Андрей в Новейшей Эре. Книга третья

Наталия Юрьевна Осядовская

В перемещение на машине времени в будущее Андрей не верил до последнего момента. Приключения, продлившиеся несколько месяцев, кончились возвращением почти в тот же день.

Часть вторая. Мемуары Мартина

Предисловие

Торжественно-красивое название «Научно-профилактический центр», увы, не скрывает его прозаической сущности. Фактически — это всего лишь карантин. И по совместительству небольшая чистка, мелкий ремонт и грубая настройка организма, расшатавшегося от перегрузок при перемещении. Не прошло и полгода, а я загораю здесь уже в четвёртый раз. Причём Юлиана умудряется «выходить» на свободу через двое суток, а меня держат от семи до десяти дней. Неужели старость? Возраст мой этому понятию пока не соответствует.

Пробыть двое суток здесь вполне терпимо. Тем более что после очистительных процедур организм наиболее комфортно восстанавливается во сне. И в этот раз медики настояли на дополнительных загадочных регулирующих процедурах. Как минимум, три дня они ещё продлятся. А перемещения мне предстоят ещё и ещё! Придётся организовать самому более продуктивное время препровождение здесь, если оно неизбежно.

Заняться собственным жизнеописанием? Есть такой соблазн! Особенно, после того как прочёл книгу Юлианы. Да, одна такая книга же уже написана «Мой мир и я». А я напишу, прежде всего, о себе, чтобы разобраться в упущенных возможностях и превратностях судьбы.

Глава 1. О себе и не только

Итак, наша троица. Неразлучная ещё со школьных времён. Эта мужская манера «дружить втроём» — не новость. Были, как известно, исторические прецеденты! Правильный аналог — древнерусские воины — Илья, Никита и Алёша. Илья — Филипп. Самый одарённый физически и умственно, самый красивый и талантливый. Премудрый и лукавый Алёша — это конечно Рудольф собственной персоной. Себе я оставляю роль Добрыни — добросовестного устроителя своих и чужих дел. Но…только я мог быть скрепляющим элементом нашей дружбы.

Потому что Рудольфо и Филлип — две противоположности даже внешне.

Рудольф — небольшого роста, светловолосый, в то время худенький мальчик с яркими серыми глазами. Главная особенность его небольшого организма — острый как бритва язык. Как скажет что-нибудь — общий хохот. Ну, а решить проблему с точки зрения физического воздействия не позволяли обиженным мы с Филом. Ещё в школе оба были чемпионами и по единоборствам, и по боксу, каждый — в своём весе.

То есть роста мы с Филиппом почти одинакового. Только он тонкий, гибкий и породистый, как экзотический леопард, например. А я — ближе к слону. Не могу сказать, что я не доволен своей внешностью. И тогда, находились охотницы на «большого» мальчика с синими глазами и копной темно-русых волос. Есть они и сейчас — хотя, разумеется, внешность не имеет к этому факту никакого отношения.

Теперь про Филиппа. На сохранившихся фотографиях у него лицо восточного принца. Миндалевидные тёмные глаза, чуть вывернутые красиво очерченные губы, тёмные прямые волосы. Но что-то было в нём ещё такое, непередаваемое — магнетизм что ли, который действовал не только на женщин, но и на всех, с кем он соприкасался. И талантлив был невероятно! За что бы ни взялся — максимум через полгода достигал высот. Правда, быстро остывал и, бросив без сожаления достигнутые высоты, шёл дальше — увлекался чем-нибудь ещё.

Хотя, неправильно, то, что я пишу о нём в прошедшем времени. Потому, что он, как выяснилось недавно, жив и в полном порядке. Только это совсем другой человек. Хотя он тоже помнит и меня, и себя, и Рудольфа в то замечательное время, когда из школы мы выпускались «в свободное плавание».

Это происходило, как обычно, в самом конце года. Всем по 19 лет. Пять лет, правда, каждый месяц выпускник должен посылать отчёты в родную школу. И если попечители сочтут нужным — могут проверить, насколько они соответствуют действительности. Можно пять лет посвятить теоретическому совершенствованию в выбранной области. А можно сразу устроиться на работу и уже работодатель, если себя проявишь, посылает тебя учиться. В этом случае ты более конкретно представляешь свою будущую деятельность.

Естественно, что в последние два года все думы и разговоры выпускников были только о будущем поле деятельности. Я уже лет в 16 точно знал, что готов заниматься чем угодно, лишь бы это было связано с путешествиями во времени.

Я не просто хотел — я готовился! Факультатив по французскому языку и истории. Факультатив по истории русской поэзии. И мощная разноплановая физическая подготовка. В то время «путником» мог быть только человек с безупречным здоровьем. Природа меня не обидела по этой части. Я пробовал себя в разных видах спорта. Если бы тогда я мог перенестись в годы античных или других олимпиад — как многоборец, думаю, получил бы венок победителя. Я, наверное, многоборец, по сути. Яркий талант в какой-либо области отсутствует, но достаточно ума, энергии и трудолюбия, чтобы достичь неплохого уровня. Хотя… жизнь показала, что есть и у меня природный дар! И об этом говорят вполне материальные результаты.

Фил никак не мог выбрать между музыкой и медициной. К музыке у него — талант и страсть. А медицина его всегда интересовала с точки зрения расширения возможностей собственного организма.

Рудольфо — среди нас самый артистичный. Мог спародировать кого угодно. В зависимости от настроения или зло, или в виде милой шутки. Вслед за мной пошёл на факультатив истории русской поэзии и увлёкся. Выучил язык, начал копать вширь и вглубь. Успел закончить школу, как раз к открытию Центра Русской Культуры. Такие центры открываются у нас, по мере накопления материала и увеличения количества желающих этим заниматься. Возможности там появились просто великолепные — Рудольфо сразу взяли на работу в театр. Одновременно он выбрал факультативы для теоретического совершенствования. Я мог пойти туда вместе с другом. Но… это никак не приближало меня к осуществлению мечты о путешествиях во времени.

Ближе всего к моей мечте о перемещениях оказался вот этот самый «Научно-профилактический центр». Он назывался тогда по-другому, но это не важно. Важнее было то, что после перемещений «путники» проводили здесь несколько дней, примерно, как я сейчас. Так что я коротаю теперь время по месту моей первой работы. Изменилось здесь, правда, всё. Ну, ещё бы, прошло больше сорока лет!

Ещё тогда я заметил, что некоторые поступали в наш центр в довольно разобранном состоянии. И оставались у нас достаточно долго. А некоторые «выходили» через два-три дня. Мой непосредственный шеф — доктор Амалия разъяснила мне, что это зависит от эластичности сосудов жизненно важных органов. Поэтому молодым всегда легче. Всё остальное зависит от индивидуальных особенностей организма.

Когда я проходил первичный инструктаж у Амалии — теперь моей непосредственной начальницы, она долго и упорно меня допрашивала, почему я выбрал это место работы. Потом-то я понял, что коллектив здесь в основном женский, совершенствоваться отправляют в основном по лечебной физкультуре, а попасть в программу, связанную с перемещениями, отсюда просто невозможно. Если бы она честно мне об этом сказала, то я поискал бы что-то другое. Но ей всё это было не интересно. Зато в первый же день без всяких на то оснований мне открытым текстом было сказано, что здесь кругом видеокамеры и всякие «шуры — муры» на рабочем месте исключаются как с коллегами, так и с пациентками.

Первые два месяца я как стажёр прошёл все тренажёры и процедуры, попробовав их на себе. Мне пришли в голову некоторые идеи по их совершенствованию и Амалия (вот за это ей спасибо!) направила меня на семинар по поводу патентования новшеств. Обучаясь, я запатентовал и другие две свои идеи, которым, как оказалось, нет аналогов.

Через два месяца стажировки Амалия дала мне рекомендацию для самостоятельной работы. Она вызвала меня лично, поздравила и пожелала успехов в работе. Я думаю, что ей было тогда в районе сорока лет. Мне она казалась просто звездой. Я в первый раз близко общался с такой умной и красивой женщиной, к тому же моей начальницей и робел.

Теперь я самостоятельно занимался с пациентами и непосредственно мог общаться с путниками. Многие из них делились информацией, когда я говорил, что мечтаю о перемещениях. Попадались мне в основном историки, имевшие научные работы. Этот путь мне не подходил. Чтобы достичь таких высот в науке требовалось время.

Однажды мне повезло. Одному из пилотов назначили несколько моих процедур. Не сразу, но я разговорил его. Он рассказал, что разрешили туристические рейсы для путешественников во времени. Теперь понадобится много пилотов-проводников.

Раньше этим занималась только Служба Безопасности, а теперь Машины смогут приобретать и туристические фирмы. Так вот, открывается Школа Проводников. Он посоветовал мне подать туда заявку и ждать. Сам он попал в пилоты через Службу Безопасности, отслужив там предварительно семь лет. Мой новый знакомый и показал мне, как найти в Сети их координаты. Разумеется, я проделал тут же все необходимые манипуляции, и каждый день теперь со страхом и с надеждой открывал свой почтовый ящик. Ответа не было.

Глава 2. Нам по 20 лет

Моя тогдашняя электронная почта — это в основном приветы от друзей. Односложные, без подробностей. Координаты у нас у каждого были, и при желании можно было пообщаться в любой момент.

Но в первые полгода мы общались мало. Прелести и трудности взрослой жизни отнимали буквально все силы, и время удавалось выкраивать только на сон.

Первый день рождения на свободе намечался у Рудольфа. Когда я намекнул ему, позвонив по билайзеру, что не забыл про круглую дату, он ответил, что Фил тоже про неё не забыл и звонок-намёк от него уже зафиксирован! Рудольфо тут же жизнерадостно подтвердил, что собирает мальчишник в своей соте, и что я непременно должен быть на нём без опозданий.

Встретились мы, как будто вернулись каждый из своего увлекательного путешествия. Первого мы выслушали Рудольфо, как главного героя и принимающую сторону.

Он успел сыграть молодого Наполеона в эпизоде исторического фильма об Италии. Ролик у него был, и мы с удовольствием посмотрели его, с трудом узнавая друга в гриме и красивом мундире. Но самой большой удачей он считал свой собственный проект — театральную студию, тема которой — история литературы. Он буквально несколько дней назад защищал свою концепцию на собрании попечителей и получил государственное финансирование. Идеями он просто фонтанировал! В основном предполагались документально-художественные сюжеты из жизни поэтов и других деятелей культуры. Они могли стать и учебными пособиями для подростков, и есть заказы для телевещания на поэзию, как бы исполненную автором в исторических интерьерах. Рудольфо набирал исполнителей на роли в своих сюжетах, и приглашал нас поучаствовать за небольшую плату.

Фил организовал музыкальный коллектив. Такого до него никто пока не придумал. Четверо парней, овладев навыками горлового пения и освоив несколько духовых инструментов, делали обработки не восточной, а джазовой музыки. Коллективу всего полгода, а их приглашают выступать в дорогие клубы. Фил не пожелал продемонстрировать нам своё искусство, зато вручил по билету в шикарный клуб на концерт своей группы. Дата этого концерта как раз совпадала с его двадцатилетием. Так что через десять дней нам предстояла новая встреча.

Мне похвастаться было особо нечем. Фил, впрочем, заинтересовался моей работой. Наши восстанавливающие и корректирующие программы для здоровых людей — это мне выпало заниматься вторым его увлечением. Он попросил меня передать ещё одно приглашение на концерт для доктора Амалии — очень хотел с ней познакомиться.

Я сомневался, что Амалия снизойдёт, но ошибся. Она рассыпалась в благодарностях. Оказалось, что этот клуб — очень крутое место, а об ансамбле горлового пения, исполняющего джаз, она уже слышала, и с удовольствием пойдёт на их концерт.

Вечер был просто феерический. До этого мне никогда не приходилось бывать в таком шикарном месте. Ансамбль Фила — имел грандиозный успех. Когда артисты, закончив выступление, спустились в зал, Фил сразу подошёл к нам с Амалией. Так они и познакомились под пристально-заинтересованными взглядами посетителей клуба. Филипп тут же начал «охмурять даму». Даже не спросил меня, где Рудольфо. Тот уже танцевал, и я последовал его примеру, пригласив одну из красавиц. Девушки в этом клубе, каким-то чудом, были просто одна другой краше.

Чего мне лично конкретно не хватало в то время — очень банально — денег. У нас существуют специальные программы развлечений и отдыха для молодёжи, вполне доступные по цене. Но самые красивые девушки каким-то образом умудрялись развлекаться в других местах. Специально копили деньги на эти клубы?

У нас деньги не являются пропуском в жизнь. И каждый, в общем-то, начинает с небольшой суммы, которую получает выпускник на свой счёт. Но именно в юности так хочется всех и сразу благ, которые можно купить за деньги.

**************

Мои друзья уже отстрелялись — теперь мне предстояло принять их по случаю моего первого взрослого дня рождения. Общаясь со своими «крутыми» и богатыми клиентами, я знал про многие интересные места. Их программы имелись и в сети в изобилии, но меня интересовали именно проверенные варианты.

Так я вышел на «Приют одинокого волка». Я нашёл их в сети, но кроме загадочных обещаний, что пребывание «запомнится очень надолго» там ничего конкретно не описывалось. Я отправился в этот клуб на разведку. Администратор, выяснив всё про моих гостей, сочинил для нас индивидуальную программу развлечений, сразу посчитав, во что она мне обойдётся. Я на эту сумму не тянул. Тогда он убрал «волчиц» и обещал, что за остальное смогу расплатиться в рассрочку. Я тут же согласился!

Итак, в день, когда мне исполнилось 20, я попросил прибыть Рудольфо и Фила в удобной одежде и обуви. Мы поехали в капсуле к месту старта. Маршрут проходил сначала среди декораций, имитирующих пещеру с подземными озёрами, сталактитами, привидениями, монстрами и летучими мышами. По известным мне вешкам я вывел их на поверхность.

«Приют» был вырублен в скале. Нас встретил официант в гриме старого охотника, и мы вместе накрыли угощение около настоящего костра. Основным блюдом было мясо, зажаренное на живом огне. Красное вино мы разливали из меха, а бокалами служили рога горного козла. Мои друзья были в восторге. И не важно, что я ухлопал на мероприятие все свои сбережения. Главное — я был на высоте!

Теперь мы общались постоянно. Во-первых, я ездил на репетиции к Рудольфу в театр — он уговорил меня сыграть лирического героя в его пьесе об Анне Ахматовой. А Фил попадался мне постоянно по месту моей основной работы. Он крутил роман с моей начальницей. Может быть, мне просто «везло», но они постоянно попадались мне в разных недвусмысленных позах.

Хорошо! Я понимаю, что Филу льстило, что в него влюбилась такая умная и красивая дама, а сама-то Амалия? Он ей совершенно не подходил. Потерять голову из-за такого юнца…

Глава 3. Про любовь

У меня в 20 лет понятия о взаимоотношениях полов были достаточно примитивными. Секс, кстати, для нас с Филом перестал быть страшной тайной ещё в школе. Нет. Мы вовсе не подстерегали одноклассниц. Прекрасно знали, что последствия могут быть самыми плачевными. Просто мы с Филом регулярно участвовали в соревнованиях вне школы. Нашлись крепкие и ловкие спортивные девчонки, немного старше нас, которые от скуки или из любопытства нас просветили и преподали практический урок. С тех пор я не отказывался от секса, особенно если девушка проявляла инициативу.

Эти взаимоотношения, конечно, были чисто физиологическими экзерсисами и с романтической любовью ничего общего не имели. Высокопарно выражаясь, эта напасть настигла меня внезапно.

Моей партнёршей на съёмках у Рудольфо должна была быть сама Гвендолин. Рудольфо торжествовал, заполучив её на роль музы печали. Добрая половина выделенных средств ушла на её гонорар. Тогда сорок лет назад это была звезда из первой десятки. Она сыграла несколько успешных ролей в «soap operas». Жанр, в котором она играла в основном злодеек, был немного легковесным, но её узнавали, даже приглашали вести разные шоу. Так что Рудольф — молодец. Он и вправду всегда умел и обаять, и обратить в свою веру. Она должна была читать множество отрывков из разных циклов.

Внешность её тоже вполне соответствовала молодой Ахматовой. Ей было тогда 35. Самый расцвет женской привлекательности: высокая, стройная, с матовой белой кожей и бездонными зелёными глазами. Собственные волосы её были темно-рыжими. На неё надевали роскошный чёрный, с волнистыми волосами парик и прилепляли горбинку на её точёный носик.

— Прекрасно! Великолепно! То, что нужно! — Рудольфо, по отношению к ней был очень щедр на комплименты. Он вообще умел создать обстановку, которая готовила актёра к сцене.

Её роль состояла в основном из стихотворений про любовь, написанных в разные годы и обращённые к разным адресатам. Моя роль состояла в том, чтобы изобразить обобщённый образ всех этих любовей Анны. Мой герой — любовник, брат, друг, предстающий в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскресающий, нежный и жестокий. Я, одетый в бархатный камзол, прощался с ней, и прыгал на искусную имитацию коня. Нёс её, одетую в платье сестры милосердия, на руках в сером офицерском мундире. Даже лежал на смертном одре в монашеском платье. Хорошо, что всё это молча. Слов никаких моя роль не предполагала. Вряд ли я смог бы выступить достойно такой партнёрши. Тем более что к третьей репетиции я был по уши влюблён.

Рудольф кричал в микрофон, подбадривая меня: «Хватаешь за плечи, теперь резко разворачиваешь её лицом к себе…» Его слова доносились до меня как бы издалека, когда я прикасался к моей Анне, к моей Гвен, как называл я её про себя. Мы переснимали по нескольку раз все такие сцены. Это была неизведанная мной до сих пор сладкая мука. Руки дрожали, и сердце моё колотилось, как сумасшедшее. Все мелкие детали наших съёмок, всплывая в памяти, занимали меня остальное время суток.

Я взял отпуск на своей работе, а когда он закончился — продлил его, под каким-то благовидным предлогом. Я перечитывал стихи Ахматовой, те, которые были в сценарии и другие, которых не было. Нашёл в сети её воспоминания и работы специалистов. Собрал всё — материалы, рисунки, фотографии, несколько вариантов биографии, написанные в разные годы. Сам составил её биографию, описывая год за годом события её жизни. Потом нашёл аналогичную работу в сети. Моя оказалась подробнее, а в той я нашел, по крайней мере, две ошибки. Я послал свою работу с комментариями в соответствующий адрес. Прочитал всё, что можно о мужчинах, которых она любила. Ревновал и злился на них, поскольку все они относились к ней, по-моему, не достаточно благородно. В своих стихах она бродит по свету, с волнением ожидая какой-то роковой встречи. Там был даже гость из будущего в одной из её поэм. Он, правда, проходил сквозь стену, и разные другие чудеса творил… Мне всё это снилось и по ночам. Как я тогда не тронулся умом — сам удивляюсь!

Гвендолин, конечно, прекрасно понимала, что со мной творится. Но ни о какой взаимности даже и речи быть не могло. Она относилась ко мне хорошо, даже благосклонно можно сказать, как к умненькому симпатичному мальчику. И только. К тому же на съёмках иногда присутствовал её тогдашний любовник — самоуверенный красавец тоже из мира кино.

Жалею ли я, что испытал тогда в юности это чувство? — нет, конечно. Если бы всё это не состоялось — я просто был бы намного проще устроен. Да и жизнь моя сложилась бы совсем по-другому! Так что спасибо Рудольфу, Гвен и Ахматовой.

Глава 4. Школа проводников и работа в СБ

Вернувшись на работу в Центр, я задержался там от силы на месяц. Пришёл вызов на тесты в Школу Проводников, которые я с блеском выдержал, и был зачислен первым номером в первый набор. Я ликовал! Мне предстояли два года учёбы, но первый рейс в прошлое по программе мне предстоял по окончанию первого года обучения.

Учиться мне очень нравилось. Я старался изо всех сил, чтобы оставаться первым номером и дальше. И это мне почти всегда удавалось. Учителями у нас были сотрудники Службы Безопасности. А больше некому! Именно эта служба до сих пор курировала и сопровождала все перемещения во времени. Нам предстояло впервые заняться этим, так сказать, на гражданке.

Немного о Службе Безопасности. Это универсальная и очень серьёзная организация, контролирующая исполнение законов. Работать по этой части считается редкой удачей и, кроме того, очень почётно и выгодно. Мои учителя на курсах, отметив, видимо и рвение, и физические данные, и склад характера пригласили меня на разговор. Их было четверо и я. Один за другим они высказались, что мне прямая дорога в Службу Безопасности. С такими данными как у меня я смогу быстро продвинутся по служебной лестнице и попасть в элиту годам к 45. А потом лет через 10 участвовать в выборах в Совет. У меня просто дух захватило от таких перспектив, хотя и расстаться со своей мечтой о перемещениях во времени я был не готов.

— А это и не нужно, — сказал один из них. Приобретай квалификацию. Когда получишь высшую категорию и наберёшь достаточный опыт — сможешь перейти в Службу как специалист.

— А нельзя ли мне попасть в вашу службу на экскурсию, что ли?

Они рассмеялись, переглянувшись. Но, посовещавшись, решили, что это, в принципе, возможно.

— А хочешь быть внештатным сотрудником? Сейчас у нас все архивы переводят на новые носители. Работы много. Она даже оплачивается. Сделаем тебе пропуск.

На следующий день я подписал всё, что было нужно для получения допуска. Бумаги пустили, видимо, по короткому пути, и уже через неделю мне вручили пропуск. Наверное, преподаватели дали хорошую характеристику.

Преподаватель лётного дела однажды предупредил меня — готовься на завтра. После занятий мы поехали вместе в Службу. Проходная для персонала там оказалась очень серьёзная. Кроме проверок по индивидуальным параметрам — отпечаткам пальцев и радужке глаза имелся почему-то санпропускник и полагалось переодевание. Мне выдали стажёрский комбинезон, и мы прошлись по коридорам и проехались на лифте. Наша цель была — архив. Мой провожатый сдал меня с рук на руки директору этого архива.

Это оказался сухощавый пожилой мужчина со следами ожогов и шрамов на лице по имени Франц. Чувствовалось, что он точно не проработал в архиве всю предыдущую жизнь. А разбирать мне предстояло архивы Бэйбилона. Нужно было перевести информацию на современные носители, и добавить современные данные.

Когда я спросил с чего мне начать — Франц ответил — можешь с начала, а можешь с конца. Разумеется, я начал с «конца» и очень быстро добрался до информации по нашему выпуску. Своё личное дело я скопировал и решил, что обязательно найду возможность эту копию забрать. Я работал в архиве по три часа дважды в неделю. Не сказать, что меня уж очень всё это увлекало, но я без усилий делал всё что надо. Судьбы выпускников, чуть старше меня, будоражили моё воображение.

Франц мне сочувствовал. Ему казалось ужасно скучным и утомительным, то чем я занимался. Как-то раз он предложил:

— Если у тебя есть друзья, способные этим заниматься — предложи им. Вдвоём или втроём вам будет веселее.

Я сильно сомневался, что Рудольф или Фил захотят подрабатывать в архиве. Тем более что платили тут мало. Но предложил обоим. Фил сразу сказал, что это не для него, а вот Рудольфо загорелся. Он считал, что карьера в Службе Безопасности — это то, что надо. Пропуск ему делали дольше, чем мне, но настал день, когда мы отправились в архив вдвоём. Вместе нам было действительно веселее, а Франц заходил к нам иногда и говорил, что теперь его совесть чиста. Делая, в общем-то, механическую работу, мы обсуждали свою теперешнюю жизнь.

Я был очень доволен учёбой на Курсах. Как основную специальность я выбрал Францию. Мои занятия на факультативе в школе и особо одарённый учитель, который умудрился вложить нам всё это, или моё страстное желание успевать лучше всех — результаты были безусловно. Компьютер уже воспринимал меня как носителя языка, а я искал в сети исторические и литературные сайты на французском. Мне было очень интересно. Я даже написал пару статей о пребывании русских поэтов во Франции и про взаимопроникновение культур.

Рудольф рассказывал мне о съёмках по своему основному проекту. Об артистах и других людей творческих профессий, с которыми ему приходилось иметь дело. Так прошло несколько месяцев.

Настал день, когда Франц, который был очень доволен нашей работой, таинственно объявил, что для нас есть и другая более интересная работа. Причём архив вовсе не отменяется. Мы переглянулись, поскольку нагрузка была такая, что на отдых и развлечения времени и так не оставалось.

Всё оказалось не так страшно. Мы должны были посещать инкогнито, как клиенты, различные клубы и наблюдать вечеринки изнутри. Службу интересовали клубы, где в ходу стимуляторы разных видов. Наркотики, их употребление и распространение, у нас запрещены законом. Табак у нас не запрещён, но его просто давным-давно нет. То есть в принципе, его можно привезти из прошлого. Это шанс чисто теоретический. Но кто ж это будет делать, если никто не курит уже лет четыреста? А вот лёгкий алкоголь вполне легален. Не законно «превышать градус» или использовать добавки. Этого мы выявить всё равно не могли. Наша задача — на основе личных впечатлений, просто, судя по поведению посетителей клубов, дать сигнал. И тогда это заведение будут проверять профессионалы. В помощь нам была выделена штатная сотрудница Службы Ирма — яркая, красивая, спортивная шатенка. Несмотря на изрядную физическую силу и ловкость она выглядела очень женственно. На первый взгляд ей не было и тридцати, и она вполне могла сойти за девушку одного из нас.

Как правило, наши вылазки случались один или два раза в неделю. Втроём мы заезжали в клуб, который выбирался заранее, одетые под яркую раскованную молодёжную компанию и старались так себя и вести. Через определённое время, не на шутку разгулявшись, мы с Рудольфом пытались «достать» что-нибудь запрещённое. Спрашивали у бармена, у посетителей клуба. Результат нашей провокационной деятельности за первый месяц — два клуба, попавшие на тотальный контроль и один случай, когда бармен «заложил» нас, позвонив в Службу. Последнее и оказалось нормой поведения в такой ситуации.

Рудольфу очень нравилась эта работа по клубам. Он же артист и, понятно, просто получал удовольствие от новой роли. Это он придумывал для нас одежду и образы. Благо, новую одежду, да и «гулянки» тоже оплачивала Служба.

«Наша девушка», входя в образ, свободно и непринуждённо кадрилась и к Рудольфу, и ко мне. Я ей легко подыгрывал. Иммунитет у меня, видимо, благодаря недавней эпопее с Гвен, выработался надолго. Сейчас я спрашиваю себя: ну, почему? Почему я не влюбился в неё тогда в юности? Она тоже красива и превосходная актриса. Причём роль свою играла не на сцене, а в полевых условиях, так сказать. А вот…роль не та.

Я хоть умом и понимал нужность, важность и справедливость того, что мы делаем, но душа моя отвергала сам метод — поймать врага при помощи провокации на грани подлости. Моя душа, где-то в самой её глубине, признавала справедливой победу лишь в результате честного боя один на один.

Рудольф тогда уже придумал эту свою теорию. В его театр вливались постоянно новые персонажи женского пола. В основном недавние выпускницы, мечтающие о карьере на сцене. Он для них был Учитель с большой буквы. Роль, видимо, ему понравилась, и Рудольф решил применить свои навыки и в частной жизни, так сказать. Он рассуждал, что сначала надо самому воспитать себе женщину, а потом — люби её на радость обоим. Он знал про мою безответную любовь к Гвендолин. Переживал даже, что стал невольным её виновником, хотя я не упрекал его никогда. Фильм, кстати, вот-вот должен был выйти. Рудольфо ждал этого дня со страхом и радостным нетерпением одновременно.

— Премьера будет в самом большом и роскошном зале нашего Центра. Так что ты её обязательно увидишь! Она обещала быть, хотя и очень занята на съёмках.

Получилось так, что на премьеру я явился в гриме — сразу после мероприятия мы с Ирмой вдвоём отправлялись в клуб «Заядлых меланхоликов». В серебристом парике, с подведёнными глазами — даже в обычной одежде вид у меня был, наверное, довольно дикий. Гвендолин просто не спускала с меня глаз. А я, не понятно почему, злился вместо того, чтобы получить от этого удовольствие. Именно тогда, на премьере я разглядел, что Гвендолин и не такая уж красавица, и говорит экспромтом не очень складно, а дармовый алкоголь употребляет слишком рьяно.

Глава 5. Перемещение в Париж

Всё это, конечно, было интересно, но я ждал с трепетом души совсем другое событие. Приближался мой первый стажёрский полёт. Лететь мне предстояло в Париж конца 20 века. Этот период выбрали туристические компании, считая, что достигнут достаточный уровень комфорта, и исторический облик города сохранён. С экологией тоже ещё всё относительно благополучно.

Мы должны были лететь втроём — инструктор-преподаватель с Курсов и двое стажёров. Перемещение должно было состояться через вновь открытое «окно», сооружённое с выходом прямо в Булонский лес.

Всё прошло, как говорится, в штатном режиме. Перегрузки мне показались даже слабее, чем на тренажёрах.

А как хорош был Булонский лес, хотя мы попали в позднюю осень!

Париж я любил заранее по книгам и фильмам. И полюбил его с новой силой, увидев наяву. Даже свинцовые тучи, нависшие над городом, казалось, придают ему своеобразный шарм, множа бесчисленные оттенки серого. Мне нравился дождь, который то и дело принимался моросить. У нас дожди выпадают очень редко. Мне не приходилось наблюдать это природное явление в Новейшей Эре. У нас обычно влага садится на землю в виде более или менее плотных туманов.

Ещё нас поразило, что частная жизнь парижан происходит на глазах друг у друга. Через огромные окна даже можно было заглянуть в их квартиры. Мы побывали во всех знаменитых местах, в которых, несмотря на непогоду, кроме нас бродило множество туристов. Мы видели могилу Наполеона и знаменитый Гранд Опера. Собор Парижской Богоматери, Монмартр с Монпарнасом и Люксембургским Садом. Для туриста из нашего мира такое количество впечатлений явно было излишним. Всё это прекрасно, но мы не привыкли так долго передвигаться на открытом воздухе, тем более в толпе.

Ещё мне не понравилось то, что даже в знаменитых кафе все курили табак, и дышать нам — непривычным — было тяжело. Мы старались устроиться на террасе, но большинство из них не работало. Намного позже, когда я уже сопровождал туристов, я побывал и во всех этих знаменитых кафе.

У каждого — свой Париж. Я заранее выяснял у туриста, что он хочет обязательно увидеть, и планировал маршрут именно в этот район города. Всё остальное мы проезжали на специальном автобусе для туристов, сиденья в котором укомплектованы специальными наушниками, где на английском языке звучит сопроводительная лекция. Причём в любой момент можно сойти и погулять вокруг понравившегося здания. Я считаю, что это очень удобная система.

По возвращению я попал в Центр в первый раз как пациент. И кто же, по-вашему, меня встретил? Мой друг Филипп! Он работает теперь в Центре. Вместе с Амалией они делают опыты по внедрению нового метода омоложения организма.

— И на ком же вы проводите опыты? — удивлённо спрашиваю Фила.

— В основном на себе, как врачи в древности, — таинственно отвечает друг.

— По-моему, ты — объект для омоложения ещё мало подходящий, — пытаюсь пошутить я.

— Ерунда. Сейчас самое главное — это исключить побочные явления, а они у молодых наоборот быстрее проявляются!

Филипп вкратце объяснил мне суть метода, который разработали они с Амалией. (Идея — Фила, а разработка деталей — её)

— Рад, что вы хорошо сработались, — съязвил я.

— Ещё попросишь у меня препарат, вот тогда я посмеюсь, — ответил Филипп.

Примерно такой у нас состоялся разговор в то невообразимо далёкое время. Перспектива старости казалась до смешного далёкой. А возможность омоложения совершенно не вдохновляла.

Когда меня выписали из Центра, то выяснилось, что теперь я весьма известная и даже популярная личность. Оказалось, что такого молодого «путника» ещё не было в истории перемещений во времени. Меня даже приглашали в клубы, где я делился впечатлениями. Пригласили участвовать в демографической программе.

Выступал я и в родном Бейбилоне, где мне было очень приятно общаться с моими учителями, хвалившими меня наперебой. Из следующих выпусков народ ринулся в Школу, явно вдохновлённый моим примером. Мне было тогда всего 23 года, а успел я немало. Последний год в Школе пролетел очень быстро. Перемещений было ещё три. Экзамены я сдал блестяще и теоретические, и практические.

И вот, наконец — торжественная церемония. Я получаю диплом под номером «1», и мне аплодируют преподаватели, ученики и гости. Момент моего триумфа! Мне нет ещё 25, а мечта моя уже приобрела вполне реальную почву. Друзья — Рудольфо и Фил, конечно же, были на церемонии. Пригласил я и Франца с Ирмой. Казалось, что жизнь моя теперь так и пойдёт от победы к победе.

Меня взяли работать в самую богатую в то время туристическую компанию. Туризм был тогда делом сугубо индивидуальным. То есть были более-менее стандартные маршруты — Париж, Рим, Лондон, Барселона. На них существовали разработанные материалы. Всё остальное я готовил, исходя из материалов «путников». Даже читать исторические хроники приходилось. Перед перемещением я должен был согласовывать маршрут и график в Службе Безопасности. Они продолжали курировать все перемещения во времени.

Отношения у меня с ними сохранились самые тёплые. Я продолжал работать в Архиве раз в неделю. Ирма иногда привлекала меня к «операциям» в клубах, хотя в основном они с Рудольфо прекрасно справлялись и вдвоём. Мои бумаги в Службе не залёживались и проверки носили, видимо, чисто формальный характер.

Это было очень счастливое время. Главное — я занимался тем, о чём мечтал. Я нисколько не был разочарован!

Все друзья и знакомые с восторгом и восхищением расспрашивали меня о путешествиях. У меня даже образовался небольшой Фан-клуб из девушек, которые приглашали меня на свои вечеринки, чтобы послушать мои рассказы. Если я выделял одну из них — получал приглашение в соту.

Да, успех того фильма, где я сыграл одну из главных ролей, получился весьма средний. Я утешал Рудольфа, что тема эта по определению не для всех. А моя последняя встреча с Гвендолин на премьере окончательно поставила точку в моих терзаниях. Теперь я точно знал, что любовь благополучно проходит!

Глава 6. Перемещение для друзей

Пришло время, когда я смог осуществить голубую мечту. Устроить перемещение для нашей троицы.

О совместном перемещении мы мечтали с того дня, как я в первый раз рассказал друзьям о своих впечатлениях. Общее мнение — хорошо бы погулять нам всем вместе в Париже и дело с концом! Но… вариант с совместным туризмом отпадал сразу по причине заоблачной стоимости путёвок. Значит надо искать варианты с не очень сложными научными программами, чтобы Рудольфо и Фил летели соответственно своим специальностям.

И вот, наконец, после моих нешуточных усилий подходящая тема была найдена: «Культура употребления лёгких стимуляторов в историческом аспекте. Благо или погибель?» Финансировали эту интересную тему фармацевты. У них тоже были желающие лететь, и мне пришлось немало потрудиться, пока они согласились, что нужен доктор, способный оценить действие стимуляторов именно на здоровых людей. Ну, а Рудольфо у меня проходил как знаток фольклора, переводчик и специалист по Русской истории. Именно поэтому — летим в Россию!

Выбрали «окно» в лесном краю. Про это место было известно, что вокруг издревле жили разные славянские племена. Наши спонсоры решили, что мы должны сделать несколько выходов из него, начиная от 9 века Новой Эры и позже. Задача заключалась в том, чтобы войти в доверие к аборигенам и, что особенно интересно, к служителям различных культов, чтобы взять на анализ их снадобья. Ну, и, по возможности, оценить на какие подвиги они толкают население. Привезённые нами пробы предполагалось подвергнуть полному анализу на молекулярном уровне, чтобы выявить действующее вещество.

Первая остановка прошла как по маслу. Выбравшись на поверхность, мы оказались на поляне роскошного смешанного леса в разгар золотой осени. Рудольфо и Фил впервые в жизни видели настоящие могучие деревья, покрытые золотистыми и красными листьями, тёмно-зелёные молоденькие ели. Под ногами то и дело попадались грибы с ярко-алыми шляпками, пели птицы, и даже закапал мелкий приятный дождик. Новых впечатлений у них сразу было очень много, и я с удовольствием подумал, что мои усилия растрачены не зря. На нас были термокомбинезоны, но сверху они были прикрыты специальными плащ-накидками неопределённого сероватого цвета. Такая одежда не вызывает удивления у аборигенов — это мы выяснили заранее.

Среди довольно густого и тёмного леса сразу были заметны признаки близкого человеческого жилья. Без особого труда, мы нашли огороженное забором из тонких стволов деревьев селение, которое состояло из двух-трёх десятков деревянных жилищ. Мы нашли самую большую и красивую избу, и Рудольфо провёл с её хозяином довольно успешные переговоры, подкрепив свои слова дарами. Учёные люди, прибывшие из-за моря, получили в провожатые мальчишку в длинной холщёвой рубашке. Он бежал вприпрыжку, а мы едва поспевали за ним, ведущим нас в глубь леса. Впрочем, оказалось, что это место рядом с нашим «окном». Малец показал нам дымок, поднимающийся над деревьями, и знаками показал, что дальше не пойдёт. Получив от нас в подарок раскладной ножик, он исчез.

В избушку мы ввалились, не спрашивая разрешения, чем сильно рассердили маленькую юркую старушку, одетую в какие-то невообразимые лохмотья. Ну, ещё бы! Живёшь себе на природе, в тишине. Вдруг вваливаются аж три добрых молодца и непонятно чего от тебя хотят. Сначала Рудольф пытался и ей объяснить, что мы учёные мужи, приехавшие из-за моря. Эта идея ей совершенно не понравилась. Старушка, сверкая глазами, страшно ругалась, плевалась и даже, схватив кочергу, пыталась нас прогнать.

Тогда мы употребили более сильное средство. Филипп, используя методику горлового пения и свои способности к показыванию фокусов, показал маленькой грязноватой ведьме, что он и сам могущественный маг. После многозначительного шипения изо рта Фила показалась чёрная змея с высунутым жалом. Наш объект от страха чуть не впал в нирвану! Это не входило в наши планы. Сделав ей специальный точечный массаж, которому меня обучали в Школе, я привёл старушку в более-менее спокойное состояние. Но предложенные Филиппом бусы её как-то не вдохновили. Она тупо смотрела и на разные сокровища, такие как ножи, иголки и ножнички. Ключик к её сердцу оказался совсем в другом месте. Я достал тюбик шоколадной пасты, сначала съел у неё на глазах кусочек сам, а затем, придержав её руки, выдавил немного ей прямо в рот, слегка перемазав подбородок. Проглотив угощение, она облизала рот. На её лице появилось что-то вроде довольной улыбки. А продемонстрированный мной ещё один тюбик шоколадной пасты и вовсе настроил её на мирные переговоры.

Внимательно выслушав Рудольфо, что же мы хотим в обмен на вожделенный шоколад, она показала нам глиняный горшок, стоящий на углях. В нём кипело серо-зелёное варево, пахнувшее достаточно мерзко. В ответ на вопрос Рудольфо, она при помощи слов и нескольких неприличных жестов объяснила нам на что и как оно действует. Оказавшийся у неё в наличии деревянный половник облегчил заполнение наших пробников. Получили мы и ингредиенты целебного раствора — пучок различных высушенных травок и корешков и коричневатую субстанцию, похожую на сухой остаток чьих-то продуктов жизнедеятельности. Очень довольные нашим успехом, мы сделали несколько снимков, поблагодарили бабку-ёжку и удалились.

*********

Вторая наша остановка была задумана в 14 веке, но получилось, видимо, немного позже, как объяснил нам Рудольф. Мы попали в роскошное лето. Лес стоял одетый листвой и дразнил нас запахами и звуками. А вот вместо селенья мы застали старое пепелище. Жители с любопытством выглядывали иногда из землянок, но разговаривать с нами боялись. Мы решили рискнуть и спустились в одну из укрытых ветками хижин.

Потолок был настолько низок, что пришлось наклонять голову. Свет попадал через довольно большую дыру наверху. Внутри оказалась старая женщина, испуганно шарахнувшаяся за печь. Рудольфо постарался объяснить наши вполне мирные намерения. Женщина доверчиво вышла из-за печки.

Я, дружелюбно улыбаясь, выдавил себе на тыльную сторону руки немного шоколадной пасты, слизнул её языком и показал, что это вкусно. Выдавил немного и старушке. Она попробовала, и дала знак — можно. Из-за печки, спрыгнув откуда-то сверху, вышли ещё двое и тоже получили по порции пасты. Пока они лакомились, я хорошо разглядел двух молоденьких, русоволосых, немножко чумазых девушек, одетых в грубые длинные рубашки из мешковины. Тут Филипп достал связку разноцветных бус. Этим даром мы окончательно расположили их к себе. Беседа потекла намного оживлённее.

Выяснив всё, что нужно, Рудольфо перевёл нам. Несколько лет назад почти всех жителей деревни угнали в рабство. Спаслись только те, которые успели убежать в лес. Мужчин в деревне нет. Последний дед умер в прошлое лето. Мальчики, которые спаслись, ещё дети. Они дадут нам стимуляторы, но мы должны будем вести себя как мужчины.

— Ну, что, соглашаться? — спросил нас Рудольфо.

— А что мы должны будем делать? — ответил Фил вопросом на вопрос.

— Точно не знаю. Боятся, наверное, что разнесём тут всё после употребления стимуляторов. Мы же не собираемся набираться неведомо чего, так?

Тут старая женщина, как будто поняла наши сомнения. Она сказала, что без мужчин род погибнет. Каждая женщина должна родить воина. Им уже пора — кивнула она на девчонок. И попросила нас помочь. Мы посовещались, и Рудольф от нашего имени дал согласие.

Девчонки скрылись куда-то. Мы их ждали на свежем воздухе и уже хотели уходить, как они вдвоём и ещё одна рыженькая позвали нас за собой. Пройдя узенькой тайной тропкой, выходим на поляну. Избушка. Почти такая же, как на прошлой нашей остановке. Рудольфо переводит, что нас приглашают сначала в баню. Такой у славян обычай. Заходим. Полутёмная с низким потолком комната. Бревенчатые стены, из щелей между брёвнами свисает мох. Пахнет распаренными листьями, потому что ветки молодых деревьев, связанные в пучки опущены прямо в горячую воду, налитую в низкие деревянные ёмкости. Девчонки быстро разделись. Потом помогли раздеться нам. Меня выбрала рыженькая. Чувствовалось, что она немного старше и опытнее подруг. Втолкнула меня в маленькую дверцу. В центре ещё одной полутёмной комнаты оказался большой плоский и очень горячий камень, который она полила водой, настоянной на травах. Сразу низкая комнатка наполнилась паром. Очень здорово, оказалось, дышать и ощущать на коже действие этого пара! Но пробыли мы там недолго — надо было уступить очередь и другим.

Мои друзья зашли в парную вчетвером. В это время Хельга, как она себя назвала, уложила меня на лавку и сделала расслабляющий массаж прямо этими, замоченными в горячей воде ветками. Это было супер приятно! Потом пришла очередь и моих друзей. Мы хотели похлопать веником девчонок, но они предпочли сделать это друг другу сами.

Повторив процедуру три раза, по команде Хельги, мы оделись и, выйдя из хижины, перешли в другую. Там хранилось сено — траву летом собирают и сушат, чтобы у лошадей и коров был запас кормов на зиму. Это объяснил нам грамотный Рудольфо. Хельга извлекла откуда-то что-то вроде глиняной бутылки. Она вынула кружечку из складок одежды и, налив немного в неё из бутылки, с поклоном мне подала. Я попробовал. Слабый алкогольный напиток с привкусом мёда. Мы наполнили жидкостью наши пробники. Действие её на организм представлялось очень сомнительным.

Фляжка со снадобьем старой ведуньи была у меня с собой. Я вынул пробку. Рудольфо объяснил девчонкам, что они должны сделать по одному глотку.

Я пригубил первым — вкус травяной и пустил её по кругу. Отвар начал действовать почти сразу. Я сам себе удивлялся. А как резво и конкретно любили нас девчонки!

Тем удивительнее, что это был их первый сексуальный опыт. Что-то сомневаюсь, что они нарожали сыновей, но запомнили они нас, мне кажется, надолго.

Теперь мы должны были выйти из этого «окна» в 18 веке, но машина видимо что-то перескочила. На поверхности лес, но немного другой, светлый и без противного колючего подлеска. Наличие линии электропередач явно свидетельствовало о 20 веке. Ярко желтое поле с тяжёлыми колосьями говорило о довольно высокой культуре земледелия, несмотря на наличие в ниве и других довольно красиво цветущих растений. Селение с симпатичными одноэтажными домиками было перед нами как на ладони. Мы сели на травку и стали думать, что делать.

— Можно, конечно, попробовать переместиться назад, но раз Машина «перескочила», то обратным ходом она сделает быстрее всего то же самое, — объяснил я своим менее опытным друзьям. — Намного хуже если угодит в провал, который она, видимо, перескочила.

— Нет! Перемещаться будем только вперёд! — Это мы решили единогласно. — Ну, а в селение идём? Тут наши мнения разделились.

В это самое мгновенье, вывернув из-за пушистого дерева, почти к нашим ногам на открытой повозке лихо подкатила молодая особа. В повозку была впряжена симпатичная лошадка вся такая пёстро-рыжая. В ту же масть смотрелась и местная жительница, золотистая от загара, с почти белыми бровями и ресницами. Девушка выглядела вполне даже весело и спортивно, хотя была в лёгком платье ниже колен и в белом платочке. Но стойка — ноги на ширине плеч — на повозке с вожжами в натяжку очень ей шла.

— Мужики, вы чьи? — спросила барышня.

Рудольфо начал ей плести, что мы учёные и прибыли из-за моря.

— Союзники, значит? — обрадовалась чему-то молодка. — Мы хотели бы устроить встречу наших тружениц с лётчиками героями.

Тут Рудольф, вспомнив, видимо, совсем недавнее прошлое брякнул:

— А нельзя ли организовать всё это в бане?

— Меня зовут Оля, — опять чему-то обрадовалась девушка. — Конечно, организуем. Вам повезло — сегодня как раз суббота! Вы останетесь очень довольны.

Оля усадила нас на телегу сзади, опять встала во весь рост и, погоняя лошадь азартными

криками, — Но, Соколик, но, — быстро довезла нас до места.

Баня чем-то походила на нашу предыдущую, только раза в три больше. Расположенная чуть в стороне от деревни, она тоже была собрана из толстых брёвен с торчащим из щелей мхом. Цивилизация проявилась в наличии трубы, из которой клубился дымок. Выбежавшей навстречу девчонке были даны какие-то указания, и она уехала в сторону деревни на всё том же Соколике.

Оля посадила нас за деревянный стол под роскошной раскидистой яблоней, увешанной созревающими плодами и принесла большую глиняную банку очень вкусного кисловатого напитка, которым мы утоляли жажду. Красивый вид и яблочный аромат настраивали на весьма позитивную волну

Успокоив нас, что баня почти готова, Оля отправилась в избу, а мы с изумлением наблюдали прибытие новых тружениц полей. Соколик привёз ещё четверых кроме правившей им Клавки. Как зовут самую младшую, мы узнали потому, что женщина постарше хотела отправить её в деревню.

— Ну, уж дудки! — ответила ей Клавка. Пока мы выясняли у Рудольфа, причём тут дудки,

Оля объявила, что баня готова. Мы послушно пошли за ней внутрь. Дамы сгрудились снаружи, над чем-то дружно хихикая. Оля скомандовала нам почему-то по-немецки, чтобы мы раздевались. Видя наше замешательство, она сама подала пример, сбросив платье и розовые шортики до колен, и скрылась в парной. Пока мы, переглядываясь, снимали комбинезоны, Оля, вся ослепительно розовая, появилась в дверях в клубах пара:

— Ну, кто из вас самый отчаянный? — потрясая веником, спросила она.

Рудольфо рванул за ней. Через пару минут все трое лежали на лавках, а Оля хлестала нас по очереди веником «изо всей дурацкой мочи», как выразился Рудольфо, лицо которого уже было густо красного цвета. Опрокинув на себя по тазику холодной воды, уступаем место дамам. Выйдя из парной, они рассаживаются на лавки рядом с нами и начинают, мягко говоря, оказывать нам знаки внимания.

— Ну, держитесь, бестии!

Фляжка с отваром была у меня с собой. Отпили только сами по хорошему глотку. Стимулировать женский батальон не стали, посчитали это излишним. Отвар ведуньи сработал и на этот раз. Победа осталась за нами. Все лавки в предбаннике были заняты спящими в живописных позах Венерами на любой вкус.

Мы одевались, когда пришло подкрепление. Две вновь прибывшие дюжие крестьянки далеко не юного возраста поставили перед нами большую стеклянную бутыль прозрачной жидкости и предложили продолжить банные удовольствия. Мы поступили очень плохо. Помогли дамам раздеться и, проводив их в парную, слегка подперли дверь, подоткнув веник за ручку. Дальше была пробежка до Машины. Никакой Соколик за нами бы не угнался! Бутылку местного стимулятора Рудольфо захватил с собой. Потом уже в Машине понюхав и попробовав по чуть — чуть, мы поняли, что он зря старался — это было всего лишь спиртное на этот раз без мёда, но очень плохой очистки.

***************

Следующая остановка была осторожно задана нами на 50 лет вперёд. Совсем не хотелось, чтобы она опять «перескочила». Самое опасное — это угодить в период катастроф. На этот раз Машина вела себя хорошо. Выходим на поверхность. Очень похоже на конец 20 века, хотя и лес вокруг всё так же хорош. А вот и баня! Красивая! Целый банный комплекс. На изукрашенной деревянной табличке Рудольфо читает: «Охотничье хозяйство».

Посовещавшись, решаем — наверное, это домик для отдыха охотников. Только охотой на кого они занимаются? Неужели убивают зверюшек? Похоже, что всё не так просто. Кто-то где-то увидел нашу троицу в камеру слежения. К нам бегут вооружённые охранники ну очень крепкого сложения. Сначала спрашивают, и на том спасибо.

Тут Рудольфо опять со своей коронной версией:

— Мы — учёные люди. Приехали из-за моря.

Наша версия произвела на них странное впечатление.

— Эти тупые америкосы опять свернули не туда, — сказал один.

— А где ваша тачка? — спросил другой. Я успел подумать, что за последние 50 лет союзники здорово испортили свою репутацию.

Рудольфо, припомнив русский фольклор, попенял им, что надо бы сначала накормить, напоить, в баньке попарить, а потом уж вопросы задавать.

Мужики очень развеселились. Потом, посовещавшись, сказали так:

— Мы тут ждали дорогих гостей, но нам объявили отбой. Не пропадать же добру! Там на всех хватит.

Повели нас сначала в один домик с накрытым столом, где мы попробовали местные деликатесы и набрали понемногу разнообразных стимуляторов в свои пробники.

— Баня готова, господа!

Переходим во второй домик. Вот это баня! Драгоценные резные деревянные панели на стенах, как ни странно, вполне гармонируют с мраморными лавками и ступеньками входа в бассейн с водой красивого изумрудного цвета. А какие белоснежные и пушистые нам подали полотенца, а какие появились банные феи! И какие на них были купальники, которые они несли на себе как дорогие вечерние платья!

Впрочем, без купальников они оказались ещё лучше. Чтобы это оценить не понадобились никакие стимуляторы. С такими данными и мертвого можно склонить к любви. Они тоже остались нами довольны. Когда мы уже одевались, одна из волшебниц даже сказала, что таких мальчиков приятно было обслужить!

А вот охранники остались нами недовольны. Когда мы, поблагодарив их, направились к двери, нас спросили с угрожающей интонацией:

— А бабки? — Рудольфо перевёл нам, что будут ещё старые женщины. Мы прямо-таки поразились таким гуманным обычаям.

— Бабки сегодня пусть займутся виртуальным сексом! — важно произнёс науськанный нами Рудольфо.

Как тут оскорбились наши радушные хозяева! В общем, пришлось применить парализатор и удирать к Машине.

Глава 7. Почти в элите?

Мы благополучно вернулись в Новейшую Эру с пробниками, заполненными под завязку. Даже испытали действие одного из снадобий. Фармацевты остались нами очень довольны.

Кстати, намного позже при общей встрече выяснилось, что действие снадобья продолжается. Оно как бы задействовало в наших молодых организмах дополнительные ресурсы. Раньше я не отказывался от секса, но особо и не искал подходящих ситуаций.

Теперь это не проходило. То же самое заметили и мои друзья. Хорошо это или плохо?

Как и многое другое — повышенная сексуальность имеет две стороны: жизнь становится ярче, но свободы меньше. Нашу вылазку мы часто и с удовольствием вспоминали, Рудольфу и Филиппу всё очень понравилось. И хотелось побывать ещё и в Париже.

Я же летал в Париж почти каждый месяц. Это был тогда самый популярный маршрут. Накопилось множество моих личных разработок по парижским экскурсиям. В Турфирме я был лучшим проводником. У меня образовалось довольно много влиятельных знакомых — моих бывших туристов. Ко мне записывались в очередь знакомые моих знакомых.

Кандидатом на переход в элиту я стал почти по недоразумению. Я уже рассказывал о предложении, которое получил ещё в Школе Проводников. Переход в элиту должен был состояться напрямую — всвязи с получением мною должности куратора по перемещениям во времени.

Но у владельцев туристической фирмы, в которой я отработал почти 10 лет, тоже были на меня виды. Я стал неотъемлемой частью их собственного бренда. Большинство моих разработок по конкретным маршрутам поступали в обработку и даже, как правило, внедрялись в практику.

И вот однажды я получил бонус — фирма сама внесла за меня благотворительный взнос, как за лучшего работника и, одновременно, были отправлены на самый верх рекомендации и характеристики, необходимые для получения статуса кандидата. Так что статус кандидата я получил фактически из рук руководителя и владельца фирмы.

Я переехал в кандидатский массив и сразу оценил комфорт и удобства, которые там полагались. Теперь карьера в Службе безопасности не была для меня такой уж очевидно привлекательной. Тем более что владелец фирмы предложил мне поучаствовать в закрытом тендере для лучших сотрудников. Предлагалось внести свой вклад в освоение нового интересного маршрута, открывающегося для туристов — Ближний Восток конца 20-го века. Причём мы становились акционерами фирмы, а в перспективе замаячили неплохие дивиденды.

Итак, я уже был кандидатом, когда меня вызвали в Главный офис Службы безопасности. Никто даже не подумал спрашивать моего согласия. Оно как бы подразумевалось. Мне просто сообщили, что должность, на которую меня планируют пригласить, освободится через год. Человек, который её занимает, уходит в отставку по достижению пенсионного возраста. И я теперь могу с ним даже контактировать, чтобы подготовиться к переезду и кардинальной смене образа жизни.

Он не то, чтобы будет передавать мне дела, но несколько дельных советов при переезде в Элитный массив ещё никому не помешали. Как раз Тео мне и посоветовал:

— «Красавицу» бери с собой. Здесь их нет, или они все разобраны. Можно, конечно, привезти себе партнёршу и потом, но это придётся делать скоропалительно, не успев понять человека. Здесь сплошь и рядом красотки, привезённые из мест отдыха, оказываются не у дел. А это масса проблем и для покровителя тоже.

Просто есть мероприятия, на которых принято появляться с женщинами. Это ещё та ярмарка тщеславия, но может повлиять даже на карьеру. Если ты отхватил такую женщину — значит ты и сам о-го-го! Я устрою тебе приглашение на какой-нибудь юбилей — сам увидишь.

Побывав на юбилее и полюбовавшись на куколок, обвешанных бриллиантами, я начал присматриваться к своим поклонницам. И понял — есть среди них такая, которая будет неплохо смотреться на элитной вечеринке. Сусанна с удовольствием переехала в мою соту. Белоснежные локоны, нежная матовая кожа, красивое тело — она, по-моему, проводила большую часть суток в ванной в заботах обо всём этом великолепии. Но когда я появлялся дома — всё было для меня — подстраивалась во всём и ничего не требовала. И, что встречается очень редко, почти не разговаривала. Конечно, такое благополучие слегка скучновато, но мне никто не мешал иногда посещать соты и других поклонниц.

Ещё очень жаль было расставаться со своими школьными друзьями Рудольфом и Филиппом. Если я буду жить так далеко — нам останется только писать друг другу электронные письма. Даже связь там своя. Я не верил в дружбу по переписке и тогда.

— А более тесные контакты, пока ты не сделал карьеру, будут реально возможны только в зонах отдыха.

Об этом мне тоже поведал Тео, когда я ему рассказал о своих друзьях.

И вот, неожиданно, мне представилась возможность напоследок «погулять» с друзьями на полную катушку.

Глава 8. Провальный рейс

Меня пригласили сопровождать экспедицию историков в Россию начала 20 века. Это была одна из первых групп, целью изучения которой, были именно социальные потрясения, произошедшие тогда в Петрограде. Я был им нужен, прежде всего, как хороший специалист по эксплуатации Машины и трансхавера. Точность попадания по времени в те годы была очень плохая. Тогда кое-что зависело ещё и от пилота. Я считался одним из самых опытных.

Предложение звучало для меня престижно и заманчиво. Прежде всего, конечно, в смысле получения новых впечатлений. Заплатить тоже обещали нормально. Когда мы заключали договор, я осмотрел их машину и остался доволен её характеристиками. Загрузка — пять человек, трансхавер тоже пятиместный очень компактный и с хорошей маскировкой. Предполагался полный комплект — четверо историков и я с ними. Буквально за три дня до старта двое из них лететь не смогли. Точно не помню, какие были на то причины. Все документы и комплектацию я уже получил.

Экспедиция не отменялась! На этом настаивали заказчики. Первая моя мысль была о Рудольфе, которому попасть в Питер начала 20 века было бы очень кстати. И может быть даже с Ахматовой мы смогли бы с ним пообщаться. Я позвонил ему первому — он с восторгом согласился. Потом позвонил и Филиппу. Узнав, что вся троица участвует, примкнул и он. Я даже не стал сообщать друзьям, что они будут числиться учёными историками. Спросил только у заказчиков. Они совершенно не возражали, что на свободных местах полетят двое других — один из них — доктор, а другой — специалист по Русской культуре.

— Мы будем участвовать в ваших вылазках. Так будет даже безопаснее, — пообещал я.

Переоформлять документы я не стал. Времени для этого уже не было. Меня никто ни разу не проверял из СБ, и я решил, что всё пройдёт гладко и на этот раз. Так и было. Мы благополучно стартовали, правда, без Рудольфа — он сломал палец на руке буквально за несколько часов до старта. Позвонил мне страшно расстроенный, очень сожалел, что не летит с нами.

Мы летели в эпоху, когда противовоздушная оборона ещё не работала. Все границы с воздуха открыты и нам выгоднее всего по местоположению к Питеру окно в Финляндии.

Выходим на поверхность — лето. Это уже хорошо. Длительный световой день, мало осадков.

Грузим в трансхавер всё, что может понадобиться, и вылетаем в Питер.

Я был до этого в Питере с туристами два раза. Но время было выставлено тогда совсем другое — самое начало 21 века. Ориентируясь по золотому куполу Исаакиевского собора, приземляюсь в близких окрестностях в сосновом бору. Преобразовав наш транспорт, и углубившись немного в почву, получаем походное жильё, из которого мы и будем совершать вылазки в город. Погода, несмотря на явно летнее время, была пасмурная. Лично я такую погоду даже люблю. Во всяком случае, жара и комары — ничуть не лучше.

На разведку нас с Филом не взяли. Станислав, так звали руководителя, забраковал наш внешний вид.

— Вы оба слишком высокого роста. Непонятно под кого вас маскировать. Смешаться с толпой у вас вряд ли получится. Мы с Куртом пойдём сегодня одни. А завтра — когда будет понятно, в какой год мы попали — двинемся все вместе.

Станислав и Курт замаскировались под плохо одетых странников. Оба они хорошо говорили по-русски, и в свои 50—60 лет среднего роста седоватые мужички выглядели вполне безобидно. Парализаторы, однако, были спрятаны в специальные нарукавники, прикрытые одеждой, чтобы их легче было достать при необходимости.

Парализатор — индивидуальное оружие путника. Он действует на человека, лишая его сознания, но время действия — примерно полчаса, по истечении которых «жертвы» начинают просыпаться. Проблема ещё в том, что расстояние до жертвы должно быть не меньше трёх метров. Чтобы не попасть самому в зону действия. Штука достаточно неудобная. К тому же о применении нужно писать отдельный отчёт, по специальной форме, доказывающий, что ситуация угрожала жизни и здоровью путников.

Мы Филом прекрасно провели весь день, гуляя по совершенно пустому окрестному лесу.

Наши спутники вернулись, когда солнце почти село. Настроение у них что-то было не очень хорошее. Подкрепившись и выпив кофе, они сообщили нам следующее:

— Время мы определили по газете, — нам продемонстрировали «Красную газету» за 20 августа 1921 года.

— И чем же вы недовольны? — Я не считал, что мы попали не туда. — Большей точности

достичь просто нереально. Плюс — минус пять лет. Я программировал 1919, чтобы по вашему заказу покрыть период от начала войны с Германией до 1924 года. Вы были согласны на любой год за это десятилетие.

— Никаких претензий к вам, Мартин, мы не предъявляем. Нам просто не совсем повезло.

Гражданская война только что закончилась. В Питере — голод. Население попряталось по своим жилищам. Торговля практически отсутствует. Даже на Невском — малолюдно.

Зато периодически появляются патрули — небольшие отряды озлобленных вооружённых людей. У нас на глазах пристрелили молодого парня, который всего лишь стащил пирожок с прилавка!

Мы вместе влезли в информационный массив по России этого периода, который был у них с собой:

Забастовка на Путиловском заводе. Рабочие выступают против большевиков. Восстание в Кронштадте. В Питере вводится военное положение.

Самым близким по времени событием, которое их заинтересовало, оказался Кронштадтский мятеж, увы, недавно разгромленный.

8 февраля умер Кропоткин, совсем недавно — 2 августа умер Александр Блок — самый известный поэт серебряного века. Здесь же в Питере в августе родился Андрей Сахаров — изобретатель водородной бомбы.

22 августа расстрелян за участие в контрреволюционном заговоре Николай Гумилёв — первый муж Анны Ахматовой, блестящий поэт, воин и путешественник.

— А Гумилёв, возможно, жив ещё. И мы можем его спасти. — Это Филиппу первому из нас

пришла в голову эта идея. — Глаза его заблестели, он начал фантазировать, развивая свою мысль.

— Ты что, предлагаешь брать штурмом тюрьму?

— Нет, конечно. Нам надо лишь узнать время, когда узников повезут к месту расстрела.

— Легко сказать. — Я упирался больше для вида.

— Кстати, место, где он похоронен неизвестно. Есть только предположение, что он расстрелян вместе с большой группой участников заговора. Так что наше вмешательство ничего не изменит. — Станиславу тоже понравилась эта идея.

— А что? Если отобьём его у охраны, то вывезем в Финляндию на трансхавере, — Это уже я конкретизировал задачу.

— А не потеряет он свой поэтический дар от всех этих манипуляции? — Засомневался Курт.

— Всё равно это лучше, чем свалится после расстрела в общий ров. — Заключил Филипп.

Утром мы всё равно отправлялись в город. Нарядившись, Фил и я выглядели какими-то бойскаутами-переростками в штанах и куртках, которые добыли нам историки на блошином рынке. Удивившись и посмеявшись сначала, однако, выйдя в город, я и Фил убедились, что это и есть стиль той эпохи. Мы довольно легко разведали местоположение тюрьмы, где содержался Гумилёв. Рядом с проходной располагалась столовая. Время как раз было обеденное. Станислав быстро наладил контакт с женщиной на раздаче. Она ему бескорыстно указала, с кем следует поговорить. За столиком втроём обедали сотрудники ВЧК. Когда двое удалились, один из них, оставшийся за столиком, пошёл с нами на контакт. За толстую золотую цепочку он сообщил, что Гумилёва и других участников заговора повезут на расстрел на следующий день рано утром. И даже показал, через какие ворота их будут вывозить. Удивительно, но лёгкость, с которой нам удалось получить все эти сведения, никого из нас не насторожила.

В этот день впервые светило солнце. Питер, как сказал Курт, смотрелся намного веселее, чем днём раньше. Мы погуляли по Центру. Вчера мы прочитали в хронике, что власти разрешили частную торговлю. В подтверждение этого тезиса по всему Невскому сдирали почерневшие доски с магазинных витрин, вставляли стёкла, чистили фасады. Город пробуждался от долгого оцепенения. Я видел этот проспект, название которого тщетно пытались заменить, в гораздо лучшие времена. А сейчас — мусорные кучи на фоне изысканной архитектуры причиняли почти физическую боль. Но развалин не наблюдалось. Остальное — дело поправимое, как оказалось в исторической перспективе.

**********************.

Было не так просто добраться до тюрьмы ранним утром, но что делать? Пришлось идти пешком часа полтора. Мы шли вдоль тюремной стены, но не успели даже подойти к нужным воротам. И тут несколько разношёрстно одетых мужчин с военной выправкой начали окружать нас. Я сразу понял, что это ловушка.

Мы с Филом встали спина к спине и приготовили парализаторы.

— Уходите, — скомандовал я Станиславу с Куртом. Они послушались — побежали. Тех двоих, что бросились за ними, я положил. В это время Фил отбивался в одиночку ещё от троих. Один из них начал стрелять в воздух из пистолета. А когда парализатор на него подействовал — опустил пистолет, и последняя пуля полетела прямо в Филиппа. Лицо его стало удивлённым, потом глаза остекленели, и он рухнул на брусчатку во весь рост.

Я бросился к нему, забыв обо всём. Взвалив Фила на плечо, я вставал, намереваясь покинуть поле битвы, на котором валялись неподвижно пятеро мужиков, напавших на нас. И в этот момент подоспело подкрепление. Из подъехавшей допотопной машины высыпали вооружённые люди. Я не успел положить Фила. Меня сразу повалили и начали бить ногами и деревяшками от ружей. Причём, очень усердствовали. Почти сразу я потерял сознание.

Очнулся на холодном каменном полу в запертой комнате. Свет попадал в неё через маленькое квадратное оконце. Тюремная камера — догадался я. Всё тело болело немилосердно. Попробовал пошевелить руками и ногами. Переломов, похоже, нет. Одежды на мне практически не было. А парализатор, как ни странно, был на месте. Нарукавник, в котором он смонтирован, видимо, никого не насторожил. Это давало мне шанс вырваться из неволи.

Скоро я услышал, что в камере открыли замок. Вошедший мужчина пнул меня в бок, и сказал что-то вроде, — Вставай, падаль! Я дёрнул его за ногу и, слегка придушив, отбежал как можно дальше в угол и обездвижил врага. Набросив на себя его куртку и кепку, выскользнул из-за двери, попав в длинный коридор. Я крался вдоль стены, держа парализатор наготове. Пока я вышел из тюрьмы, мне пришлось применить его ещё три раза. До нашего убежища я добрался только ближе к вечеру. Курт и Станислав были на месте. Филипп не появился. Я рассказал им, чем кончилась схватка. Всё лицо и тело у меня было в кроподтёках. Кроме того, тошнило, и сильно кружилась голова. Станислав заключил:

— Да, отделали тебя крепко. Но всё равно, тебе, похоже, повезло больше чем Филиппу.

**********

Мы могли остаться ещё максимум на двое суток. Утром, применив весь наш запас одежды и загримировавшись, для того, чтобы кардинально изменить облик, Курт и Станислав ушли на разведку. Меня остановили, несмотря на то, что я тоже рвался с ними.

— Всех остальных тоже угробить хочешь? Тоже мне, герой! — Обругал меня Станислав.

— Как же вы его дотащите вдвоём, если разыщете?

— Не волнуйся, если мы его разыщем — привезут на машине как миленькие ещё и носилки предоставят. А вот если тебя загребут, как верзилу, устроившего вчера побоище и сбежавшего из тюрьмы — это будет полный крах. Кто доставит нас в Новейшую Эру? Ты наш проводник и рисковать мы не будем. — Станислав был прав. Тем более толку от меня было бы, в случае чего, очень мало.

— Попробуй привести себя в более-менее вменяемое состояние. Возможно, вылететь придётся сегодня ночью. По инструкции мы уже должны были вылететь, как ты и сам, надеюсь, знаешь. Но путники своих так не бросают. — Это всё мне высказал Курт, одетый в женское платье и обвязанный платком. В другое время я бы улыбнулся, но тогда мне было не до смеха.

Весь день я, умирая от беспокойства за моих товарищей, применял к себе аптечку по полной программе. Вид мой в лучшую сторону не изменился, но общее самочувствие немного поправилось.

Вечером историки вернулись. Мрачные и обессиленные. Без Филиппа. Вот что они рассказали:

— Все шесть тел увезли в морг. Это такое специальное место, где в холодильнике мертвые тела хранятся некоторое время до захоронения. Почти сразу эти пятеро, которых мы завалили парализаторами, начали по очереди оживать. Ажиотаж, паника. Тем более что через три часа привезли ещё четверых, которых ты обездвижил, когда выходил из тюрьмы. Те начали оживать ещё в труповозке. Про эти чудеса пронюхала пресса. Завтра всё это будет в газетах. А пока весь город гудит про страшного голого антихриста, бегавшего по Питеру и искавшего своих братьев — чекистов. Так что твою вчерашнюю пробежку обыватели не засчитали как оздоровительный бег трусцой. Гумилёва, как мы узнали, забили насмерть прикладами в камере за два дня до нашей вылазки. Этот проклятый чекист обманул нас и заманил в ловушку!

А Филиппа похоронили вместе с другими бедолагами в братской могиле где-то за городом. Мы нашли шофёра, который увозил трупы. Он подтвердил, что один из них был молодой и очень высокий с длинными чёрными волосами.

Сомнений больше нет. Филипп погиб. Я был потрясён этим известием. Эх! В глубине души я ещё надеялся на благополучный исход. Это я виноват в его смерти! Пригласил его в эту экспедицию погулять чисто за компанию и погубил. Самого лучшего и талантливого из нас троих.

Мне, кстати, тоже не поздоровится. Прежде всего, даже не за смерть Филиппа. А за то, что он у меня числится под чужим именем. Если бы он вернулся — всё так и осталось бы шито-крыто. Применение парализаторов объяснили бы легко, учитывая тяжёлую обстановку в городе. Но сослагательное наклонение, увы, не уместно.

Мы собрали трансхавер и вылетели по направлению к финскому окну. Возвращение прошло в штатном режиме.

Глава 9. Суд

Возвращение на самом деле у меня получилось — врагу не пожелаешь! После перегрузок и стрессов страшно болела голова, к тому же почему-то повисла как плеть левая рука. А самое главное — нас летело пятеро, а вернулось — на одного меньше. Филипп летел под именем учёного историка. Разумеется, я доложил, как положено, о его гибели. И сразу стало ясно, что один член моего экипажа числился под чужим именем.

Чин Службы Безопасности явился за мной прямо в Профилактический Центр. Я был этому даже рад, так как не знал, что мне сказать Амалии. Ей было приказано «обезболить меня» и выписать в распоряжение Службы, не разглашая этот факт остальным сотрудникам Центра. Она лично вколола мне что-то и принесла мою выписную одежду прямо в кабинет. Помогла даже одеться, сочувственно заглядывая в глаза. Я смотреть ей в глаза не мог, и, когда мы с моим конвоиром покинули Центр, хоть и небольшой, но увесистый камень упал с моих плеч.

Конец ознакомительного фрагмента.