Избранные. Мистический детектив

София Протосовицкая

Побег нацистского преступника и пропажа ядерных боеголовок; смерть, индейцы и квантовая механика; неравноценный обмен жизнями; проблемы посмертной интеграции душ; таинственные исчезновения людей в деревне на том свете; приключения банковского служащего в африканских джунглях; петля времени, живые рисунки и летающие киты; торговля аксессуарами из снов; трогательная история о чувствах двух «мертвецов» и это только завязка, – наш сборник поможет вам взглянуть на привычный жанр с необычного ракурса.

Мусорщик

Владимир Ромахин

Старику наконец удалось сбежать, и теперь он торопился на встречу. Каждый шаг по железной дороге давался всё тяжелее: трость утопала в щебёнке, ботинки натирали пятки, а приступ кашля едва не свалил его с ног.

Совсем близко раздался знакомый писк. Старик чертыхнулся и пошёл быстрее. Когда трость снова застряла в щебёнке, он с досадой бросил её с холма, по которому бежала железная дорога. Привычные звуки мира — пение птиц, шум деревьев, кваканье лягушек — всё исчезло. Остался лишь писк.

Наконец старик остановился и с улыбкой посмотрел вдаль. Он не опоздал на встречу с теми, кто всё ещё дарил счастье.

Киты плыли так низко над землёй, что их раздувшиеся животы почти касались колосков ржи в поле. Один кит, второй, третий. Их глаза лихорадочно изучали ночь, а раскрытые рты будто готовились схватить жмущиеся к железной дороге дома.

Вдруг животные остановились и запели в унисон. Опасения старика подтвердились: киты умирали. Из-под плавника одного капала кровь, голову второго покрывали алые полипы, а третий пел так тихо, словно каждый звук давался с трудом. Как их спасти? Как остановить время?

— Я не могу помочь, — выдавил старик, борясь со слезами. — Простите.

Старик соврал. Он знал путь к спасению.

Гудок приближающегося поезда застал мужчину врасплох. Не придумав ничего лучше, он сполз с холма по щебёнке. Старик представлял собой жалкое зрелище: потрёпанная майка, заштопанные штаны, которые чудом не порвались, грязные ботинки. Щебёночная пыль покрывала одежду, отчего он походил на исчезающего в рассветных лучах призрака.

Кое-как встав на ноги, старик поглядел по сторонам в поисках китов. Он всё ещё слышал их песню, что утихала с каждой секундой. Теперь, после встречи, голову заняла единственная мысль — есть ли другой способ спасти их? Решив подумать по дороге домой, старик посмотрел на растянувшийся вдоль железной дороги посёлок.

Киты проплыли так близко, что старик едва увернулся от хвоста одного из животных. Они замерли над деревянным домом метрах в ста от дороги, на крыльце которого следователь по особо важным делам Ребров фанатично проверял закрыл ли он дверь. Глядя на полицейского, старик вздохнул: он знал, что уже шесть лет у Реброва были причины для беспокойства. Словно подтверждая его мысли, тот закурил, сделал пару затяжек и ринулся к машине.

От трели мобильника старик чуть не подпрыгнул на месте. Он расстегнул карман и прищурившись, глянул на треснувший экран. Звонила соседка: надоедливая тётка с косыми глазами, дурными манерами и вечной грязью под ногтями.

— Твой внук пропал! Он кричал, я полицию вызвала…

— У меня нет внука, — глухо ответил старик, но трубку уже положили.

Следователь Ребров завёл машину, проехал метров пять и остановился, будто сомневаясь, стоит ли уезжать.

— Останься дома, — прошептал старик, глядя в сторону Реброва. — Пожалуйста.

Машина тронулась и спустя минуту исчезла в клубах пыли просёлочной дороги. Глядя ей вслед, старик сделал то, чего не делал много лет — перекрестился.

* * *

Ребров родился и вырос в Кащеевке. Каждое утро он мотался на работу в город, но даже не думал о переезде — в Кащеевке он завёл семью и планировал состариться. Долгие годы в посёлке с населением около двух тысяч человек самыми «жуткими» преступлениями были драки в Доме культуры, браконьерство на речке, кража бензина и шин.

Всё изменилось шесть лет назад, когда пропала старая учительница математики. Ребров, который вёл дело, был уверен, что найдёт её не больше, чем за три дня. Он и не догадывался, что учительница — первая из тех, кто пропадёт пятнадцатого июля. С тех пор, каждый год в злополучный летний день, в Кащеевке исчезало по одному человеку.

Надо ли говорить, что для Реброва поиск преступника стал делом всей жизни?

Сегодня, в ночь с четырнадцатое на пятнадцатое июля, Ребров не сомкнул глаз. В том, что похититель явится, он не сомневался. Но тот вновь одурачил следствие, выйдя на охоту уже через четыре часа после полуночи.

По дороге к месту предполагаемого преступления, Ребров снова вспоминал пропавших. В последний год они снились ему чуть ли не каждую ночь: учительница математики, автомеханик, семилетняя девочка, медсестра и паренёк из цыганского табора. Десятки рассветов Ребров встретил, изучая скупые биографии жертв в поисках хоть какой-то связи.

Безуспешно. И сегодня на одну биографию станет больше.

Вскоре он остановил машину около дома, где жил пропавший ребёнок. Местный участковый доложил Реброву по телефону, что мальчик около года назад переехал в Кащеевку вместе с дедушкой, который работал мусорщиком на железной дороге. Ни ребёнок, ни старик, ни с кем не общались — лишь иногда мусорщик перекидывался парой слов с соседкой, перед тем как с утра пойти на работу. Соседка и сообщила полиции, что слышала звон разбитого стекла и крик мальчишки.

Ребров не сомневался, что сарафанное радио сработало и зеваки вот-вот потянутся к дому. Кое-кто из жителей даже успевал зарабатывать на пропавших людях: некоторые газетчики платили за домыслы и легенды. Правда, чаще всего бутылкой водки — всё-таки информация у местных «инсайдеров» вряд ли была стоящая.

4:45 утра. Ребров вышел из машины и направился к дому старика. По дороге, сам не зная зачем, он посмотрел на сарай, сквозь крышу которого проглядывали розовые, только проснувшиеся облака. Как-то раз дочь Реброва заявила, будто по телевизору сказали, что у детей — розовая кровь, у взрослых — бордовая, а у стариков — чёрная. С грустью следователь подумал, что на рассвете похититель наверняка выпустил наружу розовую кровь.

Старик пришёл вскоре после появления Реброва и плюхнулся на лавочку, сунув руки в карманы штанов. Пока дед переводил дух, Ребров осмотрел его с ног до головы: остатки седых волос, худощавое телосложение, грязная одежда. Единственное, чем он выделялся — следами ожогов на руках и шее, где кожа походила на грубые белёсые заплатки. Наконец Ребров представился и перешёл к делу.

— Где вы были ночью?

Собеседник ответил безучастно, будто происходящее его не касалось:

— На работе.

— Вы убираете мусор на железной дороге?

Старик не ответил. Ребров подавил гнев — времени на молчание не было.

— Участковый сообщил, что по словам соседки, вы уходите на работу утром. Почему изменили график?

— Любовь к труду.

Ребров мысленно досчитал до пяти и посмотрел вокруг. Улица заполнялась людьми: несколько «оперов» оцепляли дом, пришедшие зеваки требовали комментариев. В течение получаса из города прибудет криминалист для осмотра комнаты мальчишки. А пока ветхий, завалившийся набок дом, зыркал на людей сквозь уцелевшие стёкла, храня свои тайны. Через пару часов всё закончится: криминалист уедет, мусорщик скажет, где был ночью, а мальчик…

Судя по предыдущим случаям, шансов на спасение не было.

— Можно фотографию вашего внука? — спросил Ребров. — Понадобится для поиска.

— Я никогда его не фотографировал.

— Где родители мальчика?

— Не отказался бы узнать.

— Принесите ваши документы, — потребовал Ребров. — И свидетельство о рождении ребёнка.

— Я потерял их после переезда, — сухо ответил старик.

Ребров почуял знакомый каждому полицейскому запах лжи. Комар укусил в шею, следователь прихлопнул его ладонью. Нет, больше никакой крови!

— Откуда вы приехали? — продолжил Ребров.

— Главное не откуда, а куда.

— В каком классе учится мальчик?

— Он не ходит в школу.

Ребров зыркнул на участкового — тот что-то спрашивал у соседки старика. В посёлке, где живёт пара тысяч людей, Ребров знал далеко не всех, а вот участковый мог бы и обратить внимание на странную парочку.

— Я свободен? — спросил старик.

Ребров отвлёкся от участкового — того уже обступили цыгане, которые требовали найти пропавшего из табора парня.

— Пока нет криминалиста, покажите дом, — приказал Ребров.

— Он не мой, — пожал плечами старик.

— Кто настоящий владелец?

— Не беспокойтесь, — улыбнулся мусорщик. — Соседка сказала, что дом отошёл государству, но простаивает уже лет десять. Если я нарушил закон тем, что жил здесь, то сожалею. Но внук сейчас важнее.

— Почему вы улыбаетесь? — спросил Ребров, но старик уже брёл к дому.

Ребров шёл по коридору, не сводя глаз с затылка идущего впереди мусорщика. Обычная история — допрос родственников жертвы. Но что-то здесь не сходится.

Почему дед изменил график именно сегодня? Куда он ходил ночью? Кто он вообще такой? Конечно, у мусорщика снимут отпечатки пальцев, но Ребров не думал, что отыщет что-то полезное. А мальчишка… Он заинтересует органы опеки — лишь бы нашёлся.

«Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана», — мысленно процитировал Ребров статью из Уголовного кодекса. Старик приехал в Кащеевку чуть меньше года назад — к тому времени пропало уже пятеро людей. От неприятной мысли Реброва замутило: что если старик всё-таки убил ребёнка, а днём исчезнет кто-то другой? Ведь как ни крути, совпадения возможны.

— Я на кухне, — пробубнил мусорщик. — Тут не кунсткамера, любоваться нечем.

Ребров прошёл дальше. Схема дома была проста: от коридора вбок уходили кухня, гостиная и комната мальчишки. За год мусорщик обустроил жилище как смог: нашёл мебель а-ля-СССР, замызганные ковры, соорудил подобие кухонных шкафчиков из сбитых гвоздями досок. Ребров оглядел гостиную — в углу валялся старый матрас, а пол усеяли осколки разбитого зеркала.

«Почему их не убрали?» — подумал Ребров.

На миг стекляшки показали множество разных отражений: Ребров увидел и сгустки тьмы в небе над Кащеевкой, и лица пропавших людей.

Следователь закрыл глаза. Выдохнул. Открыл. Стекляшки одиноко валялись на полу, и Ребров пообещал себе в скором времени выспаться. Ну и привидится же глупость!

В комнате мальчишки было поуютнее — старенькая кровать, радиоприёмник, смятое постельное бельё. Кровать стояла впритык к окну, так что похитителю не пришлось трудиться. Следы крови и борьбы отсутствовали. Ребров выглянул из окна — трава у дома была примята, но чётких следов не было. Пусть с этим возится криминалист — когда каждая минута на счету, нет времени зацикливаться на мелочах.

Ребров пошёл на кухню, когда споткнулся о какую-то железку на полу. Подпол. Он споткнулся о ручку подпола. Следователь потянул её на себя и чихнул от пыли: хоть где-то в этом доме не убирались.

Включив фонарик на телефоне, Ребров спустился по шатающейся деревянной лесенке. Когда ноги коснулись земли, он с усмешкой подумал, что старик может закрыть его и сбежать. На всякий случай Ребров глянул на телефон — связь ловит. Следователь осветил подпол фонариком. Наверняка здесь хранится обычное содержимое сельских погребков: банки с вареньем, соленья, картошка…

От увиденного Ребров присвистнул.

Всю правую сторону помещения украшали криво прибитые книжные полки. Следователь осветил фонариком корешки фолиантов. Казалось, здесь собрали всю литературу о китах: виды, миграция, мифы, сборники сказок, записки учёных и китобоев. Ни одной книги о чём-то другом — лишь библиотека по изучению китов.

Но что по-настоящему пугало — это фигурки китов, расставленные на полках с левой стороны подпола. Фарфоровые, деревянные, стеклянные, сделанные из папье-маше. От крошечных, не больше ногтя, до размеров небольшой собаки. Ребров насчитал около пятидесяти фигур и сбился. Светя фонариком, он прошёл к дальней стене хранилища, где вера в то, что старик что-то сделал с мальчишкой, зажглась в следователе с новой силой.

Рисунки. Десятки изрисованных карандашом альбомных листов. Прибитые к стене кнопками, они наслаивались друг на друга. Здесь были и абсурдные зарисовки трёхголовых людей с десятками рук за спиной и разбитое зеркало, которое срисовали со стоящего в гостиной. Ребров наугад сорвал два листа со стены — на одном толпа людей стояла на коленях в окружении китов. На другом — четверо мёртвых китов вспыли пузом кверху.

Реброва замутило — то ли из-за спёртого воздуха и пыли, то ли от картинок. Он неловко пошатнулся и выставил руку вперёд. Пальцы коснулись листа, который оторвался от стены и упал на пол.

Ребров посветил на изображение: человек на рисунке шёл по дороге с распростёртыми к небу руками. Голова идущего была повёрнута назад и занимала три четверти альбомного листа. Следователь поразился точности портрета — тот будто срисовали с фотографии, переняв каждую чёрточку парня из цыганского табора.

Дрожащей рукой Ребров оторвал кнопку от стопки рисунков, из которой выпал предыдущий. На следующем портрете учительница математики лежала на траве с такой же гипертрофированной, как у цыгана, головой и блаженно улыбалась. В небе над женщиной плыли объекты её вожделения — киты.

Он перебрал следующие листы. Пропавшая девчонка, автомеханик, медсестра…

Из состояния прострации Реброва вывел голос старика. Он говорил так же беспечно, как во время допроса на лавке:

— Свинья везде грязь найдёт, верно?

Следователь выронил портреты и развернулся к мусорщику так резко, как мог. В отсвете фонаря лицо старика казалось сделанным из свечного воска.

— Сожги их, — потребовал старик. — Сейчас.

— Откуда эти рисунки? — Рука Реброва потянулась к пистолету. — Будь они здесь до вас…

— Их здесь не было, — перебил мусорщик.

— Твоих рук дело?

— Мальчишки. Сделай то, чего не могу я. Сожги!

Голос старика сорвался на визг, лицо побагровело. Ребров достал пистолет и наставил на мусорщика.

— Подними руки и на выход.

Старик не двинулся с места.

— Сожги, сожги, сожги! — как заведённый повторял он.

Участковый появился как раз вовремя. Он спрыгнул с лестницы и по кивку Реброва облачил мусорщика в наручники. Тот не сопротивлялся.

— Уводи, — скомандовал Ребров. — Сразу в участок, как можно тише!

— Огонь — пролепетал старик. — Вот настоящее лекарство!

— Заткнись! — рявкнул участковый, потащив мусорщика к выходу. — Товарищ следователь, важные новости. Ай!…

Участковый споткнулся и брякнулся со стариком на землю. Ребров убрал пистолет в кобуру и поднял обоих, не выпуская фонарик.

— Растяпа! — крикнул Ребров. — Тащи его, после новости!

— Тут какая-то коробка, — замямлил участковый.

Ребров посветил фонариком на место, где споткнулся полицейский. Из коробки на пол выпали до боли знакомые вещи.

Рабочая форма автомеханика с подтёками масла. Красные туфельки медсестры. Футболка «ЦСКА» с фамилией Дзагоев, которую в тот злополучный день надела девочка, одолжив у старшего брата. Была там и одежда других жертв, которую после всех экспертиз как прощальный подарок вернут родственникам.

— Товарищ следователь, — пробурчал участковый. — Я…

Ребров вздрогнул, и едва сдержал просящиеся наружу ругательства.

— Чего застыл?! На выход, живо!

— Мальчик нашёлся, — улыбнулся участковый. — Пришёл к дому, без единой царапины, разве что напуган.

— Что он сказал?

— Ничего, — улыбка паренька померкла. — Он немой.

— Разберёмся, — только и сказал Ребров, пока пальцы тянулись за сигаретой. — В Следственный комитет вызови доктора, пусть осмотрит мальчишку. Там же разошлём ориентировки ребёнка — его наверняка похитили. Скажи опергруппе, чтобы нашли специалиста по языку жестов и звони в органы опеки.

Участковый потащил старика к выходу. Ребров закурил, поднял рисунки и тут же бросил вновь. То ли бессонная ночь дала о себе знать, то ли ощущение нереальности происходящего, но следователь мог поклясться, что бумага вибрировала, а головы жертв поворачивались вокруг своей оси, заходясь в немом крике.

За следующий час Ребров добрался до Следственного комитета, где выпил кофе, подписал пару отчётов и теперь сидел в кабинете допросов. Специалист по языку жестов был в пути, а пока мальчишку сторожил участковый. Врач уже осмотрел ребёнка и подтвердил, что на теле нет ран и жизни не угрожает опасность. Ориентировки потерпевшего рассылали в ближайшие города, а представитель органов опеки обещал прибыть в течение дня, чтобы забрать мальчика до выяснения обстоятельств.

Вопреки всяческим клише, комната для допросов в следственном комитете не была звуконепроницаемой. Пару раз Ребров слышал, как участковому говорили, что он может идти, но тот ссылался на то, что охранять мальчика — его долг. Ребров услышал бы и больше, но после поимки возможного маньяка отдел оживился — из дома мусорщика в лабораторию взяли кучу вещей на экспертизу. Не тронули лишь рисунки — по словам Реброва, в их расположении мог крыться смысл, и позже он планировал вновь осмотреть подпол.

Следователь посмотрел на сидящего через стол мусорщика. Лицо подозреваемого не выражало чувств, взгляд провалился в одну ему доступную бездну. По старинке включив диктофон, Ребров начал допрос:

— Назовите ваше имя.

Как и ожидалось, старик промолчал.

— Ориентировки мальчишки разошлют по стране, — отчеканил Ребров. — Если он исчез из детдома, то к вечеру мы узнаем из какого. Когда вы похитили его? Что стало с остальными пропавшими? Зачем приехали в Кащеевку? Мальчишка знал, что умрёт и поэтому сбежал? Не тяните, мы всё равно узнаем кто вы. Пишите чистосердечное, зачтётся в суде.

Старик поднял скованные руки. Ребров едва не ударил кулаком по столу — какой же он дурак, что не заметил! Мусорщик ведь даже на лавке прятал руки в карманы.

Ладони старика были обожжены. Лиловые наросты топорщились на кончиках пальцев. Никаких отпечатков. Им ничего не узнать о мусорщике, если он не расскажет.

— Вряд ли что-то получится, если не помогу, — хмыкнул старик, словно прочитав мысли следователя.

— Ваша соседка скажет нам…

Дед расхохотался каркающим, режущим уши смехом:

— В сорок лет вы похожи на ребёнка. Думаете, я сказал ей настоящее имя? Берите пример с начальника станции — он вообще ничего не спросил! На дороге чисто, и ладно.

— Чего вы хотите? — Ребров сделал вид, что сдался. Он мог не торопиться: оснований для задержания достаточно. Рано или поздно мусорщик всё расскажет.

— Правды, — ответил старик.

«Всё-таки рано», — подумал Ребров.

— Знаете миф о трёх китах? — спросил мусорщик.

— Тех, что на спинах держат мир?

Старик энергично закивал. В первый раз за утро он выглядел заинтересованным.

— Одна легенда гласит, что китов было четверо, — начал он. — Кит, что нёс больше всего грехов, погиб. Тогда часть земли ушла под воду, которая растеклась на океаны, моря и реки. Если погибнут остальные — в мир хлынет тьма.

— Как это связано с пропавшими?

— Мальчишка, который прикидывается моим внуком — четвёртый кит. Он не погиб, как гласит предание, а спустился на землю, чтобы помочь братьям извне.

Ребров вздохнул: мусорщик его не удивил. Как и каждый пойманный маньяк, старик пытался заменить тюрьму психбольницей. Тем не менее, следователь едва сдерживал хищную улыбку: он соврал, когда говорил о снисхождении. «Чёрный дельфин» или «Белый лебедь» — Ребров решил, что сделает всё, чтобы отправить ублюдка в одну из этих жутких тюрем, где сама жизнь кажется насмешкой бога.

— Он покинул братьев не по своей воле, — продолжил мусорщик. — Дело в вере: когда-то целые народы поклонялись китам, но спустя века те стали лишь кусками мяса и китового жира. Но им по-прежнему нужны были Источники.

— Вы пытаетесь связать пропавших и Источники? — подыграл Ребров.

— Пропавшие и есть Источники.

— По-вашему, ребёнок убил пятерых человек?

Старик хлопнул себя по лбу от негодования:

— Не убил, а нарисовал! Не знаю, сколько они ещё прожили — киты научились растягивать удовольствие от трапезы.

— Почему именно эти люди?

— Лишь они пришли на зов.

— Зов?

— Пение. Источники идут на песнь, а мальчик переносит их в портреты.

Ребров глянул на часы — 8:30 утра. Он проболтал со стариком час и ничего не узнал. Чистосердечного не будет, и Ребров больше не мог сдержать накопившуюся за годы ярость:

— А вещи? Их он в портреты не прячет? Почему пятнадцатое июля? Почему только один раз в год?

— Одежда — шелуха, а день — привычка, — отмахнулся мусорщик. — Правда в том, что ему нечем питаться, ведь Источники переходят в другой мир. Он был вожаком стаи, а стал умирающим от голода мальчишкой. Всё, что он ещё может — раз в год нарисовать Источник для братьев.

Впервые за свою карьеру Ребров не удержался. Одним махом он оказался возле старика и схватил его за грудки:

— Я шесть лет искал пропавших вместо того, чтобы растить дочь! Жена подмешивает мне снотворное, чтобы я уснул и не думал о тебе! Как ты заманил жертв? Как не оставил следов?

— Ты чувствовал, что рисунки вибрируют, — быстро, как заклинание, прошептал старик. — Как и китам, им нужна вера. Не поддавайся, иначе они оживут. Сожги дом.

Будто в тумане, Ребров толкнул мусорщика, и тот рухнул со стула на пол. Из-под головы на линолеум растеклась лужица крови. Глаза старика закрылись, изо рта вывалился кончик языка.

— Почему ты пришёл? — орал Ребров, зная, что мусорщик не слышит.

В кабинет кто-то вбежал, крепкие руки схватили Реброва и потащили к двери. Перед тем, как его вытолкнули, следователь посмотрел на лежащего мужчину.

Тот открыл глаза и как ни в чём не бывало глядел на Реброва.

— Я не закончил допрос! — хрипел следователь, пытаясь вырваться. — Кто ты такой? Кто?! Скажи мне!

Мусорщик ответил.

Лицо Реброва скривилось от ненависти: старик опять лгал.

Ребров умылся, получил нагоняй от начальства и с чистой совестью курил на крыльце комитета. Всё кончилось. Ужас, который шесть лет сковывал Кащеевку, отвезли в больницу.

— Правосудие ещё и не таких сломает, — пробормотал Ребров.

— Что, простите? — раздался голос сзади.

Ребров обернулся. Участковый. Следователь в первый раз задумался о том, сколько пареньку лет и дал от двадцати двух до тридцати. Тот переминался с ноги на ногу, зажав под мышкой сложенный листок и папку для бумаг.

— Ребёнок заговорил? — спросил Ребров.

— Он же немой, — замялся участковый.

— На языке жестов, — терпеливо добавил Ребров.

Участковый почесал голову, и смотря под ноги, ответил:

— Мальчик им не владеет. Может, его похитили очень давно?

— Кто сейчас с ним сидит?

— Ну, — участковый принялся искать варианты. — Я проголодался, вот и подумал…

— Возвращайся, дождись органы опеки и дуй домой. Понял?

— Так точно! Кстати, он мне кое-что передал и показал на вас. Ну, когда допрос кончился. Может, подарок за спасение?

На улице повеяло холодом. Пульс Реброва участился, по телу побежали мурашки.

— Давай скорее, — выпалил Ребров и тут же подумал: чего бояться? Бредней старика? Того, что картинки оживут?

Участковый отдал смятый лист бумаги. Ребров тотчас его развернул.

— Что там, товарищ следователь? — не удержался полицейский.

Ребров убрал «подарок» в карман и тихо произнёс:

— Если хочешь жить, приведи ребёнка.

Участковый побежал в здание, но мальчик бесследно исчез — как и все те, кто пропал пятнадцатого июля.

«Ладу» Реброва делали не для гонок, но ему было плевать. Стрелка тахометра то и дело влетала в красную зону, двигатель злобно урчал, а придорожные кафе пролетали мимо, будто миражи. Всю дорогу он думал о дочке. Представлял, как обнимет, коснётся кудрявых волос. Чёрт, даже купит собаку, о которой та мечтала!

В 9:40 Ребров остановился у дома старика и вышел из машины. Оглядевшись по сторонам, следователь открыл багажник, достал канистру с бензином и побежал к разбитому окну.

Каждый шаг заставлял Реброва проклинать себя. Зачем он здесь? Полиция задержала подозреваемого, а найти сбежавшего мальчишку не составит труда. Все доказательства вины старика — кроме рисунков — уже в Следственном комитете. Мусорщик признает вину — момент наступит, когда ему выделят адвоката, который расскажет, что сотрудничество со следствием гарантирует нахождение в СИЗО, где условия лучше, чем в тюрьме.

Когда Ребров полез в разбитое окно, в кармане завибрировал телефон. Звонила жена — раз двадцатый за последние полчаса. Ребров спрыгнул на пол и взял трубку.

— Она просто ушла гулять, — ласково сказала жена. — Да, её нет на футбольном поле с другими детьми, но вся Кащеевка только и говорит, что ты поймал маньяка. Милый, пожалуйста, вернись домой…

Ребров завершил вызов. Что здесь не так? Почему улица пустует, словно что-то заставило людей уйти? Даже «опер», который должен был стеречь дом до приезда Реброва за оставшимися рисунками, куда-то исчез.

«Словно кто-то хочет, чтобы всё было ненормально», — подумал следователь.

Ребров подбежал к подполу, когда услышал чей-то писк. Спустя пару секунд он вспомнил, где раньше слышал этот звук: лет двадцать назад в программе с Жак-Ив Кусто. Звук, который ни с чем не спутать — песнь китов. Следователь полез в карман. Песнь звучала из листочка, который ему передал участковый: рисунка, где дочь следователя держала в руках свою голову, на законном месте которой топорщился китовый плавник.

Ребров смял листок. Писк прекратился. Следователь вспомнил слова мусорщика: «Им нужна вера». Но как поверить в чепуху, рассказанную психопатом? Ведь старик мог заранее нарисовать девочку и передать листок «внуку», чтобы тот напугал им Реброва.

— Ещё посмотрим кто кого, — подбадривая себя, сказал Ребров. Он открыл дверь в подпол и полез вниз. Затем следователь включил фонарик и положил телефон в карман рубашки так, чтобы верхняя часть устройства освещала помещение. Он мог так сделать и в предыдущий раз, но попросту забыл. Не глядя на рисунки, Ребров открыл канистру и облил книги бензином. Сжечь. Закончить кошмар навсегда. А начальству сказать, что кто-то из родственников жертв поджёг дом — разбираться не будут, маньяк пойман.

— Папа, — позвал голос из ниоткуда.

Ребров зажал уши. Нет. Неправда. Всё кончено.

— Их зубы, пап… Они кусают!

— Хватит! — закричал Ребров. — Ты не она!

— Пап, я была права — моя кровь розового цвета…

Ребров зарычал и положил канистру на пол. Левой рукой он достал рисунок. Правой — пистолет, который тут же снял с предохранителя.

В углу мелькнула тень — Ребров выстрелил. Зазвенело в ушах — палить в нескольких метрах замкнутого пространства было не лучшей идеей. Держа пистолет наготове, Ребров пошёл к кипе распятых рисунков. Тусклый свет кое-как освещал листы, но этого хватило, чтобы увидеть всю историю.

Ведь теперь он в неё верил.

Четверо китов плыли под наэлектризованным, будто полным молний небом, когда самый крупный из них остановился и рухнул на землю. От удара поверхность содрогнулась. Появившиеся трещины расширялись, заполняясь водой. Океаны, реки и моря рождались на глазах Реброва. Кит исчез. Вместо него из воды вышел нагой, маленький мальчик. Словно привыкая к земле, он открыл рот и запел.

Губы Реброва растянулись в блаженной улыбке. Он услышал тот самый зов, ради которого сто, двести, триста лет назад люди бросали всё что угодно — лишь бы быть ближе к мальчишке.

Песнь оборвалась, и Ребров увидел, как мальчик рисовал жертв. Узрел, как несчастные послушно раздевались, чтобы принести себя в жертву.

Он разглядел и свою дочь. Мальчик изобразил её несколькими штрихами, а после росчерком карандаша провёл жертве по шее. Голова малышки исчезла. Вид дочери привёл Реброва в чувство — он ударил себя по лицу и наваждение ушло.

Конец ознакомительного фрагмента.