Пари

Рина Филатова, 2016

Странно, но такие слова, как «нравственная чистота», «невинность», «целомудренность» в наши дни стали вызывать насмешку и даже презрение. А те, кто пытается жить по этим законам, воспринимаются, как чудаки, ущербные люди. «Уж слишком он положительный, наверное, с ним что-то не так», – привыкли рассуждать мы. Абсурдный мир стал настолько противоречив, что теперь наглость, эгоизм и жажда наживы возведены едва ли не в ранг человеческих достоинств. Все перевернулось с ног на голову, в сознании людей произошла подмена понятий, и самое страшное, что расставлять все по местам никто не собирается. Студентке Вике нелегко: кроме родителей, понять ее отношения к жизни некому. Даже любимый человек оказался не в состоянии принять ее мировоззрение. Но чувства есть, они взаимны! Сможет ли любовь разрушить между ними стену непонимания? Кто пойдет на уступку, пересмотрит свои взгляды и сделает шаг навстречу?

Глава 2

После разговора с подругой Инна радостно подбежала к шкафу, подпрыгивая на ходу и предвкушая бурную встречу.

«Что бы такое надеть посексуальнее?» — размышляла она.

Выбор пал на коротенькие джинсовые шорты и футболку с ярко-красной надписью «kiss me» в районе груди. Впереди верх был в многочисленных горизонтальных разрезах, едва скрывающих под буквами прелести студентки, а на спине красовался огромный вырез в форме сердца. В общем, минимум одежды, максимум свободы от ее облачения.

Беседа с Викой и усиленные поиски по гардеробу, во что бы переодеться, сгладили неприятные воспоминания о продолжительных сборах родителей. Сегодня у них была годовщина свадьбы, ровно двадцать лет назад они официально зарегистрировали свои отношения.

Папа, как обычно, был готов к выходу и нарезал круги по коридору, а мама вот уже добрых полчаса наводила последние штрихи в своем образе.

— Таня! Ну, сколько можно копаться? Мы же опоздаем, и бронь с нашего столика в ресторане снимут! — Петр Григорьевич уже не на шутку разозлился.

Его просто бесило то, что жена по несколько часов собиралась, когда они выходили куда-нибудь. Он не мог припомнить ни одного случая, чтобы она была готова вовремя, и постоянно негодовал: «Если знаешь, что нужно три часа, чтобы быть во всеоружии, неужели так сложно заранее начать одеваться? Нет, она тянет до последнего, потом вечно приходится опаздывать и извиняться!» казалось, что у него из ушей вот-вот пойдет пар, так кипела голова от очередного ожидания.

— Еще пару минут! — крикнула Татьяна Николаевна из спальни.

Ей нравилось, когда он начинал нервничать в такие моменты. Она воспринимала это как некую игру, считая, что для женщины совершенно нормально тратить уйму времени на сборы, и каждый мужчина должен это понимать. Вот только она не догадывалась, что мужу эта игра совершенно не по вкусу, и ее однообразие с каждым разом все сильнее выводило его из себя.

— Ты говорила это еще двадцать минут назад, — он ворвался в комнату и схватил ее за локоть. — Что тебе тут еще штриховать? Пошли!

— А ну, пусти! — вырвала она свою руку. — Сейчас, серьги надену, тогда и пойдем!

— Как ты меня достала! — выпалил Петр Григорьевич.

— Успокойся, я готова! — Татьяна Николаевна самодовольно улыбнулась, удовлетворенная тем, что довела мужа до желаемого состояния.

— Пошли уже! — вышел он в коридор.

— Мог бы хоть сказать, что я отлично выгляжу! — возмутилась она.

Муж смерил оценивающим взглядом свою жену и подумал: «Как же ты постарела! В молодости была еще ничего, а сейчас — шарпей в юбке! Выбесила меня, а все туда же, комплименты ей подавай!»

— Отлично выглядишь! — протараторил он, лишь бы она отстала.

— Что это сейчас было? — Татьяна Николаевна заметила на себе пренебрежительный взгляд.

Не для того она потратила столько сил, чтобы получить в награду такое отношение. Своим отражением в зеркале женщина была вполне удовлетворена и не понимала, как муж может не ценить того, какие усилия она прикладывает для поддержания такой формы.

Порой сложно оценить, насколько время нас изменило. Мы смотрим на себя каждый день и не замечаем особых перемен. На лице появляются первые, вторые, третьи морщинки, тут подмазала, там подшлифовала, и, вроде как, опять молодая и красивая, как и десять лет назад. И вообще, свое, родное всегда кажется лучше, чем есть на самом деле. Любовь к самому себе — самое крепкое, сильное и постоянное чувство в наши дни.

— О чем ты? — Петру Григорьевичу сейчас меньше всего хотелось обсуждать какие бы то ни было вопросы.

— О том, как ты сейчас на меня посмотрел!

— Как?

— С презрением!

— Это не так, дорогая, тебе показалось! Пойдем, мы и так опаздываем!

— Никуда я не пойду, пока ты не извинишься передо мной! — раскапризничалась супруга.

— Прости меня! Ты для меня лучше всех! — он попытался напустить больше блеска в глаза, посмотрел на жену с вожделением, лишь бы она успокоилась и перестала фордыбачить.

— Ну, ладно, уговорил! Прощаю! — подала она ему свою руку в знак примирения.

Он живо схватил ее и потянул к выходу. Родители, наконец, собрались и уехали, сказав, что вернутся к одиннадцати вечера.

У обоих из них до брака было богатое прошлое, да и потом время от времени и муж, и жена похаживали «налево», были не прочь пофлиртовать с противоположным полом. Собственно говоря, поженились они по одной простой причине, зовут ее Инна. Петр Григорьевич был порядочным бабником, а Татьяна Николаевна продуманной искусительницей. Из всех своих ухажеров она выбрала его себе в мужья, и ей не стоило особого труда заманить его в банальную ловушку. В принципе, отношения обоих устраивали, и они поддерживали иллюзию счастливого семейства, подпитывая себя приключениями на стороне.

Едва ли не каждый день Инне доводилось видеть ссоры своих родителей, поначалу она очень сильно переживала, но довольно быстро к ним привыкла и перестала придавать какое-либо значение постоянным баталиям, воспринимая их как нечто само собой разумеющееся, без чего не может обойтись ни одна семья.

К своим двадцати годам девушка успела сменить несколько кавалеров. В выпускных классах ей нравился один парень из параллельного по имени Дима. Он был смазливым, нравился не только ей одной, но и другим девчонкам и прекрасно знал об этом. Заметив интерес к себе со стороны очередной школьницы, решил преподать ей первый откровенный урок. Девушка не возражала, так не терпелось поскорее познать взрослую жизнь, полную сексуальных утех. Она еще долго после этого бегала за ним, но его внимание уже переключилось на очередную пассию. Так и пошло по накатанной, стали появляться другие поклонники, но все их пылкие чувства испарялись довольно быстро. Ее огненно-рыжие волосы моментально притягивали к себе очередного кавалера, но даже их магнетизм не помогал никого из них надолго удержать рядом с собой.

Теперь вот на горизонте появился Никита, бросил на нее пару страстных взглядов, сводил в кино, потискал ее там, в темном зале, она и растаяла.

Инна быстро переоделась, подкрасила ресницы и позвонила новоиспеченному бой-френду.

— Ты где? Идешь?

— Да, уже в парадную зашел, сейчас поднимусь, — ответил он и отключился.

«Вот нетерпеливая! Договорились ведь, что приду в восемь! — подумал парень. — Видать, приспичило! Сейчас оторвемся, крошка!»

— Привет! — Инна открыла дверь и одарила его восторженной улыбкой.

— Привет.

Едва он вошел и разулся, как она присосалась к нему своими губами. Он не ожидал такого натиска, но ничего не имел против.

— Где твоя спальня? — спросил он, чтобы определиться с направлением движения.

— Там, — девушка быстро махнула рукой и снова обхватила его шею.

Пара, не мешкая, отправилась в пункт назначения. Никита по пути успел снять с Инны всю немногочисленную одежду и бросил ее на кровать жестом повелителя. Сам разоблачаться не спешил. Ей захотелось приподняться, чтобы снять с него легкий свитер, но он остановил ее, прижав ладонью к постели. Она больше не порывалась, тогда парень, наконец, разделся и притянул ее к себе.

«Порезвились на славу!» — промелькнуло у него в голове.

— Кормить-то будешь? — в голосе Никиты прозвучали нотки упрека, мол, могла бы и сама догадаться.

— Конечно, пойдем на кухню, — Инна соскочила с кровати и побежала к холодильнику.

Она достала оттуда жареную курицу с картошкой, которую мама предусмотрительно оставила для нее на ужин. Девушка поставила тарелку в микроволновку и сделала несколько бутербродов с сыром и колбасой. Через пару минут чайник закипел и стол был накрыт.

Пока Инна суетилась, Никита стоял рядом, опершись спиной на стену, и с ухмылкой наблюдал за ее молниеносными передвижениями. «Как старается! — думал он. — Правильно, малышка, обхаживать мужчину нужно везде: и в спальне, и на кухне!»

А Инна меж тем рассуждала про себя о том, что в постели все было просто супер, здорово он ее подзарядил, да и оба они получили массу удовольствия, надо почаще встречаться. Она была уверена, что связь их станет продолжительной и перейдет на новый уровень серьезных отношений. Кто еще будет так же, как и она, во всем ему угождать? Не дурак ведь он, чтобы отказываться от такого! После того, что было, точно никуда не денется, будет бегать к ней постоянно.

— Все готово! — позвала она Никиту к столу.

Он потер руки и рухнул на стул с такой тяжестью, словно стояние у стены отняло у него все последние силы.

— Вкусная курочка! — поедал он с немалым аппетитом мясные кусочки один за другим. — Сама готовила?

— Нет, мама, — улыбнулась она.

— Не научилась еще? — подколол он Инну.

— Почему же? Я могу приготовить, только мне ведь некогда, учусь, к занятиям готовлюсь.

— Ясно, — парень снова усмехнулся.

Они утолили свой голод, Инна быстро собрала грязную посуду и составила все в раковину.

— Чем теперь займемся, — прильнула она к его груди и слегка потерлась, как кошка, которая нуждается в ласке и ждет, что ее сейчас погладят.

Никита задрал ей футболку и стал хозяйской рукой месить грудь, словно подоспевшее тесто, постоянно перебирая пальцами. Девушка тут же завелась и потащила его прочь с кухни.

— У меня есть одна очень интересная идея! — интриговала она.

— Какая?

— Что, если нам перебраться в спальню моих родителей? Давно мечтала сделать это там!

— Пошли лучше к тебе! — он остановился.

Упоминание родителей несколько охладило его пыл, даже он не осмелился бы покуситься на их пространство, хотя любил покуражиться. Но Инну было не остановить.

— Струсил? — подстегнула она его своим вопросом.

— Вовсе нет, — нерешительно, но Никита последовал за нею.

Инна одним резким движением сбросила на пол покрывало, нырнула под одеяло и разделась сама.

— Ну, иди же сюда! — подгоняла она своего нерешительного приятеля.

Он стянул с себя одежду и присоединился к безбашенной подружке. Никита откинул одеяло в сторону, чтобы девушка оказалась полностью раскрытой перед ним, как на ладони, и просканировал все ее тело. Инну это ничуть не смутило, ее уже поднакопившийся опыт говорил о том, что парням нравится то, как она сложена. Они не скрывали наслаждения, когда блуждали по ней своими ненасытными руками. Ей и самой доставляло удовольствие любоваться своим обнаженным отражением в зеркале.

Парочка так заигралась, что не услышала, как повернулся ключ в замочной скважине. Это вернулись родители Инны. Они в очередной раз поругались в пух и прах, так что не досидели до намеченного времени и вернулись раньше.

Петр Григорьевич не мог оставаться равнодушным при виде красивой женщины, поэтому бросил пару страстных взглядов на даму за соседним столиком. Татьяна Николаевна не могла не заметить этого, и ее понесло.

— Ты совсем совесть потерял, заглядываешься на других баб на глазах у жены! Я, между прочим, рядом сижу и все вижу!

— Дорогая, тебе показалось, — попытался он избежать неминуемую ссору.

Муж знал, что она заводится с пол-оборота, вспыхивает как спичка, и тогда уже никому не поздоровится.

— Я не слепая! Ни стыда, ни совести, старый козел!

— На себя посмотри, кошка драная! — не давал он ей спуску, понимая, что сейчас разразится скандал.

— Что? — она выплеснула на него стакан с красным вином.

Петр Григорьевич вытер лицо салфеткой, резко бросил ее на стол, встал и быстрым шагом направился к выходу. Татьяна Николаевна тоже подскочила со стула и побежала вслед за мужем.

Оба вернулись домой разъяренные и с порога сразу же пошли в спальню, чтобы переодеться. То, что они увидели, повергло их в настоящий шок. Родители встали в оцепенении и несколько секунд не могли вымолвить ни слова. Два абсолютно голых тела, одним из которых была их собственная дочь, внаглую исколесили всю кровать.

— Инна! — рявкнул, наконец, Петр Григорьевич. — Ты что творишь, мерзавка?

Страстная парочка от неожиданности моментально подскочила. Никита от испуга пытался нашарить рукой одеяло, что сам же недавно сбросил, теперь он об этом горько пожалел. Он схватил с пола джинсы и прикрылся ими. Инна загородила себя подушкой.

Теперь уже молодежь потеряла дар речи. Разгневанный донельзя отец с презрением подхватил под руку дерзкого юнца, потащил к выходу и вытолкнул за дверь. Тот по пути успел-таки захватить свой свитер.

— Чтобы духу твоего здесь больше не было! Увижу, придавлю! — он пнул ногой по кроссовкам парня, и те перелетели через порог, следом была выброшена куртка.

Татьяна Николаевна тем временем занялась разборкой с непутевой дочерью.

— Ах ты дрянь такая! — отходила она ее по щекам. — А ну, одевайся!

Никита еще легко отделался, живо ретировался и был таков, а вот Инне досталось по полной, ей деваться было некуда. Отец вернулся в комнату, вытащил из брюк ремень и стеганул ее несколько раз.

— Папа! Не надо! — рыдала Инна от невыносимой боли.

— Надо! Еще как надо! — приговаривал он. — Будешь знать, как водить сюда всяких сопляков!

— Больше не буду! — она готова была обещать все, что угодно, лишь бы он перестал.

— Конечно, не будешь! — он выплеснул на дочь не только свой гнев по поводу увиденной сцены, но и всю свою обиду на жену.

С Татьяной Николаевной он не мог проделать ничего подобного, а руки давно уже чесались. Наконец, Петр Григорьевич остановился и отбросил ремень в сторону. Инна продолжала реветь, а жена с каменным лицом наблюдала за всем происходящим.

— Убирайся в свою комнату! — все еще со злобой в голосе процедил отец.

Инна выскочила вон, заперлась у себя и разрыдалась с новой силой. Только тяжелые капли дождя, что с громким стуком били в окно, немного приглушали ее всхлипывания. Все тело болело, а душа забилась в самый дальний угол, потемнее, чтобы никто не увидел, как она напугана и одинока.

Ни Петр Григорьевич, ни Татьяна Николаевна до самого утра больше ни сказали друг другу ни слова. Она молча перестелила постель и легла, а он выпил двести грамм, убежденный в том, что это именно то, что ему сейчас необходимо, чтобы прийти в себя, и вернулся в спальню. Их спины так привыкли лицезреть друг друга, что перестали чувствовать близость, словно атрофировались. Исчезло былое притяжение, ощущение пусть даже мнимого, но родства, будто рядом был не живой человек, а бесчувственная стена, холодная, глухая и немая.

Слышно было, как за окном завывает ветер. Его порывы менялись, то усиливались, тогда звук становился пронзительным и резал слух, то затихали, давая ушам передышку. Было такое ощущение, что сейчас разобьется окно и стихия начнет крушить здесь все подряд.