовался мельник. Крикнул погромче: — Деньги у него заберите, сир рыцарь!

Последовали новые удары, а стоны агента перешли в рыдание. Доброе сердце Маргери не выдержало:

— Пощадите его, сир Джоакин!.. Пускай идет!..

Рыцарь стукнул еще разок-другой и выполнил просьбу девушки. Из-за хлева выбежал Берк, прижав ладони к разбитому лицу. Сильно хромая, потрусил к опушке леса. Никто его не преследовал. Сир Джоакин вернул старейшине горсть монет. Округа огласилась криками восторга.

Каково было бы удивление старейшины и мельника, и всех гостей свадьбы, имей они возможность наблюдать события за хлевом! Произошло там следующее. Когда рыцарь Джоакин влетел в тень, Берк встретил его злым шепотом:

— Ты совсем ошалел, Джо?! Не узнал, что ли?

— Узнал, — ответил рыцарь, опуская меч. — Что мне с тобой, дубиной, делать? Отпущу — они поймут.

— А ты врежь мне, — посоветовал Берк, прижимаясь спиной к стене.

Джоакин врезал. Берк уклонился, кулак рыцаря впечатался в стену с такой силой, что дрогнула солома на крыше.

— Ааа, тьма!.. — застонал Джоакин, потирая костяшки. Берк тут же завопил во все горло, заглушив рыцарский стон.

— Давай еще!.. — сказал он, вдоволь накричавшись.

Джоакин ударил в стену осторожнее. Берк заорал.

— Так и надо!.. — донеслось издали. — Деньги у него заберите, сир рыцарь!

В промежутках между ударами Джоакин проговорил:

— Хорошо, что ты подвернулся. Есть дело.

— А у меня уже нет, твоими стараниями! — зло проскрипел агент. — Ааааа! Пощади, пощади!.. Какое?

— Завтра расскажу. На рассвете жди на опушке, за холмом.

— Ага. Ааааа! Смилуйся, умоляю!

— Пощадите его, сир Джоакин!.. Пускай идет!..

— Слово девушки — закон, — подмигнул Берк. — Мне пора.

— Стоп! — Джоакин еще раз ударил стену. — Деньги-то верни!

— Какие?

— Но-но!

Берк выудил горсть серебра и ткнул рыцарю:

— Ну, Джо…

Зажав лицо руками, он поковылял прочь.

* * *

Не сказать, что Джоакин явился на место встречи прямо таки к рассвету. На рассвете он еще видел сладкие сны на скирде соломы в обнимку с конопатой Мэри, или как там ее звали. Проснулся ближе к полудню и, понятно, захотел поесть. Отправился в избу, где собиралось уже новое застолье. Правильную свадьбу празднуют три дня — в честь трех Праматерей любви: Мириам, Эмилии и Софьи. Героя минувшего дня досыта накормили, приправляя трапезу всякими расспросами. Джоакин охотно рассказал, как служил в войске герцога Ориджина и весною отправился в Шейланд воином почетного эскорта при Северной Принцессе. А затем граф Виттор поручил Джоакину сопроводить чрезвычайно важный груз для герцога Южного Пути. В дороге на них трижды нападали, и Джоакин зарубил никак не меньше пятнадцати разбойников и четверых жеребцов. Когда груз, невзирая на все опасности, был доставлен, сюзерен в благодарность пожал руку Джоакину и подарил искровый кинжал — ага, вот этот самый, — дал денег и сказал: «Ты заслужил отдых, храбрый воин! Иди, развлекись, как следует!» И Джоакин отправился в путешествие, поскольку его душа — как ветер: не терпит покоя… Он бы еще много интересного припомнил, если б голова так не гудела с похмелья.

Но вот его желудок был полон, рассказ окончен, и Джоакин выступил в дорогу. Поклонился тестям и свекрам, пожелал огромной любви новобрачным и запрыгнул на коня — не так ловко, как ему хотелось бы. Спустя какие-то часов восемь после рассвета он выехал на опушку у подножья холма. Берк лежал на лужайке, голый по пояс, и жевал табак.

— Ты где был? Ждал, пока борода вырастет?

— Я задержался в пути, — ответил Джоакин и протянул приятелю буханку черного хлеба с куском ветчины.

— О, это дело!

Берк тут же накинулся на еду. Джоакин спешился, сел рядом.

— Ну, расскажи, как ты до такого докатился. Не просто сыщик, а фальшивый сыщк — ну и ну! Неужто нормальной службы для воина не нашлось?

— А то ты не знаешь!.. После Мельничной войны тут полная Альмера наемников. Кого Рантигар разогнал, все сюда хлынули, будто медом намазано. Нужен тебе головорез — найдешь любого на свой вкус: хоть мечника, хоть копейщика, хоть рыжего, хоть седого… И первым спросом, понятно, пользуются те, у кого морда мужественная. Обо мне, приятель, этого не скажешь.

Что правда, то правда: Берк с его заостренным носиком и лукавыми глазками напоминал скорей хорька, чем славного воина.

— И чем ты занялся?

— Ну, зиму мытарствовал… Весной встретил парней, мы с ними эээ… промышляли немного…

— Как промышляли?

— Оно тебе надо — знать-то? Негодовать начнешь, драться полезешь… А дело все равно уже прошлое. Летом мы с промыслом завязали и выдумали штуку получше. Как с его светлостью скандал случился, так мы и подумали: отчего бы не стать агентами тайной стражи? Протекцию все боятся, но никто толком не знает, как она выглядит. Рыцаря от мельника всякая собака отличит, а вот агента протекции — поди разбери, взаправду он агент или прикидывается.

Джоакин презрительно фыркнул.

— И что, неужели заработали на этом маскараде?

— А то! Берешь человека в оборот и нежно на ушко говоришь, что выбор у него: пойти с нами или выкатить монетку. Веришь: никто не выбирает первое. А свадьбы — так вообще раздолье. Свадьба, понимаешь, дело серебряное: и гости денежку несут, и невестино приданное в наличии. Легко можно елену-другую наварить.

— Пройдохи, — бросил Джоакин.

— Сам пройдоха! — отбил приятель. — Выгодное дело испортил. Парням теперь голодать придется. А с поломанными ребрами голодать, знаешь, особенно неприятно.

— И по делом. Нечего людей обманывать.

Берк покачал головой, запихнув в рот последний кусок хлеба.

— Тоже мне, проповедник… Ладно, по правде, оно и к лучшему, что так вышло. Ходят слухи, что тут настоящая протекция рыщет. Повстречаться с этими парнями было бы куда больнее, чем с тобой… Так что считай, я тебя простил.

Джоакин хрюкнул, вложив в этот звук всю полноту негодования.

— А ты-то сам откуда и куда? — спросил Берк.

— Я вот… — Джоакин замялся. — Ну… есть один план, и я подумал, что ты мне пригодишься.

— Если запахнет монетой или хотя бы колбасой, то, пожалуй, пригожусь. А что делать нужно?

— Хочу наняться на службу к большому лорду. А чтобы он наверняка меня взял, скажусь благородным.

— Вроде как лорденышем?

— Именно.

— А я тебе зачем?

— Понимаешь, приятель, я вот подумал… Если по правде рассудить, то чем я не дворянин? Имя — как следует: Джоакин Ив Ханна. Вроде, звучит. Меч есть, кольчуга имеется, кобыла — что надо. Дерусь получше многих благородных. Один только изъян: сквайра у меня нет.

— Сквайра?..

— Ну, это вроде оруженосца, только пониже рангом. Боевой помощник рыцаря.

— Ага.

— И вот что я подумал: не станешь ли моим сквайром?

— Кормить будешь? — мигом спросил Берк.

— Если сам найду, что пожрать, то и с тобой поделюсь.

— Денег заплатишь?

— Четвертину от того, что мне даст лорд.

— Треть.

— Еще чего!

— Четвертину и еще восьмушку.

— Только четвертину.

— Какой из тебя лорденыш, Джо? Торгуешься, как последний купчина!

Джоакин покраснел.

— Ладно, будь по-твоему… треть.

— А присягу нужно приносить?

— Да проку от твоей присяги, — отмахнулся воин, — ты же не благородный… Просто дай слово, что будешь служить, как следует.

Берк усмехнулся:

— Имеешь в виду, что не брошу тебя в самом дерьме и не продам за пару монет? Будь спокоен, не продам. Ты меня знаешь.

Джоакин знал.

— Что ж, тогда считай, приятель, что ты у меня на службе.

— Постой-постой, Джо. Еще один вопрос: к кому пойдем наниматься?

Джоакин поднял подбородок и горделиво сверкнул глазом:

— К его светлости герцогу Айдену Альмера.

— Чего?! — вытаращился Берк.

— К лорду Альмера.

Берк мотнул головой.

— Проходи, добрый путник, не задерживайся. Тебе в ту сторону, мне — в эту. Буду в храме, помолюсь за тебя.

— Ты чего? — не понял Джоакин.

— Да ты совсем свихнулся, Джо?! Или так упился, что все на свете позабыл?! Герцог Айден Альмера — изменник и интриган! Сам император его ненавидит, в столице против герцога суд готовится! А ты к нему на службу хочешь?!

— Хочу.

— И что, по-твоему, дальше будет? Владыка позлится немного, да и простит Айдена?! Головой своей чугунной поразмысли! Герцог — враг владыки! Рано или поздно за ним придут. И не какой-нибудь младший помощник четвертого шерифа, а имперская искровая гвардия! Ты хочешь в этот момент быть на стороне Айдена?

— Я не такой дурак, как ты думаешь, — бросил обиженно Джоакин.

— Да ну?! Тогда поясни-ка. Может, я чего не понял.

Джоакин замялся. По правде, он представлял реализацию плана следующим образом: он является в Алеридан, с немалым трудом добивается приема у герцога или хотя бы кастеляна, долго спорит, убеждает, проходит какое-нибудь нелегкое испытание и, наконец, доказав свою доблесть, становится бойцом личной стражи леди Аланис Альмера. Что будет после — он не думал. Перспектива службы у леди Аланис сверкала так ярко, что слепила глаза. Рассмотреть более отдаленное будущее Джоакин не мог.

— Ну… суд будет еще нескоро… — выдавил он наконец.

— Месяц-другой всего остался! Держу пари, до своей свадьбы владыка покончит с герцогом.

Джоакин промолчал. Берк лукаво сощурился.

— Постой-ка… Хочешь сказать, мы месяц пожрем за герцогский счет, возьмем оплату да и уберемся оттуда прежде, чем заявятся искровики?

Джоакин буркнул нечто невразумительное.

— А ты и вправду не такой дурак! — Берк ухмыльнулся. — Хороший план. Я в деле. Когда выступаем?

* * *

Альмеру зовут в простонародье Красной Землей. Местные говорят: красная — значит, красивая. С ними сложно поспорить: города и поселки герцогства, даже самые крохотные, неизменно нарядны, вымыты, выкрашены, тщательно следят за собою, как дворянка средних лет. Мещанские домики так заманчиво опрятны, что хочется потрогать, а то и лизнуть — ни дать, ни взять, марципановые.

Приезжие говорят: прозвище пошло от карьеров. Холмистый центр Альмеры изобилует красной глиной. Кирпичные заводы, коих здесь десятки, обрастают карьерами. Изрытая земля становится неплодородной; овраги заполняются водой и превращаются в жутковатые бурые озера. А иные карьеры, напротив, высыхают, и ветер поднимает над ними вихри терракотовой пыли. Дороги среди холмов усыпаны ею. Идешь ты по грунту или булыжнику, под твоими подошвами все равно окажется тонкий слой красно-рыжего порошка. Местные хвалятся: наши дороги покрыты золотым песком! Приезжие бурчат: высохшей кровью.

В очередной раз отряхивая пыль с волос, Джоакин ворчал:

— Ну, и земля! Как только герцог допустил такое? Стыдно же такой землей править! Ему бы следовало закопать к чертям все карьеры, фабричников разогнать, а земли раздать добрым лордам. Тогда и порядок был бы, а не вот это… тьфу.

Он сплюнул, плевок окрасился в бурый цвет.

— Как увидим герцога, выскажешь ему замечание, — посоветовал Берк.

— Ну, а что, я не прав? Ни луга, ни рощицы. Коню пастись негде, да и смотреть по сторонам противно.

— Не вся Альмера такая. Скоро холмы кончатся, пойдут поля — там красивше. А потом в Алеридан въедем — так ты вообще ахнешь! Не был там? Нет?.. Вот чем хочешь клянусь: лучше города ты не видал.

Берк принялся описывать. С его слов выходило, что во всем Алеридане нет ни единого деревянного дома — все кирпичные или каменные. Десять лет назад герцог велел сравнять последнюю нищенскую улицу, а взамен выстроить кирпичные дома и раздать прежним жителям. Без денег, за так — чтобы деревянные развалюхи не уродовали собою город. С тех пор весь Алеридан — как квартал богачей: каменный, могучий, многоэтажный. Да-да, меньше трех этажей домов вовсе нету. А улицы вымощены кирпичом, а на каждом углу — фонтан или поилка для коней. И прямо сквозь город рельсы проложены: по главным улицам ходят маленькие поезда. Четверть агатки — и ты в другом конце города. А если денег нет, то становишься на подножку и едешь снаружи вагона — еще веселее!

Джоакин познакомился с Берком год назад, на борту корабля, что шел из Беломорья в Рейс. Шхуна была набита наемниками, надеявшимися заработать на Мельничной войне. Берк играл в карты с парнями и по необъяснимой милости богов все время выигрывал. Громила-копейщик, лишившись пары глорий, озверел и схватил Берка за руку. Рванул рубаху — посмотреть, что в рукаве спрятано. Вопреки ожиданиям, в рукаве оказался не крапленый туз, а стальное «перо». Мигом — вот буквально за мгновение ока — «перо» очутилось в ладони Берка, а кафтан на груди громилы распался лоскутьями крест-накрест. Так быстро, что никто не успел проследить движение: вот копейщик стоял одетый, а вот — голый по пояс. После Джоакин спросил Берка:

— Ты где служил раньше, приятель? В каком войске таким штукам обучают?

— В войске?.. — Берк хохотнул. — Я что похож на служивого?..

— Зачем же ты теперь нанялся?

— Корабль хороший — далеко идет…

За плечами у Берка остался долгий шлейф городов, которые он покинул маршем скорее спешным, чем праздничным. Фарвей, Уайтшед, Отмель, Лабелин, Серый Утес, Твинси, Беломорье — в любом из этих мест Берк предпочел бы не появляться даже ночью и в закрытой карете: слишком уж теплую память оставил он по себе у местных жителей. Так что теперь, слушая из его уст описания Альмерской столицы, Джоакин встревожился:

— Постой, приятель, ты что же, и в Алеридане наследил? Хорошим я буду рыцарем, если по моему сквайру темница плачет!

— Нет, Джо, будь спокоен. Алеридан — хорошее место, здесь я тихий и мирный. По нраву мне этот городишко. Другие города — чтобы зарабатывать деньги, Алеридан — чтобы жить. Непременно куплю здесь домишко, когда разбогатею.

Спустя день они увидели город, и Джоакин уважительно присвистнул.

— Хорош, да? — сказал Берк. — А я что говорил!

Город был хорош, с этим не поспоришь. Много красивее всех прочих, какие видал Джоакин. Однако молодой воин смотрел на замок.

Эвергард — цитадель герцогов Альмера — лежал на холме, подобно тому, как корона лежит на голове императора. Он не нуждался во рвах — крутые склоны сами по себе защищали крепость от осадных башен. Три кольца стен опоясывали холм: одна — у подножия, вторая — посередке, третья — под самой вершиной. Дорога вилась между стенами, обжатая ими с обеих сторон, и горе вражескому войску, что рискнуло бы вступить на эту дорогу. Подобно зубцам короны, башни усеивали верхушку. Двенадцать остроконечных сторожевых вышек горделиво взирали на склоны с захватывающей дух выси; тринадцатая башня — центральная — была подлинным исполином. Квадратная в сечении, она имела никак не меньше двухсот футов в высоту и пятидесяти — в ширину. Половину башенной стены занимала огромная фреска: рыцарь, преклонивший колени перед святой Агатой. Волосы и плащ Агаты, шлем и меч рыцаря пламенели золотом.

— Сколько же деньжищ пошло на эту штуковину!.. — воскликнул Берк. — Раз десятый вижу — а все поражаюсь: червонным золотом полбашни облепили! Будто некуда девать было…

— Эвергард невозможно захватить, — сказал Джоакин. — Он неприступен. Можно лишь увидеть, какие трофеи ждут тебя, рвануться на штурм — и сложить головы под стенами. Эта фреска — насмешка над врагами.

— Ага, и над бедняками тоже, — буркнул приятель. — Кстати, о бедняках, господин мой. Приезд в такое великое место неплохо бы отпраздновать. Не угостишь ли верного сквайра пивком? А где пиво — там и кабанья нога. А где наелся от пуза, там и до ночлега недолго… Словом, деньги у тебя есть?

— Пока — нет, — невозмутимо покачал головой Джоакин. — Потому сперва отправимся в замок.

Они спустились к речушке, что отделяла цитадель от города. По солидному каменному мосту пересекли ее, проехали полмили тенистой каштановой аллеей и приблизились к первым, нижним воротам. Ворота были заперты, несмотря на полдень.

— Не очень-то они рады гостям, — заметил Берк, и оказался чертовски прав.

До ворот оставалось еще двадцать ярдов, когда в амбразурах надвратной башни показались арбалеты.

— Стойте, где стоите! — крикнул некто, невидимый в тени бойницы. — Кто такие, зачем явились?

— Я — Джоакин Ив Ханна с Печального Холма, а это — Берк, мой сквайр! — могуче проорал Джоакин. — Пришли наниматься на военную службу к его светлости!

— Проваливай, — ответила бойница.

Берк невпопад хохотнул. Джоакин свирепо зыркнул на него и прогудел:

— Желаем поговорить с капитаном гвардии!

— Еще чего, — бросили сверху. — Проваливай, говорю.

— А я говорю — позови капитана! — зарычал Джоакин. — Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело?

— С голодранцем, — фыркнула бойница. — Для тебя тут службы нет, убирайся.

— Только капитан может принять решение: взять на службу или отказать, — не сдавался Джоакин.

— А я могу принять решение: угостить тебя болтом или нет. Клянусь, если не уберешься сейчас же, проделаю тебе третий глаз.

— Эй, ты что творишь?.. Жить надоело?! — завопил Берк, поскольку Джоакин спрыгнул с коня, воткнул меч в землю, расставил руки в стороны и, безоружный, нагло зашагал к воротам.

— Слушай меня, ты там, на башне! — со злостью закричал молодой воин. — Ты, конечно, можешь пристрелить безоружного путника, с тебя станется. Но тогда ты убьешь человека, который мог бы верой и правдой служить ее светлости леди Аланис до конца своих дней!

Наверху послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Выстрела не последовало. Джоакин живым добрался до ворот, стукнул кулаком в доски. Спустя минуту открылась калитка. На пороге стоял не арбалетчик, но кольчужный рыцарь в белом плаще с гербом Альмеры. Рыцарь внимательно оглядел Джоакина, негромко хмыкнул.

— Сир Хамфри Эльза Карина, лейтенант гвардии его светлости. Командую привратным караулом.

— Я — Джоакин Ив Ханна с…

— Слышал, — кивнул сир Хамфри. — Ты, по всему, неплохой парень. И служил бы верно — я твою породу знаю.

— Благодарю вас, сир! — вскричал Джоакин, хватая лейтенанта за руку.

— Служил бы, — повторил лейтенант с ударением на «бы». — Замок переполнен, гарнизона вдвое больше, чем нужно. Не возьмем мы тебя — некуда.

— Но сир, нам не обязательно место в замке! — истово заговорил Джоакин. — Мы можем в городе квартироваться, а то и в поле ночевать — не в первой же. Просто на службу возьмите! Я — отличный мечник, вы не пожалеете! Хотите — прямо сейчас докажу. Любого поставьте против меня!

Лейтенант издал смешок и постучал кулаком по лбу:

— Совсем свихнулся… Не нужны нам воины, пойми ты! Ты — храбрый парень, но здесь тебе ловить нечего.

Сир Хамфри захлопнул калитку, и больше с Джоакином уже никто не говорил. Мрачнее тучи воин вернулся к своему приятелю.

— Ну, ты сделал, что мог, — утешительно сказал ему Берк. — Видать, им и вправду не нужны люди.

Джоакин угукнул и хмуро двинулся от замка. Берк поехал следом, приговаривая:

— Ничего, явимся в город — там найдем что-нибудь. Богачей в Алеридане много, кому-нибудь охрана да понадобится. Ты умеешь говорить веско, так что мы их живо убедим. Скажем: его светлость нынче в опале у его величества. А раз так, то времена грядут неспокойные. А в неспокойные времена всякого сброда на дорогах хватает, так что путешествовать без стражи — оно себе дороже будет. Уважаемый купец должен о сохранности товара заботиться, в этом деле лишний меч никогда не повредит…

При слове «купец» Джоакин дернулся.

— Ну, а что? — продолжил Берк. — Купцу знаешь, как хорошо служить! У него и денег-то поболе, чем у иного лорда, и кормежка вкусная — купцы в еде знают толк. И делишки непыльные. Лорды с другими лордами рубятся: меч против меча, рыцарь против рыцаря. А у купца враги — воры да карманники. Наймемся к торговцу — наши шкуры целее будут, вот что!

— Нет уж, благодарю, — буркнул Джоакин.

— Это чего же? Не понял всей выгоды? Едем в таверну, я тебе растолкую! Зуб даю: наняться к торговцу — отличная мысль! Даже не знаю, зачем мы на замок время тратили…

Вдруг дорога задрожала под ними. Топот копыт загрохотал в ушах, навстречу приятелям вдоль аллеи несся отряд всадников. Передний кричал, надсадно перекрывая грохот:

— С доррроги! Дорррогу герцогине!

Сзади донесся скрип — замок открывал ворота, готовясь принять отряд. Берк вильнул на обочину, увлекая за собой Джоакина. Спустя пару вдохов мимо них пронесся отряд.

Первым летел золоченый рыцарь на роскошном вороном жеребце. А следом, отставая от лидера на два шага, ехала девушка.

Джоакин глядел на нее. Глядел, не мигая. Глядел, не дыша. Джоакин не знал, где находится, и что делает. От его тела остались одни глаза — остальное было без надобности. Миг, за который леди Аланис промчалась мимо, все длился и длился, и длился… Джоакин смотрел ей вслед, сквозь дорожную куреву и спины всадников, сквозь створки ворот, сомкнувшихся за отрядом… и был уверен, что все еще видит девушку.

Леди Аланис сопровождала дюжина рыцарей — Джоакин заметил их краешком глаза. Самый блеклый из этих рыцарей выглядел так, что Джоакин рядом с ним казался бы нищим прокаженным… но это не имело значения. Замок переполнен, гарнизону не нужны ни воины, ни конюхи, ни лакеи — но и это не имело значения. Спустя месяц имперская пехота осадит цитадель, и всем, кто останется внутри, придется жрать крыс и подметки с сапог. Эта мысль тоже утратила всякую важность.

— Ну что, Джо, двигаем? — спросил Берк, когда улеглась взбитая подковами пыль.

Молодой воин уставился на спутника, будто на умалишенного. Джоакин твердо знал: что бы ни случилось, чего бы ни стоило, он не уйдет от Эвергарда.