Оглашенная

Павел Примаченко

«Претерпевший же до конца – спасется». Героиня книги – Елена Мохова не слышала этого завета. Вчерашняя школьница, беззаботная, беспечная девчонка, Лена становится матерью близнецов с разным цветом кожи. Она делает то, что сделала бы каждая настоящая мать – спасает и защищает своих детей от международной мафии – торговцев «живым товаром» и крадеными алмазами. Скрываясь от бандитов, Лена случайно оказывается в деревне. – Мальчонка-то наш – белесый, а девочка – чистая негра. Кто же их отец? Чьи детки? – удивляются и недоумевают бабушки, принимавшие у Лены роды. – Как чьи? Мои! А кто отец? Не знаю, – без смущения отвечает молодая мама. «Встречалась с Мишей и негром Денисом. Пойди, разберись, кто их отец, – думает Лена, – да, разве теперь это важно? Главное – мои дети». И этим определяется ее дальнейшая судьба. Отстаивая жизнь и счастье детей, она способна на чудеса храбрости и стойкости. Спасаясь от преступников, Лена попадает в невероятные ситуации. На помощь ей приходят как близкие и родные люди, так и добрые, отзывчивые случайные знакомые. Но главная её опора – искренняя вера в защиту Пресвятой Богородицы. Попадая в очередное, казалось бы, безвыходное положение, она просит Заступницу: «Помоги, помоги. Ты же сама Мать». И помощь приходит. Приходит как «обыкновенное чудо». Даже поддержка королевы Нидерландов, хотя и чудо, но вполне объяснимое. – Потому что чудо, – по словам Святого Николая, покровителя города Амстердама, – это то, чего по здравому разумению быть не может, но тем не менее, существует.

Глава 11

Машина выехала из поселка и побежала по широкому шоссе.

«Странно, чем дальше от дома, тем спокойнее на душе, будто гора с плеч». — Думала Лена.

От незнакомого человека, сидевшего впереди, веяло теплом и уютом. Что-то было в нем от отца, из далекого детства. Казалось, что едет она не в роддом, где всякое может случиться, а путешествует с этим симпатичным, крепким парнем. Даже когда подкатили к зданию роддома и остановились у обитой железом двери, не верилось, что это больница.

Поднимаясь на второй этаж, Лена снова ощутила твердую руку Веселова.

В смотровом кабинете появился доктор — полноватый, но шустрый молодой мужчина в зеленом халате и такой же шапочке. Он, будто вылетел из коридора, танцуя и напевая. Розовые щечки блестели, а игривые глазки источали восторг.

— Новенькая? — Спросил лукаво и, чуть повернувшись, бросил Веселову через плечо, — в седьмую. — Недовольно добавил. — Витя, ради всего Святого, накинь халат, сколько раз повторять?

Шофер даже не посмотрел в его сторону. Подхватил сумку и вышел.

— Ну-с, лапочка, прибыли, значит. Прекрасно. Сейчас мы вас немножечко потерзаем. — Помог Лене разоблачиться и устроиться на кушетке. Послушал через «дудочку» живот.

— Что беспокоит? Нет такого ощущения, что «все пошло вниз». Нет? Ну и отлично. Немного рановато, но в нашем деле излишняя предосторожность не помешает.

— А где Игнатова? — Неуверенно вставила Мохова.

— Я — Сергей Никифорович Улыбин теперь для тебя, лапушка, и папа, и мама, и Игнатова. — Чуть недовольно прервал ее врач. — Прошу любить и жаловать! Не стесняйся, не маленькая. Ни сегодня, завтра женщиной станешь. Да, да. Мужчинами становятся на войне, а женщинами в роддоме, а не в постели, — многозначительно ухмыляясь, изрек он. — Я провожу тебя в палату, будем потихоньку готовиться.

В просторной комнате стояли четыре кровати. На одной — в одежде, лицом к стене лежала какая-то растрепа и, видимо, спала. Несло табаком. В противоположном углу, возле окна стояла сумка Лены.

— Располагайся, лапушка, сейчас сестрица принесет все необходимое и объяснит, где сдавать анализы.

— А как вы, лапушка, готовы? — Доктор тронул спавшую за плечо. Та медленно повернулась. Живот мешал ей.

— Я-то? Завсегда, как пионэр. Токи прикажите и зараз получите. — Сильнее запахло табаком с примесью спиртного.

— Прекрасно, прекрасно, — воскликнул Улыбин. — Вот, лапушка, — обратился к новенькой, — бери пример. — Стрельнул плутоватыми глазами и исчез.

Соседка, широко зевая, с трудом поднялась, надела сапоги, и, не застегнув молнию, вышла.

Лена медленно опустилась на койку. Она никак не могла взять в толк, о каком примере говорил врач. Открыв сумку, «стюардесса» начала устраиваться, но в дверь постучали.

Вошел пожилой доктор, в белом халате и папочкой под мышкой.

Пальцы у него были кругленькие, полненькие, чистенькие. Ноготочки аккуратно подстрижены, на фалангах кучерявились черные волосики. Мужчина излучал свежесть.

— Я — Станислав Иванович Гробовщенкин, — его голова слегка дернулась и наклонилась, — представитель благотворительного фонда «Спасенное детство». — А вы — Мохова Елена Федоровна. Позвольте отнять у вас несколько минут и решить ряд формальностей. Надеюсь, ваши планы относительно будущих детей не изменились? У вас, кажется, будут двойняшки? — Он опустил глаза, ожидая ответа.

— Какие планы? В смысле отказа? Нет, с какой стати? Мне Игнатова сказала, что здесь ничего противозаконного нет.

— Именно, вы на сто процентов правы. — Из плотного футляра Станислав Иванович вытащил очки с тонкими, золотистыми дужками и небольшими квадратными стеклами. Неспешно водрузил на нос. Извлек несколько бланков.

— Вы не возражаете, если мы сейчас оформим документы на отказ от детей? Типовое заявление напишите от руки, — любезно подал ручку.

Лена выполнила просьбу.

— Теперь договор на обслуживание. В нашей стране медицина, слава Богу, бесплатная, но ее финансовые возможности, к сожалению, ограничены. А роженице необходим повышенный комфорт, сбалансированное питание, уход медперсонала, самые современные медикаменты и медоборудование. Вы согласны?

Она кивнула. Не терпелось избавиться от этого типа. Чем-то он начинал раздражать.

А Гробовщенкин продолжал елейно и нудно бубнить.

— В связи с этим фонд заключает с роженицами договор, по которому обязуется доплачивать роддому определенную сумму на их содержание. В каждом конкретном случае материальная помощь различна. Скажем, у вас будет двойня, значит, и сумма будет больше. — Протянул бланк договора. — Ознакомьтесь.

Не глядя, Лена поставила подпись.

— И еще. Роды — процесс непростой. — Он прикрыл глаза. — Может сложиться нештатная ситуация и младенец окажется, как бы это лучше выразиться… неживым. — Подсунул еще какую-то бумагу.

Лена и ее подмахнула.

— Ну, вроде все. — Станислав Иванович протянул конверт. — Тысяча рублей на карманные расходы. Предусмотрено условиями договора. — Угодливо улыбнулся. — У нас замечательный буфет, свежие фрукты, соки. После родов получите остальные.

Лена покрутила в руках конверт, про себя подумала. — «Раз так надо, пусть будут, не помешают, и этот слизняк быстрее уберется».

— Всего хорошего, — Гробовщенкин наклонил голову. — Возникнут вопросы, мой кабинет на первом этаже. С девяти до восемнадцати. Перерыв с двенадцати до двенадцати двадцати. Всегда рад помочь. Да, чуть не забыл. Если захотите оставить двойняшек, это ваше полное право. Но деньги в таком случае, необходимо вернуть в размере двух тысяч у.е. — Он еще раз поклонился и вышел.

— Придурок какой-то. Зачем мне деньги? Я же детей отдаю, а не продаю.

Вернулась соседка.

— Я — Вера. А ты, подруга, в первый раз в первый класс? — Зевнула. Медленно села на постель.

— Вроде того. — Лене не хотелось с ней разговаривать.

— А я у них в штате. У меня сестра зубастая, ничего ей не помогает. Гроши получила? Дай сотню. Как отстреляюсь, сразу возверну.

— Бери.

— Ну, спасибо, выручила. А можно две? Я чую в ночь поеду, а с утречка возверну. У тебя, говорят, двойня намечается? Хорошо должны отвалить. Гляди, не зевай, требуй строго за двоих.

— Да мне ничего не надо, лишь бы родить нормально.

— Напрасно! Они, знаешь какую капусту рубят из наших карапузов?

— Послушай, а зачем такую кучу бумаг подписывать? Да еще этот противный тип намекает, что при родах может что-то случиться.

— С тобой — ни черта! Это про детей. Вроде они мертвыми рождаются, и будто бы ты сама это видела.

— Как?

— А то ты не знаешь? — Вера недоверчиво глянула. Ухмыльнулась. Охая, натянула пальто и вышла.