Его сиятельство Каспар Фрай

Алекс Орлов, 2008

Отошедший от ратных дел Каспар Фрай процветает в Ливене как купец и промышленник. Новый герцог его не беспокоит, и жизнь движется по накатанной колее, однако король Филипп Рембург повзрослел и желает получить герцогство Ангулемское, а заодно избавиться от порочащих его родственных связей. Фрай и его семейство обречены, но стараниями королевы Анны Астурийской у них появляется шанс не только выжить, но и подняться до уровня дворянского сословия.

12

На восьмой день похода армия короля Филиппа прибыла к месту генерального сражения, его выбрала противная сторона. Войска герцога Ангулемского расположились вдоль прикрывавшей их тыл цепочки холмов, на которых стояли изготовившиеся к стрельбе метательные орудия.

До самого вечера Филипп вместе с генералом Бьорном и де Шермоном осматривали свои позиции — они были менее выгодны, нежели у противника, однако численное преимущество армии Филиппа было таким, что даже наличие у Ангулемского метательных орудий его не уравновешивало.

Оставив на позициях усиленные посты и лично проверив заготовленные для сигнальных костров дрова и деготь, король вернулся в лагерь и навестил королеву в ее шатре.

— Как вы устроились, ваше величество? — спросил он, входя в покои матери.

— Замечательно, ваше величество, — ответила та, поднявшись с обтянутого парчой диванчика. — Что Ангулемский, много у него солдат?

— Мы превосходим его почти вдвое.

— У герцога всегда была хорошая гвардия, благодаря ей он держал Рембургов на расстоянии. Правда, налог платил исправно.

— Слишком малый, ваше величество…

Филипп прошелся по шатру, вдыхая запахи королевского будуара. Перед каждым важным событием ему было необходимо повидаться с матерью и напитаться ее силой и уверенностью. Все то время, что длилась кровавая схватка за престол, королева всегда была рядом, она знала, что необходима сыну, пусть уже ставшему взрослым и водившему войска на мятежников.

В этой борьбе Анна Астурийская поставила на карту все, если бы Филипп погиб, ее бы никто не пощадил, даже те, кто признавался ей когда-то в любви и получал в награду мимолетное свидание.

— Кто у них в составе?

— В основе — кавалерия, составленная еще герцогом Фердинандом. Гизгальдские стрелки, рейтары, тысячи три кавалеристов из дистанцерии.

— Дистандер мог дать больше, — заметила королева.

— Но, к счастью для нас, не дал. Видимо, не уверен в успехе Ангулемского.

— Ополчения нет?

— Нет.

— Значит, и собственные подданные герцогу не верят. Я вот о чем хочу попросить вас, сын мой, — поставьте напротив рейтар Ангулемского своих рейтар.

— Зачем, ваше величество? Его рейтар мы будем сминать тяжелой конницей.

— Ни к чему их сминать, поставьте рейтар напротив рейтар, и они быстро договорятся. Наемники не ищут славы, им нужны деньги. Зная, что Ангулемскому нас не одолеть, они постараются избежать сражения. Думаю, еще до утра рейтары Ангулемского пришлют парламентера.

— Я… обсужу это с генералом Бьорном.

— Обсудите, ваше величество… И еще — так ли уже необходимо ваше присутствие в первых рядах во время завтрашнего сражения?

— Я — король, мой долг повести за собой войска.

— Это может сделать и военачальник. Генерал Бьорн хорошо держится в седле, командиры полков также полны решимости выиграть битву, зачем же рисковать всем, когда до триумфа вашего величества осталось совсем немного?

Король подошел к матери, взял ее руки в свои и поднес к губам.

— Обещаю не становиться впереди рядов без крайней необходимости, ваше величество. Моего обещания достаточно?

— Достаточно, сын мой. Но я хотела бы дать пару наставлений вашему приятелю — графу де Шермону.

Филипп изменился в лице. Впрочем, Анна Астурийская давно привыкла к такому поведению сына. Он с детства вел себя как собственник и не терпел, когда возле нее появлялись мужчины. Филипп почти мечтал, чтобы мать скорее состарилась и уже никому, кроме него, не дарила своего внимания. Но время щадило королеву, в мужском охотничьем костюме она выглядела очень молодо.

— Я должна поговорить с ним, ваше величество, что бы вы об этом ни думали.

— Извольте, ваше величество, разговаривайте с кем хотите! — взмахнул руками Филипп. — А мне пора наведаться в лагерь. И не задерживайте графа, он мне нужен!

С этими словами Филипп покинул шатер матери. Она выждала пару минут и вышла следом.

Было уже темно, неподалеку горел костер, и свет от него дотягивался до небольшого пятачка молодой зеленой травы. Де Шермон стоял словно тень, не решаясь первым сделать шаг навстречу королеве. Его лошадь, вырывая поводья, пыталась дотянуться до травы.

— Оставьте ее, граф, и пойдите ко мне, — сказала Анна.

Де Шермон отпустил поводья, и лошадь, позвякивая удилами, стала щипать траву.

— Я попросила вас подойти, граф, — уже настойчивее произнесла королева.

Де Шермон подошел.

— Почему вы стоите, когда я прошу вас подойти, вы что, плохо слышите?

На воздухе было свежо, Анна Астурийская поежилась.

— Простите мне мою неповоротливость, ваше величество, я… любовался вами. А в этом охотничьем костюме…

–…я выгляжу моложе своих лет, — закончила за него королева. — Благодарю за сомнительный комплимент, но я хочу поговорить с вами не об этом.

— Я вовсе не это хотел сказать, ваше величество, — обиделся де Шермон, — впрочем, вы вправе думать обо мне что хотите.

— Довольно обид, граф. — Королева огляделась, ей бы не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем этой глупой пикировки. Влюбленный мальчишка и немолодая королева в охотничьем костюме. И зачем она надела его?

— Я хотела поговорить о завтрашнем сражении, о том, какое место в нем отведено королю.

— Я буду рядом с ним, ваше величество, — горячо заверил де Шермон и шагнул вперед, приложив к кирасе ладонь. — Если что-то пойдет не так, мы умрем вместе!

— Не нужно умирать, граф, ни вместе, ни поодиночке!

Анна взяла де Шермона под руку и повела в сторону костра.

— Я очень много сил отдала тому, чтобы на троне оказался законный король, но если с ним что-то случится, все разбежавшиеся враги — те, кому удалось уцелеть, — вернутся, и тогда снова начнется война.

— Я буду с королем, ваше величество, и обещаю, что стану удерживать его от необдуманных поступков.

— Именно это я и ожидала от вас услышать, граф. Благодарю за рассудительность и спокойной ночи.

Королева повернулась, чтобы идти к шатру, где у входа ее ждали две служанки, но неожиданно де Шермон схватил ее за руку, не позволяя уйти.

— Ваше величество! Ваше величество, подарите мне что-нибудь на память, завтра битва, возможно, я не вернусь с нее живым!

— Вы обязательно вернетесь, де Шермон, — с нажимом произнесла Анна Астурийская, высвобождая руку. — А, впрочем, — вот.

Она достала из кармашка охотничьей куртки покрытую эмалью табакерку, что завалялась там с незапамятных времен.

— Возьмите, граф, и пусть она будет для вас талисманом. Теперь вы меня отпустите?

— Я вас не держу, ваше величество, я… просто хочу, чтобы вы знали… я — люблю вас.

Королева вздохнула и ровным голосом произнесла:

— Мне лестно это слышать, граф, но я не могу ответить вам взаимностью. Спокойной ночи.

И королева ушла, а де Шермон остался стоять, слыша, как под кирасой стучит его горячее сердце. И как он решился? Как осмелился признаться? Наверное, дело в завтрашней битве, в ожидании столь нелегкого испытания он и стал безрассуднее.

Де Шермон сжал в руке табакерку и, счастливо улыбаясь, поднял с земли поводья. Лошадь тряхнула головой, не желая уходить от зеленой травки, но хозяин был непреклонен и потащил ее в сторону лагерных костров, однако не прошел он и десятка шагов, как кто-то грубо схватил его за плащ.

Еще не повернувшись, де Шермон уже знал, что это король, другому подобный поступок не сошел бы с рук.

— Ну?

— Не «ну», а чего изволите, ваше величество! — прошипел Филипп и снова дернул де Шермона за плащ. Застежка оторвалась, и плащ остался в руках у Филиппа. Он швырнул его на землю, но граф и бровью не повел.

— Чего изволите, ваше величество? — произнес он и низко поклонился.

— Это было мерзко, граф!

— Ты… подслушивал? — поразился де Шермон, распрямляясь.

— Вы забыли добавить «ваше величество», граф. Да, я полюбопытствовал. И то, что я услышал, было о-мер-зи-тель-но! Это просто мода какая-то во дворце — все влюбляются в королеву-мать, но это мерзко. Ей уже пятьдесят лет, де Шермон, а тебе — двадцать!

— Двадцать два.

— Это ничего не меняет. Ты просто ненормален, мой друг. Ненормален!

Де Шермон вздохнул:

— Идемте в лагерь, ваше величество, а то нас тут часовые слышат.

— Нас слышат только наши лошади.

Король нагнулся и поднял плащ де Шермона.

— Возьми.

— Спасибо, Филипп.

— К сожалению, застежку мы не найдем, я куплю тебе новую.

— Я слышал, как она ударилась о дерево… — Граф пошарил в траве рукой и отыскал застежку: — Все в порядке, в шатре я велю ее пришить, и уже завтра она будет на моем плаще.

Успокоившись, они пошли к лагерю, оцепленному частой сетью секретных дозоров, ведь внезапное нападение лазутчиков могло решить исход противостояния короля и герцога. Уж кто-кто, а Филипп об этом прекрасно знал.

Время от времени со стороны позиций герцогских войск доносился непонятный шум: то тяжелые одиночные удары, то дробный перестук.

— Что это? — спросил де Шермон, останавливаясь.

— Это баллисты пристреливают, чтобы завтрашняя победа не досталась нам слишком легко.

— Мы еще никогда не стояли под баллистами. Если не считать замка Олем, но там было лишь две маломощные катапульты.

— У этих баллист длинные мачты, но они долго заряжаются, — сказал король.

Какое-то время они шли молча, каждый думал о своем.

— Я приказал перевести рейтар на правый фланг, — сообщил Филипп.

— Зачем?

— Я подумал, что, если мы поставим их напротив наемников Ангулемского, они между собой договорятся. Они видят наше преимущество в силе и едва ли захотят сложить голову за временного нанимателя.

— Умно придумано, ваше величество, это может сработать.

— М-да, умно, — вздохнул Филипп, он не стал говорить, что сделал это по совету матери.

Вдвоем они обошли все внутренние посты, затем отправились ночевать в свои шатры. На рассвете должна была состояться главная битва. Впервые Филипп располагал такой большой армией, и впервые ему противостояли настоящие реестровые войска, а не сборные отряды мятежников.