История российского конституционализма IX–XX веков

Ю. В. Пуздрач, 2004

Книга посвящена одной из наименее изученных проблем отечественной истории – становлению конституционализма в России. Читатель не только проследит историю Российского государства через призму анализа усиления самодержавия и попыток его ограничения, но, может быть, и согласится с автором в том, что общество так и не сумело позитивно для себя изменить порядок и режимы взаимоотношений с государством. А это значит, что Россия, к сожалению, до сих пор не может выйти из монархического периода своей истории, несмотря на то, что формально самодержавие в нашей стране не существует уже много лет. Для преподавателей, аспирантов и студентов, а также всех интересующихся правовыми и историческими аспектами развития отечественной государственности. The book is devoted to one of the least studied problems of history of our country – the formation of constitutionalism in Russia. The reader will not only retrace the history of the Russian State in the light of the analysis of strengthening the autocracy and attempts to restrict it, but, may agree with the author that society failed to change the order and regimes of relations with the State positively for itself. It means that, unfortunately, so far Russia has been unable to leave the monarchist period of its history despite the fact that formally the autocracy does not exist in our country for many years. The book is addressed to professors, post-graduates, and students as well as to everybody who is interested in legal and historical aspects of the development of statehood of our country.

© Ю. В. Пуздрач, 2004

© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004

Yu. V. Puzdrach

History of Russian Constitutionalism IX–XX centuries

© Yu. V. Puzdrach, 2004

© Yuridichesky Center Press, 2004

Введение

Еще несколько лет тому назад в научном, а тем более в обыденном обиходе этот термин «конституционализм» практически не использовался. В советское время понятие «конституционализм» ассоциировалось с некой политической системой, которая базируется на конституции и соответствующие ей форму и методы правления. Не отрицая этой трактовки, уточним, что сегодня конституционализм как общественно-политическое и правовое явление, понимается несколько иначе.

О нем часто говорят как о научной концепции или конституционно-правовой идеологии. Например, венгерский автор А. Шайо, воспринимая конституционализм концептуально, пишет, что это не что иное, как ограничение государственной власти в интересах общественного спокойствия^[1]. Обратив внимание на ключевое словосочетание данного определения — «ограничение государственной власти» и опираясь на нормы действующей в России Конституции, попробуем уточнить формулировку. Конституционализм — это такая система правления, при которой власть государственных органов ограничена, зависима и подконтрольна источнику этой власти — народу.

Конституционализм понимается также как практика общественного и государственного развития и высшая реальность конкретного общества и государства. Так, профессор Института государства и права И. М. Степанов утверждает, что конституционализм — это «история и практика конституционного строительства в той иной стране, группе стран…»^[2]

Такое понимание термина требует некоторого комментария и уточнения. Конституционализм как целостное понятие появилось относительно недавно, однако если воспринимать его как систему механизмов, ограничивающих государственную власть, то попытки ее ограничения начались очень давно, более того они сопровождают человечество на протяжении всей истории. Античность и европейское Средневековье, не говоря уже о новом и новейшем времени, изобилуют примерами противоборства государства и общества. Государство во все времена стремится к полноте власти и отсутствию какого-либо контроля при ее осуществлении, и во все времена общество сопротивляется этому, формулируя идеи демократии, права, гуманизма, плюрализма и т. д. Общество всегда хотело видеть государство справедливым, а позже еще и демократическим, правовым, уважающим и защищающим человека, его права и свободы.

Современное понимание конституционализма неразрывно связано с перечисленными выше древнейшими политико-юридическими ценностями и, что самое главное с исторической практикой их материализации. Таким образом, история современного государства есть не только история событий, войн, династий и т. д., но и история тысячелетней борьбы против монополизма государственной власти, история постепенного изменения качества власти и перехода от государства угнетающего к государству, которое когда-нибудь мы назовем конституционным.

Понятно, что история этой борьбы у каждого народа своя, и Россия здесь не исключение.

Говоря о начале эпохи конституционализма в России, одни авторы вольно или невольно обращают свой взор на 1917 г. — период Февральской и Октябрьской революций, и на 1918 г. — время принятия первой в России кодифицированной конституции. Другие, и их меньшинство, называют 1905–1906 гг., когда впервые было законодательно ограничено самодержавие и приняты акты, имевшие конституционное значение. Рассуждения и тех и других имеют свою положительную аргументацию; с формальной точки зрения эти ученые правы, так как указанные вехи истории России есть не что иное, как вынужденное, а поэтому формальное и во многом фиктивное утверждение конституционализма.

Вынужденное — потому что наличествует уступка власти вследствие революции. Впрочем, как и все реформы в России, нормативный конституционализм утверждался сверху, а значит, с позиций административных, бюрократических, идеологических и других интересов власти. При этом совсем не важно, как эта власть себя называет — монархической, республиканской или рабоче-крестьянской, поскольку основным ее проводником и носителем была и остается бюрократия.^[3]

Формальное, т. е. верхушечное, не рожденное внизу, в толще народной массы, не пробившее себе дорогу в борьбе с государством, не затронувшее интересов народа и души каждого человека, введение конституционных идей, приводит к тому, что «конституция — великая ложь…»^[4]

Наконец, фиктивное, так как российская государственная власть, как и любая другая, выстраивая свою конституционность, предоставляя те или иные права населению, строила свою политику под нажимом либо обстоятельств, либо революционной уверенности (в силу цинизма и умысла или неведения и незнания России)^[5] в правильности собственных установлений. Иначе чем объяснить, что многие акты российского государства — при Временном правительстве или при советской власти — с точки зрения прав человека можно рассматривать как акты, опередившие свое время? Это значит, что на всем протяжении XX в. основной проблемой было не отсутствие той или иной конституционной нормы, а ее реализация.

И уж совсем немногие ученые ищут «следы» конституционализма в XVIII–XIX вв.

По мнению автора, чтобы разобраться в истории конституционализма в России, недостаточно ограничиться исследованием событий XVIII–XIX вв., связанных с конкретными планами и попытками ограничения самодержавия как главного условия перехода к конституционной эволюции. Необходимо представить себе исходную концептуальную схему развития России, выявить ее основные элементы и, используя их как критерии анализа, проследить тысячелетний путь развития российской государственности, не гнушаясь при этом, по образному выражению академика Е. В. Тарле, «рефлексии, самоанализа и самоосуждения».^[6]

В предлагаемом вниманию читателей издании автор попытается не столько описать состояние государственного строительства и общества в определенную эпоху, сколько представить динамику исторического развития, учитывая преемственность непрерывно развивающихся событий, которые происходят хотя и в разное время, но на основе одних и тех же базовых ценностных установок общественного правосознания и управленческих механизмов. Только через аналитическое обозрение исторического развития могут открыться причины сегодняшних событий. Понимание их придет только тогда, когда исследователь сумеет убедительно доказать, на какой национальной, теоретической, идеологической и практической почве возникла государственно-правовая конструкция российского самодержавия, покажет, как понимали ее значение в те или иные времена, какие цели перед ней ставили и каких результатов от нее ожидали. Наконец, важно увидеть силы, противостоявшие этой конструкции, идеи и организационные модели, лежавшие в основе ее трансформирования. Важно понять логику субъектов этой борьбы, уяснить их цели, а также оценить стоимость каждой победы или поражения. Только проанализировав почти постоянное усиление самодержавия при периодически возникавших попытках его ограничения, увидев российское общество «после многочисленных мужественных опытов не достигшим цели, но и не падшим», мы можем понять, куда движемся сегодня.

Представляется, что опыт такого взгляда на русскую историю чрезвычайно актуален, потому что он свидетельствует о некоторой предопределенности общественно-политического развития. В связи с этим позволим себе высказать предположение, что политическая история циклична: люди, на разных этапах развития цивилизации решая, в сущности, одинаковые политические проблемы, движутся по одному и тому же кругу регулирования отношений между государством, обществом и человеком.

Действительно, если обратиться к истории западной цивилизации и рассмотреть различные этапы эволюции человеческого общества с точки зрения развития государственно-правовых отношений, то выяснится, что все они повторяют ставшую классической античную эволюционную модель, которая представляла собой завершившийся период развития человечества. Античность включает в себя и юность, и зрелость, и гибель общественной организации. В этой модели есть все: демократия; олигархия и тирании; свобода и рабство; общество и государство; различные виды регуляции поведения человека, включая манипуляцию общественным сознанием; теоретическое осмысление мира; политика, политики и политические партии; уважение и попрание закона. Античный мир имел множество фундаментальных идей, лежавших в основе его жизни; мы видим их зарождение, изящное (или не очень) осуществление в тех или иных формах и, наконец, разложение этих форм. Именно там возник такой режим отношений, который можно в определенном смысле назвать конституционным. Античная жизнь представляла собой некий завершенный этап развития, цикл, где есть начало и конец, зарождение и гибель, успехи, разочарования, поиски и потери.

История западного общества дает нам возможность проанализировать не только античную модель, но и критически рассмотреть феодальную, буржуазную и современную модели конституционализма, на Западе же рожденные, причем извлечь из этой интеллектуальной деятельности практическую пользу. В связи с этим, думаю, остаются актуальными слова Т. Н. Грановского, произнесенные еще в 1848 г.: «Нам, русским, открывается великое и прекрасное поле: устраненные от движения, которое захватило все народы, бросив их на пути, тогда как конец далеко не виден, мы стоим на пороге наблюдателями движения, и притом не праздными: движения европейской жизни находят отголоски и у нас, мы стараемся понять их и из них извлечь поучительный пример, в чем и состоит собственно русское воззрение на историю. Это, впрочем, не значит, что мы должны смотреть на историю Запада, так сказать, с мелконациональной точки зрения; нет, мы должны наблюдать. Западный человек не может быть наблюдателем той драмы, в которой сам принимает участие; он ищет в прошедшем оправдания своей мысли, и на настоящие моменты ему некогда обратить внимание. Итак, нетрудно понять, до какой степени выгоднее наше положение».^[7]

Со времени, когда были сказаны эти слова, практически ничего не изменилось: как и раньше, общество имеет возможность анализировать и обобщать западный, так и (что гораздо важнее) отечественный опыт государственного строительства. Отличие состоит лишь в том, что западное общество существенно изменило свои взаимоотношения с государством, а Россия, к сожалению, до сих пор не может вырваться из самодержавного периода своей истории, несмотря на то, что формально самодержавия в нашей стране нет уже много лет. Позиции самодержавия сильны в общественном правосознании, методы и приемы самодержавного правления до сих пор на вооружении у государства, а общество только в самом начале длительного пути к осознанию своей гражданственности.^[8]

Причина такого состояния достаточно очевидна: в истории России не было устойчивого и длительного опыта равноправных отношений между государством и обществом, — государство всегда превалировало над обществом и над отдельным человеком. До последнего времени считалось, что государство необходимо только для того, чтобы собирать налоги, поддерживать порядок и охранять безопасность. При этом не подразумевалось, что государство должно нести ответственность за все общество и каждого своего гражданина в отдельности. Кроме того, история практического конституционализма, начиная с 1905 г., свидетельствует больше о форме, нежели о содержании, в то время как идеал конституционного государства есть чрезвычайно сложная комбинация внешней свободы человека и его внутренней преданности государству. Впрочем, идея эта сформулирована достаточно давно: государство — это не казармы и канцелярии, а мы сами и наши мысли, чувства и отношения.^[9]

Таким образом, конституционализм, как и любая другая идея, в соответствии с которой строится государство, может ощущаться смутно, расплывчато и очень ограниченным числом граждан, что всегда было характерно для российского общества. Конституционализм может навязываться силой государственной машины (что и наблюдалось в новейший период отечественной истории), а может стать вполне осознанной необходимостью большинства людей, если конституционная норма соответствует уровню общественного правосознания. Конституционная государственность — это не искусственно созданный механизм, а медленно развивающаяся потребность народа, его убежденность в том, что свобода за ночь не придет, что все новое произрастает только от корней и что истинный прогресс — явление исключительно консервативное,^[10] эволюционное, а отнюдь не спонтанное или революционное.

Поэтому представляется, что одной из актуальных проблем отечественной государственно-правовой науки является анализ истории российского государства посредством теоретического и практического восприятия и становления конституционализма, чему, собственно, и посвящена настоящая книга.

Примечания

1

Шайо А. Самоограничение власти. Краткий курс конституционализма. М., 2001. С. 20.

2

Юридическая энциклопедия. М., 2001. С. 441–442.

3

«Что такое „бюрократия“? Не что иное, как неограниченное правление…» (см.: Витте С. Ю. Избр. воспоминания. М., 1997. С. 283).

4

Это понятие сформулировал С. Ю. Витте в своей записке «Самодержавие и земство» (см.: Шипов Д. Н. Воспоминания о думах и пережитом. М., 1918. С. 127).

5

См.: Корелин А. П., Степанов С. А. Витте С. Ю. — финансист, политик, дипломат. М., 1998. С. 246.

6

См.: Из литературного наследия академика Е. В. Тарле. М., 1981. С. 81.

7

См.: Грановский Т. Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986. С. 241.

8

В связи с этим уместно вспомнить чрезвычайно любопытную мысль B. О. Ключевского: «Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий» (см.: Ключевский В. О. Афоризмы и мысли по истории // Тайны истории. М., 1994. C. 151).

9

См.: Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. М., 1993. Т. 3. С. 512.

10

См.: Ильин И. А. Соч. М., 1998. Т. 6. Кн. 3. С. 233.