Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Екатерина Рождественская, 2015

Автор книги – фотохудожник Екатерина Рождественская, дочь известного поэта-шестидесятника Роберта Рождественского. Такое ощущение, что вы сидите за семейным столом Екатерины и слушаете ее рассказ: здесь есть и истории семьи Рождественских, и меню дней рождений, и бабушкины рецепты, и детские воспоминания, и родительские письма, путешествия и происшествия и, конечно, знаменитые гости. Гурченко, Магомаев, Кобзон, Плятт, Евтушенко, Высоцкий – кто только не перебывал за этим столом! И никто не уходил голодным.

Катька, Катышок, Катюха…

В Коктебеле. 1962 г.

С папой. Начало 60-х

Я там и родилась, в подвале на Воровского, в маленькой шестиметровой комнатке. В смысле в этот период, а не именно в той комнате. Когда мне исполнилось два года, мы и переехали на Кутузовский проспект, совсем тогда новый и современно хрущевский! На шестой этаж! Мы взлетели! С упоением пользовались лифтом, закрывая с грохотом железную дверь с решеткой, а потом еще две стеклянно-деревянные дверцы. И я всегда по грохоту — а просто нельзя было иначе закрыть дверь — слышала, когда домой приходили родители. Квартирка была метров пятьдесят, не больше, с пятиметровой кухней и балконом, выходящим на проспект и Дом игрушек прямо напротив. Какое же это счастье было — жить напротив Дома игрушек! На крыше огромными разноцветными буквами специально для меня так и было написано: ДОМ ИГРУШЕК! Ночью они светились, лезли мне в окно — а я смотрела на них, засыпала и чувствовала себя самой счастливой! Да и гуляла я просто, без присмотра, с местными во дворе. И можно было позвать меня из окна, и я сразу приходила. Даже наша собака Тимка, спаниель, гуляла одна. Я выпускала ее, она бежала вниз по лестнице с шестого этажа, лапой открывала дверь, нагуливалась, садилась у подъезда и ждала соседей, чтобы ей открыли, а потом скреблась в квартиру. Мы с ней были очень самостоятельными!

Жили мы тогда очень компактно: баба Поля, Лидка, мама, папа, я и Тимка. Родительский друг, замечательный Володя Резвин, архитектор, очень изящно поделил нашу хрущевку так, чтобы у каждого был свой угол: у Лидки, у меня и отдельная бабполина каморка. Папа с мамой в кабинете, где посередине была модная полка напросвет с пола до потолка, отделявшая деловую часть — папин стол с пишущей машинкой у окна — от спальной части с раскладывающейся кушеткой. И книжные полки во всю стену. Дверь в комнату была обита черным дермантином, как входная, чтобы лишние звуки не отвлекали от работы. Да, еще был английский замок, которым я однажды до крови прищемила палец. Когда замок щелкал и открывалась дверь, я знала, что папа вышел к нам читать новые стихи. Мы с мамой и Лидкой всегда были первыми его слушателями. Мы садились за стол, и папа читал. Я помню, как он первый раз читал посвященные мне стихи: «Дочке». Было мне лет пять-шесть.

Снова в ожидании родителей

Папин кабинет на Кутузовском

Лидка с архитектором Володей Резвиным

Мама со мной

Они всю жизнь так смотрели друг на друга

Проголодалась

Какая была девочка!

Отражение

Катька, Катышок, Катюха —

тоненькие пальчики.

Слушай,

человек-два-уха,

излиянья

папины.

Я хочу,

чтобы тебе

не казалось тайной,

почему отец

теперь

стал сентиментальным.

Чтобы все ты поняла —

не сейчас, так позже.

У тебя

свои дела

и свои заботы.

Занята ты долгий день

сном,

едою,

санками.

Там у вас,

в стране детей,

происходит всякое.

Там у вас,

в стране детей —

мощной и внушительной, —

много всяческих затей,

много разных жителей.

Есть такие —

отойди

и постой в сторонке.

Есть у вас

свои вожди

и свои пророки.

Есть —

совсем как у больших —

ябеды и нытики…

Парк

бесчисленных машин

выстроен по нитке.

Происходят там и тут

обсужденья грозные:

«Что

на третье

дадут:

компот

или мороженое?»

«Что нарисовал сосед?»

«Елку где поставят?..»

Хорошо, что вам газет —

взрослых —

не читают!..

Смо`трите,

остановясь,

на крутую радугу…

Хорошо,

что не для вас

нервный голос радио!

Ожиданье новостей,

страшных

и громадных…

Там у вас, в стране детей,

жизнь идет нормально.

Там —

ни слова про войну.

Там о ней —

ни слуха…

Я хочу

в твою страну,

человек-два-уха!^[2]

Поняла я тогда только начало, оно мне очень понравилось: «Катька, Катышок, Катюха!» Но потом уж все было очень по-взрослому, мала была, чтобы прочувствовать — это все обо мне сегодняшей, о нас. А тогда… Но сидела и внимательно слушала слова, пытаясь уловить смысл, угадывая рифму.

— Ну как вам, девоньки? — спрашивал отец.

Я обычно кивала, но с годами стала делать ему какие-то замечания. Я — ему! Он уважительно слушал, и были даже случаи, когда что-то менял.

В детском саду

Примечания

2

Рождественский Р. Удостоверение личности. — М.: Эстепона, 2002. — с.471.