Когда падали звезды

Ирина Островецкая

Прибавление в семействе всегда сопряжено с волнением родителей и тревогой близких за судьбу долгожданного малыша. Аня вот-вот станет матерью, и только одно в радостной череде дней смущает молодую девушку: с приближением намеченного срока ее все чаще посещают кошмары. Странная женщина в изорванной одежде предстает ее взору по ночам и тревожит покой героини. Что означает ее появление – всего лишь игру воображения или предупреждение об угрозе? Роман «Когда падали звезды» талантливой писательницы Ирины Островецкой – это повествование о глубинах человеческой души и тайнах, разгадать которые в силах лишь читатель…

Часть 1

ГОСТЬЯ ИЗ ПРОШЛОГО

Начало сентября выдалось дождливым и холодным. Аня не стала ждать, когда в погоде наметятся перемены к лучшему. Собрала вещи и вместе с десятилетней дочерью переехала в город. Обычно они проводили на даче всё лето и задерживались до средины сентября. С учительницей всегда договаривался Алик, и недоразумений не возникало. Но дожди и неожиданное резкое похолодание изменили планы. Пришлось досрочно консервировать дачу и возвращаться домой. Девочка пошла в школу, как положено, первого сентября, а Аня немного приуныла.

Пока Даринка находилась в школе, женщина не находила себе применения. До предварительно намеченного срока оставалось чуть больше двух недель. Малыш должен был появиться на свет в конце сентября или в начале октября, а сейчас было только начало сентября. Мешал большой живот, и периодически снились тревожные сны, которые Аня не в силах была объяснить.

Дождь заунывно отбивал дробь по подоконнику, заливал водой стекло. Картинка за окном получалась размытой, смазанной и какой-то призрачной. Возникало впечатление унылой нереальности, навевавшее сон. Аня была довольна правильно принятым решением.

«Надо бы помыть рамы, — лениво шевельнулась в голове, не оформившаяся в желание, скучная мысль. — А-а, потом как-нибудь! Пусть дождь прекратится. Он же когда-нибудь прекратится!..»

До возвращения дочери из школы оставалось достаточно времени, и Аня решила вздремнуть. Не раздвигая тахты, прилегла в гостиной с книгой в руках, да так и не заметила, как, не заинтересовавшее, чтиво выскользнуло из рук. Даже сон приснился. Каким-то тревожным, недобрым был этот нечаянный сон. В нём вдруг снова появилась она… Словно из белесого тумана выплыла её странно-прозрачная фигура, закутанная во что-то грязное, рваное, а из прорех в призрачной одежде, не останавливаясь, лилась кровь. Она строго смотрела Ане в глаза и молчала, будто почему-то осуждала, и внимательно наблюдала за утомлённой ожиданием женщиной, будто порывалась о чём-то предупредить…

Там, во сне Аня испугалась, увидев её снова. В последний раз видение возникло перед отъездом на дачу. На даче же некогда было думать о посторонних вещах. Аня в хлопотах не замечала, как пролетало время, а тут, в городе, предоставленная сама себе, она снова увидела эту странную прозрачную женщину, которая опять так напугала, что сердце сжалось в груди. Кто эта женщина, откуда ворвалась в её сон, Аня не могла найти ответ, и, собравшись с духом, хотела задать вопрос неожиданной посетительнице тревожного сна. Вдруг пространство нереальности прорезал то усиливающийся, то затухающий где-то в тумане, леденящий душу звук сирены и призрачная женщина начала таять, искажаться и теряться в клубах сгустившегося вдруг вокруг неё белого марева. Аня проснулась, а тишину комнаты всё разрывали и разрывали телефонные звонки.

Звук телефонного зуммера был резким, протяжным, и, до невозможности, не приятным. Сколько раз Аня просила Алика купить другой, более современный, телефон с мелодичным сигналом и с кнопочным набором номеров, чтобы не крутить до остервенения диск, но муж был занят на работе, приходил домой с «последними петухами», устало ужинал и засыпал беспробудным сном, иногда забыв даже словом обмолвиться. Он был ведущим инженером крупного завода, и Аня никогда не обижалась на невнимание своего Алика. Она знала, как Алик любит её.

Грузно поднявшись с тахты, Аня побрела к телефону, который стоял на специальном столике в прихожей. Со вздохом облегчения, опустилась на табуретку, предусмотрительно поставленную заботливым мужем рядом с телефонным столиком.

— Алло, Анюта?! Как поживают мои Анютины глазки? — Услышала она весёлый голос мужа.

— Алик, я спала и проснулась от жуткого звонка. Он так напугал меня! Я прошу тебя, замени телефонный аппарат на другой, с мелодичным зуммером! — Со слезами в голосе воскликнула Аня.

— Анютка, я сегодня с половины дня свободен, и мы с тобой специально пойдём в город за таким телефончиком, хочешь?

— Хочу! — Обрадовалась Аня.

— Посмотрим, кто раньше вернётся домой, я, или Даринка! — Рассмеялся Алик.

«Мальчишка, он до сих пор так и остался озорным мальчишкой, но как же я люблю этого шалуна!» — Подумала Аня, и улыбнулась от хорошей мысли. В груди разлилось приятное тепло, но, взглянув на часы, мирно висевшие на стене в просторной прихожей, Аня вздохнула.

— Даринка придёт с минуты на минуту, а ты ещё не ушёл с работы.

— Ты не учла скорости научного прогресса. Даринка идёт с друзьями и пешком, а я на машине! — Парировал Алик и снова рассмеялся. — Жди меня, любимая, скоро буду.

— Ох, скорей бы! — Обрадовано воскликнула Аня, кладя трубку на рычаг, и направилась в кухню. Надо было разогреть обед. Она всё ещё продолжала улыбаться, но впечатление от страшного сна не рассеивалось, как бывало раньше. Даже мысль о раннем возвращении Алика с работы не смогла снять появившегося вдруг напряжения и чувства тревоги. Образ странной женщины, внешне похожей на неё, не исчезал из памяти. Бездонные глаза незнакомки будоражили душу, весь её облик вызывал, леденящий всё существо, ужас. Казалось, странная незнакомка в своей рваной и грязной от крови одежде, стоит за спиной и с осуждением наблюдает за действиями Ани. Как же они похожи друг на друга!

Аня пыталась отмахнуться от навязчивого видения, но забыть жуткий образ и пылающий осуждением взгляд, как бывало раньше, не удавалось. Незнакомка будто преследовала её, и скрыться от назойливого видения было невозможно. Странная женщина неотступно, стояла за спиной, будто приросла к ней…

Аня решила напевать первую, пришедшую на ум песенку, надеясь пением отпугнуть жуткое видение. Вначале это удавалось, но, постепенно привыкнув к новым ощущениям, Аня снова внутренним взором увидела чудовище за своей спиной.

Наконец раздался мелодичный звон входного колокольчика. Когда-то очень давно Алик привёз дивный дверной звонок из первой заграничной командировки. Звонок исправно служил хозяевам квартиры многие годы. Сейчас он добросовестно оповещал Аню, о том, что Даринка вернулась из школы раньше отца. Ане так и не удалось увидеть, как дочь идёт по мокрой улице, возвращаясь из школы. Зато обед был готов к подаче на стол.

Аня не ошиблась. Даринка стояла у входной двери, небрежно сбросив ранец на цементный пол, и внимательно рассматривала какую-то открытку, видимо, купленную по дороге домой.

— Мама, смотри, какую прелесть я купила в киоске! — Радостно завизжала девочка, тыкая открытку в лицо матери.

— Доченька, ты опять ничего из еды не купила? Я же тебе денег дала только на еду!

— Я кушать не захотела, зато глянь, какая классная открытка! Она мне будет закладкой в книжке по арифметике.

— Ладно, дорогая, иди мыть руки и садись за стол. Обед готов и ждёт тебя.

— Мама, я сделаю уроки, и пойду к Ленке, похвастаюсь своим приобретением, можно?

— А с нами не пойдёшь? — Лукаво прищурилась Аня.

— Куда? — Удивилась Даринка.

— Сейчас вернётся с работы папа, и мы пойдём в магазин покупать новый, модный, замечательный телефон.

— Пойду, пойду! Подождёт Ленка. Я вечером к ней загляну, и ещё новым телефоном похвастаюсь! — От радости завизжала Даринка, и, забыв вымыть руки, вихрем влетела в кухню, где на столе уже дымилась тарелка ароматного борща. — Ух, ты, сегодня мой любимый борщик со сметанкой! А чесночёк ты купила?!

— Купила, купила, найдёшь на столе. Но сначала, Даринка, пойди, всё же, вымой руки, ты же в школе была! — С укором вздохнула Аня.

— Я думала, ты не заметишь! — Недовольно воскликнула Даринка и, скривив уморительную гримасу, отправилась в ванную мыть руки, изрядно перепачканные в чернилах.

Во входной двери заскрежетал ключ. Девочка тут же передумала идти в ванную, и с криком «папка пришёл!» кинулась в прихожую.

Аня на мгновение осталась одна в кухне, и снова ощутила присутствие незнакомки за спиной. По телу пробежал озноб, внутренности сжались в комок. Аня в страхе бросилась вон из кухни, в прихожую, откуда доносились звуки весёлой возни дорогих сердцу людей.

— Жена, корми уставших путников! Они голодны, но совсем не устали, и готовы к новым приключениям.

— Предлагаю всё же воспользоваться услугами ванной комнаты! — Лукаво прищурилась Аня и взглянула на Даринку.

— Хитренькая ты, мамочка. Ничего не пропускаешь! — Шутливо-обиженно воскликнула Даринка с некоторой досадой, но с весёлыми нотками в голосе.

— Я вам вкусный обед предлагаю, без дополнительных блюд! — Рассмеялась Аня.

— А что это за дополнительные блюда? — Удивлённо вскинула тонкие брови девочка. — Может, они нам по вкусу придутся?!

— Глисты, например! — Весело подмигнул дочери отец. — Давай послушаемся, и после обеда снова отправимся в странствия…

Алик увлёк дочь в ванную мыть руки. Оттуда уже доносились весёлые голоса любимых отца и дочери, слышалась весёлая возня, заглушавшаяся звуком лившейся воды из крана, но чувство несвободы, какого-то сжатия не покидало и отдавало вниз живота, и в поясницу. Аня тревожно обернулась, и, снова увидев её, вздрогнула всем телом…

«Бред какой-то, — подумала Аня. — Нет, надо идти в кухню и заниматься домашним хозяйством!»

Упрямо мотнув головой, грузной, переваливающейся походкой отправилась в кухню.

В универмаге было шумно и почему-то душно, не смотря на то, что на улице было отнюдь не жарко. Аня не отважилась нарушить радостного возбуждения дорогих сердцу людей, и послушно следовала от прилавка к прилавку за мужем и дочерью. Даринке купили много подарков. В их числе была модная, яркая куртка, так как в старой рукава оказались коротковатыми после летних каникул, и девочка не могла скрыть радости, держа новое приобретение в руках.

С огромным количеством пакетов, подошли к прилавку с телефонными аппаратами, и тут вдруг Аня снова увидела её. Женщина в рваной одежде стояла рядом с ними у прилавка и покупала телефон, который так нравился Ане. Ни продавец, ни окружавшие их покупатели не обращали внимания на странный костюм незнакомки. Женщина о чём-то бойко и весело спорила с продавцом, а тот старательно отвечал на вопросы странной посетительницы, не находя в ней абсолютно ничего подозрительного. У Ани снова до боли сжались внутренности, и ощутимо заныло в пояснице.

— Алик, извини, я почему-то устала, идём домой… — Тихо и жалобно простонала Аня, надеясь, что муж не услышит её. Своим нечаянным возгласом Аня не хотела вызывать недовольство мужа. Но он оглянулся на звук её голоса и внимательно посмотрел Ане в глаза.

— Анечка, что-то не так? Ты же хотела купить новый телефон… — Успела она услышать голос мужа. Дальше, будто кто-то выключил свет и звук. Медленно, как в замедленных съёмках, Аня стала оседать на мраморный пол универмага. Алик успел подхватить её, и Аня почти не ощутила падения. Сознание в тот момент отказалось служить ей.

— Мамочка, мамочка! — Завизжала перепуганная дочка. Пакеты с покупками разлетелись в разные стороны. Алик не слышал крика дочери. Он склонился над женой, пытаясь привести её в чувство. Нервы сжались в тугой комок. Мозгом владело одно единственное желание: чтобы Анечка снова открыла свои прекрасные глаза и, улыбнувшись, смущённо сказала: «Ну, как, получилось? Я хотела тебя напугать!..». Но попытки привести жену в чувство, не увенчались успехом. Аня лежала без чувств, а вокруг собиралась толпа зевак. Любопытные люди, с интересом наблюдали за развитием бесплатной сцены с плохим концом.

— Скорую, надо срочно вызвать скорую! — Закричал кто-то из толпы зевак. К Алику присоединился какой-то энергичный мужчина, примерно одного с ним возраста.

— Не волнуйтесь, всё закончится благополучно. Я — врач, и уже не одного младенца держал на руках, доверительно улыбнулся человек.

— Помогите, прошу вас! — Простонал Алик, не уставая гладить Аню по лицу.

— Идите, и вызовите «скорую помощь», а я постараюсь как-нибудь облегчить её состояние, — сказал доктор, строго взглянув Алику в глаза. — И успокойте дочку. Не хватало ещё одного обморока.

— Доченька, скорее… Пойдём, скорее, поищем, откуда можно позвонить, — Торопливо сказал Алик, пытаясь увести Даринку в сторону. Но девочка вцепилась руками в куртку, надетую на Аню, и отказывалась расставаться с мамой.

— Вы ещё здесь?! — Раздражённо взревел доктор. — Поторопитесь, у нас не так много времени. Я же просил убрать отсюда ребёнка!

Алик никогда не испытывал ничего подобного. Все родственники были живы и здоровы, и никто и никогда серьёзно не болел, а тут — жене плохо, и дочка в истерике, никак не хочет отпустить мамину куртку. Уговоры не действуют.

Кое-как, взяв себя в руки, Алик бросился к продавцу.

— Вы можете помочь?! — С надеждой в голосе спросил Алик молодого продавца.

— Я уже вызвал «скорую помощь», — Сказал продавец. — Придётся немного подождать.

— Сколько?! У нас совсем нет времени, она же может родить прямо здесь! — Не сумев сдержаться, закричал на продавца Алик. — Помогите, я вас умоляю!

Женщина в красном пальто с покупкой в руках, спокойно отошла от прилавка и вскоре затерялась в толпе посетителей. Алик даже не взглянул на неё…

Алик никогда и никого так не просил. Шок, вызванный состоянием беременной жены, мешал адекватно реагировать на сложившуюся ситуацию. Он вновь бросился к жене. Увидев под Аней расплывшееся большое мокрое пятно, схватился за голову.

— Что это?! Она умирает?! — Прошептал он, пытаясь осознать случившееся.

— Воды отошли. Она рожает, — уже более спокойно сказал доктор. — Постарайтесь разогнать толпу, ей мало воздуха.

Доктор склонился над Аней, так и не пришедшей в сознание, а Алик, как сумасшедший, кинулся разгонять толпу. Возле его жены столпилось много любопытных, стремившихся не упустить момента разрешения проблемы. Им было безразлично, какие чувства испытывают главные герои разыгравшейся драмы, им было интересно, какой ход примут, имевшие место, события. Их невозможно было прогнать, они появлялись снова и сжимали кольцо, не обращая малейшего внимания на старания Алика. Любопытные люди ждали продолжения бесплатного спектакля. Даже на сантиметр оттеснить зевак не удавалось.

— Люди, разойдитесь, отойдите хоть на несколько шагов, ей же воздуха не хватает! — Безуспешно пытался объяснить толпе Алик, но его уже никто не слушал. Кольцо, образованное любопытными посетителями универмага, постепенно сужалось. Передние ряды уже ногами топтались по одежде и роскошным волосам женщины, так опрометчиво разметавшимся по каменному полу. Сзади напирали те, кто ещё не успел, не увидел.

— Что здесь происходит?! — Раздался вдруг чей-то зычный строгий голос где-то в задних рядах толпы. — Пропустите представителя власти! Немедленно пропустите!

— Рожает, женщина рожает! Прямо на полу! — Послышались услужливые, и, даже, восторженные возгласы со всех сторон. Эти люди надеялись, что на их глазах сейчас произойдёт нечто такое, о чём, возможно, они всю жизнь будут взахлёб рассказывать за праздничными столами…

Кто-то упорно пробирался в центр сквозь толпу, безжалостно расталкивая любопытных крепкими локтями. Вскоре, рядом с растерянным Аликом и горько плакавшей Даринкой, выросла крупная фигура молодого милиционера.

— Ну, что тут у вас?! — Строго спросил милиционер у склонившегося над Аней врача.

— Воды отошли. Ждём. Женщина пока не транспортабельна. Должна подъехать «скорая», уже вызвали, — чётко отрапортовал доктор, продолжая щупать пульс у потерявшей сознание Ани.

— Чем я могу помочь? — Спросил милиционер.

— Разгоните толпу, роженице воздуха не хватает, — строго, со злостью, сказал доктор. Он безуспешно старался вдохнуть жизнь в бесчувственное тело роженицы.

— Ну-ка, разойдитесь все! — Вдруг громко рявкнул милиционер, и плечом стал оттеснять людей от лежавшей без чувств на каменном полу Ани. — Ща, я дубинкой непослушных!..

Толпа немного отодвинулась, но не собиралась сдавать свои позиции. Уходить никто и не думал.

— Интересно же!.. — Воскликнул кто-то из толпы.

— Щас, вам станет ещё интереснее! — Отреагировал на возглас милиционер. — Я — седьмой, вызываю опергруппу… Самостоятельно справиться не могу… — Проговорил милиционер в микрофон портативной рации. — Понял, пока буду действовать самостоятельно…

— Дядя, отгоните их от моей мамочки, у папы ничего не получилось, а я ещё маленькая!.. — Сквозь слёзы отчаяния, громко всхдипывая, еле выговорила Даринка.

— А у нас с тобой обязательно получится, маленькая. Церемониться мы не будем! — Сердито воскликнул милиционер, и плечом стал оттеснять толпу. — А, ну, разойдитесь! Ничего интересного уже не произойдёт. Кто не разойдётся, имеет шанс провести ночку-другую в «обезьяннике». Разойдись, я сказал! Я наряд вызвал. Кто не захочет разойтись по-хорошему, применим более жёсткие меры влияния! Привлечём за мятежные действия и неподчинение органам власти!..

Толпа отступила ещё на шаг, но милиционер не сдавал позиций, и упорно оттеснял людей от потерявшей сознание роженицы.

— А может, моя помощь понадобится! — Пропищала сердобольная старушка, не желая уступить свой пост милиционеру. — У меня таблетки есть!

— В свидетели пойдёте! — Громко гарккнул милиционер, животом оттесняя старушку в сторону лестницы.

— В какие это свидетели?! Я же помочь хочу! — Справедливо возмутилась старушка, тряся увесистой косметичкой, заполненной всякой лекарственной дрянью, но страж порядка был неумолим. Он упорно оттеснял старушку к выходу с этажа.

— Свидетель и преступник на одной веточке сидят, как воробышки! Идите, дамочка, и без вас разберёмся, если, конечно, к нам в гости не хотите! — Воскликнул милиционер, внушительными толчками провожая старушку. Та обиженно засеменила вниз по лестнице, что-то недовольно бурча себе под нос о чёрствости теперешнего народа, но молодой милиционер даже не отреагировал на злобные высказывания старушки.

Когда милиционер вернулся на место происшествия, там уже работали люди из вызванного наряда. Рядом с роженицей, сидел на корточках человек, объявивший себя врачом. Врачей «скорой помощи» ещё не было. У ног роженицы стоял мужчина средних лет. Он обнимал девочку, пытаясь её успокоить. Вокруг них были разбросаны пакеты с уже не нужными им покупками…

— Славик, как, порядок? — Спросил милиционер старшего по званию коллегу.

— Нормалёк. Только «скорая» не едет. С бабой плохо, беременнаяона, «отъезжает» похоже, а так, ты же видишь! — Ответил тот и победно обвёл взглядом опустевший холл универмага. За прилавком, молча, стоял чем-то недовольный продавец, и ни души вокруг.

Последние слова того, другого милиционера привели Алика в ужас, но вскоре прибыли такие долгожданные врачи. Аню уложили на носилки, пристроили к ней капельницу, и служебным лифтом свезли вниз к машине «скорой помощи».

— Мамочка, мамочка, не бросай нас! — Навзрыд плакала девочка, не попадая в такт движения носилок.

Алик хотел войти в лифт вместе с женой, но дверь закрылась, и разделила их, казалось, навсегда. Даринка истерически кричала, громко стучала в дверь лифта и, как взрослая, много повидавшая на своём веку женщина, умоляла пропустить её к маме.

Подошёл милиционер с пакетами в руках.

— Прошу, посмотрите, всё ли я собрал, — обратился он к Алику, но тот отмахнулся.

— А? Что?! Какие пакеты?! — Рассеянно ответил Алик. — Какое теперь это имеет значение?! Я жену потерял, а вы что-то от меня требуете! Жену увезли, а я даже не успел спросить, куда… — Горестно вздохнул он.

— Не потеряли вы жену. Всё же, возьмите пакеты. Вы же за них деньги заплатили. Я одного хлюста задержал. Похоже, он под шумок что-то у вас позаимствовал, — сказал милиционер, и виновато улыбнулся, настойчиво протягивая пакеты Алику.

— Отпустите его, пусть идёт с миром. И так столько горя!.. — Не сдержавшись, всхлипнул Алик, и отмахнулся от милиционера. — Где же мне теперь искать мою жену?!

— Не волнуйтесь, я помогу вам. Идём со мной. По нашей базе данных мы живо выясним, куда отправилась машина «скорой помощи». К тому времени, когда вы её найдёте, возможно, ребёночек уже и того…

— Что?! — В испуге выкрикнул Алик.

— Ну, это… Родится! — Наконец, нашёл нужное слово милиционер, и виновато улыбнулся.

Милиционер быстро отыскал требуемую информацию, и помог с транспортом. В больницу Алик с Даринкой приехали почти сразу же за «скорой помощью», которая увезла его жену из универмага в родильное отделение одной из больниц города, но никто в приёмном покое не стал разговаривать с измученным неизвестностью мужчиной. Никто! Люди в белых халатах бесчувственно, но услужливо улыбались, и виновато отворачивались. Никто из них не давал никаких объяснений, никто ему не посочувствовал, никто не обнадёжил… Даринка, сгорбившись, сидела в углу полутёмного коридора и тихо плакала. Алик широкими шагами измерял длину коридора.

— Где моя мамочка, что вы с ней сделали?! — Тихо всхлипывала Даринка, ни к кому не обращаясь. Девочку никто не утешал, никто ей не сочувствовал, а отец был охвачен горем и не мог справиться со своими эмоциями, не то, чтобы успокоить ребёнка.

Наконец, из глубины помещения в приёмный покой вошел усталый врач. Он утомлённо вздохнул, и молча сел на маленький, уютный диванчик, в углу кабинета.

— Света, сделай кофеёчку. Душно что-то, открой форточку, — раздражённо потребовал доктор, словно ни к кому не обращаясь. И слышно было, как медсестра затопала, забегала, засуетилась, исполняя просьбы доктора. А он, молча, барабанил пальцами по мягкому подлокотнику, видавшего виды, старенького диванчика, и время от времени нервно передёргивал широкими плечами.

— Иван Фёдорович, там, в коридоре родственники роженицы, которую недавно привезли. Они из нас души вынимают, — воскликнула медсестра, наливая кипяток в чашку.

— Скандалят? — Как-то, безразлично спросил доктор.

— Нет, смотрят. Но на них же жалко смотреть!

— Ага, поэтому ты их в коридор и вытолкала? — Грустно усмехнулся доктор.

— Нет, но… — Смущённо воскликнула медсестра.

— Ладно, попью кофейку, и позовёшь. У них пацан только что родился, — Устало улыбнулся доктор.

— Так, я пойду, и обрадую…

— Никуда ты не пойдёшь. Радоваться особенно нечему. У роженицы проблемы. Пока не знаю, как квалифицировать её состояние. Необходимо немного понаблюдать… Чуть не отдала Богу душу, зараза!..

Спустя пятнадцать минут Алик беседовал с доктором. Он был рад рождению сына, но состояние жены пугало. Оказалось, она была далеко не спокойна после родов, и доктор не обещал скорого выздоровления.

— Готовьте пелёнки и няньку, папаша, а с вашей женой разберёмся, не волнуйтесь. Поможем, чем сможем… — Устало вздохнул доктор, дружески похлопал Алика по плечу, и скрылся за дверью приёмного покоя, а Алик не знал, что теперь делать, куда бежать. Стоял, как дурак, посреди полутёмного коридора, широко открыв рот, и преглупо улыбался, сам не зная, чему.

— Папа, папа! — Дёргала его за полы куртки Даринка, а он не мог ответить ни-че-го… У него только что родился сын! «Поможем, чем сможем», — сказал доктор. Анечку вылечат, Всё вернётся на круги своя, и снова семья будет счастливой. Алик свято поверил словам доктора. У жены лёгкое недомогание, её обязательно вылечат. Зато, у него теперь есть сын! Алик надеялся, что проблема исчезнет сама собой.

Наконец, до сознания дошло, что он совсем забыл о существовании Даринки. Она тут, рядом с ним, и надо её успокоить, ведь всё же почти в порядке. А Анечка отойдёт от родов, и поправится. Он точно знает, всё будет в порядке, ведь у него только что сын родился!

— Доченька, у нас с тобой полный порядок в танковых войсках. У тебя братик родился. Доктор говорит, что никаких претензий к ребёнку не имеет! Здоровый мальчишка получился! — Радостно воскликнул Алик.

— А мамочка?! — Едва сдерживая всхлипывания, нервно спросила девочка, как будто новость о рождении малыша её совершенно не интересовала. — Пусть лучше мамочка домой вернётся!

— И мамочка поправится. Так доктор сказал, а доктору надо верить. Пойдём домой, надо приданое мужику собирать!

— Папа, так не говорят. Приданое невестам собирают, так мне мама говорила! — Укоризненно покачала головой Даринка. — Пошли домой. Я к тёте Ларисе зайду, спрошу, что надо делать. Она умная, недавно тоже врачом работала.

— Да, собирай пакеты, идём домой, — уже спокойно сказал Алик, подбирая разбросанные по коридору покупки. — Снова мы их разбросали!

Спустя несколько дней, Алику предложили забрать ребёнка домой, но Аню пока не отпускали из больницы, и не разрешали с ней повидаться. Мало того, её собирались перевести в психиатрическую лечебницу. Это известие, как громом, поразило Алика.

— Что же я буду делать с малышом без жены?! — Вскричал Алик, услышав такое предположение.

— Вы, что же, папаша, от ребёнка отказываетесь?! Пишите заявление, вас поймут, — строго сказала разговаривавшая с ним медсестра.

— Что значит, меня поймут?! Не отказываюсь я от ребёнка! Я попросту не знаю, что с ним делать без жены, а вы даже не пустили меня к ней!

— Ваша жена не скоро домой вернётся. Сейчас её состояние вызывает очень серёзные опасения. Потому и переводят её в другую клинику. Вам же спокойнее. Что вы станете делать, если у вас будет больная жена на руках, да, ещё и грудничок? Придётся пока самому учиться. Спасибо бы сказал, а он ещё чем-то не доволен, выкаблучивается тут! — Возмущённо вскинула белесые брови медсестра. Алик остался один на один со всеми невзгодами одинокой жизни. Остался один с двумя детьми, и даже представления не имел, что будет делать дальше.

Дома младенец вдруг требовательно заорал, а Алик не знал, как его утешить. Он носил малыша по комнатам просторной трёхкомнатной квартиры и напевал первую, пришедшую на ум песню, но ребёнок не успокаивался.

«Мы — красные кавалеристы, и про нас!» — Отчаянно пел Алик, усиленно тряся малыша, но это не помогало. Ребёнок орал.

Даринка заглянула в папины руки, и, как взрослая женщина, строго покачала головой.

— Папа, ему что-то надо, а ты про кавалеристов поёшь. Может, давай его развернём, и посмотрим, какой он там? — Задумчиво покачала головой дочь. — Может, он укакался?

— И что нам делать, если укакался? — Пытался перекричать малыша Алик.

— Мы его помоем и перемотаем. Я умею. Я же с куклами на даче возилась, а он такой же, как мой пупс, — серьёзно сказала дочка, и вдруг улыбнулась.

— Ладно, давай посмотрим, чего он так орёт, — согласился отец, и осторожно положил ребёнка на красивую тахту в гостиной.

— Не-е. пап, так не пойдёт. Мы же с тобой всю мебель перепачкаем какашками. Мама ругаться будет, когда вернётся из больницы.

— Что же делать? — Всерьёз расстроился Алик, и, подхватив орущего ребёнка, забегал по комнате.

— Давай, я постелю своё кукольное одеяло на стол. Там его и перепеленаем, — Убедительно и серьёзно сказала дочка, и Алик целиком и полностью с ней согласился. Одного он только не знал: когда Анечка вернётся из больницы, в которую её так неожиданно перевели из родильного отделения, и когда же, наконец, отругает его за нерадивость.

Малыш плакал не напрасно. Его срочно следовало обмыть и водрузить на него новый памперс, но как это сделать с таким крошечным существом, Алик не знал. И снова на помощь ему пришла дочь.

— Ох, эти мне мужчины, ничего не умеют, а дневник проверяют, и ещё ругаются за плохие отметки и замечания… — Бурчала Даринка, из мисочки тёплой водой ловко обмывая крохотную попку младенца.

— Я больше не буду ругаться, если, конечно, не заслужишь, — примирительно прошептал Алик, с вожделением наблюдая за действиями дочки, и с чувством поцеловал Даринку в пухленькую щёчку.

— Папа, ему уже поесть надо. Иди, готовь питание, а я его в чистые пелёнки замотаю, — строго сказала дочь, не оборачиваясь к отцу.

— Что же мы с тобой будем делать в понедельник? — Вздохнул Алик, не решаясь отойти от стола.

— Я с ним останусь, — с готовностью и вызовом сказала Даринка, даже не подумав, что в понедельник ей самой придётся начинать новую учебную неделю.

— Ты должна пойти в школу, — напомнил дочери Алик.

— Папа, ты же на работу пойдёшь, ведь это же важнее же! — Возмущённо воскликнула Даринка.

— Надо где-то срочно няню искать… — Задумался Алик.

— Папа, я знаю, кто сможет нам помочь! — Рассмеялась вдруг Даринка, перевязывая голубой ленточкой ножки братика, чтобы не размоталась пелёнка.

— Кто? — Удивлённо воскликнул отец.

— Ленкина мама, тётя Лариса. Она же дома работает, и на работу идти не собирается.

— Откуда ты знаешь такие подробности? — Удивился Алик.

— Так я же у неё спросила! Она сама вызвалась помочь, и денег не просила… — Смущённо ответила Даринка.

— Хорошо, я подумаю, — сказал Алик и отправился в кухню готовить еду для малыша, предварительно убедившись в том, что Даринка аккуратно положила замолчавшего ребёнка в кроватку.

В воскресенье Алик сумел выкроить время, чтобы проведать жену, но из его затеи ничего хорошего не получилось. К Ане его не пропустили, даже передачу отказались принять. Сказали, что больная не в том состоянии, чтобы принимать посетителей, и еда ей сейчас не требуется. С доктором, который принял на себя лечение жены, поговорить, тоже, не удалось. В воскресенье в отделении дежурил другой доктор, он не мог дать ответ на изводившие Алика вопросы.

Ни с чем, измученный горем, мужчина вернулся домой. А дома его ждали новости, позволившие в дальнейшем наладить быт и успокоить нервы. У колыбельки малыша хлопотала соседка Лариса. Даринка ей во всём помогала.

— Что это такое? — Удивлённо, с некоторым оттенком раздражения, воскликнул Алик, из прихожей указывая на знакомо-незнакомый силуэт, нарисовавшийся у колыбельки сына, когда дочь радостно выбежала ему навстречу.

— Папа, я же тебе говорила, что смогу устроить наши дела, пока мамочка в больнице! — Возмущённо прошептала Даринка. — Я тётю Ларису позвала.

— Час от часу не легче, — недовольно пробурчал Алик, надевая домашние шлёпанцы.

— Пап, ты бы спасибо сказал! Тётя Лариса мне так помогла, сама бы я ни за что не справилась. Она маленькому пуп чем-то помазала, и он замолчал, слышишь?! Он сейчас заснул! — Укоризненно покачала головой дочь.

— Я не просил тебя впутывать посторонних людей в наши семейные дела! — Не на шутку рассердился отец.

— Она — не посторонняя, она — соседка! Ты бы посмотрел, какие мы молодцы, тогда бы не сердился… Мы даже обед приготовить успели, пока ты был в больнице! — Справедливо возмущённо воскликнула Даринка и обиженно отвернулась.

У Алика не было сил спорить с дочерью. Опустошённый, раздражённый и злой, он, молча, отправился в ванную. Долго и тщательно мыл руки под холодной водой, не желая разбавлять поток тёплыми струями. Потом, так же долго и тупо, смотрел на хрустальную струю, весело и звонко вытекавшую из крана. Вытирать руки полотенцем не было ни сил, ни желания. Так и сидел, подставив мокрые руки под струю холодной воды, не ощущая холода… Раздражение и злость постепенно утихали. Холодная вода успокаивала натянутые до предела нервы. Он огляделся по сторонам. Каждая мелочь здесь, в ванной, напоминала о присутствии заботливых рук хозяйки. Вот, её махровый халатик, небрежно брошенный на крючок в последней спешке. Она так больше и не сумела его надеть, а Алик не удосужился отнести его в больницу. Забыл. Анечка так любила после душа закутываться в этот тёплый, пушистый халатик… Вот её косметичка, оставленная незакрытой на полочке. Анечка спешила перед последним выходом за покупками, почему-то нервничала, и, наспех накрасившись, забыла закрыть косметичку. Вот её пушистая мочалка… Аня не признавала других, мыла тело только этой мочалкой. Зубная паста… А в квартире сейчас хозяйничает другая, чужая женщина! Будто, он похоронил свою Аню, а она, та, что сейчас в кухне, готовится накормить его, будто готова заменить безвременно ушедшую жену… Захотелось завыть, затопать ногами, застучать по стенам кулаком. Захотелось объяснить той, которая хозяйничала в его квартире, вместо Анечки, что жена обязательно поправится и вернётся. Не может такого быть, чтобы его дорогая Анечка не вернулась домой! Появилось огромное желание вытолкать, выставить эту чужую вон из квартиры. Не может она заменить хозяйку его дома… Никогда этому не бывать!

Неожиданно появилось то, почти забытое, чувство вины. Он уже не знал, что скажет Ларисе, когда выйдет из ванной, и совсем не задумывался над тем, как поведёт себя при встрече. Всё ещё хотелось кричать, отчаянно махать мокрыми руками, хамить, и топать ногами, хотелось убрать ту чужую, глупую женщину из своего дома и никогда не встречаться с ней даже у дверей лифта. Но он отлично понимал, что поступить так он не сможет, не имеет никакого права. Он очень виноват перед той, которая сейчас хлопочет в его кухне. Громадное чувство вины не стёрли годы. Лишь притупили… Каждый раз, встречаясь с ней возле дверей лифта, он виновато отводил глаза, и сейчас он уже не знал, как надо вести себя с той, которая ни разу не напомнила ему о прошлых провинах и плохих поступках. Ему казалось, нет, он был уверен в том, что Аня ничего не замечает. А однажды Лариса сама обратилась к нему за помощью, когда у неё сломался замок во входной двери. Как же это было давно!..

— Помоги, пожалуйста, а то придётся нам с Ленкой ночевать под собственной дверью, — виновато и тихо сказала она, когда он нечаянно открыл входную дверь своей квартиры. В тот момент его привлёк необычный шорох в наружном коридоре.

Не мудрствуя лукаво, он достал инструменты из шкафа в прихожей, и починил замок. Кстати, как часы, работает тот замочек до сих пор. Уже и их дети выросли. А тогда их девочки важно разъезжали в колясках. Алик купил жене красивую, многофункциональную коляску ярко розового цвета с большими вишнёвыми вставками, которую добросовестно сам сносил с третьего этажа вниз. Анечка не могла поднимать такую тяжесть. У Ларисы коляска была серенькая, лёгкая, неприметная, взятая у кого-то напрокат. Зато, без лишних проблем эта неприметная колясочка помещалась в лифте, и женщина ни к кому не обращалась за помощью. В тот вечер, после вечерней прогулки с маленькой дочкой, Лариса не смогла попасть в свою квартиру. Алик помог, не задумываясь о последствиях. Женщина горячо поблагодарила его, и всё… О прошлом она не напоминала ни тогда, ни потом. Никогда…

— Я не сержусь на тебя, Алик, — потом, на прощанье, вдруг сказала она. — Ты правильно поступил. Честно… Анька твоя — золото, а не баба. Я бы так не смогла… — Тихо сказала она, виновато опустив голову, будто не к нему обращаясь.

Отвёртка чуть не выпала из рук. Откашлявшись, он, молча, продолжал чинить замок. Она смиренно ждала ответа, но он продолжал молчать. Не знал он, что нужно отвечать в таких случаях.

— Спасибо… — Тихо сказала она, вдруг прервав длительное молчание.

— За что? — Удивился Алик.

— За то, что откликнулся… И за замок спасибо…

— Ладно, Лариса, нечего старое вспоминать. Жизнь сложилась у каждого из нас. Извини, что не так, как тебе хотелось, — сказал он жёстко, но она и бровью не повела, не обиделась.

— Ничего, я когда-то постаралась выбросить тебя из головы, — грустно сказала она.

— Получилось? — Спросил, не задумываясь, что делает больно.

— Не совсем… Ленка спасла меня от великой депрессии… — Ответила Лариса и печально улыбнулась.

— А где твой муж? Что-то я давно его не видел.

— Он ушёл. Вчера вечером. Напоследок, громко хлопнул дверью, вот, замок и сломался. Я его периодически Аликом называла. По старой привычке. Не выдержал, сбежал, — горько рассмеялась Лариса.

Снова появилось чувство вины перед этой, ни в чём не повинной, доброй женщиной. Он знал, чувствовал, что она до сих пор любит его по-прежнему, но напомнить о своих чувствах теперь не имеет права. Он любил Аню с каждым годом, прожитым вместе, всё сильнее. Он давно забыл о Ларисе. Он осознавал, что Аня всегда будет идти по жизни рядом и никогда не предаст, не изменит…

— Извини, — грустно буркнул тогда Алик, ожесточённо вкручивая очередной винт в замок. — Извини, я не хоте. Получилось само собой…

— Не о чём говорить, Алик. Я тебя ни в чём не виню. Сама во многом виновата… Что было, то быльём поросло. И ещё можно тысячу поговорок сказать по этому поводу… — Смущённо улыбнулась Лариса.

— Не сердишься? — С надеждой в голосе, осторожно спросил Алик.

— Ох, не сержусь. Я ведь… — Она не договорила, со слезами на глазах, махнула рукой. В коляске завозился ребёнок, и громкий крик малышки возвестил о том, что ей надоело слушать глупые разговоры взрослых.

— Проверяй, должно быть нормально. Если что, скажешь Ане. Я постараюсь исправить.

— Анька твоя классной бабой оказалась, — сказала Лариса, вынимая из коляски ребёнка. — Я с ней подружилась, хоть и завидую смертельно, но зла ей не желаю… Спасибо, что помог.

После того случая Лариса длительное время не попадалась ему на глаза. Он знал, что она заходит в гости к Ане, знал, что вместе они ходят к детскому врачу, гуляют в парке, вместе ходят в районный супермаркет за покупками. Он не запрещал жене дружить с Ларисой, ведь жили семьи рядом, на одной лестничной площадке. Не спрячешься, не утаишься, не убежишь, а Аня никогда и словом не обмолвилась о дружбе с Ларисой. И вот, сейчас Лариса здесь, хозяйничает вместо Ани. В его доме распоряжается так, будто всю жизнь здесь прожила. Могло быть и так, но появилась Аня, и Лариса никогда не сможет её заменить. Никогда…

Ведь когда-то, совсем давно, он страстно любил эту женщину, никак не соглашавшуюся стать его женой. Она не отказывала ему ни в чём, кроме женитьбы. Он был настойчив, и однажды, услышав долгожданное «да», помчался с ней в ювелирный магазин, чтобы купить обручальные кольца.

Но купленные в спешке кольца тогда оказались не нужными. Случайная долгосрочная командировка в Киев спутала планы влюбленных. Виноват во всём, случившемся, оказался Алик. Он неожиданно влюбился в другую девушку, и увяз бесповоротно в своей новой любви. В гостинице, где он проживал, работала горничной девчонка, едва окончившая десять классов. Алик заглянул в её карие и такие ясные глаза, обрамлённые густыми, чёрными ресницами, и понял, что пропал. По долгу службы, заходя в номер к постояльцу, девушка всегда приветливо улыбалась, была внимательна, и старалась выполнить любую разумную просьбу своего подопечного.

Позже, когда они познакомились немного ближе, Алик неожиданно для себя пригласил девушку на свидание. Она не жеманничала, не прятала глаза.

— Хорошо, я за вами зайду сегодня вечером. После семи часов устроит? — Просто спросила она и вышла из номера, не утруждаясь получить ответ. Оставив за собой шлейф приятного аромата дорогих духов, легонько хлопнула дверью номера, и была такова! Алик не мог надышаться этим волшебным, возбуждающим всё его существо, запахом. Она даже не услышала ответ. Ей не нужен был его ответ. Она просто вышла, плотно прикрыв за собой дверь номера, как обычно, как она проделывала это всегда.

Алик отпросился с работы под предлогом важной встречи с деловым партнёром. Ему поверили, и не стали возражать. Отпустили.

Он с нетерпением ждал её прихода, и когда стрелки часов показали половину восьмого, когда он уже почти отчаялся дождаться желанной встречи, в дверь его номера тихо постучали. Сорвавшись с места, Алик бросился открывать дверь. На пороге стояла она, и, будто, светилась в лучах электрического света. Он не смог сдержать страстного порыва, нетерпеливо обхватил её и принялся целовать, но, не получив ответа, вдруг резко отстранился.

— Что-то не так? — Хрипло спросил он, едва превозмогая желание. Медленно, как бы подчёркивая мерзость его неуклюжего поступка, она оттолкнула его. Как же было ему стыдно в ту минуту за свою несдержанность!

— Я… Я не думала, что так, сразу… — Как бы, извиняясь, сказала она. — Я не готова к постельным сценам, извините. Мне уйти?

— Нет, что ты! — Воскликнул Алик. Он тоже был не готов. Он так долго ждал её, целых полчаса, и не мог в один миг отказаться от встречи с волшебницей, полностью завладевшей его разумом, его волей, и вот, так, запросто потерять её.

После этого странного первого свидания были другие встречи, но каждый раз ему было трудно сдерживать свои порывы, и тяжело расставаться с девушкой, которую, он это отчётливо понимал, невозможно будет забыть никогда. И он решился. На одном из свиданий он предложил ей руку и сердце.

— Не знаю, как на твоё предложение отреагируют мои родители. Ты же иногородний… — С сомнением вздохнула Анечка. Так её звали. Когда впервые он услышал её имя, ему захотелось петь, и целый день потом он напевал это имя на разные лады. Сотрудники смеялись, а он не мог остановиться.

— Но ты же совсем взрослая, а жильём я обеспечен! — Яростно воскликнул Алик.

— У нас так не принято, — был жёсткий ответ.

— А как, как у вас принято?! Мы, что, в разных государствах живём?! — Уже с возмущением выкрикнул Алик.

— Я тебя не познакомила со своими родителями. Они не согласятся выдать дочь, за, не известно, кого… — Тихо сказала Аня.

Возмущению Алика не было предела. Это он, один из значимых персонажей гиганта советской индустрии, и, не известно, кто?! Они расстались, так и не договорившись ни о чём. Он даже немного обиделся на Аню за её несговорчивость, но позже Алик пожалел о том, что был упрям, эгоистичен, и не захотел выслушать ни одного из доводов любимой. Он с нетерпением ждал следующей встречи. Решил на работе попросить ещё один отгул за прогулы, и снова там пошли ему на встречу. По календарю, висевшему на стене, он высчитал день дежурства Ани, и стал ждать. Срок его командировки подходил к концу, и следовало предпринять нужные решительные шаги, чтобы Анечка согласилась выйти за него замуж. О Ларисе тогда он совсем не думал, попросту, забыл о её существовании.

Ранним утром следующего дня, обведенного в календаре жирным фломастером ярко красного цвета, Аня своим ключом открыла номер постояльца, чтобы прибраться в нём, и, не сделав и шага, упала в жаркие, неистовые объятии.

Вначале она хотела закричать, но страстные поцелуи Алика не дали возможности это сделать, и через мгновение она с головой окунулась в его нежность, утонула в его сильных и ласковых руках. Она не заметила, как её раздели, как очутилась в его постели, не почувствовала боли, она без остатка растворилась в том великом чувстве, которое зовётся любовью… Не было сказано ни единого слова. Были лишь неутолимая страсть и желание слиться в монолит.

Позже, когда они утомлённые любовью, лежали, обнявшись, на перепачканных простынях, Анечка вдруг испугалась.

— Ой, мне надо идти. Меня уже давно обыскались! — Воскликнула она, выскакивая из постели. И смущённо: — Разрешите воспользоваться вашим душем? А постель я сменю…

Её скромный вопрос привёл Алика в бешенство. Он вскочил и в одно мгновение оказался рядом с ней. Она не сопротивлялась. Тихо плакала, уткнувшись в его мускулистое плечо, лишь периодически вздрагивала, не в силах справиться с чувствами.

— Значит, так, — безаппеляционно решил Алик. — С сегодняшнего дня ты здесь не работаешь. Здесь нечего делать жене ведущего специалиста одного из гигантов индустрии нашей страны, ты поняла?!

— Му-гу… — Всхлипнула Анечка, совершенно не придавая какого бы то ни было смысла только что сказанным словам. Она испугалась. Сверлила мозг одна единственная мысль: «Что же теперь будет?! Выгонят, теперь обязательно выгонят!»

— А сейчас, мы оденемся, и отправимся к твоим родителям. Я по всем правилам буду просить твоей руки. Мне так показалось, что сердце ты мне уже отдала… — Он говорил резко, совсем не спрашивая согласия у девушки, горько рыдавшей в его объятиях.

— Но… — Собравшись с мыслями, вдруг всхлипнула, наконец, Анечка.

— Никаких «но»! Где ключи?! Ага, вот! Ты теперь вынуждена меня ждать, потому, что я не отдам тебе ни одной связки ключей!

Больше не говоря ни слова, он оттолкнул её в комнату, а сам бросился в душ. Потом, опомнившись, снова вихрем ворвался в комнату, схватил рыдавшую в одиночестве Аню за руку, и потащил за собой.

— Куда… Куда вы меня тащите?! — Не на шутку испугалась Аня.

— В душ! Ты когда-нибудь принимала душ в объятиях мужчины?!

–?!..

— Поверь, это чудовищно приятно!

Он долго ждал, пока Аня решала свои отношения с начальством. Не вмешивался, но готов был в любую минуту прийти на помощь любимой. Его помощи в тот день не потребовалось, и он очень сожалел об этом.

— Я уволилась, — тихо сказала Анечка, выйдя из отдела кадров. — Если бы упиралась, скандал был бы на весь мир!

— Ну, и пусть! Ты так и не ответила мне, хочешь ли ты… — Он не успел договорить. Анечка подпрыгнула и, всё ещё всхлипывая, повисла у него на шее.

— Да, да!.. — Горячо шептали её губы, слегка касаясь кожи его уха. Как же её прикосновения возбуждали его плоть! Он обхватил её и понёс, сам не зная, куда.

— Не всегда бывает плохо, когда Анна на шее! — Смеялся он счастливым смехом.

— Куда ты меня тащишь?! — Сквозь слёзы смеялась Анечка, не размыкая объятий.

— В парк! — С трудом сдерживая желание, не переставая смеяться, отвечал Алик.

Он опомнился лишь у перехода через дорогу. Отсмеявшись, но, всё ещё находясь в восторженном настроении, он осторожно опустил свою драгоценную ношу на горячий асфальт шумной улицы, до краёв залитой ярким солнечным светом.

Но в парк тогда они не пошли. С космической наценкой, купили в ресторане гостиницы бутылку Советского шампанского, Киевский торт и разные деликатесы, потому, что в гастрономе купить подобные товары было в то время невозможно, зашли в цветочный ларёк, и Анечка выбрала три восхитительные розы. Но тут возмутился Алик, и заставил Анечку выбрать ещё шесть таких же роз. Потом он попросил молоденькую, улыбчивую продавщицу красиво упаковать букет, и они отправились на левый берег Днепра, где в то время жила с родителями Анечка.

Дверь маленькой двухкомнатной квартирки открыла мать Ани и ахнула от изумления, неожиданно получив огромный букет роз и пластиковый пакет с деликатесами и бутылкой редкого в то время шампанского.

— Люсик, Люсик, иди, смотри, что Анечка принесла! — От восторга взвизгнула мать, даже не взглянув на часы. Ведь Анечка должна была вернуться домой лишь следующим утром.

— Как ты домой попала?! — Воскликнул удивлённо, но с оттенком родительской строгости, отец, с трудом втискивая своё могучее тело в крохотную прихожую. — Ты же должна быть на работе!

И сразу в прихожей стало тесно, не повернуться. Воцарилось тягостное молчание. Вопрос отца повис в, накалившемся от жары и волнений, воздухе. Родители строго смотрели на всегда послушную дочь и ждали вразумительного ответа, но Аня стыдливо молчала, не смотря на то, что в тот момент была самой счастливой на земле.

— Ну, отвечай отцу! — Строго потребовала мать.

— Я… Я с работы уволилась… — Смущённо, едва слышно, ответила Аня и вдруг, лукаво улыбнулась.

— Что-о?! С такой работы-ы?! У-уволилась?! — В изумлении воскликнула мать, чуть не выронив цветы и пакеты из рук. — Ой, Люсик, что-то мне не хорошо, накапай мне в рюмашечку, пожалуйста! — Простонала она, опёрлась о косяк двери, и поползла вниз, на пол.

— Антонина! Без цирка, будь добра! Ты скоро алкоголичкой станешь от своих рюмашечек! Чай поставь! Разберёмся! — Вдруг прорычал отец и выхватил из рук жены драгоценные пакеты с деликатесами и бутылкой шампанского, многозначительно выпячивавшейся из одного из пластиковых пакетов.

На собрании родительского актива с одной стороны, и влюблённых с другой, было вынесено решение: назначить роспись брачующихся на следующий день. У Алексея Ивановича, отца Ани, нашлись нужные связи, а у Алика — достаточное количество денег, чтобы отступить от общепринятых правил. Их расписали тихо, без лишнего шума и куклы на капоте машины «Чайка». Свидетельницей стала самая близкая подруга Анечки, а свидетелем — её друг детства.

Аня переселилась в гостиницу к мужу, и каждый день терпеливо ждала его возвращения с работы. Потом они отправлялись на левый берег, к кинотеатру «Ленинград», где жили родители Ани, и, совсем вечером, снова возвращались в гостиницу, чтобы на следующий день повторить всё с начала. Какими же были они счастливыми в то время!

Неотступно приближался конец лета, и, вместе с ним, день возвращения Алика в его родной город. Аня становилась скучнее, и скучнее, но всегда радостно встречала мужа у двери номера, а потом долго, стояла на балконе, поджидая Алика, и о чём-то сосредоточенно думала.

— Анечка, в понедельник мне надо выйти на работу. Мы должны уехать завтра, — однажды, в конце очередной недели, сказал Алик, чуть позже вернувшись с работы.

— Фу, как от тебя противно пахнет! — Воскликнула Анечка и брезгливо отвернулась.

— Прости, прости, моя родная, сегодня мы… В общем, была прощальная вечеринка. Ещё раз, прости. Больше такого не повторится! — С отчаянием воскликнул Алик, пытаясь повернуть молодую жену лицом к себе.

— Знаешь, папка так маме каждый раз клянётся, а меня тошнит! — С вызовом, со слезами на глазах, воскликнула Аня, и, резко отвернувшись, бросилась в туалет.

— Анечка, Анечка, что, ты, что, ты?! Я больше не буду! — Закричал Алик и, не совсем ориентируясь в пространстве номера, бросился в санузел следом за женой. Споткнулся о маленький порожек, отделявший крохотный коридор от комнаты номера, упал, долго не мог подняться. Стены, хоть и раскачивались из стороны в сторону, но стояли прочно, в этом он убедился, когда ему с трудом удалось подняться с пола и нетвёрдо встать на ноги. Тут же он шумно ввалился в санузел, и оторопел. Аня, наклонившись над унитазом, добросовестно содрогалась от резких спазмов. Алик вдруг мгновенно протрезвел. Он понял, что случилось.

Позже, когда побледневшая Аня успокоилась, умылась холодной водой, и уже, расслабившись, сидела в кресле у тёмного окна, Алик тихо сел рядом с ней на пушистый ковёр номера, и, обхватив её ноги, уткнулся головой в живот любимой женщины, без которой он теперь не представлял своего существования. Они долго сидели, молча, не включая электрический свет, и, казалось, понимали друг друга без слов. Лето подходило к концу, запахи перезревшего, утомлённого тепла нагоняли тоску и рождали неопределённые надежды. Лёгкий ветерок лениво, будто, нехотя, покачивал шторы на открытом настежь окне, а по звёздному небу ходила дозором половинка луны.

— Аль, пора спать… — Прошептала Аня, поглаживая мужа по курчавой голове.

— Ты простила меня?… — Так же, шёпотом, не поднимая головы, спросил он.

— Да… — Тихо ответила она.

Родной город встретил Алика осенней прохладой, синим, до рези в глазах, небом и серебристыми паутинками, бодро звенящими на ветру. Будто радовался город его возвращению, будто приветствовали его разноцветные листья клёнов, с лёгким шуршанием, падавшие к ногам.

— Аль, а вдруг, твои родители… — Неуверенно сказала Аня, неся один из тяжёлых чемоданов к незнакомому дому, в котором ей теперь придётся жить.

— Скандал будет грандиозный, но ты ничего не бойся. Во-первых, это тебя не касается, а во-вторых, я же тебя люблю! — Неуверенно выдал Алик, как ему казалось, нерушимый аргумент, и нервно рассмеялся.

— Ну, ты и подлец! — Зло воскликнула мать Алика, открыв дверь, и изо всех сил хлестнула сына ладонью по лицу.

— Это вместо «здрасте», за спасибо, мама! — Ответил сын, внося тяжёлые чемоданы в просторную прихожую и потирая раскрасневшуюся от пощёчины щеку. — Привет, мама, твой утомлённый тяжкими трудами, сын домой вернулся! Родной сын, заметь! И не один! Взгляни на свою очаровательную невестку и познакомься с ней. Вам же всю оставшуюся жизнь жить под одной крышей, потому, что разводиться я не собираюсь!

— Как тебе не стыдно, шут гороховый! Ещё паясничает он! Негодяй! — С укором сказала мать, и, не обращая внимания на Аню, скромно переминавшуюся с ноги на ногу в углу тёмной прихожей, ушла в комнату, расположенную рядом.

— Нет, это, как тебе не стыдно! — Сердито крикнул Алик вдогонку матери. — Ничего не бойся, — обратился он к жене. — Через пару дней истерики пройдут, и жизнь наладится, это я тебе обещаю. У меня очень добрая мама. Это у неё бзик такой… криз… Гипертонический…

Но жизнь не наладилась. Аню постоянно тошнило, а мать Алика не обмолвилась ни словом с невесткой, с тех пор, когда невестка переступила порог её дома. Будто Ани и не существовало вовсе. Если же встречи с невесткой невозможно было избежать, мать Алика презрительно поджимала губы, и уходила прочь. Она, казалось, специально, старалась готовить ароматные блюда, от которых у Ани судорогами сводило живот. Выходить из комнаты днём Аня однажды наотрез отказалась. Накануне в хозяйственном магазине она купила пластмассовый таз средней величины, выставила его на балкон, и постаралась не тревожить мать случайными встречами, и не маячить лишний раз у неё перед глазами. Таз с нечистотами Аня мыла ночью, когда родители Алика засыпали. Содрогаясь от немилосердных приступов рвоты, вызываемых отвратительными запахами, Анечка выбегала на балкон.

— Аль, я домой уеду! — Однажды взмолилась Аня. — Не могу я так больше!

— Подожди немного. Отец в селе дом купил. Родители туда жить уедут, а мы с тобой здесь останемся, — сказал Алик, и ласково улыбнулся жене. У Ани немного отлегло от сердца. — Мама привыкнет и полюбит тебя. Обязательно полюбит, вот, увидишь!

Отъезд родители назначили на начало ноября. Собирались шумно, с криками, ссорами, с битьём посуды и страшными угрозами, неизвестно, кому, но в комнату к молодым родители не заходили. Лишь отец Алика перед самым отъездом заглянул к ним на минутку.

— Ты, вот, что, дочка, зла на мать не держи. Права она во многом. Прости её за то, что обижала тебя слишком часто, хоть и не виновата ты ни в чём, — сказал он, будто извиняясь за своё молчание и не встревание в дела молодой семьи.

Квартира мгновенно опустела. Больше не было изводящих душу, запахов, больше не бегала по квартире злая, ещё не совсем старая женщина, больше не пахло крепким табаком и противными до ужаса, кислыми щами. Воцарилась странная, ничем не заполненная тишина, и пустота, которая одновременно и радовала и чем-то неопределённым тревожила Аню.

После прохождения по всем необходимым инстанциям, Аня стала полноценным жителем родного Алику города. Когда муж отвёл Аню в женскую консультацию, доктор укоризненно покачала головой.

— Где же вы были, молодые люди? Ребёночек скоро шевелиться начнёт, а вы и в ус не дуете! У тебя же угроза срыва беременности! — Сердито проговорила доктор.

— Уже… Второй день… — Тихо сказала Аня, и покраснела до корней волос.

— Что уже? Уже?! И что вы себе думаете, молодёжь хренова?! — Сердито проворчала доктор.

— К вам пришли, потому, что не знаем, что делать. Меня тошнит всё время, — скромно пожаловалась Аня.

— Анализы сдавать каждые две недели, — строго ответила доктор. — Посмотрим. Если так пойдёт, на сохранение положим, — покачала головой чем-то озабоченная женщина врач…

Но до анализов дело не дошло. В ту же ночь у Ани началась неукротимая рвота, и машина «скорой помощи» увезла её в больницу.

Из больницы Анечка вернулась через неделю, но уже без ребёнка. Она была совсем не похожа на себя. Бледная, до синевы под глазами, кожа жены пугала Алика своей неестественной прозрачностью. Запавшие, и потерявшиеся в глазницах, прекрасные глаза смотрели на мир печально, затуманено, и безразлично, и, казалось, ничего не замечали вокруг. Алик старался вернуть Анечку в реальность, но у него плохо получалось. Аня оставалась безразличной даже к нему…

Однажды он застал жену за чтением. Она не встретила его в прихожей, как обычно это делала, ожидая его возвращения с работы. Уютно устроившись в кресле и укрывшись тёплым пледом, жена увлеклась чтением, и не услышала скрежета ключа в замочной скважине.

— Жена моя любимая, я вернулся! Корми голодного мужа! — Закричал он из прихожей, но Аня так и не вышла к нему. В кухне не слышалось никакого движения, не ощущалось никаких запахов. — Анечка, ты где?! — Встревожился Алик.

— Ой, Аль, ты вернулся? Я тебя кормить не буду сегодня. Мы приглашены на свадьбу, — спокойно сказала Аня, будто, каждый вечер они ходили развлекаться в рестораны.

— Дай хоть что-нибудь в рот бросить, а то, я сейчас тебя слопаю! — Шутливо-угрожающе, прорычал Алик.

— Бутерброды — на столе, а чайник вскипит за две минуты, ты даже не успеешь руки вымыть, — спокойно сказала она, и отправилась в кухню.

— Кто виновник грандиозного торжества? — Полюбопытствовал Алик. — Надо же подарок купить!

— Подарка не надо. Конверта вполне достаточно. Я уже приготовила, — буднично сказала Аня, собираясь уйти из кухни.

— Аня, ты не ответила. Кто женится? — Снова задал вопрос Алик, с аппетитом пережёвывая бутерброд.

— Лариса, соседка наша, замуж выходит, и нас пригласила, — спокойно сказала Аня, и попыталась выскользнуть из кухни, но Алик поймал её за руку и резко дёрнул на себя. Аня упала к нему в объятия.

— На свадьбу мы не пойдём! Ты же всё знаешь! — Раздражённо сказал он. — Конверт с деньгами отдашь завтра. Но праздник тебе ломать не буду. Ресторан, так, ресторан. Постараюсь не испортить такой волшебный вечер, — уже более спокойно сказал Алик и весело подмигнул жене.

В ресторан, где Алик оставил уйму денег, они действительно пошли. Загуляли далеко за полночь, но никто из них не пожалел о том увлекательном приключении. Наоборот. Аня встрепенулась, ей опять захотелось жить, тяготы прошлой жизни отпали сами собой. В ту ночь Алик заснул мертвецким сном русского богатыря, лишь только голова его коснулась подушки, но, зато, потом наступило то время, когда они снова стали понимать друг друга с полуслова, а иногда и слов не надо было. Алик научился тонко чувствовать любое настроение жены, и старался не наступать на болезненные мозоли. Анечка платила ему любовью и преданностью. Идиллия продолжалась до Нового года.

Как-то, после новогодних праздников, которые они весело провели на базе отдыха завода, Алик, придя домой после тяжёлого трудового дня, снова застал Анечку с книжкой в руках. Она, как уже было однажды, не встретила его в прихожей. И он, не поцеловав её, когда вымыл руки, сел к столу.

— Что читаем? — Как бы, между прочим, поинтересовался он.

— Вот, в книжном шкафу нашла учебник по грамматике английского языка. Начала читать, и увлеклась, зачиталась, — виновато призналась Анечка.

— Ну, и о чём там пишут? — С сарказмом в голосе спросил Алик.

— Алик, перестань издеваться. Я в институт буду поступать в этом году, — твёрдо сказала Аня. До сих пор Алик никогда не слышал металлического оттенка в голосе жены.

— Ты, хоть, понимаешь сама, о чём читаешь?! — Раздражённо рассмеялся Алик, и неожиданно Аня продекламировала один из сонетов Шекспира на английском языке.

— А перевод? — Спросил заинтересованно Алик.

— Там о большой любви, — смутившись, сказала Анечка и вышла из кухни.

Алика потрясло то, как его жена только, что без единой запинки продекламировала какой-то стих на английском языке. Доев ужин, и сложив грязную посуду в мойку, Алик отправился искать жену в большой квартире. Он нашёл её на балконе. Аня сидела в кресле у крохотного столика и читала книгу! Электрокамин согревал январский воздух. На балконе было непривычно тепло и уютно. Хорошо, что они с отцом в прошлую осень постарались застеклить балкон, хоть это и запрещалось администрацией города. Теперь в зимнюю стужу появилась дополнительная комната, оборудованная по современным требованиям моды.

— Я бы так не придумал! — Восхищённо воскликнул Алик, неожиданно войдя на балкон.

— Тут не заснёшь. На тахте в гостиной спать сильно хочется, а среди твоих бумаг на письменном столе не очень-то почитаешь, потеряться можно… — Вздохнула Аня и потянулась. Она даже не вздрогнула при его появлении.

— Прогуляться перед сном не желаешь? — Спросил Алик, и внимательно заглянул в глубокие карие глаза.

— Желаю! — Рассмеялась Анечка. Книга упала на столик, а сама она выскочила из кресла, забежала в комнату, и бросилась к платяному шкафу. На широкий разложенный диван полетели тёплые вещи, а Аня продолжала рыться в шкафу. Наконец, жена показалась из-за груды вываленных из шкафа вещей с победным выражением на хорошеньком личике, и тут же попала в объятия мужа.

— Может, ну его, останемся дома? — Весело воскликнул Алик, пытаясь стянуть тёплый зимний халатик с плеча жены.

— Ну, Аличек, первое слово дороже второго, ты же обещал! — Укоризненно простонала Анечка, пытаясь вырваться из цепких объятий. — Я же целыми днями дома сижу, и так обрадовалась прогулке!

— Одевайся, прогулка не отменяется! — Рассмеялся Алик, но там, в глубине души поселилась кошка-царапка.

Он никогда не испытывал мук ревности, а сейчас его больно кололо увлечение Ани. Он ревновал её к книге! «Чушь, ерунда какая-то, не может такого быть!» — Отмахивался он от назойливой мысли, но понимал, что наповал сражён ревностью, даже говорить не мог, так задело его увлечение Ани!

Они шли по выложенной бетонными плитами дорожке районного парка и молчали. Был тихий морозный вечер, уже давно догорел, с утра не проснувшийся, день, в окнах зажглись огни, и уличные фонари загадочно мерцали среди замёрзших ветвей, уснувших на зиму, могучих деревьев.

— Чего молчишь? — Спросил Алик, прервав затянувшееся молчание.

— Что ты хочешь услышать? Я и не думала, что тебя так рассердит моё увлечение, — тихо сказала Аня. Она медленно шла рядом, глядя себе под ноги.

— Хочу, чтобы ты поделилась со мной своими мыслями. Ты же о чём-то думаешь? — Он еле сдерживался, чтобы не сорваться и не накричать на Аню. Он не мог идти медленно, ему хотелось бежать. Бежать, неведомо, куда, лишь бы избавить жену от посетивших её сегодня вредных, на его взгляд, мыслей.

— Аль, я снова хочу поступать в институт. Я уже узнала, в твоём городе есть институт иностранных языков, — сказала она, не замечая, какое впечатление произвело на Алика её сообщение.

— Но ты же не готовилась совсем! — Не сдержавшись, вскричал Алик. Он даже подпрыгнул от возмущения, и. повернувшись к ней, схватил за хрупкие плечи и изо всех сил встряхнул, будто пытался вытрясти из жены не нужные ему мысли.

— Алик, ты сделал мне больно!.. — Простонала она, пытаясь освободиться. — Ты напрасно думаешь, что я ничего не знаю. Я уже несколько дней занимаюсь, и. знаешь, начинаю вспоминать. Я же в английской школе училась… — Она не успела договорить. Алик неожиданно резко остановился, и закричал.

— Ты… Я из-за тебя… — Потом, он вдруг понял, что делает непростительную глупость, резко повернулся и быстрым шагом пошагал домой, оставив её посреди парковой аллейки. Она печально смотрела ему вслед, но не позвала, не окликнула. Она не понимала, отказывалась понимать…

Это была их первая и последняя крупная ссора, почти приведшая к разрыву. Аня его не понимала, а он не собирался ей объяснять, что книги подобного рода отнимают её у него, и он будет теперь одинок, и не присмотрен. Не мог он смириться с решением жены продолжить своё обучение, злился, не разговаривал с Аней до тех пор, пока она не собралась уехать домой, в Киев. И сразу же, после её отъезда в доме поселились пустота и болезни…

Однажды вечером она зашла в кухню, когда он ужинал. С того памятного вечера он всегда ужинал один. Аня тихо уходила из кухни, когда он садился за стол. Так выражала она свой протест, не могла согласиться с подобным поведением близкого человека.

— Не потеряй. Я уезжаю, — тихо сказала она в тот вечер, спокойно положила ключи от входной двери на обеденный стол, и больше не проронив ни единого слова, вышла из кухни.

Со ртом, переполненным пищей, он выскочил в коридор, но было слишком поздно. Входная дверь захлопнулась. Он чуть не подавился не пережёванным пищевым комком. Не мог поверить тому, что только, что произошло!

Схватив с вешалки куртку, он бросился вдогонку, но его любимой Анечки и след простыл. Мгновенно исчезла, испарилась, растворилась в слякоти холодного вечера!

Он поймал мчавшуюся мимо машину такси, и потребовал, чтобы его отвезли на вокзал. На вокзале, внимательно изучив расписание, выбежал к стоявшему на путях поезду. Он пробежал вдоль всего состава, но свою Анечку так и не нашёл.

Убитый потерей жены, и совсем больной, Алик вернулся домой без куртки. Но потеря куртки его не тревожила. Его уничтожило бегство жены. Он совсем не знал, что делать, как вернуть Анечку! Сильная головная боль мешала думать, ныли ноги и насморк, вдруг начавшийся в дороге, совсем спутал, слепил в комок, булавками, коловшие мысли, а его любимой Анечки не было рядом…

Прошло много дней, прежде, чем он окончательно выздоровел после тяжёлой пневмонии и отыскал Аню в Киеве. Весна была ранней и дружной. Он рвался в командировку, и в конце марта его просьбу удовлетворили.

В Киев он приехал ранним утром, и прямо с вокзала помчался на левый берег, туда, где жили родители Ани. Он позвонил, но дверь долго не открывали. Он уже собрался уходить. Позвонил ещё раз, так, на всякий случай, и вдруг там, в квартире, услышал до боли знакомые шаги.

«Это Анечка, это её шаги!» — Пронеслось в голове.

Дверь открылась без дурацкого, но такого необходимого в наше время вопроса «кто там?». На пороге действительно стояла его Анечка. Но была она какой-то чужой, холодной, незнакомой, и даже не улыбнулась ему, только с неприкрытым изумлением и внутренней досадой, внимательно рассматривала взволнованного, и будто совсем ей не знакомого мужчину, так упорно звонившего в её дверь. Не было испуга в её прекрасных карих глазах. Были лишь удивление и досада…

— Анечка… — Прошептали губы. — Анечка…

— Алик, ты зачем приехал? — Спокойно спросила она, но в квартиру не впустила.

— За тобой приехал, моя родная… Нет мне жизни без тебя…

— Напрасно ты беспокоишься. Я уже собираюсь на развод подавать. Пришлю тебе уведомление немного позже. Извини, замоталась… — Сказала она и попыталась закрыть дверь, но Алик не дал ей этого сделать. Он вставил ногу в образовавшуюся щель и толкнул дверь так, что она с треском распахнулась. В следующее мгновение Анечка оказалась в его объятиях. У неё не хватило сил отбиться. И совсем скоро Алик почувствовал, что его Анечка отвечает на его поцелуи!

— Анечка, милая, родная прости! Прошу тебя, прости, я не могу без тебя, я долго болел, прости, прости… — Говорил он скороговоркой, не обращая внимания на то, что дверь открыта. Он лишь почувствовал, как Аня обмякла в его объятиях, а крохотная прихожая не давала возможности развернуться.

— Дай хоть дверь закрыть! — Воскликнула Аня, пытаясь освободиться из жарких объятий.

Не выпуская её из рук, Алик толкнул дверь ногой. Замок сам захлопнулся, а они так и остались в тесной прихожей.

— Как ты меня нашёл? — Спросила Аня, когда первая волна возбуждения схлынула. Она понимала, что задала преглупый вопрос, но терпеливо ждала ответ.

— Я не искал. Я позвонил твоему отцу. Он мне рассказал, что обо мне думает. Никогда на меня так не кричали! Но он не сумел скрыть самого ценного. Я уже догадался, что ты в Киеве. Я собирался приехать, но попал в больницу с пневмонией. Вот, выздоровел и выхлопотал сюда командировку. Я ещё немного покашливаю, но ты не думай ничего плохого, я полностью здоров! И потом… Я за тобой приехал, Анечка. На работу пойду только для того, чтобы забрать протоколы исследований. Прошу тебя, выбрось из памяти плохие мысли, я до одури тебя люблю, умру без тебя, понимаешь?!.. — Он говорил, опустив голову, боясь заглянуть в любимые глаза. А там, в их глубине зарождалась радость, которую уже трудно было удержать внутри.

Аня взяла его голову в свои мягкие и тёплые ладони, прижала к груди, и ласково улыбаясь, с чувством погладила по кучерявым волосам, а он, будто щенок, которого неожиданно приласкали, радостно завилял хвостиком. Он понял, что его простили!

— Я тоже люблю тебя, Алик. Мне тоже было трудно жить в разлуке с тобой. И разводиться я с тобой не хочу. Это отец настаивает, — прошептала она.

— Ты вернёшься?… — Так же, шёпотом, спросил Алик и с неиссякаемой надеждой заглянул в любимые глаза. Как же он истосковался по их бездонной глубине!

— Аль, я не могу прервать занятия. Я в институт готовлюсь, — грустно сказала она, отстранившись. — В этом году, надеюсь, не провалюсь на вступительных экзаменах.

— Хорошо, — сказал Алик и вопросительно посмотрел на жену. — А если ты будешь продолжать занятия дома?

— Алик, я сейчас живу дома. Там, у тебя, мне было плохо, неуютно. Не было там места для меня. Сначала мама твоя, а потом ты сам меня вынудили к бегству. Вот, я в Киев и вернулась. Тут мой дом, понимаешь?!

— Анечка, я никогда больше так поступать не буду. Я был сволочью и эгоистом. Я тебя приревновал к учебникам. Прости и вернись. Я с неба звёзды сдирать начну, если ты вернёшься… — Страстно шептал Алик, с надеждой заглядывая в её глаза, надеясь прочесть в них такой нужный ему ответ. Он стоял перед ней на коленях, обнимая её ноги, и умолял жену поверить ему. А она трепетала от счастья и с великим трудом держалась на ногах.

— Папка меня теперь не отпустит. Он строгий у меня. Мама покричит, покричит, и успокоится, а папа — не такой. Он, как сказал, так и будет, — Печально улыбнулась Аня.

— Я уговорю твоего строгого папку. Он меня поймёт. Постараюсь быть убедительным, — рассмеялся вдруг Алик. — Поедешь?

— Поеду… — Согласно кивнула Аня. После её утвердительного ответа у них до вечера не хватило времени насладиться друг другом.

— Анечка… Мои любимые Анютины глазки, как же вы жили без меня, на кого смотрели?… — Страстно шептал он на ухо любимой, и целовал до умопомрачения.

— Плохо, ох, как плохо! Каждый день плакали, чуть не ослепли от слёз, и совсем ни на кого не смотрели… — Смеясь, шептала она в ответ.

Упругая весна отвоёвывала у зимы право на владение миром. Прилетели первые птицы, расцвели сады. Алик жил у родных Ани уже около месяца. Командировка снова подходила к концу, а заикнуться об отъезде он до сих пор так и не решился. Но вскоре уже не осталось времени на сантименты. Дела требовали его срочного возвращения домой, в его родной город.

— Анечка, поедешь со мной? — Однажды, тёплой звонкой ночью, перед самыми майскими праздниками, спросил он.

— Когда? — Подскочив, испуганно спросила она.

— Завтра надо ехать. Вечером, — нерешительно сказал он, будто просил милостыни у царицы ночи.

— Что же ты молчал до сих пор?! — Возмущённо воскликнула Аня. — Я же собраться не успею! Мне же книжки в библиотеку надо сдать!

— Поедешь? — Снова спросил он и притянул её к себе, требуя ответ.

— Аль, мне будет очень плохо без тебя… — Прошептала она.

— Я не понял, нет? — Спросил он как-то обречённо и насторожился, всё ещё не выпуская её из объятий.

— Да, милый, да… — Едва расслышал он ответ.

Той ночью они так и не уснули, а днём, с самого утра, поднялась такая суматоха, что некогда было и голову поднять. Алик рано ушёл на завод, чтобы забрать подготовленные для него документы и отметить командировку, а Аня помчалась в библиотеку сдавать книги, чтобы не было задолженности. Потом стала собираться в дорогу. Позвонила матери. Та примчалась домой раньше положенного срока и вызвала с работы отца. И вот уже отец, молча, вышагивал по маленькой гостиной и внимательно наблюдал за сборами. Молчал.

— Когда снова в слезах прибежишь, не приму! — Строго пробурчал он.

— Папка, я с Аликом останусь… Уедем мы, так надо… — Несмело ответила дочь.

— Вижу, что уедешь… Ну, гляди мне, заплачешь, не пожалею! — Погрозил он дочери пожелтевшим от табака пальцем.

— Алексей Иванович, я вам обещаю и торжественно клянусь, что больше никогда… — Пытался отстоять жену Алик.

— А тебя я не спрашиваю, паскудник! — Выкрикнул возмущённо отец.

Назревала ссора, но обстановку разрядила Антонина Андреевна, мать Ани.

— Люсик, иди сюда! — Позвала она мужа в кухню. — Не могу достать «закрутки» из кладовки, помоги!

— Вечно ты со своими «закрутками»! — Яростно взревел тот, и выскочил из комнаты.

Алик с сочувствием посмотрел на Аню, и удивлённо заморгал, ничего не понимая. Аня стояла у окна и еле сдерживала безудержный смех.

— Ты чего? — Удивлённо воскликнул Алик.

— Ничего!.. — Не сдержалась она, и весело расхохоталась. — Вот, теперь мамины «закрутки» повезём из Киева, ха-ха-ха!

— Чего он так разозлился? Что такое «закрутки», и чего ты смеёшься?! — Не мог осознать ситуацию Алик.

— Не пугайся ты так! Добрее моего папки во всём мире не сыщешь. Он и мухи не обидит, не смотря на то, что всю жизнь в военных ходит. А «закрутки» — это консервация. Мама консервирует фрукты и овощи, а закрытые банки она «закрутками» называет. Ты понятия не имеешь, какие они тяжёлые. Содержимое «закруток» офонарительно вкусное, но какие же тяжёлые эти банки! — Продолжала весело хохотать Аня.

Аня еле уговорила мать не отяжелять и без того объёмный багаж, но, уговорить, не провожать их, Ане так и не удалось. К поезду пришли как раз вовремя и сразу же заняли свои места. Антонина Андреевна зашла в купе вместе с дочерью и расплакалась.

— Ой, доченька, когда теперь увидимся?! — Запричитала она. — Ты, хоть, звони почаще…

— Мамочка, не плачь, лето же, уже — вот оно! Я поступлю в институт, и приеду к вам погостить, ну, не плачь, любименькая! — Аня обнимала мать, гладила её по спине, а та не могла успокоиться.

— Ты хоть сама веришь в то, что говоришь? — Всхлипывая, прошептала Антонина Андреевна.

— Антонина, прекрати поливать. Всю дорогу молодым бестолковой водой зальёшь! На даче бы свои способности проявляла. Сухарей насушила?

— Каких сухарей? — Удивилась Антонина Андреевна.

— Вот, дура-баба, в дорогу! Пусть катятся, не на войну же провожаем! Спасибо бы сказала деткам, что жилплощадь освободили! — Проворчал из коридора отец. — Давай, дочка, прощаться. Завтра на работу рано надо. Пошли, Антонина, а то, чего доброго с поезда прыгать придётся! Смогёшь?!

— Язык у тебя без костей, Люсик! — Обиженно вздохнула Антонина Андреевна, и, словно, побитая собака, поплелась за мужем, не обернувшись ни разу.

Перед самым отходом поезда запыхавшийся отец неожиданно вернулся в купе с большим тяжёлым пакетом в руках, и, подмигнув Алику, поставил пакет на пол у столика между полками.

— Что это?! — Удивился Алик.

— «Закрутка» от Антонины! — Гордо ответил Алексей Иванович, и снова подмигнул. — Береги её, шалопай, одна у нас дочка, не обижай напрасно! — Воскликнул, напоследок, и исчез за дверью купе.

В конце лета Аня уже знала, что прошла по конкурсу в институт. Осталось времени чуть больше двух недель до начала учебного года, и Аня уговорила Алика снова вернуться в Киев. Алик выхлопотал двухнедельный отпуск, и они с Анечкой вернулись в столицу Украины. Мама Анечки, Антонина Андреевна, встретила дорогих детей вкусными пирогами.

— Какие вкусные пироги! — воскликнула Анечка. Но потом, будто, вдруг, что-то, вспомнив, обняла мать и спросила: — Мама, почему ты не на работе?

— Всему когда-нибудь в этом мире приходит конец… — Как-то многозначительно и горестно вздохнула мама. Отвернувшись, ушла в кухню, предоставив детям свободу самим распоряжаться своим багажом. Анечка побежала следом за мамой, бросив вещи и растерявшегося Алика, в прихожей.

— Мам, что с тобой, ты заболела? — С опаской спросила дочь, входя в кухню.

— Если старость — это болезнь, то, да, заболела неизлечимой болезнью. На пенсию меня того… Выперли… Не нужна я больше… — громко всхлипнув и с трудом сдерживая, рвущиеся из груди, рыдания, проговорила мать.

— За что? — Ужаснулась Аня.

— За возраст!.. — Вздохнула мама и отвернулась, чтобы дочь не видела её горьких слёз обиды. Аня заметила, как мама тайком смахнула набежавшую слезинку, и постаралась утешить её.

— Так, может, это и хорошо?! — Весело спросила Аня, стараясь своим возгласом подбодрить мать.

— Нет, доченька, не хорошо… Я могла бы ещё поработать… — Всхлипнула с досадой та, уже не в силах сдержать слёзы.

— Мамочка, но ты же у меня умница, и мастерица какая! Ты же всё можешь, всё умеешь… Смотри, как ты вяжешь. Сколько у тебя клиентов?! — Стала уговаривать маму Аня. — А теперь ещё больше будет. Представляешь, я, как начну вышагивать в связанных тобой вещах по институту, у тебя времени не будет на слёзы!

— А, и правда, чего это я раскисла?! Люсик бы меня убил, если бы увидел, что я тебе нажаловалась, — последний раз всхлипнула мать и улыбнулась. — Это я так, потому, что привычку сломали…

— Да, папка быстренько тебя бы построил! Где он сейчас, на работе?

— А где же ему быть? Красные командиры не стареют! — Чему-то своему улыбнулась мама. Она преданно любила отца, и жили они в любви и согласии все эти годы. Крупные ссоры и скандалы обходили стороной их маленький, тесный мирок, который своими руками построили два любящих друг друга сердца.

— Ну, и ладненько, ну, и хорошо… Ой, мамочка, как же я соскучилась по тебе! — Воскликнула Аня, прижимаясь к матери, и потёрлась щекой о её щеку.

Слёзы мгновенно высохли, у матери появился командный голос.

— Мойте руки, мои хорошие, я вас кормить буду! — Уже весело кричала Антонина Андреевна из кухни и застучала крышками кастрюль, зазвенела посудой, Из кухни повеяло вкусным запахом свежего борща. Аня ушла в комнату, чтобы помочь Алику разложить вещи, но постепенно ароматные запахи начали просачиваться и в комнату, и Алик обрадовался приближению обеденной поры. У Антонины Андреевны получались вкусные борщи. Но Анечка неожиданно сморщилась:

— Ой, как пахнет, даже немного тошнит… — Непроизвольно и тихо вырвалось у неё, и Анечка сконфуженно отвернулась от мужа.

— Анютины глазки, ну-ка, посмотрите на меня, уж не скрываете ли вы от меня что-то очень важное?! — Насторожился Алик.

— Аль, прошу тебя не нагружать родителей нашими проблемами, — вздохнула Аня, и отвернулась к окну.

— Нет, ты не ответила, да?… — Настойчиво, но очень тихо спросил он, и сильные руки обхватили тонкий стан. Аня утонула в сладких объятиях. Она уже знала, что расскажет ему всё, без утайки.

— Да, Алечка, да… Я так боялась тебе об этом сказать, а ты сам догадался!.. — Вздохнув с облегчением, тихо рассмеялась она.

Он вдруг подхватил Аню, и закружился с ней по маленькой комнатке. Он был на десятом небе от счастья, и успокоить бурю эмоций, вызванную словами жены, ему не удавалось.

— Тише, тише, ты, неугомонный, мы же всё здесь переколотим, перебьём! — взвизгнула от неожиданности Аня, и громко расхохоталась счастливым смехом, но освободиться от объятий мужа и не пыталась.

— Бьётся, — на новое берётся! — Громко рассмеялся ей в ответ Алик. Он не замечал ничего вокруг, он видел только сияющие от счастья глаза любимой. И кружился, и кружился с ней по комнате.

— Что тут у вас за борьба происходит?! Все вазочки мои переколотите! — Это влетела в комнату перепуганная Антонина Андреевна.

— У нас радость огромная! — Воскликнул Алик, не сумев сдержаться, и, тут же, пребольно получил крепким кулачком в бедро. — Анюточка, это же замечательно! — Вдруг заупрямился он.

— Что же у вас тут стряслось такое грандиозное, что вы тайну свою не можете держать в секрете?! — Антонина Андреевна не уходила и упрямо ждала ответ, но дочь почему-то смутилась.

— Мамочка, ты только не волнуйся, пожалуйста, мы ничего ни у кого не спёрли… — Взволнованно сказала Аня, и улыбнулась. — Я ещё точно сама не знаю, но мне кажется, у нас совсем скоро появится малыш… Или малышка… — Едва слышно прошептала Аня.

Мать облокотилась о косяк двери и спокойно поползла вниз, на пол…

— Она потеряла сознание от твоего сообщения!.. — Испуганно воскликнул Алик.

— Ничего, сейчас вместе поищем… — Ответила Аня, и могучим басом неожиданно прорычала: — Антонина, пора борщами детей кормить! Устали они с дороги!

Женщина неожиданно быстро подскочила и, ни слова не говоря, помчалась в кухню к своим кастрюлям.

— Ну, ты даёшь! — Восхищённо воскликнул Алик, не понимая, как в маленьком и таком хрупком теле его жены мог родиться такой бас.

— Её папка только так на ноги и ставит, по командирски! — Весело рассмеялась Анечка.

Вечером на тесной кухоньке собралась вся семья, позже в дверь кто-то позвонил, и Алексей Иванович резко подняв вверх указательный палец, произнёс:

— О, пришли! Я же сказал, что опоздают!

— Кто пришёл? — Удивлённо шёпотом спросил Алик, склонившись к ушку жены.

— Сейчас мы тебя с командармом Котовским познакомим! — Весело подмигнула мужу Анечка, и весело рассмеялась.

–?… — Изумлённо посмотрел Алик на свою жену.

— Дядька её пришёл. Люсик ему позвонил сразу, когда узнал новость о вашем приезде! — Улыбнулась Антонина Андреевна. — Это Анечка наша придумала его Котовским называть. Он же лысый совсем! Теперь, с её лёгкой руки все наши его так называют.

— А, ну, бабьё, передислоцируемся в залу! — Воскликнул Алексей Иванович, внося в кухню внушительные пакеты. — Гости пришли, сейчас ещё придут Митюковы. Им Гришка сообщил, что Анька прикатила.

— Люсик, что ты принёс? — Очень по-деловому спросила Антонина Андреевна.

— Гришка свинью оприходовал, вот, задки и приволок. Сунь в холодильник, потом разберёшься. Сейчас мы с Гришаном стол разложим, а вы тут подсуетитесь… — Скороговоркой, возбуждённо выпалил Алексей Иванович, и снова убежал в прихожую, откуда доносились весёлые голоса вновь прибывших гостей.

Антонина Андреевна сунула объёмистый пакет в холодильник и засуетилась, собирая со стола разогретую еду. Анечка выпорхнула из-за стола, чтобы помочь матери накрыть на стол в гостиной, но в прихожей гости поймали её в плен, и совсем скоро вся большая семья разместилась за обеденным столом в гостиной.

На собрании семейного актива было принято решение отправить молодых в один из пансионатов, недалеко от города, на десять дней, до начала учебного года. Погода позволяла, дождями и не пахло, и Алик с Аней с великой радостью приняли такое щедрое предложение.

Григорий Иванович вечером следующего дня принёс путёвку в один из санаториев в Конче-Заспе. Анечка, с разноцветным листком в руках, радостно кружилась по гостиной, а Григорий Иванович только посмеивался в богатые, ухоженные усы.

Счастливые, как сказка, десять дней пролетели незаметно. Аня водила Алика на речку Козинку, в лес, который призывно шумел за ниткой шоссе, иногда они часами бродили по скошенному заливному лугу, и Алик упивался любовью, и не мог надышаться чистым воздухом свободы.

— Как же здесь хорошо, и уезжать не хочется! — Воскликнул Алик ранним утром последнего дня пребывания их в санатории.

— Да, жаль расставаться с детством… — Грустно ответила Аня. — Я же здесь выросла, я здесь каждую травинку по имени называю! Действительно, уезжать не хочется…

— Может, останемся ещё на несколько дней? Я могу… — С надеждой спросил Алик.

— Аль, институт ждать не будет. Первого сентября начнутся занятия. Я горю желанием приступить к учёбе. И потом, скоро начнутся дожди, и тогда здесь будет очень скучно, — печально улыбнулась Аня.

Придя из института в первый же день занятий, Анечка позвонила Алику на работу и сообщила, что с понедельника их курс отправляют в колхоз «на картошку». Она радостно щебетала о каком-то долге перед Родиной, но Алик не стал слушать. Он быстро отсоединился и примчался домой раньше времени.

— О каком ещё колхозе, и о какой картошке может идти речь?! Ты же не можешь ехать в колхоз по состоянию здоровья, а картошки в супермаркете — завались! — Возмущённо выкрикнул он, сбрасывая промокшие от дождя кроссовки.

— Мы в Полесье поедем. Будем хмель собирать… — Растерянно сказала Аня, будто, совсем не слыша, о чём говорит муж, а он, словно ужаленный, закружился, запрыгал по комнате.

— Ты в женской консультации была?! — Вдруг, не сдержавшись, заорал он.

— Не успела ещё… Сегодня к шести часам надо. Успею ещё, — махнула рукой Анечка, мельком взглянув на часы.

— Вот, и пойдём! Вместе пойдём, слышала?! Я больше не хочу повторения!.. — Прорычал Алик и выскочил из комнаты. Он не понимал, зачем он убежал, но смотреть в её прекрасные карие глаза больше не было сил, потому, что там затаились упрёки и слёзы обиды.

В женскую консультацию они всё же пошли вместе. Алик потребовал, и Аня не смогла не согласиться. Но к её огромному удивлению, Аня безоговорочно получила справку, запрещавшую ей ехать в колхоз. Алик был удовлетворён, а Аня всю ночь проплакала, уединившись в кухне.

Годы учёбы пролетели незаметно. Алик не замечал, как и когда училась его жена. Зачёты и экзамены никогда не выносились на семейный совет. В конце апреля первого года обучения Ани, у них родилась Даринка, и Алик в то время был самым счастливым человеком на свете. Его теперь называли молодым «папашей». Он нисколько не обижался, наоборот, гордился своим прозвищем. Но появилось множество проблем, связанных с появлением малышки в семье. Аня с дочуркой были ещё в роддоме. У Алика было немного свободно времени, и он решил поехать в деревню, к родителям. Со дня их отъезда из года Алик не вспоминал, что где-то там, очень далеко живут его мама и папа, о чём они думают, как переживают не согласованное с ними решение сына жениться на чужой, иногородней. Он не знал, не понимал условий их быта. Не возвращаются, значит хорошо им там в ихней Тьмувошколуповке. Но когда он узнал, что у него родилась дочь, вспомнил о матери, о том, какие у неё нежные руки, и как она умеет любить. Отпросившись на пару дней с работы, и сообщив Анечке, что его не будет всего парочку деньков, Алик помчался в Кабанцы, село, расположенное в двухстах километрах от города, на берегу Днепра.

— Не скучайте! — Попросил Алик, прощаясь с женой. — Надо с родителями помириться. Они нам помогут с дочкой.

Аня долго стояла у окна в коридоре роддома. Она надеялась, что Алик передумает, и снова вернётся к ней. Поняв, что ожидания напрасны, немного загрустила, но девчата в палате подняли её на смех, рассмешили до колик в животе и успокоили. Аня стала ждать возвращения мужа, тщательно скрывая своё нетерпение.

А Алик уже ехал в комфортабельном автобусе. Тревоги и сомнения не давали покоя. Он не знал, как встретят его родители, что он скажет, как будет оправдываться при встрече. Он не заметил, как доехал до райцентра, и очень удивился, когда водитель объявил о конце маршрута. Выйдя из автобуса на широкой площади, Алик огляделся по сторонам, ища попутку, чтобы доехать до Кабанцов. Так называлась деревня, в которой поселились его родители. Вскоре он нашёл нужную попутку. Синяя «копейка» затормозила у междугороднего автобуса, и водители принялись обсуждать какую-то, волнующую их проблему.

— До Кабанцов не подбросите? — Спросил Алик водителя «копейки».

— Так тут же два раза присесть до Кабанцов! — Непринуждённо рассмеялся водитель, молодой парень, выглядевший, до неприличия, бесшабашно. Но Алик не уходил, в надежде, что водитель «копейки» всё же сжалится над уставшим путником. А парень продолжал напряжённый разговор с водителем автобуса, и совсем не обращал внимания на человека, мрачно наблюдавшего за их перепалкой. Водитель «копейки» и не подумал, что предполагаемый пассажир окажется таким настойчивым.

— Это, когда дорогу знаешь, два раза присесть! — Почему-то сердито сказал водитель междугороднего автобуса. — Подвези человека, не видишь, он чего-то не в себе, нервничает!

Водитель попутки оказался не в меру разговорчивым. Вскоре выяснилось, он отлично знал отца и мать Алика, мало того, в районный центр он ездил по поручению отца.

— А как же?! Начальство своё надо знать и уважать! — Рассмеялся паренёк, и замурлыкал какую-то весёлую песенку.

— И кто же он, если не секрет? — С нескрываемым интересом, не сдержавшись, спросил Алик.

— А вы кто? Случаем, не фининспектор? — Хитро прищурился парень.

— Сын… — Коротко ответил Алик.

— А… А он не говорил, что у него есть сын! Он у нас заместитель директора нашего хозяйства. Директор сейчас болеет, так он все текущие вопросы сам решает. Толковый мужик, я вам скажу, справедливый… — С уважением помотал головой водитель. — А я при нём в водителях, значит, состою…

Новость, которую сообщил водитель, не то, что удивила, ошарашила! Алик и подумать не мог, что его отец, оказывается, был настолько хорошо ознакомлен с делом, что стал заместителем директора большого хозяйства!

Дорога неожиданно свернула в сторону, и перед глазами открылась степь необъятная, зелёная. Вся в пёстрых пятнах полевых цветов, а вдали, вдоль дороги, выстроились, как на параде, домики жителей Кабанцов.

— Вот, и дорогу к селу заасфальтировали совсем недавно, в конце прошлой осени. Грязи меньше стало, — вёл рассказ водитель, не замечая, что пассажир не слушает его. — За пару минут доедем.

«Копейка» остановилась у калитки внушительной усадьбы. Алик попытался расплатиться с водителем, но тот лишь рассмеялся в ответ и, шутя, погрозил пальцем.

— Хотите, чтобы наш Василёк с меня три шкуры потом содрал?! — рассмеявшись, воскликнул водитель, хлопнул дверью и укатил в неизвестном Алику направлении. Алик вошёл в калитку и удивился. Усадьба была засажена плодовыми деревьями. Одни из них уже успели отцвести, другие же, как невесты, спешащие к венцу, были сплошь усыпаны белыми и розовыми цветочками, над которыми гудели пчёлы, и ещё, какие-то крылатые букашки. Дом стоял в тенистой глубине, чарующего своей красотой, сада. Дорожки подметены, нигде ни соринки. Алик узнал руку матери. Она не любила грязи. К дому было пристроено небольшое крыльцо. Сделано оно было аккуратно, со специфическим вкусом. Алик узнал работу отца, который любил некоторую вычурность и смешение различных стилей. Больно защемило в груди. Он больше года не виделся с самыми дорогими сердцу людьми, даже на редкие письма не хотел отвечать. Обиделся на мать. А она не смогла смириться с решением сына жениться без её благословения. Но открытки всегда были подписаны её рукой… Может, уже давно простила, а он приехал через год, сообщить, что у него родилась дочка. Плохо получалось, он понимал, что не прав, но изменить уже ничего не мог.

Дверь дома была открыта. Алик нерешительно постучал, но никто не ответил. Осторожно ступая, перешагнул через порог отчего, но пока совсем чужого дома. Прихожая была погружена во мрак, но просторная, с добротным гардеробным шкафом у самой двери. У шкафа в два ряда стояла обувь, женская и мужская. Опять Алик узнал работу матери. У неё каждая вещь своё место знала.

— Мама! — Позвал Алик, но ответа так и не услышал. В доме никого не было.

Неожиданно послышались тяжёлые шаги во дворе. Шаги приближались к дому. Алик выглянул в окошко крыльца, и сердце участило свой бег. По дорожке к дому вышагивал важной походкой отец. Внутри что-то ёкнуло, а он стоял, будто нашкодивший мальчишка, и боялся сдвинуться с места.

— Говорят, у нас гости! — Услышал Алик совсем близко родной голос отца. Прикрытая Аликом дверь вдруг шумно распахнулась. На пороге дома действительно стоял отец, и приветливо улыбался.

— Папа, я… В общем, прости меня, папа. Так плохо у нас получилось… — Будто, оправдываясь, прошептал Алик.

— Всё прошло, сынок. Главное, что ты не поленился, приехал! — Радостно воскликнул отец, и потрепал сына по плечу. — На долго к нам? — В вопросе отца звучали надежда и радость, одновременно.

— На два дня. Завтра вечером должен уехать, — робко, будто, признался в своих проказах, ответил сын.

— Жаль… Но, работа — есть работа… М-да… Ты всё ещё женатый на той… Иногородней? — Как бы, между прочим, спросил отец. В словах отца, на сей раз, Алик не услышал упрёка.

— Папа, у нас позавчера дочка родилась… У вас внучка появилась. Вот, приехал сообщить… — Он хотел ещё что-то сказать, но не успел. Огромные, могучие руки отца сгребли его в охапку и закружили по прихожей. Отец, как ребёнок, радовался неожиданной новости и не замечал, как расфутболил по чистой прихожей ровные шеренги обуви.

— Что за гости у нас?! — Услышали они голос матери. — Клавка мне сказала… — Мать осеклась на полуслове, и даже звука не издала, чтобы попенять отцу за испорченный порядок в прихожей. — Сыночек!.. — Наконец, выдохнула она. — Как же я тебя выглядывала!.. Да, вот, видишь, проглядела! Какое счастье, какое счастье!..

— Мать, на стол накрывай! — Пробасил отец. — А ты, сын, пойдём, я тебе наше хозяйство покажу!

Алику было совсем не интересно смотреть на хозяйство, которым обзавёлся и гордился отец. Он никогда себя не видел работником сельского хозяйства. Но когда он увидел ровные ряды грядок, о которых отец с гордостью рассказывал сыну, когда он увидел хлев, который отец смастерил собственноручно, нотки гордости за отца зазвучали в сердце сына.

— Алик, Вася, еда готова! — Услышали они голос матери, и дружно пошли на зов.

Алик давно так не наедался. Еда была совсем простой и со вкусом приготовленной, и Алик не мог оторваться от стола.

— Что, не кормит тебя твоя зазнобушка? — Лукаво прищурившись, спросил отец, пережёвывая пищу.

— Она на сохранении лежала. Первый ребёнок у нас так и не родился… — Грустно сказал Алик. — Я сам вёл хозяйство, и Ане передачи в больницу носил. Она ещё и учиться успевала. А позавчера я папой стал, вот. У нас замечательная дочка родилась. У вас, значит, внучка появилась…

— Что же ты молчишь до сих пор?! — Воскликнула мать, возмущённо замахнулась на сына, и, вдруг, расплакалась. — Это я во всём виновата… — Горько плакала она.

— Мама, ну, перестань, не надо плакать. Никто ни в чём не виноват. Родилась же, значит, живая! Красавица она у нас! Скоро сама убедишься, «невозможно глаз отвесть» — помнишь? — Пытался успокоить мать Алик. — Я сам сначала не поверил, так доктор меня в палату к жене провёл, дочку показал!

— И ты уже девочку видел?! — Не могла успокоиться мать.

— Видел, видел, она на тебя немного похожа! — Улыбнулся Алик матери.

А дальше было просто. Мама собралась и приехала в город вместе с Аликом, предварительно передав свои полномочия Клаве, соседке, подруге и сотруднице по мясомолочной ферме.

Из роддома Анечку и дочку Алик забирал вместе с матерью. Женщины сначала осторожно посмотрели друг на друга, потом Анечка улыбнулась своей лучезарной улыбкой, и всё плохое растворилось в её ласковом взгляде, улетело прочь.

— Посмотрите, это ваша внучка, — сказала Аня, протягивая исстрадавшейся женщине маленький свёрток.

— Ой, какая красавица! Совсем на меня и не похожа, вылитая мама! — Воскликнула мать Алика и приняла из рук невестки аккуратный драгоценный свёрток. — Ты — наш подарочек, даринка долгожданная, маленькая моя! — Воскликнула она, слегка покачивая ребёнка.

— Вот, и имя появилось для нашей девочки! — Рассмеялась Анечка. — Даринкой и назовём. Дарьей, то есть! Возражения есть?

— Нету, нету возражений, девчонки мои ненаглядные! Садитесь в машину, Димка, принимай бригаду! — Весело крикнул водителю красивой иномарки Алик, широко распахивая заднюю дверцу служебного автомобиля.

Анечка с пакетами села в автомобиль первая, потом приняла ребёнка. За ней на сидение села мать, и Алик закрыл дверцу, многозначительно подмигнув любимым женщинам. Он уже понимал — противостояния и войн больше не будет, приход Даринки в этот мир решил все спорные проблемы.

Алик и не заметил, как Анечка сдала ту сессию в институте. Летние каникулы решено было провести в Кабанцах. Позже родители забрали Даринку на целых четыре года. Девочка росла, окружённая любовью бабушки и дедушки, а родители, словно гости из волшебной страны, с подарками и разными вкусностями, приезжали на выходные. Даринка с бабушкой всегда встречали их у калитки.

Конец ознакомительного фрагмента.